Девиз на полях одного из вахтенных журналов "Варяга":
100-летию битвы при Чемульпо посвящается.
В 1904 году в N 10 мюнхенского журнала "Югенд" было опубликовано стихотворение Рудольфа Грейнца , посвященное бою у Чемульпо. Уже в марте вольный перевод стихотворения, сделанный Е.Студенской, стал широко известен в России. Музыкант 12-го гренадерского Астраханского полка А.С. Турищев, принимавший участие в торжественной встрече матросов "Варяга" и "Корейца", положил стихи Е.Студенской на музыку. Впервые песня была исполнена на торжественном приеме, устроенном императорам Николаем II в честь офицеров и матросов "Варяга" и "Корейца".
Идея данной статьи родилась у меня около года назад, все началось с того, что в перерыве между лекциями один товарищ, с которым мы вместе учимся, на мое цитирование стихотворения Е.Студенской "Варяг" заявил: "Так Варяг же сдался!". Сказать, что я был потрясен, значит не сказать ничего. Поздним вечером того же дня я долго "копался" в Интернете и "нарыл" там много интересного.
Например такое высказывание: "Не так давно автор этих строк с удивлением обнаружил, что подвиг командира и экипажа легендарного крейсера не только недостаточно освещён в сети, но и подвергается сомнению". Абсолютно с этим согласен и даже заявлю - многие не останавливаются перед отвратительнейшей наигрязнейшей клеветой говоря, что "подвиг "Варяга" - один из первых искусственно сотворенных мифов в Российской истории XX века". Однажды я читал очень интересный и одиозный документ, о том, что если у народа отнять (заставить забыть) его историю, с этим народом можно сделать все что угодно, этаже мысль по свидетельству Валентина Пикулявышла из устГитлера, когда тот приказывал уничтожать русские исторические ценности.
Через несколько дней после первоначального разговора с однокашником я отчитался о проделанной работе и развеял возможное сомнение, которое могло появиться у наших товарищей после ошибочного заявления одного из нас о сдаче "Варяга".
Из пяти учебников истории Отечества ХХ век, которые я просмотрел в книжном магазине после разговора с однокашником, упоминание о подвиге "Варяга" было лишь в одном, а в двух вообще не упоминалась русско-японская война. В серии "100 великих" Московского издательства "Вече" в томе "100 великих войн" при описании войны с Японией нет ни слова о сражении у Чемульпо, также подвиг "Варяга" обойден молчанием и в томе "100 великих битв". В детской энциклопедии издательства "Аванта+" говорится об отклонении капитаном "Варяга" предложении японской эскадры о сдаче, и затоплении крейсера и канонерской лодки "Кореец" после тяжелого боя.
Вывод следующий - если прямо не клевещут, то либо обходят подвиги русских воинов гробовым молчанием, либо описывают при помощи столь скупо дозированной правды, которая почти становится хуже лжи. Этих деятелей, которые так ловко забрасывают грязью героев русской истории, по моему мнению, необходимо привлекать за измену Родине, а именно за оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности, и меру ответственности применять к ним такую же как в Советском УК, откуда мною собственно говоря и позаимствован данный состав.
Тем не менее, при подготовке данной статьи уже в этом году я убедился что при желании подлинную правду о "Варяге" в Интернете найти можно. Ниже идет вольное цитирование разных глав произведения Светланы Самченко "Крейсер "Варяг", найденного мною в Сети.
1 марта 1903 года на борт крейсера "Варяг" прибыл новый командир - капитан 1 ранга Всеволод Федорович Руднев. К моменту встречи с "Варягом" Всеволод Федорович служил уже 30 лет, занимая в последние годы командные должности по штатному расписанию в экипажах многих знаменитых кораблей. "Варяг" у него был первым крейсером. Пройдет время. Всеволод Федорович Руднев станет командиром линкора "Андрей Первозванный", потом выслужит эполеты контр-адмирала, будет возглавлять Четырнадцатый флотский экипаж на Балтике... Но Россия запомнит его уже навсегда - каперангом и командиром "Варяга".
29 декабря 1903 года "Варяг" прибыл в Чемульпо (Инчхон) для исполнения обязанностей стационера на переговорах ведущих мировых держав по вопросу о нейтралитете Кореи. На момент прибытия "Варяга" в порт на рейде Чемульпо числились иностранные стационеры: "Тэлбот", "Крэсси", Великобритания; "Эльба", Италия; "Ганза", Германия; "Чиода", Япония; "Паскаль", "Адмирал де Гейдон", Франция; "Виксбург", Северо-Американские Соединенные Штаты; "Боярин", "Гиляк", Россия.
Смена стационерского вымпела русского представительства состоялась 29 декабря в 18 часов. "Варяг" принял консульские флаги от уходящего в Порт- Артур "Боярина" и передал с катером флагману сводной военно-дипломатической эскадры - британскому крейсеру "Тэлбот" письмо О.В. Старка, свои аккредитации и подтверждения полномочий.
"Благодаря личной дружбе командиров - Виктора Сенэ и Всеволода Руднева, наиболее качественный контакт получился у "Варяга" с "Паскалем", стоявшим в Чемульпо под командованием капитана 1 ранга Виктора Сенэ... Именно "Паскаль" сообщил "Варягу" о предстоящем разрыве дипломатических отношений между Россией и Японией - за сутки до того, как из Петербурга отбыли японские послы".(капитан I ранга В.Ф. Ставинский - далее В.Ф.С.)
