Нападение на "Фунт счастья" порядочно растормошило относительно спокойный Фалонт. На утро не только все местные, но и чуть ли не каждая из сокарских газет пестрели заголовками типа: "Ночная бойня в казино", "Новая война преступных группировок", "Возвращение старых времен", и прочая, и прочая. Злополучное казино было взято в плотное жандармское оцепление, внутри которого суетились криминалисты, следователи и прокуроры. Ходили слухи, что там видели даже вице-мэра и начальника фалонтского департамента полиции. А ещё ходили слухи, что во внутренний дворик "Фунта счастья" рано утром подогнали несколько грузовиков, а в полдень, никого к ним не допуская, в грузовики забрасывали десятки трупов. Было ещё не мало слухов, от откровенно нелепых, до вполне правдоподобных, вроде заранее спланированной жандармской операции, мол, властям надоели такие фигуры как Каналья. Впрочем, последний слух можно было легко объяснить - в последующие два дня по городу прокатились облавы и аресты. Хватали всех подозрительных, многих, конечно, потом быстренько отпускали, все-таки уголовно-процессуальные законы никто не отменял. Но облавы мало что дали, попадалась в основном мелкая шушера, да адвокатам здорово работы добавилось. Губастый, например, со всем своим окружением благополучно лёг на дно. А высокие полицейские чины всерьёз задумались, не обернётся ли нападение на Каналью возрождением криминальных войн 136-139 и 142-143 годов? Ведь чины эти не по архивам знали с чего начинали Фабрегас и Губастый, да и сами они тогда ещё не были полковниками и бегали по улицам с риском нарваться на бандитскую пулю.
Журналистов, кстати, за оцепление не пропускали, ни газетчиков, ни телевизионщиков. И интервью им никто не давал, чего раньше не бывало. Смотря в своем номере дальновизор, Краснов и Комета стали свидетелями, как лощённый напыщенный репортёр пересказывал очередную сплетню, перемежая её с опусами на тему бессилия полиции и необходимости извести на корню криминалитет. А из толпы в репортёра полетел камень, да разбил ему лоб. Дрогнувшая камера (наверное оператор отшатнулся), выхватила толпу зевак, к которой уже ринулись жандармы. Толпа начала разбегаться, а окровавленного репортёра бесцеремонно погрузили на носилки и куда-то понесли оказавшиеся поблизости санитары.
Несмотря на поднявшуюся в городе волну, представители власти Краснова пока не беспокоили. В обоих смыслах. Тот же Фабрегас, судя по некоторым газетным статьям, полицией даже не задерживался, а проходил как потерпевший. Поговаривали о выписанных им из столицы адвокатах.
"Адлон", между тем, Краснову надоел, последние дни он и Хельга подыскивали съёмное жильё и остановили свой выбор на приличном одноэтажном домике в респектабельном районе Фалонта. Параллельно Пётр Викторович искал подход к аргивейскому консульству. Приходилось посещать заведения, где бывали консульские сотрудники, по возможности зондировать их настроения и характеры, ведя осторожные разговоры в каком-нибудь охотничьем клубе. Исподволь выяснилось, что дела в консульстве шли не важно, сказывалась велгонская оккупация, а отсюда и плачевное финансовое состояние. Если бы не заграничные счета, доступные изгнанному аргивейскому правительству, вероятно, что консульская недвижимость пошла бы с молотка.
В снятом домике, хозяин которого укатил на полгода за океан, Краснов и Комета, к восторгу своему, обнаружили богатую библиотеку. Помимо беллетристики, нашлось много публицистических и исторических книг. Публицистика была весьма занимательна, даже если авторы освещали проблемы и события явно предвзято и однобоко. Но вот когда на глаза попался объёмистый фолиант по общей истории Темискиры, начиная со времен войны с рунхами, сердце Петра Викторовича ёкнуло. Это оказался сборник монографий нескольких авторов. Листая гладкие страницы плотной бумаги, он наткнулся на краткое и упрощенное описание хода Войны, с которым в целом остался согласен, а дальше шло изложение причин и последствий планетарной катастрофы:
"...и хоть в войне был достигнут коренной перелом, а рунхи были вынуждены оставлять целые сектора, Темискира (судя по всему, являвшаяся периферийной системой так называемой "человеческой сферы" и располагавшаяся вдали от театров военных действий) внезапно оказалась блокирована флотом чужаков. Сокрушив орбитальную оборону, состоявшую из трёх устаревших орбитальных крепостей типа "Нона" и жиденькой группировки боевых спутников, рунхи десантировали несколько ударных корпусов (по разным данным - от шести до восьми), которые на многие месяцы завязли в ожесточённых боях с войсками темискирского гарнизона. Добиваясь скорейшего овладевания планетой, захватчики проводили массированные бомбардировки с орбиты, не гнушаясь и ядерных ударов. Но цели так и не смогли достичь ни через месяц, как планировалось, ни через пять. Упорное сопротивление гарнизона и прибывшее, хоть и с большим опозданием, 4-е оперативное соединение 14-го флота (по архивным данным - в составе дивизии линейных кораблей, бригады лёгких крейсеров, трёх или четырёх дивизионов эсминцев, бригады штурмовиков и отряда кораблей обеспечения), с ходу попытавшееся деблокировать систему, все это вынудило рунхов спешно начать эвакуацию войск.
Древние хроники не сохранили точной даты разразившейся катастрофы, которую в истории нашей планеты принято именовать с большой буквы. Известно только, что сама Катастрофа произошла одномоментно, длилась исчезающе малый временной промежуток, а по масштабу распространения, охватила всю планетную систему. Однако, нет достаточных данных, как Катастрофа отразилась на самом нашем светиле, на других планетах и их лунах. Если судить по приведенным в хрониках исследованиям, с нашей системой практически ничего сколько-то-нибудь заметного не случилось. Планеты и луны не сошли со своих орбит, солнце не изменило своих астрофизических характеристик, а сама Темискира как будто бы тоже ничуть не изменилась. Потом только стало известно, когда начались сбои в навигации (в первые десятилетия часть техники продолжало исправно функционировать) и выявились прочие "чудеса", так вот стало известно про незначительные смещения магнитных полюсов, про увеличение силы тяготения с 0,98G от стандартной до 1,05G, про смещение наклона оси на 1º40" и прочие странности. После отшумевших природных катаклизмов, вскрылась и ужасающая картина изменений ландшафта и климата, охватившая бóльшую часть суши. По невыясненной причине, изменениям в основном подверглись территории, пострадавшие от применения термоядерного и химического оружия. Так на нашей планете появились запретные территории или, так называемые, пустоши, которые по объективным причинам до сих пор остаются в крайней степени малоизученными, не смотря на многочисленные за последние века научные экспедиции.
Так что же мы знаем о пустошах? Мало. Настолько мало, что если обобщить все собранные из разных источников сведения, то получится мрачная картина враждебной человеку среды с собственной биосферой. Вдобавок среда эта зачастую заражена радиацией и изобилует зонами химического загрязнения. А некоторые "горячие" местности и по сей день фонят настолько, что человек даже облаченный в средства высшей защиты не может находиться там дольше нескольких часов. В связи с этим надо ли говорить, сколько проблем возникает в наше время из-за ограниченности пригодной суши, на которой вынуждено ютиться современное человечество? Почти миллиардное население располагает не более чем третью суши! А если предположить гипотетически, что стало бы с нами, окажись и наши обжитые земли столь же видоизменёнными, утратившими свою геоморфность? Страшно даже представить.
