Коля думал, что от пережитых волнений, и в таком месте как больница, он не будет спать всю ночь. Но в итоге, Саша еще продолжал что-то говорить, как Коля почувствовал сонную резь в глазах и сомкнул веки. Голос Саши звучал монотонной, успокаивающей и убаюкивающей музыкой.
Ни один человек не способен зафиксировать момент перехода в сон. Так и Коля, только когда лучи солнца, над крышами соседних зданий, бесцеремонно разбудили его, понял, что этим вечером он "не заметил как уснул".
С Колей, как, в общем, и с другими людьми редко случаются такие крепкие, беспробудные сны. Чаще он приходят после сильных, истощающих организм душевных переживаний, физической усталости, или когда начинается выздоровление после болезни.
Проснувшись, после такого сна, наутро человек чувствует себя полных свежих сил, как бы обновленным. Сам процесс сна вспоминается ему как некий провал в состояние отсутствия сознания, без сновидений и ощущения времени.
Гораздо реже, во время такого глубокого сна, человек может увидеть сновидение необычайной яркости и временной последовательности, полный чувств, мыслей и впечатлений.
Говорят, что сновидение - это удивительная, необъяснимая и, иногда, нелепая и абсурдная игра человеческого мозга, черпающего сюжеты из глубин памяти, на основе мыслей, переживаний и жизненных событий.
Если это так, то совершенно непонятно, по каким причинам Коля оказался героем сновидения, виденного этой ночью, ибо ни о чем подобном он никогда не думал, не читал, не смотрел по телевизору.
Проснувшись, Коля помнил свой сон в деталях и странное чувство тоски, но тоски не мрачной, а какой-то легкой, светлой что ли, сопровождающее его в течение всей жизни в этом сне, было ощутимо и в первые мгновения после пробуждения ощутимо особенно сильно. В последующие секунды и минуты это чувство перешло из горения в тление и все более угасало.
Приснилось Коле, что он - монах. (Вот это и удивительно - почему монах?). И будто бы он живет, не в России, а где-то в Европе. Причем, сначала ему казалось, что он живет в какие-то дикие средние века, а потом - в вполне современные дни.
Увидел себя Коля на берегу озера. Вокруг густой темный лес. Сумрачное небо, затянутое густыми серыми облаками.
Он стоял на берегу, устремив взгляд на воду, и холодный ветер шевелил полы его монашеского одеяния.
Коля говорил сам с собой, или просто размышлял, а его мысли, по закону всевозможности мира сновидений, получали звуковую форму. Тоска и грусть переполняла его при этом.
Говорил он примерно следующее:
- Как странно солнце жизни разливает свет по спутанным судьбам несчастных людей. Как странно и извилисто одна судьба соприкасается с другими. Какой же смысл жить, не ведая предназначения, лишь как в кромешной тьме натыкаясь лбом на тех, кто случайно оказался на моем пути.
Нет, и сегодня мне не стало легче. И в прошлом было больше счастья, чем теперь. У Бога нет среди наград успокоения, у дьявола среди радостей свободы нет. От боли и отчаяния, я буду здесь молиться. Молитва - наслаждение и отрада для души.
Так помолюсь я над спокойною водою.
Быть может облегченье мне подарит благодать.
А может скинуть всю одежду, да и поклониться Богу.
И с матным криком прыгнуть в ледяную гладь!
****
Как это нередко бывает во снах, обстановка незаметно изменилась. Вместо озера и леса - комната. Скромная, даже бедная, но чистая. Голые стены. Окно со старыми занавесками. Незатейливый шкаф. Деревянный стол с тремя стульями вокруг и кровать у стены, справа у окна.
Коля, облаченный в такое же монашеское одеяние, сидел еще на одном стуле у изголовья женщины, которая лежала на кровати.
Женщина выглядела тяжело больной. Бледное изможденное лицо. Синие круги под утомленными печальными глазами. Мокрые от пота пряди волос, беспорядочно спадающие на лоб и подушку. Тяжелое дыхание.
Несмотря на болезнь, женщина была привлекательной. Пересохшие, лишенные крови губы имели ту самую форму и полноту, что создают красоту любому женскому лицу. А ее глаза, хоть и наполненные страданием, сохранили женственный шарм.
Насколько Коля помнил, наяву он никогда этой женщины не встречал. Но во сне он чувствовал, что женщина, лежавшая на кровати дорога ему.
