Аннотация: Рассказ со сложной судьбой. В начале был написан под впечатлением от песни "арии". В последствии полностью переработан. Добавлена новая сюжетная ветка (монах Дориан). Спасибо за идею, моей любимой А.
Зверь
Я рожден был ночью В час молитвы волчьей В темном логове зверей Черный Ангел Ада Был со мною рядом На кругах людских страстей...
Группа "Ария" "антихрист"
И дано ему было вложить
Дух в образ зверя, что бы образ
Зверя и говорил и действовал
Так, чтоб убиваем был всякий,
Кто не будет поклоняться образу
Зверя.
Откровения св. Иоанна Богослова. Гл.13 ст.15
Я очень рано осознал себя.
В полгода, события, происходившие вокруг, обрели какой-то смысл. То есть появился интерес к чему-либо кроме дающих молоко сосцов моей матери и клыков подросших братьев. Дядя Ази говорит, что так и должно быть. Я верю дяде Ази, ведь он единственный с кем я общался кроме братьев и матери.
Во славу отца небесного, я брат Дориан скромнейший монах обители святого Альберта, веду сии записи в год величайшей беды и напасти!С малых лет я предчувствовал, что на моем веку должно приключиться что-то наиграндиознейшее. И мнилось мне, что в событиях грядущих роль моя отнюдь не из последних. В утро третьего дня месяца мая брат Томас, увы, вечно терзаемый разными недугами, после заутренней молитвы, обессилел и пал без сознания! Отец настоятель приставил меня для присмотра за болезным братом! На краткое время возвратясь из мрачных пучин небытия наш бедный Томас поведал мне странные и пугающие вещи! Явилось ему место странное, не дом и не храм, но и не открытые просторы. Низринулся свет, озаривший пустоту вокруг, и не было ничего кроме света да дрожащего монаха им окруженного. Раздался глас, звучавший словно бы отовсюду и ниоткуда... "Внимай дитя..." И явил изумленному Томасу вести престрашные! О напастях и бедствиях, о многих горях и страданиях ожидающих род людской!
Явится на свет враг человечий в обличии невинном!
Словно бы развернули пред братом Томасом, мир наш как лист бумаги и перст указующий отметил точку в горах близ города Бриана, что не столь уж далеко от нашей обители! Уже посеяно семя зла и здесь взрастет нечистый всход!
С ужасом и трепетом я слушал брата Томаса и боялся прервать его. Но силы вдруг оставили больного и он замерев на мгновение пал замертво на узкое монашеское ложе.
Мы живем в огромной пещере, выстеленной старой травой. Мама и братья часто охотятся, поэтому у нас много мяса. Мне тоже иногда дают его поесть. Молоко вкуснее, но после мяса дольше не хочется кушать. Я пытался объяснить им, что молоко мне больше нравится, но это бесполезно. В их языке нет понятия "не хочу мяса" а тот, на котором могу говорить я, им не понятен.
Говорить словами меня научил дядя Ази, это интересно. Я спросил его, почему мама и братья не могут так же говорить, а он сказал, что я сам пойму, когда подрасту.
Как плод тягчайших размышлений в душе моей назрело понимание! Знак, ниспущенный брату Томасу как проводнику воли всевышнего, достиг адресата! Я, скромнейший и смиреннейший брат Дориан, должен преградить дорогу злу! То, что тревожило меня с малых лет, наконец, сбывается! Пришел мой черед наравне с великими и просветленными встать на пути врага человеческого!
Поборов смятение и набравшись храбрости, я решил испросить благословения, у отца настоятеля на деяние сие! Объяснив мотивы и предшествовавшие моему решению события ждал смиренно решения. Увы, отец настоятель не проникся великими идеями...
Укорив меня в гордыне, и посетовав на склонность к толкованию событий находящихся вне понимания, отец Леон процитировал мне несколько страниц из святого писания порицающего подобные греховные склонности. Наложив строгую епитимию, отец настоятель отправил меня в келью отбывать наказание...