Так что же всё-таки произошло в момент Катастрофы? В чем её причина и каков механизм? На эти вопросы до сих пор нет сколько-нибудь ясных ответов. Судить о Катастрофе мы можем только по её следствиям. А именно: появление на небе незнакомых для наших предков созвездий и туманностей, резкое и полное прекращение сообщений с другими системами "человеческой сферы", а вследствие этого - начавшийся десятилетия спустя развал с трудом поддерживаемой инфраструктуры и общий технический упадок. И хотя Темискира обладала собственной промышленной базой, её оказалось совершенно не достаточно для поддержания должного техноуровня цивилизации. Не маловажную роль здесь сыграли и бомбардировки промышленных объектов чужаками.
А какова судьба захватчиков, не успевших эвакуироваться и застигнутых Катастрофой? В хрониках отображено их планомерное и неумолимое истребление. А те рунхи, что рассеялись среди населения, а они, как общеизвестно, обладали антропоморфной и даже вполне человеческой внешностью, те рунхи из года в год выявлялись и нещадно уничтожались - настолько велика была у наших предков ненависть к ним.
Что же касается причины Катастрофы, то на сей счет существует одна, на мой взгляд заслуживающая по крайней мере упоминания, теория, которая однако признается апокрифичной многими авторитетными исследователями. Теория, основанная на показаниях некоторых пленённых чужаков. Суть её в том, что Катастрофа напрямую связана с неким доисторическим артефактом, хранящимся на Темискире не то десятки тысяч, не то миллионы лет. То есть, с артефактом созданным давно сгинувшей расой. И якобы стремление обладать этим артефактом и явилось главной, если не единственной причиной вторжения чужаков на Темискиру. Теории этой можно верить, а можно над ней и посмеяться, но она хоть как-то отвечает на ряд вопросов. Вот некоторые из них: 1) почему рунхи нанесли массированный удар по Темискире, являвшейся отдаленной, тыловой системой, причём, второстепенной системой с сомнительной военно-промышленной ценностью?; 2) почему они посчитали возможным извлечь из всех ТВД корабли, относящиеся к линейным силам, не считая "маток" и вспомогательных сил? Бросить на захват планеты ударные корпуса численностью не менее трехсот, а по другим данным - трехсот пятидесяти тысяч воинов? Да ещё тяжелая планетарная техника и атмосферная авиация? Привлечь для высадки планетарных войск группировку десантно-штурмовых кораблей? Это только часть вопросов. Конечно, как одну из причин вражеского удара можно привести тот факт, что наша планета за последние 12 лет войны превратилась в крупнейшую эвакуационную систему, куда сверхгигантские транспорты десятками тысяч за рейс перевозили жителей многих миров, чтобы защитить таким образом гражданское население от опустошительных бомбардировок. (Как отвлеченный факт, стоит упомянуть, что за 12 лет число рейсов составило многие тысячи, как результат - и до того неоднородное население Темискиры стало вскоре ещё более пёстрым.) Но и в самом деле, рассматривать наш мир как цель для удара только лишь по причине превращения планеты в крупнейший эвакопункт, к тому же к исходу войны, когда военно-экономическое напряжение сил и средств чужаков достигло своего максимума - это не пришло бы в голову и самому бездарному рунховскому стратегу. А ведь, как известно, в силу особенностей иерархической системы, бездарностей в правящих кругах и в более низших властных эшелонах у рунхов не было. Вот почему версия, связанная с артефактом становится, по-моему, ещё более интересной. И на мой взгляд, эта версия хотя бы предлагает объяснение внезапного обрыва всех сообщений с метрополией, ведь по показаниям тех же, в последствии казнённых чужаков, система Темискиры "выпала" в совершенно иную вселенную.
Современной исторической наукой Катастрофу принято считать за точку отсчета новой истории Темискиры. Этот губительный катаклизм произошел около трехсот лет назад и в течение четырех-пяти десятилетий после него протекал трагический период упадка, сменившийся почти полувеком так называемой "дикости", полувеком оставившим столь неизгладимое влияние на нашу историю, что его принято обозначать как отдельную эпоху. Саму эпоху Дикости (Э.Д.) можно охарактеризовать как гротескное сочетание остатков высоких технологий и примитивизма, и как столкновение старых этических ценностей с новыми, когда человек заново учился всему тому, на что раньше ему понадобились тысячелетия. Сюда можно отнести и слом социальных формаций и пестроту самых разных способов производства, и военно-политические протогосударства на основе полуфеодальной системы. Остается только порадоваться, что путь темискирцев оказался не так тернист, как путь их прапредков-землян, если сделать сравнительный анализ используя сохранившуюся историческую литературу.
На смену Дикой эпохе пришла Эпоха Возрождения (Э.В.). Именно тогда человечество Темискиры совершило короткий качественный скачок от примитивных технологий до того их уровня, без которого наш современник и не мыслит себе цивилизацию. Возникла и повсеместно распространилась электрификация, наряду с чёрной, возродилась цветная металлургия, появилась химическая промышленность, произошел переход от конной тяги к пару, а позже и к двигателям внутреннего сгорания. Впрочем, от конной тяги мы так до конца и не отказались. Возникло авиа- и кораблестроение. И многое другое. Возникли новые, в том числе и современные государства. Изменились и формы политического устройства (исключение здесь составляет Великое Герцогство Арагонское, застывшее в неофеодализме).
Наконец - Эпоха Стабильности (Э.С.). Эпоха в которой мы живём сейчас. Эра, которую некоторые мои коллеги в насмешку называют "эпохой стагнации". Как не прискорбно об этом писать, но я по большему счёту разделяю эту точку зрения. Мы живём прежними достижениями, научно-технический прогресс протекает настолько малым темпом, что его только с натяжкой можно назвать прогрессом. "В основном мы заняты только модернизацией и оптимизацией", - признаются одни ученые и инженеры. "Страшно представить, что когда-то вновь изобретут атомное, а после и термоядерное оружие, которое потом обязательно применят, - говорят другие, - хватит и воссоздания фосгена и люизита". Кто знает, может они и правы? Не стану судить, ибо и такая точка зрения имеет право на жизнь, если вспомнить, что нас окружают бесконечные пустоши..."
(Из вступления в краткий курс мировой истории.
Андриан Вронский, Старградский Университет,
131 г.Э.С.)
Краснов отложил книгу, задумавшись над историческими аналогиями, которые поражали его, не смотря на очевидность. Поражали в первую очередь совпадением терминов, словно темискирские историки каким-то образом приобщились к единому информационному полю человечества, благо есть соответствующие теории на сей счёт. Катастрофа "человеческой сферы" - катастрофа галактического масштаба, когда на истощённых Войной планетах вынужденно объединённого человечества, экономика не то что оказалась в коматозном состоянии, а просто перестала существовать. Что привело к десятилетиям Упадка. И Катастрофа на Темискире - планетарного масштаба, тоже приведшая к своему Упадку, а затем к Эпохе Дикости. А вот о 12 годах существования Темискиры в качестве крупнейшего эвакопункта, Пётр Викторович ничего не знал. Теперь хоть понятно откуда здесь такая численность и разношёрстность населения. И, наконец, что поражает больше всего - не принимаемая всерьёз теория артефакта. Тут уж точно есть над чем подумать.
