С ярмарки, или Дача, печка и немножко грустно
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Реквием по просранной жизни
|
С ярмарки, или Дача, печка и немножко грустно. Реквием по просранной жизни
Фарш невозможно провернуть назад, и время из котлет не восстановишь (народная мудрость)
Еду с ярмарки, как говорится. Ничего не приобрёл, только устал и пообтрепался. Да и ярмарка была так себе - или это я пропустил самое интересное? С горки, вниз, но дух не захватывает. Скорее бы доехать... А смысл? Или всё в этом мире вообще имеет мало смысла? Бог весть. Если Он есть...
Я наблюдаю за ним уже давно. Соседи, как-никак. Вот он торопится своей нервной походкой куда-то в сторону метро, вот, счастливый, гуляет с детской коляской, в которой сладко спит перевязанный алой лентой кулёк. Вот тащит авоську откуда-то издалека - ведь ещё совсем недавно была прошлая жизнь, в которой не было одноразовых полиэтиленовых пакетов, не было продуктов в магазинах, и вообще - не было всего того, к чему мы так быстро привыкли.
И вот он уже просто прогуливается - не спеша, один. А куда ему спешить, если уже пятый десяток, и дети стали большими, и я сам слышал, как дочка, давно выросшая из того самого кулька, перевязанного алой лентой, кричала: "Папа! Ну, когда же ты, наконец, уедешь на свою дачу!"
А навстречу ему ковылял бородатый старик, опираясь на клюку. И поравнявшись с моим героем, улыбнулся ему.
"Здравствуй, племя! Младое..."
Мол, приветствую тебя! Ещё чуть-чуть, и ты, вчерашний молодой человек, будешь брести, как я, старичок, опираясь на палочку. Если доживёшь до моих лет, хе-хе...
Кто прочтёт мои записи? Кому это на фиг вообще нужно, кроме меня? Да и нужно ли мне самому? Ну, разве что парочка таких же, как и я, самовыражающихся мудаков прочитают, даже что-то своё, родное найдут, а толку-то? Что, Вы тоже прочитали? Ну, значит, нас уже четыре родственных мудака - Вы да я, да ещё те двое.
- Что Вы говорите? Вы - девушка!? Тогда тысячу извинений! Можно я буду считать Вас... родственной душой? Можно? Ну, тогда нас всё равно четверо: Вы, я и два мудака.
Вот только что радовало осеннее солнышко после нескольких дней беспросветной сетки дождя, и я что-то сделал своими руками, об этом чуть позже, и в голове появились мысли - ещё не музыка, уже не... Но пока прибирал инструмент, пока растапливал печку, пока готовил себе нехитрый, но вкусный деревенский ужин... Куда ушли те мысли? Куда улетели те фразы, которые не стыдно было оставить на жёстком диске моего ноутбука?
Кстати, вы видели мой ноутбук? Нет? Он старый, допотопный, но пока ещё (тьфу-тьфу-тьфу!) работает. Правда, крышка почти отвалилась... А знаете, на чём она держится? Я её укрепил на две мебельные петли. Представляете себе ноутбук, крышка которого открывается подобно дверце старого шкафа?
Собственно, я не об этом. Я о мыслях. А они всё больше и больше грустные, и чем дальше - тем их меньше и тем они грустнее.
Мысли из старого шкафа на мебельных петлях. Неплохое название!
Как-то один мой товарищ, довольно известный актёр и режиссёр, сказал: знаешь, какой самый страшный грех? Неудовлетворить женщину, если она хочет.
Браво, маэстро!
Другой мой старший товарищ, режиссёр и актёр, как-то поднял тост за хер - пока он стоит, мы живём!
Брависсимо...
Лет с двенадцати, в принципе, я был готов удовлетворять женщин. Правда, поначалу готов был не я, а он - тот самый, который пока стоит, живём. И не очень-то я знал, как это - удовлетворять. С годами понял, освоился, научился, удовлетворил, и не одну, и... И вдруг понял, что с каждым днём на одну, а то и несколько, неудовлетворённых мною женщин становится больше, ибо дни бегут, складываясь в года, а женщины проходят мимо...
Как-то один мой младший товарищ, не актёр и даже не режиссёр, когда мы с ним пытались заниматься... бизнесом, а Вы что подумали?, и стояли в центре Питера возле моей потрёпанной "копейки", загруженной продуктом бизнеса, и мудрствовали (от слова "мудаки") над стратегическими расчетами (сколько и когда получим бабла), а также над тактическими вопросами (куда, кому и сколько отгружать), младший товарищ задумчиво поднял глаза от блокнотика с расчётами на толпу людей, движущуюся по июньскому Невскому, и прошептал:
- Не фига себе - столько баб, и ведь у каждой - пизда!
В сущности, он вскрыл глубинную тему, ибо эта мысль не даёт мне покоя всю мою жизнь.
Первой раз я увидел это самоё место (конечно, я бы не стал так грубо, как мой товарищ, - я бы нежнее, и словами, и руками, и...) когда мне было годков пять. Я сидел на полу, в гостях, и играл с дочкой хозяев, девочкой лет четырёх. И тут в комнату вошла её мама, и позвала нас... Да по фигу, куда она нас позвала, но под её халатом я увидел Её, то самое, что буду хотеть видеть всегда, у каждой женщины, да не только видеть, но и трогать, ласкать, доводить до состояния удовлетворённости, как завещал мой старший товарищ, до тех самых пор, пока будет стоять хер, как завещал мой другой старший товарищ, и пока буду жив.
Неужели, венский старикашка был прав, и вся наша жизнь сводится к хотеть-стоит-удовлетворить?!
Какая гадость...
Но как здОрово, когда стоит, когда хочешь, когда удовлетворяешь!
О чём это я? Ведь я что-то хотел записать... Какие-то мудрые мысли посетили голову, когда я работал. Улетели...
