"Знаешь, дневник, невероятно. Но я все-таки сделал это. И теперь на душе у меня так легко и спокойно, будто я выполнил свою миссию, свой долг. Вот только почему именно такой ценой мне достался внутренний покой? Может это самоубеждение. Хотя нет, не может. Я нисколько не жалею о сделанном. Если это хоть кому-то принесло пользу, например мне, значит это не бессмысленно, значит так и должно быть, так правильно!
И почему меня убеждали в том, что убийство - тяжкий грех. Не вижу ничего дурного. Мне стало легче, а значит это не грех, а средство расслабиться. Тем более, кто сказал, что она была достойна жить? Такая же как все... со своими проблемами и мечтами - ничего особенного. Есть она, нет ее. Мне-то что? Я даже не знаю ее имени, и не помню ее лица, только голос, - мерзкий, хриплый голос, и пару ног в капроновых колготках. Да еще вес, она была какой-то невесомой, будто это моя тень, будто это мираж, а ее самой не существует. Или она где-то далеко. И все. По этому нельзя судить о ней... Мне все равно, чем она занималась, и где и с кем жила. Это была ее жизнь. А моя совсем другая, непересекающаяся с ее. Я теперь счастлив, я начал новый этап, в котором я стану увереннее и величественнее.
Вспоминаю, как увидел ее, выходящую из магазина. Размытый образ, у меня нет желания складывать все воедино, не больно-то и интересна ее внешность. Было в ней что-то другое - притягивающее. Но не в хорошем смысле: ни красота, ни обаяние, а что-то зловещее, какой-то магнит, наполненный ненавистью и разочарованием. И внутри у меня все сжалось, стало душно и противно. Хотелось бежать далеко или улететь ввысь, но мои ноги не слушались, а в голове крутились эпизоды моей жизни: притом почему-то только безрадостные, мрачные, какие-то черные. И мне захотелось прекратить это. Захотелось уничтожить ее, убить, мне было обидно, что кто-то смог взять надо мной психологический верх. Почему она вызывает во мне такие эмоции. Я подумал, что это знак, не больше. В этой серой мышке не могло быть ничего. Эта злоба исходила от меня и ни от кого-либо еще. Я пошел следом за ней. Ее мерзкая походка, мельтешащие шаги. Фу, это было так неестественно, так наигранно и мерзко. Мне хотелось броситься на нее и просто задушить при всех. Но я не мог осмелиться, меня что-то еще сдерживало. И вдруг она завернула под арку. Я поблагодарил судьбу за такой подарок. Теперь мне уж точно никто не помешает, никто не увидит, никто не узнает. Я вырвусь из этого замкнутого круга и стану жить по-другому, как я захочу, а ни кто-то другой!
Она раздражала меня с каждой минутой все больше и больше. Мне не терпелось прервать ее дыхание и заткнуть пульс. Сломать ее, сделать вещью, куклой, чтобы она была под моей властью...
Я ускорил шаг и сравнялся с ней. Мне надо было только протянуть руку, чтобы дотронуться до ее одежды. Но я не решался этого сделать, она казалась мне недосягаемой, вне моей власти. И я еле решился схватить ее за рукав. Она резко повернулась ко мне и так закричала, что даже у меня, готового ко всему, по телу побежали мурашки. Ее голос звучал призывом, каким-то кличем, что мне на минуту показалось, она зовет свою стаю, и она разорвет меня, съест заживо. Я заметался, но понял, что если не решусь, то буду обречен мучиться до конца жизни.
И я схватил ее за плечи, обвил правой рукой ее шею и стал душить. Она оказалась не так проста. Била меня руками и ногами. Но я терпел и сдавливал ее крепче и крепче. Она уже не могла кричать и из ее рта текли слюни. Фу, это было ужасно. Я уже пожалел, что связался с ней. Она испоганила мне рубашку! И я ее ударил по голове так сильно, как только мог. Повиснув в моих объятиях, я не чувствовал ее веса, я вообще не понимал, что произошло. Но через несколько секунд, я уже здраво мыслил и отшвырнул ее от себя, как мусор. Она и была для меня мусором. Еще одним таким же мусором, как и миллионы других. Я зашагал прочь от этого места и, обернувшись на мгновение, мне показалось, что там никого не было. Но я не стал всматриваться, а, облегченно вздохнув, вышел на оживленную улицу. Мне было хорошо, я чувствовал себя настолько комфортно, что готов был остаться жить здесь на века, готов был остановить время и всегда испытывать это-удовлетворение. Я шел и улыбался всем, и мне было все равно на тех, кто на меня смотрел. Я жил. Я дышал. Я был свободен. И вот теперь я понимаю, что все мои переживания стоили этого, что эта женщина выполнила свою миссию. А я начинаю новую жизнь..."
Задумавшись над своими размышлениями, Крис перестал писать. Он внимательно перечитал написанное, разбирая неровные строчки своего далеко не каллиграфического почерка. Теперь его история приобрела реальность: его рукопись заставляла не только вспоминать, но главное верить в происшедшее. Отчасти для него это было шоком, он уверял себя в правильности, в том, что другого выхода просто не могло быть, но реальность угнетала. Она просачивалась сквозь воспоминания и ощущения и принимала далеко не лучший образ. У Криса перед глазами только темнота, а кругом он слышал только тишину. Его дыхание превратилось в монолог. Никто и ничто не слушало и не слышало его.
Вся случайность и внезапность, даже по-своему смехотворность всего происшедшего не давали покоя мыслям Криса. Он не мог думать ни о чем другом, и об этом тоже не думал. Тишина проникла в него самого. И он стеклянными глазами уставился в никуда.
Ему чего-то не хватало. Да, он решил, что вот она, новая жизнь, с распростертыми объятиями встретит его, но не получилось... Может еще слишком рано? А может уже поздно. Нет надежды на удовлетворение. Или стоит повторить?
Для Криса было неожиданностью наткнуться в своем мозгу на такую мысль... Повторить?!
Как-то странно, эта мысль приносила ему чувство покоя и умиротворения. Все сразу встало на свои места...
Вот она - его самореализация... Наверно, это поспешный вывод... Но...
Крис, хоть и был человеком без явных целей в жизни, он всегда стремился к познанию себя. Но его стремление никто не доходило дальше, чем слова "надо бы" и "я хочу"... Он не занимался ни самокопанием, ни расстановкой ценностей, ни чем-либо подобным. Он только все планировал и планировал. Без реализации. Просто у него не было причины, не было толчка, не было опоры.
Он был марионеткой в руках судьбы и случая. Но он не хотел... Он желал стать кем-то... Личностью... Но... Пусть даже убийцей. Если ему это что-то даст в жизни...
Крис встал с кровати, блаженно улыбнулся, посмотрев в зеркало... Было уже очень поздно, чтобы куда-нибудь идти, и ему пришлось самому готовить себе ужин. В его распоряжении были только хлеб, масло и пакетики с чаем. Но Крис чувствовал внутреннюю насыщенность, поэтому ему хватало этого с головой. Его желудок не требовал ничего, ведь все импульсы и желания были настроены на другой лад: сегодня день начала его новой судьбы и этот дебют не могло испортить ничто. Желая намазать толстый слой масла на ржаной хлеб, нож в его руках звал его, он переливался и блестел, приманивая. Оружие срасталось с его рукой, Крису не хотелось его отпускать, он провел лезвием по своей коже, и холод металла превратился в пылающий жар. Что ж это за напастье? Почему ему вдруг именно сейчас так нужна была смерть? Может это кризис среднего возраста, а может это прихоть. Он что жестокий и безжалостный? Какие мотивы ведут его к этому. Да, с одной стороны желание самореализоваться, но какова вторая сторона этой медали?