- Что вас так беспокоит? - поинтересовалась Хельга.
- Беспокоит? - Краснов пожал плечами. - Я спокоен как удав. Кстати, на этой планете есть удавы?
- Сомневаюсь. Видела я как-то эту тварь в своем поместье. Хорошо маскируется. Сидит, ждет. А потом ка-ак плюнет ядом! Парализующим. Жертва обездвижена, а эта гадость наползает сверху как покрывало. Обёртывает и душит.
- Нет, я про нормального земного удава.
- Змея что ли? Да зачем колонистам с собой змей привозить?
- На Темискиру, может, и не привозили. Но видел я пару миров, где не только змей, а всего что могли, навезли. На Трансваале целый континент превратили в копию земной Африки, правда без паразитов. На Владивостоке-3 воссоздали таёжные леса.
- А зачем? - не поняла Хельга. - Африка какая-то, ничего о ней не слышала. На моей Родине вполне всех устраивает эндемическая фауна.
- Это дело вкуса. На вот, почитай на досуге про новую темискирскую историю, - он протянул ей фолиант и посмотрел на часы. Время было: 18:20 - самое начало вечера, но здесь в Сокаре в конце сентября световой день заканчивался на много раньше. А до прихода Кочевника оставалось часа два с половиной, которые не плохо было бы как-то скоротать, желательно совместив приятное с полезным. - Ты, по-моему, статьи про Хакону читала. Где эти журналы?
- Не советую. Статьи не объективные, писали их не иначе как озлобленные эмигранты. Слишком много истерических эмоций. Хотя не все статейки так плохи. Почитайте лучше вон ту книжечку, как раз хотела её предложить. - Она указала на полку, где среди ровного рядка выделялся не до конца задвинутый тонковатый томик. - При прочтении напрашиваются определённые выводы.
- Посмотрим...
Краснов потянул за корешок жесткого кожаного переплета и прочел название: "Гражданская война в Хаконе 135-137 г.г. или несостоявшаяся II континентальная война". Длинновато для названия. Авторов было аж четыре, первое издание датировалось сто сорок седьмым годом в Ютонии. Этот экземпляр был переиздан в Сокаре в сто пятидесятом. В кратком предисловии коллектив авторов сообщал, что он освещает международную обстановку и внутриполитическую ситуацию, сложившиеся вокруг и внутри Хаконы накануне войны, а также ход самой войны наиболее объективным образом.
- Ну-ну, - тихонько вслух выразил Краснов своё сомнение, не доверяя ни столько заверению в объективности, сколько удивляясь отрезку времени, прошедшем от окончания войны до выхода книги.
Не могли, ну никак не могли за десять лет проясниться многие обстоятельства, выявиться все действующие лица и избавиться от соответствующих грифов секретные сведения. Он устроился на диванчике и, налив в стакан слабогазированной минералки, принялся за чтение.
Страница за страницей раскрывалась геополитическая ситуация середины тридцатых, исследуемая авторами в общем ключе исторического процесса, без раскрытия многих тайных механизмов и оценивания степени участия тех или иных политических фигур - что не удивляло, ведь многие документы были до сих пор засекречены. По иному и не могло быть. По сути, сей труд походил на последовательное перечисление событий бесстрастными сторонними наблюдателями - без красок, без идеологических оценок и даже без симпатий и антипатий авторов, во всяком случае - ярковыраженных. Напряженные дипломатические переговоры, все дальше заходящие в тупик торговые противоречия, территориальные претензии, развал давно сложившихся союзов. Повышение градуса международной напряженности, атмосфера всеобщей подозрительности. Удивительно просто, как тогда, в те годы не рванула эта обозначенная в заглавии II континентальная война. И на фоне бурлящей международной обстановки не сразу стали заметны где-то отчасти странные, где-то и бессмысленные события и явления в Хаконе. Сначала цепь загадочных самоубийств в политических и в близких к ним кругах. Потом жёсткая подковёрная грызня "наследников". Участившиеся забастовки, время от времени парализовывавшие целые отрасли, и волнения в широких слоях населения, или в народных массах, как в книге их обозначили авторы. Убийства, поражающие своей немотивированностью, когда пойманные убийцы не то что объяснить, а и сами понять не могли зачем они это сделали. Случаи коллективных психозов. Читая эти страницы, Краснов все больше убеждался, что наткнулся, наконец, на проявления деятельности рунхов. Явные проявления. Очень шаблонно всё это выглядело, только с поправкой на специфику Темискиры, то есть здесь на этой планете чужаки действовали не в пример наглее и с размахом. И правда, чего им стесняться в средствах? Закрытый локус как-никак.
Интересно было то, что в описываемых в книге предреволюционных событиях абсолютно отсутствовали предположения, а тем более объяснения с точки зрения причастности к ним чужаков. Рунхам в книге не было места, даже гипотетически, а это значит, что они, вероятно, вообще никем и никогда, по нынешним временам, не берутся в расчёт.
Итак, настал 135 год. Хакона взорвалась изнутри. И странно так, почти не заметно для соседей взорвалась. Нет, не то чтобы незаметно, скорее имело место равнодушное попустительство, а то и тайное злорадство. Да, наверняка примерно так и было, Хакона всё-таки была серьёзным игроком и не только на континентальном поле, её влияние простиралось и за океан - на ту же Ютонию, извечную антагонистку Островного Союза.
Но раздираемая гражданской войной Хакона, сразу изменила и без того неустойчивый геополитический баланс сил. И соседи Хаконы, поначалу озабоченные в основном сугубо своими внутренними проблемами, постепенно начали вмешиваться в чужую войну. Нарастали поставки оружия, по обе стороны фронта в армии вливались отряды волонтёров. Северная Ракония заняла позицию жёсткого нейтралитета. Южная Ракония, косо смотрящая на северян - своих бывших сограждан, заняла сторону законного правительства (и хоть от прежнего состава почти никого не осталось, а процедура прихода к власти "наследников" не могла считаться легитимной, их, "наследников", тем не менее признали как законную власть большинство государств). Нейтралитет нейтралитетом, а северяне на всякий случай постепенно начали стягивать к границам южан войска, вспоминая через СМИ старые обиды на отколовшийся юг. Новороссия и Великое Герцогство Арагонское в очередной раз втянулись в пограничный конфликт, что не помешало им, однако, вести в Хаконе свои игры, и как ни парадоксально - обе державы сделали ставку на законное правительство. Флот островитян воспрепятствовал активной военной помощи законному хаконскому правительству со стороны ютонцев. Сами островитяне от прямого вмешательства во внутрихаконскую войну отказались сразу, а Ютония, здраво соизмеряя свои возможности, не рискнула пойти на морское противостояние с ОС. На сторону мятежников (они же - революционеры) встал лишь один Велгон. В итоге он и победил, наплевав на вероятность полномасштабного втягивания в орбиту внутрихаконской войны сопредельных государств. Велгон ввёл кадровые войска, чем моментально изменил стратегический расклад и соотношение сил на фронтах. Подобного никто из прочих держав не ожидал, как если бы разом ослепли все их разведки, прозевав приготовления велгонцев. Совершенно очевидные казалось бы приготовления. И по сей день эта операция считается самой блестящей в истории по масштабу дезинформации и контрразведывательных мер. А когда обе Раконии, Новороссия и ВГА наконец созрели, было уже поздно. Велгонская интервенция за пару месяцев покончила с трёхлетней войной. А в Хаконе утвердилось провелгонское правительство. Дипломатия уже ничего не могла сделать, а от затевания войны с Велгоном тогдашние правительства воздержались.
