Балуй Василий : другие произведения.

Небесный Пловец. Первая четверть: Доос

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Два кнутобоя выволокли еще живого, но уже лишенного глаз, носа и языка святопреступника к Мертвому столбу за ноги. Голова его подпрыгивала и стучала по ступеням помоста, а лицо и тело были так изрезаны и обезображены, что немногие в толпе решились пнуть его и замараться ядовитой кровью...

1

   Последний нищий в священном городе Доос знал, что в этом союзе не было любви, а лишь тонкий расчет.
   Жених - торговец винами Юст Жеребец, был настолько толст, что давно передвигался по городу лишь в паланкине, на руках четверых чернокожих язычников. И настолько уродлив, что любить его могла лишь собственная мать. Но каждый знает, что у купцов и лавочников нет матерей - они зачаты в верблюдице от алчного демона Тера и рождены в дороге.
   Однако, торговец был богат. Все лучшее мизанское красное и дорогой херес из Эфкратиса приходили его караванами.
   Что же до девственницы Марии, то ее желание в этом деле было последним.
  

2

   Весь путь до святилища от дома старого Тоддая, отдавшего за дочь менную лавку, захмелевшие гости осыпали молодых просяными зернами и медными монетами. Бродяги и попрошайки, словно голодные псы, бросались под ноги, выуживая из пыли медяки и устраивая склоки.
   Заметив блеск серебра, Кай украдкой поднял блестящий кружок. Оборванец в просаленных лохмотьях до хруста вывернул ему руку.
   - Прочь! - зашипел он, раскрыв черный змеиный рот.
   Кай уронил монету в жидкую коровью лепешку и побежал догонять Намира, смешавшегося с гостями.
   Голодранец же достал монету из дерьма, хорошенько вытер ее о халат и попробовал на зуб.
  

3

   Лысый жрец ожидал пару в тени статуи Светозарного, взглядом и движением всего тела устремившегося в небеса.
   Жрец сложил руки в священном знаке, повторяя божественное движение, и дождался тишины.
   - Смиритесь по Слову, сироты Небесного, - ласково сказал он, и лицо его осветилось улыбкой. - Господь наш Светозарный, Небесный Пловец, Отринувший земное и Отворивший небеса радуется вашему союзу, чада. Да будет он долгим и плодоносным.
   Невеста покачнулась и упала на руки отца. Подвыпившие гости зашумели. Мать и сестры пытались платком освежить Марии лицо, скрытое никабом.
   Девичий страх брачного ложа, которое предстояло разделить со старым, некрасивым, чужим человеком, почувствовал единственный, кому до этого не было дела - Кай. Но и он отметил его походя - он следил, как Намир экономным движением протягивает руку с остро заточенной медной пластиной и срезает кошелек с пояса одного из гостей.
  

4

   - Как господь наш Небесный отринул в вознесении все земное, так и вам, чада, надлежит оставить позади все греховное, облачиться во все белое и чистое, дабы войти в священный чертог брака невинными како младенцы...
   Так говорил жрец, и с того момента, как произнес он Слово, в священном кругу воцарилась тишина. Мария, до того поддерживаемая сестрами, встала сама. Юст, уместивший было необъятный шелковый зад на раскладном ременным стуле, встал перед Отринувшим. Унялись перед божественным ликом и разгулявшиеся гости.
   Кай стоял за спиной царедворца, которого отметил еще дорогой. Тот пах розовой водой и сыпал медью щедрее остальных, и Кай, справедливо полагая содержимое его кошеля уже своим, провожал каждую монету, упавшую на дорогу, с сожалением.
   Неловким движением он кольнул заточенной пластинкой гостя в бок, и был схвачен. Царедворец собирался поднять шум.
   - Ты не будешь кричать, - сказал Кай.
   Гость моргнул. Золотые кольца на его пальцах больно сдавили запястье.
   - Ты отпустишь меня, - сказал Кай, на этот раз - медленней и мягче, подражая жрецу, и с облегчением почувствовал, как разжались кольца.
   В этот момент раздался крик человека, обнаружившего пропажу. Гости хватались за пояса. Кай юркнул за спины, но царедворец успел зацепить его заплечный мешок. Гнилая ткань затрещала. Кай почувствовал, что никакой груз больше не давит ему на спину, и быстро развернулся, пытаясь разглядеть в пыли свое богатство.
   Юст сделал два грузных шага и поднял с земли содержимое мешка. Поднял глаза на Кая. Тот рванулся вперед.
   - Это мое!
   Юст поднял толстую и мясистую, как окорок, руку. Он едва коснулся лица Кая, но тот отлетел в пыль на пять шагов.
  