Утро, как утро... Легкий ветерок играет листьями, птицы, наверно канарейки, выдавливают из себя что-то наподобие своей индивидуальной неповторимой мелодии, хотя это больше походит на жалобный писк... Свежий номер газеты шмякнулся на стол. "Черт", - пронеслось в мыслях у Криса, - "а вдруг, они пронюхали что-нибудь, и теперь за мной уже едет полиция? Я не хочу начинать свою жизнь так. Если что, я либо убегу, буду скитаться годами, а, в крайнем случае - пуля в висок... Они узнают меня, запомнят и не забудут, нет!"
1
Нью-Йорк... Хочется попытаться правдиво описать этот великолепный, "открытый" город, но я никогда там не была, хотя и люблю его... Мне кажется, что жизнь там другая - взахлеб... Наверно, из-за того, что я обожаю Керри Брэдшоу и весь ее секс... Так как я не видела, не прожила Нью-Йорк, то мое описание этого города и жизни в нем будет только на моем личном представлении, на моих эмоциях и моей любви к нему. Обещаю только одно: изменив свое мнение или узнав истину, я напишу об этом... Хотя иногда лучше жить без знания подлинного... А вас прошу вот о чем: смотрите со мной на Нью-Йорк, как на город мечты, возможностей, разнообразия, любви, обретения себя и просто, как на город, воплощающий реальность (пусть иногда и жестокой)!
Так вот...
Нью-Йорк...
Город, где нет прикрас, где все на виду. Город, в естественность которого влюбляешься раз и навсегда... Город, который открывает людям глаза на правду жизни, заставляя там не менее верить в мечту. Это город - олицетворение современной души... Она должна стать такой - открытой, голой, опасной, но манящей.
Нью-Йорк - возможность, это перспектива. Это город самореализации... Готов бросить все, чтобы вернуться сюда за глотком правды, за истиной... Истина живет здесь в суровых буднях среди этих многоэтажных муравейников... Ни на природе, ни в одном экзотическом месте, ни в романтическом городке нет истины, там есть вдохновение, есть желание любить, мечтать, магические знамения души, но нет истины, она скрыта под множеством слоев, которые нет возможности все пересмотреть и изучить.
А вот он город без прикрас; город, позволяющий создавать свою мечту, свою реальность с чистого листа... И не важно, что было до этого, что удалось, а где были провалы, оказавшись в Нью-Йорке, все встает на свои места - все, что было, не имеет значения. Вот оно начало...
Миллионы людей, тысячи машин, сотни громадных зданий, врезающихся крышами в небеса... Если где и была бы лестница в небо, то она была бы здесь среди многочисленных бутиков, ресторанов, офисов, ресторанов...
На самом деле Крис был родом из Техаса... Зачем же он переехал в Нью-Йорк? Как и большинство подростков искать себя, получить образование, ведь большой город - большие перспективы... Однако он бы не решился уехать из города, если бы не одно обстоятельство, сильно повлиявшее на его судьбу. После выпускного класса в школе был, как обычно, выпускной бал...
Крис был всегда взбалмошным. Он учился плохо, прогуливал уроки, но зато был всегда в центре внимания у девушек. Он не любил себя, он себя обожал... Все карманные деньги и те, которые удавалось заработать, он тратил на наряды, на парфюм, ну и на своих девушек... Он, как и все, был "бабником" во всех смыслах этого слова. Больше всего ему нравилось НРАВИТЬСЯ И БЫТЬ ЛЮБИМЫМ. Сам же он крайне редко испытывал подобные чувства по отношению к другим. Да, Крис был 100% эгоистом. Но ему это нравилось, он не знал другой жизни и считал свою самой благополучной. Вот и в этот выпускной... он как раз встречался с одной девушкой, которая любила его, но он ее, увы, нет. Но она была красива: стройная, с большими зелеными глазами, рыжеволосая, с ослепительной улыбкой, в общем как раз для него - популярна и, конечно, достойна титула Королевы бала. Ведь он станет Королем, это было известно уже за полгода... или раньше? Все веселились, выпивали, целовались... и он. Его девушка, Роуз, хоть и была со стороны роковой, но на самом деле была безумно скромной, молчала, была марионеткой, в прочем ума у нее и впрямь было как у куклы.
Бокал за бокалом, и состояние Криса стало не совсем трезвое, точнее чуть-чуть трезвое. Он еле держался на ногах, и, подхватив за талию Роуз, зашептал ей на ухо: " Дорогая Роуз, знаешь, пойдем на улицу". Роуз смутилась, но ее сердце ей говорило, что это шанс, а шампанское в голове придавало уверенности! "Пойдем...". И, схватив ее за руку, они выбежали из помещения. "Роуз, я приготовил тебе сюрприз, пойдем ко мне...". Легкомыслие и влюбленность в сочетании сделали свое дело, она подчинилась его предложению. Пробежав пару кварталов, Крис, открыв калитку, пропустил ее в сад. "Пойдем к бассейну, там есть надувной матрас". "Зачем?". "Я хочу тебя". До нее не доходило значение его слов, и она следовала за ним по пятам.
Роуз присела на матрас и заговорила: "Какие красивые звезды! Ты мне что-то хотел сказать?". Она надеялась, что вот он признается ее в любви..., устроит романтический ужин. А он... начал раздевать ее, начал целовать ее шею, а рука устремилась к ней в трусики...
"Нет, не надо", - шептала она. Но он не слушал ее, точнее не слышал. Он превратился в животное. Она испугалась такого поворота событий. Она не хотела. Она боялась его, такого жесткого и грубого. И она закричала. Он закрыл ее рот рукой, продолжая раздевать. Начал целовать снова и снова. Но ее крик разбудил маму Криса... Увидев своего сына за таким пошлым занятием и нежелание девушки подчиняться его фантазиям, она выбежала во двор и еле оттащила Криса от Роуз. "Крис, очнись, ну-ка быстро пошел в дом, к себе. Быстро, я сказала". Крис не хотел отступать, но и спорить не было сил и желания. Он брякнул: "Отвали!". Мама Криса помогла Роуз прийти в себя, пока ее сын уходил в дом. И скоро слезы исчезли с лица Роуз. Начинался новый день...
Мама не желала не только разговаривать с Крисом, но и видеть его. Ладно хулиганить, но вести себя настолько аморально - это для нее было перебором. И она поставила точку на отношениях с сыном.
"Крис, тебе не место в этом доме. Какой пример ты подаешь своей сестре? Я думаю, тебе будет лучше уехать".
Вот он и уехал... в Нью-Йорк, к крестному. Он не говорил истинных причин своего переезда, а его крестный впрочем, ничего и не спрашивал. Раз приехал, значит, было нужно. Вот так вот он и обосновался в этом реальном городе, переехав по вполне реальным причинам... начать самостоятельную жизнь!!!