Краснов отложил книгу и долго задумчиво разминал толстую сигарету, ценившейся в Сокаре кантонской марки, прежде чем прикурить. За неполный месяц он прочёл не мало публицистики и исторических монографий, жадно впитывая изложенные в них сведения пусть и под довольно специфическим углом зрения, но тем не менее. И вот теперь и эта книга. Вполне уже можно сделать определенные выводы. А выводы напрашивались сами собой - Велгон. Если где и обосновались пресловутые рунхи, то по всему выходит, что именно там. Государство закрытое, иностранцам туда хода нет (исключая диппредставительства), вдобавок, процесс превращения окраиной и в чем-то отсталой северной страны в одного из крупнейших на данный момент военных и индустриальных гигантов, пришелся своим началом как раз на период тридцатилетней давности. Примечательна и Хакона, ставшая после гражданской войны чем-то вроде велгонского вассала. Наконец, Новороссия, третий год в одиночестве ведущая войну с ними двумя. То что ей в стратегических планах велгонского руководства (считай рунхов) отводилась роль нового вассала, Краснов теперь уже не сомневался. Значит, решил он, пришла пора посмотреть на Новороссию изнутри.
Маятниковые часы в углу залы звонко пробили очередной получас. Полдесятого, а Кочевник пока не заявился. После недолгих колебаний, Краснов взялся было за переговорник, намериваясь связаться с Еронцевым, но тот его опередил.
- Здравия желаю, Пётр Викторович, - почему-то по военному поприветствовал он. - Не разбудил, надеюсь?
- Не разбудил. Поспишь тут. - Пробурчал Краснов и тут же оживился: - Сам-то как, Григорий Романович, созрел, наконец, у нас побывать? Скука не заела?
- Не заела. Почему-то всегда дел по горло. Так что пока к вам вниз не планирую. Я, Пётр Викторович, по другому поводу. Семёнов отзвонился, просил передать, что сильно задержится.
- Где он сейчас?
- Не пеленговал. В какой-то таверне. За городом, судя по картинке.
- Угу. Благодарю. - Краснов выбил дробь пальцами по столу и сменил тему: - Что там у тебя за дела и почему их, как всегда, по горло?
- Да вот сканирую потихоньку пустынные территории. Нудное занятие, скажу я вам. И пока безрезультатное.
- Неужели ничего интересного?
- Интересного - уйма. Развалины хотя бы взять. И все они фонят, заразы. ЭМ-анамалии... Но всё это - не то. Ни зацепки, ни намёка на Ключ. Чувствую, отупею скоро. К тому же, я один на борту, а "Реликт" хоть и чудо расчудесное, тем не менее - большой и сложный "организм". Техника есть техника, кто б её ни создал, её обслуживать надо.
- Это всегда так...
Минут двадцать они к взаимному удовольствию поболтали о пустяках. А в завершении Краснов договорился, что вызовет капитана на блиц-совещание, которое намеривался устроить по прибытию Кочевника. И прикинув, что наверное пара часиков в запасе у него есть, Пётр Викторович решил вздремнуть.
...Было уже глубоко заполночь, когда дрожащий от ночного холода Кочевник тихонько постучал условленной дробью в окно спальни Кометы. Спала Хельга чутко и сразу прокинулась.
- Хорошо вы тут устроились, - сказал он с порога, стаскивая облепленные не высохшей грязью ботинки. - И тихо у вас. Думал на собачку наткнусь, специально забор подальше перелазил. А собачки-то и нет. Не хорошо. Во дворе сторож нужен.
- Толку от этих собак? - Хельга, пожала плечами, кутаясь в лёгкий и мешковатый не по размеру халат, накинутый поверх пеньюара. - Ну была бы собака и не на цепи даже, остановила б она тебя?
- Меня - нет. Но тявкнуть бы успела.
- Ты, Дим, вижу, замёрз совсем. Может горячего для согрева?
- Спасибо. Чай с ромом - самое то будет. Где тут у вас батарея? Проскочу пока, погреюсь.
- Батарея? Забудь. В доме камин есть. Там и грейся.
- Камин? Ну-ка, ну-ка, посмотрим на настоящий камин. Пока что в Фалонте ни одного не видал.
Дремавший прямо в зале на диванчике Краснов проснулся от их разговора, доносившегося из прихожей. Когда в залу прошёл Кочевник, он крепко пожал ему руку со словами:
- Ждал тебя пораньше. Давай к огню, грейся.
Кочевник развалился в кресле и блаженствовал, вытянув к камину ноги.
- Ночь сегодня холодная выдалась. Минус пять - не хило для осени в этой широте, - словно оправдываясь произнес он.
Краснов кивнул.
- Как успехи, Дима?
- Да ничего пока конкретного. Но кое-какие наметки всё же есть. Помните, я вам рассказывал про того лысого типа? Ну который в казино вас срисовал?
- Помню, помню.
- Так вот, личность эта колоритная и известная в кругу контрабандистов. Сейчас пытаюсь на него выйти. Получается пока не очень, народ сплошь настороженный, языком не треплет. Но тут, я думаю, главное слух пустить, что лысым кто-то настойчиво интересуется. Тогда у него появится интерес для встречи.
- Не факт.
- Да, не факт, но очень вероятно.
- Контрабандист, говоришь. И очевидно - моряк. Если так, то и судно своё у него должно быть.
- Не знаю, но по слухам так и есть. Только в порту оно не появляется. У лысого какие-то трения с властями. Впрочем, понятно какие.
- Скидывает товар вдоль побережья? А патрульные катера?
- Чёрт его знает, видимо мужик он ушлый.
- Хм, - Краснов задумчиво потёр подбородок. Своей инициативой Кочевник несколько предвосхитил задуманное им самим по изучению вариантов срочного отхода из Фалонта. - Прими похвалу, Дима. Контрабандист твой нам вполне может пригодиться.
- Рад стараться, Пётр Викторович, - улыбнулся Кочевник, и вдруг стал серьёзным. - Только вы ни словом не обмолвились о том, какого же чёрта наш контрабандист пялился на вас в "Фунте".
- А о чем говорить? Прознал про платину? Возможно. А возможно, что и нет. Эта тема пока что преждевременна.
- Ну коли так...
Хельга появилась с подносом и поставила его на устланный клеенчатой скатертью стол, перегородивший самый центр залы. Видимо такое расположение стола было сообразно представлению хозяина о комфорте. Кочевнику она подала прямо в руки большую парующую чашку с чаем, смешанным с ромом три к одному - как он любил. Себе она приготовила обычную порцию зелёного чая с измельченными цветочными лепестками без всякого там спиртного, а Краснову полюбившейся ему сокарский кофе.
