Твардовский : другие произведения.

Э. М. Береговская. Разговорно-просторечные элементы в поэмах Твардовского и их отражение в переводах на французский и немецкий языки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.38*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Э. М. Береговская (Смоленск) РАЗГОВОРНО-ПРОСТОРЕЧНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В ПОЭМАХ ТВАРДОВСКОГО И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В ПЕРЕВОДАХ НА ФРАНЦУЗСКИЙ И НЕМЕЦКИЙ ЯЗЫКИ НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ СБОРНИК ИЗДАЁТСЯ НА ОБЩЕСТВЕННЫХ НАЧАЛАХ Редакционная коллегия: Л.С.Бархударов, В.Г.Гак, С.Ф.Гончаренко (отв.ред.), В.Н.Комиссаров, А.В.Кунин, В.Д.Уваров, М.Я.Цвиллинг Авторы несут ответственность за аутентичность цитируемого материала Тетради переводчика: Вып. 19/Под ред. проф. Л.С. Бархударова. - М.: Высшая школа, 1982. -127 с.

Э. М. Береговская

(Смоленск)

РАЗГОВОРНО-ПРОСТОРЕЧНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ

В ПОЭМАХ ТВАРДОВСКОГО

И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В ПЕРЕВОДАХ

НА ФРАНЦУЗСКИЙ И НЕМЕЦКИЙ ЯЗЫКИ

   Если в лирике Твардовского разговорность -- сущест­венная стилевая черта, то в эпосе эта разговорность, ориентация на просторечие является стилистической доминантой. Мы постараемся проследить, как эта доми­нанта проявляется -- что, собственно, позволяет считать разговорно-просторечные элементы доминирующей, стилеобразующей чертой в поэмах Твардовского -- и на­сколько она передана в переводах.
   Знакомство немецкого и французского читателя с поэзией Твардовского состоялось только после войны. Для французов это знакомство оказалось очень поверх­ностным. М. Тьери перевел две главы из "Василия Тер­кина", отрывок из "Теркина на том свете" появился в переводе Линьи, кроме того, маленький фрагмент из поэмы "За далью--даль" и несколько стихотворений переведены Л. Робелем, а Э. Триоле поместила свой перевод стихотворения "Новая земля" в двуязычной антологии "La PoИsie russe" (P., 1965). Немецкий чита­тель имел возможность более основательно познако­миться с творчеством Твардовского. Поэма "Страна Муравия" в начале 50-х годов полностью переведена А.Куреллой (и этот перевод является, на наш взгляд, лучшим из всех переводов поэм Твардовского на не­мецкий и французский языки), "Василий Теркин" тоже появился в полном виде, переведенный X. Хуппертом. В периодике ГДР печатались отдельные лирические стихотворения поэта, а в 1975 году вышел сборник, включающий четыре десятка стихотворений Твардов­ского в переводах Ю. Реннерта.
   При анализе этих переводов прежде всего ощущает­ся своеобразие традиций, которые сложились в поэти­ческой практике трех сопоставляемых систем--фран­цузской, немецкой и русской. Традиция русского сти­хотворного перевода, как известно, заключается в .стремлении наиболее полно воссоздать особенности поэтической формы оригинала -- размера, рифмовки,
   2--840
   33
  