Дядя Ази с нами не живет, приходит и уходит когда хочет. Ему тесно в пещере, мешают крылья. Приходится складывать их за спиной, а он этого не любит. Дядя Ази вообще то большой, намного больше меня и мамы и братьев, даже если нас взять всех вместе. Но я не боюсь его, потому что он большой, но не страшный. А еще он постоянно горбится от чего, кажется еще массивней. Чем-то я похож на него. Когда я сказал дяде Ази это, он долго смеялся. Конечно, мне надо много кушать и долго расти, что бы стать таким же. Только у меня нет крыльев и этой штуки на лбу. Клеймо, так назвал ее дядя. Он всегда мрачнеет, когда вспоминает о клейме. Видимо это что-то из той части жизни, о которой дядя никогда не говорит.
Все больше я склоняюсь к мысли что событие, столь всколыхнувшее мое сознание, есть испытание не только для меня, но и для всех братьев и отцов обители святого Альберта.Увы и еще раз увы, все с кем бы я ни говорил, проявляли трагическое непонимание... Некоторые считали, что брат Томас бредил. Другие и вовсе в заблуждении своем, обвиняли меня в неправдословии. Были и такие, как наш отец настоятель, что полагали, будто бы не след простым монахам лезть в сферы наибольшие все это есть лишь гордыня. Крепнет во мне убеждение, что недостаток воли речет устами моих братьев! Слишком долго мы скрывались от мира за стенами обители. Слишком привыкли к тишине, чистоте и покою. Принятое решение было трудным, но по видимому, единственно верным! Сегодня, я тайно покину обитель, изъяв из хранилища оружие, сберегаемое там со времен, когда св. Альберт бывал в осаде, и некоторое количество еды и одежды на дорогу! Не думаю, что кто-то из братьев захочет преградить мне путь, но все же изберу для своего похода время наиболее безопасное. Дабы не искушать братьев понапрасну...
Прошло уже два года, с тех пор как я начал понимать и разговаривать. Оказывается, ходить намного труднее, чем говорить. Дядя принес мне одежду. Так называются эти странные штуки, которые на себя одевают, что бы не мерзнуть. Я уже слишком большой, что бы мама могла меня согреть.
У мамы больше не было детей, она даже не подпускает к себе других... волков. Да дядя сказал, что она волк и братья мои волки, а я нет. Братья уже давно не приходили, но он сказал, что я их еще увижу один раз, последний...
В ближайшем от обители городке я услышал странные слухи. Будто бы отец Леон разослал весть о сбежавшем монахе, свершившем хищение из закромов обители. Не ожидал, что гнев настоятеля зайдет столь далеко. Странно и необычно это, что слуги господа, мои недавние братья чинят препятствия богоугодному делу.Тревожные мысли бередят мое сознание...
Недавно у нас был гость. Его привел дядя Ази. Странный. Очень странный гость. Весь, какой то размытый, нереальный... Я его испугался, очень сильно! Гость ничего не делал, просто постоял, посмотрел и ушел. Я побоялся спросить кто он такой. В тот же вечер дядя притащил какую-то странную штуку, из которой долго что-то пил. Пил и приговаривал, что люди придумали лишь одну великую вещь и ту не особо ценят. Я спросил, кто такие люди? Дядя в ответ как-то страшно улыбнулся и сказал, что я скоро все узнаю. Потом он свалился в углу пещеры и заснул. Я и не знал, что он тоже умеет спать.
Коря себя за непредусмотрительность, вынужден признать, что недостаток опыта походной жизни сыграл со мной злую шутку. Припасы, изъятие которых из кладовых обители вызвало такой резонанс, оказались не предназначенными для длительного хранения! Вареное мясо и мягкая сдоба, увы, испортились, так же как и добрый монастырский квас. Возникла потребность добывать себе пропитание. Цель, преследуемая мною столь велика, что эта низменная необходимость оскорбляет меня. В небольшом поселке встреченном мною на пути я узнал вести довольно необычные. Будто бы опережая меня на несколько дней, в том же направлении движется сам Палладий Асинский, великий очиститель земель Асина от зла и нечисти еретического братства. Некогда Великий инквизитор Асина и междуречья оставивший свой пост и подавшийся в отшельники. Будто бы цели у преподобного Палладия совпадают с моими... В смятениимоя душа! Неужели во всеведении своем господь подстраховался, послав двоих вестников воли своей? Но кто же главный? Как могу я ровнятся со столь могучим подвижником как Палладий Асинский?! Хотя все во мне говорит, что жребий пал в этот раз не на великого, а на малого! Чувствую силу небывалую и подьем духа невероятнейший.
