Виктора Сергеевича Малышева, неизменного доброго соседа по лестничной клетке, Коля помнил столько, сколько помнил себя. Очень давно, за несколько лет до рождения Коли, его счастливые папа и мама получили новую просторную квартиру в новом доме. И практически одновременно в соседнюю квартиру въехал Виктор Сергеевич.
Как-то мама рассказывала Коле:
- Мы с папой занимались поклейкой обоев. А в этом деле, у нас, молодых, навыков было маловато. Клеили, старались, а в итоге все равно получалось то криво, то с пузырями. На этой почве мы разнервничались и разругались.
Разругались сильно. Отец обвинял меня и всех женщин в моем лице в неспособности к физической работе, за исключением мытья тарелок на кухне. А я колола его выражением сожаления, что как вообще меня угораздило выйти замуж за мужчину, неспособного сделать элементарную мужскую работу и еще обвиняющего в этом меня - женщину.
Наверное, крик поднялся неимоверный, что скоро к нам в квартиру вошел незнакомый человек, одетый в рабочую, испачканную, как и наша одежда, краской и побелкой и с шапкой, сделанной из газеты на голове.
Мы с отцом тотчас замолчали и с удивлением взирали на незваного гостя. А незнакомец улыбнулся и произнес:
- Здравствуйте, я ваш сосед. Извините, пожалуйста, за вторжение. Просто ваш дверной звонок еще не работает, а стук в дверь, как я понял, вам трудно было услышать.
Я еще раз прошу прощения, но, насколько смежная с вами стена правдиво дает понять, вы испытываете некоторые трудности с обоями? Тогда разрешите представиться: майор Малышев Виктор Сергеевич - ветеран трех квартирных ремонтов. Вот, зашел, чтобы познакомится и, заодно, чтобы помочь.
И не ожидая нашего согласия или несогласия, по-хозяйски взялся за рулон. Оказалось, что клеить обои совсем не сложно и, даже забавно. Под предводительством Виктора работа пошла как будто играючи. На точно отрезанные полосы, аккуратно, без единой капли, пролитой на пол, распределялся клей, и обои ложились на стену так виртуозно ровно, узор в узор, что нужно было пристально вглядываться, чтобы различить, где заканчивается одна полоса и начинается другая. И все сопровождалось шутками, веселыми историями и смехом. Закончив обои, мы отправились к Виктору помогать белить потолки. Так произошло знакомство.
****
Виктор Сергеевич не был женат. Женщины, временно проживающие с ним - случались, а жены не было никогда. Да и в квартире по соседству он жил периодически, по два-три месяца. Затем два-три-четыре месяца квартира пустовала.
Папа маленькому Коле рассказывал: Виктор Сергеевич - военный. Но военный не обыкновенный. Военный, который выполняет очень важную, очень секретную и очень опасную работу. Какую работу, Коля не знает до сих пор.
Прошло время. Колин папа построил дом на окраине города. Теперь родители живут среди зелени и тишины. А Виктор Сергеевич так и остался их соседом. Его дом с участком стоит неподалеку. Живет с сыном, который переехал к нему из другого города, с невесткой и внучкой.
Теперь Виктор Сергеевич генерал-майор милиции. Кто в городе теперь не слышал о Малышеве - грозе коррупционеров, непримиримом и неподкупном.
****
В те времена, когда Коля только делал первые шаги в бизнесе, Виктор Сергеевич вызвал Колю на серьезный разговор.
Вообще, с Колей он общался довольно редко, а серьезно, до того момента, наверное, никогда. Все разговоры с ним, обычно ограничивались стандартными вопросами типа: как жизнь, учеба, работа. Да и чувствовал себя юный Коля в обществе Виктора Сергеевича неуютно. Уж слишком тот строго и как-то недоверчиво глядел на него, как будто думал: Ну-ну, поживем-увидим, что ты за фрукт такой.
Правда, нужно сказать, что для недоверия имелись некоторые основания. Вспомним, не вдаваясь в детали, что Коля рос, в основном, на улице. А участковый милиционер помнил его и по имени и по фамилии.
А вот, позднее, когда Коля твердо решил идти по пути частной коммерции, Виктор Сергеевич отнесся к такому решению со вниманием и уважением.