Крис работает официантом в одном очень модном ресторане на Манхаттане, и денег ему хватает, чтобы снимать небольшую квартиру. Не, конечно, квартира больше похожа на комнату с туалетом, но надо ведь с чего-то начинать. Жизнь с крестным приносила меньше хлопот, но в 21 год надо подумать и о самостоятельности!
Работа доставляла Крису огромное удовольствие: во-первых, она не требовала никаких талантов, а, во-вторых, он на ней отдыхал. Ему нравилось рассматривать посетителей, иногда подслушивать сплетни, замечать их желания, бывало, что на глазах происходили целые сцены из театральной постановки по имени жизнь. Он в ресторане был, как в театре, только ему позволялось иногда вмешиваться в сценарий, или он тоже принимал роль в спектакле?
Больше всего его воодушевляли любовные отношения, воплощающиеся за столиками: первые свидания, первые или какие-то поцелуи, предложения руки и сердца, ссоры, обманы, измены... это все было не наигранное, а ощутимое и естественное. И Крис за это обожал свою профессию.
Он мечтал стать психологом, надеясь проникнуть не столько в свой мозг, сколько в душу другого человека, читая ее как открытую книгу... Но вот уже второй год ему не удавалось поступить в университет, толи ему просто не везло, а может психология была не его областью... может ему вообще стоило покончить со всем этим, попрощавшись с жизнью? Но он смог справиться со своими эмоциями и стал искать цель в жизни, которая не хотела находиться! Цель... странно звучит для человека, беззаботно следующего по направлению ветра жизни... Он натянул паруса, но пока не определил, какой ветер для него попутный...
2
Позавтракав, Крис надел джинсы и красную футболку и пошел приводить себя в порядок в ванную комнату... он любил смотреть на себя в зеркало, любил причесывать свои густые волосы, которые, свисая, закрывали у него почти половину лица. Ему нравилось погружаться в свои бездонные глаза, что он в них искал... да ничего, он просто читал в них восхищение и бескрайнюю к себе любовь! Да, Крис действительно себя любил, даже обожал, была бы у него возможность, он бы за себя замуж вышел... чистой воды нарциссизм. Он был счастлив, что это убийство сходило ему с рук, да и что кто мог доказать? В газете не было сказано ни слова ни про само убийство, ни тем более про него... Ему, конечно, спокойнее дышалось, но возможно тело еще не нашли, расследование не начали... Поэтому нельзя терять бдительности, нельзя попадать в пикантные ситуации, важно лишь вести себя естественно...
В приподнятом настроении Крис, преодолевая светофоры, пошел на работу. Идти ему надо было минут 15, и он обожал эти минуты. Когда вокруг оживление, все спешат по своим делам, у всех свои жизни, свои проблемы, вроде бы и одинаковые, но как сложно поставить себя на место другого человека, а все потому что, никто не открывает свою душу полностью! И Крис вглядывался в глаза случайным прохожим, пытался прочесть их... но за пару секунд это так ошибочно, хотя может и координально наоборот, потому что они не стесняются, не смущаются, ведь их можно никогда больше не увидеть. НИКОГДА!
Шаг за шагом он приближался к работе... и улыбка не сходила с его лица. Его мысли терялись в уличном шуме, он забыл все, что его тревожило, все, о чем он переживал и о чем думал. Его слепило утреннее солнце, на коже играло прохладное дуновение ветра. И ему было в эти минуты так хорошо, так спокойно и уютно...
В работе, как собственно и в жизни вообще, у Криса не было друзей. Он обходился без них, ему просто никто никогда не нужен был. Он наслаждался своим общением с самим собой. Но у него была девушка, скорее даже больше из-за того что, девушки у всех есть, и поэтому он не будет исключением, чем из-за любви и необходимости. Он не любил ее, это естественно, но она ему нравилась, потому что она была красивой, а внутренний мир его не очень-то и интересовал. Для него всегда определяющую роль и самую большую ценность играла внешность... Внутренний же мир и душу он воспринимал, как что-то отдельное от человека, не зависящее от него и не определяющее человека. Для него душа была объектом познания, которое он не мог реализовать.
Но к нему все хорошо относились, у него никогда не было врагов, не было людей, которые бы в открытую указали на его недостатки. Жизнь без врагов не имеет значения. Завистники у него были, но враги - нет. И он привык, что все его любят, ему это нравилось, и он даже представить себе не мог, что может быть по-другому, что кто-то ему откажет или не будет его боготворить.
Как обычно, он чуть опоздал на работу, но в утренние часы в ресторане почти никогда не было посетителей, а тут он зашел в зал и не мог поверить своим глазам, весь зал был полон, не оставалось ни одного свободного места.
- Привет, откуда столько народу? - все еще с недоумевающим выражением лица спросил он у администратора Шона.
- Да, это туристы из Испании, вроде, или Португалии, я толком не понял. А ты иди быстро переодевайся, работать, без тебя не управятся...
- Да уж, хоть не буду сидеть без дела...
3
На работе Крис чувствовал себя, как дома. Даже лучше. У него всегда находилось занятие, он не скучал, он ,конечно, мог и дома не скучать, если бы был зрелой личностью. Но дома из занятий у него были только телевизор да сон. Больше его ничего не интересовало. Он купил себе кучу книг по психологии, намереваясь готовиться к вступительным экзаменам, но так ни разу и не открыл их. У него не было своей жизни, у него было существование, и эту нехватку воздуха смысла он искал в глазах других, в подслушанных и подсмотренных разговорах... Ему не нравилось быть их слугой, быть официантом, но положение "свидетеля жизни других" давало ему ощущение Бога. Ему казалось, что он повелевает ими, что они в его власти. Но в итоге оказывалось наоборот: он был во власти их историй и судеб. Перекресток многочисленных судеб в его душе старил его раньше времени, хотя и отдалял от смерти. Он был обречен лишиться личной молодости и не достигнуть собственной зрелости, а все потому что у него не хватало ума познать себя и обрести в жизни смысл. Он мог бы многое вынести даже из "ресторанных" споров, но запоминал лишь "сцены любви и курьезны случаи". Один раз он стал свидетелем громкого скандала: банальный сюжет... Ревнивый муж застукал жену с любовником, мило беседовавших за бокалом вина. Хотя Крис так и не понял, был ли это настоящий любовник или просто друг, но драка была колоссальной... С тех пор у Криса выработался один принцип: не жениться, впрочем он и не собирался. Любовь в его понятии могла быть только к себе да к городу. А к женщинам разве что страсть или прихоть. Поэтому он и не стремился заводить серьезные отношения, хотя бабником он тоже не был. Он лишь изредка желал удовлетворить свою плоть. Это делало его в глазах девушек недоступным красавцем, и они толпами ходили в ресторан, только чтобы посмотреть на него, а самые отчаянные пытали счастье познакомиться, что было очень легко. Крис не отказывал в знакомстве, но дальше этого девушки сами не шли: гордость не позволяла или они чувствовали, что здесь ловить нечего. Тело и красивое лицо не обещают богатого внутреннего мира. И Крис был красивой оберткой конфеты, которая уже была не пригодна для еды, "превратившись" в камень.
