Село Водица, расположено выше Апши в сторону полонин в виде двухрожковой вилы в самом конце. Один рожок уходит резко вправо, а другой левее. Оба конца упираются в подножья гор и там же заканчиваются. Полоска низины довольно узкая, пересекается одной речушкой, где практически полностью высыхает вода в засушливое лето и в то же время может вызвать наводнение в сезон дождей. Апша вдвое больше по количеству населения на широкой равнине с более полноводной рекой и более гордыми обитателями, смотрят свысока на водичан и всегда пытаются их поучать.
В Водице всего одна православня церковь, один сельский клуб, одна библиотека. А в Апше две церкви, два кулба и много всяких забегаловок. Если посмотреть количество читателей по формулярам в Апше, то выходит, что на пять тысяч обитателей всего один читатель. Это сама заведующая библиотекой. Следовательно, апшаны книг не читают, кроме библии, ничего не признают и не понимают для существует библиотека. Они необыкновенно разрозненны. Какой только веры нет в Апше! Даже трудно перечислить. Священники страдают. По большим религиозным праздникам прихожан нет, зато секты каждое воскресение собирают целые толпы верующих.
Апшаны не считают воскресение праздником, не отпевают умерших, да и хоронят их на каком-то отдельном кладбище. И это в то время, как в Водице ничего подобного нет и быть не может. Апшаны держатся особняком, не выдают своих дочерей замуж в Водицу, так же как жители Бычкова, высоко несут головы по отношению к апшанам.
Эти маленькие различия сразу же определил Лорикэрик Семенович Лимон, когда стал председателем сельского совета в Водице. При коммунистах, когда крестьяне владели землей только в цветочных горшках, должность председателя сельского совета значила чуть больше должности сторожа в городской бане. Председателю платили мало, ругали много, а презентов ему никто не подносил по той простой причине, что он не обладал реальной властью на селе. Он практически ничего не решал. Все взоры селян были обращены в сторону помещика советского образца - председателя колхоза, от которого они абсолютно зависели во всем.
А теперь все изменилось: с ног на голову. Как по мановению волшебной палочки. Хотя, формально, колхозы продолжали все еще существовать потому, что селяне просто не знали, что делать с матушкой землей, их уже отучили работать на земле, в особенности, если не поступало команды. А новое поколение, достигшее сокалетнего возраста, считало, что колхозы это такие организации, без коих и жить невозможно. Однако пожилые люди горной Раховщины все еще помнили, что до 46 года их отцы владели землей, имели свои наделы, и не в цветочных горшках, как им подарил Ленин. На этой земле они трудились, как муравьи, хорошо зная, что если к матушке−земле относиться с любовью, то она обязательно вознаградит любого труженика урожаем, пусть скудным, но урожаем. Если в горной местности плохо растет картошка и совсем не растет пшеница, то яблоки, сливы, груши, многие сорта винограда, грецкие орехи, отава и сено, а, следовательно, и рогатый скот водится в хозяйстве, − все это может быть в изобилии, если приложить минимум трудового энтузиазма. Вот, где настоящий, а не эфемерный коммунизм.
Теперь главным арбитром в распределении земельных участков стал председатель сельского совета, а преседатель колхоза утратил эти полномочия. Да и колхозы как таковые стали рассыпаться, как деревянный бочонок съеденный молью. Таким образом, должность председателя сельского совета, стала престижной и кроме зарплаты приносила баснословный ежедневный доход.
До избрания на высокий пост, Лорикэрик Семенович был известен не только в родном селе, но и на Раховщине. Еще в 1980 году он благодаря своему необычному имени, победил на конкурсе революционных имен и получил большой приз. И все это было отражено в местной печати, районной газете. Никто не мог расшифровать его имя, и ему пришлось сделать это самому. (Лорикэрик - это Ленин, Октябрьская революция, индустриализация, коллективизация, электрификация, радиофикация и коммунизм.) Это марксистское имя он получил благодаря отцу, работавшему в России и снимавшему комнату у одной, помешанной на революции и марксизме семье. В этой семье все дети носили необычные имена, такие как: Медиана, Радиана, Гипотенуза, Дизель, Комбайн, Лориэкс, Ремизан. Отец выбрал самое сложное имя Лорикэрик и, помня, что его жена вот-вот должна разрешиться, специально уехал раньше времени и окрестил мальчика под этим именем. Даже священник не знал, что значит Лорикэрик. В селе это вызвало насмешки, но потом люди привыкли. Когда Лорикэрик подрос, отец рассекретил его имя и сказал:
- Гордись! Такого имени ни у кого нет. Даже у Ленина его нет. Подумаешь Володя? Да их так много, хоть пруд пруди. А Лорикерик один.
Когда отец отошел в мир иной, Лорикэрик работал в школе преподавателем физкультуры. На этом поприще он достиг выдающихся успехов: по физкультуре у него была самая высокая успеваемость в районе. Только одному мальчику, который игнорировал его уроки, и в течение учебного года был на уроке физкультуры всего два раза, Лорикэрик Семенович поставил четверку, а все остальные всегда имели пятерки. И руководители школы, и те, что заседали в Осином гнезде и отвечали за народное образование, были довольны. И не только они. Родители души в нем не чаяли. Если не отцы, то матери приходили к директору школы и возмущались:
- У моего ребенка по физкультуре и по труду отличные оценки, а по математике двойки. Почему? Что математика, на ней свет клином сошелся что ли? Замените этого учителя и поставьте Лорикэрика Семеновича, у него успеваемость сразу поднимется на недосягаемую высоту.