Спустя несколько дней после визита гостя дядя принес странную большую кость. В ней была красненькая жидкость. Он сказал, я должен ее выпить. Жидкость оказалась не вкусной, чем-то похожей на то мясо что приносит мама, но с каким то странным неприятным привкусом. Мне стало плохо с животом. Дядя смотрел, как меня тошнило, и безнадежно качал головой.
Тяжек сон на голодный желудок! Сегодня мне не удалось раздобыть пищи на ужин. Деревенька, попавшаяся на пути днем, отличалась редкостным недружелюбием населения. Местные жители, с не вполне понятной настороженностью воспринимают всех пришельцев. Никто не согласился пустить к себе на ночевку и не предложил пищи усталому путнику. Видимо ослабла у них вера, не следуют заповедям, не чтят законов предков. Второй день без еды. Силы начинают оставлять меня. Достижение цели встанет под вопросом, если события не примут иной оборот!
Кажется, меня к чему-то готовят. Некоторые вещи, которые делает дядя, мне не нравятся. Он словно повторяет когда-то заученные вещи. Ритуал, вот как это называется.
В поселке, по счастливой случайности располагавшемся на моем пути я встретил гостеприимного купца. Человек этот, нисколько не вызвавший у меня симпатии, ибо принадлежал не к нашей вере и был торгашеского мировоззрения, тем не менее проявил дружелюбие и благорасположенность. Заметив, что одежды мои пребывают в плачевном состоянии, а весь облик говорит о вынужденном ограничении в пище, сей торговый муж, прямо на площади при стечении народа пригласил меня к себе в дом для омовения и трапезы! Возможно, он имел, и другие мотивы своего поступка...Порой купцы стремятся на показ выставлять свое богатство и щедрость к неимущим, дабы возвысится в своей среде.
Семья купца, к слову сказать, звали его Василевс, была немногочисленна. Юная дочь да престарелый отец. Красавица немного смутилась присутствием в доме незнакомца, но все же приняла из моих рук запылившийся плащ и старый не слишком хорошо наточенный меч, выбранный мною в качестве орудия гнева господнего. Отсутствие слуг, Василевс объяснил некими религиозными обычаями не позволяющими пользоваться их услугами в определенные дни. Оказалось что по верованиям купца, сегодня был, какой то праздник, во время которого все в доме должны делать сами хозяева. В том числе и привечать гостей. Все вокруг меня говорило о достатке и успешности хозяина дома. Богатые убранства комнат, огромная бронзовая ванна, с горячей водой, предложенная мне сразу по приходу в дом, одежды хозяев и дорогая посуда, выставленная на праздничный стол. Вся эта роскошь была непривычна и немного неприятна мне, большую часть жизни удовлетворявшемуся скромными удобствами монашеской обители. Во время трапезы, несомненно богатой и обильной, купец больше кичился своим достатком, чем стремился расспросить меня о чем-либо. Это было мне на руку, ибо раскрывать перед ним свои планы я был не намерен. Однако в череде похвальбы я уловил и сведения небезынтересные. Оказалось, что преподобный Палладий проходил и тут не за долго до моего визита и даже останавливался у того же Василевса на ночлег. Красавица дочка быстро закончила трапезу и покинула нас, отбыв в свои покои. Старик отец задремал за столом прямо в обеденном кресле. Купец же решил окончательно сразить меня роскошью и вызвался показать весь дом. Воистину нет пределов человеческой тяги к украшательству. Более вычурных и иззолоченных покоев я не встречал за всю мою жизнь. Спешно мы прошли разве что только кладовую, заставленную сундуками. Из хвастливых полунамеков Василевса я понял, что сундуки эти есть квинсистенция богатства и предмет завести всех мало удачливых
