Рома редко думает о снах. Приснилось и приснилось - чего заморачиваться? Зачем тратить время на обсуждение грёз? Он сверлит взглядом потолок, лёжа на кровати. Падает снег на улицы Москвы: снова ранняя зима и дворники скребками об асфальт превращают похмельное утро в пытку.
Вчерашний вечер плавно вылился в бурную ночь, на квартире его отца. Да, если бы, папа зрел своё чадо, как оно размахивает трусами прямо в кабинете! Мысль стыда обожгла щёки и опрокинула гранитную самоуверенность, которая скрывала испуганного
мальчика, даже в 19 лет. И снова перед глазами живая, пульсирующая золотым сиянием, дымка, от неё пахло волшебством . Дурацкий сон, конечно. Детство давно закончилось...
Парень повернулся на другой бок и наткнулся лбом на лоб Маши. Тихое сопение из
порозовевшего носика (Рома улыбнулся), однокурсница сама безмятежность! Небось, и
видит гламурное что-нибудь, в элитном где - нибудь, а происходит с ней не как- нибудь, что вы! С Машей творится что-то исключительное, и все-все должны об этом знать!
Опять вспомнился утюг из сна. Сколько тогда лет было Роме? Восемь? Десять? Рома
отстранился от девушки, задумался и пока мозг удалился на размышления, тело на автопилоте двигалось по спальне, переступая через салфетки, пустые пивные банки, какой-то пакет. Воображение тем временем , стремительно, словно школяр, сбежавший с уроков химии, ворвалось в снотеатр и изумлённо смотрело на мальчугана с утюгом в руке.
Довольный вихрастый Ромка гладил свою рубашку. А то! Папка увидит, папка оценит! Скажет, Ромка - ты молоток! Совсем взрослый!
- Ты чего это делаешь? Пусть Нинка погладит!! - и тогда, и в видении тон отца суров, не допускающий возражений.
- Но пап...я же сам хотел...- "похвали меня!"- чёткая струна мысли звенела в облике пацана.
- Я сказал! Нина погладит! Я ей деньги плачу. - взрослые, особенно , мужчины часто не слышат детей. Фигура поникшего мальчика за спиной Николая Петровича. Вспотевшая ладошка, держащая горячий утюг за пластмассовую ручку... - кадр задрожал и перед Ромой возникла рука , его собственная, пытающаяся открыть дверь туалета.
Он дёрнул на себя ещё раз. Видно, закрыта изнутри. Прислушавшись, Демидов- младший уловил храп. Кто-то спал на унитазе. Погудели вчера основательно, достойно, но данное обстоятельство уже перебор! Дорогое финское дерево гулко затряслось от ударов кулаком.
-Эй! Кто там?! Открывай!
Игнорирующие молчание пнуло негодование под дых, чего оно весьма не любило:
-Ну-у, ни хрена себе! У себя дома...я не могу отлить!!!
- Ромео, чё расшумелся и так голова раскалывается! - поднял голову, спавший доселе в кресле, Димон, прославившийся на курсе двумя подвигами:
1) выпил на дне рождения Масяни (она же Маша) в один присест бутылку водки,
и сказал, что хочет ещё!
2) на следующий день, единственный, кто сдал зачёт по философии, оказался он -
Дмитрий Бобрунов, подпольная кличка - Бабун.
- Да, кто - то дрыхнет на толчке, а я щас лопну!
-... Поссы с балкона. - сразу нашёл выход Бабун.
- Иди ты! Я ж не конченный придурок, эй ,подъём!!! - Рома уже тарабанил ногой в дверь.
- Хм..,я ссал и ничего. Наборот, прикольно! Чувствуешь себя человеком!
- Кто здесь? - раздалось вдруг за дверью. Голос был низкий и пугающий. Рому аж передёрнуло.
- А там кто?!- парню надоело переминаться с ноги на ногу. Ещё чуть-чуть и он последует совету Димы.
-Дед Пихто! Чё хотел?
-Натаха?
Щёлкнул замок. Полноватая девчушка проскочила мимо него.
- Смотри, не промахнись! - прозвучала от неё рекомендация, прежде чем Рома яростно хлопнул дверью.
- Иди ты! - в долгу не остался Демидов-младший.
Из дневника Демидова Ромы:
"..Кто знал, что так хреново начавшееся утро, всего лишь цветочки перед самым беспонтовым днём?? И главное! Больше никогда не буду тратить деньги на тёлок!!.."
Прежде чем выплеснуть очередную порцию ощущений в дневник, парень посмотрел в окно. Он писал на языке, на котором разговаривало его поколение, писал для себя, собственно говоря, и жил лишь для себя любимого, поэтому говорил, как думал и не думая, говорил.
Взгляд упёрся в газетный киоск: отец всегда там покупал "Спорт-экспресс". На заснеженном тротуаре валялось яблоко. Лицо Ромы покраснело. Неохотно, чёрная гелевая ручка вывела мелкими буквами:
" Сегодня я струсил. По-другому не скажешь." 23 ноября 2007года.
* * *
" Сыпь борщ, клади кашу - люблю дети, мать вашу!"- всегда приговаривает Семёныч, когда кухарит в своей избушке. Персонаж самобытный, дед-кремень, в нём, словно, бурлят все пять стихий: неспокойный Дон, тёк по венам кряжистого, как дуб, тела
старика; земля-матушка, подпирающая ноги-корни, металл во взгляде и в железной хватке
пальцев, а из-под седой шапки волос, полыхает огнём лицо.
Разные потоки времени несли Рому и Семёныча навстречу друг другу. Чураясь молодых, наглых и дерзких, дед даже не предполагал, какую шутку Судьба, вечно ироничная девушка, готовила утром ,23 ноября.
В каждой шутке, есть доля прибаутки. Повесть - часть байки, слагаемой Жизнью.
Но история об упрямце молодом, да яростной и непостижимой казацкой натуре пробилась
клочком степной травы сквозь асфальт 21 века. Может случайно...Или не зря.