Ермак. Поход. Книга четвертая.

     Посвящается любимой жене Людмиле.

     За её терпение и поддержку.

     Аннотация.

     Эта книга продолжает рассказывать о приключениях офицера спецназа с позывным 'Ермак'. Погибнув в XXI веке, он очнулся в одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году в теле четырнадцатилетнего сироты Тимохи Аленина, будущего казака Амурского войска. Он умеет воевать и готов защищать свою Родину вне зависимости от того, как она называется.

     Жертвуя собой, молодой казак спасает жизнь цесаревичу Николаю Романову. Его смелость была оценена императором по достоинству, и судьба попаданца начала кардинально меняться. Из простого мальчишки он вырос в офицера Генерального штаба, Георгиевского кавалера и потомственного дворянина.

     Сейчас перед ним стоит новая задача - доказать эффективность тактики применения малых разведочных и диверсионных групп, вооружённых автоматическим оружием, в тылу противника. И русско-китайский поход дает для этого отличные возможности.

     Автор искренне благодарит всех участников литературных форумов 'В Вихре Времен' и 'Самиздат', чья критика, замечания и советы позволили улучшить данную книгу, особенно: Акимова Сергея Викторовича, Мармонтова Игоря Георгиевича, Черепнёва Игоря Аркадьевича, Шарапова Евгения.

     Содержание

     Пролог

     Глава 1. Политинформация.

     Глава 2. Вице-адмирал Алексеев.

     Пролог

     Я стоял на горячей палубе парохода-крейсера 'Херсон', который совершал рейс Одесса - Владивосток. Мы быстро идем в море на северо-восток, в Порт-Артур. Вдалеке показался берег,  пустынный, зазубренный, с желтыми скалами.

     - Тигровый хвост показался, скоро и маяк будет виден, - раздалось за моей спиной.

     Резко развернувшись, я увидел Генерального штаба капитана Морозова Виталия Викентьевича, который служил в Шанхае помощником военного агента Южного Китая полковника Дессино, и вторые сутки был моим гидом не только по местным достопримечательностям, но по всем новостям и слухам от Шанхая до Владивостока. Такая благосклонность и дружелюбие были вызваны тем, что мы оба носили мундиры корпуса офицеров Генерального штаба.

     Почти три с половиной года назад мне удалось поступить в Николаевскую академию Генерального штаба. В девяносто девятом году  окончил её с малой серебряной медалью и с занесением фамилии Аленин-Зейский на на мраморную доску с именами выдающихся выпускников в конференц-зале Академии. Досрочно получил чин капитана с формулировкой 'за успешное окончание дополнительного курса'.

     Годом ранее таких же успехов добился Лавр Георгиевич Корнилов. Ага, тот самый Корнилов, который в моём мире стал Верховным Главнокомандующим в одна тысяча девятьсот семнадцатом году и если бы не побоялся малой крови, то ещё летом того же года мог бы стать диктатором России. И куда бы повернула тогда история моего потока времени и пространства, не предсказала бы и Кассандра.

     Я не оговорился, и я не сумасшедший. Почти двенадцать лет назад моё сознание гвардии подполковника Аленина Тимофея Васильевича каким-то образом перенеслось из две тысячи восемнадцатого года в тело четырнадцатилетнего казачонка Амурского войска и моего полного тёзки в одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмой год. Тимоха Аленин был моим каким-то дальним родственником, но в моём потоке времени он погиб летом именно восемьдесят восьмого при набеге хунхузов. Мне же после попадания в тело Тимохи с помощью знаний и умений офицера спецназа с большим боевым опытом удалось спастись, уничтожив бандитов.

     Дальше со мной много чего произошло в этом мире. Из казачка-пастушка и сироты дослужился до Генерального штаба капитана. Наградами увешан, как бобик блохами, и это всё в двадцать шесть лет. А всё началось с того, что я закрыл своим телом цесаревича Николая от пули снайпера. Чудом остался жив. Потом поступил в Иркутское юнкерское училище, которое закончил за один год. От императора Александра III за спасение сына получил орден Святого Георгия четвёртой степени, потомственное дворянство и приставку Зейский к фамилии. Императрица подарила очень неплохое имение рядом с Гатчиной. По указанию государя был личником у Николая, когда отец направил его наместником на Дальний Восток. Ещё два раза предотвратил покушения на будущего Государя Императора Всероссийского Николая II. После чего сопровождал его на встречу с будущей женой Еленой Орлеанской.

     В этом мире произошли, кое-какие изменения. 'Гессенская муха' вышла замуж за будущего короля Великобритании. Так что гемофилия царскому дому Романовых не грозит. Елена Филипповна, так окрестили французскую принцессу, уже принесла счастливому Николаю двух погодков мальчишек-здоровяков, и насколько мне шепнули знакомые при молодом дворе, скоро будет третий ребёнок. Цесаревич очень девочку хочет. Вот и старается. Наследник есть, перед государством долг выполнен, теперь можно и для души ребёночка сотворить.

     Ещё большим отличием на май одна тысяча девятисотого года было то, что император Александр III до сих пор живёт и здравствует. Всю камарилью из своих братцев и прочих Романовых держит в железном кулаке. Последнюю пару-тройку лет активно привлекает к управлению страной Николая. Георгий тоже живой, но здоровье не ахти. Настой из женьшеня с различными травами, приготовленный Ли Джунг Хи, и переданный мною императору, видимо, помог поддерживать иммунную систему, но с туберкулёзной палочкой не справился. В остальном же события в этом мире текут более-менее похоже с моим. Это с учётом того, что я помнил по историческим событиям моего мира в это время.

     История была не мой конёк, поэтому помню только крупные исторические события. Если исходить из них, то в этом году грядёт русско-китайский поход, а далее через четыре года война с Японией. Здесь, как и в моём мире, господин Витте смог продавить и у императора Александра III строительство железной дороги через Маньчжурию.

     По плану сооружения Великой Сибирской магистрали, утвержденному в одна тысяча восемьсот девяносто втором году, намечалось продление Забайкальской линии параллельно Амуру от Сретенска до Хабаровска и от него до Владивостока. Но затем родилась новая идея - соединить Сибирскую дорогу с Уссурийской более коротким путем через Маньчжурию. Китайско-Восточная железная дорога, как назвали этот участок, выпрямила бы Сибирскую магистраль, сократив ее длину более чем на пятьсот верст.

     Мысль о постройке КВЖД возникла впервые после проведения изысканий трассы вдоль Амура, которые показали, что запроектированное продолжение Транссиба от Сретенска по долине Амура до Хабаровска сопряжено со значительными техническими трудностями. Поэтому, соединение  Сибирского пути с Владивостоком прямым железнодорожным путем через Маньчжурию многим представлялось более выгодным.

     На данном варианте очень настаивал министр финансов Витте, считавший, что Китайско-Восточная железная дорога будет содействовать мирному завоеванию Маньчжурии. Сторонники варианта прохождения Транссиба вдоль Амура обосновывали его последующим ростом возможностей экономического и социального развития российских территорий Восточной Сибири и Дальнего Востока.

     Генерал-губернатор Духовский, был против КВЖД, заявляя, что даже в случае присоединения Маньчжурии к Российской империи,  важность для России Амурской железной дороги оставалась бы огромной. Он подчёркивал, что ни в коем случае нельзя прекращать намеченное ранее строительство железнодорожной линии вдоль Амура. Возможно, из-за этой твёрдой позиции он уже второй год на должности Туркестанского генерал-губернатора. Сергей Юльевич - человек сложный, злопамятный и влияние при дворе имеет большое.

     В пользу КВЖД сыграли и результаты японско-китайской войны, после которой  началась дипломатическая война  мировых держав за сферы влияния и концессии в империи Цин. Активно в ней участвовала и Российская империя. В результате этих действий Россия получила в полное и исключительное арендное пользование на двадцать пять лет Люйшунь и Далянь с прилегающим водным и территориальным пространством при сохранении и не нарушении верховных прав империи Цин на данную территорию.

     Люйшунь или уже Порт-Артур, как чисто военный порт России и Цин, объявлялся закрытым для судов всех других держав. А все бухты Даляня или Дальнего, кроме одной, которая предназначалась только для России и Цин, объявлялись свободными для доступа торговых судов всех стран. Конвенция также дала право Обществу КВЖД соорудить железнодорожную ветку от одной из станций КВЖД до Даляня, а в случае необходимости и до иного пункта между городом Инцзы и рекой Ялуцзян.

     На этой территории, полученной Россией по конвенции, была образована Квантунская область, в 'столицу' которой город Порт-Артур и направлялся сейчас пароход-крейсер 'Херсон', где я был пассажиром каюты первого класса.

     В эту командировку вырвался с трудом. Генерал-лейтенант Сухотин - начальник Академии настоятельно рекомендовал сам, а может быть и с подсказки кое-кого выше, оставить меня при Генеральном штабе. По его протекции попал в Военно-ученый комитет Генштаба, чтобы дальше продвигать развитие военной тактики по применению малых разведывательных и диверсионных групп, вооружённых автоматическим оружием, в тылу противника. В общем, как-то так называлось то, чем я более полугода занимался на новом месте службы.

     Всё бы ничего, и служба  действительно была интересной, так как в большей степени пропадал в Ораниенбаумской стрелковой школе, где на базе кавалерийского эскадрона и пулемётных команд, созданного ещё в девяносто пятом году пулемётного отдела, отрабатывал различные тактические приёмы. Кроме этого, там же шли постоянные испытания новых модификаций пулемёта Мадсена. С уже генерал-майором Вильгельмом Мадсеном меня связывают на настоящий момент очень близкие отношения, которые выросли из коммерческого, конструкторского взаимодействия.

