Погода сегодня - ни к чёрту. Сидеть точкой заземления на холодном бетоне - совсем неприятно. Спасибо нашей управляющей компании за батарею на лестничной площадке и новые стеклопакеты. Подъезд на уровне евро стандартов. В российскую действительность вас неуклюже возвращает лишь вид из окна и безобразный натюрморт, выполненный изуверски яркими цветами - дар подъезду от жильца с пятого этажа. Его отец трудится на благо одного из исправительных учреждений и часто носит домой художественные плоды раскаяния своих подопечных.
Как правило, плоды, сочетают в себе всю красоту русской природы и полный спектр цветов радуги. Воображению подопечных отца жильца с пятого этажа можно только позавидовать. Вот и сейчас, сидя на ступеньках в своем подъезде седьмого дома по улице Мира, я вглядываюсь в голубое небо и белые облака и понимаю - ценить и понимать простые вещи мы начинаем только когда их у нас отнимут, или ограничат к ним доступ. Завидовать это плохо. Сейчас бы закурить, осталось ещё два пролёта.
Обстановка не располагающая, но вполне удовлетворительная. Вот так с самого верха и на самое дно. Сценарий классический, неоднократно переложенный в известных произведениях ещё более известных авторов. Вот и я, сидя в своих серых постиранных трусах, я ведь был не готов на выход, решил, что момент для подведения итогов и выяснения причин, обрисованной мной чуть выше, ситуации - самый подходящий.
Живу я на восьмом этаже в шестнадцатиэтажном доме. Район у нас не тихий, и от центра не далеко и до природы почти близко. Народ живет приличный, в основном семейный. Вот и мы уже почти семейные проживаем по последнему адресу с моей благоверной почти три года. И было всё до недавнего времени почти благополучно, как и у других. Непонимание случилось из-за моей глупости, а может это была судьба - неведомая сила из космоса, ткнула меня носом в мои грехи и выкинула из дома не в чём мать родила, а из милости, в моих серых трикотажных трусах. Я их очень люблю, и поэтому даже дырка в области самой незащищенной зоны не может стать весомой причиной, чтобы их выкинуть. Так вот, трусы, сила из космоса дала мне, чтобы я прозрел и чтобы после прозрения мог полноценно функционировать. С полной ответственностью могу заявить, что прозрение никогда бы не настигло меня, не будь я вынужден пройти семь этажей в своих серых трусах, моля соседей по дому о помощи.
Сегодня воскресенье. День чудесный. День для нашего заветного "поспать" и "купить". Поспав с моей зазнобой, мы решили, что пора перейти ко второй части плана и поехать в торговый центр, который был расположен через два района от нас.
Пока я был в душе, зазноба решила ознакомиться с содержимым моего кошелька, чтобы оценить масштабы потенциальных растрат на очень нужные, модные в этом сезоне сапоги с острым носом и за одним определить, какая сумма будет доступна нам на питание, после их приобретения этим чудесным днем.
После выхода из душа, я узнал, что достаточной суммы в моем кошельке она не обнаружила, чем была очень раздосадована. Но ещё больше её раздосадовало, что она на всякий случай, проверяя мой телефон на наличие смс от электронного банка, нашла там фотографию, на которой был изображен я, в очень неприличной позе, с очень довольным лицом, а также наша соседка Машка с третьего этажа. Я, было, хотел объяснить зазнобе, что это было один раз и почти случайно, когда Машка попросила меня помочь внести новый телевизор в её уютную однокомнатную квартиру, которую она снимала уже два года и всегда приветливо со мной здоровалась. Но в моём стремлении прояснить ситуацию, зазноба вытолкнула меня босиком и в трусах, как это уже было описано ранее, на площадку и закрыла перед носом дверь.
Первые пять минут я думал, что всё уляжется. Через полчаса, осознав, что она отключила звонок и мой долбеж, угрозы и мольбы под дверью ни к чему не приведут, я решил, что пора просить помощи у соседей. На нашей площадке никого не было дома, видимо, жильцы уже перешли на фазу "купить", и я спустился вниз.