Руднев предложил: пусть "Варяг" возьмет на борт весь состав русской миссии и до выяснения обстановки будет охранять - с возможностью в любой момент вывезти в Порт-Артур или Владивосток. И уже к нынешнему вечеру можно будет отправить в Порт-Артур "Корейца". Курьер он, в конце концов, или не курьер! Канонерка возьмет от посланника бумаги, а если нужно - и его самого, и под консульскими флагами, гарантирующими дипломатическую неприкосновенность, уйдет из Чемульпо... Но Павлов (граф - дипломат - посланник России в Корее) резко возразил против подобного плана. "Я не рискну взять на себя ответственность в деле свертывания миссии. Это забота государственная, и в отношении ее я зависим от воли Его Величества, представляемой здесь Наместником. Отъезд же наш похож будет на провокацию, на разрыв отношений не с коварными японцами, а с безвинной Кореей, ждущей от России помощи и покровительства..." Только после длительных уговоров Павлов согласился отдать секретые бумаги миссии "Корейцу" и отпустить канонерку в Порт-Артур.
"25 января 1904 года. Руднев - Наместнику. Дополнение к донесению от того же числа. в 11 1/2 часа ночи японский крейсер "Чиода", не имея ходовых огней, вышел в море..." (из текста рапорта командира "Варяга".)
В полдень 26 января "Кореец" вышел в море с особым поручением посланника. Едва канонерка покинула пределы нейтральных вод, как горизонт впереди густо окрасился дымами. Навстречу канонерке двигалась японская кильватерная колонна: строй из шести крейсеров и трех десантных транспортов. Возглавлял колонну старый знакомый по чемульпинскому рейду - "Чиода". Слева, также кильватером, тянулись четыре миноносца. "Кореец" принужден был пройти меж двух японских колонн, и когда поравнялся с головным японцем, третий в строю крейсер - "Асама" - покинул строй и с расчехленными восьмидюймовыми орудиями преградил русской канонерке дорогу. "Кореец" сигналом успел предупредить "Варяга" о необходимости разводки паров ввиду приближения неприятеля и попытался продолжить движение вперед, хотя уверенности в том, что оставшийся на рейде крейсер принял его предупреждение, у командира - капитана 2 ранга Беляева - не было. Тогда японские миноносцы довольно грамотно развернулись для торпедной атаки... Все ли они стреляли торпедами или кто-то из них лишь имитировал выход в атаку - сейчас уже не установить. По крайней мере, три торпеды, скользнувшие возле борта в воде, "Кореец" точно видел. "Кореец" стрелял первым? Значит, тому парню, по которому он стрелял, удалось сделать что-то даже похуже выстрела. Иначе старину Беляева, ветерана и почти профессионального дипстационера, из себя не выведешь." (Альс ле Гран.)
Канонерка развернулась на обратный курс и, отгоняя миноносцы, сделала выстрел из одного 37-миллиметрового орудия. В дальнейшем это дало японским официальным историкам право утверждать, что первый выстрел в русско-японской войне принадлежит России. "Кореец" меж тем вошел на нейтральный рейд, флагами отрапортовался "Варягу" и замер на стоянке. Японская эскадра ввалилась на рейд вслед за ним, и нимало не считаясь с присутствием иностранных стационеров, начала высаживать в городе десант.
К сведению читателя: Состав японской эскадры на рейде в Чемульпо 27.01.(09.02.)04 г.: "Нанива" - Крейсер 2 класса, Флагман контр-адмирала Сотокити Уриу; "Чиода", крейсер 2 класса, "Такачихо", крейсер 2 класса; "Акаси", крейсер 2 класса; "Нийтака", крейсер 2 класса; "Асама", броненосный крейсер 1 класса; помимо шести крейсеров, присутствовали также 8 миноносцев французского типа "Циклон" и лидер- авизо по имени "Чихайя". Все миноносцы - постройки 1902 -1904 года (то есть это были новейшие корабли).
Все эти силы имели целью во-первых, захватить город, а во вторых - уничтожить русских стационеров и взять в заложники дипломатов русской миссии.
Утром 27 января 1904 года через англичан В.Ф. Рудневу была передана нота следующего содержания: "В связи с началом боевых действий между Россией и Японией, до полудня покиньте порт Чемульпо со всеми вверенными вашему командованию силами. В противном случае я буду обязан открыть огонь против вас в порту".(В.Ф.С.) Находящиеся здесь же стационеры иностранных государств получили тексты несколько другого, хотя и похожего смысла: "В связи с началом боевых действий между Россией и Японией, убедительно прошу вас ради вашей же безопасности удалиться из порта Чемульпо до шести часов пополудни. В противном случае я не в силах гарантировать вам жизнь". На военном совете, созванном по инициативе комодора Бейли, нейтральные стационеры сочинили ответ на ультиматумы Уриу. Ответ был из трех пунктов, и представлял собой классическую формулу дипломатического протеста: Во- первых, констатировался факт нарушения японской эскадрой нейтралитета Корейских вод. Во-вторых, утверждалось, что нейтральные корабли не покинут город. В-третьих, отклонялась просьба Руднева оказать моральное содействие русским кораблям демонстративым выходом на границу нейтрального рейда. Инициатором отказа был "Тэлбот". Руднев приехал на совет уже после подписания этого протеста и сообщил о своем решении: дабы не подвергать опасности граждан нейтральных стран, выйти в море и принять бой с японской эскадрой за пределами дипломатической базы.