Краснов к этому времени успел вновь связаться с Еронцевым, а через него с Оракулом и Красевичем. Прямо над столом, посредством переговорника, развернулась стереопроекция, поровну разделенная надвое изображением капитана и комнатки в съёмной квартире, где пребывали остальные. Выдержав паузу, давая обменяться приветствиями и шуточками, он привлёк общее внимание деликатным покашливанием.
- Все никак не наговоритесь, полуночники, - он переводил взгляд то на стереопроекцию, то на Кочевника с Хельгой. Наступила тишина, все ждали продолжения. - Для начала обрисую вам некоторые свои предположения и моё виденье дальнейших планов нашей компании. Кратко и конспективно, так сказать. А после перейдём к обсуждению. Хочется послушать ваши соображения.
Доклад, а точнее изложение тезисов уместилось в отведённые им самим десять минут. Рассчитывать время своих выступлений он научился ещё в академические годы, с тех пор в этом только совершенствовался. А говорил он прежде всего о Велгоне и о гремевшей за океаном войне. И вскользь о текущем положении группы, грозящем в самое ближайшее время резко поменять качество.
- Так что же, Пётр Викторович, - обратился Красевич, - засиделись мы здесь? Я хоть завтра готов. Чужаков здесь нет и в помине, а с бандюками воевать, да от полиции бегать - это не для меня. Скучно.
- Скучно ему, - Хельга фыркнула. - Тут ситуация назревает, а тебе скучно.
- Ситуация давно назревает. С первого дня.
- И скоро она разродится, - поддержал Ярему Кочевник. - Я тоже не вижу смысла засиживаться здесь. Но вот Велгон... Насколько я понимаю, легализоваться в Велгоне на порядок сложнее, чем в Фалонте, если вообще возможно.
- А никто и не говорит о Велгоне, - ответила Хельга. - Есть получше варианты. Хакона, например. Или Новороссия...
- Остановимся на Новороссии, - вмешался Краснов. - Можно конечно взвесить варианты с обеими Ракониями, но на правах старшего заявляю: они нас в обозримом будущем не интересуют. Хакона же, в качестве новой операционной базы, далеко не идеальна для нас. Побережье и часть южных провинций, что контролируют Новороссия и армия ХВБ - это оперативный тыл фронта. Отсюда следует, что ни о какой свободе действий и речь не идёт.
- Но есть ещё и остальная Хакона, - возразила Хельга. - И для нас она более интересна, чем контролируемый русской армией юг.
- Как ты себе представляешь проникновение? - удивился Кочевник. - Через Новороссию? Перейти линию фронта? Или через Южную Раконию? Так там тоже вдоль границы войск валом и режимные меры соответственные.
- Что это за армия ХВБ? - спросил Еронцев. - А то я тут на "Реликте" отстал от жизни.
- Хаконское воинское братство, - просветил его Кочевник, - добровольческие части, сформированные из эмигрантов, в основном из бывших военных.
- Ну не то чтобы из "в основном военных", - возразил Оракул, делясь журналистскими познаниями. - Каждая вторая бригада из штатских сформирована. Три месяца на подготовку на старградских полигонах - и в бой.
- Стоит ли городить такие сложности? - вновь спросил капитан. - Это я о вашей переправке из Фалонта. Можно и проще - подберу вас на шлюпе и перекину тихо-мирно за океан.
- Не пойдёт, - отрезал Краснов. - Ты, Григорий Романович, забываешь, что Темискира не имеет единого политического руководства. А разные государства - это наличие внешних и внутренних барьеров, особенно при экономической и политической конкуренции. Это только в Фалонте законы такие мягкие в плане миграционного режима и контроля населения. Даже в остальной Сокаре законы построже.
- И без надёжных документов, - продолжил его мысль Еронцев, - с подлинными отметками о пересечении границ, в других странах вам делать нечего.
- Зачем же столь категорично? Скажем так: соблюдение формальностей порядочно облегчит нам жизнь.
- А я вот что не пойму, - произнесла Хельга, - касательно здешнего уровня инженерии и техники. Складывается впечатление, что местное научно-техническое развитие почти в точности воспроизводит этапы развития науки и техники докосмической эры.
- Ну, с этим как раз все просто, - ответил ей Оракул. - При колонизации планеты были созданы банки данных по всем отраслям науки, по общей истории, истории искусств и прочего. А в период Упадка многие светлые головы всерьёз озаботились надвигающимся регрессом и приняли меры к переводу всех этих банков данных на бумажные носители. Так почти во всех городах были созданы довольно приличные библиотеки. Поэтому меня не удивляет, что здесь есть, например, дизельный двигатель или что он именно так и называется, а имя Рудольфа Дизеля не кануло в забвение... Кстати, наткнулся я совершенно случайно на один интересный фактик, когда с газетными архивами работал. Речь идёт о некой таинственной организации или даже скорее об ордене. Самих сведений о нём я не нашел, только упоминание, что был такой в первые десятилетия после Катастрофы и боролся он с остатками, точнее с организованными группами чужаков. Орден этот никому не подчинялся и действовал поначалу параллельно органам контрразведки планетарного гарнизона, пока ещё тот существовал как единая организованная сила. Не поленился, засел сегодня прямо с утра в центральной библиотеке, но только и нашёл, что противоречивые сведения из разных источников. Ясно одно - орден самораспустился лет через пятьдесят-шестьдесят после Катастрофы.
- Не тот ли это орден... - Красевич задумчиво посмотрел на сидевшего рядом Оракула. - На прошлой неделе мы с Димкой по дальновизору один исторический фильмец смотрели. Так там тоже про орден сюжет был, как раз борьба с затаившимися после разгрома коварными захватчиками. Помнишь, Дим?
Кочевник кивнул в подтверждение.
- Фильм - так себе, - продолжил Ярема, - средней паршивости. И в нём ничего похожего на обычные методы рунхов не было. Хрестоматийная тактика подпольных диверсионных групп, да и то с режиссерскими ляпами.
На это Оракул возразил:
- А чего ты хочешь от художественного фильма?
- Да в общем ничего. Просто я думал, что это вымыслы.
- А название этого ордена не упоминалось? - поинтересовался Краснов.
- Названия как раз я ни разу за весь фильм не слышал.
- В архивах то же самое, - добавил Оракул, - просто "орден" и все.
- Аналогии просятся, - заметила Хельга, глядя на стереопроекцию, где в этот момент Оракул, задумавшись, что-то вертел в руках, невидимое из-за ограниченности картинки. - Чем-то, Саша, твой орден напоминает нас самих, в роли наших же предшественников. Ты не находишь?
Оракул утвердительно покивал головой, не подымая взгляда.
- А не сделать ли вам, ребята, заметку на будущее? - предложил капитан. - Чтобы под маркой ордена в случае чего поработать?