На седьмом этаже мне удалось дозвониться до одного соседа. Это был мужчина лет шестидесяти. Сосед очень любил рыбалку и весь свой улов и снасти, без особых дополнительных манипуляций, складывал на балкон, поэтому в летнее время на нашей лоджии было не вздохнуть. Пару лет назад я несколько раз ходил к нему и просил прибрать хозяйство или хотя бы что-то помыть, а что-то и выкинуть на помойку, а то дышать нечем, и мухи покоя не дают. Он будто бы меня и слышал, но ничего не делал. В итоге, я не выдержал и сорвался на нём по полной программе, выражаясь очень некультурно и образно, я выволок его из квартиры, собрал все его снасти с балкона в один большой мешок и выкинул в помойку из соседнего квартала, чтобы он ненароком не вернул добро на прежнее место. Соседу с седьмого этажа тогда от моих гневных возлияний и нескрываемой грубости прихватило сердце. Медик из скорой помощи рассказал мне, что у него в авто аварии погиб родной брат, который очень любил рыбалку. Оттуда и пристрастие хранить рыболовные снасти и пойманное добро до победного.
Мне, конечно, сделалось очень стыдно и неудобно, но гнев я свой выплеснул и балкон снизу был пустым, по крайней мере на какое-то время. После этого случая сосед снизу стал хранить всё внутри и теперь это была проблема его соседей по площадке, которые теперь с ним общались часто и с удовольствием.
Узнав меня в глазок, мой сосед снизу не спешил открывать дверь, а осторожно поинтересовался что мне от него нужно. Я вкратце описал суть ситуации и попросил у него тапочки и телефон. Помолчал минуту другую, он сообщил, что телефона у него нет, а тапочки на нем последние, и ушёл обратно смотреть телевизор. Я помялся перед дверью минут пять, перебирая поочередно замерзшие конечности, и пошёл вниз.
На шестом этаже дома оказалась соседка из двести пятой квартиры. Это была очень бедная одинокая женщина средних лет, работала она на заводе укладчицей в ночную смену. Жила она в нашем подъезде всю жизнь. Квартиру в шестнадцатиэтажном доме по ордеру получила её мать, которая заработала инвалидность на том же производстве, где трудилась соседка - укладчица.
Стоя на полосатом коврике, напротив её двери, босиком и в трусах, этим волшебным днём воскресенья я вдруг вспомнил, как однажды обидел это хрупкое создание своей грубостью и заносчивостью, начав обсуждать с благоверной прямо в лифте, в котором мы ехали втроём дырку на блузке укладчицы, по какой-то нелепой случайности попавшую в поле моего зрения. Она тогда очень смутилась, побледнела и рассеянно вылетела из скрипучего подъёмного устройства на своем этаже. А мы ещё какое-то время обсуждали с благоверной, случившийся между третьим и четвертым этажом конфуз.
Сегодня у укладчицы был выходной, и она подошла посмотреть, кто позвонил в дверь. Увидев меня в глазок, она искренне удивилась. Но помня о чувстве стыда и отчаянии, причиной которому стал я и моё высокомерие, двери открывать не спешила. Я, как и на седьмом этаже, изложил ей вкратце суть ситуации из-за двери и смиренно остался ждать на полосатом коврике. Затем услышал глубокий вздох, какую-то возню, видимо, это были её сомнения на мой счёт, и вторая входная дверь захлопнулась. Укладчица решила мне не помогать - и винить мне её было не в чем. Я поводил большим пальцем левой ноги по полоскам коврика у её двери и двинулся на пятый этаж.
На пятом этаже мне удалось достучаться до работяги Сан Саныча. Мужик он был хороший, только какой-то непутёвый, как принято называть у нас людей, у которых в руках надежно не держится ничего, кроме пивной бутылки и пульта от телевизора. Из бесед его жены по телефону, которые мне иногда приходилось слушать в лифте, я знал, что отличительной особенностью Сан Саныча была патологическая рассеянность и безответственность. Всё что попадало в его руки, затем бесследно исчезало, и никто был не в силах найти пропавшие вещи. Так, как-то раз он пришёл ко мне и попросил мою немецкую дрель с полным комплектом насадок для чего-то срочного и важного. Я подумал о Германии и дрель пожалел, тогда сосед попросил у меня хотя бы фигурную отвертку, но я убедительно-отрицательно мотал головой, стараясь избавится от Сан Саныча. Отвертку мне тоже было жалко, а соседа нет. Вот и сейчас Сан Саныч через цепочку сообщил мне, что телефон он мне одолжить не может и считает, что мне следует попробовать договориться с благоверной, хотя бы на тапочки.