Когда эскадра Уриу пришла и предъявила ультиматумы, Павлов (граф - дипломат - посланник России в Корее) опомнился и попросил "сделать что-либо для спасения миссии". И "Варяг" сделал то, что мог - вышел на безнадежную битву, поручив заботы о дипломатах - некомбатантах верному союзнику - "Паскалю". Пока шел бой, посольские чины с чемоданами прибывали на борт французского крейсера. "Тэлбот" закрыл глаза на нарушение "Паскалем" первой заповеди нейтрала - "сидеть тихо, глядеть далеко и ни во что не вмешиваться". Более того, сэр Джеймс Бэйли неожиданно вытащил невесть откуда материалы по техническому состоянию "Варяга" и ... предложил ему "интернирование под английскими флагами" - как нестроевому, не способному участвовать в боевых действиях. Но попытка англичанина спасти своего русского друга была обречена на провал. Руднев не признавал за собой права уклониться от боя - даже по причине плохого состояния ходовых крейсера. Бой давал шансы Павлову уйти с "Паскалем", а интернирование "Варяга" оставило бы "Наниву" хозяином положения, имеющим право сильного манипулировать окружающими, не взирая на статусы и ранги. "Он прав. И это не правота обреченного в безнадежном бою... Он прав уже потому, что верит в свою правоту."(Альс ле Гран).
Иностранные командиры, несмотря на уже высказанное Рудневым решение выходить на фарватер и биться с врагом, предлагали свои варианты действия в сложившейся ситуации. Французский командир Виктор Сенэ требовал от своего начальства во французском консульстве связи с адмиралом в Сайгоне - с целью испросить разрешения выполнить союзнический долг. Не трудно догадаться, что под выполнением долга он понимал прямое участие "Паскаля" в предстоящей схватке. От американской канонерской лодки "Виксбург" делегации на совете не было. Адмирал Уриу получил ноту протеста, составленную стационерами, всего минут за 10 - 15 до начала сражения. Ответ "Тэлбот" получил уже после боя: "Полагаю боевой инциндент исчерпанным в связи с решением, принятым храбрым русским командиром." По окончании военного совета "Тэлбот" в соответствии с дипломатическими нормами поставил "Наниву" в известность о принятой резолюции - в том числе и о том, что "Варяг" до полудня выйдет с рейда.
"Безусловно, мы идем на прорыв и вступим в бой с неприятельской эскадрой, как бы сильна она ни была. Никаких вопросов о сдаче не может быть... Сражаться будем до последней возможности и до последней капли крови." (В.Ф. Руднев.)
После краткой подготовки к бою в 11 часов 10 минут "Варяг" и "Кореец" снялись с якоря. Когда русские корабли проходили по внутреннему рейду, команды иностранных стационеров выстроились во фронт. Военные оркестры играли "Боже, царя храни!". Когда поравнялись с "Паскалем", французы сломали строй, и подбрасывая в воздух свои береты, провозгласили "Виват!". И следом за русским гимном над свинцовыми водами гавани полились величественные аккорды "Марсельезы"... "Мы салютовали этим героям, шедшим столь спокойно и гордо на верную смерть..." (В. Сенэ.)
Пройдет десяток лет. В Дарданеллах, меж пылающих холмов, обрамляющих пролив, будет погибать на минном поле крейсер "Леон Гамбетта". И до тех пор, пока холодные грязно-синие волны не захлестнули высокий мостик, на нем, крепко вцепившись в поручни, будет стоять невысокий пожилой адмирал с седой мушкетерской бородкой - и благославлять свою команду, отгребающую в катерах и шлюпках от обреченного корабля. И с улыбкой скажет испугавшимся новобранцам: - Без паники, господа! Офицеры не займут вашего места в шлюпках!.. Таков был конец Виктора Сенэ. Одного из последних рыцарей нашей жестокой эпохи.
Для усиления впечатления позволю себе вставить свежескачанное из Сети дополнение: "Мне бы хотелось привести несколько строк из рассказа очевидца того боя - находившегося на борту крейсера "Эльба" итальянского журналиста, опубликовавшего его в неаполитанской газете "Моттино":
"Варяг" шел впереди и казался колоссом, решившимся на самоубийство. Волнение итальянских моряков было неописуемо. Палубы всех иностранных судов были покрыты экипажами; некоторые из моряков плакали. Никогда не приходилось видеть подобной возвышенной и трогательной сцены.
Вот японский адмиральский корабль поднимает сигнал к сдаче (ниже подробно - прим.авт.). И тотчас же на "Варяге" и на маленьком "Корейце" моментально взвились русские флаги. Это знак сражения.
...Борта, палуба, мостики "Варяга" были поражаемы выстрелами, как градом, красавец корабль исчез в облаках дыма, чтобы через некоторое время появиться почерневшим, с начинающимся пожаром"...