Да, я обещал про то, что я делал своими руками. Нет, не удовлетворял. К сожалению.
Я занимался строительством.
Для справки: руки у меня растут прямо из жопы. Даже, я бы сказал, не прямо, а криво. И всё, что я делаю... В общем, без ложной скромности, удовлетворяю я лучше.
Но почему я взялся за стройку и что я строю?
Неказистый домик о двух комнатках, девять на четыре, разделённый кухонькой два на метр семьдесят, маловат. Шесть соток, порезанные в своё время странно и неудобно, позволили всё же пристроить веранду три на девять, а сверху - что-то вроде мансарды. Я так мечтал всегда о большом доме!
...Вот стою я на крыльце в глубине сада, а от дороги идут ко мне мои родные и близкие...
Обед - в большой гостиной, за круглым столом, под круглым абажуром. Чай - на веранде, после неспешной прогулки по никогда не надоедающим окрестностям, разговоры заполночь на крыльце, а совсем поздние, совсем задушевные - на мансарде, в мезонине...
Долбанный Чехов!
Строиться я начал вдруг. Просто однажды ко мне пришли молдаване. Бог послал. Но об этом - отдельный рассказ.
Молдавский поезд.
Вы никогда не встречали поезд из Кишинёва? Могу Вам только посочувствовать...
Его приближение ощущается на каком-то подсознательном уровне. Вот Вы прогуливаетесь по старейшему вокзалу России, Витебскому, выходите на перрон, слушаете вокзальный шум, смотрите на суетящихся пассажиров, рассматриваете жизнь вокзальных торговцев, железнодорожников, и вдруг... Нет, вроде бы никакой ветер не дул, солнце не стало светить сильнее, но что это? Будто бы воздух наэлектризовался, а встречающие с криками в мобильные телефоны побежали на самый дальний перрон. И вот - поезд!
Кажется, что он не просто идёт по рельсам, а покачивается в такт весёлой молдавской песни, которую поет всем своим составом, со всеми вагонами, с тепловозом, с машинистом, проводниками, пассажирами после выпитого виноградного молдавского вина. Однажды я даже увидел улыбку на лице тепловоза, честное слово. И вот - поезд прибыл!
Каждого молдаванина кто-нибудь да встречает - иначе приехавшего встретит мент, и, поверьте, найдёт нарушений на энную сумму рублей.
Каждый приехавший молдаванин говорит с собеседником так, будто тот плохо слышит, и находится в ста метрах - потому крик стоит на перроне неописуемый.
Каждый молдаванин привозит с собой ...дцать литров натурального молдавского вина, потому что он молдаванин.
Каждый молдаванин привносит с собой столько южной энергии, что этой энергией одного молдаванина можно зарядить десяток чахлых петербуржцев, при этом энергия самого молдаванина не иссякнет ни на йоту.
Каждый приехавший молдаванин имеет целью сделать такую конфигурацию дел, что у каждого встречающего шевелятся от ужаса волосы, даже если встречающий лысый.
- Отвези меня в Гатчину, там у меня кум, я ему должен отдать два литрА вина, потом зарегистрируй меня у себя дома (на Гражданке? Да мне по фиг, где!). Потом мне надо в Зеленогорск, свозишь? Там моей бабы кума живёт, надо навестить. А потом в Ломоносов, мне кум сказал, что там самый вкусный хлеб.
И всё это в один день, и цена моего времени и моего бензина много выше цены вина и хлеба, но резон никто не понимает, ибо ему НАДО.
Кстати, каждый молдаванин - кум другому молдаванину, если этот молдаванин не женщина, если женщина - то она кума.
Они быстрые и умелые. Один молдаванин клеил обои у меня в квартире. Пока я ходил определять, какие обои нужно в одну комнату, а какие в другую, он уже обклеил целую комнату первыми же попавшимися под его молдавскую руку обоями! Однажды я спросил у приятеля-молдаванина, как правильно вставлять оконные блоки. Тот с охотой растолковал:
- Бэрошь блок, падгатавлываишь - и ставишь!
Далее объяснил, что самое главное в установке - это правильная подготовка. А как - правильно подготовить?
- Та очень просто! Бэрошь, тюх-тюх-тюх, падгатавлываишь - и всё!
- Так как же всё-таки подготавливать?
- Я же объясняю, ОЧЕНЬ ПРОСТО: бэрошь, тюх-тюх-тюх, падгатавлываишь - и всё!
Один молдаванин красил дом: поставил стол, на него - стул, на него - лестницу, залез... Ёбнулся, но повторил тот же фокус, чтобы покрасить второй фронтон. Получилось...
Мой знакомый молдавский гастарбайтер попросил меня отвезти "сумочку", передать - правильно! - куму, который работает проводником. Когда сумочку положили в багажник моего полуторатонного драндулета, то драндулет просел и чуть не лёг днищем на асфальт. Но уговор есть уговор, и я медленно повёз "сумочку" к "отстойнику" поездов Витебского вокзала. Втроём, вместе с кумом и ещё одним проводником (тоже, наверное, кумом, как же иначе?) допёрли до вагона...
Я потом спросил, а что в сумке было? Оказалось, аквариум... Наверное, вместе с водой и рыбками, только очень большими...
Однажды мои знакомые молдаване подрядились перестроить мой загородный дом. Договорились, что приеду ночью, а с утра мы всё обсудим. Приезжаю... Октябрь, осенний холод, сырость... Не беда! У меня же есть печка! Затапливаю - почему-то в комнате не теплеет. Топлю больше и жарче - столбик термометра будто сломался. Кидаю в топку дрова, уже вспотел топить - в доме по-прежнему холод, как на улице... В отчаянье выхожу на улицу поссать, и тут... замечаю, что крыши на моём доме нет - ребята уже начали работать... Ладно, ложусь спать между двух включённых рефлекторов, еле согреваюсь, засыпаю...
