Аннотация: Притча о том, как от камня и ангела появился новый сверхчеловек. Адамизм, идеализм. Метафизический романтизм. Первая часть моей Мессианской Трилогии.
ОТРЫВОК ПЕРВЫЙ
Обрывки сознания и снов -
На гвоздях времени,
Вколоченных в тело реальности -
Кровоточат...
Куски -
Смердящие умершими мыслями,
Задушенными желаниями И разбитыми мечтами,
Сны слишком прекрасны -
Не могут и отдаленно напомнить нечто реальное
- и еще цветы -
Юные цветы с синими лепестками,
Те просто гибнут, брошенными ,в снег,
Что собирается под взглядами людей у стен жилищ,
Снег слишком далекий от идеальной белизны
- попросту грязный -
Обрывки сердец, душ и глаз вот продукты великой фабрики
существования - называемой жизнь.
Наш мир потребления может дать многое, но все исчезнет в
ненасытной утробе самого прожорливого бога - судьбы.
Великая фабрика существования - Ее механизмы огромны Ее двигатели неостановимы. Лента ее конвейера движется всегда
- под музыку -
Под впечатляющую музыку в исполнении великого трио -
Рева само разрушающегося монстра по имени мир..
Под завывания хаоса.
И голодное урчание в утробе судьбы.
Мы танцуем свой вальс на лезвии бритвы в одиночестве Странные цветы И мы не смотрим по сторонам Погруженные в себя И гнет к земле нас Сознание собственного бессилия.
Скрежещет и ревет фабрика.
В местах стыков ее частей -
- выступает кровь заменяющая смазку. Удушливые клубы
отчаяния вырываются из грязных щелей и загнивших канав. Столбы серого огня боли устремляются к печальным небесам. Огня, горящего на вершинах темных башен и стальных строений - рожденных кошмарами.
- сталь обглоданная ржавчиной камень что заболел -
На узких улочках, зажатых между всего этого, не бывает дня. Свет растоптан мрачными громадами. Кажется и ветры задохнулись здесь - воздух медленно прокисает на кирпичных стенах цехов. Стенах, раскаляющихся печами и непрестанно работающими механизмами.
Но в некоторых местах здесь все еще растут цветы. И они прекрасны в своей непохожести ни на что.
Много страшнее их внешнего вида - правда их жизни. Она состоит в том, что многие из них стали частями фабрики добровольно. Или сопротивлялись, но не слишком, больше от лени, чем из чувства противоречия - видя, как руки их срастаются с рычагами из стали, а ноги превращаются в колеса и иные средства транспортировки.
Визитной карточкой этих мест является их особенное небо. Небо затянутое паутиной, жирной, поблескивающей в слабых лучах солнца. Фабрика - будто попавшаяся в силки добыча, впрочем и не помышляющая рваться на свободу.
Паутиной проводов переплетающихся, как змеи, что вместе шипения издают искусственный низкий гул, но убивают не менее быстро.
- рабочие -
Видят, как на черепах их появляются язвы, превращающиеся В отверстия, через которые прямо в мозг проникают высоковольтные кабели,
- и они пойманы -
Видят пластмассу кнопок, появляющихся в нужных местах их тел там, где легче всего нажать, влияя на поведение и волю человека.
- страшная картина - Разноцветная изоляция электропроводки, проглядывающая в волосах. Разбухшие от напряжения кабели с оплывшей, будто жировые складки, изоляцией. Кнопки с мигающими огоньками вправленные в глазницы.
-пугает-
Запах - невыносимый запах горящей резины - сопровождающий их всегда. Людей из чьих черепов проросли эти чудовищные стебли.
Где человеческая кожа и черная резина могут быть единым целым, а теплую и мягкую на ощупь плоть продолжает покрытая смазкой сталь - там бредут они, видя проносящихся по заброшенным улицам существ с глазами горящими счастьем, но свет этот слишком уж схож с электрическим.