"Как только русские вышли со своих стоянок, я приказал всем моим кораблям занять назначенные им места." (Контр-адмирал Сотокити Уриу.) "Варяг" еще не покинул пределы нейтральных вод, а на фок-мачте флагманского "Нанивы" уже взвился флажный сигнал в международном коде: "Предлагаю вам капитуляцию на почетных условиях". Русский крейсер медленно и спокойно шел навстречу, на флаги "Нанивы" он не ответил. Так идут не на смерть - на долгожданную встречу: спокойно, светло, почти удовлетворенно судьбой. Никакой нервотрепки, никакого дешевого пафоса, который так любят изображать наши писатели и киношники, никакого надрыва обреченности. Знаете ли, кажется, даже адмирал Уриу, человек весьма сдержанный в проявлении эмоций был просто взбешен этим спокойствием, граничащим с равнодушием... А ведь "Варягу" действительно нечего было терять. Будь противников хоть шесть, хоть двадцать шесть: с таким состоянием ходовых систем, как на тот момент было у русского крейсера, шансов уйти от японцев даже при удаче прорыва было слишком мало. "Нанива" не выдержал, когда на стеньгах "Варяга" взвились узкие длинные полотнища боевых флагов. Поняв, что капитуляции не будет, флагман скомандовал открытие огня. Пристрелку с дистанции 45 кабельтовых первым в 11 часов 45 минут начал "Асама". Через две минуты окрасился дымами и борт русского крейсера - "Варяг" принял бой.
Одним из первых залпов был сорван верхний мостик у основания фок-мачты "Варяга". Погиб персонал первой дальномерной станции крейсера - во главе со своим офицером, младшим штурманом мичманом А. Ниродом. В штурманской рубке возник пожар, уничтоживший большую часть навигационной документации. Фок-ванты перерезало осколками, что создало неправильную позицию мачты и несколько ухудшило остойчивость. "Варяг" в это время вел огонь по наиболее сильному из противников - крейсеру "Асама". Остальные враги, благодаря этому, могли практически безнаказанно вести огонь по русскому крейсеру.
В первой фазе сражения восьмидюймовыми снарядами "Асамы" у "Варяга" выбило орудия номер 3 под полубаком, номер 8 и 9, три пушки мелкого (для крейсера) калибра. Орудийные расчеты понесли потери, несколько артиллеристов было, кроме того, отравлено дымом после разрыва снаряда. Эти отравления породили версию о применении японцами в этом бою пресловутой "шимозы" - ядовитого взрывчатого вещества, применявшегося в качестве "начинки" для фугасных снарядов. По многочисленным исследованиям боев Русско-Японской войны известно, что "шимоза" не только давала ядовитый дым и большое количество осколков при разрыве, высокотемпературные взрывы ее приводили к возникновению локальных пожаров. "Идеальное взрывчатое вещество против легкобронных целей - защиту не берет, но много народу убивает и здорово калечит. Даже легкий крейсер после обстрела "шимозой" чаще всего жив, на плаву и даже на ровном киле, но почти всегда - небоеспособен..." (А. Грамматчиков, командир "Аскольда").
Во второй фазе боя - после 12 часов пяти минут - расстояние до противника сократилось до 20 кабельтовых. Огонь "Варяга" по "Асаме" стал более эффективен: неприятельский крейсер дважды вынужден был покидать строй для исправления повреждений и тушения пожаров. "Кореец" в это время вел бой против "Такачихо", представлявшего для канонерки наиболее удобную мишень. Удивительно, но факт: "Кореец" вел сражение "всухую", нанося противнику безответные потери, неприятельские крейсера смогли добиться по нему всего одного неопасного осколочного попадания в зону полубака за клюзами. Вероятно, они были чересчур заняты "Варягом". В это время крейсер получает наиболее опасные раны: перебит привод руля, с левого борта подводное повреждение броневого скоса палубы на уровне третьего котельного отделения, вода подступает к котлам. В левом машинном - тоже затопления, вода распространяется через коридор гребного вала. После выхода из строя левой машины крейсер бросило на циркуляцию, и на сложном иодольминском фарватере он едва не угодил на отмель. После этого Руднев - уже раненный - принимает решение вернуться на рейд и повторить попытку прорыва после ремонта. "Кореец" прикрывает поворот, и в этот момент ему удается временно обратить в бегство крейсер "Такачихо"... Каким должен быть огонь, чтобы заставить отступить японца, воспитанного в презрении к смерти и полагающего гибель в бою за своего Императора лучшей участью для воина?
Официальная японская историография отрицает в этом бою какие-либо потери и повреждения у кораблей эскадры Уриу. В книге "Боевые действия на море в 38 году эпохи Мэйдзи", написанной штабными летописцами флота с явно пропагандистской целью, утверждается, что "Огонь русских был неметок, и потерь мы не понесли"...
Но при этом от иностранных наблюдателей известно, что "Асама" остался в результате сражения с одним носовым плутонгом восьмидюймовых орудий - кормовая башня его выгорела, штурманский комплекс над кормовой рубкой был уничтожен, на палубе отмечено до 8 очагов пожара. "Нанива" после сражения в город не вошел, оставался некоторое время за островом Иодольми с приспущенными флагами, занимался похоронами и обрядом поминовения убитых. Его "тактическая пара" - "Такачихо" - была так избита, что вообще не показывалась на глаза, ушла в Сасебо и даже была ошибочно указана как погибшая в списках потерь на страницах английских газет.