     Благодаря моим советам и результатам испытаний в школе, последняя модификация пулемёта имела охлаждающий кожух, укороченный ребристый ствол и уменьшенные сошки, надульник для усиления импульса отдачи ствола и ускорения перезарядки, пистолетную рукоять и более удобную, эргономичную форму приклада. Получился просто замечательный ручной пулемёт для своего времени, равного которому не было во всём мире. И эти пулемёты уже начал клепать Ковровский завод, ещё, не дождавшись окончательного решения ГАУ о его приёме на вооружение русской армии. Но такой вердикт был не за горами, а двадцать модифицированных пулемётов вместе с грудой ящиков с патронами лежали в трюме парохода. Таким вот образом, я забрал у завода свои годовые выплаты по акциям и привилегиям за некоторые конструкторские новшества в пулемёте. Правда, потом буду должен написать подробный отчёт в ГАУ о применении данных пулемётов на практике со всеми подробностями.

     Почему же от такой интересной службы я напросился в командировку на Дальний Восток и на возможную войну, спросите вы? Ответ прост. В Генеральном штабе я был 'белой вороной'. Непонятно какого происхождения, увешан наградами, которые многие штаб-офицеры, а то и генералы не имеют. Такое ярко выраженное отношение неприятия впервые увидел при поступлении и учёбе в Академии. Наверное, поэтому я и сошёлся с Деникиным, который восстановился на мой курс и с Корниловым, который учился на год старше. К ним, отношения были похожими. Один сын офицера, который выслужился из крепостных крестьян. Второй, как и я, сын казака, а про казашку мать из среднего жуза лучше вообще не вспоминать.

     В общем, допекли меня такие взаимоотношения со столичными офицерами генштабистами, вот и рвался куда-то на периферию. Лавр Корнилов по окончании Академии упылил в Туркестан, пообещав писать. Антон, вообще, отчебучил. По окончании дополнительного курса, он, как и я,  был произведён в капитаны и должен был остаться при Генштабе. Однако накануне нашего выпуска генерал Сухотин по каким-то причинам изменил список выпускников, причисленных к Генеральному штабу. В результате Антон не попал в их число и накатал жалобу на имя Государя. Собранная военным министром академическая конференция признала действия Николая Николаевича незаконными, но дело попытались замять. Деникину предложили забрать жалобу и написать вместо неё прошение о милости, которую пообещали удовлетворить и причислить офицера к Генеральному штабу. На это тот ответил: 'Я милости не прошу. Добиваюсь только того, что мне принадлежит по праву'. В итоге, жалобу отклонили. Антона к Генеральному штабу не причислили 'за характер', и он отправился служить в свою Вторую артиллерийскую бригаду в Белу.

     А я после окончания академии  просился в Бурскую республику, где вот-вот должна была начаться англо-бурская война. В этом мне было отказано. На Дальний Восток через полгода выехать разрешили, и то после моей личной просьбы к императору, когда он приехал в Ораниенбаум на испытания новой модификации пулемёта. Откомандировали в распоряжение генерал-губернатора Приамурья Гродекова с целью испытаний новых пулемётов на практике. Николая Ивановича я хорошо знал ещё по своей прошлой службе при генерал-губернаторе Духовском. Гродеков с девяносто третьего года был замом у Сергея Михайловича. Поэтому была надежда, что по старой памяти смогу нормально пристроиться к какому-нибудь подразделению и активно поучаствовать в русско-китайском походе. А то столичная жизнь достала!

     Все эти мысли пролетели в моей голове, пока любовался приближающимся берегом под комментарии капитана Морозова. Он был очень говорливым человеком. Сыпал слов сто в минуту. И ему было достаточно кивков головы от собеседника и редких слов, типа 'да', 'конечно', и такое прочее.

     Между тем мы вышли на рейд, где стояли два корабля: стройный двухтрубный крейсер 'Адмирал Корнилов' и величественный, великолепный четырёхтрубный крейсер 'Россия'. Я с большим интересом рассмотрел корабли, мимо которых мы проходили. А потом под монолог Виталия Викентьевича начал рассматривать бухту и берег. Знаменитый  Порт-Артур расстилался передо мной.

     Трехплечая или треххолмная Желто-золотая гора, китайская 'Хуан-Цзинь-Шань', высоко уходя к небу, расставила над городом свои надежные каменные объятия. В течение многих веков разные народы хозяйничали на этой горе: китайцы, чжурчжени, монголы, манчжуры и японцы. Теперь ею командуют русские, и ее утесы и скрытые в них батареи являются надёжной защитой для разбросанного внизу теперь уже русского города.

     'Будем надеяться, что, через четыре года, Золотая гора в Порт-Артуре не узнает той участи, которая была в моём мире, а получит не менее славную, но более счастливую' - подумал я, рассматривая открывающуюся панораму.

     Потихоньку втягиваемся в бухту. Направо и налево торчат острые красные слоистые скалы, с расположенными на них батареями. У молчаливых, но грозно глазеющих орудий, под деревянными зонтиками, стоят часовые с обнаженными шашками и посматривают на проходящее судно.

     Два белых остроконечных камня на горе, поставленные один выше другого, указывают судам створ, по которому они должны входить в гавань в узком проходе, между Тигровым хвостом и Золотой горой.

     Вошли в гавань и оказались в скоплении различных судов. На пароходах под разными флагами стучат и визжат лебедки, кричат на разных языках матросы. Вот китайцы на расписной джонке дружно поднимают рыжий промасленный парус, и с каждым рывком хором вскрикивают.  От западной стороны гавани, где, по словам Морозова, находится пристань морского пароходства и вокзал строящейся Манчжурской железной дороги, доносится лязг стукающихся вагонов и свистки паровозов. Шум и разноголосый гам стоит над гаванью.

     'Здравствуй, Порт-Артур, город русской боевой славы. Надеюсь, в этом мире ты не сдашься. А я тебе помогу. За четыре года, если с умом взяться, можно многое успеть', - с этими мыслями я по совету капитана Морозова отправился в каюту надевать парадный мундир. Виталий Викентьевич пообещал провести экскурсию по городу и тем местам, где русские офицеры могут замечательно и экзотично отдохнуть. Стоянка парохода в Порт-Артуре была рассчитана на три дня. Большое количество груза надо было выгрузить и загрузить.

     Глава 1. Политинформация.

     Я стоял перед трапом, ожидая Морозова. 'Парадная форма офицера Генерального штаба явно не для этого климата. Жарковато, быстрее бы в какую-нибудь тень нырнуть. А ведь только тридцатое мая. Что же будет дальше', - лениво текли мысли в моей голове.

     - Тимофей Васильевич, извините, несколько задержался. Собирал вещи, - услышал я за спиной  голос Виталия Викентьевича и развернулся к нему.

     Надо было видеть лицо Морозова. Всё время, как капитан стал пассажиром парохода в Шанхае, он видел меня только в лёгком белом мундире, который я специально захватил в дорогу, предполагая жару в пути. Наград я на нём не носил, поэтому при нашем знакомстве, Морозов, который был старше меня лет на шесть, и четыре года назад закончил Николаевскую академию, по своей воле взял надо мною шефство, знакомя со спецификой службы на Квантуне и на Дальнем Востоке. С учётом его любви к разговору, о себе я Морозову практически ничего за полтора суток не успел рассказать.

     - Да... Это... Как же... У нас же войны-то давно не было... Тимофей Васильевич, а где вы 'клюкву' и Георгия заслужили? - промямлил капитан, удивлённо разведя руками. На его мундире не было ни одной награды.

     - Виталий Викентьевич, Вы обещали меня познакомить с хорошим местом отдыха. Вот там за столом, который не качается, я вам всё и расскажу. Не здесь же разговаривать.

     - А я думал, что взял над молодым выпускником альма-матер шефство и учу его жизни, - удручённо произнёс Генерального штаба капитан. - Однако, Вы хитрец, Тимофей Васильевич, за полтора суток, что мы знакомы, я о вас ничего не узнал. Зато о себе рассказал всё, начиная с рождения.

     - Виталий Викентьевич, дорогой, ведите меня скорее куда-нибудь в тень. А то  сейчас, как снегурочка растаю. Это вы уже акклиматизировались здесь, а я ещё два месяца назад был в заснеженном Петербурге. Признаюсь, наши мундиры для такой жары не подходят.

     - Ну что Вы, Тимофей Васильевич, какая же это жара. Сейчас прохлада. Но лучше действительно быстрее добраться до места, где мы сможем отдохнуть. В море я себя не очень комфортно чувствую. Наверное, поэтому у меня появляется излишняя болтливость. Приношу извинения, если надоел вам своими разговорами, - произнёс Морозов, когда мы спускались с ним по трапу на пристань, где наблюдалось несколько джинрикш.

     Европейцы сокращенно называют джинрикшей, перевозящих людей в колясках, рикшами. Японцы первые завели у себя этот простой и самый дешевый промысел человеческого извоза и дали ему название. Я столкнулся с таким способом передвижения во Владивостоке, когда сопровождал Николая в путешествии к его невесте. Но прокатиться на такой коляске, тогда не пришлось. Да и цесаревич не стремился. Видимо, ему запомнилась поездка в Японии, когда чуть головы не лишился.