ДРУГОЙ ОТРЫВОК
Как-то...
Вырвавшийся из самой высокой трубы смрадный клуб дыма спалил крылья пролетавшего мимо Ангела.
И Ангел грохнулся на землю так, что та застонала и пошла трещинами в месте его падения.
Крылья Ангела разорвали паутину, что оплела небо и солнце на какое-то мгновение, осветило то место. Вышедший из Ангела дух, оживил камень, что был тут.
На камне же рос один из цветков. Камень решил стать человеком, но душа и сознание цветка не позволили новому человеку сделаться одним из рабочих. Человек захотел быть иным. По мнению первых - тунеядцем, по его же мнению... Он не знал и сам кем.
И когда на его лицо прыгнул солнечный зайчик - луч света, отраженный мертвыми глазами Ангела - он понял, что называть его будут Другим.
Он был наг, но не стыдился этого, так как видел преимущество своего тела над преображенными телами обитателей фабрики. И его
преимущество было не в физической силе, так как любой из служащих был гораздо сильнее благодаря гидравлическим мускулам, дополнявшим человеческие руки.
И не в силе разума -
Многие из фабричных были гораздо умнее, так как сознания их, часто были объединены с электронными разумами машин, но он знал о главном преимуществе - естественности его тела - Ему не было известно, является ли оно идеальным, но он понимал, что (отчего-то?) именно так должен выглядеть человек.
Он наблюдал, как у ног его на глазах распадается тело Ангела с виду человеческое, но у Ангела были крылья, он умел взлететь.
И Другому, нестерпимо захотелось того же - подняться надо всем этим в небо.
Другой успел рассмотреть небо, прежде чем паутина вновь затянулась, и решил для себя, что это главное его желание.
Он забросал останки ангела (смерть которого явилась для него жизнью) камнями (тем во что она воплотилась) и велел цветам охранять то место. Они отчего-то сразу признали в нем лидера, хотя другой не собирался быть им, даже не думал об этом. Вообще не знал, чем собирается заняться. Кто-то из цветков, посоветовал ему достать оружие - хотя и точно не знал что это.
- мимо пронесся рабочий-
не прошел,
и даже не пробежал,
а именно пронесся.
Ноги его были бледны и атрофированы - висели поджатыми к животу.
Он передвигался опираясь на стальные щупальца - что вросли в его
бока и живот. Наконечники их дробили бетон дороги, а опускаясь в лужи грязной воды - испаряли влагу. Руки заканчивались стальными манипуляторами, снабженными кронштейнами, имевшими возможность объединяться с любыми механизмами.
- и кнопки -
Эти проклятые кнопки - по всему телу. Другой наблюдал за движением этого...
И вдруг в голову его пришла мысль, что верно должен быть кто-то, имеющий право нажимать на эти кнопки...
Он был уверен, что рабочий - не имеет такого права. И еще он подумал, что следует отыскать его, кем бы он ни был.
Цветы провожали его, помахивая на прощания носовыми платками - у некоторых они были размером с простыню, у других - с дурацкими рисунками. Крысы косили ему в след, умудренными жизнью глазами - бусинками.
А он шел. Шел, шлепая босыми ногами по цветущим нечистотами лужам.
Шел, полной грудью,, вдыхая воздух напоенный фабричными ароматами. Шел в свой следующий день в этом мире. В мире, чьим ребенком является. И как это часто случается, ненавидел своего родителя.
Ненавидел зато, что ему был приятен его отвратительный аромат; за то, что ему нравилось смотреть на гротескные строения, произведенные им.
- но он заметил что-то инородное -
Здание, что не имело четко выверенных, геометрически правильных
форм.
(Выделялось).
И он пошел навстречу...
(Так как чувствовал и в себе некоторую инородность)
Посчитав это своим долгом.
- вначале -
Здание двинулось ему навстречу.
Через мгновение - Здание кинулось к нему.
- и уже скоро -
Здание окружило его. Но, не подавляя, в позиции здания не было угрозы. Его башня и купола сочувствующе накренились.
