Картинки мелькали, словно разноцветное конфетти. Время от времени они складывались в цельные образы, но, в основном, пролетали в бессмысленных комбинациях. Вот опять несколько из них сплелись во что-то, что можно было назвать хоть малость понятным, но лишь разум попробовал охватить виденье, как оно снова рассыпалось.
Пожилой мужчина опустил трость, и устало вздохнул - на практике такие вещи оказываются куда более сложными.
Он оглянулся вокруг себя. После ярких видений окружающая действительность была удручающе серой. Да и в нормальном состоянии вряд ли кто-то смог характеризовать данный интерьер другим словом. Выцветшие обои, тяжелые обтрепанные портьеры, старенький камин да ветхое кресло - вот и все убранство маленькой комнаты.
- Сь-е-е-рый! - внезапно вымолвил мужчина, причмокивая губами, словно пробуя это слово на вкус.
- Се-рый э-то не го-лу-бой! - Старательно выговаривая слова, продолжил он и ударил тростью по полу.
Тяжелые занавески распахнулись, впуская тусклый свет вечернего неба. Камин словно ожил - это ниоткуда взявшиеся огоньки вдруг заплясали, отбрасывая причудливые тени.
Даже старые обои и те стали выглядеть менее гнилостно.
Старик снова вздохнул, теперь более радостно. Хоть ненадолго в его жизнь возвратились краски.
***
- Как там ваш муж? До сих пор в том доме?
- Все чудесно. Да, пока он явил желание пожить там.
Две дамы весьма почтенного возраста вели оживленную беседу попивая чай в уютной беседке. Вернее одна из них - обладательница достаточно полной фигуры и до ужаса визгливого голоса, не переставая, забрасывала вопросами свою собеседницу - сухую и суровую во всех отношениях особь.
- Странно это... Помню мне мой покойный дядюшка рассказывал немало причудливых и даже пугающих историй о Ноттинг-холле. Все же самый старый дом во всей округе да и...
- Ох, Марта, прошу прощенья, совсем я с вами забылась. А ведь уже почти четыре и мне нужно...
- Да-да? - Толстуха догадалась, что собеседница пытается выдумать какой-то повод для окончания беседы и попробовала сбить ее с мысли. - Куда же вы, дорогая Елизавета, так спешите пополудни в воскресенье?
Но молчаливая дама давно уже научилась ловко избегать надоедающих компаний. Бормоча что-то о лекарствах и докторах, она быстро допила остатки чая и ушла к выходу из сада.
Возле калитки ее ждала повозка с двойкой лошадей, которыми управлял возница столь древний, что, казалось, он вполне мог годиться хозяйке в дедушки. Или, хотя бы, в двоюродные дядюшки.
Подчиняясь команде "в Ноттинг-холл" он направил лошадей прочь от сада, где разочарованная Марта глядела на пустые чашки.
"До чего же неразговорчивая дама" - подумала она. "Как жаль, что увидимся мы лишь через неделю".
"Ох уж и болтливая особа" - Подумала Елизавета перед тем, как сад успел скрыться из виду. - "Ну хорошо хоть следующий визит будет лишь через неделю".
***
Ноттинг-холл производил очень сильное впечатление. Сколько в мире существует затянутых плющом, полуразвалившихся домов, а этот, наверное, единственный, глядя на который хотелось плакать. Грустные окна пусть и не были выбиты, а все равно, казалось, словно они пали жертвой чьего-то вандализма. Крыша расползлась и обвисла, словно была не из черепицы, а из поношенной резины. Даже дверь, самая обычная дверь, выглядела до того тоскливо и обветшало, что хотелось их скорее пожалеть, чем открывать.
И прекрасные георгины, растущие вокруг, лишь усугубляли гнетущее чувство. Будто бы домик умер, и кто-то набросал цветов вокруг его трупа.
Прибывшую Елизавету совсем не интересовал здешний пейзаж. Приказав вознице ждать, она быстрой поступью устремилась к входу. Внутри ее ждал вид не лучше чем снаружи. И, если на улице можно было насладиться хотя бы запахом цветов, то тут в воздухе висел тяжелый дух давно неухоженного помещения.
