Шелестящая тишина. Позади остался глухой рев и вибрация двигателей, треск в шлемофоне, полный приказов, проклятий, криков и победной ругани. Исчезла привычная уютная кабина, бронированное лобовое стекло фонаря...
Лейтенант Ханс Клотц был сбит. Под сапогами плыла грязновато-зеленая неровная плоскость, - земная твердь, а над головой вздрагивал купол парашюта. Ошеломление последних мгновений боя еще не прошло. Поверить невозможно. Но вот тот дымный столб, - все, что осталось от "сто десятого[1]". Ханс верил этой машине больше, чем себе. "Разрушитель[2]" с бортовым "восемнадцатым", относительно новый, отлаженный самолет не подвел и в последний момент. Лейтенант успел прыгнуть. Вот стрелок...
Ханс еще раз повертел головой. Бесполезно. Второго парашюта не видно. Бедняга Людвиг. Зато виден еще один дымный столб. Должно быть, последний русский. Всех четверых сбили. Двоих дальше к востоку, почти над городом. Всего лишь И-16 - со своими слабенькими пулеметами, "крысы", которых сами русские зовут "ишаками". Вот последний, выжимавший на глубоких виражах все, что возможно из своей тихоходной машины. Как этот русский успел? Его сбили, его наверняка сбили. Парни ушли за ним и сбили.
Поверить невозможно. Бедняга Людвиг. Нет, нужно подумать о себе. Чертовски болит обожженная щека. Постараться сесть в поле. Только не лес. Там часто ломают ноги. Или позвоночник. Только не в лес! Ничего, до линии фронта километров семьдесят. Внизу свои. Подберут, не пройдет и десяти минут. Пусть даже час. Лесной массив крошечный, - не могут же здесь сидеть партизаны? Обер-лейтенант Генарт смеялся, - когда его сбили, он опустился прямо на гаубичную батарею. Единственное, чего успел испугаться, - того что доблестная артиллерия именно в эту минуту вздумает дать залп по "иванам".
Только не в лес. Ханс изо всех сил подтягивал стропы, пытаясь скользить в сторону от опушки. Тщетно, - упрямый восточный ветерок тянул прямо на вершины сосен. Кроны деревьев вдруг стали приближаться с удивительной скоростью.
В последний момент Ханс вспомнил, - свел вместе и слегка поджал ноги, стараясь ослабить толчок. Но толчка не было, - был треск ветвей и парашютного шелка, рывки, от которых едва не отлетела голова, болезненный удар в левую часть тела...
Лейтенант Клотц понял, что висит. Перед лицом раскачивалась сломанная сосновая ветвь. Остро пахло хвоей и грибами. До земли оставался какой-то несчастный метр. Еще не веря что все кончилось, Ханс начал отстегивать замки подвесной системы.
Подстилка из хвои была толстой, - прямо ковер. Ханс стоял на коленях и пытался сообразить что значат эти цветные пятна на карте в планшете. Нет, нужно успокоиться, иначе видятся одни разводы. Пульс колотился как бешеный. Хватит, лейтенант. Воздушный бой окончен, а на земле все происходит гораздо медленнее. Парашют наверняка видели, уже выслана помощь. Даже если перепутали со сбитым русским, все равно постараются захватить в плен. Наверняка в той деревушке, что виднелась сверху, должны быть войска. Лучше бы двинуться навстречу.
Да где эта проклятая деревня?!
Ханс ударил себя по колену рукоятью пистолета. Успокойся, черт тебя дери! От резкого движения запылала щека. Ничего страшного, всего лишь легкий ожог. Повезло. И Людвигу, и "разрушителю" с бортовым "восемнадцать" сейчас куда хуже. Лейтенант на секунду переложил пистолет в левую руку, вытер вспотевшую ладонь о комбинезон. Сосновые иглы не преминули уколоться.
Вот он, лесной массив - вытянулся разжиревшей запятой. Ханс сосредоточился, водя пистолетным стволом по планшету. Вот деревня. Клопицы. Идиотские названия у русских. К Клопицам подходит грунтовка, до шоссе не так уж далеко. Наверняка там должны быть свои. Нужно идти вот сюда, - ствол Р-38[3] разом накрыл и деревушку, и опушку леса, - километра три, не больше. Если до деревни никто не встретит, нужно будет проявить осторожность, - даже спустя два с лишним месяца с начала войны, большая часть населения все еще настроена враждебно к войскам освободителей.
Ханс вздрогнул. В двух шагах от него, рядом с раздавленным ярким красно-белым грибом, стоял человек. Вернее, лейтенант пока видел лишь ноги в сапогах. Галлюцинация. Гриб Ханс раздавил сам, когда пытался сдернуть на землю парашют. Никаких ног там, конечно, тогда не было. И подобраться незамеченным никто не мог, ведь лейтенант Клотц еще никогда не вслушивался в шорох ветвей и птичьи трели с такой надеждой.