Здесь росли деревья (когда-то)
Вокруг черных обрубков снуют подвижные части фабрики (теперь)
Они переговариваются на странном жаргоне.
(части)
Перемешивая слова с искусственными звуками гудков, с попеременным включением светодиодов в глазницах и на контрольных панелях.
Некоторые, в дополнение, использовали карманные фонарики, что держали в руках включая ,и выключая их в нужные моменты.
Другой не понимал их языка, но хорошо понимал смысл их поступка. Те превратили стволы деревьев в подставки, на которых отдыхали в перерывах. Для них живые деревья не представляли ценности. К тому же разросшиеся кроны грозили повредить проводку линий электропередачи. Поэтому команда озеленителей - прекрасно знающих свое дело - быстро исправила положение. И к тому времени как Другой проходил мимо, рабочие, заканчивавшие дело, уже отключали цепные пилы от своих манипуляторов и грузили инвентарь.
"Служба озеленения",- гасила надпись на борту машины.
Он почувствовал боль умирающих живых существ. Он увидел их бесплотные слезы. И углубляясь во внутренности здания, был печален.
В его сознании отпечатался образ - вокруг черных обрубков снуют подвижные части фабрики.
- внутри
Было как ни странно светло.
Светлее чем на улице.
Обычное стекло в оконных проемах здания, заменяли витражи.. Сюрреалистические картины, составленные из цветного стекла.
Стеклянные люди. Странные для этих мест. Больше походящие на Другого. Люди в просторных светлых одеждах, что не носил не один и: рабочих. Их бородатые лица, обрамленные длинными волосами, были задумчивы. Скорбны. Печальны. Их головы покрывали странные Шлемы Ярко светившиеся. Многие из тех людей держали в руках книги и подавали руками странные знаки -неясные Другому.
И эти разноцветные окна, каким- то чудом, преумножали скудный свет, проникающий с улиц фабрики. Стены покрывала живопись...
(в прежние времена)
Краска облупилась со стен, пол засыпает мусор - в том числе и раскрашенные куски штукатурки.
(В данный момент времени)
Что-то можно еще разобрать, увидеть (подключив воображение) за слоем пыли и плесени...
На Другого произвели сильное впечатление два существа - изображенные на входной арке. Те люди были гигантского роста. На их безбородых лицах навечно застыло грозное выражение. И огненные мечи, что держали в руках, бросали алые отблески на белоснежные одежды
крылатых людей.
Место, что охраняли крылатые люди, вызывало в нем уважение...
Под высокими сводами
По щиколотку в пыли
Переступая через мусорные завалы
Шел он.
А из под купола,
Пронзал его чей-то взгляд.
Штукатурка обрушилась, краска облупилась,
И так прихотливо,
Что от прежнего изображения
j
Остался лишь этот взгляд.
Другой из уважения склонил голову, двинулся дальше. У оконечности зала, у небольшого возвышения (в окружении груд расщепленной древесины с сохранившимися следами разноцветных красок) лицом вниз лежал человек. Был он уже давно мертв и мертвые его руки протягивались к чему-то, что верно было здесь. Чему-то (или кому- то?), что наверное находилось здесь когда-то...
Но теперь исчезло (ушло?).
Другой перевернул мертвеца лицом к свету. То был дряхлый старик, умерший множество времени назад. Но тело старика, отчего-то, отказавшееся гнить - усохло, являясь теперь лишь бледной копией прежнего человека. Превратилось в страшную куклу.
И Другой стащил с тела мертвеца его рясу, и обрядился в нее.
Тело же водрузил на алтарь, а в мертвые пальцы вложил горящую свечу , попросив ее не гаснуть никогда - (зная что исполнится).
Путь:
Это не только множество ударов сердца,
Это множество ударов часов,
Это шорох движущихся стрелок - Которые в свою очередь, всего лишь эхо. Эхо поступи Времени.