собратьев с торговой площади. Сославшись на усталость с дороги, я отпросился в опочивальню для отдыха. Без ложного стеснения скажу, что при виде всего этого богатства в голове моей сразу же созрел план. К чему злато столь ошибочно дарованное, этому ничтожному купчишке? Что полезного он совершит с его помощью? Не правильней ли будет использовать нечестно нажитое для благого дела? И что может быть благородней, чем направить сей, презренный метал, на дело богоугодное, на свершение воли Его?! Под покровом ночи я облачился в свои очищенные от пыли дочкой купца одежды и подпоясавшись, мечем, направил свои стопы в кладовую. Кто же знал, что жадность купца зайдет так далеко. Жаль во время осмотра комнат, я не обратил внимания на ложе, стоявшее в кладовой... При моем приближении с ложа поднялся сам хозяин дома. Увидев, что я полностью одет и собран, сей алчный муж сразу заподозрил меня в неправедных намерениях и вытащил из-за пояса острый нож. Видя, как ловко размахивает Василевс своим оружием, я убоялся того, что силы зла таки нашли способ остановить меня на пути праведном. Острое кривое лезвие рассекало воздух перед самым носом. Не особо осознавая своих действий, я вытащил из ножен меч. Словно святой дух вселился в тело изможденное долгим монашеским подвигом и недавними злоключениями в пути. Рука с мечом словно обрела свою собственную жизнь. Стремительный росчерк сверкающим лезвием и купец, зажимая рану, упал на пол своего хранилища. Василевс, увидев поток крови истекающей из его обреченной плоти, издал жуткий крик. Дабы прервать это вопиение я ударил его мечом еще и еще раз. Оставив за спиной растерзанное тело Василевса, я обратил свой взор на сундуки. Замки оказались несерьезными, и вскоре злато щедрым потоком потекло в мешок к новому хозяину. Наполнив свой мешок монетами, я обернулся, заслышав шорох за спиной. Возле трупа своего отца, одетая лишь в легкую ночную рубашку стояла Исфирь, дочь Василевса. Не в силах ни выговорить что-либо, ни убежать она прижимала руки ко рту и слезы текли по прекрасному лицу. При взгляде на ее тонкое, изящное, юное тело, едва прикрытое тонким шелком, я испытал греховные позывы, которые, казалось бы, навсегда покинули меня. Осознав, что это новое искушение нечистого я обнажил окровавленный клинок... Наконец, бесчисленные лабиринты и переходы этого проклятого дома вывели меня к дверям на улицу. Уже предвкушая прохладу свежего воздуха, я внезапно почувствовал, чью то крепкую хватку на своем плаще. Старик отец Василевса вцепился в мою одежду и занес руку, вооруженную молотком для сокрушающего удара. Само провидение уберегло меня от гибели. Чудом увернувшись, я нанес противнику удар рукоятью меча по голове. Видимо этого хватило, ибо старик отпустил меня и рухнул на пол как подкошенный. К счастью я никого более на своем пути не встретил и благополучно покинул поселок, вполне обеспеченный средствами для своего подвига.
Я впервые видел человека. Я знаю, что это был именно человек. Он сам пришел к нам в пещеру. В странной просторной одежде, с какой то непонятной вещью на груди. Как будто две поперечные палки связаны между собой. В правой руке он держал что-то похожее, но значительно больше размером. Я подумал, он хочет говорить, и встал с лежака около мамы, где отдыхал. Человек, закричав что-то о детях тьмы и землях Асины, стал размахивать той штукой в руке. А потом я перестал его слышать, потому что дядя Ази заслонил его от меня и распахнул крылья. Раздался неприятный треск и хруст и человек исчез. Только на полу пещеры осталось липкое пятно. Оно пахло той жидкостью, которую я не смог пить. Дядя отказался объяснять, в чем тут дело, зато теперь я знаю, что он такое пил. Вино. В этот раз он тоже пил это вино и даже мне предлагал, но я отказался.