Коля говорил:
- Я не хочу больше слышать слова "оставь меня". Я не хочу больше слышать "зачем я тебе нужна". Мне лучше видеть, как ты страдаешь, чем быть там, где нет тебя. Когда я рядом - мы вместе. И хочу видеть родные мне глаза до... самой смерти.
Женщина отвечала:
- Я не достойна быть возле тебя. Мне стыдно, бесконечно стыдно. Ах, если бы я смогла все деньги отдать за один шанс, все исправить. Но это невозможно, время не повернуть назад.
Уходи, не пачкай своего будущего. Я навечно останусь падшей женщиной. Я - проститутка!
Дальше Коля помнил смутно. Он что-то говорил женщине, она что-то отвечала ему.
****
На сцене иллюзорного действа снова изменились декорации. Вопреки мрачному озеру и такой же мрачной комнате, воздух вокруг был наполнен мягкими светлыми тонами, как бывает в безветренное и безоблачное летнее утро. Даже, кажется, слышалось птичье пение.
Коле снился город. Город европейский и средневековый. Или может быть не средневековый, а более поздний, Коля не особенно силен в истории.
Так или иначе, но вымощенную булыжником городскую площадь, посреди которой стоял Коля, обрамляли старинные здания, знакомые по историческим фильмам и туристическим экскурсиям в исторические центры современных европейских городов.
По улицам шли люди, одетые в старинные одежды, а некоторые проезжали верхом на лошадях, или в упряжках. И здесь же на площади, ближе к окраине, по прихоти Властителя Снов или странной игрой спящего сознания Коли, стояли припаркованные автомобили - современные Мерседесы, Фольксвагены, Тойоты.
Коля и сам, вдруг, очутился за рулем своего старого Рено. Машина стояла у входа в здание, из которого выходили также по-старинному одетые молодые девушки. Заведение, скорее всего, было пансионом или каким-то женским учебным заведением.
Коля сидел в машине и кого-то ждал. И он понял кого. Среди девушек, многочисленных платьев, шляпок и бантов, Коля увидел одну. В сине-розовом шелке и сложном головном уборе, разговаривала с подругами и смеялась та самая, кто лежала в кровати, скованная болезнью.
Коля выскочил из машины.
- Элен! - крикнул он.
Да, это была она, только чрезвычайно молодая, лет шестнадцати или семнадцати. Коля также чувствовал себя мальчиком такого же возраста. И облачен он был не в монашеское одеяние, а в пестрый, соответствующий окружению, костюм.
- Элен, подойди ко мне, пожалуйста.
Та, которую Коля назвал Элен, отошла от своих подруг, и приблизилась нему. На лице ее играла кокетливая улыбка.
- Элен, я искал тебя вчера целый вечер, где же была?
Девушка лукаво посмотрела на Колю.
- У меня слишком много дел, чтобы заботиться еще о том, как бы проще меня можно было найти, - нарочито строго ответила меня.
- Давай увидимся вечером в парке, погуляем при свете звезд и ночных фонарей.
Элен задумчиво наморщила свой хорошенький, кажущимся детским носик.
- Ммм... не знаю. Нет, наверное, не смогу. Мы с подругами договорились пойти в гости к Артуру, смотреть на маленького волчонка, которого охотники принесли недавно из леса.
- Разреши мне хотя бы тебя подвезти.
- Нет, я с подругами.
- Когда же мы сможем увидеться?
- Посмотрим, может быть найду для тебя полчаса на неделе, - ответила Элен, уже удаляясь и на ходу оборачиваясь, чтобы произнести последнюю фразу, улыбаясь кокетливо, но по-детскому обезоруживающе.
****
Далее Коле привиделась зала, в большом доме с богатым убранством, с толпой богато разодетых подростков - мальчиков и девочек лет четырнадцати-пятнадцати.
Какое-то празднество было в разгаре. Звучали поздравления, тосты, поднимались бокалы с безалкогольными напитками.
В центре Колиного внимания - та самая Элен, которая выглядела еще моложе. Коля смотрел на нее издали и думал (или говорил):
- Для чего же созданы такие глаза, передразнивающие сияние звёзд?
Зачем нужны такие губы, свежее спелых роз, омытых утренней росой?
Что скрыто в грациозности изгибов?
В чём смысл золотистых локон, уносящих взгляды?