Это стальные крючья на прочных нитях, что забрасывает судьба и что впиваются в тела новорожденных людей ,даруя ей власть над ними - нити, что прочнее стали, и никто не в силах разорвать этих пут (и три
служанки помогают ей).
Путь - это бессилие и украденные возможности .Это паутина из нитей судьбы, в которую угодили - все.
Острый электрический свет внутри вечера ...
Внутри фабрики вечерело.
Фонари, с их стрелами желтушного света, пронзали все вокруг...
Лишь обитателей помоек - крыс не пугали острия света. Тени, служили им защитой - подчиняясь. Сырые углы, в которые днем прячется ночь, заполнены отвратительной жизнью; беспрестанно копошащихся червей - это останки умерших рабочих, беспрестанно журчащей воды - эти грязные потоки останки умершей реки. Стены в потеках влаги, где. слизни и медлительные улитки обитают в своем маленьком раю (кому-то, верно, показавшемся бы адом) и грязные голуби со слипшимися перьями и престарелая, больная ворона с выбитым глазом. Сквозь этот переулок упадка лежал путь к свету.
Там, дальше ...
Если обойти лужи, перебраться через мусорные кучи за неприметной низкой дверью - проходили чтения.
Но стоп, забегаю в перед,
Слишком рано.
Ошибка, ведь вечер...
бредущий по улицам, где и днем то, так мрачно.
Они шли плечом к плечу, Другой и этот вечерний сумрак - вечный созерцатель. И для Другого нельзя было найти лучшего компаньона теперь.
И они прошли по улицам - мимо переулков, множества светящихся окон, за которыми рабочие пили чай смешанный с машинным маслом, все мимо и мимо... Все дальше...
Другой заметил как один из цветков, передвигавшийся неловко, выглядевший нелепо, прошмыгнул в один из переулков. Совершенно не примечательный, темный и грязный. Еще он заметил, что в своих хрупких лепестках тот сжимал некую книгу, весьма потрепанного вида. Тут спутник Другого - сумрак заявил, что время его уже выходит, да и нужно ему теперь совсем в другую сторону. Другой остался один.
Тогда он прыгнул в подвернувшуюся лужу и скрылся в воде по плечи, оставив над вязкой, из-за напитавшего воду машинного масла, поверхностью лишь голову. И принялся наблюдать за вызвавшим в нем интерес переулком. К тому же он заметил, как еще две призрачные фигуры неуклюже протиснулись в пространство между домами.
Прошествовавший мимо рабочий плюнул в лужу Другого, при этом не заметив ни его головы, ни тех. кто входил в переулок. Стальные ноги рабочего прогрохотали дальше по улице, оставив лишь эхо.
Слюна рабочего, вступившая в неведомую реакцию с жидкостью в грязном водоеме, заставила ее поменять свой цвет на еще более отвратительный. И вода еще долго не могла успокоиться исходя пузырями и рябью.
Другой насчитал еще с полдюжины существ, вошедших в переулок. Все казались ему очень изящными, но были так хрупки и неловки, что его удивляло, как они вообще могут существовать. Но, что было самым интересным, так это то, что они пытались скрыться, спрятаться, лишь
только завидев приближающихся рабочих или патрульного. У них это получалось скверно. И тем цветкам ни за что бы не скрыться от глаз Другого - вздумай он их искать.
Но служащие не обращали на них внимания, может, просто не видели?...
Итак, сквозь этот переулок упадка лежал путь Другого. И он нещадно давил босыми ногами мокриц и пинками гнал крыс. Но последние, впрочем, не очень то пугаясь, привычно разбегались в стороны и на ходу скалили в ухмылках свои желтые зубы. Небо здесь было почти чистым.
Он впивался взглядом в синеву неба, свободную от хватки черных сетей, небесная плоть отражалась в его глазах, наполняя их.
Он шел, вперяясь в небо. И совсем не смотрел по сторонам. И перестал заглядывать под ноги. Окружающее его совсем не занимало, только небо вызывало в нем жгучий интерес.