- Мысль хорошая, - согласился Краснов. - Я тоже об этом подумал. Но вернемся к делам насущным, - он поочередно поймал взгляды всех собеседников, фиксируя их внимание. - Ты, Дима, продолжаешь заниматься нашим контрабандистом. Ярема тебе в помощь. На тебе, Саша, по-прежнему информационная разведка. И отдельно займись этим самым орденом, может, сохранились какие-нибудь материалы. А ты, Хельга, продолжаешь работать по своему плану. Или присмотрела уже кого-то из консульских?
- Почти, Пётр Викторович. Ещё пару дней и я сделаю окончательный выбор.
- Хорошо. Ну а капитану нашему, - он посмотрел на Еронцева, - никаких задач не ставлю. Он и так загружен по горло. А посему совещание считаю закрытым. Всем - отбой, завтра на подвиги.
В рядах зрителей стоял гул. На арене бывшего фалонтского стадиона разыгрывалось финальное действо грандиозного еженедельного представления - автомонструозного дерби. Коварные ямы, металлический хлам, разбитые штабеля старых автопокрышек, трамплины и застывшие на боку либо вверх колесами агрегаты неудачливых участников. Агрегаты, которые и автомобилями-то назвать трудно, настолько они отличались от своих исходных прототипов. У некоторых выбитых из борьбы монстров из разбитых радиаторов валил пар, у иных были сорваны наварные бронещитки, а иные и вовсе потеряли все колеса.
Два автомонстра не поделили трамплин и столкнулись. Помятый, выкрашенный в чёрное и жёлтое, завалился вверх дном и беспомощно застыл. А ярко-красный, не менее изуродованный и лишившийся дверц, неудачно вылетел с трамплина и ушёл в сторону от обозначенной дорожки. Его 12-й номер из-за грязи был почти не различим. Следом с трамплина выпрыгнул серенький собрат под номером 19, без проблем вписался в границы дорожки и поддал газу. А через минуту он пролетел через финишную черту. Завыла финальная сирена.
Толпа взвыла. Кто-то прыгал и радостно улюлюкал, а кто-то ругал всех и вся, угрожая всеми карами небесными. Секретарь аргивейского генконсульства не сделал ни того, ни другого. Он тихо проклял свою удачливость и скомкал проигрышный талон в кармане. Случалось, что он выигрывал, но этого давненько не было. А ведь от сегодняшнего дерби он ждал именно выигрыша. С невесёлыми думами о потерянных деньгах и неизбежном пилеже родимой супруги, он влился в покидавшую арену толпу, с завистью поглядывая на обрадованную удачной ставкой красотку. Лицо её было ему чем-то знакомо, это он отметил ещё у касс, когда обнаружил, что красотка эта встала в очередь сразу за ним. Возможно, он её видел в клубе охотников или на ипподроме, а может ещё где-то. Её миловидное личико и манера держаться очень даже могли отложиться в памяти.
Подымаясь по запруженным ступеням стадиона, он тщательно обдумывал, как будет оправдываться перед женой и разразится ли сегодня новый скандал. А со стороны касс звучали возмущенные возгласы той самой красотки и он невольно обратил на неё внимание и прислушался.
- ...да что вы мне лепечете! - разошлась она. - Проверьте ещё раз!
- Но, госпожа, тут все правильно...
- Правильно? Ах, правильно?!
- Но послушайте...
- Нет, сударь, это вы послушайте! Я делала ставку на девятнадцатый номер. Слышите, на ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ! И если я не проверила, что за талон вы мне подсунули...
- Да-да, госпожа, я припоминаю вас. Но у меня отмечено...
- Да что у вас там отмечено?!
По наитию секретарь генконсульства вытащил из кармана скомканный талон. Развернул и не поверил глазам своим. На талоне был пропечатан 19 номер вместо 12-го. Секретарь даже выдохнуть забыл, не веря в реальность талона. Да и сумма была указана не жалкая сотня, а три тысячи. Невероятно! Значит, каким-то образом... Но каким? Он и представить не мог как кассир мог так ошибиться, да и очередь... Или впрямь кассир напортачил? Опять же суматоха, однообразие. Но не очень-то верилось. Однако секретарь не помнил, проверял ли он свой талон после ставки. Скорее всего глянул машинально, да сунул в карман.
- Простите, сударыня, - обратился он к скандалившей красотке, - мне кажется, ваш талон каким-то образом оказался у меня. Вот посмотрите.
- Как же это? - захлопала она глазами, не обратив внимания на обрадовавшегося и тут же признавшего мнимую вину кассира. - Выходит, что ваш талон у меня?
- Выходит, что так, - секретарь тяжело вздохнул, в душе прощаясь с выигрышем.
- Это так благородно с вашей стороны... Вы... Вы настоящий...
- Не стоит.
- Подождите, не уходите. Куда же вы?
Он вздохнул.
- Хотите, я вас подожду снаружи?
- Конечно...
Она подошла к нему за воротами стадиона. Смущённая и обрадованная.
- Возьмите. Это ваша ставка. А это то, что вы могли бы выиграть.
- За ставку спасибо. А это не надо. Я не приму.
- Как же мне вас отблагодарить? А ужин в "Шардэле" не пойдет в разрез с вашими принципами?
Он улыбнулся, вспоминая те старые добрые времена, когда в последний раз бывал в одном из лучших фалонтских ресторанов. А ещё вспомнил о жене, которую вопреки всему до сих пор любил.
- "Шардэль" мне нравится, но у меня сегодня на редкость мало времени.
- Но неужели вы не сможете выкроить хотя бы часик? А? Всего один часик.
- Сдаюсь. Перед вами не возможно устоять.
Консул был заинтригован. Всю первую половину дня он провел в некотором волнении и в раздумьях. Все началось утром с визита этого слабовольного чистоплюя из аппарата консульства, на которого и внимания-то раньше никогда не обращал. Ну да, есть такой-то в штате с такой-то фамилией, с обязанностями справляется, нареканий нет, в общем - самый рядовой винтик из сократившегося в последнее время числа консульских служащих. И вот этот секретарь заводит разговор о содействии в открытии банковского счета. Н-да, консул в тот момент сразу уши навострил, да и кислая мина с лица моментом пропала. И как-то сразу занудное повествование секретаря уже не казалось таким занудным, если конечно отсеять всю его словесную шелуху вроде: "одной достойной аргивейской семьи, долгое время жившей вдали от Родины..." или перлов на подобии: "...благороднейшее юное созданье, в последние годы лелеющее мечты рано или поздно вернуться на историческую Родину...". Вернуться КУДА? В оккупированную Аргивею? Ох, посмотреть бы на это "благороднейшее юное созданье"! А потом после всего пафосного лепета, было даже интересно наблюдать с какой неловкостью секретарь сделал из своего сбивчивого рассказа вывод о несомненном долге консульства перед своими гражданами, а также бывшими гражданами, если те изъявят желание восстановить гражданство. О долге - кто же спорит? И коню понятно, что консульство должно оберегать подданных своего государства. Но вот всё остальное... Упоминание о банковском счёте - раз, восстановление (хе-хе!) гражданства - два, короче, ситуация ясна. В консульстве с некоторых пор действовала отлаженная схема торговли аргивейским подданством. В тихую конечно. Однако, на взгляд консула, "будущие аргивейцы" вышли не на того человека. Этого секретаришку к таким делам и на пушечный выстрел не подпускали, потому что ему самое место где-нибудь в монастыре со всеми его нравственно-инфантильными представлениями о жизни. Хотя нет, куда ему в монастырь с его-то "тайной" страстишкой, о которой он полагает, что она и вправду тайная? Хорошо хоть голова на плечах есть, последнее не проигрывает, да и мучается потом, бедолага, каждый раз, переживает.
