В нашем стареньком дворе мне всё напоминало время беззаботной юно-сти. Легкая грусть по тем временам, что ушли, и уже больше никогда не вер-нуться сжимала сердце, когда я подходил к родной многоэтажке. Вот он, старый подъезд, обшарпанный, исписанный каракулями малолеток. Вот он, лифт с же-лезными кнопками, всё так же громыхающий между этажами. Вот дверь родной квартиры, где я когда-то рос, откуда по утру ходил в школу, потом в институт, потом на работу. Здесь долгое время мы жили одной дружной семьёй.
Поднимаясь по лестнице, я достал из кармана куртки связку ключей. Связка зацепилась за подкладку, выскользнула из моих рук, и, звякнув, упала на пол. От неожиданности я вздрогнул, опустился на колени за ключами, и маши-нально бросил взгляд на ту самую дверь на первом этаже. Это была обыкновен-ная, ничем не примечательная дверь. Старая и потрепанная. Обитая дешевым грязно-серым дерматином, с зеленой, круглой ручкой. У двери имелся выпук-лый, рачий глазок. На секунду мне показалось, что в глазок кто-то смотрит. Не-ужели это его фокусы... Он частенько такое проделывал, когда скучал и ждал меня у окна или двери, что бы позвать к себе. Просто по - соседки, проведать.
Мне стало жутко. Страхи далёкого детства вновь вернулись из прошлого, протянули ко мне призрачные руки...
Я молча открыл свою квартиру, разделся, поставил чайник на плиту, вы-шел на балкон. Хотелось курить, но последние два месяца я упорно сопротив-лялся такому пагубному желанию. И всегда носил с собой жвачку. Это помогает, особенно натощак, когда курить хочется в два раза сильнее.
Отправив в рот сладкую пластинку, я стал смотреть на тихий дворик. Ни-чего в нем не изменилось за прошедшие годы. Все то же. И клумбы со скромны-ми цветами, о которых постоянно заботятся старички с первых этажей. И бас-кетбольная площадка, где азартно стучит об асфальт упругий мяч. И пустая пе-сочница, рядом с наполовину разобранной беседкой. Высокие вязы зеленой сте-ной укрывают наш двор от ветра. Тихо шелестит листвой старая береза. Возле неё, расстелив на траве ветхое покрывало, маленькие девочки играют в "дочки-матери". Только вот пустует лавочка возле нашего подъезда...
На лавочке обычно сидел Колька...
"Колька - дурачок" - так часто называли его за глаза. А все из-за того, что появился он на этот свет больным. С искривленным позвоночником, вывернутой левой голенью и дисфункцией лицевых мышц. В детстве он очень часто и тяжело болел. У него отказывали почки, поднимался сахар в крови, появлялась сер-дечная аритмия, простуды следовали одна за другой. Его мама, усталая и издёр-ганная женщина, иногда в сердцах говорила, что Колька не умер только оттого, что болячки не могли решить, от которой из них, ему вернее отправиться к пра-отцам. Родители Кольки были люди простые, небогатые. Дорогих лекарств сыну доставать им было не по карману. Поэтому вся жизнь Колькина делилась, в ос-новном, на две половины - одна на больничной койке с температурой, другая - у окна или на скамеечке у нашего подъезда. Там, сколько я его помню, он всегда сидел в одной и той же одежде. В синих, затертых штанишках, в зеленом свитере, с розовым зайчиком. На голове у него неизменно была полосатая детская шерстяная шапочка с замусоленным бубоном, поверх жидких и мокрых от пота волосенок. Сидел он тихо, поджав под себя изуродованную ногу, и смотрел на прохожих карими щенячьими глазами. Лицо его при этом оставалось неподвиж-ным и даже, как мне порой казалось, отрешённым. Изредка, правда, - если мимо шел кто-то из знакомых, по Колькиному лицу пробегали радостные судороги, рот кривился и он, мыча и заикаясь, поднимался с лавочки. Шаркающей поход-кой ковылял он к знакомому и важно протягивал руку, чтобы поздороваться. Ла-дони его были влажными и липкими, а из уголка губ вечно текли слюни.
В общем, это был мой лучший друг детства.
***
Их отцы работали в одной строительной организации, на одном участке и квартиры свои, заработанные на производстве, получили почти в один день, в только что отстроенной "девятиэтажке". Едва въехав в новое жилье, они с удив-лением обнаружили, что оказывается теперь соседи. Квартиры их располагались одна над другой - у Колькиного отца - на первом, у Андрея - на втором. По мо-лодости они дружили семьями, часто собирались вместе, отмечали праздники, дни рождения. Но со временем, житейские хлопоты и неурядицы разогнали каж-дого по своим углам.
Первым на свет появился Колька. Однако, едва успев родится, он прямо из роддома, переехал в районную больницу, которая на первые годы жизни замени-ла ему родной дом.
Андрей появился на свет позже - года через два. В противоположность соседу, мальчишка он был крепкий и на удивление всех пап и мам очень спо-койный. Родителей ночными бдениями не изводил, серьёзными болезнями не докучал, и аппетит имел отменный.
Долгое время мальчики росли, разделенные всего одним лишь лестнич-ным пролётом, почти ничего не зная друг о друге. Это ведь так распространено в современных городах. Люди живут много лет вместе, но порой, даже не знают, как кого зовут.
Следующие несколько лет Колька скитался по местным и районным боль-ницам, где врачи с переменным успехом старались не дать ему покинуть брен-ный мир прежде времени, а Андрей рос на маминых блинах и бабушкиных пи-рожках, тянулся в рост и полнел.