     'Сегодня впервые придётся прокатиться на человеке', - подумал я, устремляясь за Морозовым, который уже садился  в одну из колясок, показав мне рукой на другую.

     Место отдыха, куда  нас по указанию капитана подвезли джинрикши, находился в грязном переулке, в самом начале китайского квартала. Двухэтажный дом в китайском стиле: внизу бакалейная и виноторговля, наверху, по словам Морозова, ресторан со смешанной европейско-китайской кухней.

     Мы поднялись наверх и заняли отдельный кабинет. По стенам висели картины, рисованные по стеклу и изображавшие не только идиллические домики с прекрасными китаянками, но и военные крейсера Поднебесной, под которыми лиловая вода клубилась барашками. Комнату украшали полинявшие зеркала и искусственные цветы, яркие и пестрые.

     - Для той разрухи, которая всё ещё царит в Порт-Артуре, очень неплохое местечко, Тимофей Васильевич. И кормят здесь хорошо. Местную воду не пейте, - неожиданно резко произнёс Виталий Викентьевич, увидев, как я потянулся к графину с какой-то жидкостью, стоявшему на столе.

     Увидев моё недоумение, пояснил.

     - В Порт-Артуре вода опреснённая. А станция, где её перерабатывают довольно старая. От этой воды идут постоянные заболевания. Пейте только вина и воду, которую привозят в бутылках из Японии. А ещё лучше виски с содой. Английские офицеры научили в Шанхае. У них богатый опыт борьбы с дизентерией и другими болезнями этим продуктом, - после этих слов, Морозов подозвал боя, как здесь на английский манер называли официантов, и на корявом китайском попросил его принести виски и нормальной воды.

     - Тимофей Васильевич, Вы даже не представляете, англичане чуть ли не спортом объявили неимоверное уничтожение виски, которую пьют с какой-нибудь содовой, преимущественно японской водой: Tansan, Hirano, Apollinaris или Aquarius. Нет часа дня или ночи, когда благородный джентльмен не потребовал бы 'whisky and soda'. По их мнению, виски-сода облегчает и освежает тело, изнемогающее от тропической жары, и спасает от болезней. Если вы сделаете визит вашим знакомым англичанам или американцам, вас, прежде всего, не спросят о погоде, а предложат вам: 'Не хотите ли сода-виски?'.

     В этот момент бой принёс на подносе широкие бокалы, графины с водой и виски, поставил всё на стол и удалился. Я несколько ошарашено  смотрел на эти действия.

     - Не удивляйтесь, Тимофей Васильевич, здесь принято, что виски с содой наливает каждый себе сам. Нам уже готовую воду принесли, а некоторые требуют, чтобы соду, лимон, мяту и воду приносили отдельно. Вкусы у всех разные, - пока Морозов произносил этот монолог, он успел смешать в бокале порцию для себя. - Давайте, я и вам смешаю в той пропорции, которая мне нравится?

     Дождавшись утвердительного кивка головой, смешал содовую и виски в моём бокале.

     - Как говорят китайцы: цин, цин, - произнёс капитан и сделал небольшой глоток из бокала.

     - Цин! Цин! - я повторил его действия, глотнув виски-соды.

     'Да уж, гадость ещё та. Со льдом может быть и лучше пошла бы. А так разбавленный минералкой самогон', - подумал я, с трудом удержавшись от гримасы отвращения на лице.

     - Не понравилось, Тимофей Васильевич? - с усмешкой спросил меня Морозов. - Ничего, со временем привыкнете.

     - Признаюсь, откровенная гадость, - ответил я и поставил бокал на стол. - Я не большой любитель спиртного. Пью редко, но это что-то с чем-то.

     - Если не хотите болеть, будете принимать, как лекарство. Хотя о чём я. Вы же во Владивосток проследуете. Так что, вам наши проблемы со здоровьем будут не актуальными.

     - Если к этому напитку относиться, как к лекарству, то, наверное, можно привыкнуть. По доброй воле я такого пить бы не стал.

     - Тимофей Васильевич, а Вы не будете против, если я к нам на обед позову своего друга  подполковника Рашевского. Мы с Сергеем Александровичем оканчивали Николаевское инженерное училище, только в разные годы. И он тоже выпускник Академии. Здесь служит при полевом штабе адмирала Алексеева в инженерном управлении. У них сейчас обед до пятнадцати ноль-ноль. А в этом ресторане, представляете, есть телефон. Я отлучусь сделать звонок. Если Сергей Александрович свободен, то минут через двадцать присоединится к нам, заодно и обед закажу.

     - Конечно, не против, Виталий Викентьевич. А по поводу обеда целиком полагаюсь на вас. Я всеядный, так что съем любое блюдо. Тем более качки здесь не наблюдается.

     Морозов, выйдя из кабинета, направился куда-то вглубь ресторана, а я подозвал официанта и заказал бутылку нормальной воды. Пить хотелось всё сильнее, а виски-сода освежающего воздействия, о котором рассказывал Морозов, почему-то не произвело.

     Когда мой гид вернулся к столу, я уже наслаждался прохладой минеральной воды, которую принёс бой.

     - Смотрю, виски с содой Вам не понравилось, Тимофей Васильевич, - произнёс Морозов, сев за стол и сделав очередной глоток из своего бокала. - Пока готовится стол, расскажите о себе. Я просто изнемогаю от любопытства, как вам удалось получить столько наград?

     Пришлось кратко поведать о своих приключениях в этом мире. Когда закончил рассказ, Виталий Викентьевич произнёс:

     - Удивительная история. Представляете, Тимофей Васильевич, но она частично мне известна. Вы очень популярны на Дальнем Востоке, да и здесь о вас многие знают. Правда, рассказывают, в основном казаки, о новом Ермаке. А Вы, действительно, свой род от покорителя Сибири ведёте?

     - Виталий Викентьевич, я не знаю. Но в станице Черняева, откуда я родом, многие так считают. Особенно старейшины. А правда или нет?! Бог его знает.

     - А вот и Сергей Александрович, - произнёс Морозов, глядя в открытый проём-дверь кабинета.

      Я, чуть развернувшись на стуле, проследил за взглядом капитана и увидел, как в нашу сторону идёт решительным шагом офицер старше тридцати лет, из-за бородки и очков, очень похожий на Чехова. На его груди был красно-золотой орден Станислава третьей степени.

     Поднявшись из-за стола следом за Морозовым, дождался, когда подполковник подойдёт к нашему столу.

     - Сергей Александрович, очень рад Вас видеть. Позвольте представить вам Генерального штаба капитана Аленина-Зейского, он следует  в распоряжение генерал-губернатора Приамурья Гродекова, - произнёс капитан Морозов. - Тимофей Васильевич, а это мой очень хороший товарищ и друг подполковник Рашевский. Лучший специалист Квантуна по фортификации.

     Мы с Рашевским одновременно склонили головы, при этом я заметил уважительный взгляд, который бросил подполковник на мои награды.

     После представления, мы все сели за стол, уже заставленный официантами разнообразными блюдами и спиртными напитками. Отдав должное прекрасному обеду, в основном из европейских блюд и французскому шампанскому шанхайского происхождения, Рашевский и Морозов закурили, а я, помаленьку пригубливая, расправлялся с вишнёвым ликёром, который нашёлся в ресторане.

     - Как обед, Тимофей Васильевич? - выпуская кольцо табачного дыма, поинтересовался Морозов.

     - Прекрасный! Я не чревоугодник, но иногда хочется поесть чего-то вкусного, - ответил я.

     - Полностью с Вами согласен, - вклинился в разговор Рашевский. - Маленькие радости позволяют более позитивно смотреть на окружающий мир.

     - И как здесь с маленькими радостями? Ихэтуани не мешают? - поинтересовался я.

     - Ну что вы, Тимофей Васильевич,  в Китае  подобные беспорядки происходят каждый год в какой-нибудь из провинций. Не стоит им придавать значение, - выпуская папиросный дым, произнёс Морозов. - Наш дипломатический корпус в Пекине никогда не обращает никакого внимания на все эти возмущения. Эти беспорядки в порядке вещей.

     - Ну, а если события усложнятся? - полюбопытствовал я.

     - Насколько мне стало известно уже здесь, адмирал Сеймур сейчас с интернациональным десантом совершает веселую военную прогулку в Пекин. Возможно, уже в этот момент им устраивают торжественную встречу с музыкой и шампанским. Осенью десант вернется на суда, и инцидент окончится так же, как он оканчивался раньше.

     - Я бы не был таким оптимистом. От адмирала Сеймура вот уже сутки, как нет никаких известий. Сегодняшнее восстание ихэтуаней или боксеров представляет явление гораздо более серьезное, чем о нем думают. Я внимательно наблюдаю за ним с декабря прошлого года, когда в Шаньдуне жертвой их фанатизма стал английский миссионер Брукс, неожиданно убитый боксерами во время его поездки по деревням.

     Подполковник затушил в пепельнице папироску и сделал из бокала глоток виски с содовой.

     - На знамёнах боксёров в этот раз написан девиз: 'Охрана династии и уничтожение иностранцев'. Это льстит китайскому правительству и отвечает вкусам народных масс, которые стали видеть в ихэтуанях  давно ожидаемых избавителей от незваного заморского ига. Юй Сянь, генерал-губернатор Шаньдуна, известный ненавистник европейцев, открыто поддерживал восстание. На его место был назначен в декабре прошлого года генерал Юань Ши Кай, бывший китайский посланник в Корее. Хорошо понимая, какою опасностью грозит это возмущение против иноземцев, и, желая умыть руки, сумел направить всё движение боксеров в соседнюю Чжилийскую провинцию и воспретил боксерам пребывание в Шаньдуне.