  
   строфики, звукописи, исходя из того, что форма в поэзии содержательна. Благодаря этой традиции лучшие об­разцы стихотворного перевода становятся фактом рус­ской поэзии. Французская переводческая традиция полярно противоположна русской. Она и не стремится к тому, чтобы факт иноязычной поэзии вошел в поэти­ческий обиход французского читателя, стал фактом поэзии франкоязычной. Французская традиция исходит из невозможности адекватного воспроизведения стихот­ворной формы на другом языке и ориентируется по­этому на перевод стихов прозой: "Перевод в прозе мень­ше искажает оригинал, отражение в этом случае полу­чится менее деформированным, чем если бы переводу придали стихотворную форму, отличную от формы оригинала"'. Немецкая традиция требует, чтобы стихи переводились стихами, но она гораздо менее строга к передаче особенностей поэтической формы, чем рус­ская традиция2. С этими особенностями французской и немецкой переводческой традиции надо считаться при анализе переводов.
   А. Т. Твардовский когда-то так высказался о поэти­ческом переводе: "Обозначение "перевод" в отно­шении поэзии чаще всего в той или иной мере отталкивает читателя: оно позволяет предполагать, что имеешь дело с некоей условной копией поэтиче­ского произведения, именно "переводом", за пределами которого находится недоступная тебе в данном случае подлинная прелесть оригинала"3. Применительно к французским и немецким переводам поэзии самого Твардовского скепсис этих слов вполне оправдан.
   Переводить Твардовского очень трудно. И главную трудность составляет не передача стихотворной формы, а воспроизведение духа живой разговорной речи, этой стихии разговорности, которая господствует в его творчестве, в особенности в поэмах.
   Ориентация на разговорность, которая создает жан­ровое своеобразие поэм Твардовского, ярко ощутима в целом и проявляется во всех отдельных звеньях. Возьмем, например, шифтеры. Эта категория лингви-
   ) Т r i ol e t Е. L'art de traduire. - In: La PoИsie russe. P., 1965, p. 14.
   2 См. Л е в ы й И. Искусство перевода. М., 1974., с. 47.
   3 Т в а р д о в с к и й А. Статьи и заметки о литературе. М., 1961, с. 68.
  
   34
  
   стических знаков, не имеющих непосредственного референтного содержания, определяет обозначаемый предмет или лицо в зависимости от его места в сообщении и поэтому коррелирует с жанровыми особен­ностями повествования. Говоря о самых распространен­ных шифтерах -- личных местоимениях, Якобсон отме­чает что эпическая поэзия, ориентированная на 3-е лицо, выдвигает на первый план референтную функцию, ли­рическая поэзия, центром которой является 1-е лицо, связана теснейшим образом с эмотивной функцией, а поэзия 2-го лица--с конативной функцией4.
   Проникнутые духом разговорности поэмы Твардов­ского, в которых автор то и дело передает слово своим персонажам, обращается от собственного имени к чита­телю, очень своеобразно используют шифтеры. Эпиче­ское повествование переключается с 3-го лица на 1-е и на 2-е, объединяя референтную, эмотивную и конативную функции и обогащая таким образом эпическую форму. Используются в поэме и шифтеры иного рода, тоже связанные с разговорной окрашенностью повест­вования: разные формы презентации чужой речи, в частности, несобственно-прямая речь, позволяющая производить мгновенное переключение с одной точки зрения на другую ("Едет--что такое?/ Смотрит--что за черт?"). Разговорностью проникнуты все языковые уров­ни, составляющие словесную ткань поэмы. Это можно показать на примере поэмы "Страна Муравия". В ней приблизительно 9000 слов, на которые приходится бо­лее 1000 маркированных ненормативных элементов раз­ных уровней:

лексический уровень 6105

синтаксический уровень 200

морфологический уровень 230

фонологический уровень 40

   Интенсивнее всего, как и следовало ожидать, окра­шена лексика. Здесь мы видим слова и фразеологизмы разной степени экспрессивности и ненормативности -- от самых обиходных коллоквиализмов с нулевой и мелиоративной оценкой до максимально пейоративных вульгаризмов (кучерявый паренек, трое ладятся помочь,
   4 J a c o b s o n R. Essai de stylistique gИnИrale. P., p. 219
   5 Цифры даны здесь с округлением до десятка.
   2* 35
  