- К вам госпожа Корф, - сообщили по селектору.
- Проводите в мой кабинет.
Встречать посетительницу консул решил в личном кабинете, что в последнее время превратилось в правило. К чему в нынешние времена аудиенции в приёмной и лишние процедурные тонкости? Редких визитёров и так по пальцам посчитать можно. А на госпожу Корф хотелось посмотреть в неформальной обстановке. А заодно решить, стоит ли она того, чтобы заняться ей лично. Или спустить её дело помощникам?
Посетительница оказалась очень не дурна собой, нет скорее к ней подошли бы одни превосходные степени. Но "юное создание" оказалось не таким уж и юным, впечатление портили глаза - было в них что-то сродни холодной стали. Того и гляди, с той же прелестной улыбкой подсыплет тебе яду...
- И чем же я могу помочь столь утончённой даме? - консул изобразил самую радушную улыбку из своего арсенала, попутно целуя протянутую кисть и подводя посетительницу к удобному креслу с полусвободной спинкой.
- Благодарю, - последовала вежливая улыбка. - Вас должно быть посвятили в мои затруднения?
- О, да, госпожа. О ваших затруднениях я успел получить некоторое представление. Хотите ли чаю? Или быть может сок? Или... Рискую показаться неотёсанным, но может желаете вина? Вольногорского? Южнораконского? А может привычного вам арагонского?
- Вы ошибаетесь, господин консул, я не арагонка.
На столе, между тем, появился серебряный поднос с изящной бутылкой с несколько длинноватым горлышком, и парой бокалов из кантонского хрусталя. А ещё не лишённая изыска закуска, видимо заранее приготовленная.
- А жаль, я уж было порадовался, что воочию встретил особу голубых кровей...
Консул осёкся, прочитав в глазах посетительницы неудовольствие. Быстренько излился в извинениях и перевёл разговор на впечатления о Фалонте. Хельга приняла его игру. Делала вежливые оценки городу, перемежая их с жалобами на извечную фалонтскую погоду. Поддерживала отдающие цинизмом остроты собеседника, да и сама позволила себе некоторые колкости насчёт фалонтцев в частности и Сокары в общем.
- Итак, госпожа Корф, отчего же вы решили обратиться лично ко мне?
- Вы ведь человек не обидчивый? - Хельга вертела пальчиками бокал, не встречаясь с консулом взглядом.
- Пожалуй.
- И на сколько я успела вас узнать, вам не чужд некоторый цинизм.
- Хм, - консул улыбнулся, разговор определённо начал доставлять удовольствие. - Да, цинизм мне не чужд.
- Так может, - Хельга мило улыбнулась, - не стоит больше пытаться подловить меня на косвенных вопросах? У вас это... Как бы это выразиться? Получается несколько коряво.
Консул вновь хмыкнул и улыбнулся.
- Я вас внимательно слушаю, госпожа Корф.
- С недавних пор я в курсе, скажем так, финансовых затруднений консульства... - Хельга сделала глоток, ожидая реакции собеседника.
Но консул молчал. Он в данный момент просто слушал.
- Поэтому, я была бы не прочь сделать родному консульству пожертвование.
Снова молчание. Консул прищурился, пропустив мимо ушей слово "родному".
- Вас устроит платина в слитках?
Консул и бровью не повел, а голове его мысли начали перескакивать одна через другую. Сумасшедшая? Не похожа. Провокатор? Но кому это надо? Велгон? У них иные методы. Сокарская МБ? Им-то что? Им вообще плевать на заокеанские дела.
- О каком количестве идёт речь?
- Сто килограмм в банковских слитках.
С каменным лицом консул молниеносно произвёл подсчет. В сокарских даблерах, валюте для него и для консульства самой наиактуальной, порядок цифр впечатлил. Настолько впечатлил, что он запоздало заметил, как вытянулось его лицо. Выходило свыше пяти миллионов даблеров! И это когда консульство, да и вообще все загранслужбы Аргивеи давно уже сидят на самом настоящем голодном пайке.
- Что вы хотите взамен?
- А взамен я хочу во-первых: вашего содействия в размещении драгметаллов в любом приличном банке. Во-вторых: аргивейское подданство на меня и моих друзей. В третьих: рекомендательные письма во все аргивейские заграничные учреждения.
- По первому пункту, - консул взял бутылку и, получив одобрение, вновь наполнил бокал посетительницы, потом свой, - как много вы хотите депонировать?
- Порядка двухсот килограмм. Золото, палладий, платина.
- Какой это должен быть банк?
- Уверенно себя чувствующий по обе стороны океана. Кстати, что вы скажите о "Русском трансконтинентальном"?
- РТБ относят в разряд монстров. Я бы вам его посоветовал, но Новороссия ведёт войну. Кто знает, чем это для неё кончится?
- Все же пусть будет РТБ.
- По второму пункту, - консул осушил бокал залпом. К чёрту этикет! - По поводу гражданства, это вам скорее в посольство. Так уж у нас заведено.
- Да полноте. У вас свои правила, не такие как у всех? Ерунда. К тому же, у вас тут этот вопрос чуть ли не на поток поставлен.
- Хорошо, забудьте. Всё будет в лучшем виде. Как шаг на встречу, могу предложить паспорта старого образца. Отнюдь не устаревшие, просто полно старых заготовок осталось. Старые и новые паспорта равноценны.
- Да, я знаю. Думаю, это подойдет.
- А насчёт рекомендательных писем... Хм, много у вас друзей?
- Четверо. Это вас не затруднит?
- Затруднит? Вовсе нет, что вы.
- Тогда завтра я приду сюда же. Обсудим детали. В это же время вас устроит?
- Конечно, конечно, - консул подхватился, помогая посетительнице подняться, и проводил её к двери. - Всего доброго, госпожа Корф.
- До встречи, господин консул.
Когда она ушла, из неприметной двери, ведущей в другую комнату, появился подтянутый гладко выбритый сотрудник консульства, одетый в неброский костюм служащего. И сам он выглядел не броско: роста среднего, лицо какое-то не запоминающееся. Не суетлив, всегда сдержан, всегда вежлив, всегда аккуратен. Перевёлся он в консульство с месяц назад, из посольства в сокарской столице, где числился в подчиненных торгового атташе. Здесь он тоже проходил по линии торговли. Но какая торговля в нынешние времена? Но времена временами, а внешняя разведка продолжала работать. И не важно уже на кого, главное против кого.
- И что вы скажите? - спросил консул.
- Соглашайтесь на все условия.
- На это я, положим, и вопреки вам пошел бы. Я о другом. Откуда столько платины и золота с палладием?
- По Фалонту ходят слухи о кладоискателях. Про "Фунт счастья" слышали?
- Причем здесь казино? Там бандиты друг в друга стреляли. А эта цыпочка, руку даю на отсечение, либо арагонская аристократка, либо из патрициев островитян.
