Рано или поздно оно кончается, и тогда, чтобы жить дальше, нужно проявить себя. Это трудно, но я не был одинок, мне помогали, я был негативом, отпечатком на бумаге, меня осторожно опускали во что-то тёплое и промывали, промывали, пока не появлялось изображение - стихия воды всегда была для меня самой верной.
Да, так: смыть кровью, смыть слезами, смыть водой, вынести на солнце, там, под его лучами и теплом она заиграет по-настоящему.
У меня было немного денег и жильё, но не было веры. Так, безверным я и жил, осторожно оглядываясь по сторонам на людей: в их замкнутых строгих лицах читались надежда, уверенность и какой-то приказ, но я пока ещё не мог понять его смысла и делал вид, что всё знаю сам и тоже смотрел только вперёд, вместе со всеми, подрагивая на жёстких подушках тяжёлой машины.
Но было же, было: я внимательно вглядывался в каждый указатель, поворот, в каждую небольшую тропинку, ведущую прочь с большой дороги: на одном из таких мест я по ошибке сошёл с пути, и заплутал, но когда, где и при каких обстоятельствах это было, вспомнить не мог, хотя и очень старался.
Может быть, я вспомню это позже, летом, когда пройдёт пора цветения, и станет немного теплее - уже отцвела черёмуха и рябина, рябина, одна уцелевшая не срубленная рябина закипает белым цветом под моими окнами.