Он шел, печален и покалено в грязи, но все же на его губах блуждала улыбка, озаренная светом небес. И он не замечал ничего вокруг, пока не наткнулся на неприметную низкую дверь. Он постучал. Дверь отварилась. И стражи впустили его внутрь...
Здесь царил полумрак. На стенах помещения плясали тени. И приятный, сухой и теплый воздух наполнял его. Здесь было много огня: алого и оранжевого, красного и пурпурного. Горели факелы. И пламя гудело в нескольких каминах: выложенных из камня (явно выломанного из другой кладки), составленных из стальных бочек (с подведенными к ним ржавыми трубами для отвода дыма).
Здесь было много голосов. И еще, странные, чарующие звуки полнили каменные внутренности этого места. А еще здесь было много цветов. Другой отправился на поиски источника тех звуков, так заинтересовавших его.
В начале Другой решил, что слышит песню ветра, но его глазам предстала странная картина. Он увидел растение, из-под множества листьев которого выглядывал какой то предмет. И эта вещь звучала всеми этими прекрасными звуками, что слышались Другому. И звуки сплетались в мелодию красивее самых величественных песен ветра.
...Фанерная коробка с деревянным отростком, с натянутыми на нее кусками блестящей проволоки. И Другой услышал голос цветка. Тот пел ,подыгрывая себе. Перебирая струны. Другой уселся рядом с прочими растениями, как он понял тоже слушавшими того, кто пел. Они потеснились, давая ему место.
Он сидел удивленный...
И с каждым новым звуком по его телу пробегала волна дрожи, а слова песни - смысл их - проникали в самую его душу. И это было странное и новое для него чувство. Потому, как он еще никогда не слышал песен.
Те песни окончательно пробудили к жизни его холодный разум и тело камня. Наполнили его новыми ощущениями,
Слова, что пробуждали ото сна.
И звуки, растревожившие душу Услышит их не каждый...
Слова заговорят и перебором нот
Судьба нам скажет - нет, и выпишет в груди у нас
Весь жизненный виток.
Я пишу погруженный в шум проносящихся за окном машин. В какофонии их голосов. Стальных их и их, состоящих из плоти и крови. Тишина на улице, за окном, уже давно убита ими. Их голоса не похожи, но все они, перемешавшиеся друг с другом - шум. И серое небо, покрывает
нас непроницаемой крышкой. Скрывает от звезд. Нас никто не должен видеть...
Живые птицы на крыше дома напротив. Они живы, потому что не знают, в каком мире находятся. И никогда не узнают - по этому и живы.
Я вдыхаю серый воздух, напитанный бензиновыми парами и выхлопными газами, я мечтаю...
Я хочу быть богатым и иметь большой и красивый дом, большую красивую машину...
Только все это ложь. Ложь, что я об этом мечтаю. Да и подобная мечта-ложь.
Все ложь.
Кто видел лицо этого мира без прикрас - не скрытого ложью?
- истинное лицо реальности -
Хотя бы кто ни будь представляет, что есть на самом деле - время?
Неужели механизм, с множеством колесиков, или электронными схемами и есть время?
- кому-то предстоит это узнать -
Он смотрел на мир уже другими глазами. По-новому ощущая и видя. В нем все еще оставалось полно холодного равнодушия. Ведь не так просто пробудить чувства существа из камня, пусть и наделенного жизнью огненной душой Ангела. Но теперь к щемящей тоске (чувству, что он совсем не понимал) тревожащей его изнутри...
- его Ангельский дух рвался под небеса -
.. добавилось еще несколько новых ощущений. И это напугало его. (Одно из новоприобретенных чувств - страх. Страх перед неизведанным). Наполнило сомнениями и предчувствиями. (Другое чувство - неуверенность),
Но он не узнал еще главного чувства. Не ощущал себя живым. Не
ощущал желания действовать, делать что-либо. Двигался по течению.