Невзрачный человек вежливо улыбнулся, не желая что-либо доказывать. Про себя он задавался вопросом, как островитяне прохлопали экспедицию в южные широты? И как скоро они сделают свой ход?
В малолюдном в этот утренний час парке, фигура высокого, погрузневшего от прожитых лет человека, неспешно попыхивающего трубкой, не вызывала у случайных прохожих удивления. Стариком он ещё не был, разве можно назвать пятьдесят прожитых лет старостью? Однако ниспадающие на плечи волосы, полускрытые под модным в последние десятилетия в творческой среде беретиком, были совершенно седыми. Утреннего холода он не чувствовал, подделся загодя, зная каково бывает в парке с первыми лучами солнца. Чудаковатый, нелепо намотанный на шею шарф, выпяченный над воротом смешного плаща с неизменно подкатанными рукавами, был привычным элементом одежды. Будь сейчас полдень и полно гуляющего по парку праздного народа, над ним не посмеивались бы. Привыкли к его причудам за многие-многие годы, а кое-кто, из тех что помоложе, с детства привыкли наблюдать в парке этого чудака. "Старичок" мог ещё и не в такое вырядиться. Ведь представителю свободной профессии свойственно быть несколько не от мира сего.
Он был художником. Хорошим пейзажистом, добившимся признания, выставок, почитателей. Его работы не раз приобретали знаменитые музеи, бывало, и коллекционеры. Некоторые картины он дарил.
В Фалонте он обосновался лет двадцать назад, успев перед тем попутешествовать по миру. Первые годы здешней жизни, как это часто бывает с людьми его профессии, пришлось победствовать. Приходилось писать на заказ портреты не самой уважаемой публики, заниматься оформительством. Признание давалось с трудом. Фалонт - город порочный, в отличие даже от сокарской столицы, не говоря уж об иных городах и иных странах. Здесь к искусству преобладало утилитарное отношение.
На холсте, обтянувшем широкий подрамник, был пока набросок будущей картины. Этюд покрытого туманной дымкой леса.
Дождя художник не боялся, водонепроницаемый чехол всегда был наготове рядышком с мольбертом. Дождь он даже любил и часто подолгу не уходил из парка, когда непогода настигала. Вбирал изливающуюся вместе с влагой тоскливость, чтобы продолжить работу в студии.
В картинах его, тонкими волшебными штришочками, отражались настроения, его собственная тоска и ностальгия. Будь то зелёный луг, освещённый ярким летним солнцем, или закатный морской пейзаж с накатывающими на берег волнами, всё одно - везде неизменно передавалось печаль по чему-то потерянному навсегда. Когда-то он написал Фалонт, да так написал, что и коренные горожане, приходившие на выставку, видели в хорошо знакомом городе чужеродность. Только глазами чужака можно было подметить изображённые на холсте особенности.
Мимо ветерок пронёс тронутый желтизной лист. Осень. Здесь, в Фалонте, она приходит с запозданием. Но скоро природа поменяет краски.
Сзади приближались тихие шаги. Гладковыбритый, педантично одетый человек с непримечательным, ускользающим от внимания лицом остановился подле мольберта. Щёлкнул зажигалкой, затянулся ароматизированной сигаретой.
Пришельца художник знал, они уже встречались раньше. Но не будь их встречи, он всё равно бы его узнал по фотографии, не смотря на всю его неприметность. Зрительная память, что поделаешь, профессия сказывается.
С минуту они молчали. Выпустив дым вверх, подошедший сказал:
- Вы интересовались четой Корф.
- Я вас слушаю.
- Госпожа Корф приходила в консульство. Предложила... хм, скажем так, пожертвование в драгметаллах. Выразила желание вернуться на историческую Родину.
- Вы же ей не отказали?
- Ну что вы. Консул разве что к ногам её не пал.
- Как она вам?
- Да как... Трудно сказать что-то определённое, но не аргивейка во втором поколении уж точно. Хотя играет убедительно. Скорее из беглых арагонских графьёв. Но в этом я сильно сомневаюсь.
- Я вас, сударь, о другом спросил.
- Да, простите. Она не прошибаема. При все моей аккуратности, боюсь, она что-то заподозрила. Это говорит о её силе. Мало кто способен ощутить, когда я его зондирую.
- Благодарю. И рассчитываю на ваше содействие в её планах.
- Конечно, сударь... Прощайте.
- Всего доброго.
Оставшись в одиночестве, он вновь раскурил начавшую угасать трубку. Об этюде на время позабыл, мысли вертелись вокруг загадочных Корфов. Окутавшись дымом, принял решение. Если госпожу Корф не смог "прошибить" недавний визитёр, то надо ломать схему. Слишком много заинтересованных сторон проявили себя. Пора в партию вводить Йенса, тем более что люди Корфов сами ищут к нему подходы.
Заодно надо поставить в известность куратора. Пусть дома готовят встречу.
От последней мысли на душе стало особенно тошно. Тошно от понимания, что ему самому уже никогда не побывать дома. Нет, не здесь в Фалонте, где у него просторный особнячок, уютная мастерская, любимая работа. А на Родине, в далёком, но до сих пор хранимом в памяти уездном городке Радонеже. Нет ничего хуже, чем доживать свой век на чужбине.
Время перевалило за полночь. В припортовом баре с непритязательным названием "Веселый мореман", самое веселье только начиналось.
Не раз поколоченный кулаками и ботинками старенький музыкальный автомат старался во всю мощь своих подсевших динамиков. Меж столов сновали официантки - и закалённые годами подобной работы девахи, умеющие и осадить, и дать в морду, но благосклонные к комплиментам потенциального партнёра на ночь, и молоденькие, с непривычки краснеющие от солёных шуточек подпитых клиентов. Докеров и прочих относящихся к неистинно морским профессиям в баре почти не было. Беззаботно и весело галдели на всех языках и диалектах моряки торгового флота, делясь с друзьями или случайными знакомыми байками, небылицами и анекдотами. В сторонке от общего веселья отчужденно сидела группка сокарских матросов, тихо накачиваясь спиртным.
Кочевник сидел один за самым дальним столиком, добивая тёмное пиво в увесистом бокале из толстого стекла. Он воткнул очередной окурок в пепельницу и хотел было заказать ещё бокал, когда перед ним вырос коренастый тип в морском бушлате с вопросом:
- Мне кажется, ты меня искал, приятель?
Кочевник окинул его взглядом, моментально узнав выбритый налысо череп и глубоко посаженные глаза. Переодеть этого моремана в приличный костюмчик, в котором расхаживают состоятельные господа, да лоск навести - и готов тот самый тип, что высматривал старика в казино перед нападением Губастого. Но к Губастому, естественно, этот морячок отношения не имел.
- Ты Йенс?
Лысый кивнул и обратился к проходившей мимо разносчице:
- Два тёмных пива!
На сокарской помеси Йенс говорил гладко, это Кочевник отметил машинально, а вот сам-то он таких высот в местном диалекте не достиг. Гостеприимным жестом он указал на стульчак и спросил:
- Ты ведь не сокарец?
- Нет, - Йенс улыбнулся, - как и каждый третий в Фалонте.
А когда подали запотевшие бокалы пива, он продолжил:
- А ты, судя по акценту, тоже издалека. Может, перейдем на русский?..