- Лорикэрик Семенович в математике ни бум-бум, как говорится, как же он может преподавать этот предмет?- оборонялся директор.
- До ста считать научит, а больше и не нужно: все учеными не станут. Это коммунисты выдвинули лозунг - всем высшее образование и вот вам результат - все хотят получить образование, а работать никто не желает. Отсюда и все беды на Украине. Ох, бедная ты матушка Украина! Как только стала вильной - так сразу и обнищала: дальше некуда. Это образование виновато. Надо ликвидировать его, аки врагов народа при коммунистах.
Как ни защищал директор идею независимости Украины и знание основ математики, на которой базируется физика и другие точные науки, капризные мамаши не меняли своей точки зрения. Они уходили, осуждая позицию руководства школы и положительно отзываясь об учителе физкультуры. Даже жалобы полетели в Осиное гнездо. В Осином гнезде взяли на заметку Лимона, как будущего депутата районного совета, либо как кандидата на сотрудника в самом Осином гнезде. Раз жалуются на человека, значит он не рядовой член вильной Украины, не ее серая личность, каких тысячи других.
Таким образом, авторитет Лорикэрика Семеновича рос не по дням, а по часам. Этот авторитет пригодился, когда в селе за всю его историю, были назначены выборы председателя сельского совета.
Председатель сельского совета не Бог знает, какая должность. Но сейчас, в эпоху неразберихи, когда земля уже, как будто, не общая, в виде колхозной собственности, но пока что и не крестьянская, более высокие начальники лихорадочно набивают карманы долларами и их не интересует, что творится на местах, - почему бы-не занять кресло председателя сельского совета?
Не каждый мог унюхать это, потому что далеко не каждый обладал таким чутким нюхом и даром предвидения, и ориентацией на дальную перспективу, как Лорикерик Семенович.
Предыдущий сельский голова Кузьмук Иосиф Петрович, никогда не избираемый, а назначаемый при прежнем режиме так дурно погорел на мелочи, что все село смеялось в течение полугода. Какое-то "загнивающее" государство запада, то ли Австрия, то ли Люксембург прислало несколько тонн тушенки в качестве благотворительной помощи "процветающему" Закарпатью, подвергшемуся наводнению в конце второго тысячелетия. Пока из Ужгорода вагон с тушенкой дошел до Рахова, а из Рахова до Апшицы, количество банок тушенки уменьшилось до... трех штук. Председатель сельсовета Кузьмук получил на село всего три банки тушенки. Распределять между гражданами эту помощь председатель не решился, он пришел к выводу, что лучше будет, если эти банки останутся у него. Он так и поступил. Оставил их у себя, а потом принес домой и сказал жене: американская тушенка, прибереги ее на Рождество, устроим праздник.
2
Через два месяца наступило Рождество, всенародный праздник. Иосиф Петрович, сидя за столом в кругу семьи, после нескольких рюмок крепака, набросился на тушенку, как голодный зверь на добычу и уже под утро понял, что надо вызывать скорую помощь для промывания желудка и возможно длительного лечения на больничной койке. Жена Одарка Пирамидоновна так перепугалась и главное возмутилась тем, что капиталисты, которые по-прежнему относятся к нам враждебно, прислали испорченую тушенку в качестве благотворительной помощи. Буквально через три часа, а может быть и меньше, все село уже знало, что их председатель присвоил тушенку, предназначенную для всего населения. Срочно была направлена петиция в Осиное гнездо, а работники Осиного гнезда возмутились еще больше: как это так, почему не доложил. Это он полтонны тушенки прикарманил! И не поделился, жмотина. Ату его! Чтоб остальным неповадно.
Короче, председатель Кузьмук был дискредитирован, и не мог быть серьезным соперником Лимону на выборах, что проводились впервые. Кузьмук с треском провалился, а Лимон с треском победил. Село приобрело нового председателя, маленького, тщедушного, в метр сорок ростом, худосочного, с немного вдавленным левым глазом. Такого председателя можно передвигать туда-сюда, как пешку на шахматной доске, думали и даже утверждали избиратели села. Такой нам и нужен. Именно такой и никакой другой − в этом все были убеждены от мала до велика. Все годы всякие, понимаешь, председатели крутили, вертели нами, как им вздумается, а теперь пора и нам крутить вертеть председателем, куда нам вздумается.
- Он будет у нас настоящий народный слуга!- утверждали не только его многочисленные родственники, но и остальные граждане села.
Эта наивность и слепота впоследствии каждому жителю обошлась в копеечку. Каждый потом покупал по кусочку земли под строительство дома у маленького, тщедушного, косоглазого председателя за доллары, да еще низко кланялся и благодарил при этом, а Лимон величественно улыбался и говорил при этом: только для вас я могу это сделать.
Не только один человек может быть столь доверчивым и наивным, но и целое село, а, возможно, и весь район, область, государство.
Как иначе объяснить поведение русской интеллигенции, которая не только ратовала, но и раскрыла объятия коммунистам, рвущимся к власти в 1917 году? А потом была уничтожена в знак благодарности и не только она, но и миллионы наивных граждан. А маленькому селу, где проживают чуть больше трех тысяч человек, сам Бог велел быть наивными и доверчивыми.
Очень скоро выяснилось, что коротышка Лимон крепкий орешек. Он тщательно стал приглядываться к сотрудникам, работавшим с прежним председателем, и постепенно всех заменил своими родственниками, а в депутаты протащил друзей, у которых, как и у него были отличные оценки по физкультуре и труду.