Просыпаюсь от дикого холода - просто колотун! Трогаю рефлекторы - они ледяные... Странно, почему отключили электричество? Слышу стук топоров - ребята молдаване, стало быть, пришли работать. Выхожу - почему света нет, спрашиваю? Да, это мы провода отрезали, чтоб не мешали... Я посмотрел - нет, так режут не провода, а яйца при кастрации, подчистую. Но дом построили хорошо и быстро.
Правда, хлопот доставили немало. Подвёз материалы - доски, гвозди, всё, что просили. Ещё что нужно, спрашиваю? Не, всё есть. Я уезжаю в город, много работы - давайте лучше сейчас в магазин съезжу, чтобы всего хватило. Да всего и так хватает! Езжай...
В восемь утра звонок по телефону, дикий крик в трубку, будто кого режут или кастрируют:
- АЛЛЁ!!! ГВОЗДЬ КОНЧИЛСЯ!!! ПРИВЕЗИ!!!
Бросаю все дела, лечу за гвоздями, потом полста километров до дачи: ребята спокойно работают. Вот, говорю, гвозди! А, спасибо...
И так - всё строительство...
Вообще, я не очень понимаю, зачем они сюда приезжают. Зарплата - не ахти, климат - фиговый, менты и прочая шушера всегда норовят поиметь приезжих... Но едут. И хорошо, что едут - лично мне веселее!
Мой знакомый молдаванин рассказал мне однажды историю, судя по всему легендарную, которую я почему-то посчитал мечтой всех гастарбайтеров-молдаван:
- Один молдаван приехал в Москву одной бабе ремонт делать. А была та баба богатая, разведённая, но ещё не старая. И вот он сделал ей ремонт, она его усадила обедать, и глаз на него положила...
И вот он стал с ней жить: днём по Москве на "Мерседесе" её катает, а ночью ебёт её...
И глаза моего приятеля так заблестели от счастья! И я понял, что мечту рушить нельзя, даже объясняя такой простой факт, что в Москве хуй днём на "Мерседесе" покатаешься, ибо там везде днём пробки. Или тот молдаван своей энергии растапливал пробки? Охотно верю!
...Кстати, я понял, как подготавливать оконный блок к установке: Бэрошь, тюх-тюх-тюх, падгатавлываишь - и всё!
* * *
Этот дом будет строиться вечно, пока я живу.
Ибо молдаване уехали, а... Да, я забыл сказать самое главное - договорились построить мансардный этаж над первым этажом, а мои молдаване построили кроме него ещё и третий, тоже мансардный... Но они построили лишь стены и крышу, то есть оставили мне своего рода конструктор в натуральную величину. Играй, дядя, собирай свой пазл!
В общем, работы впереди - непочатый край. И в денежном выражении, и во временном, и в количестве сил. Про уменье я уже сообщил, его у меня просто нет.
Но, так или иначе - стрОю. И нахожу в этом свою прелесть. Ибо каждый человек должен что-то после себя оставить. СТОП!
А на фига? Каждый человек - посчитайте, сколько говна оставляет после себя. Нет, вы прикиньте, я серьёзно! В среднем, за семьдесят лет, каждый день грамм по триста, если скромный человек... Но в эпоху всеобщего потреблятства, когда скромность не в чести, - даже считать не буду. Ещё каждый человек оставляет после себя детей. Которые тоже вырастают в человеков, причём, редко в хорошем смысле этого слова. Но ведь хочется оставить что-то ХОРОШЕЕ! И вот, строя дом земной, всё больше думаю - а на фига? Ибо приближаюсь к Дому Небесному...
Дом
Пожелтевший листок бумаги... На нём детской рукой нарисован домик: совсем небольшой, всего одно окошко, дверка с крылечком, из трубы дым идёт, перед домиком - кусты изображены, два деревца, невдалеке пруд с уточкой, а где-то в саду собачка с хвостиком, загнутым бубликом. Чей это рисунок? Мой? Кого-то из моих детей? А может, рисунок моей мамы, бережно сохранённый дедушкой? Бог весть... Потому что ДОМ рисуют все дети. И почти все - именно так, чтобы уютно было в нём жить, душевно, ХОРОШО.
Что такое ДОМ? Четыре стены? Крыша над головой? Тепло, сохранённое в сердце? Память о чём-то уютном и детском?
Родить сына, посадить дерево, построить дом. Дом - с этого начинают разумные люди - правильно, чтобы было рядом с чем посадить дерево и в чём растить сына. Дом - основа всего. Дом - самое крепкое, и то место, где можно укрыться во всех смыслах этого слова. Дом - право на собственность закреплено во всех разумных странах, где уважение к Личности стоит на первом месте.
Дом... Что может быть более хрупким и недолговечным? Деды и бабки строили кооперативы - откладывали копейки со своих скудных советских зарплат, стояли в долгих многолетних очередях, зато с какой радостью въезжали в эти панельные хрущёвки с пятиметровыми кухнями! А кирпичные брежневки? А позднебрежневские "корабли"? По сути, на это деды и бабки клали целую жизнь, а если ещё повезёт, то к "двушкам"-"трёшкам" хрущёвкам они строили и "дачу" - на шести сотках, выделенных в Нижних Ебенях, ставили домик о трёх комнатках, да с печкой, где коротали свои выходные и отпуска.
Пройдёт всего четверть века, и внуки снесут домики, зальют бетоном сотки, чтобы выстроить на оных двух-трёхэтажные особнячки, обделанные современными искусственными материалами, хрущёвки пойдут под сдачу или продажу, а выкинутые книжные полки и их содержимое отправится на помойку... Вот и весь Дом.