Как-то жарким летим днем, папа созвал друзей на пикник. Пикник в России традиционно и неизменно связан с приготовлением шашлыка.
А в России шашлык играет особенную роль. Роль, возвышающую это незамысловатое, но очень вкусное блюдо над определением "еда".
Едва позднее мартовское солнце дает почувствовать первое весеннее тепло, в воздухе, на всем пространстве от Калининграда до Владивостока к сладкому запаху весны примешиваются дразнящие ароматы, приготовляемого на открытом огне, мяса. Огромное количество людей, проживающих на облачных возвышенностях, влажных низинах, лесистых областях и степных равнинах, чувствуют непреодолимую тягу покинуть свои пыльные четырехугольные жилища и устремиться туда, где солнечный свет, окружение деревьев и близость воды отгораживают от влияния человеческой цивилизации. Туда, где, жизнь замедляет свой чудовищный темп и есть возможность встретить друзей и поговорить с родными.
И шашлык становится предлогом и, на короткое время, связующим звеном между Homo Occlusus (Человеком Замкнутым) и Mundo Viventium (Миром Живым).
А если вы покинете страну и отъедете немного от границы, например, в Финляндию или Польшу, как на специальном приспособлении для гриля вас встретит румяный и сочный кусок мяса, совершенно отличный по виду, запаху и вкусу. И хоть вид его вызовет у вас острый приступ голода, аромат не всколыхнет где-то в глубинах памяти очень яркие и, почти неосознанные воспоминания из прошлого.
****
В приусадебной беседке, за деревянным столом, от края до края заполненным мисками, подносами, тарелками и бутылками разгорелся хмельной мужской спор. Конечно что-то о политике. Женщины, собравшись на другом конце стола отдельной группой, пускали в ход все свое остроумие, чтобы придать сплетням художественно-пристойный характер. Хоть все гости уже были сыты, отец все еще хлопотал над полускрытой в дымовой завесе новой партией шашлыка.
В центре сада папа соорудил некое подобие декоративного фонтанчика с отбегающим мини-ручейком. Коле стало не интересно внимать пьяным разговорам старших. Он отошел о них и присел возле фонтанчика на маленькую скамейку. Веселое журчание ласкало слух.
- Успокаивает, правда? - раздался голос за спиной.
Коля обернулся: позади стоял Виктор Сергеевич, внимание которого было сосредоточено на зажигалке. Прикурив сигарету, он спрятал зажигалку в карман, глубоко затянулся и подошел к Коле ближе.
- Успокаивает, - ответил Коля и утвердительно покивал головой.
- Ты по-прежнему не куришь, а то давай?
Виктор Сергеевич протянул открытую пачку сигарет.
Отрицательный жест головой.
- Не, так и не начал.
- Молодец, и даже не думай начинать. Я вот и жалею и проклинаю, а бросить воли не хватает. М-да...
Виктор Сергеевич еще раз затянулся табачным дымом, осматривая фонтан.
- Папаня твой молодец, такую штуку смастерил. И главная прелесть этого сооружения, мне кажется, не вид, красиво, брызжущей вверх воды, а звук. Ведь именно звук перетекающего или падающего водного потока так приятен человеческому слуху. И этот звук можно слушать, не уставая, очень долго. Почему так, не понимаю, ведь это же не музыка какая-нибудь, а так... шум.
Коля:
- А мне кажется, это очень похоже на музыку. Причем музыку натуральную. Вся музыка, сыгранная на инструментах - искусственная. Она сочинена человеком, исполнена человеком на инструменте, сделанном человеком, а, значит, эта музыка ограничена человеком.
А вот представьте мелодичный, хрустальный звук такого маленького, но кристально чистого ручейка, где-нибудь в глухом труднодоступном лесу. Ведь это же музыка самой природы! И человек - также творение природы.
Может быть, человеку так нравится слышать журчание ручья, реки или шум фонтана, водопада или моря, что он при этих звуках, где-то внутри, где-то в подсознании начинает чувствовать свою близость природе?