Сапоги были немецкими. Но выше... выше были чудовищные, желтовато-бурые русские солдатские шаровары. И рядом исцарапанный приклад русской винтовки...
Ханс вскинул пистолет, но реакции пилота-истребителя оказалось недостаточно. Винтовочный приклад на долю секунды раньше ударил в кисть, вышибив "вальтер".
Лейтенант, давя в себе крик, покатился по хвое. Два или три пальца правой руки наверняка были сломаны. Боль такая, что хотелось выть, хватать ртом листья и иглы с земли. Только не взвыть, это позорно. Если свои на подходе, может начаться перестрелка и тогда...
Русский на лейтенанта внимания не обращал - внимательно разглядывал карту в планшете. Винтовка небрежно прислонена к ноге, светлые спутанные волосы упали на глаза. Не смотря на необъятные шаровары и слишком свободную гимнастерку, русский солдат производил впечатление хваткого парня, - ремень с парой подсумков ловко затянут, пилотка надежно заткнута рядом с подсумком, движения точные, обманчиво неторопливые. Вот груз в грязном вещевом мешке - странный и угловатый, - казалось, туда втиснут пухлый портфель.
Ханс старался не смотреть на "вальтер". Ухватить левой рукой, прицелиться.... Нет, пилот люфтваффе все же не ковбой.
Русский, брезгливо кривя губы, вглядывался в карту. Лицо у него было странное, - слишком тонкое, словно точеное. И шея, выглядывающая из широкого ворота гимнастерки, казалась слишком хрупкой.
Лейтенант Клотц рискнул. Пружинисто вскочил, метнулся, пригибаясь, к кустам. Нырнуть за них, там спуск к болотцу. Бежать, ныряя между стволами. Пока русский вскинет винтовку... Главное, забыть о сломанных пальцах. Боль отступит, а пока....
Лейтенант полетел на землю, пропахал подбородком борозду в хвое. Русский вскидывать винтовку и стрелять не стал, - с обидной легкостью догнал, точной подножкой заплел ноги пилоту.
Ханс выругался, держась за запястье поврежденной руки, перевернулся на спину.
Русский стоял в шаге, - винтовка за плечом, лицо безразличное. Отстегивал клапан планшета, - судя по всему, собирался забрать карту.
Русский был женщиной. Теперь это казалось очевидным, - никакая уродливая форма не могла скрыть пропорций спортивного тела. Девушка. Должно быть, красивая. Лейтенант Клотц почувствовал себя идиотом.
Русская сложила карту, сунула за голенище. На пилота она глянула только мельком, но в больших зеленых глазах ничего, кроме легкой брезгливости, не отразилось. "Вальтер" торчал у нее за поясом. Ханс осознал, что вряд ли когда-нибудь сядет в кабину истребителя. Все закончится, прямо сейчас, в этом лесу, насквозь пропахшем грибами.
- Я военнопленный, - неожиданно для себя пробормотал лейтенант Клотц. - Согласно Гаагской конвенции...
Девушка безразлично кивнула, почесала подбородок о плечо. Показала вверх, сделала ладонью вираж, пальцы растопырились изображая дрожь пулеметов, вторая ладонь изобразила купол парашюта. Значит, видела бой целиком. И как Гюнтер вернулся к выбросившемуся русскому пилоту. Расстреливать сбитого врага поступок далеко не рыцарский, лейтенант Клотц это признавал, но.... Здесь война.
Лейтенант смотрел в ее изумрудные глаза и чувствовал как ужас накатывает, затягивает в бездну обреченности.
- Я хочу жить, - губы стали сухими, не шептали, шелестели.
Русская что-то решила, - указала стволом винтовки на живот пилота, кратко приказала. Ханс понял, - приказывает снять ремень. Возможно, все-таки плен? Тогда остается шанс выжить.
Лейтенант Клотц поспешно расстегнул ремень. Девушка сердито кивнула на землю, - бросай. Все-таки убьет. Русская что-то кратко сказала. Сидя на мягкой, душистой хвое, Ханс зажмурился и попытался вспомнить молитву.
Толчок сапога опрокинул пилота на землю. Русская наступила ему на живот, - Ханс, не понимая что она собирается делать, инстинктивно дернулся, пытаясь сесть. Но ствол винтовки уже ткнулся ему в сгиб локтя. Удар, глухой стук выстрела. Боль в раздробленном суставе пришла мгновение позже. Ни до, ни после, Ханс Клотц не подозревал, что человеку может быть настолько больно.
Не в силах больше кричать лейтенант Клотц, затягивал ремень повыше локтя. Левой рукой действовать было неудобно, но правая... правая рука перестала быть рукой. Нужно затянуть туже, еще туже. Кровь уходит, и русская хвоя стала уже черной и блестящей...
***
-Так, мальчики, окончился мой последний боевой вылет, - сухопарый старик, улыбнулся, показав отличные зубные протезы. - Как вчера это было. Превосходно помню тот грибной запах. И рыжую рожу ефрейтора, первым вывалившегося из кустов. Саперы из 39-го полка, подошли минут через двадцать. Полагаю, русская была уже пяти километрах от этих Клопиц.