Так я оказался на четвёртом этаже. Здесь на мои мольбы о помощи откликнулся сытый и блестящий владелец автосервиса. Как-то раз он показал мне своё новое средство передвижения, напичканное последними изобретениями высоких и нано технологий. Я конечно изумился, в душе. На деле же решил высказать своё молчаливое изумление и восторг по поводу автомобиля соседа с четвертого этажа в виде почти обидного высказывания "ничего особенного". Завидовал я ему страшно, думая о маршрутках и метро, которые были моим основным средством передвижения.
Сосед с четвертого этажа выслушал мою историю, оглядел меня с ног до головы, улыбнулся краем губ, и, выкинув в коридор тапки, захлопнул дверь. Окрыленный признательностью и благодарностью, в тапках и трусах я спустился на третий этаж.
Машки дома не было. Как сейчас помню тот день: я ведь даже не сопротивлялся, мне просто было интересно. Вернее, мне льстило, что Машка со всего подъезда выбрала меня, такого юного и прекрасного. Тогда я ещё не знал, что частым гостем в её доме был владелец автосервиса, не менее юный и даже прекраснее меня. Он то и скинул с Машкиного телефона фото на мой. Всё-таки, свои желания следует контролировать.
На втором этаже я знал семейную пару, которую мы часто встречали в соседнем продуктовом супермаркете. Мы всегда вежливо друг друга приветствовали и тайком разглядывали содержимое продуктовых корзин, пытаясь рассчитать месячный достаток приветливого оппонента.
Как-то раз за очередной беседой у прилавка в отделе, я проговорился, что мне родители из Владивостока привезли трехлитровую банку красно икры. Добродушная соседка под звонкие восторги мужа изумлялась такой удаче, а я, сам не знаю, зачем предложил ей занести вечером небольшую баночку, как привет с Дальнего Востока. За язык меня никто не тянул. Но когда вечером дело дошло до перекладывания дара в приготовленную тару, я как с цепи сорвался и начал ложками из банки наяривать деликатес, да с таким остервенением, что за пятнадцать минут умудрился закончить содержимое банки, заедая батоном и сливочным масло прямо из пластиковой упаковки. Мне было очень вкусно. Посему инцидент с обещанием был забыт вместе с маленькой стеклянной тарой, которую я предварительно так тщательно вымыл, а теперь отправил обратно под раковину. Помню, потом мне было очень плохо физически, обжорство до добра не доводит. Но совесть меня не мучала.
Вспомнив этот случай, стучать в дверь соседей со второго этажа я не стал. С чего им мне помогать, закормленному грубияну и эгоисту.
Так, вместе со своим отчаянием, я присел на ступеньки, ведущие на первый этаж. И сделалось мне совсем грустно. Также грустно, как и автору картины с звенящим сосновым бором и ярким голубым небом, окутанным белыми облаками, над ним.
Нагрешил я в этой жизни - на две последующих хватит. С одной стороны, человек я неплохой, но получается, что и нехороший. Стольким людям жизни подпортил, столько раз в помощи отказал, да и просто в добром слове.
Я какое-то время разглядывал свои новые зеленые тапочки, проверял содержимое серых трусов на жизнеспособность и реакцию на холод, и ко мне потихоньку стало подкрадываться отчаяние. В момент отчаяния, я решил переместить свою Голгофу ближе к батарее на предпоследнем пролете и тут увидел свою куртку. Вернее, дворника в моей куртке, который зашел почистить мусоропровод в нашем подъезде. А куртку эту я ему отдал в прошлом году, когда прожёг рукав сигаретой.
Дворник не стал разбираться: выдал мне свой старенький телефон, сигарету со спичками и накинул на плечи мою старую куртку, сказал, у него в подсобке есть ещё одна. А сам ушёл работать.
Я позвонил кому надо, сел на ступеньки на лестничном пролете между вторым и третьим этажом в трусах, тапочках и куртке этим чудесным днём воскресенья и закурил.
Спустившись вниз по ступеням моих грехов, я осознал, как много нагрешил. Но несмотря на это, не всё ещё для меня потеряно.