Пожалуй, это первый случай, когда Коля имел такой продолжительный диалог с Виктором Сергеевичем Малышевым, а тот так внимательно слушал его. Что было очень удивительным. Ведь ранее, даже если Коле очень хотелось расспросить его о чем-нибудь, Виктор Сергеевич никогда не предоставлял такой возможности. Стоило только обменяться общими приветственными фразами, Малышев сразу отвлекался на кого-нибудь еще, лишь окинув Колю вышеописанным неприятным взглядом. Как будто он всегда был очень занят. Как будто не воспринимал Колю всерьез.
В этот же раз, Виктор Сергеевич внимательно слушал, внимательно смотрел на Колю и курил.
И когда Коля окончил философствовать о музыке воды, он спросил:
- Как твои начинания в бизнесе?
Коля:
- Не без трудностей и с переменным успехом. Но, в основном, тенденция положительная. Развиваемся потихоньку.
Малышев:
- Это хорошо, что развиваетесь. И хорошо, что есть трудности. Если существуют оные, значит, будет и успех
Только, идти к цели и преодолевать трудности можно по-разному. Можно идти, не видя ничего, кроме цели и сметать все на своем пути.
Сейчас наступило хорошее время для того, чтобы идти к своей цели. Наступило время свободы, и власть почти не ограничивает тебя в свободе действий.
Но с приходом эпохи свободы появился соблазн пройти по краткому пути. Этот путь кажется легким, но он очень скользкий. Потому что на нем перекрещиваются личные и государственные интересы; где нарушаются два закона: закон совести и закон государства. Имя этому явлению - взятка.
Соблазн дать взятку велик своим обещанием легко достичь цели. Что может проще: поделился с кем надо, а получил в сто раз больше. За этим скрывается великая опасность. От взятки до криминала - полшага. Упаси тебя бог, Коля даже слегка прикоснуться к криминалу. Это такое вязкое болото, что мгновенно утянет тебя на дно, как утянуло много хороших людей.
Те, кто идет по пути взяток, становится разменной монетой в бандитских игрищах, потому что ставят себя вне государства, тем самым лишая себя защиты.
Вот был у меня товарищ-сослуживец. Вместе заканчивали училище. Вместе служил в одном департаменте.
Нам не случилось стать близкими друзьями, но наша молодость прошла одновременно на службе Родине. Случались моменты, когда мы вместе попадали в переделки, и нашим жизням одновременно угрожала серьезная опасность.
А во второй половине восьмидесятых он и я выполняли опасные задания уже чужими руками - мы стали командирами. Только я уже служил в МВД, а мой товарищ - в прежнем ведомстве. Сначала в полковничьем звании, позднее, в генеральских чинах.
Время от времени мы общались по телефону, делали друг другу генеральские визиты, иногда встречались, как мы сейчас - где-нибудь на природе, на шашлыках. То есть, не будучи друзьями, мы не прерывали товарищеского контакта. У нас имелось общее прошлое и уважение друг к другу.
И вот, однажды, этот мой товарищ попал под тяжелые криминальные жернова, выбраться из-под которых он смог с большим трудом.
Все началось с появления закона об использовании непрофильного военного имущества в коммерческих целях. Речь, в основном, идет о недвижимости и земельных участках, находящихся на балансе военного ведомства, но к военным нуждам и задачам имеющая слабое отношение, а также списанное, в силу тех или иных причин, оборудование.
Много коммерческих организаций и частных коммерсантов заинтересовались тогда этим имуществом, и все обилие интересов свалилось на голову моему товарищу огромной тяжестью. Приказом вышестоящего начальства он был назначен главой по хозяйственной части.
Надо сказать, что назначили его на эту должность из соображений исключительных моральных качеств моего товарища. Уж насколько я был знаменит своей принципиальностью, но даже слава о моем характере уступала славе о честности и неподкупности моего товарища. Сказывалась послевоенная школа воспитания.
Мой товарищ оставался недоволен своим новым назначением. При встрече он часто жаловался, как не по душе ему, военному человеку, заниматься хозяйственными вопросами. Особенно тяжело ему давалось сознание того, что он находился во главе ведомства, в котором воровство вознеслось чуть ли не на промышленный уровень. Но, думаю, моего товарища для того и поставили на эту должность, что он являлся кристально честным человеком, к коему существовали доверие и надежда, что он сможет призвать к порядку распоясавшуюся коммерцию в военном подразделении.