Веселье продолжалось, а Коля оставался в стороне, не отрывая глаз от Элен. Он испытывал огромное желание подойти к ней и не делал ни шагу.
****
И который раз сон изменил свой сюжет. Коля монах снова. Одетый в черный балахон он шел по безлюдной ночной средневековой улице. Он остановился у входа в здание с закрытыми наглухо окнами, окаймленное мерцающей аурой неоновых декораций.
Коля узнал: это заведение - московский ночной клуб, в котором, ему в реальности пришлось побывать около года назад, по приглашению московского делового партнера.
Коля решил войти в клуб. Обстановка - такая же, как и наяву. Избыток свето-цветовых изысков, пульсирующих в такт музыкальному ритму. Танцующие фигуры, опьяненные звуком и светом и испытывающие дефицит свободного пространства. Сцена с ди-джеем и подтанцовкой. Барная стойка, многочисленные столики на заднем фоне со сверкающими в дискотечном свете бутылками, стаканами, рюмками и бокалами.
Причины, заставившие Колю-монаха зайти в это очень светское заведение, сном не обусловлены. Никто в округе не был удивлен его появлением, и никто не обращал на него внимания.
Коля перемещался по темному и, в то ж время, ослепительно яркому залу, всматриваясь в лица людей, сидящих за столиками: девиц, одетых согласно моде, скрывающих свой молодой возраст обилием косметики, их кавалеров, различных возрастов: сверстников с выражением влюбленного обожания на их лицах и кавалеров постарше со скучающим видом смотрящих по сторонам; средневозрастных женщин за более дорогими столами и их респектабельных средневозрастных мужчин в фирменных светлых рубашках, счастливых не обществом своих красивых жен или просто спутниц, а возможностью выпить в приятной обстановке; парней в мужских компаниях, делающих вид, что кроме выпивки, музыки и собственного общества их ничто не интересует и, выдавая свой единственный предмет интересов, как бы мимолетными, но постоянными взглядами на соседние столики с сугубо женским обществом. И годовщины, дни рождения и корпоративные вечеринки.
Коля шел мимо, к противоположной от сцены стене. Там, на отдалении от других столиков, находился массивный деревянный стол. За этим столом восседала странная компания в средневековых одеждах, которая вела какой-то невообразимо дикий разгул.
Происходящее напоминало сцену приключенческого фильма: то ли разбойники, то ли пираты, то ли другие отрицательные персонажи вот также дико веселились в этом фильме. Что-то кричали и, широко раскрыв рты, смеялись. Руками отрывали куски мяса и отправляли в рот, запивая вином так, что стекало с подбородков. И грубо обращались с женщинами. Грубо хватали их, тискали и силой заставляли пить вино. А те, в свою очередь, вели себя также как и в фильме: не выказывали недовольства от грубого обращения с ними, смеялись и выпивали вино из бокалов до дна.
Очевидно, где-то в лабиринтах памяти сохранилось смутное воспоминание о виденном когда-то давно приключенческом фильме, которое и легло в основу данной сцены.
Коля приблизился к столу вплотную. Никто из участников вертепа не замечал его присутствия. И вдруг одна женщина или девушка, сидевшая на коленях у рослого толстого мужика, руки которого скользили по ее бедру, все выше и выше под юбку, резко обернулась и посмотрела на Колю.
- Элен, наконец, я тебя нашел, - сказал Коля. - Господи, что с тобой стало!
Элен убрала мужскую руку с бедра и, отвернувшись, опустила голову. Волосы рассыпались по плечам и стыдливо закрыли ей лицо.
Коля развернулся и быстрым шагом направился к выходу. Снаружи - все тот же средневековый ночной город, безлюдная темная улица. Коля стоял у входа в ночной клуб и думал (или говорил):
О, боже,
Для чего же были созданы такие глаза, передразнивающие сияние звёзд?
Зачем были нужны такие губы, свежее спелых роз, омытых утренней росой?
Что было скрыто в грациозности изгибов?
В чём находился смысл золотистых локон, уносящих взгляды?
Но почему, как будто не прошло пятнадцать лет, я все еще люблю тебя?
****
Средневековый город стал терять свои очертания, и Коля снова очутился в лесу возле озера. Он плакал по потерянной навечно любви.
- Нельзя сказать, что стало легче, по-прежнему тоска, как бритва, причиняет боль. Но что-то светлое есть в гибельном исходе, наверное, судьба всегда находит лучший путь.