Похоже, что какими то дьявольскими ухищрениями учиненное мною над семьей купца стало известно людям. Сегодня чудом избежал засады. Ничтожный народец, они полагают, что могут встать на пути длани господней! Мой меч вновь отведал человечьей крови. Однако впредь придется избегать обжитых мест, и заходить в поселения только для покупки продуктов.
Я задаю все больше и больше вопросов, на которые дядя не может или не хочет отвечать.
Когда я расположился на вечерний привал и приготовил на небольшом костре свой нехитрый ужин, на свет из кустов, обрамлявших выбранную мною полянку, вышел необычный человек. Был он смуглокож, одет в просторные одежды и подпоясан, большим кривым мечем. Осторожно вытащив меч, незнакомец положил его на землю перед собой. Видя этот знак доброй воли, я так же вытащил свой клинок и положил перед собой. Как оказалось незнакомца зовут Джимхан, и пришел он из далеких земель. Мудрецы и звездочеты его родины предсказали, что именно в нашей стране и именно в это время должно приключится что-то небывалое. То что, возможно изменит всю судьбу рода человечьего на много лет вперед. Правитель их земель призвал своего самого смелого и верного воина для того, что бы он отправился в далекие земли, дабы присутствовать при всех событиях и своими глазами все увидать. Джимхан, без ложного стеснения признался, что он и есть тот самый лучший воин. В ответ на предложение обменятся новостями, я сообщил, что уже давно не посещал людских поселений и жил отшельником, но с удовольствием выслушаю его. Из всего, что рассказал смуглокожий воитель, мне показалось интересным только одно. По словам Джимхана на всех окрестных базарах обсуждаются две новости! Первая про чудовищное убийство в Луте купца и всей его семьи неким бродягой. И вторая про якобы виденную пастухами в горах близ Бриана битву демонов. Будто бы крылатый демон изо всех сил бился с несколькими звероподобными отродьями и вроде бы победив их, скрылся в горах. Это только подтвердило мои представления о месте грядущих деяний. В душе я порадовался своей предусмотрительности, заставившей меня еще в самом начале пути обзавестись подробнейшей картой данных мест. Сославшись на обычаи своей страны, Джимхан отказался разделить со мной трапезу и повернулся спиной, дабы подобрать свой меч. Лишь этого момента я ждал с окончания нашей беседы. Свирепый клинок, не раз уже доказавший свою полезность делу господа вошел в тело иноземца как нож в масло. Я сразу распознал в этом язычнике слугу нечистого,посланного, что бы чинить мне препятствия. Не обмануть меня фальшивому изумлению в глазах поверженного. Мнится мне, я лишь на пару мгновений опередил вражий клинок. И промедли хоть сколько, сейчас бы мой остывающий труп лежал на освещенной костром поляне.
Странно сегодня дядя Ази пришел весь, какой то помятый, израненный. Он сказал, что старые друзья, похоже, научились драться. Мне кажется, что он кого-то убил. Да я знаю, что это такое, мама всегда убивает добычу, перед тем как принести ее в пещеру. Дядя, кажется, убил кого-то знакомого. Я никогда не видел, как он плачет.
Под тихие стоны страдающего во сне дяди я не заметил, как задремал. Мне приснилось что-то странное. Как будто в нашу пещеру спустился кто-то. Был похож на дядю, но без клейма на лбу и словно окутан светом. Мама и братья не видели и не чувствовали его продолжая спать в моем сне. Гость постоял надо мной, лицо было скрыто каким то ярким светом. Ярче чем солнце с утра. Гость поднял руку и провел ей по моим волосам. Тепло и какой то покой исходил от этой руки. Сквозь сон я услышал голос "Спи спокойно малыш". Потом незнакомец подошел к мятущемуся во сне дяде. Нагнулся над ним и распростер такие же широкие крылья. Я подумал, что гость хочет сделать что-то нехорошее, но тот лишь накрыл дядю своими крыльями. Минуту или две фигуры на полу пещеры стояли недвижимо. Раненый и склонившийся над ним гость. Мне показалось, что откуда-то из-под сияния прикрывавшего лицо упала слеза... Затем взор мой затуманился и сон понес меня в другие дали... На утро, дядя встал со своего ложа целый и невредимый. Он, похоже, знает о том, что я видел во сне. Мне кажется, это был не совсем сон.