* * *
Он сидел на выщербленной водой и ветром шпале, неведомо как попавшей на берег Финского Залива, и глядел в даль. Когда-то, ещё совсем недавно, он обожал это занятие: за линией горизонта ему виделись дальние страны, иная, более счастливая жизнь, даже, наверное, не виделось, а просто мечталось. Сейчас же его взгляд упирался в эту линию между небом и морем, и не возникало ничего - никаких чувств, кроме простого вопроса: ну и что?
Он побывал за этой линией, видел ту жизнь. Действительно, более счастливую и здоровую, более справедливую и безопасную. Но там была не его жизнь. А его жизнь прошла по эту сторону горизонта, и невольно становилось грустно от осознания этой простой мысли.
Прошла жизнь... Нет, возможно, будет ещё несколько лет, а может даже десятилетий, но что-то ушло, и ушло безвозвратно.
Когда-то, действительно, мечталось. Но что такое - МЕЧТА? Посмотрите на людей: они все живут, и МЕЧТАЮТ. И лишь немногие умеют воплощать мечту в жизнь. Большинство мечту держит где-то под сердцем, как путеводную звезду, а если совсем честно - то как морковку, которую привязывают перед носом осла, чтобы тот не ленился бежать вперёд.
А что такое ВПЕРЁД? Ладно, и так слишком много на сегодня вопросов.
На чём я остановился? Дом, гости, я на крыльце...
Дом вроде бы стоит. И живу в нём я. Один. Потому что дети выросли, их мама - мы с ней тоже выросли, и в наши прежние отношения давно не помещаемся. Получается, один я не вырос, и остался в детстве - взрослый дядя на пятом десятке, у которого все уехали. Бабушки, дедушки, мама - все уже Там, где когда-нибудь будем все. Возможно, встретимся. Интересно, какой у нас Там будет Дом?
СтрОю на совесть. Так, чтобы можно было жить зимой. И летом. И весной. И осенью.
Когда дети были маленькие, я им рассказывал сказку про ёжика, как тот строил в лесу свою норку. Рыл, укреплял, сделал место для складовочки, куда прятал всякие разные припасы, были у него и дровишки на зиму...
Дети ездят ко мне редко, а самому себе готовить не хочется. Ем, вкусно, но не так, как мог бы, когда готовишь с душой для других.
Вообще, самое главное блюдо - это картошка. Как до неё на Руси репу ели - не представляю!
Картошку люблю варёную. С ней можно всё: и поджаренную с чесночком свинину, и говядину с луком и морковью приготовленную, и котлеты, и рыбу, и курицу, можно просто селёдочку, или солёную рыбку, а можно и масла сливочного с чёрным хлебом! Огурчик солёный, грибочки, помидорки-огурки свежие, но только в сезон - пластмассовые из универсама пускай едят пластмассовые люди, а мы уж лучше будем есть естественное.
Почему-то редко стали есть супы - совсем объевропеелись, что ли? Лучше б уважение к Личности взяли из Европы, контроль за властью, любовь к природе, а обычаи...
Ещё люблю пироги: с мясом, с рыбой, с ветчиной, с вареньем, с лимоном, даже просто плюшки: тесто, сахарный песок и подсолнечное масло!
Но ничего этого самому себе не готовлю, ибо самая большая радость - это когда от души что-то хорошее делаешь другому.
- Люди! Ау!..
Но к людям хочется, когда они на расстоянии, а в близи...
Мой девятнадцатый век.
Мне не нравится нынешнее время. И нынешние люди - тоже не нравятся. Я хочу в девятнадцатый век. Причём, в любую его часть. Я бы уехал в свою усадебку и зажил бы там спокойной самодостаточной жизнью. По утрам бы вставал рано - и на охоту. Нет, я никого не люблю убивать, просто это инстинкт. Надо проверить, всё ли хорошо в округе, нет ли врагов, чужаков, заодно посмотреть, как мои крестьяне работают, не потоптали ли поля, не порубили ли чего в моём лесу, да и вообще - посмотреть что да как. Потом к обеду вернуться домой. И - самое что ни на есть вкусное! Борщ, или щи, или грибной суп, на второе какое-нибудь жаркое с картошкой, в постные дни грибы, или овощи - тоже хорошо, если вкусно сделать. Ну, и всяческие варенья - никаких иных сладостей к чаю не надо! Варенья и хлеб, и всё.
А после обеда - сон. Можно ещё перед сном пройтись по двору, посмотреть, как девки выполняют свою работу. Вот одна из них раскраснелась почему-то при виде меня, взгляд отвела в сторону, но из-под платья торчат такие коленки, что сон куда-то пропал - не насовсем конечно, но на какое-то время...
Но чу! И обед, и послеобеденные дела наши сладкие, сном завершившиеся, прошли, и уже пора заняться чем-то своим душевным в тишине кабинета. Если осенью или зимой - то возле потрескивающих дров в камине, если летом - то возле распахнутого окна, но обязательно среди книг, на деревянном столе, на бумажных листах, пером, макаемым в чернильницу; впрочем, лучше компьютер из века двадцатого с собой прихватить, для удобства и скорости исключительно.
Но вот и вечер. А что у нас у N? Давно у них я не был... И тотчас на коня. И через четверть часа - сначала прогулки в парке над рекой, потом "Прошу всех в дом!" - прекрасная хозяйка нас собирает... раут начался. Да нет, не раут - светскости оставим, здесь так душевно, славно, хорошо...
Но вот зима. Что делать нам в деревне? Всё описано давно. И как же сладостно исполнить всё сначала, уж в сотый раз... Вдруг колокольцев звон... Мой Дельвиг приезжает! А с ним и Пущин, а потом Данзас, рассказывает случай, как какого-то Дантеса, пидрилу знатного, из Питера прогнали! Как хорошо среди друзей, среди заснеженных дубрав, и девок, на воздухе прекрасном...