К пяти годам своего существования Колька наконец-то сделал свой пер-вый шаг в жизни. Правда, с помощью врача, родителей, и двух новеньких, лаки-рованных костылей. Андрею в это время было три годика, и он уже лихо разъ-езжал по двору на трехколесном "Пушке".
Прошло еще три года.
Колька к этому времени перенес сложнейшую операцию на позвоночнике и голени, два переливания крови, и едва не потерял левую почку. Но удивитель-ная природная живучесть его организма поражала даже бывалых врачей. После всех, выпавших на его долю болезней, он, каким-то чудом сумел самостоятель-но научится ходить, не прибегая к помощи костылей. Речь его сделалась более внятной. Раньше, он только нечленораздельно мычал, выражая свои эмоции. Благодаря неустанным заботам матери и логопеда он научился произносить сло-ва, составлять фразы. Правда, при этом он сильно заикался и картавил. Но это был уже прогресс!
Андрей тем временем сменил детский велосипед на более взрослый - двухколёсный, желтый, с алым мягким сиденьем, с эмблемой Олимпийского Мишки на руле, и за полгода до школы приготовил новенький ранец, крепко пахнущий кожей, на сверкающих молниях и замочках. В ранец он успел сложить несколько тетрадок в линейку, а так же пенал с разноцветными карандашами. К школе его готовили всей семьёй и, гуляя по улице, Андрей мог без труда прочи-тать вывеску на магазине или сказать, что за цифры были на номере у проехав-шего мимо автомобиля.
Кольке со школой не повезло. По возрасту, он должен был давно учится, но о том, чтобы определить его в обычную школу не могло быть и речи. Не под-ходил ему и спецкласс для умственно отсталых детей. Во-первых, Колькина мать не имела ни времени, ни сил его туда водить, а во вторых, психотерапевт, обсле-довав Кольку, не нашел в его психике серьёзных отклонений. И мать, и так болезненно реагирующая на то, что люди за её спиной называли Кольку дурач-ком, решительно отказалась от этого варианта. Выручало только домашнее обу-чение - это на то недолгое время, пока Колька был дома. Да ещё в больнице, где он регулярно появлялся каждые два месяца, имелся свой класс для тяжелоболь-ных и малоподвижных детей.
И вот, живя под одной крышей, в одном подъезде, совершенно разные и не знавшие друг друга мальчики, встретились.
***
Событие это произошло мартовским утром, когда Андрей решил выйти погулять во двор. Погода стояла замечательная. Дул теплый, весенний ветерок, светило яркое солнышко, обогревая стылую от зимы землю. С козырьков подъ-ездов капали сосульки, на голых деревьях весело чирикали воробьи и синицы. Настроение у мальчика было приподнятое. В руках он держал новую хоккейную клюшку, а в кармане тёплой куртки у него лежала настоящая шайба, тоже новая, черная и тяжелая.
Возле подъезда ещё оставался тоненький ледок, и мальчишка стал елозить по нему клюшкой, гоняя шайбу от одного бордюра до другого. В это время со скрипом отворилась подъездная дверь, и Андрей увидел невысокую, плотную женщину с усталым лицом, одетую в старое, осеннее пальто. Это была тётя Лю-да, соседка с первого этажа. Тётя Люда вела под руку странного, лобастого мальчика плотно закутанного с головы до ног. На нём были две шапки - одна вязанная, а поверх неё - меховая ушанка. На ногах - детские валенки в галошах.
-Здрасть, тёть Люда! - громко брякнул ей Андрей, поскольку родители постоянно внушали ему: нужно здороваться со всеми знакомыми людьми.
-Здравствуй, Андрюша, - ответила тетя Люда, заботливо поправляя на странном мальчике ушанку. - Как хорошо, что ты гуляешь. Ты не посмотришь за моим Колей? Мне срочно в магазин нужно, а он еще слабенький... Он вот тут посидит, на скамеечке, а ты только за ним поглядывай, ладно? Я тебе шоколадку куплю, - серьезно пообещала она.
Смотреть за этим странным и незнакомым Колей Андрею, конечно же, не хотелось. Тем более что на первый взгляд Коля выглядел старше его самого. И лицо у него было некрасивое, словно неживое, и лоб выпуклый как дыня... Но утро только начиналось, двор был пуст, и все приятели ещё сидели дома. К тому же обещание шоколадки звучало заманчиво. И Андрей согласился. Это не так уж сложно. Пусть сидит себе на скамейке - вон она, совсем рядом с его ледком. Мешать он не будет.
Колькина мама заботливо расстелила на скамейке тёплое одеяло, усадила сына, прикрыла ему ноги и наказала сидеть тихо, дожидаться её прихода.
-Я очень быстро, - сказала она, чмокнула сына в щёчку и ушла.
Колька послушно кивнул, положил ручки на ножки и стал похож на ка-менного истукана.
Андрей некоторое время откровенно разглядывал его, но Колька на это никак не реагировал. Он смотрел мимо Андрея, будто его тут и не было. Пожав плечами, мальчик решил вернуться к прерванному занятию. Ловко подцепляя клюшкой упругую шайбу, Андрей посылал её в стену дома, снова принимал на клюшку, парировал удар, и так увлёкся игрой, что совсем забыл о своём подо-печном.
-М-можно м-м-мне? - заикаясь, спросил кто-то.
Андрей обернулся. Колька стоял у него за спиной и смотрел влажными карими глазами.