Следующим шагом, предпринятым Лимоном, был четкий график работы всей администрации села. Сам он работал два дня в неделю по понедельникам и средам, вел прием населения, а все его подчиненные - каждый день с девяти до пяти. Правда, это не значило, что председатель только эти два дня работал, а другие дни валялся дома на кровати под бочком у жены. Один день он заседал в Рахове, один день тратил на поездку в Ужгород, а по пятницам обходил крестьянские дворы.
- Какие просьбы у вас к местной власти? - спрашивал он обычно хозяина дома.
- У нас у всех одна просьба: земельку бы нам вернуть, ту, что принадлежала деду, а потом ее национализировали коммунисты.
- Ну да, земля - крестьянам, как обещал Ильич, когда хотел захватить власть, - учено отвечал Лимон.
- Да, конечно, но только в цветочных горшках. Столько земли нам оставили, а больше-ни-ни! Но все было в колхозе. В последнее время можно было украсть, а то и с бригадиром договориться. Дашь бутылку - тебе стог сена взамен, дашь еще - два мешка картошки тебе, взваливай на плечи в вечерних сумерках и тащи домой. Даже теленка можно было заполучить за корчагу самогона. Времена-то были не такие уж и плохие. А теперь работать надо на этой земле, будь она неладна, - говорила Серафима Анатольевна, бывшая передовая доярка.
- Много проблем с этой землей: народу много, а земли... земля большой дефицит. У нас две третьи площадей покрыто лесами.
- Ну, как-нибудь, Лорикэрик Семенович. Я в долгу не останусь, даю слово.
- Дадите заработать?
- Дам.
- Знаете, зарплата у нас, председателей, маленькая, а расходы большие. Я, когда работал учителем физкультуры, получал больше, чем сейчас, а работы было в три раза меньше. Я отвечал только за учеников, а теперь приходится отвечать за взрослых. Но взрослые тоже бывают, как дети, а иногда и хуже детей. Ты ему доказываешь, что белое это белое, а он наоборот, что белое вовсе не белое, а черное.
- У меня сто долларов, - сказала Серафима Анатольевна.
- Сто долларов за одну сотку?
- Да вы что? У меня пятнадцать с колхозных времен осталось, прибавьте еще хоть десять соток, - просила Серафима Анатольевна.
- Маловато. Пять соток могу прибавить. И то с разрешения Рахова. Там, знаете, тоже не лыком шиты, знают, что к чему. Им тоже надо, что-то дать. Если вы сами с ними разберетесь, то сто дорлларов я у вас возьму...в долг. Вы, пожалуйста, не думайте, что я беру взятки, Боже сохрани! будем считать, что я у вас одалживаю и при первой же возможности постараюсь вернуть вам ваши сто долларов с процентами. Может, у меня премия, какая будет? Я не хочу, чтоб вы подумали, что я беру взятки, Боже сохрани! Никогда ни я, ни мой отец, ни моя мать взяток не брали. Мать всегда говорила: это грех большой. Когда она работала уборщицей в школе, всякое бывало: то ученик, знаете, у малышей в голове ветер гуляет: то сумку с книгами забудет, а в сумке десятка валяется, то просто бутерброд, в газету завернутый, на дне сумки валяется, − мать никогда не присваивала. А лакомилась, губы облизывала, плохо засыпала ночью и все такое прочее. Так что, видите, школа моего воспитания еще та − не найдешь теперь во всей округе.
- Да что вы, Лорикэрик Семенович, Бог с вами. Я одалживаю вам сто долларов, вот и все. Только процентов мне не нужно. Вместо процентов, сделайте мне десять соток и немного земли под сенокос, коровку хотела бы завести, а то в селе как жить без коровы, не на рынке же молоко покупать, правда?
- Истинно так, - согласился Лимон. - Я пришлю вам землемера. Только вы его тоже не обижайте. В карман ему двадцатку как-нибудь незаметно постарайтесь сунуть.
- А он мне сунет? Я изголодалась уж вся, молодая еще. Ворочаюсь в кровати и локти кусаю. Вам это неведомо, должно быть.
- Вы баба − кровь с молоком. Землемер своего не упустит, можете не волноваться. Он будет завтра. Никуда из дому не уходите.
3
В назначенный срок землемер не пришел. Чтобы обезопасить себя от всяких неожиданностей, Лимон позвонил в Осиное гнездо заведующему земельным отделом Сосуну с просьбой прислать представителя, либо самому приехать для надела земли крестьянам и не в цветочных горшках, как раньше.
- Ты без мине никого землей не награждай, понял? Я пришлю тебе представителя. Это будет госпожа Кобылко Памила Варламовна, моя помощница и моя симпатия, признаюсь честно; ты ее хорошо знаешь. Она у нас здесь работает с тех самых пор, как русский престол занял мудрый Леонид Ильич, понял? Так-то. Смотри, чтоб был порядок, - изрек Сосун. - Молодец, что позвонил. Так держать, Лимончик.
И повесил трубку.
Землемер Поп, которого также прозвали попа, был вызван к Лимону и получил необходимые инструкции относительно надела земли Серафиме Анатольевне и Валерию Ивановичу, у которого недавно занял триста долларов без обязательства вернуть в ближайшие пятьдесят лет.
Помощник Сосуна, госпожа Кобылко, в понедельник утром села в машину, принадлежащую народу, но числящуюся за Осиным гнездом и помчалась в глухой уголок за пятьдесят километров делить землю крестьянам.
