В кабинете директора фабрики "дидактической игрушки" гнетущая атмосфера становилась все невыносимей. За час текущего совещания уже был унижен и стерт в порошок бригадир лакокрасочного участка, доведен до трясучки главный механик.... Теперь административный каток двинулся на начальника деревообрабатывающего цеха:
- ...Ну что глядишь как баба? - цедил сквозь зубы перекошенный брезгливой гримасой Фред Семенович - треплом был, треплом и остался! Ты вообще хоть что-то можешь?! ...Баба, баба и есть! Думаешь, не надоело тебя трахать?!!! В конце концов, дождешься, вылетишь по статье так, что и в кочегары не возьмут!
Фрэд Семенович не считал себя злым человеком, он понимал, что от этих людей, как и от него самого в сложившейся ситуации мало что зависит. Порой ему приходилось специально накручивать себя для подобных разговоров, что бы его директорский гнев был более искренним, а внушение более действенным. Только супруга знала, как по ночам Фред выл над опустевшей бутылкой - ...Разве это коммунисты?! Это же враги! они же специально все разваливают! ...Разве это партия? "Перестройка", "интенсификация", "ускорение"..., а план, фонды, люди, все к чертям?! Это же бред! ...Людей то они куда денут?!!!
...Просто таким было его понимание долга и заботы о людях - держать в кулаке, спасать от царящего кругом развала все, что еще можно спасти.
Накал в фанерованном ясенем кабинете, где уже битый час толком так и не началось такое важное совещание, казалось, достиг апогея, когда из-за скрипнувшей двери в помещение прошмыгнуло какое-то лохматое чудо. Все выдохнули и уставились на вошедшего.
"Чудо", намеревалось тихо проскользнуть к ближайшему месту, но опешив от всеобщего внимания, кивнуло, виновато улыбнулось - извините, задержался, раньше не получилось... - и скромно присело с краю, водрузив на колени сумку с заячьим хвостиком.
Пред долгим бульдожьим взглядом Фреда Семеновича предстала невообразимая копна волос, венчающая щуплого юношу в тесном пиджаке не по размеру, неведомого фасона брюках, прошитых разноцветными нитками и затертых до белых пятен башмаках, никогда не знавших крема.
Чудо звали Пана. Конечно, так его звали не все. Дворовая кличка, приставшая с детства, стала для него и вторым именем, и почетным званием, выданным улицей, которым он дорожил и гордился. Действительно - сколько на свете всяких Андреев или Сергеев? А Пана был такой один!
Затянувшаяся пауза смущала Пану - что они хотят? Он действительно не виноват! ...Да, пунктуальность не его конек, зная это, он примчался на фабрику задолго до срока, от нечего делать зашел в заводскую столовую, ...и надо же так случиться, что именно там и сегодня он столкнулся с очаровательной незнакомкой, которую приметил здесь уже давно! И вроде все сложилось чудно, они хорошо поболтали, ...но из-за чертова совещания даже не успели толком познакомиться! Ему надо было бежать, девушка ушла к раздевалкам, пообещав принести на вахту телефон...
Целый час он проторчал у вахты, что бы окончательно убедиться, что его кинули...
... и потом, он же не пропадал, полчаса назад он вежливо предупреждал что задерживается, звонил с их собственной проходной...
Конечно, Пана был расстроен. Но знала бы юная кокетка, какие бури целый час сотрясали фабрику из-за ее финтов!
Фред Семенович прожил слишком тяжелую и долгую жизнь, чтоб не питать иллюзий и критично оценивать людей. Он помнил голодное беспризорное детство на Украине, радость первой детдомовской пайки, и извлеченные кости своих товарищей при разоблачении в их детском приюте банды людоедов. Помнил недолгое счастье заново обретенной семьи, и как всю ее сожгли практически на его глазах бендеровцы, ...как только не била и не ломала жизнь старого партийца! Сколько раз, перенося очередной жизненный удар, он с полным основанием и уверенностью мог себе сказать - держись Фред! Хуже уже не будет! ...Но в самом появлении и взгляде этого молокососа явственно читался издевательский ответ судьбы - будет Фред! Будет!
- Чего вылупился?! - возмущался про себя утомленный таким затянувшимся "знакомством" Пана - ...да, мне это было важно! Думаешь приятней тут на тебя глазеть?! ...Да пошел ты... старый козел!!!