-М-можно? - повторил он, протягивая руку к клюшке. Лицо его при этом оставалось неподвижным, только рот кривился на бок, и мокрые губы едва за-метно дрожали. Андрею на мгновение стало противно, да и клюшку давать было жалко. Вдруг сломает? Но он побоялся отказать мальчишке, который был выше его на целую голову, да ещё и старше. Нужно признаться, хоть Андрей и был не хилым мальчиком, но драк совершенно не выносил, и конфликтных ситуаций, если таковые возникали, старался избегать. К тому же, этот Колька - сын тёти Люды, о несчастье которой он немало слышал от своих родителей. Папа с мамой раньше с ней и с её мужем очень дружили, пока муж тёти Люды не бросил её. Андрей многое не понимал в родительских разговорах, и о сыне тёти Люды знал, что он очень больной, и его нужно жалеть.
"Я его пожалею", - успокоил себя Андрей и протянул Кольке клюшку.
-С-с-спасибо, - промямлил тот в ответ, и подогнал к себе шайбу поближе.
Андрею стало интересно. Что же будет делать этот хромой?
Колька легко взмахнул клюшкой, ударил по шайбе. Та рикошетом отско-чила от стены дома, и сшибла пустую консервную банку, что стояла на бордюре.
Банка звякнула, покатилась по льду.
-Ха! - с иронией воскликнул Андрей, хотя было видно, что Колька попал в банку не специально.
Колька молча пододвинул шайбу к себе и послал её в стену дома. Отско-чив, шайба, словно притянутая магнитом, вновь сбила консервную банку.
-Так ты что, нарочно? - удивленно спросил Андрей.
Колька не ответил. Он крепче перехватил клюшку, отодвинул в сторону больную ногу, чтобы не мешала, и стал посылать шайбу, удар за ударом, в стену дома. И каждый раз, отскакивая, шайба настигала пустую банку, сбивала её и, словно заколдованная, возвращалась к Кольке. Андрей смотрел на это широко раскрыв глаза. Он никогда не видел ничего подобного, даже в цирке, куда про-шлым летом ездил вместе с родителями. Это было потрясающе!
Отбив шайбу последний раз, Колька опустил клюшку. Он был мокрый. Его лицо блестело от пота, глаза сияли. Он протянул клюшку Андрею, отвернулся и молча заковылял к своей скамеечке.
-Постой! - крикнул Андрей. - Ты где так научился?
-Н-нигде, - ответил Колька, стирая рукавичкой пот со лба.
-Врешь!
Колька отрицательно покачал головой.
-Я сейчас д-держал клюшку п-первый раз.
Андрей ему не поверил, но приставать с расспросами не стал.
-Здорово! - восхищенно сказал он. - Хочешь ещё? Я дам тебе клюшку хоть... Хоть до вечера!
-С-спасибо, - поблагодарил его Колька. - На с-сегодня х-хватит.
-А я так не умею, - доверчиво признался Андрей. - Научишь?
На неподвижном лице Кольке мелькнула тень улыбки.
-Это п-просто. Нужно лишь с-сильно захотеть и п-представить, к-как ш-шайба с-собьет банку.
-И, что?
-И она с-собьёт.
Андрей недоверчиво уставился на Кольку. Уж больно он мудрёно говорит. Сразу видно - задаётся. Не хочешь учить, так и скажи! Тоже мне, хромой снай-пер!
Видимо эти мысли явственно отобразились на лице Андрея, потому что Колька сказал:
-Т-ты не с-сердись. Если желаешь, я т-тебе помогу...
-Чем это ты поможешь, уродец? - прозвучал вдруг насмешливый голос. - Горшок поддержать?
Раздался злой хихикающий смех, и из-за угла дома показалась компания подростков лет десяти - двенадцати. Один был высокий, тощий и белобрысый, в модной кожаной куртке с клепками и замочками. Двое других - меньше ростом и неряшливо одеты. Едва Андрей их увидел, настроение у него сразу же испор-тилось. К несчастью, он знал всех троих. Белобрысый Мишка - был самый опас-ный заводила и драчун в их дворе, а те двое, так себе, его подлипалы. Действуя втроем, эти хулиганы частенько отбирали у ребят помладше игрушки и карман-ные деньги, а бывало, и просто били. В своё удовольствие. Чтоб знали и боялись.
Компания развязанной походкой подошла к ним, и белобрысый демонст-ративно пнул консервную банку ногой так, что она пулей улетела в кусты.
Андрей растерянно посмотрел по сторонам. Ему очень хотелось, чтобы вдруг папа или мама, сейчас взяли бы, и вышли из подъезда. Тогда бы он о-го-го! Но как назло, никто из взрослых не выходил, а звать родителей на помощь, словно девчонка, он считал для себя делом позорным. Хотя ясно было сразу - назревает драка. Это так шло вразрез с прекрасным и солнечным началом дня, что Андрею захотелось плакать.
-Хороша парочка: шкет и придурок! - Мишка продолжал нарыпаться, пре-зрительно оглядывая Андрея и Кольку.
-Ну, ты и урод, - откровенно сказал он Кольке. - Тебе бы в цирке высту-пать...
-Ага, пугалом! - подхватили злую шутку подлипалы, и глупо расхохота-лись.
-Зачем ты так говоришь! - неожиданно для самого себя подал голос Анд-рей. - Он больной, а ты смеешься... Нельзя над ним смеяться.
-Ты, что там вякаешь, сопля? - оскалился белобрысый, и решив, что повод для драки уже найден, вроде бы шутя пихнул Андрея плечом. Андрей в безум-ном приступе смелости легонько толкнул Мишку в ответ. Белобрысый вытара-щил на него отчаянные глаза, и с размаху, не жалея сил, ударил Андрея кулаком в лицо. От неожиданности, что так можно бить живого человека, Андрей упал на спину и громко заплакал от боли и обиды.