     - Сергей Александрович, восстание в одной провинции вряд ли помешает пребыванию европейской цивилизации в Китае. Если что, мы их сомнём в кратчайшие сроки, - произнёс капитан Морозов, который также затушил папироску и глотнул из стакана виски.

     'Ещё один яркий западник, - подумал я. - Для него все азиаты на одно лицо, и их роль - это рабы  цивилизованных джентльменов'.

     - Боюсь, что в этот раз события пойдут другим путём, - между тем продолжил подполковник Рашевский. - В среде китайского правительства некоторые министры и князья приняли боксеров под свое покровительство и поддерживают их деньгами и оружием. Китайская императрица  издает двусмысленные приказы, в которых повелевает военным начальникам прекращать беспорядки и строго наказывать виновных, но в этих же приказах она дала мятежникам очень милое название 'неосторожных храбрецов', что, конечно, еще более разжигает мятежную толпу, прекрасно понимающую маневры китайского правительства.

     - Сергей Александрович, мне кажется, что вы несколько утрируете двойные стандарты китайского правительства, - произнёс Морозов.

     - Не скажите. Генерал Не Ши Чэн, начальник кавалерии в Чжили, весьма сочувствующий русским и имеющий при себе военным советником Лейб-Гвардии Гусарского полка полковника Воронова, решил не допустить приближения боксеров к Тяньцзину и сжег несколько китайских деревень между этим городом и Пекином, за то, что их население присоединилось к мятежникам. И что мы имеем? - подполковник сделал паузу и продолжил. - Императрица Цин  выразила ему свое крайнее неудовольствие за слишком суровые и строгие меры в отношении 'увлекающихся патриотов', что не помешало правительству уволить генерала Чэнь Хун Бао, командующего военными силами в Баодинфу, за то, что он допустил возмущение в своем округе. Это разве не говорит о том, что китайское правительство явно ведёт двойную игру.

     - Это разовый случай, и по нему не надо делать поспешные выводы. Не так ли Тимофей Васильевич? - обратился ко мне капитан.

     - Не могу сказать чего-то определённого, так как не владею информацией по этому вопросу, - ответил я Морозову.

     - Извините, господа, но в последнее время императрица Цин  наказывает, как тех, кто поддерживает боксеров открыто, так и тех, кто их преследует слишком энергично, как генерал Не. Между тем китайское правительство не принимает решительно никаких мер к ограждению иностранцев и препятствует им взять это дело в свои руки. Английский консул в Тяньцзине настойчиво требовал у правления Императорской Китайской железной дороги дать поезда для интернационального десанта, но пекинское правительство отказало в этом на том основании, что несколько станций сожжено, и поезда не смогут дойти до Пекина. Разве это не двойная игра, господа? - Рашевский, закончив говорить, резким движением опрокинул остатки виски с содовой в рот.

     - Я думаю, что адмирал Сеймур наведёт порядок. Сил у него достаточно, - произнёс капитан Морозов.

     - А я так не думаю, дорогой Виталий Викентьевич. Полковник Вогаку восемнадцатого мая сумел провести по железной дороге в Пекин международный десант из русских, французов, англичан, американцев и итальянцев и возвратился в Тяньцзин. Но это был последний поезд. Железнодорожный путь испорчен боксерами, дорога не восстановлена. Экспедиция адмирала Сеймура двадцать восьмого мая на трех поездах вышла в сторону Пекина. Вчера к ним вышел еще один поезд. И всё! Никаких сведений от них больше нет, - подполковник раздражённо прикурил папироску и продолжил. - Телеграфное сообщение с Пекином уничтожено боксерами. Телеграммы передаются кружным путем, причем китайские телеграфисты не принимают шифрованных депеш. Какая ситуация в Пекине в данную минуту невозможно сказать, но можно предположить, так как число боксеров растет гигантскими темпами, и восстание охватило всю Чжилийскую провинцию. Мятежники угрожают уже Пекину и Тяньцзину. Их количество уже превышает десятки тысяч. И что будет, если они в порыве ярости и фанатизма ворвутся в  наши концессии?

     - Сергей Александрович, неужели дела так плохи? Признаться в Шанхае всё спокойно, - Морозов с удивлением посмотрел на подполковника.

     - Виталий Викентьевич, я только что узнал, что китайская императрица издала тайный указ по войскам, чтобы они никоим образом не вступали в бой с боксерами, а только осторожно заставляли их сборища расходиться. А что дальше - совместное выступление боксеров и китайских войск? Если это произойдет, то наши и другие европейские миссии в Пекине и Тяньцзине будут уничтожены. Как бы мы ни относились к боевым возможностям китайских войск и ихэтуаней, но нас слишком мало в Чжилийской провинции.  В общем, сейчас может легко повториться тяньцзинская резня одна тысяча восемьсот семидесятого года.

     - И что же делать? - как-то потеряно спросил Морозов.

     - Позавчера адмирал Алексеев получил Высочайшее повеление о посылке в Пекин десантного отряда сухопутных войск с артиллерией. Вчера  рано утром артиллерия, казаки, саперы и весь Двенадцатый Восточно-Сибирский стрелковый полк были посажены на суда: броненосцы 'Наварин' и 'Петропавловск', крейсер 'Дмитрий Донской', канонерки 'Отважный', 'Гремящий', 'Манджур' и 'Бобр' и отправлены в Тяньцзин.  Сегодня с утра они должны быть на месте.

     - И каковы силы? - поинтересовался я.

     - Экспедиционный отряд, под общим начальством полковника Анисимова и при офицерах Генерального штаба подполковниках Илинском и Самойлове, состоит  из двенадцатого полка, четырёх орудий Второй батареи Восточно-Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона, Квантунской саперной роты и шестой сотни Первого Верхнеудинского казачьего полка. В двенадцать часов все суда эскадры, принявшие экспедиционный отряд, снялись с порт-артурского рейда, и ушли в Таку. Начальником эскадры был контр-адмирал Веселаго,  - ответил Рашевский.

     - Слава, Богу, - размашисто перекрестился Морозов. - Надеюсь, этих сил и десанта адмирала Сеймура хватит, чтобы подавить восстание.

     - Хотелось бы господа, - подполковник задумчиво уставился перед собой. - Если боксеры упустили время для нападения на Тяньцзин, когда в нем еще не было наших войск, то, как бы и мы  не потеряли времени, и не дождались того дня, когда китайцы, увлеченные боксерами, провозгласят священный поход против 'заморских чертей'. Вот тогда европейские державы будут вынуждены начать военные действия в полную силу. К чему это приведёт - трудно представить. Господа, вы прекрасно представляете, что возмущения на религиозной и фанатической почве всегда сопровождаются крайним упорством, жестокостью и необыкновенным кровопролитием. Я не сомневаюсь в окончательной победе соединенного европейского оружия, но если придется иметь дело с сотнями тысяч фанатиков, которым нечего терять, то, как бы не пришлось заплатить за победу   очень дорогой ценой. Война с ордой диких изуверов опасна, как гидра, у которой на место одной отрубленной головы сейчас же вырастают две новых.

     Слушая подполковника Рашевского, я краем глаза заметил через  проём входа в кабинет знакомую фигуру. Повернув голову, я убедился, что не ошибся.

     - Сергей Александрович, извините, что перебиваю. Господа, прошу вашего разрешения пригласить за стол моего старого знакомого, - я показал рукой  на полноватого китайца, который в этот момент в зале ресторана распекал официанта.

     - Так это же господин Тифонтай, - произнёс Рашевский. - Четырнадцатого мая он был на балу у адмирала Алексеева. Говорят, что он какой-то вновь пожалованный китайский генерал.

     - А я слышал, что он хозяин этого заведения и многих других в Порт-Артуре и Дальнем, - внёс свою лепту Морозов.

     Я чуть не поперхнулся от этих новостей, и, еле сдерживая улыбку, произнёс.

     - Мне он известен, как хабаровский купец Цзи Фэнтай, который, получив российское подданство, стал Николаем Ивановичем Тифонтаем. Признаюсь, что давно жду от него известий об одном важном для меня деле.

     - Я думаю, не будет ничего зазорного, если господин Тифонтай посетит наш стол, - произнёс Рашевский, а Морозов согласно кивнул головой.

     После этого я покинул стол и вышел в зал ресторана.

     - Николай Иванович, очень рад вас видеть, - громко произнёс я в спину купца.

     Услышав мой голос, Тифонтай замер, потом медленно повернулся. На его лице выражения менялись каждую секунду. Удивление, неверие, досада, что-то ещё. Вот только радости я не увидел.

     - Тимофей Васильевич?! - купец сделал паузу. - Извините, если обратился непозволительно.

     - Ну что вы, Николай Иванович, какие могут быть условности между старыми знакомыми. Прошу Вас к нашему столу, - я сделал приглашающий жест в сторону кабинета.

     - Весьма благодарен, Тимофей Васильевич. Кстати, Вы получали моё последнее письмо по Гирину? Я его направил чуть больше двух месяцев назад.

     - Вернее всего, мы с ним разминулись. Но зачем письмо, если есть человек, написавший его. Чуть позже расскажете, Николай Иванович.

     - Хорошо, Тимофей Васильевич, - с этими словами Тифонтай проследовал мимо меня, направляясь в кабинет.