Пана ошивался на фабрике давно, но директора видел второй раз в жизни. Как-то, ему уже показывали его издали, чтоб знал, кому на глаза не попадаться. Все вопросы он решал с начальником деревообрабатывающего цеха на вполне взаимовыгодных условиях. Приглашение на совещание стало полной неожиданностью. Он понятия не имел - зачем его пригласили?- и пришел скорее из любопытства. Ему это было не надо, он и так работал здесь почти легально.
Вселенскую скорбь Фреда Семеновича, вызванную своим появлением, Пана вряд ли мог разделить или даже понять. Впрочем, говоря откровенно, он и сам был не в восторге от своей внешности. Он мечтательно представлял себя в широкой футболке, фирменных джинсах небесного цвета..., в реальной жизни все это было лишь в телевизоре. Но это его мало расстраивало, так как в своем искреннем заблуждении Пана был уверен, что даже если его наряд и не выглядит как фирменный, то уж сам он в нем смориться ничуть не хуже.
Другое дело прическа!
Здесь мечтания разбились о суровую реальность. Его волосы представляли собой субстанцию, имеющую одновременно частоту пакли и упругость проволоки, да еще и стояли дыбом, совершенно игнорируя расческу.
С волосами Пана вел давнюю, затяжную войну, в которой испытывал все новые и новые средства, но терпел очевидное поражение.
Смирившись с неосуществимостью мечты об идеальном образе, он давно перешел в глухую оборону, затрачивая кучу сил и времени только на то, чтоб в более или менее приличном виде появляться на улице.
Здесь он был согласен на все, кроме одного - подстричься.
Пусть с такой шевелюрой было небезопасно ходить даже мимо местных гопников, и социально-ответственные товарищи всех мастей, радея за чистоту морального облика ленинградца, не упускали случая укорить Пану, это не удивляло:
Длинные волосы говорили о неформальном статусе обладателя, их носили или представители свободных профессий - художники, музыканты, или лица неформальных взглядов. Социально-ответственные товарищи моментально определяли подобных субъектов как неблагонадежных хиппи.
Мучиться с копной густых черных волос Пану вынуждал принцип, желание подчеркнуть свою независимость. Подстричься - было равносильно капитуляции.
- ...Ну что ж, мне все ясно - нарушил, наконец, тяжелым вздохом Фред Семенович затянувшуюся паузу - к вам больше вопросов нет - произнес он загробным тоном, выпроваживая часть собравшихся. Оставив в кабинете лишь двоих - Пану, и руководителя "спортинвентаря" где, только что запустили линию по рыболовной снасти.
- Как вы знаете, положение в стране очень тяжелое... - начал, наконец, издалека Фред Семенович изложение сути данного собрания. На Пану он больше не смотрел, сосредоточив взгляд на его сумке с заячьим хвостом, но перекошенное выражение лица осталось прежним.
- Интересно, это его от меня так тошнит, или сумка не нравиться? - гадал Пана во время этой нудной политинформации. Впрочем, Фред говорил с чувством, о предательстве партии, о неизбежности грядущего краха...
Пана не видел оснований ни возражать, ни соглашаться, с подобной апокалипсической позицией. Он был законченный оптимист и считал, что все ужасы этой жизни уже перенес за годы школьной каторги. Свою "школу жизни" он закончил с устойчивым неприятием всего "обязательного" и "официального".
Лишь в ПТУ он узнал, что учиться можно чему-то действительно нужному и интересному! Пана и сейчас верил, что начавшаяся там светлая полоса в его жизни уже никогда не кончиться.
Первым (как впрочем, и последним) официальным местом его работы стали макетные мастерские судостроительного института, куда его направили как одного из самых перспективных специалистов. Предприятия сугубо режимного, с секретными "формами допусков", подписками о неразглашении и невыезде, кодовыми замками, "официальными версиями"...
Но какой дух свободы царил за всеми этими страшилками! Макетчики отлично приспособили секретность, обустроив за ней свой удивительный, уютный мирок, управляемый собственным сводом законов и правил, не допускающих грубых внешних вмешательств.