Но самое лучшее опровержение официальной дезинформации дал... лично контр-адмирал Уриу, собственной рукой написавший в своем рапорте Главнокомандующему: "Неприятель оборонялся храбро, но не в силах более сносить наш огонь, отвернул на обратный курс и отступил. Я приказал преследовать и отправил в погоню крейсера "Асама" и "Чиода"... "Чиода", однако, вскоре прекратил погоню за недостатком скорости. Затем вернулся к эскадре и "Асама"..." На момент отступления в Чемульпо скорость "Варяга" не могла составлять более 10 узлов: крейсер с надорванными ходовыми системами и поврежденной неприятельским снарядом левой машиной был просто не в состоянии двигаться быстрее. И тем не менее, Уриу ведет речь о недостатке скорости у его крейсеров... Это могло означать только одно - оба преследователя пострадали в бою не менее "Варяга". "Кореец" прикрывал израненного сотоварища до последнего момента. Сразу же после поворота на обратный курс канонерке пришлось отражать торпедную атаку, предпринятую японскими миноносцами. Указанное в рапортах иностранных стационеров потопление "Корейцем" лидера вражеского минного отряда, к сожалению русских, действительности не соответствует: поврежденному миноносцу "Хайабуса" удалось скрыться." Без четверти час пополудни, когда "Варяг" из последних сил пересек границу нейтрального рейда у створового маяка Чемульпо, неприятельская погоня, наконец, отстала. Сражение, длившееся всего около часа, завершилось.
Первичный осмотр повреждений крейсера, проведенный капитаном 1 ранга В.Ф. Рудневым и старшим офицером капитаном 2 ранга В. Степановым, показал невозможность ремонта своими силами. Повреждения оказались слишком тяжелы. Мнение Виктора Сенэ: "Я никогда не забуду этого потрясающего зрелища, представившегося мне... Палуба залита кровью. Всюду лежат еще не убранные покойники, и санитарная партия обходит тела, разыскивая тех, кого еще можно вернуть к жизни. Ничего не избегло разрушения там, где рвались снаряды: краска на корпусе обуглилась и отслоилась, обнажив борт в язвинах кровавой охры. Все железные части пробиты и посечены осколками, борт изуродован... У орудий, где было проявлено столько геройства, вооружение приведено в полную негодность. Плачевно отвисает перебитое крыло мостика, где, говорят, погибли все находившиеся там сигнальщики и офицеры, кроме чудом избежавшего осколка в сердце командира. Весь легкий калибр выведен из строя. Из двенадцати шестидюймовых пушек относительно годны к продолжению боя лишь четыре - да и то с условием немедленной починки. Произвести выстрел теперь же можно лишь из двух орудий, возле одного из которых, того, что за номером 8, я увидел вставший по тревоге сводный расчет во главе с раненым мичманом. Стальные шлюпки крейсера сплошь прострелены, деревянные - сожжены, и не на чем даже отправить в город раненых, коих число составляет около трети команды. Палуба пробита во многих местах. Офицерские каюты и кают-компания - в огне, и там продолжается тушение пожара. Водоотливные насосы не справляются с быстро прибывающим потоком, и крейсер постепенно ложится на левый борт. Я прибыл с предложением освободить "Варяга" от раненых, чтобы он смог выйти на повторный прорыв, но увидев настоящее состояние крейсера, понял: второго боя не может быть... Он просто умирал у меня на глазах, и помочь ему возможно было только одним - дать приют его усталому экипажу."
Из отчета военного врача М. Банщикова:
"Потери в команде "Варяга" только убитыми и тяжело ранеными составляли 122 человека... Число легкораненных определено сразу после боя не было, поскольку многие моряки, не обращаясь в лазарет, оказывали посильную помощь друг другу сами, накладывая перевязки из "индивидуальных медицинских пакетов". Истинные масштабы потерь я оценил после сражения, когда среди раненых, оставшихся на своих постах, начались обмороки от кровопотери, болевые шоки и тому подобные явления. Нередко наблюдалась недооценка молодыми матросами и офицерами тяжести своего состояния. Например, артиллерист мичман Губонин, получив осколочное ранение ноги с повреждением коленной чашки и тяжелый ожог тела, предпочел остаться у своего орудия, да еще и отмахивался от санитаров, говоря: "пустяки, зацепило по касательной в мышцу, похромаю с неделю и заживет." В лазарет он был доставлен только час спустя - в состоянии критическом от шока и потери крови, когда упал на палубу без сознания. Один из сигнальщиков почти час с четвертью ходил со жгутом на перебитой руке, тоже утверждая, что если кровь остановлена, то теперь он точно не помрет, а стало быть, можно оставаться на своем посту. Убедить таких раненых в необходимости отправиться в лазарет было почти невозможно... Еще полчаса такого боя, и боеспособных моряков на борту просто не осталось бы вовсе."