Только от нечего делать, Крис все-таки назначал свидания девушкам, но после них никогда не звонил... Ему впрочем тоже. Он грамотно ставил точку в отношениях, которые даже не успевали зародиться. И это удовлетворяло и его, и его партнершу...
Полная свобода - равнодушие друг к другу... Жизнь от этого казалась Крису полным равнодушием человека к себе подобным. Он везде искал выгоду, потому что тратить свои силы за зря для него было равносильно пытке. И он никогда даже не улыбался без надобности...
4
Увидев в ресторане огромное количество народу, он обрадовался, так как чаевые польются рекой... К тому же у туристов всегда есть, что поведать. Он становился для выгодных клиентов любезным, приветливым, таким кому дают чаевые в двойном размере.
Обслуживая гостей со Старого Света, Крис мечтал попасть в их края. Он вглядывался в их лица, пытаясь разгадать их желания и угодить им. За столиком у окна сидели три молодые девушки, которые говорили на другом, не на английском языке. Крис не мог представить, как можно говорить и думать на языке, ему не знакомом. Ведь английский для него был единственным прибежищем, а они болтали на языке, ни слова которого он не мог разобрать.
- Здравствуйте, вы что-нибудь будете заказывать? - спросил он, подойдя к девушкам.
- Si, мы будем кофе, и у вас есть круассаны?
- Да, конечно. Вам с чем: с шоколадом или с сыром?
- С шоколадом, пожалуйста.
Девушка, говорившая с ним на вполне сносном английском, пусть и с акцентом, была необыкновенно красива, она была шатенкой с черными, как угли глазами. Две ее подружки тоже были симпатичными, но у них не было этого страстного блеска в глазах, который берет за душу. У Криса сразу возникло желание заполучить ее любой ценой, он не мог отпустить ее на Родину, не оставив в ее воспоминаниях места для себя, а на ее теле своих отпечатков.
- Сейчас принесу... И Крис пошел выполнять заказ, при этом думая, куда ее лучше пригласить... Точнее, как с ней лучше познакомиться, только с ней или и с ее подругами. А вдруг она сегодня уедет. но это уже мало волновало Криса.
Он вернулся с подносом:
- А вы надолго в Нью-Йорке?
- Нет, завтра уезжаем обратно, - ответила все та же девушка со взглядом полным страсти. Две другие только улыбались и хлопали ресницами. Похоже они очень плохо понимали о чем Крис спросил...
- А откуда вы?
- Мы из Испании.
- А как вас зовут?
- Меня Анжела. А это мои подруги: Сара и Мария.
Девушки тихо захихикали. Крису показалось, что они не в своем уме, хотя кто в Нью-Йорке был в своем?
- А меня Крис.
- Да, я прочитала у Вас на бэдже.
- Не хотите со мной вечером посмотреть Нью-Йорк.
- Вчетвером?
- Нет, я бы предпочел прогуляться с тобой вдвоем, Анжела.
- Ну, что ж, я не против, - и она двусмысленно улыбнулась, - Я остановилась в отеле "***", зайди в 20.00.
- Да, я зайду.
- Буду ждать.
- Ладно, я пойду работать. Рад, что ты сегодня оказалась в моем городе...
Ну вот, как всегда все схвачено. У него до 8 полно времени. Сегодня он работал до 6, стоит ли ей покупать цветы. Нет. "Подумает, что я хочу от нее отделаться..."
Да, действительно, парни, приносящие цветы "незнакомым" девушкам, то есть на первое свидание, подразумевают либо, что свидание будет коротким, иначе цветы засохнут, либо, что хотят прямиком отправиться к ней домой, где есть ваза, а то цветы, конечно, завянут.
Крис решил никаких цветов. Он действительно захотел показать ей вечерний Нью-Йорк. Он хотел, чтобы она ощутила на себе реальность без прикрас, правду без фантазий и истину без причудливых метафор. Тот город, где каждый становится естественным и правдивым. Тот город, где нет смысла скрываться, все равно негде.
А потом Крис пригласит ее к себе. А может и она его к себе, в ее глазах он увидел огонек порочности. Она не боялась его, потому что завтра будет за тысячи километров, а он ее, потому что не умел бояться...
Он не испытывал никогда страха, потому что не знал и любви. А любовь и страх похожи, потому что ощущения одинаковые: дрожь по телу, наслаждение, когда достигаешь апогея!
А ему было это неведомо. Он боялся лишь одного, не испытывая страха, что он упустит наслаждение. Все ему, и ничего другим.
5
Размышляя и фантазируя над предстоящей прогулкой, он наткнулся на старика, сидящего в самом углу. Он не любил стариков самих по себе, он ненавидел старость, он не верил, что сам будет таким. Ему казались старики не людьми, а пришельцами, которые никогда не были молодыми, которые не знали любви, а которые только слюни умеют пускать. Они теряли совершенство, так и не сумев его достигнуть. Они были переспелыми плодами, которые никто не вкусил, не пожелал вкусить, когда они были сочны и вкусны. Это было представление Криса. Он всегда обходил пожилых людей стороной, от них пахло смертью, а он ее отрицал.
Но этот старик был ему ужасно неприятен, как фашист советскому солдату. Крис не мог даже смотреть на него. И у него вспыхнуло жуткое чувство - ненависть. Он ненавидел этого старика каждым волоском на своем теле. Он не мог простить ему, что тот пришел сюда, он не мог дышать с ним одним воздухом, тем более обслуживать его. Никогда. Но старик, по-видимому, ни в чем не нуждался. Ему кто-то уже принес и чай, и бутерброд. Но кто? Этот стол обслуживал Крис... Что за бред? И почему никто не обращал внимания на этого пожилого человека? Он не приятен, он уродлив и дряхл. И Криса скорчило в приступах отвращения и ненависти. Он выронил поднос и убежал в туалет, где его стошнило. Еще никогда сердце Криса не пылало таким пренебрежением и желанием уничтожить.
- Все с тобой в порядке, Крис? - через дверь спросил его менеджер.
- Не совсем...
- Открой-ка дверь... Да, иди-ка домой. Думаю, сегодня лучше отдохнуть. Завтра, если будет плохо, позвони. А так, приходи...
- Спасибо.
Это спасительное решение менеджера спасли его от необдуманных поступков. Он мог поддаться инстинктам и накинуться на проклятого старика, этого ублюдка, пришедшего к нему. Да, именно ублюдка. Он не имел права вторгаться на территорию Криса. Его присутствие вызвало тошноту, и в этом виноват только он, этот старпер...
6
Крис включил телевизор и наткнулся на новости. Ему было интересно, скажут ли что-нибудь о женщине, которую он убил. Но в новостях ничего не было не только о том, что нет убийцы, нет подозреваемого, а и ничего про саму жертву. Ему стало так хорошо, что никто еще ничего не знает, что ему не надо ничего опасаться, что он свободен от предрассудков и догадок, что ему не надо ни перед кем отчитываться, что впрочем он никогда не делал. Он был счастлив, что она оказалась хламом, о котором никто не беспокоился, никто о нем не вспоминал. Это тешило его и освобождало от любой ответственности. Для себя он был чист, он ни в чем не обвинял себя, он знал, что не сможет никогда пожалеть о сделанном, ведь она открыла ему чистую тетрадь, дала свежего воздуха, за что он ей благодарен. Но чем смерть хуже жизни? Это просто неизведанное. Если никто не возвращался из смерти, значит ли что это необратимый процесс? Может просто там так хорошо, что никто не хочет жить в реальном мире. Может смерть - это рай. Место, где сбываются наши мечты. Может это вечный сон, а во сне можно пожелать чего угодно, и все сбудется! Сон - кратковременная смерть. Кошмар оборачивается адом, а мечта - раем. И она должна быть счастлива, что он подарил ей возможность обрести сон, который подарит ей все.