Оглянувшись вокруг, женщина услышала какие-то звуки из кухни и немедленно направилась туда. Там, за столиком заполненным горой немытой посуды, сидел уже известный нам мужчина пожилого возраста. Увидев, как он, такой необычайно маленький на фоне просторной, пусть и захламленной, комнаты, ковыряется в полупустой тарелке, Елизавета слегка улыбнулась. Эта, безусловно, очень искренняя и добрая улыбка, совершенно не шла ей. Будто догадываясь о таком несоответствии, лицо поспешило вернуть себе вид суровый и безжалостный.
- Эдвард. - Мужчина перевел взгляд с тарелки на Елизавету. В этой позе, за заваленным немытой посудой столом, он казался очень похожим на весь этот дом. Только цветов не было.
- Мое терпение на исходе!
- Ох, мы уже столько раз...
- Вот именно! Столько раз, столько раз. - Женщина вдруг разъярилась и начала ходить по кухне, обильно жестикулируя. - Десятки раз мы уже это обсуждали! Но что это такое?! - С отвращением она указала на кучу мусора под окном. - Как можно жить в таких условиях?!
- Милая, ты ведешь себя неподобающе. - После этих слов Елизавета остановилась и продолжила говорить уже более спокойно, хотя ее уши еще были красными от нагрянувших эмоций.
- Неподобающе? Да тут даме даже негде и присесть!
Эдвард устало поднялся со стула и переставил его поближе к одному из окон, к тому, где мусора было поменьше. Жестом руки он предложил Елизавете присесть, что она и сделала, выражая презрение каждым своим движением. Сам мужчина сперся на подоконник и открутил набалдашник своей трости, который оказался курительной трубкой.
- Дама не возражает, если я закурю? - В ответ она лишь фыркнула.
Мужчина закурил. Некоторое время они просто молчали, разглядывая друг друга. Сердце Елизаветы тоскливо сжималась, когда она вглядывалась в помятую одежду мужа, в его усталое лицо и нечесаные волосы. Но внешне она не подавала виду.
Эдвард первым нарушил молчание:
- На самом деле, все не так уж и плохо. Немного неопрятно, но, в целом, терпимо.
- Мог бы хоть взять с собой кого-то из прислуги...
- Дорогая, мы же уже...
- Знаю-знаю! Тишина и покой! Подальше от всех, даже от собственной жены!
Вновь повисла неловкая пауза.
- Эм... А как там твои еженедельные визиты вежливости? Марта вновь много расспрашивала обо мне?
- Она обо всем много расспрашивает. Но что же поделаешь - она осталась совсем одна а каждый скрашивает свою старость так, как может.
Последнее предложение женщина выговорила особенно язвительно.
- Ох, ну пойми же. Я бы и рад поступить по-другому, но это просто невозможно! Я слишком устал от этой тревоги, я устал от скуки, я устал от всего... Если это действительно может помочь...
- Ты вновь о том нелепом цыганском пророчестве?
- Оно не нелепо! В конце концов, она ведь рассказала обо мне всю правду!
- Ага. Как же там было? Ах, точно - "ученик Дракона и светоч забытых истин, чьи пути ведут из зари времен". Думаю, такая лесть вполне стоила нескольких фунтов.
- Но я же объяснял тебе.
- Ох, прошу тебя обойтись без этих сказок. К старости все понемногу теряют разум. Но зачем было переезжать сюда?
Эдвард вздохнул и обернулся спиной в жене, выглянув на улицу. Некоторое время он так молча и стоял, пуская кольца дыма.
- Мир уже не тот, каким он виделся мне в молодости. Он стал тусклым и бледным. Или это я изменился? Больше не стало интересных мне истин, и я как-то невообразимо состарился еще сильнее. А эти лицемерные и вынужденные церемонии? После каждой встречи с твоими друзьями я словно еще сильнее впадал в старость. И это ужасно... Цыганка сказала, что я найду цвета жизни в том месте, которое хранит больше всего воспоминаний обо мне.