Но, кажется, я слишком замечтался...
* * *
- Доченька! Ну, почему папа должен тебя так долго ждать? Я уже книжечку приготовил, сейчас почитаем... Не хочешь? Тогда давай пойдём погуляем! Такая погода на улице - поцелуй Господа, как говорила моя мама. Ты помнишь свою бабушку? Она тебя очень любила... Меня моя бабушка тоже очень любила, вообще - мир матриархален, и было бы здОрово, если б миром правили бабушки! Но правят, почему-то, бабы... Даже не женщины, а именно бабы. Для меня это внеполовое понятие. Но мир, действительно, становится хуже и хуже. Но как сказал один великий человек, когда мы думали, что достигли дна, то снизу нам постучали...
Доченька! Ну, если не хочешь гулять и читать, давай просто поиграем. Во что ты хочешь? В слова? В города? В лошадку? Помнишь, как ты любила, когда я катал тебя на себе! Вставал на четвереньки, и мы играли в лошадку - в гогоньку, как ты называла эту игру... А ещё я сажал тебя на плечики, и ты держалась за мои ушки - сколько счастливых дней мы с тобой так прошагали!
Помнишь наш первый поход в Эрмитаж? А наши прогулки по пригородам Петербурга? А по улицам этого Великого Города? Нет, с душным во всех смыслах мегаполисом ты познакомилась сама и позже, но с Городом познакомил тебя я. А помнишь наши путешествия? Первая поездка в Пушкинские Горы, на "Запорожце" - такая классная машина у нас была... Мы немало попутешествовали, но хорошего всегда не хватает, хочется ещё и ещё...
А помнишь наши вечера на даче у натопленной печки? Те ощущения уюта и душевности не передать словами!
Доченька, почему ты не отвечаешь? Не хочешь играть с папой?
- Папа! Мне уже двадцать два, и у меня скоро госэкзамены, ты можешь оставить меня хоть на время в покое?!
...Лев Николаевич Толстой в последнее время был сумрачен, и казалось, будто он еле сдерживал рыданья. Так на самом деле и было... В доме словно повисло нечто мрачное, и с каждым днём сия невидимая, но осязаемая туча всё больше и больше довлела - любимая дочь Льва Николаевича выходила замуж.
Отец не поехал в церковь на венчание...
На первом же обеде, где прибор Татьяны Львовны пустовал, Толстой разрыдался...
Ему было 70, дочери - 35. Позже он смирился, брак оказался счастливым, но...
Это так, вспомнилось.
Осознание проходящести жизни проявилось вдруг. Это даже не простые арифметические действия, хотя и цифры убивают тоже - до пенсии, которую всё равно не будут платить, а если даже и будут, то на неё не проживёшь, осталось пятнадцать лет; а сколько лет активной жизни ты потратил и на что? Нет, вопрос - где оно всё? Куда ушло? И самое страшное самопризнание - есть вещи, которые ушли безвозвратно, а взамен не получил НИЧЕГО. У кого-то есть любимое дело, у кого-то - тысячи благодарных людей, кто-то служил стране, зрителям, больным, верующим, не важно. Но когда прошёл земную жизнь более чем наполовину, и чувствуешь ПУСТОТУ... Холодно жить. Даже лето не отогревает. И слишком быстро лета пролетают, слишком быстро...
Мысли, мысли, мысли... Стучишь молотком, и вроде бы приводишь свой мир в порядок. Но прекращаешь стучать, и наступает некогда самое мечтаемое тобой время: тихая деревенская ночь, натопленная печка, никуда не надо спешить, и можно заняться самыми любимыми делами, но... ПУСТОТА.
Бабушка говорила, что муж - голова, но при этом жена - шея...
Ещё она говорила, что для женщины важнее всего дом и любовь, а для мужчины - дело и работа.
И ещё: никогда нельзя выяснять отношения при детях. Неужели, они тоже выясняли отношения? Я смотрю на пожелтевшие фотографии в альбомах прошлого и позапрошлого веков, и мне кажется, что та жизнь была настоящей, что чувства у людей были подлинные, их жизни - наполненные смыслом, несуетными и благородными. Или это всего лишь иллюзия?
Я видел его разным, но никогда не видел праздным. Глупая рифма получилась, зато - правда. Сколько его помню, он всегда что-то делал. Так получилось, что его жизнь, как, впрочем, и моя, пришлись на разные эпохи. "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые". Не-а! Ничего блаженного: всё меняется, нет ничего стабильного, то, что вчера казалось вечным, сегодня уже растворилось в новом времени, тревожном и неуютном.
Он перепробовал несколько работ, старался заработать на хлеб насущный себе и детям, если и пытался ловчить, то судя по всему не очень-то получалось. Просто человек, обыкновенный и не хватавший с неба звёзд.
Скучно рассказывать о таких? Бог весть...
Сколько живу во взрослом состоянии, - никогда не имел социальной защиты, а говоря по простому, жопа моя никогда не была прикрыта с юности и до сих пор. Да, на моих детей что-то там выдавали, но это не мне, а их маме. Иногда смешные копейки, иногда что-то бОльшее. Но сам я всегда рассчитывал только на себя. Заболел, или решил отдохнуть, или же детей свозить в интересные места, или что-то случилось непредвиденное - это были исключительно мои проблемы. Помогали люди - родные по крови и по духу, но по бОльшей части всегда рассчитывал на свои силы.
...Тепло натопленная печка, за окошком дождливая морось, в кои-то веки решил провести полночи за книгой. Вообще, ночь - моё время. Мир спит, никакой суеты, ничто не отвлекает. Я - за книгой, или что-то пишу (не помню, сколько мы там мудаков насчитали?), иногда смотрю фильм. Но... Телефонный звонок - отвезу ли я человека в аэропорт? Да - кому-то нужно лететь, а мне нужны деньги - вот такая вот проза жизни... И срываюсь, и высвечиваю фарами в мокрой пелене дорогу, и еду за тем, чего всегда не хватает и никогда не бывает много, как нам кажется. И без чего не проживёшь. Это я про деньги. Но ведь зовёт в путь и ещё что-то...