Он знал, что это убийство, пока остававшееся тайной для всех, делает его особенным, возвышает его в своих глазах, и он гордился собой. Он верил, что спас себя от гибели. Он не считал себя богом, которому дано право лишать человека жизни. Крис даже не считал, что лишил жизни. Он просто верил, что спас себя от неизбежной гибели, а все остальное его больше не волновало.
7
" Никто ничего не знает... Я - хранитель тайны. Великой тайны. Жизни и смерти. Я - вершитель судьбы. Я стал ее судьбой. И ее никчемная жизнь стала моим спасением. Ведь две никчемные жизни несравнимы с одной полноценной. И я сделал шаг к лучшему. Я сделал жизнь одного богаче, красивее и полнее. Я молодчина. И то что никто не суетится, никто не считает нужным беспокоиться о ее смерти, это только делает мне честь. Ее жизнь действительно была никчемной, и я выиграл эту схватку.
Но что меня на самом деле беспокоит, точнее, бесит - это встреча со стариком в моем ресторане. Он такой дряхлый, склизкий вторгся в мое пространство, где для него нет места. Этот урод не только взбесил меня, но из-за него у меня пропало ощущение спокойствия. Я снова должен искать баланс. Эта ненависть, она душит меня, она не дает глубоко вздохнуть. Я каждой клеточкой ощущаю презрение к нему, я ненавижу его всего, его дурацкую шляпу, которую он не снял, как он мог. Я ненавижу его, чай и бутерброд, от которых воняло канализацией, да и сам он - дитя канализации. Он раб своей старости, он разлагается на глазах. Ему нужна жалость. Нет, он ее не получит. Ему нужна поддержка, зачем она ему? Чтобы опять кого-нибудь взбесить. Лучше бы он умер, точнее сдох. Пусть он сдохнет в своей канализации, захлебнется в собственном говне и моче, пусть умирает мучительно и долго, а главное мерзко. Пусть он будет сам уже хотеть умереть, но смерть не будет забирать его. Еще бы, даже ей он не нужен. Такой убогий, такой гнилой, она - королева, она пренебрегает такими. Они мучаются. Они умирают, желая ее, а она с пренебрежением приходит и за ними, потому что деваться некуда, это ее работа.
Я бы сделал все, чтобы он сам испытал к себе неприязнь и ненависть, чтобы он сам захотел убить себя не из-за бессмысленного случая, не из-за любви к себе, а из-за ненависти. Ведь таких самоубийц практически нет. Все кончают с собой, потому что слишком себя любят, чтобы позволить страдать или мучить себя. А мне бы так хотелось, чтобы его вонючие руки остановили его изношенное сердце. Великая ненависть должна проникнуть во все закоулки его души, чтобы его разорвало от нее на куски.
Но почему он вызвал во мне такую резкую неприязнь. Я не думаю, что дело только в том, что я ненавижу стариков, тень, преследовавшей их смерти. Нет. Я вижу миллион пожилых людей и на улице, и в ресторане. Но этот гад, что-то общее у него есть с той мымрой, которую я вчера задушил. Но что же в них общего? Страх перед действительностью, точнее их безразличие к окружающему, их никчемность. Они не достойны ни жизни, ни смерти. Они должны лишиться всего, чтобы кануть в лету. Они должны развеяться по ветру, как прах. Все равно из них ничего толкового не выйдет. Для них нет в жизни ничего важного, они проживают свою жизнь, и их смысл - это подарить смысл мне. Мне нужно уничтожить тех, кто вызывает во мне ненависть. Эту настоящую, жуткую, доводящую до рвоты ненависть, иначе они могут погубить меня изнутри. А я не позволю лишить меня законного. Жизнь дана мне по праву. И я умею жить, я могу ей распоряжаться. А они пусть катятся в ад, если они даже его достойны. Их сопливые души не примет даже дьявол, как рабов. А я тоже не претендую на их души. Я хочу лишь их жизнь. Она дает мне сил, спасает от краха, и я сделаю все, чтобы спасти себя и удовлетворить свои прихоти. Так что эта ненависть дала мне стимул искать смысл, свой собственный, а ничей чужой. Обо мне еще узнают, меня будут уважать, а их никто никогда не будет. Вот в чем различие. У них нет будущего, а у меня есть..."
8
Воодушевление нахлынуло на Криса, он с наслаждением перечитывал, что написал. И соглашался с собой...еще бы не соглашался.
Крису предстоял долгий вечер и, может быть, скорее всего долгая ночь. Он решил убраться в своей пусть и маленькой квартире. Хоть она и была крошечная, но кровать была королевской. И он гордился ей. Сколько милых девушек оставляли в ней свои оргазмы, свой запах и свои стоны. Крис делал зарубки на спинке кровати с приходом новой женщины. И сейчас там было 65 зазубрин. И 66 должна появиться уже сегодня ночью. Он постелил новое белье, на него он не скупился. Крис покупал все, что может помочь ему достичь наслаждение, что может приблизить его к наивысшей точке блаженства. Он покупал дорогое постельное белье, скупил все игрушки в Sex-shop'е, но никогда ими не пользовался. Сам факт того, что они у него есть, давали ему успокоение, что у него есть все, чтобы наслаждаться любовью. Ему была известна только постельная любовь, больше в жизни он не получил ничего. И все мелодрамы для него были пустым звуком, все нюни и слезы, что его не любят, ему были чужды. Он жил в мире, где правила диктует плоть, а не душа. Ему было известно о том, что многие в него влюбляются, еще не зная его. Но таким он сразу давал понять, что чувств в ответ они не получат, а вот на горячую, страстную ночь могут и понадеяться. Многих это устраивало... И все-таки он не был бабником, потому что он никого не использовал, никому не давал никаких обещаний, никому не клялся, но и не гнался за количеством. Он жил для себя. И мог бы обойтись и без женщин, но если уж они у него были под рукой, грех этим не воспользоваться... Страсть - это самое сильное чувство, которое ему было доступно...
И вот он готовился к предстоящему свиданию. Надел чистую рубашку, джинсы, кроссовки и стильный пиджак. Интересно, куда они пойдут, где он будет проводить вечер в объятиях горячей испанки? Устроит ли она ему корриду или просто угостит страстным фламенко? Он знал, что нельзя сразу набрасываться на жертву, что необходимо предварительно заставить ее самой захотеть стать ей. А потом уже делать с ней, что ему заблагорассудится. Он верил, что у него все получится. Не в первый же раз. Он был в себе уверен на 100%. Поэтому мысль о неудаче даже не преследовала его.
