Кошмаров нашёл себе временное пристанище в убогой подмосковной деревушке Золопановке.Название деревушки происходило от слова зола.
Много тут золы выгребали в зимнее время из печек и носили на поля,удобряли.От чего поля покрывались серо-рыжими холмиками,золопами и смотрелись смешно,горбатились,не поля,а чудная арифметика с чудной геометрией.
Утыканные сплошь холмиками,смотрелись те поля необычно в зимнее время,даже как-то инопланетно,не по нашему смотрелись.И каждый житель вёл учёт своим золопам,сколько отнёс и выгрузил в поле.
Об этих золопах только и было разговоров среди ослабелых недоверчивых и злых селян той неприглядной нищей деревушки.Один больше золопов вынес,а другой меньше золопов.И кто кого опередит.Соревновались,значит,промеж собой за те серые золопы.
И было в этом хоть какое-то развлечение для беззубых стариков и беззубых сморщенных старух,хоть о чём-то поговорить им можно было,на отвлечённые темы,не всё же время про богачей,наезжавших из Москвы и выдуривавших землю у бывших колхозников, чтобы возводить замки и поместья.
Беззубая деревня поначалу удивила Кошмарова тем,что все тут шамкали и речь крестьян была шамкающей,неразборчивой,тёмной,с шепотком.Неужели и врачей тут никогда зубных не было?Недалеко же от города.А им всем,пенсионерам,всё же почти бесплатно зубья вставляют,мосты и даже вставные челюсти,и наверх и вниз.Не ленись только съездить на примерку.И так он себе раздумывал,пока не стал находить во время прогулок по окрестным полям,то тут,то там ,то вставную челюсть,то мост,то кусок коронки,то прямо весь челюстной аппарат полностью,кусай не хочу.
И так,походя,Кошмаров пришёл к мысли,что всё это городское вставное добро зубное долго во рту у стариков не держится,а скоренько вылетает и они с этим добром без всякого сожаления легко расстаются и снова ходят как младенцы,с обнажёнными дёснами.И младенцами им даже сподручнее.
Жил Кошмаров на краю деревни,в покосившейся избёшке,без всякого электричества,с одной керосиновой лампой и свечками да лучиной.Избёшка была холодная,топилась редко.
Бабка Жигариха,там проживавшая,предупредила сразу,что у неё не топлено и керосина нет,а все удобства по нужде во дворе да в заброшенном хлеву.
Осмотрев тёмные бабкины хоромы, Кошмаров согласился за один рубль в сутки снять угол.И теперь в одной комнате стало их двое.
Бабка,длинная и сухая, спала на сундуке под закопчёнными образами или на лежанке,если печь топилась сегодня.Кошмаров же спал на составленных и накрытых матрацем стульях,укрываясь рваным пледом и дырявым одеялом.Подушкой служил ему собственный пуховик.
Возле избы возвышался подъеденный со всех сторон стожок соломы.К стожку часто наведывалась соседская облезлая коза и грызла золотисто-жёлтую солому,чьё солнечное сияние одно только оживляло окружающий пейзаж захудалого сельского двора,принадлежавшего старой изношенной потёртой вдове Жигарихе.Всюду была грязь непролазная и хорошо чисто ходить можно было лишь в мороз,когда вместо раскисшей пегой грязи возвышались замёрзшие гребни земляного дракона.
И тогда,в мороз без снега, Кошмаров уходил далеко в поле,к леску.И бродил там в одиночестве,пока не продрогнет и не перестанет чувствовать большие пальцы ног.
Скоро уж затем возвращался и натирал ноги самогоном,бывшим в большом ходу в каждой избёнке.И внутрь принимал стакан,заедая квашеной капустой и ржаным хлебом.
И становилось хорошо и покойно на сердце.И все тяжёлые мысли отступали во тьму за печкой.Он ложился на свою разборную кровать и тихо дремал,прислушиваясь к ветру или к вздохам старухи.
Жигариха была на удивление крайне неразговорчивой.А спросить могла только о чём-то крайне важном.То о Солнце спросит.То о Луне.То о Боге.Верует ли он?И в какого?Да и спрашивала перед сном,когда тушили лампу.В остальное время от неё редко услышишь два слова.Всё- то молча делает.Молчит.А как взглянет,так и всё понятно без слов было.Говорящий был у неё взгляд.
И за неделю Кошмаров и стал понимать её без слов.Она молча своим занимается.Он своим.То пишет,он же писателем сказался,то читает старые газеты и учебники из бабкиного сундука,то бродит по окрестностям,спрятав лицо под капюшоном пуховика.И жизнь такая ему стала нравиться.Жизнь,когда ты никому ничего не должен.Даже самому себе.А просто живёшь,смотришь,спишь,ешь,читаешь,глядишь в замусоленной жиром окно на мёртвую природу.И ни одна жилка не дрогнет.Ни один нерв не зачешется.А живёшь как будто то ли ты,то ли не ты.Иногда и ты,а иногда и не ты.И ничто,ничто не беспокоит,не зудит,не требует тебя.Ты сам по себе.И Жигариха сама по себе.И остальной весь мир сам по себе.И никакого притяжения или отталкивания,а ровное счастливое бесчувствие.Во как!
И видеть даже никого не хочется.Даже самого себя в зеркало.Одна старуха только назидает своим спокойствием и молчанием,неспешностью и молитвой пред образами, в кромешном мраке.
И понять,что она уже молится,можно было только по учащённому дыханию,слышимому на расстоянии вытянутой руки от своего уха.И протягивая во мраке руку свою в сторону этого учащённого дыхания,Кошмаров легко натыкался на саму старуху,в одной ночной рубахе,а может,и совсем бесстыдно голую,бледным призрачным силуэтом замеревшую стоя на худых выносливых коленях.
Молилась она долго.Так и засыпал Кошмаров под это учащённое дыхание,отвернув лицо к стене.И уже сквозь сон слышал вздохи и пришёптывания,когда шла старуха к себе на сундук.