   будет (хватит дурить, подходящие хорошие харчи, дуй пешком, шмякнул шапку что есть сил; попер, сукин сын;на кой ему муравские поля, отдаю за просто так, я до ветру и т. д.). Использованы в поэме диалектизмы (остатные слепые, бубочка), характерная для просторе­чия семантическая редупликация {гармонист ведет-выводит, один-единственный вопрос, день-деньской), слова-конденсаты, типичные для разговорного стиля (с гражданской пришел, престол -- престольный праздник, на конной в Ельне куплен был), слова-затычки (в последний, значит, раз). Акцент на разговорность заметен и в оно­мастике: герой поэмы Никита Моргунов только один раз назван этой нормативной ономастической формой и 55 раз фигурирует как Моргунок.
   Поэма насыщена структурами, характерными для разговорного синтаксиса. Среди них эллипсы ("Двери-- настежь / Гости--на порог"), сегментация фразы с реп­ризой ("А смех--он людям впрок"), повтор ("Спит не спит, лежит Никита"), разнообразные синтаксиче­ские синонимы, свойственные просторечию, например, богатая синонимика условного предложения ("Да пусти меня райком/Я б целый свет прошел пешком".// "Ну был бы ты писатель, тогда другой вопрос". // "Косить пошел--покашивай,/ Поехал--поезжай".//""Когда б си­ленка не моя,--не хватило бы одной / Как в двадцать лет силенки нет, не будет и не жди").
   Морфологический уровень тоже отмечен самыми разными явлениями с печатью ненормативности: про­сторечной аффиксацией (далече, чуток, покамест что, оконтужен, окалечен, дождь перешел, ложись и помирай), отклонениями в падежных и личных формах (чего с тебя возьмешь, ихний батька, для интересу, густые зеленя, провожаются всю ночь), просторечным управлением (под Успеньев день, по весне, пожить при хозяйстве, при коне), чередованием по аналогии (волокется, дыхай), употреблением этического дательного (ходи себе, по­плевывай, везет себе вперед) и специфических средств выражения модальности (дескать, мол, небось), заменой глагола существительным ("А сзади -- раз!" или: "И чар­ку--стук ему!").
   На фонологическом уровне ненормативные элемен­ты не столь обильны и не столь разнообразны, но тоже обращают на себя внимание читателя. Это ономатопея ("иду, а он впотьмах: "хруп-хруп" или- "Эхе-хе
   36
  
   хе-хе"); редукция, свойственная фамильярному стилю произношения (кой-где, на тыщу верст, дядь, Никит); характерное для просторечия перемещение ударения, замена одного звука другим (инструмент, орешок, партейный)', некоторые особенности экспрессивной раз­говорной интонации, в частности, ритм, длительность, интенсивность звучания, передаваемые лексическими и графическими средствами ("Таа-ак", -- сказал Никита". Или: "Он бежит и замирает: "Сто-й!").
   Богатство и разнообразие ненормативных элементов в поэме "Страна Муравия", как и в других, имеют глубокий смысл: разговорная стихия в эпосе Твардов­ского--важнейшая форма реализации образа автора. Все разговорные, просторечные элементы в совокупно­сти подчеркивают близость автора к его героям, его причастность к их жизни и мироощущению, общность корней и судьбы, его доверительное отношение к чи­тателю-другу. И потому так важно передать в переводе эпических произведений Твардовского их разговорную окрашенность. Здесь нужна не та грамматика, в которую укладываются структуры литературной правильной речи, а та свободная, раскованная, которая заряжает конструкцию экспрессией, отклоняясь от нормы по своим особым правилам. Здесь нужен не тот вокабуляр, который входит в академические словари, а тот ненор­мативный словарь толпы, словарь улицы, который зву­чит, вибрирует, обогащаясь живыми интонациями дня.
   Эту живую разговорную интонацию иногда не улав­ливает даже искушенное переводческое ухо. Такой казус произошел с опытным переводчиком-билингвом Леоном Робелем при переводе отрывка из поэмы "За далью -- даль":
   О том не пели наши оды,
   Что в час лихой, закон презрев,
   Он мог на целые народы
   Обрушить свой верховный гнев...
   А что подчас такие бури
   Судьбе одной могли послать,
   Во всей доподлинной натуре --
   Тебе об этом лучше знать.
   В последнем стихе логическое ударение стоит на сло­ве "лучше", и смысл этого полусвободного коллоквиализма: "Тебе видней", "Ты это испытал на себе". Для Робеля же эта фраза прозвучала с ударением на слове "знать", и смысл ее совершенно исказился: "Mieux