Дорога, жизнь... Когда сидишь на месте, то кажется, что жизнь проходит где-то там, в стороне от тебя. А когда едешь по ночной дороге, и видишь редкие светящиеся окошки в домах, то думаешь, что жизнь - именно за этими окошками. Особенно обостряется это чувство, когда проезжаешь деревню...
В городе дневные поездки не люблю - пробки, суета, а вот ночь... Про ночные дороги уже немало написано, я тоже внёс свою скромную лепту, но жизнь всё подбрасывает и подбрасывает новые сюжеты.
Однако, самый нежеланный сюжет - это поломка, авария, про криминал вообще молчу.
Попадать в неприятные истории приходилось. Случалось ехать, мысленно крестясь и моля Всевышнего о том, чтобы доехать хоть до куда-то... Говорят, Бог никогда не посылает нам испытаний больше, чем мы можем вынести. Пока что выношу...
Машинный доктор.
Машина отказывалась ехать - буксовало сцепление, скорости включались со скрежетом, потому я оставил её у ворот с надписью "Авторемонт" и отправился на разговор с мастерами пешком.
Войдя в огромный неприветливый вестибюль советского бывшего не то автопредприятия, не то завода, я упёрся в блестящую вертушку и в строгий взгляд ВОХРовки за мутным стеклом:
- Права и техпаспорт! - потребовала она.
- Но я пешком, поговорить... - ответил я, склонившись буквой "зю" перед окошечком.
- Права и техпаспорт для пропуска! - охранница была непреклонна.
После недолгой, но неприятной процедуры выписывания пропуска, я шагал по грязному двору. То там, то здесь лежали кучи всякого хлама, под ногами лужи от недавно прошедшего дождя сменялись лужами пролитого масла, серые кирпичные стены зданий не ремонтировались с прошлой жизни - с советской эпохи, которая вспоминалась здесь так отчётливо. И тут же - огороженное забором место, на котором строился многоэтажный жилой дом со всеми присущими этому процессу атрибутами: смуглые гастарбайтеры, нерусская речь, пугающий взгляд бетонный остов возводящейся бездушной махины; своеобразная примета времени, помесь развитого социализма с развивающимся капитализмом - путь в неизвестное и сильно отталкивающее.
Поплутав по двору, перепрыгивая через водяные и масляные лужи, обходя завалы, и перейдя по хлипкому мостку через траншею, вырытую посреди двора, я очутился перед воротами в тот самый автосервис. Войдя в ворота, я был остановлен здоровым мордоворотом ("В ремзону - только через бухгалтерию!"), и с надеждой глядя на стоящие машины на подъёмниках в огромном зале, и снующих мужиков в промасленных робах, я перешагнул порог "офиса", или "бухгалтерии" - кусочек зала, огороженный от рабочих белым пластиком, стеклопакетами, и девочками за компьютерами.
"Ну, евроремонт и компьютеры с девочками - стало быть раза в два дороже, чем в обычном месте!" - подумал я, и ошибся: цены мне "зарядили" в три раза больше, чем полагается. Причём, диагноз машине поставил я - девочки за компьютером если отношение к автомобилям имели, то только как пассажирки.
На обратном пути я чуть не плюхнулся в лужу, и это меня спасло: от толчка вдруг вспомнилось ещё одно место, и совсем недалеко отсюда, где я мог бы починить своё больное авто!
- В-в-вы не в-волнуйтесь! П-подъезжайте, я посмотрю Вашу машинку. Думаю, ничего с-с-страшного - вылечим, - его голос звучал в трубке успокаивающе. И через полчаса я уже был в боксе одного из питерских таксопарков, машина стояла на эстакаде, а мой "доктор" внимательно разглядывал узлы передней подвески, освещая их переносной лампой.
Когда я доехал до этого места, то сразу успокоился: просто этот человек внушал мне доверие, и его внимательный взгляд из-под старых, допотопных очков с облупившейся кое-где пластмассовой оправой не мог пропустить что-то страшное, случившееся с моей машиной.
- Н-н-ну, ездить м-можно. Только я бы н-н-немножко подкрутил бы здесь и з-з-здесь, а в-в-вилку с-сцепления я у-у-уже поменял.
Фу, отлегло! А ведь вчера ночью, когда раздался хруст в районе коробки передач, я уже думал, что не доеду.
Ещё полчаса, и все "болевые точки" машины обследованы, деталька заменена, гайки подтянуты, заодно поменяны тормозные колодки, и машина бодро выехала из таксопарка.
Утром звонок:
- П-п-ростите, Б-бога ради! Всю ночь н-н-не спал, волновался, п-п-по-моему, п-правое колесо переднее не затянул ... В-в-вы проверьте, п-п-пожалуйста, если не трудно! А то - опасное д-д-дело...
Боже мой, да кого сейчас вообще что-либо волнует? Выехал за ворота авторемонта, а дальше любая неполадка - это твои проблемы! Да хоть разбейся!
Я стал приезжать к своему машинному доктору регулярно - лучше заранее осмотреть, чем потом кусать локти посреди дороги возле сломанного автомобиля.
Мы даже вроде как подружились. Он рассказывал о своей деревне в глухом углу возле Чудского озера, о своих поездках - какой-то очень домашний, свойский и деликатный человек.
...Он умер, возвращаясь из отпуска, из своей деревни. Должен был выйти через пару дней на работу, я ему позвонил - голос был какой-то зажатый, что-то явно было не так, договорились, что позвоню через пару дней, прямо в начале смены, но - "абонент был временно недоступен"... Оказалось, что абонент недоступен навсегда.