Как только "Варяг" и "Кореец" вошли на внутренний рейд, иностранные стационеры немедленно послали к русским кораблям катера с медиками и специалистами ремонтно-спасательных рот. Сделал это даже "Тэлбот", для которого тяжело избитый "Варяг" утратил статус воюющей стороны и теперь выглядел не воином, а беспомощным калекой, пострадавшим от нарушителей нейтралитета. Теперь "Тэлбот" был вправе ему помогать, и никакие "особые мнения" его командования не могли помешать в этом. "Не отреагировал на результаты боя только "Виксбург", который по-прежнему отрешенно стоял в глубине бухты, равнодушно наблюдая за происходящим. Поведение американца показалось оскорбительным "Паскалю", и темпераментный француз не удержался от выражения своего негодования самыми цветистыми сигналами, как флажными, так и радиотелеграфными... Но на этих страницах изо всего набора паскалевских фраз можно привести лишь одну, звучащую примерно как: "Будь ты проклят, молчун заморский, идол деревянный!" После этого "Виксбург" тоже прислал медиков "Варягу", но большинство раненых было уже эвакуировано, и Руднев отправил американцев обратно." (В.Ф.С.). Приближался срок, указанный в ультиматуме Уриу, когда иностранные стационеры должны были покинуть город. Но никто не снялся с якоря, пока не будет оказана помощь "Варягу". "Тэлбот", "Эльба" и "Паскаль" сняли к себе на борт всех русских раненых. "Паскаль" взял 42 раненых моряка и более 40 здоровых моряков из экипажа "Варяга", а также полным составом команду "Корейца" и "Сунгари". Для 4 000 - тонного по водоизмещению французского крейсера это было прямо чудовищное перенаселение, и "Тэлботу" пришлось чуть ли не силой убеждать, что раненым в такой тесноте лучше не будет... Наконец, француз согласился отдать часть экипажа парохода "Сунгари", но тут же пригласил к себе весь состав русской миссии, сославшись на то, что имел на это полномочия, данные "Варягом" перед боем. "Не доверял все-таки "Паскаль" англичанам! А зря: после боя отношение "Тэлбота" к русским изменилось настолько, что команда начала ходить за ранеными, как заправская нянька, и даже оставила без медиков всю британскую миссию на берегу, учредив у коек с самыми "тяжелыми" постоянное посменное дежурство." (В.Ф.С.) "Эльба" была также перегружена, словно госпитальный транспорт. Помимо участников боя, у нее нашли приют и русские некомбатанты - семьи дипломатов и чиновников миссии с детьми и слугами... Впору было итальянке поднимать флаги Красного Креста! Для четверых раненых пребывание в корабельном лазарете было признано небезопасным, и их перевезли на берег в нейтральный госпиталь. Удивительно, что не соблюдающие международных законов японцы, захватив Чемульпо, обошли этот госпиталь стороной, и несмотря на формальное объявление пленными "всех находившихся здесь подданных России", моряков с "Варяга" не тронули.
Как только все пострадавшие были безопасно размещены, Руднев объявил иностранным представителям о решении совета кают-компании крейсера - чтобы избежать неприятельского плена, уничтожить корабли. От Джеймса Бэйли Рудневу поступила просьба - не устраивать взрыва на территории порта, и "Кореец" в четыре часа пополудни ушел на фарватер - погибать. Капитан 2 ранга Беляев сам заложил взрывпакеты в машинное отделение уже покинутого экипажем корабля и, подпалив бикфордовы шнуры, сошел в катер. Взрыв перебил киль канонерки, и конец "Корейца" был после этого делом нескольких минут. А чуть поодаль за агонией русского ветерана с любопытством следили три японца - маленький однотрубный крейсер и два миноносца. - А ведь это - "Чиода"! Жаль, ближе не подошел, сволочь, может и поплатился бы за шпионаж. - отметил Беляев. "..."Чиода", сам в бою израненный, тем не менее пришел понаблюдать за гибелью русских кораблей. Что двигало им? Долг разведчика? Право победителя? Или своеобразный садизм, отчасти присущий хорошим шпионам?.. Как бы то ни было, а свои победительские инстинкты ущербной полуканонерки он имел возможность удовлетворить сполна." (В.Ф.С.)
"Варяг" в момент гибели "Корейца" открыл кингстоны на месте своей стоянки. По сути дела, вскрывание клапанов затопления было актом почти формальным. На момент открытия кингстонов водоотливные системы "Варяга" уже совершенно не справлялись с затоплениями происходящими от пяти тяжелейших подводных пробоин, и кораблю и так оставалось меньше часа на этом свете. Перед затоплением уцелевшие офицеры крейсера сделали последний обход. Сняли замки орудий и затопили их у борта. Вынули и уничтожили водомерные стекла и манометры котлов. Разобщили шестерни редукторов на валах. К этому времени крейсер значительно осел на корму и уже практически завалился на левый борт. При этом он еще горел - пожар на юте прекратился только тогда, когда его залили холодные волны, смыкающиеся над раскаленным металлом... А "Чиода" опять был рядом, висел полубесплотной тенью на закатном стылом горизонте - и следил за гибелью "Варяга", безотрывно, завороженно... Только в 18 часов 10 минут, когда все было уже кончено, японский крейсер легко развернулся, и пуская дымы из пробитых осколками труб, уполз за Иодольми, где ждал его флагман.
Экипажи русских кораблей и личный состав миссии были вывезены иностранными стационерами в Шанхай, а оттуда уже на нейтральных транспортах через океан отправлены в Севастополь. Руднев представил отличившихся к наградам, а Император не только утвердил присланные представления, но и пожаловал ордена Святого Георгия всем участникам битвы. К вечеру 30 января город окончательно оккупировали японские войска. И контр-адмирал С. Уриу приступил к исполнению обязанностей временного губернатора захваченного региона. Для начала он распорядился обнаружить на рейде место затопления русского крейсера. И вездесущий "Чиода" сделал это во время ближайшего отлива. Крейсер было просто видно с поверхности. "Паскаль" ушел тридцатого, и успел еще увидеть, как в город прибыли первые японские водоотливники-спасатели, вызванные Уриу для попытки подъема "Варяга". Со спасателями приехал генерал-лейтенант инженерных войск С. Араи - специалист по судоподъемным работам.