Единственное чего он боялся - это, что он снова на улице встретит того старика, и его обуяет ненависть. Он не смог бы такого вынести, и мог бы быть обреченным погубить предстоящую ночь. Что важнее: полная блаженства ночь или жизнь, обретшая смысл и покой? Для Криса это было равнозначно, поэтому он не хотел смешивать два удовольствия и надеялся, что сегодня все обойдется. А ненависть, нет, еще не время. Сегодня должно быть все идеально. Идеальная маскировка для идеальной ночи. Никакой пошлости, только наслаждение, только полет к оргазму...
9
В 8 часов Крис подошел к отелю "***", и в вестибюле его уже ждала Анжела.
- Я решила, что тебе незачем искать меня по всему отелю, к тому же я устала от своих подружек. Ты же видел их?
- Да, вроде, вполне милые девушки.
- Пожил бы с ними 2 недели в одном помещении. С ума сойти. Я устала... Ладно, что это я гружу тебя своими дурацкими проблемами.
- Да ничего. Пойдем...
- А что ты мне покажешь?
- Я проведу тебя от рая до ада, а потом возвращу в реальный мир, и награжу тебя самым сильным наслаждением...
- Звучит заманчиво.
Они пошли по широкому авеню, освещенные многочисленными вывесками, фонарями, фарами, проезжающих машин. Это было похоже на солнце урбанизации, огромный маяк, дающий сигнал инопланетным обитателям. Величественные небоскребы, как им и поручили, скребли на небосводе свои стихи, пытались втиснуть в мир жестокой правды хоть каплю романтики. Но романтика, в Нью-Йорке она кажется пошлой. Город не приемлет серенад под окном, вальсирующих на мостовой... Никто не станет считать звезды, все будут считать этажи у зданий - вот это романтично. Это суровая правда потери возвышенного. Просто теперь счастье ищут не на седьмых небесах, а максимум на крышах. Вот туда Крис и повел свою спутницу...
- А нас не сдует?
- Я буду держать тебя.
- Думаешь, стоит? Это ведь опасно.
- Поверь, если ты сама не захочешь спрыгнуть, то с тобой ничего не случится... Посмотришь на город сверху, это должно быть красиво, почувствуешь себя ангелом...
Город сверху не казался маленьким, крошечным, да и своей власти не чувствовалось над ним. Потому что получалось смотреть на него не сверху, а сбоку, ведь рядом возвышались такие же небоскребы, но люди были неотличимы, они превратились в точки... От этого казалось, что они так ничтожны, они не знают, что за ними наблюдают, что их можно зажать между пальцами и раздавить. Люди шли, каждый в своем направлении, они были неорганизованной стаей, роем, они не понимали, что, чтобы выжить, они должны объединиться. Но среди стекла и бетона, огромных высот и широких улиц, они хотели быть индивидуальностями, личностями, и они ими были, но только среди этих стен. Никто не мог повлиять на них, они открывали здесь свое предназначение, ставили вопросы и отвечали на них, по крайней мере, пытались ответить. И у многих получалось. Потому что бороться с жестокой реальностью можно только одним способом, открыв истину... Вот этим и занимались люди.
- Они такие маленькие... Неужели, это действительно люди.
- Конечно. И ты бы внизу была такой же.
- А из космоса нас вообще не видно. Будто нас и нет.
- А может нас и нет.
- Как же так...
- Не знаю. Но сейчас мы есть, это я знаю...
Крис посмотрел в черные глаза, манящим взором, закусывая нижнюю губу. Анжела поймала импульс возбуждения и дотронулась своими губами до его. И он подхватил поцелуй, взрослеющий с каждой секундой, превратившийся в зрелый, страстный парад. Крис целовал ее просто, потому что так обычно делают, он привел ее на крышу, они вечером вдвоем - по-другому нельзя. А она соскучилась по поцелуям, ей он был нужен, как свежий воздух, как вода рыбе. Никто из них не испытывал никаких чувств друг к другу, потому что страсть их была не общая, а у каждого своя. И делиться ею никто не собирался. Каждый думал о другом, и глаз они не открывали при поцелуе: ведь когда откроешь, то это будет значит, что испытываешь чувства к партнеру. А они... нет их мечты и мысли в этот момент иммигрировали, и только плоть стремилась познать друг друга.
Оторвавшись от губ друг друга, они улыбнулись, и Анжела засмеялась и взяла Криса за руку. Со стороны они казались влюбленными, но на деле были абсолютно чужими душами, и не стремились познать их.
- Мне понравилась идея с крышей...
- Честно, мне тоже. А теперь пойдем в ад.
- Может не стоит...
- Без ада рая бы не было. Пошли...
10
Они спустились на лифте до первого этажа, держась за руки. Она мечтами уже была в его объятиях и постели, а он хотел усилить свое влечение запретом. Для него она была очередной, а для нее он был американцем, курортным романом, и уже это ее заводило. Она хотела рассказать о нем всем, а он молчать о ней. И поэтому они оказались в сабвее Нью-Йорка.
Это была преисподняя, место, откуда бежали, не останавливаясь, куда заходили только по неизбежной необходимости и нужде (во всех смыслах этого слова). Это городские потроха, это злачное место с выходом - дырой в асфальте.
- Что мы здесь будем делать?
- Кататься. Я хочу, чтобы ты почувствовала себя жителем подземелья, чтобы осознала, каково жить без света...
- Здесь так неприятно.
- Понимаешь, это на первый взгляд. Ведь метро это скорость, это жизнь, это путь. У него есть цель и есть все, чтобы до нее дойти...
Она прижалась своей грудью к Крису и обняла его. Крис подхватил ее движения. Он только хотел было поцеловать ее, но тут из тоннеля выползла электричка.
- Поехали.
Они катились по венам подземелья, стремясь нащупать пульс города. Но его не было. в тоннелях чувствовалась лишь тряска и душный воздух.
- Смотри теперь...
Анжела посмотрела в окно и увидела, как поезд вынырнул из-под земли и ехал уже на правах наземного транспорта.
- Наша остановка. Выходим.
- Куда мы идем...
- Ну, вообще, я здесь недалеко живу, но если хочешь, можем пойти в ночной клуб.
- Давай к тебе. Я бы хотела взглянуть на холостяцкую квартиру молодого американца.
- Тогда нам туда... - Крис показал рукой в сторону Манхаттана.
- Мы ведь только что оттуда приехали.
- Ты против прогулки?
- Нет, что ты... Прогулка под ночным небом...
- Что тебе небо-то...
- Ты не понимаешь. Небо - это все. Я его люблю больше, чем своих родителей. И уважаю, как родину. Оно дает мне все: от крова до вдохновения. Под ним я чувствую себя дома, даже в Нью-Йорке. Несколько часов назад оно было над Испанией. И мне кажется, я чувствую знакомый запах родины.
- Это всего лишь часть космоса, атмосферы. Почему тогда не вода?
- Не знаю. Но небо по-своему совершенно. Оно идеально уже потому, что является небом. В любую погоду оно красиво, и не может ничто с ним сравниться. Если на нем тучи, то они чудесны, в них есть дождь, которого ждут, который любят. Дождь, под которым я могу гулять часами. А закат и восход... Нет небо - это больше, чем часть космоса. Это совершенный мир, красота, безукоризненность. Небо никогда не притворяется, оно просто живет, оно заставляет других подстраиваться под себя и никогда само ни под кого не подстраивается. А облака. Индивидуальности... Они не похожи никогда, их нельзя копировать, они воздушны... Я всегда хотела полежать на облаке, жаль, что это невозможно.