Производственные отношения строились просто: дизайнер - макетчик - токарь-фрезеровщик. Что до директора и прочих то, как говорил (и может даже не шутил) его наставник Широков - "...да я по секретности имею право закрыть дверь и не пускать его сюда нахрен!!!"
За эти годы Пана участвовал в разработке катера на воздушной подушке "Буран", строил центр связи "Урал"... но все хорошее когда-то кончается.
Стране стали не нужны ни корабли, ни институт, ни макетчики. Оказавшись на улице, он тоже не считал, что ей чем-то обязан.
- ...Сегодня на повестке дня один вопрос - выжить - мрачно продолжал Фред Семенович, буравя глазами сумку с заячьим хвостиком - ... в этом, нам остается лишь один путь - прямые договора и зарубежное финансирование...
Пана был окончательно сбит с толку - причем здесь он?!
Сам "вопрос выживания" перед ним никогда не стоял. Он и раньше легко мог сделать свой месячный оклад макетчика за один день, на яйцах для художников. Только денег ему и без этого хватало, а яйца он точил лишь ради удовольствия потусоваться в "Катькином саду".
Конечно, у любого оказавшегося на улице безработного возникает проблема стабильного поступления средств. Но разве это его напрягало? Тем более, что на стабильность в его время мог рассчитывать только идиот. Пана идиотом не был, а значит и заморачиваться особо не стоило.
Куда больше раздражало исчезновение из продажи всего, от элементарного мыла, до сигарет! На улицах хвосты очередей сменялись вереницами несунов и каждый, втюхивая пакет с одной и той же дрянью уверял, что лично стащил с фабрики табак известной марки! А город вновь осваивал забытое искусство вертки самокруток.
Пана этим заниматься не хотел. Получив в институте расчет, он в последний раз зашел к фрезеровщикам и заказал пресс-форму мундштука курительной трубки.
Куда с ней было идти, как не на фабрику игрушки, где кроме прочего точили кубики и пирамидки? Здесь он договорился с начальником деревообрабатывающего цеха, платил ему по пять рублей за каждый комплект деталей деревянной основы курительной трубки, но ни решить вопрос со сборкой, ни пристроить пресс-форму не удалось. Подходящие станки были в обществе слепых, где делали розетки и выключатели, но здесь руководство не устраивала ни производительность пресс-формы, ни мизерное количество партий..., попинав по кабинетам, его вообще запретили пускать на завод. С формовщиками он и напрямую договорился, и хоть те тоже были порядочной сволочью, исправно штамповали мундштуки по два рубля за штуку. Металлическую фурнитуру очень дешево сделали токари, осевшие после развала института на швейной фабрике "Волна". Сборку смогли организовать только в обществе инвалидов, ...рифление, отделка, упаковка...
Самого Пану подобная "стратегия выживания" повергала в шок! Кто мог представить, что для решения столь пустяшного вопроса как курительная трубка придется задействовать полгорода?!!!
Откровением стала и наглость ларечников: трубки, не дотягивавшие по себестоимости и десяти рублей, они охотно брали за двести, но выставляли по четыреста!!!
...И поделать с этим Пана ничего не мог, да и не хотел. Его совсем не радовала стремительность, с которой раздувался его бизнес. Он то весь день мотался по городу, разыскивая штихеля для надомников, то целыми сменами торчал на фабрике, корректируя шаблоны для сверлильного...
Не так ему представлялась свободная, безработная жизнь!
Теперь для него лишь было важно, что бы все компоненты его производства помещались в складной сумке с заячьим хвостиком!
Закончив обзор текущего момента, Фред Семенович помрачнел еще больше, хоть это и казалось невозможным, выдержал многозначительную паузу, и перешел к изложению по существу:
- ...И у иностранных партнеров есть интерес в направлении нашего предприятия.
В настоящее время, в Москве проходят переговоры с представителями американской компании, которая выражает готовность не только профинансировать, но и модернизировать наше производство...
...если мы продемонстрируем способность наладить выпуск нужной ей продукции.
Директор бухнул на стол пачку довольно потрепанных чертежей.
- Американские представители прибудут в Ленинград через месяц. За это время мы должны изготовить пробную партию продукции.
Я пригласил вас ознакомиться... выслушать мнения и предложения...