-Наверняка она была из этих коммунистических партизанских отрядов, - сказал Ханс Клотц-средний. - Я читал. Это были особые отряды. Их создавало НКВД в Москве и забрасывало за линию фронта. Из всех тюрем и Гулагов отбирали отъявленных убийц и садистов. Черт возьми, она могла бы над тобой издеваться сутками. Прости, но ты еще легко отделался.
Ханс Клотц-младший сочувственно улыбнулся. В одном ухе у него торчал наушник и техно скрашивало тоску обязательного родственного визита.
И внук, и правнук частенько слышали эту историю. Бывший пилот люфтваффе любил рассказывать о своем ранении, полученном под дикарской русской деревней. Деда стоило уважить, - Клотц-старший был славным стариканом.
-Я тоже полагаю что мне повезло, - старик приподнял правую руку, - она выглядела как живая. - Руку мне оттяпали в тот же день. От локтя оставалась каша с костяными крошками. Она чертовски хорошо знала куда стрелять, - та зеленоглазая стерва. Да, Клопицы.... Разве я мог тогда подумать? Выходит, это село, и эта русская спасли мне жизнь.
-Дедуля, ты преувеличиваешь, - мягко сказал Клотц-средний. - Не стоит все в мире сводить к тому ужасному случаю.
Старик кивнул:
-Вы все видите по-другому. А я помню тот грибной лес. И помню всех парней из нашей эскадрильи. Черт, мы все были умелыми вояками. Часть парней погибла в 1942-м. Остальные, под Сталинградом, в начале 43-го. До конца войны дожило трое пилотов, включая меня. О, это война, мальчики. Скормишь ей руку, и она отпускает тебя. Или сожрет целиком. Это война.
Мальчики, старшему из которых было уже под сорок, ушли в дом. Старик продолжал сидеть на веранде. Он любил Баварию ранней осенью. Приятно смотреть на озеро и далекие предгорья Альп.
-Да, Клопицы, - старик дотянулся до папки с фотографиями. Среди страниц лежало несколько клочков бумаги. - Что же она в действительности сказала, прежде чем навсегда отправить меня домой?
На память бывший пилот "разрушителя" не жаловался. Но получить точный перевод воспроизведенных на слух слов чужого языка весьма непросто. Почти семьдесят лет Ханса Клотца мучило любопытство. По большому счету, он давно знал, что сказала русская.
"Забудь к нам дорогу. Сопливый засранец."
2.
Из служебной записки капитану Варшавину А.А.
(код 088)
Справка по Мезиной Екатерине Георгиевне.
• дата рождения: 13.04 198...г.
• семейное положение: не замужем,
• наличие детей - нет
• адрес проживания по документам РФ: г. Москва, ул. Ферсмана д.ХХ кв.ХХХ
• адрес фактического проживания: округ Соут-Куас, 30408 (частный дом).
• Образование:
• школа Љ583 (с углубленным изучением ин. языков).
• Первый курс Московского Педагогического Университета
• (исторический факультет).
• Второй курс Нью-Бриджского университета
• (факультет археологии).
• Дополнительное образование: сведений нет.
• Опыт работы. Подтвержденного опыта боевой работы нет.
• Дополнительные сведения.
• Английский язык - в совершенстве. Испанский язык - свободно на бытовом уровне. Спортивна, физически развита. Привлекательна внешне. Имела огнестрельное ранение. (Сквозное левой верхней конечности. Кость не задета, штифты не устанавливались. Лечение проходила в военном госпитале Йоханнесбурга).
• По косвенным данным установлено:
• В мае 200... года Мезина привлекалась к участию в экспериментах по программе "Эльдорадо". Подготовка велась ускоренными темпами. Работы стартовали на базе в Обан (Шотландия). По неподтвержденным данным Мезовцева находилась за гранью с 17.04 по 28.11 указанного года. Контракт продлен не был (возможно, из-за окончательного закрытия программы "Эльдорадо").
• Особо обращаю ваше внимание: лечение Мезиной в военном госпитале Йоханнесбурга оплачивало НАР[4].
• Психологическая характеристика по Мезиной Е.Г. прилагается отдельно.
• P.S.
• Саша, если хочешь знать мое личное мнение, - забудь про эту Мезину. То, что психологи про нее нацарапали, сам прочтешь, но девица она вздорная до полного изумления. Башка у нее не то что пустая, - там хуже. Избалованная особа, да еще с таким экстерьером, - горя хапнешь по полной. Хотя опыт у нее, если верить нашим "партнерам", имеется. Денежку она с них сняла по полной и чистые документы получила. Закон к ней претензий не имеет, хотя до "Эльдорадо" в Европе она наследила здорово. Два "двухсотых" - минимум. Резвая особа и с опытом Прыжков. Зная ваше аховое положение, предполагаю - ты ухватишься. Ну, флаг вам в руки. Может и для Родины белобрысая финтифлюшка поработает.