-Ты злой! - крикнул Колька в лицо хулигану. Губы его при этом ходили ходуном, из глаз текли слёзы, руки дергались как у припадочного.
-Ты тоже хочешь? - прошипел, опьянённый чувством собственного пре-восходства, Мишка. - Щас и ты получишь...
И полный решимости избить калеку, который не сделал ему ничего пло-хого, но просто подвернулся под горячую руку, Мишка шагнул вперед.
Однако получить Колька ничего не успел.
В воздухе разлился страх.
Андрей никогда раньше не испытывал подобного страха. Несколько меся-цев назад он ходил к зубному врачу удалять больной зуб, и даже тогда ему не было так страшно. Это чувство не просто холодным инеем упало на него, скру-тив живот, сделав слабыми колени. Сам воздух как бы сгустился вокруг и тяже-лой тучей опустился между ним и хулиганами. Андрею стало трудно дышать, по лицу ручьями побежал пот, сердце заколотилось как бешенное.
-Мама... - чуть слышно прошептал он. - Мамочка...
Плотный от страха воздух прорезал визгливый крик. Это двое Мишкиных подлипал бросились бежать без оглядки, а сам хулиган судорожно схватился ру-ками за штаны. Лицо его стало цвета талого снега, светлые волосы встали дыбом. Андрей с ужасом и изумлением увидел, как из-под рук Мишки что-то закапало! Главарь хулиганов, еще недавно так смело поднимавший руку на слабых, намочил свои штаны!
Не в силах преодолеть тот, липкий, жуткий страх, что охватил его мелкую душонку, Мишка стал медленно отступать, не отпуская рук от мокрого места, не сводя с Кольки перепуганных глаз. Видимо боялся, что тот ударит его в спину. Но хромой мальчик стоял прямо и лишь в упор смотрел на своего опозоренного противника. Отойдя от Кольки на безопасное расстояние, Мишка развернулся, и пустился наутек.
Только пятки засверкали.
-Ты злой... - слабо прошептал ему Колька в след и, ослабев, опустился на скамейку.
Дрожа мелкой дрожью, Андрей поднялся на ноги, рукавом куртки утёр кровавые сопли, подобрал клюшку, запихал в карман шайбу и молчком, не глядя на Кольку, метнулся в подъезд.
Андрей скрылся, и потому не увидел, как Колька, потеряв сознание, нич-ком повалился со скамейки.
***
Прошло два месяца.
Все это время Андрей сторонился улицы, и редко выходил во двор. Только в случае крайней необходимости - вынести мусор, сбегать в магазин или пойти куда-нибудь вместе с родителями. И дело тут вовсе не в том, что он боялся Мишки и его компании. Нет. Просто тот страх, что он пережил, оставил в его душе заметный след. Он никак не мог понять, что именно с ним произошло в тот день, и опасался повторения подобного.
А ещё ему было стыдно показаться на глаза тети Люды. Ведь он бросил Кольку одного, не сдержал своего обещания. И, как он слышал от родителей, её сына увезли в больницу. Почему-то Андрей чувствовал себя в этом виноватым. Вроде бы и видел он этого Кольку всего раз, но за те полчаса, что они провели вместе, Колька сумел произвести на Андрея большое впечатление.
Спустя некоторое время страхи и переживания Андрея улеглись. Он успо-коился и стал уже без прежней опаски выходить играть на улицу. Однажды, он возвращался домой из магазина с полным пакетом, набитым хлебом, молоком и конфетами к чаю. Когда он вошел в подъезд, на первом этаже открылась дверь и из-за неё показалась тётя Люда. Увидав соседку, Андрей вздрогнул, что едва не выронил пакет.
-Здравствуй, Андрюша, - сказала Колькина мама.
-Здрасте, - пробормотал он в ответ.
-Слушай, Андрюша, что тогда с вами случилось? - строго спросила тётя Люда. - Колька молчит, ты хоть мне объясни... Вы поругались?
-Нет! - крикнул Андрей. - К нам Мишка пристал! Он Кольку стал обзы-вать, ну я и сказал ему, чтоб проваливал. А он драться полез...
-А что сделал Колька? - сузив глаза, шепотом спросила тётя Люда.
-Что он сделал? - взволнованно переспросил мальчик. - Ничего...
-А ты ничего странного не увидел?
-Нет! - Андрей в ответ энергично замотал головой.
-А тот хулиган, Мишка, кажется, может он увидел? - продолжала допы-тываться соседка.
-Да он просто штаны со страху намочил, и все! - беспечно махнул рукой Андрей, и осёкся. По хмурому лицу тёти Люды он понял, что сболтнул что-то лишнее.
-Вот оно как, - прошептала она. - Понятно... Хорошо, Андрей. Держи шо-коладку, - соседка протянула мальчишке плитку шоколада. - Ты её заслужил. Родители спросят - скажи, я подарила. И давай договоримся. Ты о том случае, пожалуйста, забудь. Хорошо? Было и прошло. Колька у меня и так сильно рас-хворался. Вот, сейчас поеду к нему...
-Ой, тёть Люд, вы ему передайте от меня, - Андрей разломил шоколадку пополам и протянул соседке. - Пусть быстрее поправляется...
Хмурое лицо женщины расплылось в улыбке.
-Спасибо, мой хороший, - ответила она и ласково потрепала Андрея по волосам. - Только нельзя ему сладкое. Совсем нельзя. Ну, прощай.