     Степенно поздоровавшись и познакомившись с господами офицерами, купец по приглашению Рашевского, как старшего по званию, опустился на указанный стул за столом. Не успел я занять своё место, как в кабинет буквально влетел официант-бой, которому Тифонтай отдал распоряжение принести лучшего шампанского.

     - Господа, я, надеюсь, вы не будете против продегустировать отличное французское шампанское?  Это будет  не шанхайский разлив, - с улыбкой произнёс купец.

     Дождавшись одобрительных ответов от подполковника и капитана, Тифонтай обратился ко мне.

     - Как вижу, Тимофей Васильевич, Вы не изменяете своим вкусам. Всё тот же вишнёвый ликёр.

     - Да, Николай Иванович. Вы же знаете, крепкие напитки не люблю, а вот ликёром иногда можно побаловаться.

     - Распоряжусь, чтобы вам доставили с дюжину бутылок. Куда прикажете? - спросил купец.

     - Экий вы  хитрец, Николай Иванович. Я следую на пароходе 'Херсон' во Владивосток. По расписанию пробудем в Порт-Артуре трое суток.

      - Я всё понял, Тимофей Васильевич.

     - Господа, а не расскажете, где вы познакомились, - с явным любопытством, подогретым спиртным, произнёс капитан Морозов.

     Я не успел ответить, как Тифонтай произнёс:

     - Шесть лет назад, благодаря тому, что Тимофей Васильевич, замолвил за меня слово перед Государем Наследником, когда тот был наместником Дальнего Востока, я смог получить российское подданство.

     - Разве это так сложно? - удивлённо спросил Рашевский.

     - Нет, - ответил китаец. - Но мне пришлось бы лишиться вот этой красоты. А благодаря, господину капитану она и моя вера осталась при мне.

     Произнося эти слова, Тифонтай перекинул из-за спины свою косу и сделал такое уморительное лицо, что все, включая меня, рассмеялись.

     - За  это, Вам теперь поить Тимофея Васильевича, всю оставшуюся жизнь, - давясь от смеха и подхрюкивая, произнёс Морозов.

     - А я согласен. Если бы не Тимофей Васильевич моя коммерция с Китаем рухнула бы.

     Пока мы веселились, пара официантов навела порядок на столе, убрав использованную посуду, а следующие принесли шампанское, новые фужеры и китайские сладости. Всё это расставили на столе, после чего один из официантов ловко открыл бутылку и разлил 'Вдову Клико'. Повинуясь взгляду Тифонтая, местные 'boys' испарились из кабинета.

     - Господа, прошу прощения, - купец, взяв фужер, поднялся за столом. - У меня есть тост. За силу русского оружия!

     Такой тост было грех не поддержать. Господа офицера и я встали, дружно выпили, после чего грянули троекратное 'ура'.

     После того, как сели обратно за стол, капитан Морозов, которого несколько стало развозить, спросил купца:

     - Господин Тифонтай, а как Вы относитесь к ихэтуаням?

     Купец, что-то тихо пробормотал себе под нос на китайском, из чего я разобрал только, что оказаться им там, откуда они родились, после чего произнёс:

     - Господа, если я попаду к ним в руки, мне останется только молить о быстрой смерти. Боксеры, как вы их называете, существуют в Китае около ста лет, образуя разные тайные и явные общества, под разными названиями. Самым древним было общество 'Бай ляньцзяо' или 'Белого лотоса'. Оно произвело возмущение против правительства при императоре Цзя-Цин, грабило и разоряло Южный Китай. Император послал свои войска и рассеял это общество, но  его члены разбежались по всему Китаю. Стали  повсюду проповедовать свое тайное учение против воцарившейся новой Манчжурской династии Цинов, для восстановления бывшей Китайской династии Минов. Поэтому их девизом было: 'Восстановить Минов, ниспровергнуть Цинов'. Кроме политики, они стали заниматься еще мистикой, чудесами и гаданиями, в которые очень верит простой глупый китайский народ.

     Тифонтай повернулся к официанту, который застыл в зале ресторана, недалеко от входа в наш кабинет. Когда официант разлил шампанское и удалился, купец продолжил.

     - Это были трудные времена. Мне больно об этом говорить, но заодно с боксерами стали действовать буддийские и даоские монахи, которые объявили эти тайные общества под охраною Будды. Монахи стали набирать мальчиков и девочек, которых обучали своим тайнам и готовили из них воинов в совершенстве владеющих холодным оружием и кулачным боем. Когда пришли иностранцы, тогда тайные общества направили свою деятельность не против манчжурского правительства, а против всех иностранцев, и вместо прежнего девиза 'Восстановить Минов и ниспровергнуть Цинов', провозгласили другой: 'Охранять Цинов и уничтожать заморских'. Боксерам еще более стали помогать буддийские жрецы, так как распространение христианства в Китае стало угрожать их вере и им самим. Появилось множество обществ: 'Красного фонаря', 'Большого ножа', 'Глиняного горшка', 'Охраны государства', 'Уничтожения дьяволов'. Наконец появилось самое могущественное общество 'Большого кулака', которое потом стало называться 'Кулаком правды и согласия' или 'И хэцюань'.

     Я и офицеры зачаровано слушали рассказ Тифантая.

     - В нынешнем году оно получило название 'И хэтуань', что переводится как 'Дружина правды и согласия'. Главная дружина ихэтуаней находилась в Шаньдуне и называлась 'Шаньдунцзунтуань'. У нас еще раньше бывали в деревнях добровольные дружины  поселян 'Туаньлянь', которые занимались военными упражнениями, охраняли свои дома  от разбойников. А если было нужно, то поступали в войска и шли на войну, - купец тяжко вздохнул. - Теперь все эти подготовленные воины вступают в ряды 'Ихэтуань' и объявляют поход против всех иностранцев и их прислужников.

     - Вот об этом я и говорил. Если китайские войска объединятся с боксерами, нам придётся тяжко, - перебил китайца Рашевский.

     - Сергей Александрович, наш народ не образован и его легко обмануть. Монахи, которым он верит, говорят, что иностранца надо убивать. 'Мей ян', то есть 'Гибель заморским'! От этого ужасного клича гибнут не только иностранцы, но и китайские купцы, чиновники, все, кто только торговал или имел какие-нибудь дела с иностранцами. - Тифонтай обвел взглядом сидящих за столом офицеров, и в глазах его стояли слёзы. - Об этом пока мало говорят, но гибнут тысячи китайцев-христиан, в том числе  старики, женщины и дети. Ужасные времена. Все дела, ремесла и торговля в Чжили и других провинциях, где есть боксеры, прекратились. Мы, те кто выбрал прогресс, сами не знаем, что нам делать, как спасаться от этих бедствий и чем все это кончится. Хотя боксеры и называют себя 'Дружиной правды и согласия', но это совершенная ложь. Они совершают страшные несправедливости, убивая всех и каждого без разбора, кто хоть как-то связан с иностранцами. Это  вносит ещё больший раздор и смуты в мой народ.

     Купец взял наполненный шампанским фужер, встал и продолжил:

     - Я пью за то, чтобы Россия  помогла Китаю в дни его народных несчастий. Цин! Цин!

     Глава 2. Вице-адмирал Алексеев.

     После второго тоста Тифонтай, извинившись и сославшись на неоконченные дела, откланялся, а мы продолжили приятную беседу под шампанское и ликёр, обсуждая сложившуюся обстановку на Квантуне. Где-то через час нас покинул Рашевский. Дела службы. Через пару часов разошлись и мы с Морозовым. Я проследовал на пароход, так как мне объяснили, что в городе сейчас снять для проживания что-то более-менее достойное, практически, невозможно. Даже Тифонтай сказал, что быстро решить данную проблему не сможет. Лучше находиться на пароходе, тем более, в каюте первого класса. А капитан направился на квартиру своего друга Рашевского, где будет проживать, пока будет в Порт-Артуре. Не больше недели, по его словам, а потом проследует обратно в Шанхай.

     Утром размялся, произвёл необходимые гигиенические процедуры и направился в ресторан парохода. Качки практически не было, поэтому с удовольствием позавтракал. Яичница с ветчиною, порция бифштекса и чашка черного чаю провалились в желудок на ура.

     Вернувшись в каюту, стал дожидаться Тифонтая, пролистывая газеты, доставленные с утра на пароход. Вскоре в дверь каюты постучали, и на пороге возник матрос, державший в руках корзину с бутылками, судя по этикеткам, моего любимого вишнёвого ликёра.

     - Ваше высокоблагородие, вот тут вам велели передать.

     - Заходи, братец. Поставь в угол на стол.

     Следом за матросом, который вошёл в каюту, на пороге появился Тифонтай, в своём неизменном синем китайском костюме.

     - Не помешаю, Тимофей Васильевич?!

     - Ну, что Вы, Николай Иванович, признаться, заждался вас. Вчера так и не получилось поговорить.

     - Я подумал, что при посторонних не стоило поднимать эту тему, - разведя руки, произнёс купец, пропуская мимо себя матроса.

     - Ваше высокоблагородие, что-нибудь ещё нужно? - поинтересовался морячок, услужливо вытянувшись во фрунт.

     - Николай Иванович, что-нибудь желаете? Шампанское, коньяк, виски с содовой?

     - Благодарствую, но я также как и вы, спиртное не сильно уважаю, - произнёс Тифонтай.

     - Тогда всё, братец, можешь быть свободен, - я подошёл к матросику и сунул ему в руку пятак. - Дойди до буфета, скажи, чтобы нам пару бутылок холодной воды принесли и бокалы.