- Теперь нечего держать землю в горшках, как было при советской власти, иди, работай, пользуйся, получай урожаи, строй дома для своих детей и внуков. Во! благодать-то какая, а? Только нас благодарить будут? А то народ неблагодарный, я знаю наш народ. Раньше, при коммунистах, за земельный надел, превышающий пятнадцать соток, готовы были все отдать, а теперь коробки конфет жалко, - жаловалась Памила Варлаамовна.
- Да, да, я полностью с вами согласен, - кивал головой землемер Поп. - Но, посмотрим. Не все одинаковы. И потом, есть люди, у которых гроша за душой нет.
- Пусть отрабатывают. У вас вон как речка петляет, наверняка надо дамбы строить, чтоб во время половодья никакой беды не было, - с ученым видом сказала Памила Варлаамовна.
- Я подскажу нашему Лимону, это его прерогатива.
- Ого, как вы учено говорите. А что такое " прерогатива?"
- А шут ее знает? Так, слыхал, понравилось, и стал употреблять, но я больше не буду, честное комсомольское.
- Комсомола уже нет, не забывайте об этом.
В это время они уже были у дома Серафимы Анатольевны. Серафима вышла растерянная, расстроенная домашними неурядицами и попыталась наброситься на землемера:
- Почему так долго вас не было? Заявка неделю тому назад подана, а вы, что, отсыпаетесь там?
- Уважаемая госпожа вильной Украины, не нервничайте, берегите свои нервы для великих свершений нашего народа. Я есть инспектор по земельной реформе из Рахова, из Белого дома, - слыхали про него? Так вот, гражданочка, госпожа, простите, сел у нас много, а я одна. Без меня землемер не имеет право отводить вам землю, поскольку я должна занести все это в реестр Белого дома или Осиного гнезда, как вы его изволите называть, - пела Памила Варлаамовна.
- Ах ты, Боже мой! А дальше что? Сунуть−то он имеет право? Я ему суну в карман, а он мне сунет..., короче мы так с председателем договорились. Ну, что лыбешься, аки вьюноша семнадцатилетний? Ну, ладно, отложим все эти тити−мити до следующего раза. Но вот беда: мне в реестр не нужно, мне и здесь хорошо. Как вы думаете, товарищ Попа, может мне отказаться от этих десяти соток, а? Боюсь я чего-то, - жаловалась Серафима Анатольевна.
- Да ничего страшного. Только за этот реестр надо платить.
- Сколько?
- Сто долларов, - сказал Поп.
- А это не взятка?
- Какая взятка, что вы? Я квитанцию вам выпишу, - сказала Памила.
- Пишите.
- У тебя есть хоть какой пустой бланк? - спросила Памила землемера.
- Кажись, есть, - ответил Поп, - а, точно есть. Квитанция об уплате за электроэнергию.
- Сойдет, - сказала Памила.
Она выписала квитанцию, а деньги спрятала в сумку, и все втроем отправились измерять земельный участок.
- Вы сюда, сюда поближе, у меня тут сосед захватил. Это земля моего отца.
Поп показал на пальцах, что нужно позолотить ручку.
- Дашь двадцать долларов, и хватит с тебя, ты, я вижу, не шибко богата.
- Нет денег больше у меня.
- Ничего, я подожду.
- Муж вернется с заработков, тогда отдам.
Все сложности были позади, и Серафима Анатольевна первая в Апшице получила два гектара под сенокос в аренду сроком на двадцать пять лет. Еще не было закона о передаче земли крестьянам в вечное пользование ни на Украине, ни в России. Именно в этих двух странах остались самые большие коммунистические партии, имеющие влияние в парламентах обеих стран. А коммунисты стояли на смерть: оставить землю крестьянам в цветочных горшках и все тут. Всегда тупые и на тупости закомплексованные, они держались за основной рычаг коммунистического крепостного права: землю крестьянам - в цветочных горшках и ни шагу в строну.
- А теперь куда? - спросила Памила землемера.
- Тут есть один зажиточный человек, к нему и пойдем, - сказал Поп.
4
Валерий Иванович встретил великих людей с видеокамерой в руках. Поп шел впереди, волочил за собой мерительную ленту, а госпожа Памила шествовала поодаль, в соломенной шляпе с большими полями, что крепилась к подбородку шнурками.
- Приветствуем дачников! - торжественно заявил Поп.
- К столу, сперва, к столу! - звал Валерий Иванович. Памила несколько надвинула шляпу на лоб, что придавало ей таинственный вид, небрежно бросила:
- Я сыта, как откормленная бульдожка. Если только кафа и то не сладкая.
- Кофе? Сейчас заварю. Но к кофе полагается рюмка коньяка, не возражаете?
- Женщина всегда озражает и, тем не менее, всегда соглашается, - сказала она и засмеялась.- Женщина, как сказал Карл Марл, существо слабое и в этом ее сила, представляете? Особенно по отношению к мужчине. Если я однажды проявлю такую слабость по отношению к мужчине, он опосля этого у моих ног будет валяться.
− Не мешало бы проявить ее по отношению к нашему сельскому землемеру, кажись он парень то, что надо, − сказал хозяин дома.
− Мы с им только сегодня встретились, а что будет дальше посмотрим.
- Вы пришли делить землю?
- Да.
- Теперь то, что у меня в цветочных горшках, я могу выбросить?
- Можете. Мы вам дадим землю в аренду.