- Пойдем, у меня кровать точно облако.
- Такая же воздушная?
- Мягкая и белая...
- А потолок у тебя не голубой?
- Зачем?
- Как небо...
- Что ты о нем заладила?
- Ты не понимаешь. Небо - это единственное, что есть на земле на 100% правдивое и естественное. Ты можешь быть в чем угодно неуверен, но небо никогда не обманет. Ему ты можешь всегда доверять.
- А зачем мне вообще ему доверять?
- Наступит день, когда ты будешь сомневаться во всем, и небо спасет тебя. Оно подарит тебе новую жизнь, благодаря нему откроется истина.
- Ты думаешь, у меня будут проблемы такого рода. Сомневаюсь.
- Кто знает. Я тоже не думала, что потеряю ко всему веру: у меня умерли родители, я неудачно вышла замуж...
- Ты замужем?
- Уже нет. И я не верила никому, я перестала доверять жизни, Богу, думала, что он бросил меня. Но небо вернуло меня к жизни. Оно научило заново меня дышать, и теперь я отношусь к нему, как к отцу.
- Бывает.
- Прости, но тебе не понять...
- Да уж. Не мое это размышлять о небе.
- Ты прав. Что-то я переборщила.
И Анжела потянулась поцеловать Криса, он было хотел ответить ей взаимностью, но тут вдалеке увидел того старика, того ублюдка.
11
- Что с тобой?
- Нет, ничего. - Хотя взгляд у Криса и был устремлен на старика, и все мысли были о нем, он все-таки поцеловал Анжелу.
- Тебя расстроили, точнее, как сказать, загрузили мои разговоры?
- Нет. Все в порядке.
- Ты уверен?
- Да. Пошли.
Крис захотел проследить за этим стариком. Но он то появлялся, то скрывался из виду. У Криса опять вспыхнула ненависть, но он мог ее контролировать. Он мог обуздать ее. К тому сейчас у него была немного другая цель - насладиться, удовлетворить плоть, хотя впрочем, острое желание пропало. И он решил выяснить, куда приведет его этот старик, где кончиться или начнется с новой силой неприязнь. Он крепко взял Анжелу за руку и решительно пошел сквозь сумерки.
- Куда ты так несешься?
- Еще не знаю.
- Ты - странный. Такой необычный, даже ненормальный. Показал мне небо, а сам его не признаешь.
- Нет, почему? Небо ничего себе...
- Вот видишь - ничего. А теперь куда-то бежишь...
Но Крис не слушал ее. Он прислушивался к своей ненависти, она, как магнит тянула его к старику. Он терял его из виду, но знал, где его искать. Сам не зная зачем, он хотел догнать его. Он хотел выяснить, где предел его чувствам, где то, что даст ему покой.
- Ты кого-то увидел?
- Да, и мне хочется догнать его.
- Но здесь никого нет. Я не вижу.
- Там вдалеке... Вон, видишь - старик.
- Я его не вижу... Но зачем тебе старик.
- Неважно.
Он понял, что теперь ему надо отделаться от Анжелы, что с ней ни о какой слежке не может быть и речи. И наслаждения ему больше не надо.
- Я думаю, что теперь нам пора расстаться... Мне надо домой.
- Вот здесь. Я даже не знаю, где мой отель.
- Ничего, найдешь.
И Крис развернулся к ней спиной и пошел в сторону старика.
- Сволочь.
Но Крису было все равно, что ему кричат вслед, что о нем подумают, как на него будут смотреть и как вспоминать. Он уже забыл Анжелу, в нем была только ненависть к старику и дикое желание покончить с ним, с тем, который сделал ему вызов. Он вызвал его на дуэль. И теперь Крис преследовал его, но старик уводил его все дальше, иногда пропадая из виду. Крису было трудно следить за ним... Он оказался не так прост, он убегал в мрак, а Крису приходилось следовать за ним...в ад.
Ублюдок-мерзавец остановился, повернулся к Крису лицом и почему-то широко улыбнулся во все 5 зубов. От этого ненависть в Крисе забурлила, и он помчался на него, но старик спокойно спустился в метро - ад. Крис на мгновения испугался, что тот от него уйдет, что он исчезнет, и он его больше не увидит. Но пролетев лестницу и окунувшись в смрад подземелья, Крис увидел его на платформе, спокойно прогуливавшегося взад и вперед. Отчего он был так беспечен? Следил за Крисом? Или может заманивал? Почему он вызывал у Криса такие чувства? Что в нем было не так? Может у Криса было чутье на ничтожеств, но эти ничтожества само находило его... Ему что не терпелось умереть, он сам искал смерти? Хотел заставить Криса совершить преступление, что ж ему нужно было? Крис не мог найти ответ на этот вопрос, но мог ответить на другой: что самому ему нужно было от старика... Его исчезновение, чтобы усмирить свою ненависть, чтобы стать счастливым, обрести покой и открыть новую страницу своей жизни. Он чувствовал, что завершив со стариком, жизнь преподнесет ему что-то новое, что-то такое, что изменит его жизнь в лучшую сторону...
Старик, как ни в чем ни бывало, ждал электричку, Криса это взбесило еще больше.
Он подошел к нему и встал рядом. Старик даже не шелохнулся, будто не замечая его. Тем временем ненависть Криса росла все больше и больше, ему хотелось убить его все сильнее и сильнее. Но как? И тут он машинально свернул ему шею. Старик даже не успел сообразить, что произошло, на лице осталось беспечное выражение...
И Крис столкнул его на рельсы под приближающийся поезд и выбежал на улицу. Адреналин прекратил бурлить, и Крис свободно вздохнул. Он пошел в сторону дома счастливый и с легким сердцем. Теперь он снова воскрес, он заново родился и готов был вершить свою жизнь. Теперь ему ничего не мешало свободно дышать. Он подумал, а не зайти ли за Анжелой, но все-таки разум твердил ему, что это будет бессмысленной попыткой, что он упустил шанс удовлетворить плоть ради успокоения души. И это стоило того. Он побрел, точнее, полетел на крыльях свободы, домой.
12
"Я не чувствую себя убийцей. Я даже не подразумеваю этого. Я знаю, что в моих поступках, не убийствах, была цель, был смысл, поэтому это делает меня творителем истории, судеб. Я не претендую на какую-то иную роль, чем простой человек, но у меня есть внутренняя сила, и это отличает меня от остальных. Я никому ничем не обязан, но сегодня я поступил все-таки по-свински. Я избавился от ненависти по-свински, отмахнулся от нее, как от паршивой шлюхи. Она заслуживала большего. Я должен быть ей благодарен, хотя бы за то, что она поставила меня на верный путь... Она смогла выдернуть меня из рутины моего прошлого, а сегодня, я ее под поезд, да еще со сломанной шеей. Надо делать все грациозно, грандиозно и изящно. Все-таки это моя жизнь. А я хочу красивой жизни. И не стоит себя жалеть. Я сам все порчу. Вот завтра о моем поступке узнают все, и мне будет стыдно за то, что мой чистый лист скомкался. А я так хотел начать все с фанфарами, а сам нашел своей неприязни могилу в трущобах, в канализации, в мусоре, передавленной электрической машиной.