     - Слушаюсь, Ваше высокоблагородие, - матрос буквально на глазах растворился в воздухе, не забыв аккуратно закрыть дверь в каюте.

     - Присаживайтесь, Николай Иванович. Каюта хоть и первого класса, всё равно тесновато.

     - Не скажите, не скажите. Видывал я и куда худшие апартаменты первого класса, - ответил купец, размещаясь в кресле. - Итак, Тимофей Васильевич, в этот раз, кажется, точно нашли. С полной уверенностью не говорю только из-за того, что уже шесть вариантов оказались ложными.

     - Внимательно слушаю Вас, - произнёс я, садясь в кресло и с трудом сдерживая нетерпение.

     Купец был прав, за те годы, что он взялся мне помогать в поисках моей сестры Алёны, были найдены шесть девушек казачек, уведенных силой с русского берега Амура. Двое счастливо жили семейной жизнью, а вот четверых пришлось выкупать. Двое из них вернулись в свои станицы, а двоих, которые не помнили, откуда они родом, пристроил в Черняева. Одна в прошлом году вышла замуж. Вторая, думаю, тоже уже не одинока. Женщин в станицах не хватает, так что мужья найдутся. Да и девчонки, точнее женщины, судя по описанию, были красавицами. Потраченных денег на это не жалел, а поиски продолжал и по сегодняшний день.

     - Тимофей Васильевич, как мне сообщили, в Гирине проживает жена одного из маньчжурских офицеров, который служит при штабе нингутинского цзянцзюня. По описанию, молодая женщина чуть старше двадцати пяти лет, черноволосая, лицо европейское, смуглое, нос с горбинкой, глаза зелёные. Из её рассказов, которые слышали служанки, портнихи и прочая обслуга, стало известно, что она из казачьего селения с русского берега Амура. Захватили её хунхузы, когда она была маленькой. Звали её Алёной. Отца - Василия и мать - Катерину бандиты убили на её глазах. После нескольких перепродаж она оказалась служанкой во дворце нингутинского цзянцзюня. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, один из офицеров взял её сначала в наложницы, а потом в жёны. Сейчас у них трое детей. Живут богато и счастливо. Если кратко, то всё, - закончил повествование Тифонтай.

     - Действительно, очень похоже. Сестрёнка была темноволосой, а глаза у неё, кажется, были светлые. И имена все совпадают, - сказал я, чтобы хоть что-то сказать. На самом деле я не помнил, как выглядела сестрёнка настоящего Тимофея Аленина. Как не помнил внешности отца и матери. После смерти сознания Тимохи, эти образы как-то стёрлись в уже моей голове. Но желание найти сестру осталось, так же, как и остались чувства любви и вины перед ней.

     - Что делать будем? - спросил купец, прищурив глаза.

     - Пока не знаю, Николай Иванович. Возможная сестрёнка - жена офицера штаба нингутинского цзянцзюня, я офицер Генерального штаба Российской империи. Предыдущие кандидатуры на роль сестрёнки были простыми женщинами и занимали в Китае самое низшее положение. Помочь им было просто необходимо, и можно было никого не спрашивать. В этом случае, боюсь, мне придётся испрашивать разрешение у вышестоящего командования даже на письменное общение. Самый простой способ отправить письмо с моей фотографией. Говорят, что я очень похож на отца. Да и возраст соответствует тому, когда отец погиб защищая обоз от хунхузов, - я в волнении потёр рукой лоб. - Если генерал-губернатор Гродеков разрешит, сделаю фото в простой казачьей форме и напишу письмо на китайском и русском языках с описанием семьи. Может, что и получится. У вас есть адрес, куда надо будет отправить письмо?

     - Да. Вот он, - с этими словами Тифонтай передал мне листок с адресом места проживания, моей возможной сестры. - Должно всё получиться. Только вот, как бы события вскачь не понесли. Мне весточка из Благовещенска пришла. Там тоже не спокойно. Среди китайских рабочих много писем от ихэтуаней. Баламутят народ. Боюсь, до большой крови дело дойдет.

     - Мне до разрешения генерала Гродекова всё равно ничего предпринять не удастся, - я спрятал листок в карман брюк. - И до этого ещё минимум неделя осталась. Так что не будем загадывать. Посмотрим, что произойдёт за это время. Во всяком случае, большое спасибо за информацию. Сколько я Вам должен?

     - Тимофей Васильевич, информация о том, что я выкупил четырёх казачек, чтобы вернуть их на родину, подняла мой авторитет среди казаков Приамурья и Забайкалья на недостижимую ранее высоту. Такого, ни за какие деньги не купишь. Так что, это я вам должен.

     - Что же, ещё раз спасибо, Николай Иванович. Буду надеяться, что в этот раз - это будет действительно моя сестра. Только, что вот делать потом.

     - Просто радоваться, что на этом свете живёт человек с вашей кровью. Живёт богато, счастливо. Радоваться, что у вас уже трое племянников. Забыл вам сказать, что дети все мальчики. Надеюсь, что скоро всё успокоится вокруг, и вы сможете увидеть свою сестру, зятя и племянников.

     - Ваши слова, да Богу в уши, - с довольной улыбкой от ещё одной приятной новости, произнёс я.

     - Мы сами должны пройти свой путь, но слова Будды могут показать его, - степенно ответил купец.

     - Ещё раз примите мою благодарность, Николай Иванович, за подаренную надежду, - я склонил голову. - А вы, действительно, думаете, что ожидается большая кровь?

     - Иногда мне кажется, что все они там, в Пекине, включая старую императрицу, сошли с ума и хотят погубить Китай. Такое ощущение, что министры и губернаторы провинций, которые управляют теперь государственными делами, в них ничего не понимают. Все их действия в последнее время ведут к тому, что скоро произойдет война со всеми иностранными державами, имеющими концессии в Китае. Как и сорок лет назад, Пекин будет осажден, наши войска разбегутся, дворцы будут разрушены, a бедный народ и купцы заплатят неимоверную контрибуцию, за трусость войск и глупые головы чиновников, - Тифонтай грустно улыбнулся.

     В это время раздался стук в дверь каюты. В каюту вошёл официант из бара-буфета парохода, принесший пару бутылок охлаждённой воды и стаканы. Расставив всё на столе и получив от меня плату со значительными чаевыми, быстро удалился. Я разлил воду по стаканам и, взяв свой, с удовольствием сделал глоток. День вступал в свои права, и в каюте уже было жарковато. Не спасал даже лёгкий прохладный бриз, потоки которого залетали в открытый иллюминатор.

     - Николай Иванович, продолжайте, - попросил.

     - Хорошо, - Тифонтай сделал пару глотков и поставил стакан на стол. - Я теперь российский подданный, но, даже оставаясь китайским, сказал бы то же самое, китайцы хорошие купцы, но плохие чиновники. Если бы наши чиновники были умны, то они должны были бы уничтожить всех ихэтуаней и не позволить им трогать иностранцев. Я понимаю, что за одного тронутого иностранца потом поплатятся сто невинных китайцев, если не больше. Юань Шикай на Шаньдуне это также понимает, поэтому разогнал боксёров и выдавил их в другие провинции. И у него всё спокойно. Люди живут без страха, торговля идёт.

     Купец, взяв со стола бокал, сделал ещё пару глотков и поставил его на место.

     - Волнуюсь, Тимофей Васильевич. Душа-то у меня осталась китайской, и поэтому боксеры-ихэтуани для меня истинное несчастье. Вряд ли вам кто-то говорил об этом, но ихэтуани толпами врываются в деревни и города, требуют, чтобы их кормили, берут лошадей, одежду и грабят народ. Если деревня христианская, то выжигают деревню, убивая всех жителей, не щадя даже детей. Вокруг Пекина ихэтуани уже наказали больше двадцати городов и двухсот деревень, где перебили или разорили более одной тысячи семейств католиков и более ста семей протестантов. Количество убитых китайцев христиан, только в Печилийской провинции уже превысило пять тысяч человек.

     - Откуда у Вас такие сведения? Вы об этом кому-нибудь рассказывали? - несколько резковато спросил я.

     - Тимофей Васильевич, кому интересны, кроме вас, знания в голове какого-то купца. Извините, но даже офицеры отдельного корпуса жандармов мало понимают, какая информация проходит через нас. И если честно, то делиться ей бесплатно, как-то не хочется. Я думаю, что А-цзянцзюнь, как здесь называют адмирала Алексеева, ещё не знает, что станции железной дороги в Баодинфу, Фынтай, Тунчжоу, Бэйцан и Мацзяпу сожжены. Богатые мастерские в Фынтае погибли. А железная дорога от Тяньцзинь до Пекина во многих местах разрушена. Имея такую информацию, мне пришлось закрыть торговый путь в провинцию Чжили. А откуда такие данные? На телеграфе работают китайцы, у которых есть жены и дети, желающие вкусно кушать и красиво одеваться. Пара-тройка ланов и ты становишься обладателем ценной информации.

     - Не перестаете вы меня удивлять, Николай Иванович, своей предприимчивостью и информированностью, - я восхищённо покрутил головой. - А почему со мной делитесь информацией?