Дверь за ней закрылась. Андрей поудобнее перехватил пакет с продуктами и стал подниматься вверх по ступенькам. Он откусывал от шоколадки маленькие кусочки, чувствовал, как они тают во рту, и очень удивлялся, почему это ребёнку нельзя есть сладкое.
***
Это был красивый белоснежный кот с угольными лапками и полосатым хвостом. Кот сидел под лавочкой и смотрел на Андрея замечательными, разно-цветными глазами. Один глаз у него был голубым, другой - зелёным.
-Кис-кис-кис, - в восторге произнес Андрей и протянул руку к коту, чтобы погладить.
Кот с подозрением посмотрел на мальчика, однако погладить себя дал.
-Какой ты красивый и важный! - говорил Андрей, лаская кота под гор-лышком. - Как же тебя зовут?
-Его з-зовут Т-тима, - ответил ему знакомый, чуть картавый голос.
Андрей поднял глаза - перед ним стоял Колька.
-П-привет! - сказал Колька, протягивая руку.
Андрей пожал его большую, потную ладонь и улыбнулся.
-Привет. Ты давно дома?
-В-вчера выписали.
-Значит выздоровел?
-Н-нет. Н-но мне с-сейчас лучше...
Мальчики некоторое время помолчали, разглядывая друг друга. Потом Андрей прищурил один глаз и сказал:
-Слушай, а тебе не жарко в таком наряде?
Лето только начиналось, но дни стояли тёплые, солнце светило во всю. Колька был в своем неизменном зелёном свитере и вязаной шапочке на голове. На ногах - потёртые вельветовые штаны и сбитые ботинки. Пахло от Кольки больницей и микстурами.
-Не ж-жарко, - просто ответил он. - Врачи с-сказали, что к-кровь у меня плохая. Не г-греет. Зато я в б-больнице встретил Т-тиму.
Услышав своё имя, кот повернул в сторону Кольки голову, лениво потя-нулся и вразвалочку пошёл к хозяину. Колька осторожно взял его на руки и не-медленно поцеловал прямо в розовый нос.
-Коля! - раздался строгий голос тети Люды. Соседка выглянула из фор-точки и погрозила сыну пальцем. - Ты что делаешь, сорванец! Перестань цело-вать кота, сию секунду! Ещё раз такое увижу - выкину вон! Ты меня знаешь. И марш домой! Ужин стынет!
Колька печально посмотрел на Андрея и криво улыбнулся. Дескать, что поделаешь! Мама зовёт.
-Завтра выйдешь гулять? - спросил Андрей, протягивая ему руку на про-щание.
-Вряд ли, - пожал плечами Колька. - Лучше ты п-приходи ко мне в г-гости? Л-ладно?
-Да я не знаю, - замялся Андрей. - Как родители...
-А если с-согласятся, придешь?
-Приду.
-Обещаешь? - Колька по-птичьи склонил голову на бок, и пристально по-смотрел на Андрея. - Я дам тебе с-с Тимой поиграть.
-Обещаю, - кивнул Андрей. А в спину уходящему Кольке подумал, что, уговорить родителей отпустить его, будет, пожалуй, трудно.
И дело тут не в том, что они запрещали ему играть с Колькой. Наоборот, родители Андрея всегда жалели хромого мальчика. Просто и мама и папа часто говорили между собой, что квартира у тёти Люды странная...
"Аж мороз по коже!" - вспоминала мама, а папа с ней соглашался.
***
На следующее же утро, Андрей вместе с папой и мамой отправились к де-душке с бабушкой. Весь день они провели в гостях, и только под вечер верну-лись домой. В руках Андрей нес гостинец - подарок дедушки - большую короб-ку с фломастерами и альбом для рисования. Рисовать Андрей любил. Ещё в дет-ском садике его рисунки ставили в пример другим малышам. Возвращались они в хорошем настроении. По дороге папа с мамой шутили и смеялись, а Андрей то и дело раскрывал коробку, доставал первый попавшийся фломастер, долго его рассматривал со всех сторон, и если не смотрели родители, лизал языком. Ему страшно нравился запах всех новых вещей, и казалось, что фломастеры такие красивые и гладкие на вид, ещё и очень вкусные. Как леденцы. Затем, он снова убирал фломастер на место и тщательно закрывал коробку.
Подходя к подъезду, они увидели Кольку. Он сидел на лавочке, держал на руках Тиму и тихо покачивал больной ногой.
-Ого, какой кот! - восхищенно произнес папа Андрея и спросил:
-Погладить можно?
-М-можно,- кивнул Колька. - Тима у-умный.
-Ой, и я хочу! - немедленно сказала мама и тоже стала гладить кота. Тима прилежно терпел ласки чужих людей, лишь изредка его полосатый хвост нервно вздрагивал и завивался кольцом от напряжения.
Андрей первым делом показал соседу фломастеры и альбом.
-К-красивые, - сказал Колька. - Я р-рад з-за тебя.
-Хочешь, дам порисовать? - спросил Андрей. - Мне не жалко.
-С-спасибо. Но я не у-умею.
-Да ладно заливать. Это ведь так просто!
-П-правда не умею, - пожал плечами Колька и виновато улыбнулся.
-Давай я тебя научу! - предложил Андрей.- Мам, пап, можно я Колю буду учить рисовать?
Родители Андрея удивленно переглянулись.
-Я думаю, в этом нет ничего плохого, - сказал, наконец, папа.
-Тогда м-можно Андрей п-пойдет ко мне в г-гости? - спросил Колька и посмотрел своими влажными глазами на родителей Андрея.