Засада организованная мне нелепыми деревенскими лоботрясами, была смешна и убога. В этот раз Его воля внутри потребовала от меня решимости! Пройдя кровавым ураганом сквозь всю их нелепую деревеньку, я направился к горам видневшимся неподалеку. Близится конец моего странствия, дни проходят для меня в каком то ярко красном светящемся тумане. Воля, избравшая меня своей десницей, неумолимо влечет вперед.Ведение записей несколько тяготит меня, но понимание того, что это деяние свершается для просвещения потомков и маловерующих укрепляет и дает силы. С клинком в одной руке и дневником в другой я бреду, не разбирая пути. Карта уже не нужна, внутреннее чутье и так выведет к цели...Близится час.
Дядя притащил в пещеру очень много вина. Возможно, сегодня я смогу расспросить его кое о чем. Вино делает его разговорчивым...
Люди!!! Теперь я все знаю...
Я знаю кто я! Рожденный в логове зверя. В шестой день. Шестого месяца. Шестого года, нового века. Чудовище и Зверь! Носитель пламени адова! Погибель душ людских! Знаю кто такой дядя Ази. Падший ангел, некогда меч в руке господа, один из лучших бойцов во всех мирах. Ныне низвергнутый и находящий утешение лишь в вине. Мой страж и воспитатель.
Страшно то как... Стены пещеры давят на меня. Кажется, что потолок готов обрушиться, в любую минуту! Мать тревожно скулит в углу. Снаружи тепло и тихо, но как будто какой то ледяной ветер пробирает до костей...
Места кажутся мне знакомыми, как будто где-то виденными. Карта давно потерялась, но она действительно больше не нужна. Более не будет записей до тех пор, пока не разрешится дело. Меч дрожит в моей руке от переполняющей его силы. Энергии скручивают мое тело. Вдалеке я вижу вход в пещеру и площадку перед ней. Все внутри словно воет и тянет меня туда!Пусть мой клинок будет неотразим...
Но... они в чем-то ошиблись! Те, кто планировал все это. Я не хочу крови. Я не хочу низвергать праведников в пучины.... Убивать, совращать и разрушать. Сеять зло и пожинать темные плоды. Сокрушать основы и порядки. Не хочу я этого! Не хочу! Мне нужна мама и братья! Молоко и тепло. Кататься по полу пещеры и играть с братьями, которых уже давно не видел. Дядя Азии рассказывал, что где-то далеко есть огромная вода, намного больше, чем ручей у нас возле пещеры, омывающая землю. И не видно с одного берега этой воды, другого! Я хочу увидеть эту воду! И людей с кожей цвета ночи! А еще огромных, но добрых зверей с ушами как лопухи и длинным носом! Зачем, к чему мне все то предсказанное?! Кто решил за меня?! Захочет ли увидеть ушастых зверей, чудовище, пробуждаемое во мне?! Не знаю, может с возрастом зло возьмет верх...
Поэтому я решился!
Я иду к вам! Нет никакого другого выхода. Дядя спит и не может мне помешать. Помните я угроза. Угроза для всех вас! Поэтому сделайте это. Пусть не дрогнет ваша рука! Убейте меня!!!
Только сделайте это быстро, пожалуйста. Потому что я очень-очень боюсь.......
На пороге пещеры, сложив руки на груди и опустив крылья, стоял могучий Азриман. Его некогда красивое лицо, обезображенное клеймом, было полно печали. Старый, мудрый падший ангел. Он ждал и может быть, немного верил......