Проводив бульдожьим взглядом, пошедшие по рукам листы Федор Семенович закончил выступление - чертежи являются собственностью американской компании, все элементы и идеи запатентованы, выдавать на руки, или снимать копии запрещено.
Пане с его квалификацией макетчика снимать копии с чертежей было ни к чему. Он и так видел, что идея в них только одна, но довольно интересная. В остальном это были вполне примитивные деревянные игрушки - крокодил, дельфин, обезьянка... Их детали стягивались леской. Изюминкой был "эффект обратного движения" достигавшийся за счет точно высверленных под разными углами отверстий, через которые она проходила. Еще даны были схемы окраски и цвета.
Ничего такого, что нуждалось в высказывании "мнений и предложений" он не нашел.
Но ему льстило приглашение для обсуждения столь серьезного производственного вопроса. Льстило общество солидных, седовласых мужчин...
...И мрачный взгляд Фреда Семеновича уже не казался бульдожьим, а скорее обремененным тяжким грузом ответственности, за производство, людей, ...и даже той стервозины, что его кинула!
Он тоже хмурился, принимая чертежи, в соответствии серьезности момента.
Пана не любил ответственность. Мрачные школьные годы наглядно показали, как легко такие понятия как "коллективизм", "товарищество" обращаются в компост, вскармливающий самые неприглядные побеги злобы и унижения. Он стремился отвечать только за себя и только перед собой. Но вспомнив здешнюю столовую, ту лукавую заразу, цеха и рабочих он чувствовал, что должен для них что-то сделать! Нельзя безучастно смотреть, как гибнет в заполненном безработицей городе еще один мир, дававший спасение и пропитание многим!
Но он сидел в окружении руководителей двух предприятий, у которых наверняка есть, кому этим заняться! У них были цеха, люди..., а у Паны? Сумка с заячьим хвостиком?!
Совещание у Фреда Семеновича продлилось недолго.
Итогом стало заключение консорциума и ...бегство Паны из кабинета директора.
Он взял на себя выполнение всех элементов конструкции, только без сверловки и сборки, покраску взяли рыболовные снасти, сверловку и сборку фабрика игрушек.
Настоятельные попытки Фреда Семеновича его удержать, что-то еще "обсудить", "предоставить" и "обеспечить" успеха не имели. Наоборот, вызвали в нем панику!
- Видел я ваши "станки" - ворчал Пана, удирая по коридору - на них людей ставить страшно!
Впрочем, кого он обманывал?! Конечно, сохранившиеся на фабрике рамочные лобзики могли бы стать украшением, какого-нибудь музея, иллюстрируя угнетение рабочих в мрачные времена царизма. Но и на них, и на сборочном, и на сверлильном участках работали одни женщины. ...А попытка навязать ему целую бригаду баб, приводила Пану в ужас!
С женщинами у него не складывалось.
...Что им надо?! ...Что-то явно не так, или во мне, или в них! - размышлял, сбежав от Фреда Соломоновича Пана, направляясь к швейной фабрике "Волна". Ему нужно было поговорить с мужиками, узнать, откуда там получают выкройки?
Оценив сечение деталей, он решил, что лучше это делать лазерными резаками.
...Оставалось всего-то их найти!
В отношениях полов, их взаимном влечении при всей схожести и взаимности было нечто радикально противоположное, чего он не понимал и от того боялся.
Появляясь на фабрике, Пана всегда разыгрывал капиталиста: следил за штанами, одевал свой единственный, оставшийся с выпускного пиджак...
...он тогда в двух местах пострадал от пьянки, но был практически новый!
Он считал это правильным, что этим проявляет уважение к предприятию...
...А уж сегодня он готовился как никогда, и был убежден в собственной неотразимости!
Случай в столовой сильно задел его самомнение. Вынуждая вновь, со всей строгостью и объективностью оценить свою кандидатуру, с точки зрения противоположного пола.
Как не расценивал он себя со всех сторон самым скрупулезным и критичным образом, вывод был один: ...себе Пана нравился - ...значит, дело в них - решил он, выходя из троллейбуса. Женщины казались ему созданиями необъяснимыми, а значит, и ломать голову над этим не стоило. Размышления унесли Пану в другие, лучшие времена.
