Дрожь в коленях появилась еще утром, когда ЕГО друг позвонил мне на сотовый и сообщил, что они с Димой бродят вокруг пансионата и не знают, что им делать дальше. Я продиктовала телефон Светланы, и попросила связаться с ней. Светка, моя коллега и подруга, была уже в "Балтийце" и встречала приезжающих на конференцию гостей. По сценарию организованного нашим PR-отделом мероприятия я должна была в Репино появиться не раньше восьми вечера.
Какого-либо объяснения внезапно возникнувшего волнения от сообщения, что Дмитрий все-таки приехал на конференцию, у меня не было. Мы знакомы были уже год, каждая встреча в Москве заканчивалась каким-нибудь веселым, но далеко не романтичным приключением. Мы либо всей компанией выезжали купаться на Москву-реку, либо бродили по столице и орали песни советских времен, катались на картингах, обсуждали рынок car audio, сплетничали о знакомых, катали шары в боулинг-клубах. Но всегда вчетвером: я, Дима и оба его партнера. Отношение ребят ко мне совсем недавно сформулировал Сашка, приехавший теперь с Дмитрием в Санкт-Петербург: "Таня,- сказал мне мой верный товарищ после восьмого бокала пива, - ты лучшая девушка в нашей жизни. Лучшая, но не любимая". Рассмеявшись, я тогда предложила выпить за это. И добавила, что тоже их очень люблю.
Теперь мушкетеры, правда, только вдвоем приехали в мой город, встреча предполагалась на моей территории.
Вечером, на фуршет по случаю открытия конференции ребята не пришли. Я занервничала еще больше. Того, что избежать нельзя, лучше не откладывать. Девиз Кибальчиша "Нам бы день простоять..." меня не устраивал. И к тому же за тот час, в течение которого я ждала их появления, я наконец-то осознала, что влюблена. Немножко, чуть-чуть, ничего не ожидая и не строя планы. У Димы была женщина в Москве, и ребенок, его ребенок. И это свято. По крайней мере, для меня.
...Дверь их номера легко уступила моему напору. Никто и не думал ее закрывать. Ребята спали. Летние ночи в Петербурге наступают рано, уже в апреле начинаешь путаться в солнечных часах, остановившихся на отметке "семь". Белые ночи усыпили их бдительность, в уверенности, что еще рано, они отсыпались после трудного путешествия из Москвы в Петербург. Я присела на край диминой кровати. Вспомнила сказку про спящую красавицу. И... поцеловала своего принца. Тот на миг приоткрыл глаза, прошло еще полминуты, прежде чем Димка еще раз повторил свою попытку проснуться. Все это время я боялась пошевелиться, просто ждала, чем закончиться сказка о мертвом от усталости царевиче. Наконец-то Дима вернул мне поцелуй, только более сильный и продолжительный. "Привет, - он улыбался, солнечно так, - который час?".
Мы танцевали, но уже не целовались. Плотность моего начальства на квадратный метр оставила далеко позади себя демографические показатели Китая. Мы танцевали, а я купалась в его глазах. Никогда еще за все свои 27 лет я не видела таких глаз, от одного взгляда которых становилось тепло, уверенно и спокойно. Эти глаза ласкали, гладили, но ничего не обещали. И не врали. С вечеринки я ушла в свой номер довольно рано. Едва успев принять душ, уснула. Несколько раз меня будил телефонный звонок. На дисплее сотового телефона светилось "Дмитрий Федосов". Он сделал семь попыток дозвониться.
Утром началась работа. Докладчики читали семинар, слушатели слушали и задавали вопросы. Иногда я ловила на себе его взгляд. И каждый раз в эти мгновения растворялись в тумане и докладчики и слушатели. Все становилось малозначимым, кроме уверенности в том, что счастье - это каждое мгновение отражаться в его глазах. Пухлый неуклюжий мужчина в желтом кашемировом пиджаке в эти моменты становился красивее и стильней Киану Ривси. Пришло на ум придуманное неизвестным автором банальное изречение. Суть афоризма в том, что когда говорят о красивых глазах мужчины или женщины, то, скорее всего, подразумевают, что это их единственное достоинство. Оказалось, что в некоторых глазах как минимум хочется утонуть, или, по крайней мере, остаться в них навсегда. В глазах Димы я нашла ответы на все вечные вопросы, от одного его взгляда вообще все вопросы становились риторическими.
Но стоило ему отвести взгляд, я опять видела перед собой толстого 30-летнего парня в нелепом пиджаке с амбулаторной женой, с которой его связывал ребенок крепче любви, и даже штампа в паспорте.
Объяснение состоялось вечером. Вернее, сказанные слова мало походили на объяснение. "Я думал о тебе. Вспоминал твои волосы, твой смех, как поцеловал тебя, когда ты уезжала в Питер. Как стоял возле гостиницы, в которой ты жила. Вспоминал, все слова, которые ты мне так и не сказала. Ты мне нравишься."
В ответ, я не стала спрашивать, как он собирается совместить меня со своей женой и дочкой, не стала спрашивать, насколько сильны его чувства, и даже не поинтеровалась, что он ждет от наших отношений. Я также не спросила, не унаследовала ли его девочка папины глаза, при положительном ответе мне пришлось бы посочувствовать мужчинам ее поколения. Воспользовавшись представившейся оказией, я просто ушла и закрылась в номере. В дверь несколько раз стучали, несколько раз мой телефон высвечивал ставшее уже привычным за два дня для монитора имя. Я все это время вела мысленный диалог с Аглаей Петровной. Слова княжны о том, что прежде просьб о дружбе следовало бы разойтись с Настасьей Филипповной, не выходили у меня из головы...
Из Репино мы возвращались вместе: я, Дима и Сашка. Расстались возле моей работы: "Будешь в Москве, звони, опять что-нибудь замутим"- последние слова, последний взгляд. Господи, за что ты даришь мужчинам такие глаза? Я ушла, унося историю, в которой был один поцелуй, множество неотвеченных звонков и незаданных вопросов. Не все истории должны заканчиваться чем-то определенным. Иногда, недосказанность ценнее осуществленной близости. Хотя бы потому, что она еще впереди. Все. Многоточие.