Родители ещё раз молча переглянулись и... согласились.
***
-П-проходи, - заговорщицким шепотом пригласил Колька Андрея, открыв ключом входную дверь. - М-мама п-пошла в аптеку, а п-потом пойдет по мага-зинам. Вернётся п-позно. В-вот тапочки. Наденешь?
-Не-а, - отрицательно мотнул головой Андрей, снимая кроссовки в прихо-жей.
-А я одену. А т-то м-мама заругает. П-пойдем...
Колькина квартира была самой обыкновенной. Небольшой, двухкомнат-ной, без балкона. Первой комнатой от входной двери была кухнёшка, тесная как ученический пенал. Ёе окно выходило во двор, и именно отсюда Колькина мама частенько покрикивала на соседских мальчишек, если они громко баловались. Далее следовал зал и небольшая спальня. Их окна выходили на противополож-ную сторону дома, основательно заросшую травой, мусором, и чахлыми сажен-цами вязов. Здесь было тихо. Здесь пели птицы, и лишь изредка тявкали друг на друга собаки, которых приводили сюда местные собаководы.
"И чего это мама говорила, что тут мороз по коже..." - вспомнил Андрей, заглядывая в зал. - "Ничуть не страшно..."
В зале было тихо, пусто и мрачно. Тёмно зеленые шторы плотно закрывали окна, в углу на тумбочке стоял чёрно-белый телевизор. Напротив - потёртый диван на котором лежала подушка и небрежно брошенный плед. На полу - ста-рый, выцветший половичок. На стенах - обои в цветочек, несколько искусст-венных букетов, пожелтевшие фотографии в рамках, в дальнем углу - большая старинная икона. С потемневшей от времени доски на Андрея ясно смотрели го-лубые человеческие глаза. Словно лучик солнца прокрался сквозь тяжелые за-слоны штор и отражался от этих широко раскрытых, чуть грустных глаз. Маль-чику стало не по себе, он поспешил выйти из зала. Тем более, Колька уже звал в свою комнату.
Там тоже было сумрачно из-за закрытых штор. Колька, как только вошёл в спальню, сразу же дёрнул за верёвочку, шторы разъехались, как театральный занавес, и в комнату осторожно проникли рыжие лучи вечернего солнца. Стало светлее, и Андрей с интересом принялся разглядывать всё вокруг.
Обстановка, в которой жил Колька, была скудной. В углу стоял большой трёхстворчатый шкаф с наклеенным на дверце прошлогодним календарём. Рядом - больничная кровать с металлическими грядушками, аккуратно заправленная зелёным покрывалом. У окна помещался небольшой столик с тумбочкой и тремя ящиками. Под столом, в углу, темнел древний пылесос, похожий на мячик с колёсиками. Вот и вся мебель. Да ещё на стене, напротив кровати, находились две самодельные полки со старинными книгами. Под полками, пришпиленные кнопками к светло-голубым обоям, висели вырезанные из различных журналов листки с картинами. В основном это были красивые рисунки людей, одетых в длинные, старинные одежды. На трех картинках рисунки были похожи. Они изображали женщину с младенчиком на руках. Только на одном женщина с ре-бёнком шла по облаку, на другом - сидела у окна, а в третьем - стояла под ябло-ней. А еще Андрея заинтересовала самая нижняя картина. Она была большой - на всю журнальную обложку. Там были нарисованы двое мужчин. Один толстый, чистый и властный с презрением указывал рукой на другого, заросшего, усталого, в изодранной одежде, но твёрдо стоящего на своем.
-Что есть истина? - тихо, не картавя, сказал за его спиной Колька.
-Что? - вздрогнув, обернулся Андрей.
-Ничего, - полушёпотом ответил Колька. - Просто я иногда смотрю на картинки, и думаю: "Вот было бы здорово и мне так рисовать". А что ты умеешь рисовать?
-Вчера я рисовал домик и сад, - сообщил Андрей. - Хочешь, покажу?
-Давай.
Андрей уселся поудобнее на стул, раскрыл на столе свой новый альбом, рассыпал на столе фломастеры и принялся изображать дом.
-Вот смотри, - важно говорил он, рисуя на листе неровный квадрат. - Это стены... А вот этот треугольничек - крыша.
-Это чтоб дождик не капал?
-Да. А ещё, чтоб людям не было холодно, я рисую трубу. Вот из нее идёт дым. Это топят печку. У моего дедушки есть в доме печка. А у твоего?
-Нету, - печально покачал головой Колька. - У меня и дедушки нет. И ба-бушки тоже.
-Жалко. А мне вот бабушка и дедушка гостинцы дарят. А тебе значит, ни-кто ничего не дарит?
-Мне мама гостинцы дарит. Только на дни рождения.
-А у тебя, что несколько дней рождения? - недоверчиво покосился на дру-га Андрей.
-Несколько, - с вздохом, кивнул Колька.
-Так не бывает.
-Бывает. Мне врач сказал.
-Ну, ладно, - Андрей протянул Кольке зелёный фломастер. - Давай теперь ты. Рисуй траву.
-Вот так?
-Да. А рядом деревья, а на них яблоки, груши...
И новые друзья, уткнувшись носами в альбом, в азарте водили фломасте-рами, прибавляя к своему рисунку всё новые и новые подробности. Они рисова-ли с таким увлечением, что даже не заметили, как за окном постепенно стемнело. Только тогда мальчики с сожалением прекратили своё занятие, и Андрей за-собирался домой.