Жизнь вообще странная штука, будто протекающая по чужому сценарию. Словно кто-то постоянно решает, где тебе быть, с кем, что делать..., даже сейчас! Он послушно следовал всему, учился, работал ...и что? Одна дорога до работы и обратно забирала по четыре часа жизни в день!
Теперь ему вспоминалась ПТУшная юность, мастерская скульптора Круцкого, его ученик Игорюша, задумчивый и немногословный, безбашенный рокер Гоша, простой как три копейки Лешенька... Кто только не прошел через тот, заляпанный глиной и краской чайный столик! Художник никого не гнал, да и сам появлялся редко, оставляя ключи своим очаровательным натурщицам, смешной, мечтающей о сцене Кирке и деловитой, приехавшей в Ленинград из какого-то маленького молдавского городка Аннушке. На ней был порядок, чай, булка...
Как то Пана набрался наглости, познакомился с ними, и мастерская надолго стала его вторым домом. Где они все? Растворились в многомиллионном городе.
Дом Игорюши был снесен, в общежитии Аннушки про нее ничего не знали...
Он мечтал свою новую, свободную от диктата и обязательств жизнь начать, вновь собрав за одним столом всех, кто был ему дорог!
...Но сначала нужно было обеспечить поступление средств, ...теперь еще это! Жизнь будто нарочно вываливала груз все новых и новых забот.
Пана мысленно просил прощения у Игорюши, Аннушки, всех... за то, что так и не может вырваться из железных тисков обстоятельств!
Экспериментальный цех Ленинградского института текстильной промышленности, куда привели его поиски, стоял. Пана с любопытством прошелся по пустому залу, где в три ряда возвышались громады программируемых лазерных флагманов отечественной индустрии.
Мужики из цеха приняли его доброжелательно и по-деловому. Продемонстрировали, как на мониторе рисуется лапа крокодила, разъяснили требования к материалам и, оставив им американские чертежи, он отправился на фабрику музыкальных инструментов, решать вопрос с березой.
На партию деталей у него была неделя, остальным участникам тоже нужно было время, выполнить свою часть работ.
Пана справился за три дня.
Отправляя пробную партию деталей из института текстильной промышленности, он был страшно горд собой. Шутка ли сказать - внешнеэкономическая деятельность!
На переговоры с американцами он шел торжественно, даже надел белую рубашку!
И хоть явившийся для переговоров американец ему как-то сразу не понравился, от иностранца в нем было не больше, чем в Пане, настоящим ударом стала устроенная Фредом Семеновичем презентация! Когда тот высыпал на стол груду деталей, Пану точно мешком по голове огрели!
Он готов был провалиться со стыда! В его лохматой голове, никак не помещалась мысль - КАК эти старые козлы, за столько времени умудрились, не сделать вообще НИЧЕГО?
...Как бы опровергая ошарашенного Пану, из груды грохнувших заготовок выкатились два шурупчика, демонстрируя, что и от себя директор игрушек что-то положил.
...Да, детали Паны были покрашены, ...и это наверно был писк моды от танков Т34,что еще можно было объяснить, склонностью товарищей к милитаризму...
Но на чертежах ясно были указаны цвета, которые нужно было хотя бы обозначить!
Поправив очки и разведя руками над зеленой кучей заготовок, американец недоуменно произнес -...я не вижу предмета переговоров, и не понимаю, зачем меня пригласили?!
Красный от стыда и обиды Пана уже не слушал деловитую речь Фреда Семеновича "о трудностях и перспективах".
Ему было слишком стыдно.
Стыдно перед мужиками из цеха, сделавшими для него программу под будущий заказ, стыдно перед этим жлобом американцем за то, что сидел напротив него в этой компании, стыдно перед Игорюшей и Аннушкой...
...Разве он не мог обойтись и без двух седых придурков?!
Груз вины и стыда давил все нестерпимей, словно это он собственными руками душил фабрику, выгоняя на улицу сотни людей!
...Да, он может сделать цулаги, собрать изделия, ...но пусть этот старый козел сначала разъяснит - на кой лично Пане и его сумке с заячьим хвостиком нужно это "американское финансирование" и "модернизация"?!!!
Не дожидаясь итогов переговоров Пана покинул кабинет директора. Для себя он все решил: он завязывает с "внешнеэкономической деятельностью".
И займется по-настоящему важным делом - поиском Игорюши, Кирки и Аннушки.