5

   В праздник Вознесения службу в Храме Отринувшего вел сам понтифекс Никифор Каматир. Закончив ее, он утомленно и небрежно благословил паству, заполнившую храм. Старший из жрецов, Гетиорх, почтительно приблизился и зашептал понтифексу в скрытое обрядовым шлемом ухо.
   Никифор слабо повернул голову.
   - Почему с этим не разобралась городская стража?
   Гетиорх снова зашептал.
   - Кто же пострадал? - после этого спросил понтифекс.
   - Магистр Келей, святейший. Зять царственного Даулета Гурия. Он клянется, что преступник пролил его кровь.
   - Пусть дворцовая стража вывесит его голову над главными воротами Пирамиды.
   - Это еще не все, святейший, - шептал Гетиорх. - Вор, очевидно, сбежавший недоучка из Арфонеса. Он владеет Словом, и пытался применить его против магистра.
   Понтифекс приподнялся.
   - И Аристарх мог скрыть беглеца?
   Гетиорх опустил голову.
   - И это еще не все, святейший, - печально проговорил он и щелкнул пальцами. Один из младших жрецов, только-только принявший на чело три луны и солнце, быстро поднес нечто завернутое в храмовый муслин, который Гетиорх почтительно, но ловко развернул перед глазами Никифора.
   Губы понтифекса сжались.
   - Взглянем на этого четырежды злодея.
  

6

   Декарх храмовой стражи Башар Краснобородый ввел преступника в храм и остановил в десяти шагах от понтифекса. Приближаться ближе простому смертному было запрещено. Знающие толковали в том верный знак пропасти пролегшей между людьми и Небесным, и его живым воплощением на земле - понтифексом, восседающим на золоченом кресле из дерева нун.
   Встав на указанное Краснобородым место, Кай ждал, испуганно опустив глаза.
   Понтифекс приподнялся, чтобы лучше видеть вора. Разве Гетиорх не указал, что вор - мальчишка? Даже для девицы, даже грязной неряхой дитя было дивно красивым.
   Никифор заерзал в кресле, потом встал на ноги, поддерживаемый жрецами. Жестом подозвал Гетиорха.
   - С этим делом должно разобраться, - сказал Никифор. - Людей отпустить. Останутся только Келей, Юст и преступник.
  

7

   Магистр Келей держал себя нагло.
   - Уверен, святейший, ты уже знаешь, что проступник - Дикий Талант, - сказал он, уперев руки в расшитый серебряными барсами пояс и глядя на понтифекса сверху вниз. - Он знает Слово.
   Никифор молчал.
   - Я тоже знаю, - повысил голос магистр, - что твои оптиматы ищут таких детей, отнимая от матерей и определяя в жреческую школу. Я остался и решил говорить с тобой лично, святейший, дабы убедиться, что умения мерзавца не отведут твой взгляд от злодеяния, и проступник, понесет наказание, сообразное своему преступлению.
   - То есть, примет смерть? - не спросил, а утвердил Никифор.
   Келей нервно дернул щекой.
   - Разве не смерти заслуживает проливший царской крови?
   Никифор смотрел на магистра так долго, что красивое лицо царедворца, обрамленное завитой и умащенной бородой, начали покрывать красные пятна.
   - Скажи же, Келей, как царская кровь попала в твои жилы? - наконец, спросил Никифор. - Ты, быть может, пьешь кровь своей жены, сестры царственного Даулета?
  

8

   Юст Жеребец остался стоять ступенью ниже.
   - Я приму любое твое решение, святейший, - сказал он, лишь мельком взглянув в глаза понтифекса. - Знаю, ты решишь справедливо и к общей пользе.
   Никифор чуть наклонил голову, позволяя продолжать.
   - Оборванец омрачил мой праздник, но я могу сделать его и вдесятеро пышней.
   - Знаю, - равнодушно отозвался Никифор. - Можешь.
   - Он ограбил члена царской семьи и пытался убить его, когда был пойман. Но Светозарный не допустил зла, - смиренно склонился Юст, показав жирную лысину.
   - Как и всегда, - сказал Никифор, сдержав плевок.
   - Но то, что я нашел у воришки, - зашептал Юст, подняв только глаза, - это уже святотатство. Это дело святое, и судить его должно тебе.
  