     - Тимофей Васильевич, я за почти шесть лет общения с вами убедился во взаимовыгодности наших отношений. Вы очень не любите быть должником, - улыбнулся Тифонтай. - А в продолжение темы разговора хочу сказать, что ихэтуани - это натуральные кровожадные дикие звери с таким же интеллектом. Они воображают, что их боксерские заклинания и ладанки сильнее заморских пушек и ружей, которых они не боятся. Эти безумцы убеждены, что они бессмертны и хотят драться с иностранцами. А мой глупый невежественный народ, часто никогда не видевший ни одного иностранца, вместо того чтобы прогнать всех этих шарлатанов и разбойников, верит всем их россказням и слепо идет за ними.

     - А императрица, действительно, поддерживает боксёров?

     - По слухам, императрица Цыси увлеклась националистическими суевериями ихэтуаней и по семьдесят раз в день читает вслух их заклинания, после чего министр Ли Ляньин говорит ей, что этим уничтожен еще один заморский дьявол, - грустно усмехнулся Тифонтай. - Князь Дуань воспользовался сложившейся ситуацией, чтобы прибрать власть к своим рукам. Как говорят, уже не богдыхан теперь управляет делами, а князь Дуань и старая государыня. Они воображают, что купив у германцев новые пушки и ружья, они стали всесильны и могут одержать победу над иностранными войсками.

     - А вы так не считаете? - спросил я.

     - Увольте, Тимофей Васильевич. Давать нашим трусливым войскам новые пушки так же бесполезно, как и надевать на зайца кольчугу, - горько хохотнул купец. - Увидав льва, заяц убежит вместе с кольчугой. Я, ещё вчера говорил, что это восстание принесет Китаю одни несчастья, от которых более всего пострадают самые неповинные в нем - купцы и горожане.

     - Ладно, время покажет, Николай Иванович, насколько Вы были правы в своих предположениях. У меня будет к вам ещё одна просьба.

     - Какая?

     - Мне на сегодня, а может и на завтра нужен гид, который мог бы показать город и окрестности. Когда ещё попаду в Порт-Артур?! Хочется осмотреть местные достопримечательности.

     - Нет ничего проще. В течение часа к трапу прибудет рикша и мой человек, который проведёт подробную экскурсию по городу. Русского он практически не знает, но прекрасно говорит на английском, который, насколько я знаю, вы знаете в совершенстве.

     - Огромное спасибо, Николай Иванович. Я опять ваш должник.

     - Ну что, Вы, Тимофей Васильевич, какие счёты.

     На этом мы расстались. Через час я уже следовал в большой коляске, которую толкали двое рикш, по улицам города. Рядом со мной сидел одетый по европейской моде китаец, на прекрасном английском языке, рассказывающий об истории города, начиная ещё со времён династии Цзинь, правившей в третьем - четвёртом веках нашей эры.

     После обеда, который прошёл в небольшом трактире-баре-кафе, также принадлежащем Тифонтаю, экскурсия по городу продолжилась. Мой гид по имени Шен Ли, работающий приказчиком у Тифонтая, повествовал очень интересно. Расстались с ним, когда на город стали опускаться сумерки, договорившись, что завтра с утра продолжим знакомство с городом и окрестностями.

     Но утро первого дня лета, внесло коррективы в мои планы. Когда я завтракал в ресторане парохода, ко мне подошёл старший помощник капитана.

     - Прошу прощения за беспокойство, Тимофей Васильевич, в десять часов вас ждут в Морском пароходстве с коносаментами на груз.

     - Что случилось, Пётр Семёнович?

     - По слухам, адмирал Алексеев принял решение задержать наш пароход в своём распоряжении для перевозки войск в Тонгку.

     - Куда?

     - Это небольшой город на реке Пейхо за фортами крепости Таку. От него идут железнодорожные ветки, одна через Тяньцзинь в Пекин, а другая вдоль побережья залива на Шанхайгуань до Инкоу.

     - Что-то назревает..., - задумчиво произнёс я. - Просто так, адмирал вряд ли стал задерживать пароход, тем более для перевозки войск.

     - Война, вот что назревает, по моему мнению. Местные дипломаты и военные считают, что её не будет, что это очередное восстание в одной провинции. А я вот только третий раз в Порт-Артуре и вижу, как сейчас смотрят на европейцев обычные китайцы. С вызовом они смотрят. Появись в городе боксёры, мне кажется, все жители китайцы, как один их поддержат.

     - Однако, вы оптимист, Пётр Семёнович, - шутливо произнёс я.

     - Станешь тут оптимистом. От экспедиции Сеймура уже четыре дня никаких известий, как и из Пекина. От отряда полковника Анисимова второй день нет сообщений. Вышел из Тонгку и как в воду канул, - старший помощник капитана раздражённо махнул рукой. - Ещё раз извините, что побеспокоил во время завтрака, но мне ещё других пассажиров надо обойти и сообщить новость. Позвольте откланяться.

     С этими словами, Пётр Семёнович склонил голову и, развернувшись, направился в дальний угол ресторана, где за столиком принимал пищу ещё один пассажир парохода. С ним я знаком не был.

     После завтрака дождавшись на пристани рикши с Шен Ли, я извинился перед ним и сообщил, что экскурсия на сегодня отменяется, так как я не знаю, чем у меня закончится вызов в пароходство. Ещё раз, извинившись за причиненные неудобства, направился в каюту переодеваться. По своему опыту общения уже знал, что с чиновниками надо общаться во всем оружии своей формы, то есть в парадном мундире и со всеми наградами. Только тогда эти шпаки начинают относиться к тебе с уважением, а не с принятой снисходительностью.

     Всё оказалось так, как я и предполагал. Полный бардак в пароходстве, все куда-то спешат по своим делам, все заняты, и ни хрена не делается. Полчаса у меня только ушло, чтобы выяснить к кому я должен обратиться с моим вопросом. Далее отстоять в очереди. Нет, меня с учётом моих наград настоятельно просили пройти без очереди. Но мы люди скромные, подождём-с. Наконец подошел и мой черёд, и я вошёл в кабинет, где присутствовал чиновник Русского общества пароходства и торговли. Не желая терять и дальше время, решительно подошёл к столу.

     - Генерального штаба капитан Аленин-Зейский. Вот мои коносаменты на груз.

     - Коллежский секретарь Смирнов, - устало произнёс чиновник. - Садитесь, пожалуйста.

     Взяв мои документы на груз, коллежский секретарь неспешно начал их читать. Через несколько секунд его брови удивлённо поднялись вверх, и он вернулся к первому листу, начав его читать по-новому.

     - Господин капитан, прошу прощение, но ваш груз - это пулемёты и патроны к ним?

     - Да. А что-то не так?

     - Если честно, то впервые сталкиваюсь, чтобы такой груз перевозили не по документам военного ведомства, а как груз частного лица. Признаюсь, сильно удивлён.

     - Господин Смирнов, эти пулемёты принадлежат мне, а не военному ведомству. Соответственно, коносаменты и оформлены таким образом, - ответил я, начиная закипать. - И объясните мне цель вызова в пароходство.

     - По распоряжению вице-адмирала Алексеева пароход 'Херсон' временно приписывается к Порт-Артуру для его использования в военных целях. Поэтому нам дано указание, решить вопросы с пассажирами и грузом.

     - До двадцатого июня я и мой груз должен прибыть в распоряжение генерал-губернатора Приамурья Гродекова, - я посмотрел в красные от усталости глаза коллежского секретаря. - Что вы можете предложить?

     - Пока только переместить ваш груз в первый пакгауз и ждать оказии. Следующий пароход 'Добровольного флота' придёт дней через десять. Но я не могу гарантировать, что и его не припишут временно к Порт-Артуру, - Смирнов развёл руки в стороны, показывая, что ничего определённого он сказать и пообещать не может.

     - Хорошо, я понял ситуацию. Единственная просьба, сложить мой груз так, чтобы я мог его быстро получить и погрузиться. Возможно, мне удастся договориться с военными моряками.

     - Это я могу вам пообещать, господин капитан. Поверьте, мы сами сейчас находимся в подвешенном состоянии. В случае войны суда 'Добровольного флота' переходят в распоряжение военных. Что будет дальше, вряд ли кто сейчас сможет сказать хоть что-то определённое.

     Выходя из здания Морского пароходства, я думал, что надо как-то попасть на приём к Алексееву или его заму, отвечающему за военные перевозки между Владивостоком и Порт-Артуром. Опаздывать к новому месту службы - это моветон в офицерской среде. Да и груз у меня специфический. К тому же теперь надо искать место проживания. Придётся обратиться к Тифонтаю.

     Но, как обычно бывает в таких ситуациях, события понеслись вскачь, и моя проблема разрешилась сама собой. После обеда в ресторане парохода, который был за счёт 'Доброфлота' в знак компенсации причинённых неудобств, в каюте меня, собирающего вещи, застиг посыльный из штаба адмирала Алексеева с распоряжением немедленно явиться к Главному начальнику и командующему войсками Квантунской области и морскими силами Тихого океана.

     - Ваше превосходительство, разрешите войти, - я сделал шаг в кабинет, дверь в который услужливо распахнул секретарь в звании подполковника. - Генерального штаба капитан Аленин-Зейский по вашему приказанию прибыл.

     - Проходите капитан. Времени мало, поэтому начну с сути. Это правда, что вы являетесь владельцем двадцати пулемётов? - вице-адмирал Алексеев встал из-за стола и сделал пару шагов к окну. Одет адмирал был в повседневный морской мундир, на котором, были только орден Владимира второй степени и командорский крест ордена Почётного легиона.