-Знаешь, что, - сказал он тихо Кольке. - Ты оставь мой альбом у себя, и вот этот коричневый фломастер тоже. Хочешь - порисуешь.
-Спасибо! - обрадовался Колька. - Ты приходи ещё! Ладно?
-Приду! - беспечно пообещал Андрей и весело побежал вверх по лестнице на свой этаж. У дверей своей квартиры, он вдруг вспомнил, что Колька, разгова-ривая с ним в комнате, почему-то совсем не картавил и не заикался...
А поздно вечером, когда Андрей уже засыпал в кровати, ему вдруг при-помнилась та картинка, вырезанная из журнала. Дрёма сковывала Андрею веки, и сон уже опускался на его подушку. Но он видел, как толстый человек, стри-женный под горшок, с надменным лицом тычет пальцем в сторону грязного оборванца, и вопрошает его, кривя в насмешке полные губы: "Так, что есть ис-тина?"
А оборванец, почему-то очень похожий на Кольку, с трудом шевелит из-битыми в кровь губами, и тихо отвечает надменному человеку...
Но, что именно он говорил - Андрей услышать не успел... Сон липкой ва-той залепил глаза, скомкал картину, растворил в многоцветном калейдоскопе...
***
Детские годы быстро пронеслись над Андреем весёлой стайкой синиц. Ра-нец он заменил спортивной сумкой. В парикмахерской вместо "канатки" стал требовать себе "полубокс". На груди его полыхал пионерский галстук - этот обязательный атрибут школьной формы. На письменном столе вытеснив "Сказ-ки" и "Незнайку" красовались новенькими переплётами Кир Булычёв, Луи Бус-сенар и Конан Дойл. Андрей в последнее время много читал, "проглатывая" кни-ги без разбору, увлекаясь то детективом, то фантастикой, то приключениями. И, естественно, как натура увлеченная, подчас забывал о дне настоящем. В частно-сти - о домашних заданиях.
Размахивая на ходу пухлой сумкой с учебниками и тетрадками, Андрей уныло шёл домой. На дворе цвел нежный апрель, воздух был полон весенних за-пахов, птичьего гомона и веселых криков мальчишек, гоняющих мяч в соседнем дворе, но на душе у Андрея было пасмурно. Сегодня он получил "двойку" по ис-тории. И это была уже вторая двойка за неделю. Если дело так пойдет, то Пижон (так прозвали учителя истории за любовь к строгим костюмам и дорогому оде-колону), не колеблясь, впарит ему тройку за четверть. Родители будут страшно недовольны, и покупка компьютера "Агата-7", этой заветной мечты Андрея, от-ложится на неопределённый срок.
У подъезда на лавочке его ждал Колька. Выглядел он неважно. Прошлой зимой он, сидя безвылазно дома, умудрился заработать воспаление лёгких, и ещё не вполне оправился от перенесённой болезни. Немое лицо его было землистого цвета, глаза смотрели устало.
-П-привет! - привычно сказал он, протягивая руку.
-Привет, - скучно отозвался Андрей, пожал протянутую руку и собирался уже войти в подъезд, но Колька остановил его.
-У т-тебя неприятности? - спросил он, по своему обыкновению пристально заглядывая в глаза.
-Да-а, ерунда, - отмахнулся Андрей.
-Опять история? - участливо спросил Колька.
-Откуда ты знаешь? - дернулся Андрей.
-Ис-стория у т-тебя сегодня с-стоит последним уроком. И т-ты не выглядел б-бы так грустно, если б-бы тебе поставили д-двойку на п-первом уроке, - с улыбкой ответил Колька.
-Пижон придрался! - горько пожаловался Андрей, - Ты, говорит, плохо за-поминаешь даты и события...
-Что п-проходите?
-Куликовскую битву.
-З-знаешь что? - сказал в ответ Колька. - П-пошли ко мне. - Тут он произ-нес свою излюбленную фразу, которую Андрей, наверное, слышал тысячу раз: "Помнишь, к-как ты м-меня рисовать учил?"
Андрей с облегчением вздохнул, кинул сумку на плечо и поспешил за хромающим другом.
Колькиной мамы как всегда не было дома. Недавно она устроилась на вторую работу - ночной уборщицей. Это позволяло ей хоть как-то лечить и со-держать сына.
В ноги Андрея мягко ткнулся пушистый ком, голодно мяукнул.
-С-сейчас Тима, покормлю, - ласково забормотал Колька, унося кота на кухню. - Т-ты иди в с-спальню. - сказал он другу.
Андрей молча разулся и прошел в квартиру. В комнате друга ничего не изменилось. И хотя, Андрей не был у него несколько месяцев, обстановка оста-валось совершенно прежней. Время словно остановилось в этой комнате. Лишь выцвели некогда голубые обои и пожелтели старые вырезки из журналов на сте-не. Да на столе прибавилось пузырьков с лекарствами, таблеток и упаковок с ампулами.
Андрей сел на кровать. Под его дородным телом жалобно пискнули пру-жины. Худенький Колька был бы им гораздо милее, но он все еще возился на кухне.
Андрей ждал, когда придет друг, и они начнут заниматься. История - для Кольки всегда была самым любимым предметом, и Андрей только диву давался феноменальной памяти друга. Не было, наверное, такого события в истории че-ловечества, о котором бы Колька не знал и не мог бы рассказать.
А во дворе все считают его дурачком!