Умер не просто человек 58 лет, не просто мастер по ремонту машин одного из автопарков Санкт-Петербурга. Так постепенно уходит Эпоха...
* * *
- Папа, почему люди умирают?
Господи! Если б я знал ответ, то не вопрошал бы Тебя сам в минуты тоски. Когда был маленьким, то всегда чувствовал за своей спиной надёжную защиту: мама, папа, бабушки, дедушки... Теперь сам вроде как защита, а за спиной - холодно, ветер дует, и почему-то никак не согреться. Дочку успокоил, но кто успокоит меня?
Мой Апокалипсис
Всё проходит, и проходит бесследно. К чему вообще ЭТО всё? Ни в чём не вижу смысла.
...Маленькая девочка, весёлая и с трогательными бантиками на большой голове, смеётся, прыгая на скакалочке - такие светлые и безмятежные детские дни... Но она умрёт. Состарится, проживёт жизнь, но всё равно умрёт. Породит таких же как она девочек, трогательных и светлых, воспитает их чистыми, достойными, мудрыми, но Смерть неизбежна.
Мы хватаемся за эту жизнь, что-то пытаемся после себя оставить. Дерево, дом, сын... Сын вырастит, и тоже будет думать о Смерти, и она неминуема. Дом... Что может быть более желанно и в то же время более хрупко в этом мире? А деревья... Сын сына приедет на родное пепелище, пройдёт под кронами престарелых деревьев, и...
Когда-то я думал, что остаётся творчество. Но сколько результатов творчества известно более широкому кругу, чем сам творец и Господь Бог? Да и какая толика известного сохранится в памяти людской? А иногда кажется, что и Всевышний не удостаивает вниманием наши потуги...
...Старик умирал уже много-много раз. В сибирской деревне мамка выходила из девятерых детей лишь четверых. Двое погибли молодыми пацанами на фронте. Ещё один сгинул в лагерях, ни за что, как это часто случалось в России. Остался он один. Просто так выпал жребий. Фронт прошёл достойно, пулям не кланялся, может, потому и засели осколки в голове и в груди - постоянные пневмонии и головные боли тому подтверждение, равно как и звенящие металлоискатели в аэропортах. Война... После неё - на северА, морской путь, Арктика - тоже фронт, постоянные битвы с Природой, и тоже - выжил. Сказать по правде - говно человек. Всю жизнь любил себя и только себя. Но дети, внуки и правнуки, вроде как столп семьи... А что такое - семья? Если б жена не поддерживала этот столп, оберегая от болячек и выхаживая, создавая образ этого самого столпа, - может, ничего и не было бы.
...Сил совсем нет, слабость постоянная. Госпиталь вроде как неплохой, да его тут знают - каждый год раза по два попадает, однако, выписывают не через морг. Пока... Сил нет совершенно - но чисто выбрит. Говорит, что не может ходить - но столовая и туалет посещаются самостоятельно. Разгадывает кроссворды - поддерживает мозг, сознательно занимается здоровьем, точнее, его остатками.
Во имя чего? Нет почти что сил, ушли все сверстники, память подводит, всё осталось в прошлом. Он хрипит и задыхается, и каждый раз вылезает на поверхность этого болота под названием "жизнь".
Когда я был маленьким, то однажды сильно заболел, и у меня был бред. Мне казалось, что несущийся на полном ходу поезд вот-вот попадёт на замкнутый круг, и будет по нему нестись Вечно, не в силах вырваться из этого круга. И меня спасала моя мама. Она была рядом, и своей терпеливой тёплой лаской не давала поезду сорваться в пропасть под названием Вечность.
Почему я не смог спасти маму? Да, неизлечимая болезнь, но болезнь, протекавшая на глазах у всех - НИКТО не мог ей помочь...
Сейчас мамы нет, и кто спасёт меня от Неизбежности несущегося в Вечность поезда?
* * *
Антон Павлович Чехов всегда мудро смотрел через пенсне - и всегда от его взгляда хотелось стать лучше. Казалось, что есть некий идеал, некая совесть, некая высота, и всё это - Чехов. Смешной Чехонте, мудро-грустный житейский Антон Павлович, трагедийный в своей драматургии Чехов. Более чем классик...
Ни одной любви - но много любовей, а сколько мучений! И ведь умер совсем молодым, и так проникновенно говорил с каждым о самом важном, но остался замкнутым и нераскрытым.
Чехов и женщины... Наверное, самый одинокий писатель. Последняя Женщина забрала его в сорок четыре - трагически мало. Но почему мы так много внимания уделяем цифирям? Толстой умер в 82, и тоже трагедия. Человек в здравом уме ушёл от жены, с которой народил детей, с которой вроде как жил счастливо... Впрочем, что такое Счастие и есть ли оно?
А потом...
А потом... Взгляды их встретятся, но оба тут же отведут глаза в разные стороны; она поправит причёску - не потому, что волосы растрепались, а от смущения. А он просто посмотрит в окно: на живущую своей жизнью улицу, на идущих куда-то людей, на ворону, деловито обследующую содержимое пакета, брошенного мимо урны.
Но потом их взгляды встретятся снова, и промелькнёт та чуть заметная искра, которая зажжёт отношения - он улыбнётся, она чуть покраснеет, он посмотрит на неё уже совсем открыто, она отведёт взгляд, потом снова посмотрит на него - уже смело и прямо в глаза, он ответит тем же.
Он не будет пересаживаться за её столик: к чему? ведь даже мимолётному чувству подвластны все расстояния! Он видит её глаза, её волосы (шатенка? он всегда путался в определениях цвета), её грудь, скромно спрятанную под лиловую кофточку, её ноги в колготках телесного цвета, прикрытые тёмно-синей юбкой выше колен, и ему не надо бОльшего - к чему? Бог даёт ровно столько, сколько положено, и если он видит эти тёплые глаза, эти холмики нежных грудок, эти коленки, почему-то сразу показавшиеся ему родными и близкими, то к чему большее?