- Цвета жизни... Ты, словно испуганный мальчик, убежал от жизни, от той жизни, которая столь тускла для тебя. Совершенно непробиваем... Совершенно.
Сказав это, она резко встала и зашагала прочь. Эдвард не стал ее останавливать. Лишь продолжил молча курить.
***
- Ну и что же ваш муж?
- Все сильнее и сильнее сходит с ума. Я думала, что это лишь навязчивая идея, может быть такая игра, в которую он ударился в старости. Но нет, он совсем потерян для нашего мира.
Марта, явно не ожидая такой откровенности от своей обычно молчаливой собеседницы, немного растерялась.
- Весьма сочувствую...
- Дорогая Марта, а вы, что скажете вы о нашем мире? Каждое воскресенье я приезжаю к вам, мы выпиваем по чашке чая, потом мне надоедает ваша компания, и я уезжаю. Да-да, именно надоедает. А что наскучило вам, дорогая Марта?
Полная женщина даже немного сжалась под таким градом слов. Глядя на собеседницу, всегда сдержанную и вежливую, но сейчас, отчего-то, злую, она расплакалась. Разрыдалась сильнее, чем в тот день, когда умер ее муж.
Елизавета покраснела и начала стыдливо просить прощения, утешая свою подругу. Так они просидели до самого заката, пока Марта не успокоилась и отправилась спать, приняв неловкие извинения.
***
- Что падает, то нужно ещё толкнуть. Прекрасные слова, мне кажется.
Впервые за столько времени Елизавета смогла вытянуть своего мужа на прогулку. Нельзя сказать, что он очень этому всегда упирался, но на любые его отказы она всегда отвечала скандалом, сейчас же, после случая с Мартой, женщина вдруг стала чуточку другой. Немножко грустнее. Она начала ловить себя на мысли, что сама стала похожа на тот дом.
- Разве же? Коль падает, так и пусть, в чем же здесь смысл?
- Ох, дорогая, да разве же я знаю?.. Но по этим словам сходит с ума столько людей, от них просто разит жизнью, во всех ее цветах. Знаешь, мне очень жаль...
- Жаль?
- Да. Жаль утраченных лет.
Елизавета не нашлась что ответить.
Они остановились возле мостика через небольшую речушку. Была осень и потоком воды несло множество желтых листьев из растущих вокруг берегов деревьев. Все они, влекомые маленькими волнами, устремлялись куда-то вдаль.
"Светоч зарницы времен. Пусть даже выдумка усталого разума, пусть просто игра памяти. Разве нельзя не сойти с ума, сожалея о стольких утраченных столетьях?".
- Эдвард?
- Да, дорогая?
- Знаешь, в детстве я ужасно любила лошадей. Хотела научиться ездить верхом. Но все недосуг. Смешно, но иногда казалось, что все вокруг ездят. Однажды даже моя тетушка, пусть земля ей будет пухом, каталась, а ведь у нее был парализован весь правый бок! Да уж, та еще история - После этих слов она мельком улыбнулась и продолжила - В общем, я так и не научилась. Даже ни разу не пробовала. Не знаю, зачем все это рассказываю...
Эдвард молча обнял жену за плечи. Полностью запутавшись в мире и самом себе, он не мог сказать, что понимал ее. Но, в тот миг, стоя на том маленьком мосту, ему начинало казаться. Казаться...
Он отгонял эти мысли, они были слишком ненадежными как для опоры, слишком по-детски пастельными, как для цвета жизни. Совсем непригодные мысли.
***
Спустя несколько месяцев в Ноттинг-Холле Елизавета обнаружила труп мужа. Он повесился в гостиной, привязав веревку к люстре. Странно еще, как она выдержала.
Еще за день до того женщина видела его живым и не заметила ни единого намека, ни малейшего изменения его настроения...
Также она нашла короткую записку:
"Чем больше он сереет, тем сильнее старею я. Чем сильней старею я, тем больше сереет он. Единственный ли это выход? Не знаю, но больше ничего я найти не смог.
Елизавета, дорогая моя, прошу тебя, и пусть это будет моей посмертной просьбой - научись ездить верхом".