Другой не знал, чего хотел. Не знал, хотел ли он чего-то. И он не задумывался над смыслом своей жизни. Но жизнь, протекающая вокруг него, была ему любопытна, и он наблюдал за ней. Именно это он и проделывал теперь, прислушивался к новым чувствам, зарождавшимся в собственной
С некоторым интересом, (я же говорил - сказывалась его природная холодность)
Другой наблюдал за происходящим вокруг...
И вдруг, один цветок, отчего-то внутри бутона которого, находился человеческий рот, а среди лепестков торчали длинные нечесаные пряди волос, заговорил...
Не обращаясь ни к кому конкретно, но говоря со всеми сразу. И речь его была путана и не понятна, по крайней мере Другому. Он, кажется, понимал все произнесенные слова, но вот смысл их не очень до него доходил.
Слова растения...
Частое повторение слова - "свобода". И еще прозвучало такое понятие, как "усталость" от чего-то. А вот от чего Другой не совсем уразумел. Он лишь понял, что во всей речи звучал призыв. А вот к чему призыв?.. И речь была 'пропитана отчаянием. Другому все это уже страшно надоело...
Эта его жестикуляция. Цветок часто указывал в каком то направлении.
В направлении чего-то находящегося за стенами подвала, или кого- то, находящегося внутри. И Другой неожиданно заметил, что цветок указывает именно на него.
- Странно - подумал он, и забыл об этом.
Потом все поднялись, и все как один заговорили друг с
другом, со всеми сразу и ни с кем.
Другому все это в конец надоело, и он решил уйти. И стал пробираться к выходу. Но тут кто-то потянул его за рукав рясы...
Это был престарелый цветок - с иссушенными лепестками, покрытыми ожогами листьями и стеблем - на котором болтался промасленный, старый фартук. Он потянул Другого в сторонку.
- Эй, послушай, у меня кое-что есть для тебя, - сказал он, - я сделал эту вещь уже так давно и совсем не знал для чего она. Но, увидев тебя, понял, что она как раз по тебе. Что ты на это скажешь?
Другой промычал что-то невразумительное, наподобие:
-У-ум...А-а? Э-э-э?..
Цветок бывший старым кузнецом, потянул его к выходу и Другой не сопротивлялся. Он все равно хотел уйти и ему было все равно куда...
Они шли по улице. И даже не разговаривали. И не то чтобы кузнецу нечего было сказать, а Другому ответить, просто цветок, заслышав любой шум, постоянно прятался. Шмыгал в подвернувшийся переулок или подвальное окно или просто скрывался в куче мусора.
В то время Другой вышагивал прямо в центре улицы. И иногда все таки появляющиеся из раздавшегося грохота рабочие (часто это был просто шум доносящийся из цехов, где работали агрегаты, рабочие или рабочие агрегаты, или кто-то из них(рабочих) проносился сквозь кучу мусора на соседней улице, или это был шум от обрушившегося где-то здания, или ... , или ...,) вынуждены были объезжать, оббегать или просто (запросто) перепрыгивать через Другого. Ему было наплевать на обитателей фабрики. Так же как и им было плевать на себе подобных, дюжинами гибнущих под обвалившимся где-то зданием.
Так они и шли. Цветок все прячась, а Другой важно, или просто, вышагивая. Дом, он же кузня, цветка примостился к задней стене цеха, где было
полно печей и в них выплавляли или обжигали, то ли металл, то ли души служащих фабрики. А там, дальше находился цех по обточке, шлифовке и подгонке этого непонятного чего-то. Деталей машин или деталей человеческого тела.
Но кузнец жил у литейного цеха. С закопченными, отсвечивающими алым, стенами, что были раскалены происходящим внутри технологическим процессом, и до них нельзя было дотронуться. Распространяли жар. Стекло в оконных проемах было... если было на месте, не лопнув от этого жара, так вот было ядовитых оттенков желтого цвета.