- Землю моего отца мне в аренду, хорошо. А на какой срок?
- Можем на пять лет, а можно и на двадцать пять, - сказала Памила Варлаамовна. - В зависимости от необходимости, исходя из взаимных интересов, интересов государства и прочих интересов. Сами понимаете, сейчас такое время. Мы, служащие, сидим на маленькой зарплате, да и Белый дом требует ремонта...
- Сколько?
- Ну, нельзя же так сразу, Валерий...
- Иванович, - подсказал землемер.
- Так вот, Валерий Иванович, мы...никакие мы не взяточники, мы служащие, представители новой демократической власти. Ехать сюда долго, тяжело, я вот последние копейки на бензин отдала, можете спросить у водителя.
- Памила Варлаамовна сильно пострадала по пути к вам, Валерий Иванович.
- Что же могло случиться с уважаемой Памилой Варлаамовной?
- У нее босоножек на левой ноге приказал долго жить, - трагически произнес землемер.
- Ах ты, Господи, Боже ты мой! А ножку вы не подвернули?
- К великому счастью, все обошлось.
- Больше ни за что не поеду в такую даль, - чуть не плача, произнесла Памила Варлаамовна.
- Надо раскошелиться, - шепнул землемер. - Это все окупится, уверяю вас.
- Но это же земля моего отца. До освобождения края войсками НКВД, простите, советскими войсками, эта земля принадлежала отцу на правах частной собственности. Почему бы теперь, после падения коммунизма, не восстановить справедливость?
- Он еще упирается? Пошли. Пицце отдадим, вон его заявка у меня в сумке лежит, - угрожающе сказала Памила Варлаамовна.
- Нет, нет, что вы?! Если этого требуют взаимные интересы, а также интересы вильной Украины, что ж! Я готов. Двести пятьдесят долларов хватит?
- Что с вами сделаешь? - вздохнула Памила Варлаамовна. - Пусть двести пятьдесят и по чашке кафа. А мы пошли отмерять. 0, 8 гектара мы вам приватизируем, а полтора гектара отдаем в аренду сроком на двадцать пять лет. Вы, судя по вашему возрасту, столько не проживете.
- Нет, что вы? Мне бы лет десять протянуть...
- Есть ли у вас резиновая обувь? У Памилы Варлаамовны и второй босоножек на правой ноге может выйти из строя. Не носить же мне ее на руках.
- Такую тушу, - подсказал Валерий Иванович. - У меня кирзовые сапоги остались. Им сорок лет. Я в армии в них служил. Можно считать, что это еще Сталинские сапоги. Берите, мне не жалко.
- О, музейная редкость, хи-хи-хи, с удовольствием одену.
Слуги народа ушли отмерять земельный участок, а Валерий Иванович затопил плиту, чтоб заварить кафу. Нашлась коробка конфет, торт, бутылка шампанского, бутылка коньяка, масло и пахучий свежеиспеченный хлеб. Все это было собрано на стол под навесом на фоне роскошной зелени.
Все шло хорошо. И вдруг, как гром среди ясного неба, разразился скандал.
Пожилой Пицца с женой Ляной вышли с палками, чтобы прогнать нахалов -землемеров.
- Это наша земня, мы тут работали, у колхоз косили, унаваживали, Ляна все время не только писать, но и какать сюда ходила, а потом и я следом за ней. Земня сразу стала давть высокие урожаи на радость нам и нашим детям, что проживают в разных других селах. Наш Иван, младший сын − бузосмен, ен у Бычкове завод содержит. А вы, на кой вы нам сдалися? Уходите отсюда, нехристи поганые. Ой-ой-ой, Боже мой! Убивают, спасите, люди добрые, - орала Ляна, сотрясая воздух. − Милиция, амуниция, иде вы?!
- Я тут, значится, косил двадцать лет подряд, здесь мне и глаз повредило оттого, что отец этого Валеры сад не прочищал, и ветки до самой земли висели. Я одним глазом совсем не вижу. Вы должны пожалеть меня.
Тут возникла другая соседка и набросилась на Пиццу:
- Ты и у меня отнял землю, нахал. Не давайте ему ничего этому Пицце, не слушайте его. Две коровы держишь и овец громада, а раньше у вас была только одна коза, наглецы!
- У меня вены на ногах вздуваются! - подтягивая юбку, орала Ляна, жена Пиццы.
- Я предлагаю решить этот вопрос у председателя сельсовета, - сказал Поп. − Пожалуйста, в дни приема к нему. Я ему доложу об этом споре. А пока мы будем действовать по плану.
5
Пицца с женой ушли, голося и причитая, но все-таки ушли, дав возможность землемерам выполнить свой профессиональный долг. Позже Валерий Иванович получил Государственный акт на право частной собственности на землю за номером 11- ЗК 007934, подписанный председателем сельсовета Лимоном с планом внешних границ земельного участка.
Неожиданно, спустя месяц с лишним, Пицца самовольно перекроил, приватизированный участок и поставил забор там, отхватив почти половину участка, уже купленного Валерием Ивановичемзачетыреста пятьдесят долларов.
Валерий Иванович долго ломал голову, но никак не мог определить, откуда ветер дует, хотя, как говорится: а ларчик просто открывался.
В прошлую среду к сельсовету подъехал на джипе младший Пицца. Лимон почувствовал запах солярки и выглянул в окно. " Бизнесмен прибыл, это хорошо, - подумал он и принял более осанистый вид. - Но я дешево не продамся. Ни за что. Я знаю, этот работорговец - ходячий денежный мешок. Только, что ему нужно? Все время по Белому дому шляется. И только к Дискалюку заходит, даже на Мавзолея внимания не обращает. Чего он пожаловал, может подвох, какой?"