Я однако горжусь собой, потому что я смог. Я ни перед чем не останавливаюсь, нет препятствий, которые я не в силах преодолеть. И я счастлив. Впрочем, нет сил больше ныть, я смог, я сделал все, что в моей власти, чтобы обрести покой и душевный комфорт. Ну вот, теперь я свободен, я сделал фундамент, и могу строить на нем абсолютно все, что захочу. Могу скромную избушку, а могу величественный замок. Я хочу, чтобы меня помнили, чтобы меня знали, и века не стерли бы моего имени из истории. Но что для этого сделать? Надо научиться искусству жить, надо суметь преодолеть прихоти и трудиться... Я работаю, у меня есть квартира, но я мечтаю больше зарабатывать, купить новую шикарную квартиру, а для этого нужно сменить работу, но как? Все-таки надо идти учиться, хоть это и долго... Нет, это не для меня. Учиться - бессмысленная вещь. Зарабатывать деньги можно и без образования. И неплохие. В бандиты я, конечно, не пойду. Но можно с головой удариться в модельную среду. Да, впрочем, я так и сделаю. Что ресторан...официант, интересно, но скучно. А моделью? я могу веселиться, могу вращаться в высших кругах, могу тусить с симпатичными девушками, могу сорить деньгами, и такая жизнь по мне. Я думаю, что надо попробовать. У меня должно получиться, по-другому быть не может!!! Я верю...
Жаль, что с Анжелой облом вышел. Но из 2 дел надо выбирать наиболее важное. А зарубку номер 66 я сделаю попозже... Это уж точно. И она станет особенной... Я верю в это... Жизнь только начинается!"
13
Крис пошел спать... Ему снилась снежная равнина полная гигантских мухоморов, по которым летали гигантские стрекозы... А за равниной виднелись горы, покрытые голубыми цветами, и сквозь них, звеня, стекал ручеек... А вокруг было небо. Прозрачное-прозрачное, ни облачка, только вдалеке в землю била молния кровавого цвета... И гром был похож на вопль. Обдували ветра ветки лип, которые ветвями накрывали аллею, ведущую к горизонту, за которым светило солнце. Луна же была скрыта в море. И нигде не было человека, была только природа. Сказочная, спокойная, прекрасная природа. Сон Криса швыряло по всем 4 стихиям, всем 7 дням недели и 26 буквам алфавита, но это не приносило беспокойств, а убаюкивало словно колыбельная. И Крис во сне расплылся в улыбке, безмятежной улыбке...
Он знал, что впереди еще долгий путь. Что начало не гарантирует конца, что отсутствие преград не значит штиль, а благополучный старт - гладкого финиша. Крис жил сегодняшним днем. Он не верил в завтра и не помнил вчера. Поэтому ему трудно было развиваться, он застрял в своем мире, он жил по своей конституции и молился на свою библию. Его не волновали другие люди, потому что, по большому счету, он сам себя не особо волновал. Он не мог в себя проникнуть глубже, чем поверхность. Зная основное, он считал себя знатоком там, где был дилетантом.
14
Утро снова наступило... Солнце скрасило ночную элегантность, и его лучи слепили еще не проснувшуюся листву. Новый день вступил в свою зрелость.
Криса разбудили первые машины, или последние, которые еще ехали из вчерашнего сегодня. Он сразу спустился к почтовому ящику посмотреть последние новости. Ему было жутковато, но ведь то, что задумано судьбой - неизбежно. Но почтальон еще не приходил. И это вызвало тревогу, теперь он не сможет усидеть на месте, дожидаясь его. Ему так хотелось удостовериться, что все прошло гладко, и что он окажется в стороне от всех этих событий. Что он будет только один знать правду - это придавало ему чувство гордости за себя.
Чтобы время пошло быстрее, Крис решил принять душ, приготовить завтрак. И тут он увидел на столе повестку в суд; как он мог забыть, что должен присутствовать в суде в качестве присяжного. Зачем ему это сейчас? В такой пикантный момент в его жизни. Зачем ему это испытание? Но не идти он не мог. Кто знает, может его присутствие отведет всякие подозрения. И Крис с неохотой стал собираться в Суд. Но что ж, это обязанность перед собой сходить туда.
Спускаясь по лестнице, Крис нашел в ящике свежую газету и письмо от матери. Интересно, зачем она написала?
"Крис, привет. Вот решила тебе написать. Знаешь, я сожалею, что мы с тобой так расстались. Этот адрес дал твой крестный.
Я, собственно, пишу тебе, чтобы позвать тебя приехать обратно. Впрочем, если ты не хочешь, я тебя пойму. Но дело важное. Мне надо с тобой поговорить... Так что, если ты не можешь или не хочешь приехать, то скоро я сама приеду к тебе. Так что через месяц буду в Нью-Йорке. И мне нужно будет с тобой обязательно увидеться. Так что, жди. С любовью, твоя мама..."
Крис нисколько не обрадовался предстоящему приезду матери. О чем ей с ним говорить? Он уже вычеркнул ее из своей жизни. Она сказала, что он ей не сын, вот он и перестал им быть. И он был раздражен этим сообщением. Ему хотелось ей позвонить и сказать, чтобы не смела к нему ехать. Хотя, кто знает о чем она хотела сказать. Ему стало интересно. И он решил предоставить ей возможность с ним встретиться...
А в газете не было ни слова об убийствах. Неужели еще не известно? Может быть старик выбрался и выжил? А может еще не успели написать об этом? Может... Этих "может" у Криса было сотни. И ни на одно из них он не мог дать вразумительный ответ. Оставалось только ждать новостей.
15
Присяжных было много, и не считая Криса. Но он нашел себе место и сел, ожидая начало процесса. Он даже не знал, кого судят, за что и почему.
Но вот вошел главный судья, и Суд начался. На допрос вызвали обвиняемого, и начался допрос.
- Вы знаете правила... Клянетесь говорить правду и только правду?
- Клянусь.
"Вот еще", - про себя ответил на вопрос Крис.
- Итак, с какой целью вы совершали изнасилования?
- Хотел удовлетворить плоть.
"Я хотел обрести смысл в жизни, удовлетворение и спокойствие".
- А другим способом этого сделать было нельзя?
- Нет.
"Нет".
- Почему же. По крайней мере снять проститутку. А не жестоко поступать с приличными девушками.
- Меня такие приличные и привлекают. К тому же я люблю преодолевать трудности.
"Другие мне не помогли. И способ другой не изменил бы меня. Я бы жил в вечных мучениях. А мне совершенно этого не хотелось. К тому же я уверен, что это было им только на пользу".
- Как же вы выбирали себе жертву?
- Та, на которую у меня была эрекция.
"Ненависть сама их находила".
- И где вы совершали на них покушения?
- В домах жертв, когда они были одни.
"Как только была острая необходимость, то я расправлялся с ними. Но я разделяю ненависть и людей, которые ее во мне вызывали. Я убивал ненависть, а люди - это уже небольшая погрешность в моем действе".
- Вы специально все планировали?
- А как же.
"Нет, еще три дня назад я не мог бы себе представить, что все так будет... Но я счастлив, иначе моя жизнь была бы похожа на те, которые я забрал. А теперь я действительно живу, а не существую..."