Над крышей валил черный и багровый дым. И Другой подумал, что Ад выглядел бы приблизительно так. Он уже стал догадываться о существовании места с таким названием. И был почти уверен, что ворота в то место, находятся где-то поблизости...
Они вошли в дом, где воздух был так нагрет и так пропитан запахами раскаленного металла и камня. А кузнец стал суетливо разыскивать нечто в темных закоулках дома попутно рассказывая о своем ремесле. Говорил, что производит на свет лишь понятные и полезные вещи, что-то пригодное в быту что-то починяет и подлаживает. Но сказал, что главным его увлечением является художественная ковка. Бросил поиски и продемонстрировал несколько своих работ. Это были выполненные из металла портреты некоторых его знакомых, автопортрет и еще...
Еще была вещь изображающая что-то странное, никогда не виданное Другим. Кузнец объяснил, что он видел это в своих снах.
- Но вот, - сказал Кузнец, - я сделал эту вещь. Он вдруг вспомнил, где находится это, и вытянул некий сверток из-под груды хлама.
- Это было так давно, - снова Кузнец, - но я так и не смог найти или придумать ей применение. И он развернул сверток, в котором оказался
продолговатый предмет из полированной стали...
И Другой вдруг понял, что это оружие и называется оно - меч. Он отчего-то не удивился подобным мыслям. Взял оружие в руки. Пальцы удобно расположились на рукоятке. Он взмахнул мечом над головой, сделал пробный выпад...
Работа мастера была великолепной. Идеально сбалансированное оружие. Сам мастер, старый кузнец, смотрел на Другого теперь с благоговением и даже страхом. Да и во всей позе цветка чувствовался испуг.
Кузнец открыл дверцу маленькой кладовой и пробыл внутри кромешной темноты некоторое время. И выбрался из темноты, вдруг наполнившийся звуками падающего неизвестно чего, неизвестно куда, с руганью и предметом в руках.
- Думаю, - Кузнец, - что это тоже должно принадлежать тебе. И он смахнул, своим обожженным листком пыль с большой лакированной шкатулки черного цвета. Шкатулка была выстлана изнутри алым бархатом.
-Это принадлежало моему пра - пра - пра - пра... прадеду, моему предку. Он был ас-ас - сасином. Не знаю что это значило и не знаю для чего предназначены эти штуки, - он ткнул концом листа в металлические предметы, расположенные на красном бархате, - но кажется именно ты найдешь им применение...
ПОСЛЕДНИЙ ОТРЫВОК
Он вошел в дверь...
Ржавую и скрипучую стальную дверь.
Внутри...
Потолок помещения был низким и закопченным, И белесый чад, что скопился под ним, заглушал и без того небогатое свечение единственной лампы дневного света.
Пространство внутри помещения казалось искореженным и задавленным - нагроможденным здесь большим количеством механизмов. В дохи давались с трудом, и от здешнего воздуха, першило в горле.
Дышать было трудно оттого, что сам воздух здесь - был задушен.
Механизмы...
Металл в потеках масла смешанного с грязью - блестящий глазами индикаторов. Конвейерная лента из черной, грубой резины и ... Рабочий.
Рабочий...
Работающий в этом месте человек. Это была женщина. Но являлась теперь не совсем женщиной и не совсем человеком. Она была рабочим.
Ее тело, не скрытое одеждой, лишь кое-где, наложением механического на живую плоть, было покрыто потом и вымазано грязью. Машинное масло, обильно выступавшее на сочленениях механизмов, также обильно выделялось и ее кожей.
Другой рассматривал голое тело этого странного существа, его лицо, черты этого лица.
В его душе нарождались и умирали доселе неизведанные чувства, и тут же заменялись новыми. Это было схоже с рождением новой жизни. Да что там жизни! - с рождением десятка новых вселенных, новой реальности!
Он был так удивлен, почти испуган. Он не мог и вообразить, что когда - нибудь ему захочется дотронуться до одного из этих существ...