Так помолюсь я над спокойною водою.
Быть может облегченье мне подарит благодать.
А может скинуть всю одежду, да и поклониться Богу.
И с матным криком прыгнуть в ледяную гладь!
Глава тридцать
Горькое чувство еще жило где-то внутри, в области сердца, но Коля понял, что уже проснулся. Он открыл глаза и увидел резкий контраст между обстановкой больничной палаты и осенним утром за окном. Утром не ранним и не слишком поздним.
- Скорее всего, десятый час, - подумал Коля и подтвердил предположение взглядом на наручные часы.
Саша еще спал. Его загипсованная нога была подвешена к верху за тряпичную лямку.
Коля потянулся и перевернулся на другой бок, приходя в себя после глубоко сна.
Оттого, что его тело получило необходимый отдых, он ощущал приливающую бодрость, и головная боль прошла полностью.
Послышалось шуршание открываемой двери. Коля приподнял голову и увидел, что в палату заходят следователь Евгений Александрович и юрист Альберт Зиновьевич.
Увидев спящего Сашу, они, стараясь не шуметь, на цыпочках подошли к Коле и шепотом пожелали доброго утра.
- Доброе утро, - ответил Коля, приводя себя в сидячее положение. - Рад вас видеть, но как, собственно вы меня нашли?
Зиновьич (шепотом):
- Потому что искали. А как вы хотели? У меня срочный к вам разговор, а телефон у вас отключен. У вас и у Михаила.
После того, как мне надоело набирать ваш номер и слушать этот противный писк выключенного абонента, я достал свою телефонную книжку. Пришлось повозиться, но не слишком. Знакомый из госавтоинспекции по вашей фамилии сразу нашел информацию о вашем автомобиле. Эвакуаторщики с милицией, знаете ли, в весьма тесных отношениях. Ну а найти больницу было делом техники.
- Подождите, - остановил Коля шепотом, кивнув на спящего Сашу. - Давайте выйдем в коридор, не будем мешать спать человеку.
Первым, на цыпочках, вышел следователь, затем юрист и последним - Коля, осторожно затворив за собой дверь.
- Коля, - уже в полный голос заговорил Зиновьич. - Положение серьезное и не терпит промедлений. Я очень просил Евгения Александровича составить мне компанию с визитом к вам. В последние дни, по вашему делу, мы виделись не единожды. Можно сказать, что у нас сложилось тесное сотрудничество.
- Да, Николай Викторович, - негромко сказал Евгений Александрович, с извиняющимся, интеллигентно-вежливым выражением голоса, естественным для Быстрова, как понял Коля, но столь нетипичным для человека из органов, что говорило о нем, как о человеке осторожном, либо очень умном, либо и тем и другим одновременно. - Поверьте, вы мне глубоко симпатичны и я уверен, что вы не относитесь к той группе людей, которых следует привлекать к ответственности перед законом.
Но, понимаете... - Следователь сделал паузу, которой воспользовался юрист.
- Главная причина осталась по-прежнему таинственной, не проницаемой для наших информационных возможностей, - сказал Зиновьич, но доподлинно известно одно: ваше дело на личном контроле у верховного начальства в прокуратуре, что является необычным и удивительным. Потому как, не такого серьезного уровня это дело, а вы, извините меня, не настолько значимая фигура.
История с контрабандой раздувается чрезмерно. В другой ситуации мне бы стоило небольших хлопот свести эту проблему к нулю. Но...
Зиновьич задумался, а Евгений Александрович подхватил разговор:
- Альберт Зиновьевич, хоть и чрезвычайно талантливый адвокат, но в данном случае он сможет помочь лишь немногим. Слишком большие силы направлены против вас, Николай Викторович. Я уверен: ткани - лишь удобная зацепка. Не это, так они найдут еще сотню причин, чтобы закошмарить вашу фирму.
- Коля, - перебил юрист. - Я и Евгений Александрович едины во мнении, что вам необходимо выйти на того, кто использует правоохранительные органы против вас и договориться. Это единственный выход. Финансово или как-то еще, но договориться.
- И поторопитесь, - добавил Быстров. - Следующий шаг неприятеля, - привлечение средств массовой информации не заставит себя долго ждать. Повторюсь, вы мне симпатичны, но времени до возбуждения уголовного дела остается немного. Поэтому сделайте все возможное, прошу вас.
Тем же утром, врач после осмотра выписал Колю.