И в начале, действительно, рьяно взявшись за работу, мой товарищ сумел жестко взять под контроль всю работу ведомства, так, что каждый, отданный в частные руки квадратный метр земли, каждая списанная в металлолом старая гайка находилась под его личным контролем.
Но вот, что случилось далее.
Происходило расформирование одной из военных частей, выполняющей функции базы военной техники.
Часть машин, отвечающих современным требованиям, переправляли на другие базы. Но таковых было не очень много. На базе, в основном, содержалась морально устарелая техника, которую начальство приказало полностью списать и утилизировать.
Немедленно появилась некая организация, желающая приобрести все списанное имущество в качестве металлолома.
Мой товарищ не возражал. Эта фирма, или другая, не имело значения. Главное, что представлялось более простым продать устаревшее и висевшее мертвым грузом оборудование, чем заниматься утилизацией самим.
Все доходы от продажи активов уходили в Москву. А в то время воинские части испытывали большие трудности с финансированием. Зарплаты не платились месяцами. Военнослужащим не хватало жилья. Существовали перебои не только со снабжением, но даже с элементарным продовольствием.
Словом, в те неопределенные постсоветские годы, военные являлись одним из самых нуждающихся представителей нашего многострадального населения.
Однажды к моему товарищу в кабинет вошла толпа молодых женщин. Некоторые на руках держали спеленатых младенцев. Другие за руку вели детей постарше. Лица женщин выглядели печальными и озлобленными одновременно.
Это были жены младших офицеров, прапорщиков и рядовых, которые находились в особенно униженном финансовом положении. В разнобой женщины заголосили, взывая о помощи. Они просили помочь детям, которым не на что было купить даже зимней одежды и обуви.
А чем мог помочь он, всего лишь служащий, а не коммерсант или банкир, если в его распоряжении находились только ручка и бумага?
Но уж больно сильно явление обездоленных и брошенных государством женщин произвело впечатление на моего товарища. Серьезно озаботился он тем, как можно было бы помочь несчастным семьям. Он постоянно писал, звонил тем высокопоставленным начальникам, от которых зависело решение финансовых вопросов в армии. Даже встречался лично с ними. Но всегда получал однозначный ответ: трудное время, нет денег. А деньги от продаж излишних земель, зданий и оборудования, огромными суммами, по-прежнему уходили в Москву.
И вот, глава фирмы, скупающей списанную военную технику на металлолом, однажды пришел к моему товарищу на прием. Обсудив какие-то общие рабочие, не имеющие отношения к моему повествованию, вопросы, этот человек, сделав многозначительную паузу, спросил:
- Скажите, вы не испытываете досаду от того, что все финансы ваше административное ведомство вынуждено направлять жирным московским генералам, в то время как служащие и их семьи в глубинках, как наша, вынуждены круглый год питаться картошкой из собственного огорода, потому что забыли, когда последний раз получали зарплату?
Мой товарищ удивился вопросу. Но глава фирмы не ждал ответ. Он продолжил говорить и странный вопрос объяснился.
- У меня деловое предложение. Хочу предложить вам часть наличности за списанную технику оставить здесь, и вы сможете потратить деньги по вашему усмотрению.
Мой товарищ насторожился:
- Я не понимаю, вы хотите предложить мне какую-то коррупционную схему?
Голос собеседника был мягким.
- Не волнуйтесь, я же не предлагаю прикарманить деньги. Используйте их с пользой для вашего ведомства. Никакой коррупции в этом нет. Почти. Мой интерес в небольшой скидке, которую вы могли бы нам предоставить. А по бумагам мы сделаем все профессионально чисто. Москва не подкопается, даже если очень захочет.
Итак, не утруждая тебя деталями этого разговора, и деталями самой схемы, скажу, что в любое другое время, мой товарищ за такое предложение лично вышвырнул бы собеседника из кабинета. Но растерянные, испуганные неопределенным будущим лица женщин - жен военнослужащих горели в его памяти как укор его начальственному генеральскому положению. И он, под влиянием представления о долге перед подчиненными и с мыслью, что это должностное по сути, хоть и хорошо прикрытое, преступление направлено на благие цели, согласился на предложение.