Это противоречие между общественным мнением и реальностью ещё крепче притягивало Андрея к Кольке. С ним было интересно. С ним всегда было о чём поговорить. О природе, о школьных друзьях Андрея, о жизни, о звёздах, о солдатиках, о фильмах или о новой книжке, которую прочитал Андрей, но о ко-торой непостижимым образом Колька уже знал. Разговаривать с Колькой было занятно и легко. У себя в комнате он никогда не заикался и не картавил. Андрей часто спрашивал его: "Почему так?" Но тот только плечами пожимал в ответ и улыбался. Конечно же, он знал, в чём тут дело, только говорить не хотел. Скрытность - вот, как считал Андрей, самый главный недостаток его друга. А ведь Колька столько знает, хотя в школу и не ходит. И у Андрея не редко возни-кало чувство, что Колька разговаривает с ним, чего-то не договаривая. Так раз-говаривают с детьми взрослые, стараясь не употреблять в разговоре трудных и длинных слов, боясь, что дети их не поймут. Колька хоть и говорил внятно, но подчас, понять его было трудно.
Он был не как все.
Он смотрел на мир такими же глазами, что и Андрей, но видел те простые истины, понимание которых даётся слишком сложным путём.
Однажды, они сидели в его спальне и смотрели в окно. В кустах, непода-лёку от их дома, обосновалась подвыпившая компания. Трое мужчин уселись в кустах, расстелили припасенную заранее газетку, достали пол-литровую бутыл-ку. Пустив бутылку по кругу, мужики обнялись и стали сначала в полголоса, а затем и вовсю орать песни.
-Как они крепко спят... - задумчиво сказал тогда Колька.
-Ничего себе, спят! - рассмеялся Андрей. - Пьют, песни орут и спят?
-Их разум спит, - загадкой ответил его друг. - Им плохо. Их жизнь не уст-роена. А, глотая эту дрянь, они думают, что ею можно решить все проблемы...
Андрей пожал плечами и вернулся к своему любимому занятию. Он рисо-вал на тетрадном листке бурундучков - Чипа и Дейла.
Колька не последовал за своим другом. Он остался стоять у окна, держась руками за подоконник. На его выпуклый лоб легли глубокие, не детские морщи-ны. Губы шевелились, но мышцы лица оставались неподвижными. При этом он не отводил глаз от нетрезвой троицы в кустах.
Песни неожиданно прекратились.
Андрей удивленно прислушался, отложил в сторону рисование и снова выглянул в окно.
Мужики к тому времени встали, аккуратно свернули за собой газетку, спрятали в карман бутылку и ушли, спотыкаясь и путаясь в траве. Растерянные, притихшие, смущенные.
-Что это с ними? - прошептал в изумлении Андрей, восторженно смотря на своего друга.
-Я думаю, совесть проснулась... - ответил он и отвернулся от окна.
-А вот и я! - Колька радостно проковылял от двери и оперся о краешек стола. - Хочешь мамин пирожок? С капустой!
-Очень! - обрадовался Андрей. Пирожки тети Люды он любил и знал, что печет она их специально для него. Мучное Кольке, как и многое в его жизни, было противопоказано.
Андрей жевал пирожок, а Колька в это время пристально смотрел на него. Вообще-то, к подобным вещам Андрей уже привык, но тут странный холодок пробежал по его спине.
-Чего смотришь? - буркнул он, смахивая крошки. - Лучше с историей по-моги. Обещал ведь...
-Как странно, - пробормотал в ответ Колька, - как причудлива судьба. Ты хочешь узнать о том, чему сам был когда-то свидетель... Дай левую руку, Анд-рей, - тихо попросил он. - Можно я о тебе подумаю?
-Да думай себе, пожалуйста, сколько влезет, - с усмешкой разрешил Анд-рей.
-Тогда смотри на мои пальцы.
-Да брось ты прикалываться!
-Смотри сюда, - попросил Колька, поднеся к лицу друга свою ладонь. - Я буду считать до десяти, а ты слушай. Хорошенько слушай! Ладно? Итак, раз...
Вместе с этим словом неведомая тяжесть сковала мышцы Андрея. Он по-пробовал пошевелиться, но не смог. Колькина ладонь, стена с картинками, полки - всё вокруг подернулись туманом, стало расплываться. Андрей испугался, хо-тел крикнуть, но горло свело от страха. А тут ещё, словно сквозь толщу воды, послышался глухой Колькин голос:
-Два...
Стена пропала окончательно. Вместо неё Андрей увидел серое поле, затя-нутое густым туманом, тяжёлые дождливые тучи, прикрывшие солнце. Веяло осенней прохладой.
-Три...
Его толкали с боков и в спину. Железо звякало о железо. С удивлением Андрей понял, что на нём надета старинная кольчуга украшенная медными бля-хами, на голове - железный шишак с поднятым забралом. В левой руке он дер-жит круглый деревянный щит, обитый кожей, в правой - короткую сулицу. Со всех сторон - шорохи, вздохи, бряцание железа, всхрапывание, ржание коней. Рядом кто-то негромко шепчет слова молитвы...
-Четыре...
Двое всадников медленно выезжают друг напротив друга. Оба громадны, и видно сразу - сильны невероятно. Оба словно облиты железом. А впереди чер-ная, живая и злобная масса, перекрывшая поле от края до края. Вражье войско...
-Пять...
Дождливые тучи немного развеялись, робкие лучи солнца коснулись вои-нов. Заблестели, заиграли бликами на латах и шлеме первого, с большим кре-стом на груди. А от второго солнечные лучи прянули - им было неуютно на его черных, вороненых доспехах. Кони гарцевали под воинами, трясли гривами от нетерпения, чувствуя скорую сечу. Вот всадники подняли копья, вот они разъ-езжаются...