В это время у него сидела старуха, просила разрешить спилить одно дерево в лесу: топить нечем.
- Хорошо, Марфа Петровна, идите, пилите. А сейчас освободите кабинет, ко мне важный человек направляется.
Но Марфа Петровна пока собралась, по старости, да еще клюку забыла, пришлось возвращаться от порога, Пицца широко открыл дверь, сделал два широких шага в направление к столу председателя, плюхнулся в кресло и сплюнул на пол.
- А здоров, преседатель! - сказал он и протянул пальцы с не стрижеными ногтями.
- Ты что, милок, как дикарь ведешь себя? - насупилась старуха, уже хватаясь за ручку двери. - Давно ли ты босиком ходил, а из рваных штанишек обе ягодицы светились? Нейзя забываться, сынок! Али ты из грязи да в князи, а совесть осталась в грязи? Нехорошо, я те скажу.
Пицца покраснел. Он механически сунул руку в карман и вытащил пятьдесят долларов.
- Берите, Марфа Петровна, это вам на чай. И знайте: Иван Пицца - большой человек. И другим это передайте.
- Я взяток не беру, я не продаюсь, на кой мне твои деньги? Они добыты нечестным трудом. У тебя отец нечестный, фальшивый человек. И дед твой был точно такой же. Так что убери свои деньги, а я пошла. Нечего мне тут делать.
- Дура старая, - сказал Пицца, когда ушла старуха. - Деньги, они есть деньги. Они не пахнут. Кажется, это Ленин говорил. Ну, так вот значит, у меня тут пятьсот долларов на мелкие расходы. Я хоть и общаюсь только с Дмитрием Алексеевичем и все фунансовые вопросы решаю только с ним, но здесь, в этом селе, я родился и вырос и здесь, мои родители тут живут.
- Как они живут, в чем нуждаются? Я немедленно навещу их. Завтра же, в первой половине дня.
Председатель выдвинул ящичек из-под крышки стола, и как это делали другие руководители, повернулся к окну.
- Да чего там отворачиваться? Это мелочи. Я от души. На ремонт здания. Как живут мои родители, вы спрашиваете? Да не совсем важно. У них десять соток земли оттяпали ваши землемеры. Нехорошо.
- В чью пользу? - удивился председатель.
- Да там, Валерий Иванович.
- Это опасный человек, - сказал испуганно председатель. - Я с ним веду осторожную политику.
- Я жертвую на нужды сельсовета еще двести долларов. Ты должен унять аппетиты этого Валерия Ивановича. А я подсоблю. Господин Дискалюк на моей стороне.
- Если сам господин Дискалюк на вашей стороне, тогда дело в шляпе. Идите к отцу, и скажите, пусть поставит забор там, где ему нравится. В конце концов, сейчас свобода, а свобода касается всех, в том числе и нас, служащих. У нас тоже есть свои права, верно?
- Верно, верно. Это слова из уст настоящего преседателя. Это не то, что был ваш предшественник. Я ему толкую свое, а он мне: закон! закон я не могу переступить. Каналья! Я тоже вложил свою лепту в то, чтоб его досрочно сняли. Нечего таким людям в преседателях ходить. А забор там уже поставлен.
- Мой предшественник - представитель старого поколения. Тогда было так: боссы наверху воровали, сколько душе угодно, а вот внизу соблюдалась дисциплина. Взятки брали сверху и до секретаря райкома, а дальше, то есть ниже секретаря, кто брал, страшно наказывали. В этом была несправедливость прошлого режима. Теперь, слава Богу, свобода. Если берет господин Дискалюк, то такое же право распространяется и на меня, председателя, маленького человека. Я чувствую, что мне тоже придется отстегивать. Брать взятки, давать взятки, красть - это наша национальная черта. Кстати, в Древнем Риме тоже существовали взятки наравне с воровством.
- Что за Рим на дереве? Где он находится? Дальше Киева или ближе Киева?
- У вас, сколько классов? - спросил Лимон.
- Десять, - ответил Пицца. - Но я уже все позабывал. Я даже читать разучился. Одно твердо соблюдаю и не забываю - ставить свою подпись на денежных документах.
- Вы же школу бросили, не окончив третий класс.
- Ну и что же? Я купил свидетельство за десятый класс, а теперь думаю взять диплом об окончании юнирситета. Пятьсот долларов и диплом в кармане, - сказал Пицца.
- У вас получится высшее образование без среднего, - произнес Лимон и улыбнулся, глядя в лицо собеседнику. А как же капитал считаете, у вас же огромные прибыли?
- А у мене калькулятор есть, даже два, хотите, вам один подарю? Там любые суммы выскакивают, только кнопки нажимай. А потом у меня меженмент есть.
- Менеджер?
- Так точно, меженмент, а я бузосмен, гы-гы-гы!
- Вы талантливый и очень образованный человек. Я, безусловно, рад, душевно рад встречи с вами.
- Уф, я уже опаздываю, - произнес Пицца и начал собираться.
- Благодарю вас за поддержку, - сказал Лимон, вставая и хватая грязные пальцы Пиццы обеими руками.
- Ну что ты! Для меня это сущие пустяки. Господин Дискалюк в десять раз дороже обходится и то ничего. Я вот дом для него строю. Уже восемьдесят тысяч долларов угрохал...