     - Так точно, Ваше превосходительство. Вместе с грузом из двадцати ружей-пулемётов Мадсена и патронами к ним следую в распоряжение генерал-губернатора Приамурья Гродекова для прохождения дальнейшей службы, и испытаний данных пулемётов в войсках с дальнейшим отчётом в ГАУ, - ответил я, перед этим сделав два шага внутрь кабинета и застыв, вытянувшись во фрунт.

     - А почему пулемёты частные, а не военного ведомства? - Алексеев вернулся к столу.

     - Ваше превосходительство, эти ручные пулемёты новой модификации. Извините, но так всё чаще называют пулемёты такой конструкции, так как из них можно стрелять, держа в руках, - произнося эти слова, я непроизвольно на автомате встал в стойку для стрельбы из пулемёта стоя. Смутившись от улыбки Алексеева, вновь принял стойку 'смирно' и продолжил. - Не смотря на то, что на последних испытаниях Государь император одобрил принятие данного пулемёта на вооружение российских войск, пауза несколько затянулась. Я являюсь акционером Ковровского завода, и некоторые детали пулемёта мы проектировали вместе с генерал-майором Мадсеном. Для убыстрения принятия решения по этой модификации пулемёта, я приобрёл их партию на свои средства и получил личное разрешение Государя императора на проведение испытаний в Приамурье.

     - Что же, это просто замечательно, - Алексеев, который по слухам высшего аристократического света являлся внебрачным ребёнком Александра II, потёр руки. - Капитан, как Вы смотрите на то, чтобы испытания ваших пулемётов прошли в Квантунской области в боевых условиях.

     Я замялся, не зная, что ответить. Алексеев был здесь царь и бог в одном лице. Как я ему могу отказать, но с другой стороны я следую в распоряжение Гродекова. Просто отдать пулемёты Евгению Ивановичу, жаба душит.

     - Тимофей Васильевич, ваши расходы военное ведомство компенсирует, - прервал моё молчание Главный начальник и командующий войсками Квантунской области и морскими силами Тихого океана.

     'Охренеть, он даже моё имя и отчество знает. Вот это номер', - эта мысль пронеслась у меня в голове, пока я боролся со своей челюстью, которая собиралась упасть на пол от щедрости вице-адмирала.

     - Ваше превосходительство, не в деньгах дело. Просто я вёз эти пулемёты в Приамурье. Там есть готовые пулемётные команды, которые умеют обращаться с данным оружием. А у Вас в подчинение есть пулемётные команды?

     - Нда, об этом я как-то не подумал. Мне доложили о ружьях-пулемётах. А что, из этих ружей-пулемётов тяжело научиться стрелять?

     - Скажем так, несколько сложнее, чем из винтовки. А вот обслуживание пулемёта намного сложнее.

     - Хорошо, капитан, я сейчас введу Вас в суть дела на Квантуне. Ну, а Вы, как профессионал предложите решение возникших проблем, - адмирал сел за стол, указав мне на стул.

     Дождавшись, когда я приму сидячее положение, Алексеев продолжил.

      - Адмирал Сеймур со своей экспедицией находится неизвестно где, предположительно, между Тяньцзином и Пекином. Предполагаем, что его отряд отрезан от Тяньцзина китайскими войсками, боксерами и разрушенной железной дорогой. Отряд полковника Анисимова также канул в неизвестность. Вчера около двух тысяч китайских правительственных войск прибыло в форты Таку. Не сомневаюсь, что эти меры принимаются с целью воспрепятствовать дальнейшим высадкам иностранных войск в Тангку, - Евгений Иванович сделал паузу. Внимательно посмотрел на меня и, видимо, что-то решив про себя, продолжил. - Из Пекина сегодня было получено известие об убийстве китайскими солдатами чиновника японского посольства. Князь Дуань, поддерживающий боксеров, назначен главнокомандующим всех войск в Китае. Его ближайшими советниками и главными членами Цзунлиямыня назначены яростные ненавистники иностранцев - манчжуры Юй Сянь и Ган И, а министром юстиции - китаец Чжао Шу Цяо. Обстановка накалилась до предела. Я в любой момент жду объявления войны от китайского правительства.

     Я внимательно слушал адмирала, отметив про себя, что тот искренне переживает сложившуюся обстановку.

     - От начальника русской Тихоокеанской эскадры вице-адмирала Гильтебрандта сегодня пришёл доклад о том, что железная дорога между Тангку и Тяньцзином разрушена, а китайцы начали закладывать мины в устье Пэйхо. Поэтому, чтобы сохранить сообщение с Тяньцзином и держать вход в реку Пэйхо свободным, я принял решение вручить третьего июня ультиматумы Чжилийскому вице-королю Юй Лу и коменданту крепости Таку генералу Ло Юн Гуань с требованием, передать союзным войскам форты к двум часам ночи четвертого. Если к этому сроку форты не будут очищены китайскими войсками, то союзники будут вынуждены взять форты силою. При этом адмиралы эскадр будут ожидать ответа от китайского генерала до четырех часов утра. Вы знакомы с крепостью Таку, капитан?

     - Никак нет, Ваше превосходительство, - вскочив со стула, ответил я.

     - Тогда подойдите и посмотрите схему, - адмирал достал из папки, лежащей на столе, свернутый несколько раз лист бумаги и развернул его. - В худшем случае, нам предстоит взять штурмом пять фортов крепости. Два на левом берегу Пэйхо - это Северо-западный и Северный форты или четверты и первый. Ещё три на правом берегу - Южный, Юго-Западный и Прибрежный или второй, пятый и третий соответственно. Позади Северо-западного форта находилась брошенная импань. Форты, тянутся на протяжении трех верст с юга на север вдоль морского берега. На их батареях установлены сто семьдесят семь орудий, относящихся большей частью к архаичным системам. Однако, девятнадцать современных английских и немецких пушек приспособлены для ведения кругового обстрела и могут накрывать огнём как устье реки, так и саму реку, которая благодаря изгибам несколько раз проходит параллельно фортам.

     Рука Алексеева с зажатым карандашом прошлась им по изображению Пэйхо.

     - Видите, капитан, река, благодаря своим постоянным извивам, на протяжении двенадцати верст от устья вверх три раза идет почти параллельно фортам. Расстояние между фортами, запирающими устье, не более ста сажен.

     - Крепкий орешек, Ваше превосходительство, - ответил я, внимательно изучая схему.

     - Очень крепкий. Большие корабли из-за мелководья могут подойти к морскому берегу перед крепостью Таку не ближе двадцати верст. Из-за этого форты смогут атаковать только канонерские лодки, при условии, если они будут пропущены китайцами в реку, или прорвутся. Но при таком соотношении артиллерии, они обречены на уничтожение, если десантом быстро не взять форты.

     - Ваше превосходительство, а схема расположения канонерских лодок на реке есть, или данный вопрос ещё не рассматривался?

     - Я бы расставил их так, - Алексеев быстро нанёс значки кораблей на схему. - Здесь я бы поставил наши канонерки 'Гиляк', 'Кореец', 'Бобр'. Английскую лодку 'Альджерин' и контр-миноносец 'Вайтин' разместил бы напротив доков. Там стоят четыре китайских истребителя миноносцев и батарея орудий для прикрытия доков. Германский  'Ильтис' и французский 'Лион' я бы расположил в этом месте. Такая расстановка приведёт к тому, что под огнём союзных пушек окажутся все объекты крепости. А где бы, капитан, Вы высадили десант?

     Алексеев посмотрел на меня, как строгий экзаменатор-профессор на двоечника студента. Взяв из письменного прибора карандаш, я очертил на схеме небольшой овал, рядом с Тонгку.

     - Если верить схеме и изображенным на ней линий рельефа, то в этом месте должна быть низина, не просматриваемая с фортов. А каковы силы десанта?

     - Вот в этом и основная проблема, капитан. По докладу адмирала Гильтебрандта их эскадра сможет выставить чуть более семисот бойцов. И при этом в нём нет русских, - адмирал сжал кулак, и раздался треск ломаемого карандаша. - Полковник Анисимов вымел всё подчистую в свой сводный отряд. Генерал Стессель со своей бригадой подойдёт дня через три. Сейчас собирают всех оставшихся в Порт-Артуре солдат двенадцатого полка, которые не ушли с Анисимовым. А завтра я их отправлю в Таку. Необходимо, чтобы в составе десанта были русские солдаты. Вы же понимаете политическую важность этого момента, капитан?

     - Так точно, Ваше превосходительство.

     - Вот этот отряд я и хотел вооружить вашими пулемётами. А после передать их в бригаду генерала Стесселя. Что скажите, Тимофей Васильевич?

     Я задумался. В голове мелькнула мысль: 'Добро пожаловать на войну, товарищ гвардии подполковник. А то засиделись в тылу, батенька'.

     - Ваше превосходительство, я готов безвозмездно передать для боевых действий на Квантуне десять пулемётов и половину патронов. Оставшиеся пулемёты и патроны прошу оставить для войск Приамурья. Судя по всему, они там так же пригодятся. Кроме того, я готов возглавить сводный отряд, направляемый в Таку для десанта. За сутки можно много успеть в обучении использованию пулемётов, - решительно произнёс я, приняв стойку 'смирно'.

     - Тимофей Васильевич, я горжусь, что в российской армии служат такие офицеры, как вы, - с этими словами адмирал энергично пожал мне руку. - Принимайте командование сводным отрядом. По поводу пулемётов для генерал-губернатора Гродекова не волнуйтесь. Отправим с первой же оказией. Думаю, вы сами и отвезёте ещё до двадцатого числа.