37

  
  
   vaut pour toi que tu le saches" ("Для тебя лучше, чтоб ты это знал").
   Подобный же случай встречаем в переводе Юргена Реннерта:
   Я сам дознаюсь, доищусь
   До всех моих просчетов.
   Я их припомню наизусть --
   не по готовым нотам.
   Мне проку нет--я сам большой --
   В смешной самозащите.
   Не стойте только над душой,
   Над ухом не дышите.
   Фраза с типичной для разговорного синтаксиса парантетической перебивкой "Мне проку нет -- я сам боль­шой--в смешной самозащите" переведена так: "Was sollen mir die? Ich selber bin groB/In der Kunst des Selbstkritisierens." И вместо "Я уже взрослый, смешно мне обманывать себя" получается: "Я сам велик в ис­кусстве самокритики".
   Но это редкость. Чаще же переводчик, по-видимому, слышит разговорную интонацию стиха, а читателю услышать ее уже не дано, потому что переводчик превращается в своеобразный стилистический транс­форматор, который упорядочивает, приглаживает разговорную стихию, перекодирует ее в литературную норму: там, где был лес, получается лесопарк, а то и просто парк.
   Констатировав, что разговорность составляет стили­стическую доминанту в эпосе Твардовского и что ее следует сохранить в переводе, необходимо задуматься о средствах французского и немецкого языков, которые имеются для этого в распоряжении переводчика. Как известно, наличие в разных языках одних и тех же стилистических категорий вовсе не означает их функ­циональной адекватности. Французский нейтральный стиль сдвинут "в сторону книжной речи, а русский нейтральный стиль отодвинут от нее в сторону фамиль­ярной речи"6. Что же касается фамильярного стиля и тем более просторечия, то они во французском языке гораздо сильнее связаны с арго, чем в русском7. Какие выводы следуют из этого для переводчика? Переводя художественный текст, насыщенный элементами фа­-
  
   6 С т е п а н о в Ю.С. Французская стилистика. М., 1965 с. 234-235.
   7 Т а м же.
   38
   мильярного разговорного стиля и просторечия, он может не только сохранить пропорции, но даже несколько форсировать ненормативную окрашенность текста.
   В нашей теории перевода бытуют на этот счет разные заблуждения. Гиви Гачечиладзе, один из круп­ных современных теоретиков перевода, утверждал, например, что при всем разнообразии индивидуальных и общелитературных стилей во французской литературе вряд ли кто из серьезных французских писателей решит­ся нарушить нормы литературного языка, установлен­ные еще в XVII веке Французской Академией.8 Между тем, наблюдения над французской послевоенной про­зой, поэзией и драматургией свидетельствуют как раз об обратном: французскую литературу буквально зато­пили разного рода нарушения нормы. Элементы не только фамильярного стиля и просторечия, но даже и арго встречаются в произведениях десятков современ­ных писателей, которых с полным правом можно назвать серьезными, и некоторых ведущими--таких как Арагон, Сартр, Базен. Среди писателей, которые вводят в свои произведения элементы просторечия и арго, есть даже два члена Французской Академии--Андре Шамсон и Жозеф Кессель. В популярной французской лирической песне поется: "Qu'est-ce que t'as dans tes mirettes?", и арготизм mirettes никого не шокирует. В русской лирической песне подобный арготизм не­мыслим: "Чего это у тебя в зенках?" (или "в буркалах", или "в шарах").
   Современная французская проза знает интересные эксперименты по использованию арго в качестве услов­ного эквивалента иноязычного арго: в романе Куртада "Jimmy" французское арго передает английский сленг, в романе Кедроса "Le dernier voyage du Port Polis" оно передает арго греческих моряков. Так что исполь­зование в переводах ненормативных явлений как экви­валентов для соответствующих явлений в оригинале не создаст у французского читателя ложного, стили­стически искаженного представления об оригинале.
   Опираясь на концепцию функционального подобия, мы провели сопоставление французского и немецкого
   8 Научные принципы теории художественного перевода и проблема подготовки молодых переводчиков. -- Литер. Грузия, 1972, N10, с. 81.