Поначалу, и вправду, дела шли хорошо. Перечисленные деньги, совершенно официально пошли на выплату зарплат и премий (не всем, конечно же, самым нуждающимся). Может быть, и осталось бы это дело без последствий, похороненное слоями времени, но случилось так, что фирмой, купившей списанную технику, заинтересовались бандиты.
Тогда в девяностых годах существовало распространенное явление, когда более или менее успешных коммерсантов бандиты заставляли делиться прибылью. В случае отказа применялись карательные меры.
Глава фирмы видимо платить отказался. А может и по другой причине, не знаю, неизвестные расстреляли его у входа в подъезд собственного дома.
Началось расследование. Однажды, люди, работающие в этой фирме, предупредили моего товарища о том, что существует вероятность того, что расследование приведет к раскрытию неприятных для него фактов.
И вот, показались первые предвестники бури. Моему товарищу позвонили прокуратуры и попросили разрешения прийти и задать несколько вопросов.
Следователь явился в тот же день. После знакомства он начал задавать вопросы касательно продажи списанной техники на металлолом.
Потом приходил еще один раз и еще один. В свой последний визит следователь прикрыл дверь в кабинет поплотнее и убедился, что их никто не может слышать. Затем он произнес:
- В ходе проверки специалистами финансовой отчетности и также другой документации в фирме убитого был выявлен интересный факт. Деньги за купленный в вашем ведомстве металлолом компания перечислила на два счета. Большая часть суммы ушла на официальный счет. А вот небольшую часть перечислили на счет, открытый недавно. И я знаю, что это взятка.
Далее разбираться с этим у меня нет ни желания, ни полномочий. Но сообщить в военную прокуратуру об открывшихся, в результате проверки, обстоятельствах я обязан.
И тут вам решать. Если вы не хотите, то можно и не сообщать. Это будет стоить вам Х долларов.
Словом, карьере моего товарища стала угрожать опасность. И карьере - это в лучшем случае. За махинацию можно было и под трибунал попасть.
Лихорадочно и отчаянно, мой товарищ пытался найти пути изменить ситуацию. Платить следователю он, конечно же, отказался. Он бы и не смог, даже если захотел бы, ведь все деньги были потрачены на выдачу зарплат.
Как-то сослуживец и приятель моего товарища, в разговоре поведал, как бы, между прочим, что один полковник из другого ведомства имеет прочные связи с людьми, которые смогут оказать помощь в этом вопросе. Возможно это мой единственный шанс - подумал мой товарищ и спросил имя этого полковника.
Полковник свел его с нужными людьми, а, вернее, с одним человеком, который, и это не удивительно, оказался бандитом.
- Я, конечно, смогу тебе помочь, - сказал он. - Только я ничего просто так не делаю. Мне должно быть выгодно. Я сделаю так, что по этому вопросу у тебя больше никогда проблем не возникнет. А ты, в свою очередь, окажешь мне услугу...
Какую услугу, в принципе, уже и не важно, мало ли возможностей у начальника по имуществу, - закончил рассказ Виктор Сергеевич. - Главное, что бандиты крепко взяли моего товарища в оборот. Уже стало невозможным уйти в отставку. Угрожая ему и безопасности его семье, моего товарища заставили находиться на прежнем посту.
Дело могло бы кончиться плачевно, но спасло то, что в начале девяностых, бандиты начали истреблять друг друга. Вскоре, угрожать моему товарищу стало некому и он, выйдя на пенсию, уехал с семьей из этого города.
Я прошу тебя, Коля, избегай взяток. Знаю, что сейчас это трудно, а порой, невозможно. Если ты столкнешься с произволом властей, постарайся найти способ не давать взятку и решить проблему другим, трудным, но законным путем. Постарайся. И в этом, я тебе помогу. Я, хоть лицо, служащее государству, но сделаю все от меня зависящее, чтобы уберечь тебя от коррупции.
Так что, Коля, занимаясь бизнесом, не замарайся ни в чем липком и грязном.
****
- Алло, Коля? Приветствую.
-Виктор Сергеевич, здравствуйте. Извините за беспокойство. Мне нужно... не знаю, спросить совета или попросить помощи.
- Коля, я вижу у тебя что-то серьезное. Можешь подъехать ко мне на работу?
- Да, смогу.
- Тогда приезжай, я закажу на твое имя пропуск.