- Тогда позвольте выразить уверенность, уважаемый Иван Васильевич, что ваш скромный вклад в копилку нашего сельсовета, всего лишь первоначальный взнос.
- Если ты организуешь кампанию против этого Валерия Ивановича, считай, что это лишь первый скромный взнос. Но если нет - пеняй на себя.
- Да я сгною его. Я всю землю от него отберу. Ишь какой! Всю жизнь жил в России, которая нас оккупировала, а теперь приехал и тут права качает. А может, его выгнали оттуда? Кому он там нужен? Но, если тебя выгнали и тебе деваться некуда, что ж ты, падло, у нас тут права качаешь, - наступал Лимон на противника, который находился далеко и не ведал, что против него замышляется.
- Вот это мне нравится, - сказал Пицца. - За инициативу я жертвую на развитие сельского совета, на территории которого проживают мои родители, а они скромнейшие, честнейшие люди, еще сто долларов.
- Ах ты мой дорогой! - чмокнул его в щеку Лимон. - Извини, что назвал тебя на "ты". Это от любви и большого уважения, которое возникло в процессе нашего общения.
- Ничего. Бывай!
6
Пицца выскочил из кабинета, сел за руль, нажал на газ до упора и умчался в Бычково, где у него строился уже третий дом для третьего младшего сына Ромки. Как и предыдущие два дома, этот дом строился так же бестолково и смахивал на моду восемнадцатого века. Строители ничего не могли сделать, потому что Пицца сам составлял чертежи и в этих чертежах сам с трудом разбирался. Часто выходило так, что крыша нависала со стороны фронтона на два метра, а двери и окна получались косо.
- Только так строить вашу мать, - командовал Пицца. - Это мода двадцать первого века, вы ничего не понимаете.
А тем временем Лимон продолжал прием населения. Это был везучий день: одни бизнесмены стояли у него под дверью. Каждый бизнесмен покупал у председателя землю. Постепенно сама собой выработалась такса. За одну сотку земли сто долларов.
Бизнесмен Марущак строил два дома - один в Апшице ( Водице - новое название), другой в Апше. В Апше председатель отдал землю под строительство бара за бутылку водки, а Лимон потребовал полторы тысячи долларов.
- Почему так много? В Апше Иван Иванович взял только два доллара, я ему бутылку водки принес, а вы...
- Мы находимся в другой экологической зоне. Нам гораздо больше нужно для развития села, чем, скажем в Апше. Вы можете взять там еще один участок, в чем дело. Вольному - воля, как говорится.
- Это мне не подходит. Дело в том, что в одном и в другом селе я хочу организовать магазин. А в Апше еще и дом отдыха, или по-американски бордель. У нас полно молоденьких девочек и деваться им некуда. Куда девать красоту? Они даром отдаются парням, где-то у забора, а тут будут кровати, музыка, вино, все такое...словом современная культура.
- Тогда выкладывай денежки.
- Придется, что с вами сделаешь?
- Просто надо делиться. А бордель и у нас будет или только в Апше?
- Пока только в Апше.
- Жаль, - сказал председатель.
- Почему?
- Ты ущемляешь престиж нашего села.
- Я посмотрю, как там пойдут дела, тогда и будем решать этот вопрос.
- Ты с господином Дискалюком согласовал этот вопрос?
- Я даже не думал об этом. Пока этот замысел должен храниться в тайне.
- Нет такой тайны, которая со временем не стала бы явной, - авторитетно заявил председатель.
- Но ты же меня не продашь, правда?
- Тысячу долларов на стол. Тебе будет выделено десять соток под строительство особняка.
Марущак отсчитал кругленькую сумму, Лимон выдвинул ящик стола. В этом ящике скопилось уже довольно много денег. Лорикэрик Семенович только сейчас подумал, что на ящике нет замка, и это привело его в замешательство. Надо же? такой пустяк, как замочек с маленьким ключиком, он не смог предусмотреть. Надо что-то делать. Может, прием прекратить? " Сейчас выйду, посмотрю, кто там околачивается", решил он и направился к двери. За дверью толпились простые люди.
- Граждане вильной Украины! по состоянию здоровья я вынужден прекратить прием на сегодняшний день. Я дико извиняюсь, но такова ситуация.
- Надо по'моч ему оказать, - предложил кто-то из ожидающих. - Бедный человек, он так старается.
- Он только для нас и живеть, даже семью забросил, сказывают.
- Надо раньше приходить сюда очередь занимать.
- Это бузосмены виноваты, они как свиньи, без очереди прут.
- Надо, чтоб наш уважаемый преседатель отдельную очередь для простых людей организовал, тады и промблем не будет.
- Перестаньте бабы! преседатель знает, что надо делать, на то он и преседатель, - сказала самая авторитетная старуха Ивонкова, прикрывая рот платком. −Таких председателев как наш ни в одном селе нет, сука буду. Сказывают он, бедненький, дом в Апше замыслил строить. Дык по ночам с лопатой расхаживает, фундаме'нт размечает и хучь бы кто помочь взялся, усе мимо, да мимо идут.
7
Дмитрий Алексеевич так расстроился исчезновением морской царевны, что у него сердце начало побаливать, и непонятный страх невесть откуда взялся и стал привязываться. Жизненный опыт подсказывал, что в этих случаях надо принять горизонтальное положение, сосредоточиться, на чем-нибудь хорошем, крепко закрыть глаза, чтоб никого и ничего не видеть и можно успокоиться. Он так и сделал, но для очистки совести, решил собрать все вещи незнакомки и положить под голову. Мало ли, что с ними может случиться?