39

  
   переводов двух глав из "Василия Теркина" с оригина­лом. Оба переводчика--и Мишель Тьери, и Хуго Хупперт -- перевели эти главы ("Перед боем" и "Перепра­ва"9) в стихотворной форме и постарались -- насколько это позволяет национальная система стихосложения--воспроизвести ритмический рисунок "Василия Терки­на". Четырехстопный хорей поэмы переведен этим же размером на немецкий язык, а на французский - соответ­ствующим ему в силлабической системе восьмисложником. И тот и другой переводы--рифмованные, но система рифмовки подлинника в них не отражена.
   Стихотворная форма, воспроизведенная даже частич­но, налагает известные ограничения, требует каких-то жертв--это общее место. Но чем можно жертвовать, а чем нет, где кончается для переводчика свобода выбора? Полный ответ на этот вопрос дать трудно, но бесспорно, что нельзя, во-первых, жертвовать смыс­лом (имеется в виду не смысл каждого слова, а смысл целого и смысл стиха как минимальной единицы смысла в поэтическом произведении) и, во-вторых, стилисти­ческой доминантой. Впрочем, второе вытекает из пер­вого: невозможно, пожертвовав воспроизведением сти­листической доминанты, адекватно передать смысл целого.
   В данном случае, когда стилистическая доминанта поэмы состоит в ее подчеркнутой разговорности, от переводчика не требуется, чтобы всюду, где в ориги­нале встречается ненормативный элемент, он имел точное стилистическое соответствие в переводе. Эле­менты функциональных стилей в художественном тексте имеют не индивидуальный а блоковый стили­стический эффект (при условии, что они ярко маркированы и содержатся в произведении в значительной концентрации). Поэтому в переводе необходимо и до­статочно воспроизведение общих пропорций марки­рованных и немаркированных элементов и отсутствие элементов, диссонирующих с заданной стилистической окраской.
   Немецкий и французский переводчики ввели в свои
  
   9 T v a r d o v s k i A.. - Vassili Terkine. Adapt. du russe par M. ThiИry. - Europe (P.), 1962, No. 401-402, p. 169-175; - Europe (P.), 1966, N 443, p. 172-186; T w a r d o v s k i A. Wassili Tjorkin. Nachdicht V H. Huppert. Brl., 1966, S. 21-39
   40
   переводы некоторое количество речевых единиц, имею­щих фамильярный или просторечный характер,
   лексика: Boche, gars, du cran, copain, caboche, chiffonner, blanc-bec; Fra?, unsereins, dДmlich, Fritz, Keri, umkraucht
   синтаксис: Nous aurons pas. Moi, je n'en savais pas plus qu'Иux. Was erwidern? und was denken? Bist ein tapfrer Bursch.
   морфология: on (в значении nous), les enfants (в обра­щении); er frug (вместо fragte), ein Nickerchen.
   фонетика: Ists BedrЭckheit; nie verge?ne Nacht.
   Но полное несоблюдение дозировки маркированных элементов не позволяет говорить об адекватности воз­действия на читателя переводов воздействию ориги­нала, как того требует принцип функционального подо­бия. Мы провели маленький эксперимент: в качестве информантов были привлечены два филолога-иностран­ца, Мишель Мюноз, стажер кафедры французского языка Смоленского института, и доктор Лотар Чайле из Потсдамского педагогического института. По нашей просьбе они отметили в переводах все речевые элемен­ты, которые они воспринимают как ненормативные. В сравнении с подлинником получилась такая картина:
  