Обследовав затонувший крейсер на дне, Араи-сан обнаружил "Варяга" лежащим на левом борту с креном в 90 градусов. Уцелевшего верхнепалубного оборудования инженер не нашел - одни руины. Поверхностным взглядом определялось около 400 повреждений, критичных для боеспособности. Но состояние корпуса крейсера не исключало попытки подъема. Жестокий сюрприз ожидал японских водолазов в котломашинных отсеках крейсера... После одного из обследований Араи сообщил адмиралу, что его эскадра "целый час не могла утопить безнадежно неисправный корабль". Удивления Уриу не высказал. Или просто не подал виду, что это для него - новость. Зато подробно расспросил инженера о перспективах восстановления "Варяга".
- Врожденный дефект ходовых систем, помноженный на боевые повреждения, оставляет этому русскому слишком мало шансов. Спасательные работы экономически невыгодны, и даже если его тощий корпус выдержит перегрузки при подъемной операции, поставить корабль в строй будет невозможно. - сказал Араи.
Контр-адмирал Уриу посмотрел старому спасателю в глаза и со спокойствием истинного самурая ответил:
- Значит, Араи-сан, вам предстоит сделать невозможное.
Ремонтно-спасательная операция "влетела" японской казне в миллион иен, но Император лично санкционировал выделение этих денег, когда получил от Уриу письмо с подробным описанием поведения противника в бою...
В сасебской учебке "Варяг"фактически породил новую традицию: по инициативе адмирала Уриу первый поход с гардемаринами каждый новый сезон начинать с визита в Чемульпо - и опускать в воду венок из белых хризантем на месте самоподрыва "Корейца". Так будущих офицеров, новых союзников России по Антанте приучали уважать храбрость недавнего врага и почитать побежденного, дравшегося достойно, как равного победителю.
В течении девяти послевоеных лет Россия нередко поднимала вопрос о выкупе кораблей, попавших в руки японцев под Порт-Артуром и Цусимой. В особенности насущным вопрос о пополнении флота за счет бывших пленных стал к началу Первой Мировой войны. Поэтому в 1914 году перед японцами - нынешним союзниками по Антанте - вновь был поставлен вопрос о возвращении под русские флаги некоторых трофеев времен прошлой войны. Государь Император, Николай Второй, сам добавил к списку выкупаемых кораблей третье имя. Вместе с двумя бывшими сотоварищами по Первой тихоокеанской эскадре на родину должен был вернуться и "Варяг". Японцы запросили за нестроевой учебный крейсер четыре с половиной миллиона иен выкупа. Но это не остановило русского Императора.
Возвращение "Варяга" имело для России скорее морально-политический, нежели военно-экономический смысл. 15 марта 1916 года подлежащие возвращению корабли вместе с японским "Ибуки" - флагманом Отдельного отряда тяжелых крейсеров, отбыли из Сасебо во Владивосток. Большую часть пути шли восьмиузловым ходом. При этом скоростном режиме "Варяг" мог относительно спокойно следовать с эскадрой, собственными силами справляясь с проявившимися на низких оборотах перенапряжениями в машинах.
Отряд прибыл во Владивосток 21 марта. В полдень "Ибуки" салютовал русскому флагу на Комендантском бастионе крепости. Торжественный парад открывали эсминцы Первого дивизиона Сибирской флотилии - и "Варяг" под флагами двух адмиралов, японского и русского, принимал этот парад... Судьба непостижима в своих капризах... Первым встретив войну, "Варяг" последним с нее вернулся - десять лет спустя после заключения мира, и теперь должен был вступить на один фарватер с недавним врагом, чтобы участвовать в новой войне.
Всеволод Федорович Руднев не дожил до возвращения "Варяга"...
21 марта 1916 года русские экипажи в течение двух часов сменили с вахты всех японцев, и в полдень японские флаги на кораблях были спущены. Окончательная приемка состоялась сутки спустя, причем, команде "Варяга" понадобилось меньше часа времени на освоение постов. Крейсер первым рапортовал о готовности к подъему Андреевского флага, но в тот же день разрешения не получил: перед вступлением в кампанию все вернувшиеся корабли по решению Святейшего Синода должны были пройти по новой обряд освящения, который каждый из них уже проходил после спуска.
13 октября на подходах к Квинстауну дежурил в море британский эсминец. Шторм утихал, но острые волны крупной зыби еще ходили в заливе, валяя узкий стройный корпус дежурного, изматывая его команду морской болезнью, окатывая ледяной водой палубные торпедные аппараты и легкую артиллерию, безбожно заливая и забрызгивая стылые серые линзы визиров и дальномеров... Эсминец неспешно обходил границу квадрата патрулирования, когда справа, со стороны открытого океана, по мутному горизонту поплыли дымы. И из серого штормового горизонта вышел на пересечку курса некрупный четырехтрубный крейсер под русским Андреевским флагом. Еще издали заметно было, что он едва двигается. Крен на правый борт - не менее 10-12 градусов, со шлюпок на рострах частью сорваны брезентовые чехлы, безжизненно, словно перебитые, висят перекошенные реи, стойка радиотелеграфной антенны переломлена, сама антенна отсутствует. Скорость корабля была не более пяти узлов, и из-за некоторого виляния на курсе создавалось впечатление, что у несчастного что-то не то с рулевыми механизмами, а возможно - и с машинами... Эсминец подал свои позывные, представившись по всей положенной дозорному форме, но после того, как тяжелый желтый луч ратьерного прожектора отмигал личный номер и буквенный код англичанина, ответного сигнала не последовало. Медлительно и почти бесплотно, словно "Летучий Голландец" нового века, крейсер шел вперед, не обращая ни малейшего внимания на вопросы. Командир, британский лейтенант в тяжелом черном дождевике, глянцевом от морской сырости, крикнул сигнальщикам:
- Прожекторные! Отбейте этой сомнамбуле что-нибудь этакое... Чтоб увидали!