Всякий раз, когда Дмитрий Алексеевич расстраивался, его клонило ко сну, и это было великое благо для его здоровья. Его психика в возрасте сорока восьми лет напоминала психику бегемота. Стоило ему положить кулак под голову, как он погружался в сон, и храпел, как слон. И сейчас он, куда-то провалился.
Кто-то стал вытаскивать из-под его головы пакет с тряпками, а когда голова ударилась о камень, у него открылись глаза.
- Караул! Убивают! Спасите! Мавзолей Ревдитович!
- Бог с вами! Никто вас убивать не собирается. Никому вы, такой бирюк, не нужны, а мне тем более, - сказала " утопленница" и расхохоталась.
Дима вскочил на ноги, выпупил глаза и дико заорал:
- Вы?! Откуда вы взялись, с того света что ли? Дык вы же утопли. Господи спаси и помилуй! А я весь извелся, сердце у меня стало колотиться, чуть не умер от стресса.
- Я вижу. Так расстроился, что лег спать и захрапел, как слон, - сказала незнакомка.
- Ладно, шутки в сторону. Давайте, наконец, познакомимся и подружимся. Вы больше не оставляйте меня одного на берегу, мало ли, что со мной может случиться, я человек государственный и представляю собой некоторую ценность. Я звучу гордо, как говаривал Горько-пешко.
- Я Зоя Соколова из Красной Пресни, а ты...давай я тебя буду звать медведь лопоухий. Не будешь обижаться?
- Вообще-то я Дмитрий Алексеевич Дискалюк, что значит диск, положенный в люк. Прошу любить и жаловать, госпожа Соколова из Красной песни.
- Пресни. Вы глухой?
- А где эта Красная Пресня, далеко от Киева, или она здесь в Крыму?
- Это в Москве, в малом кольце. Вы никогда в Москве не были?
- Не приходилось. Теперь, ежели вы пригласите меня в гости, я сяду на транспорт, и поеду. Долго ехать-то?
- Если автобусом - недельки две, не меньше.
- Ого! Лучше дома сидеть.
- Ну, я пошла.
- Куда?
- Куда мне надо, туда и пошла.
- А как же я?
- Никак.
Зоя надела на себя легкое платьице, набросила соломенную шляпку на золотистые волосы и сделала движение, чтобы уйти. Дискалюк нахмурился, сжал кулаки на обеих руках и, грядя прямо в лицо Зое, такое насмешливое и такое прекрасное, что у него в глазах стало мутиться, все же набрался храбрости и твердым тоном сказал:
- Я как представитель президента в Раховском районе повелеваю вам оставаться на месте до тех пор, пока вам не разрешат двигаться в каком-либо направлении.
- Ха-ха-ха-ха! Вот это да! Это мне уже нравится. В вас просыпается мужчина. Оказывается и медведь может рычать. Это интересно, весьма интересно.
- Так вот, я как представитель президента...,-Дискалюк так разволновался, что начал заикаться. - Я приказыва-а-ю, н-нет, ппро-шшу о-отоо-бедать со мммной в ре-есторане се-егодня веч-чером.
- Хорошо, только упокойся, представитель президента, а то совсем съедешь, и дома не узнают тебя. В семь часов вечера встречаемся у входа в ресторан " Ласточкино гнездо". Только брюки отгладь и туфли поменяй, - наставляла Зоя.
- В нашем синатории нет утюга, - уже членораздельно сказал Дискалюк.
- Ох, и беда мне с такими кавалерами. Показывай, где живешь, я сама приведу тебя в порядок.
- А где ты возьмешь утюг.
- Я тобой буду гладить. Ты сам как утюг, - сказала Зоя и снова рассмеялась. Дмитрий Алексеевич не обижался, потому что голос у Зои был нежнее звоночка на шее овец, пасущихся на полонинах Раховщины.
" Эх, если бы Зою сманить туда на эти полонины, повести ее на самую вершину и попросить, чтоб она там захихикала, вот был бы резонанс. А я надел бы кожушок и суконную шляпу, стал бы рядом, высоко поднял голову, так чтоб глаза в небо. А художник наш Сисько внизу патрет бы рисовал: я и Зоя. После нас осталась бы картина - выдающееся произведение искусства...всех времен и народов".
- Госпожа Зоя! поедем со мной на Раховщину. У меня там полонины в моем распоряжении, я прикажу художнику, и он патрет твой нарисует, и этот патрет мы во Францию пошлем...на Лондонскую выставку.
- Лондон в Англии, грамотей.
- Какая разница, где, был бы патрет.
8
Зоя пошла к кавалеру в номер, вычистила и отгладила костюм, даже пуговицу перешила на пиджаке, потому что на животе не застегивалась. А туфли он сам натирал носовым платком до блеска.
В ресторане " Ласточкино гнездо" они были ровно в семь часов вечера. Дмитрий Алексеевич предоставил право Зое заказать все блюда, какие только были в знаменитом ресторане. Официанту пришлось приставлять еще один столик, чтобы вместить весь заказ на двух особ.
Когда заиграла музыка, Зоя пригласила кавалера на танец. То ли от полноты, то ли от природной неуклюжести он танцевал, как не тренированный слон и когда она его все же раскрутила, грохнулся на пол. Два стула сразу превратились в труху, а столик, за которым сидела одинокая дама, опрокинулся ножками кверху.