...Но потом...
А потом они окажутся вместе, наедине. Приблизившись, но не прикоснувшись, они почувствуют одновременно Это. Не просто желание, или похоть - Боже упаси! Нечто, висящее в воздухе, уже будет властвовать над ними: он прикоснётся своим телом к её бедру, и не дрожь, а вибрация ответит ему на прикосновение. Неужели, у неё всё тело - эрогенная зона?! И тут она развернётся к нему, и прильнёт, и словно ртутью разольётся по его груди, животу, ногам... А его руки подхватят это воплощение женственности, а не просто тело, и понесут на мягкий диван, и уста их сольются в единое, неделимое, вечное...
А потом губы его начнут пить маленький сосочек, а подушечки пальцев будут теребить, ласкать, трогать другой сосочек, и хозяйка сосков будет отвечать счастливым стоном на эти прикосновения, а он поймёт, что вкус соска он запомнил навсегда, и время остановится, и он и она начнут растворяться в пространстве, а потом...
А потом его рука пойдёт вверх по ноге, под юбку - что может быть желаннее этого простого движения? А потом...
А потом его палец нащупает То Место, Которое... Нет-нет, он торопиться не будет, но медленно, доведя Её до криков и встречных движений, проковыряв дырочку в колготках как раз напротив Того Места, он войдёт в Неё, порвав колготки как последнее препятствие на пути к слиянию... Как Это будет УПОИТЕЛЬНО!..
Когда он поймал её ЭТОТ взгляд, то невольно передёрнулся: Боже, неужели он мог целовать это лицо, эти глаза, эти губы?! Взгляд похотливой самки, которая ради соития с мужиком способна отторгнуть собственного сына! Пусть на некоторое время, но всё равно - отторгнуть! И этот мужик - он...
- Мама, почитай мне, пожалуйста, книжечку!..
Господи, да он готов был оттолкнуть её, и сесть на диван, и посадить на колени не своего сына, но такого классного пацана! Конечно же, почитать! Да там ТАКОЙ мир, в этих детских книжках! Ведь он ещё сам ребёнок, несмотря на прожитые четыре десятка лет... Он бы и поиграл с ним, и повозился - и вспомнилась ему его дочка: где она? помнит ли его? когда он увидит её? сможет ли побыть с ней наедине, без чьего-либо присутствия...
Но чья-то рука нежно, но в то же время властно повела его в ванную комнату, оторвав от чувств, дум, желаний, воспоминаний:
- Сыночка, я сейчас приду - почитай пока сам, а мы кое-что починим в ванной.
Он не стал оборачиваться, но глаза пацанёнка, не его, но её сына, он будто видел, он их запомнил, он их не забудет...
Да, она весьма изобретательна, но этот раз в ванной получился каким-то механическим, что ли... Всё было также, но не совсем. Не совсем...
А потом... Да она его совсем не слушает! То есть слышит его монотонный голос, кивает в такт - ей с ним уютно и как за каменной стеной, но ему так хотелось, чтобы она его услышала!
Господи! Неужели люди потеряли способность слышать друг друга?! Впрочем, он уже давно живёт в самом себе, мало с кем разговаривает, а на редких вечеринках, посиделках и просто встречах ведёт себя, как актёр: шутит, веселит, что-то интересное вспоминает - но взял за правило уходить на взлёте беседы или встречи, чтобы остались тёплые чувства, а не разочарование.
Ворвавшись к ней ночью, решив не стоять на пути самых высоких чувств и желаний, он получил То, о чём не мог и мечтать. Они не просто занимались любовью: это была битва за любовь, это было проникновение не только в тело, но и в душу, выплёскивающиеся в самых различных проявлениях волны желаний, крики, стоны, рычания - казалось, каждый из них стремился овладеть партнёром, каждый мечтал доставить и доставлял другому самые высокие удовольствия.
Забылись они под утро, в обнимку, будто став единым целым в ореоле запаха любви - что может быть прекрасней на свете?
"К чему гулять? Зачем нужно всё время куда-то идти?" Она сползла с дивана, нашаркала ногами тапки, и поплыла в туалет. Он слышал, как она мочится, и ему было неприятно. Неужели, нельзя это сделать интимно и деликатно? Шумно спустила воду и прямиком из уборной направилась на кухню. "Так, что тут у нас вкусненькое?"
Боже, неужели это - совместная жизнь?! Она вернулась в комнату, и заползла на диван. Рот её что-то пережёвывал, а рука потянулась к пульту. Он, живя один, почти никогда не смотрел телевизор. Его покойная бабушка каждую неделю отмечала в программке заинтересовавшие её фильмы и передачи, которые по возможности нужно посмотреть, и такое положение вещей он принимал за основу с самого детства, но чтобы телевизор вещал постоянно, как фон, и чтобы что-то искать в этом бормочуще-кричащем ящике всё время?!
Непонятно, что может быть смешного или интересного в этом паноптикуме на телеэкране, но она смотрит с удовольствием: может, это и есть счастье? когда любимая женщина весела и спокойна, а он дремлет рядом, и никуда не нужно спешить, и кажется, будто время остановилось в не самой печальной точке...
А потом... Что это? Неужели можно ТАК нежно сводить с ума, лаская языком его наливающееся желанием мужское естество?! Похоже, она решила растворить его в себе, и ему это так хочется!.. Неспешно, забыв о времени и окружающем пространстве, не разделяя единое целое и не думая ни о чём, а только поддаваясь желанию доставить счастье друг другу, они провели вечер, они вошли в ночь, они растворились в Вечности...