- Не стоит, мой юный друг!
Пожилой моряк в штатском, Рональд Энсон, некогда - отставной штурман с Вэйхавейской эскадры, а ныне - компасный мастер, помогающий молодежи ликвидировать девиацию, положил руку на плечо лейтенанта. - Перед вами - "Варяг". И, похоже, на него кто-но напал нынче ночью... У него уже одиннадцать лет не все в порядке с оптикой, да и честно говоря, никогда особо хорошо не было. Он вас, похоже, просто не видит. Мой совет - попробуйте повторить сигнал с десяти кабельтовых. Эсминец развернулся, и пошел на классический "маневр захождения" - как к флагману на рапорт. И ратьер заморгал, треща жалюзями в дождевой мрак:
- С кем имели бой?
И в ответ с крыла изящного мостика ударил такой же пронзительный желтоватый луч:
- С океаном!..
... в России снова поменялась власть...
Первый декрет Советского правительства - Декрет о Мире - был, наверное, действительно нужен разоренной войной стране. Но бывшие союзники по Антанте восприняли этот декрет как государственное предательство. 23 ноября 1917 года "Варяг" был буквально вышвырнут из дока - несмотря на то, что ремонт пребывал в той же стадии, на которой работы были прекращены в апреле. Неподвижный крейсер со вскрытой броней буксирами оттащили к стенке в Вест-Флоут, маленькую гавань с особым пропускным режимом. С гранитного причала на крейсер холодно пялились дула легкой полевой артиллерии, возле пушек круглосуточно дежурили расчеты, словно изуродованный корабль мог сбежать или оказать сопротивление... Это была сущая тюрьма, и вырваться оттуда разоруженный крейсер с десятью моряками на борту не имел никакой возможности. 8 декабря портовым властям и этого показалось мало. Высаженный в порту Вест-Флоут батальон морской пехоты штурмом взял почти не способный к сопротивлению крейсер (как человек далекий от армии и флота не могу сказать точно каков был численный перевес, но батальон как минимум состоит из нескольких рот, а в роте более 100 человек). Русскую команду - всех десятерых - арестовали, и избив, препроводили в Ньюкастльскую окружную тюрьму для военнопленных, бросив в одну камеру с немцами, спасенными с погибающей подлодки... Не так нужен был англичанам "Варяг" - полумертвый и заведомо совершенно не боеспособный. Им нужно было унижение России - не более и не менее.
23 сентября 1925 года немецкий каперанг Оскар Мерсман на страницах журнала "Шиффбау" описал последние минуты жизни русской легенды. Крейсер, который был тайно продан англичанами в 1923 году частной фирме на слом, во время перехода под буксирами к месту ликвидации сел на камни в 900 метрах от побережья Лендалфута. Попытки стащить корабль с мели были совершенно безуспешны: у крейсера оказался перебит киль. Тогда его просто бросили - и вспоминали лишь тогда, когда надо было отодрать от корпуса очередной кусок металла для продажи на лом. Когда Крылов вознамерился взглянуть на крейсер, это был уже фактически неузнаваемый остов... По весне в Лендалфуте расчищали фарватер, и подрывная партия завода-"владельца" прибыла в город, чтобы взорвать останки корпуса крейсера. Но... Заложенных в котельных отделениях шести патронов по 24 килограмма тола каждый "Варягу" не хватило, чтобы окончательно исчезнуть. Намертво стиснутый черными осколками прибрежных скал, изувеченный взрывами, он все-таки не затонул: помешала жесткая базальтовая мель под носовой частью. "Крейсер словно дождался приезда Крылова - последнего соотечественника в этих местах, помнящего еще испытания "Варяга" в Кронштадте перед зачислением в Императорский конвой... Вероятно, Богу было угодно, чтобы один из тех специалистов, которые давали "добро" на заказ "Варяга" Крампу, теперь приехал в Англию. Отпустить исчерпавшую себя боевую единицу Императорского флота с этого света на тот" (В.Ф.С.) До 1925 года "Варяг" оставался на камнях. Это была агония, растянутая на несколько лет. Мертвый корпус терзали шторма, разодравшие обшивку об острые камни. Крейсер, лишенный большей части водонепроницаемых переборок просел под тяжестью затоплений - и вершины скал глубоко вошли в его отсеки, намертво вклинившись в корпус. Он был теперь единым целым с этой страшной скалой. Да и люди не оставили его в покое, все еще пытаясь в море демонтировать наиболее ценное из оставшегося оборудования. Осенью 1925 года после жестокого ноябрьского шторма последний изьеденный ржавчиной фрагмент носовой части крейсера перестал возвышаться над водой.
В 1966 году Р.М. Мельников определил точные координаты места гибели "Варяга": 55 градусов северной широты, 5 градусов западной долготы.
"... "Варяг" появился на свет в Америке, одиннадцать лет провел в Японии, завершил свой странный путь по этим водам у британских берегов. Но он был русским. Под русским флагом ходил, за Россию сражался. И слава его - слава России". (В.Ф.Ставинский, Капитан 1 ранга в отставке.)