   "Василий Теркин"
   II--Ш главы
   лек­ сика
   фразео­ логия
   синтак­ сис
   морфо­ логия
   фоне­ тика
   I русский
   текст 206
  
   110
  
   13
  
   43
  
   39
  
   1
   II французский
   текст 61
  
   26
  
   3
  
   23
  
   9
  
   --
   Ш немецкий
   текст 82
  
   27
  
   5
  
   6
  
   2
  
   42
  
   Никто, разумеется, не станет утверждать, что если бы цифры во II и Ш графах приблизительно сходились с цифрами I графы, стилистическую доминанту можно было бы считать переданной адекватно. Но можно категорически утверждать обратное: раз эти цифры так резко расходятся, об адекватности в передаче стили­стической доминанты не может быть и речи. Дело не только в несоответствии пропорций, но и в том, что Твардовский использует в "Василии Теркине", как и в

41

  
  
   "Стране Муравии", самые разнообразные лексические, синтаксические и морфологические средства для создания разговорной окрашенности, в переводах же средства эти отличаются монотонностью. Хупперт, например, делает упор на фонетические средства (которым в поэме Твардовского принадлежит весьма скромное место), и все 42 случая представляют одну модель-выпадение гласной, хотя немецкая разговорная речь имеет много фонетических характеристик10.
   Разговорные или просторечные элементы текста могут передаваться нейтральными, но ни в коем случае не могут быть переведены стилистически диссонирую­щими единицами, как, например, изысканный и совер­шенно не ассимилированный немецким языком вар­варизм tour-retour (франц. "туда и обратно"), который фигурирует в переводе такой естественной разговорной фразы: "Так два ж конца...".
   Пренебрежение установкой на разговорность жес­токо мстит за себя. Ограничимся одним примером:
   Про хозяина ли спросит --
   "Полагаю -- жив-здоров".
   Взять топор, шинелку сбросить,
   Нарубить хозяйке дров.
   Потому-- хозяин-барин
   Ничего нам не сказал.
   Может, нынче землю парит,
   За которую стоял.
  
   Рагсе que, le seigneur des lieux,
   Nous n'en avons plus de nouvelles.
   Il doit chauffer de ses aisselles
   La terre froide des aНeux.
  
   Weil ihr Mann, mein FeldgefДhrte,
   keinen Botengang erbat.
   Vielleicht pflЭgt er jetzt die Erde,
   die er gut verteidigt hat.
  
   Простонародное, фольклорное "хозяин-барин" пре­вратилось в переводе Тьери в высокопарное "le seigneur des lieux", но главной трудностью здесь оказалось слово "парит". Это типичнейшее для разговорной речи слово-губка, слово, конкретный смысл которого стано­вится ясен даже не из контекста, а из ситуации. Здесь оно значит `может, нынче гниёт в земле, за которую
   10 См. Д е в к и н В. Д. Особенности немецкой разговорной речи. М., 1965, с. 292-296.
   42
  
   воевал'. Никакой словарь этого значения слова "парит" не даст, его можно понять, только если учитывать уста­новку на разговорность и соответственно проанализиро­вать ситуацию. Переводчики этого не сделали, и в ре­зультате получилось чудовищное, анекдотическое иска­жение смысла: у Тьери хозяин "греет землю своими подмышками" (очевидно, по ассоциации со словарным "париться"), а у Хупперта он ее пашет (очевидно, по ассоциации со словарным "поднимать пар").
   Подводя итог, надо сказать, что ни французский, ни немецкий читатель по-настоящему с Теркиным еще не познакомились. Переводчикам не удалось передать дух подлинника. Что же такое этот загадочный "дух подлинника"? Это отражающая стилистическую доми­нанту подлинника сложная система пропорций, кото­рая должна быть воспроизведена в переводе с поправкой на соотношение стилистических категорий в обоих языках.
  
Оценка: 3.38*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"