9

   Кто-то из родителей мальчика, а может, и оба, были эфкраты - об этом говорил оливковый цвет его кожи.
   - Подойди, - негромко сказал Никифор.
   Мальчик сделал два пугливых шага.
   Никифор долго глядел в желтые, как у дикого животного, глаза.
   - У тебя есть дом?
   Мальчик покачал головой, и две тугие косы шевельнулись на его худых плечах как змеи.
   - Родители?
   Тот же жест.
   - Родные? Хоть кто-то?
   Тот же жест.
   Никифор развернул муслин.
   - Это твое?
   Мальчик посмотрел на руки понтифекса.
   - Ты можешь говорить, - сказал Никифор. - Кроме меня тебя никто не услышит. Я же еще не решил твоей вины.
   Лицо мальчика изменилось: гримаса загнанного зверька сползла, черты смягчились, глаза заблестели. Уголки губ приподнялись в чистой детской улыбке.
   - Моей вины и вовсе нет, святейший. Ты скажешь это всем и вернешь мне мои вещи. Вот, что ты решил.
   Он старательно держал взгляд Никифора и говорил еще мягким баюкающим голосом:
   - Ты скажешь торговцу Юсту отдать мне все серебро, что при нем есть, за брань и побои. Теперь позови декарха. Он выведет меня из храма и остановит любого, кто встанет на пути.
   Никифор положил муслиновый сверток на ступени у своих ног. В тот момент, когда мальчик протянул за ним руку, схватил его за волосы, обнажив лоб. Он был чист.
   - Нет, - сказал понтифекс, оттолкнув воришку в руки Краснобородого, - ты не из Арфонеса.
  

10

   Башар Краснобородый доносил понтифексу: у храма собралась большая толпа и требует суда над святопреступником. В толпе видели магистра Келея, приведшего с собой два десятка дворцовых спафариев из восточных варваров. За серебро, которого у Келея достаточно, они изрубят своими секирами и жрецов и оптиматов, храмовую стражу, коли те вздумают препятствовать магистру. Так кричит Келей.
   Краснобородого спафарии не пугали - лучники на стенах не дадут им приблизиться к храму и на двадцать шагов. Опасно другое: слуги торговца Юста привезли несколько бочек вина и раздают его в толпе. Чернь жаждет крови, и останется у храма, пока правосудие не состоится.
   - Дай им правосудия, декарх, - утомленно отозвался Никифор, но отпустил Краснобородого не сразу.
  

11

   Два кнутобоя выволокли еще живого, но уже лишенного глаз, носа и языка святопреступника к Мертвому столбу за ноги. Голова его подпрыгивала и стучала по ступеням помоста, а лицо и тело были так изрезаны и обезображены, что немногие в толпе решились пнуть его и замараться ядовитой кровью.
   В толпе завыла женщина:
   - Он же ребенок! Убейте его!
   Старший палач сделал знак кнутобоям, которые, крякнув, уложили вора на жирную и темную от старой крови доску и стянули кожаными ремнями шею, руки и ноги. Рядом с его головой поставили железную воронку с длинным носом, достаточным, чтобы достать до глотки. Третий подручный внизу помоста смотрел за огнем, над которым в котле шевелились и лопались крупные пузыри.
   Несколько спафариев в темно-медовых накидках щитами расчистили дорогу перед магистром Келеем, пока не уперлись в цепь оптиматов и Башара Краснобородого.
   - Прочь! - зашипел Келей так страшно, что толпа подалась в стороны. - С дороги, декарх, иначе пожалеешь! Я заберу его голову!
   Краснобородый перевел взгляд своего единственного глаза с десятника спафариев в шлеме, украшенным перьями птицы саджи, на магистра.
   - Довольно будет и одного поносного слова на Светозарного, - хрипло проговорил декарх, - и ты пройдешь, магистр, ибо там место лишь для святопреступников.
   Десятник спафариев беспокойно поднял голову, оглядел стены, по которым во все стороны перебегали вооруженные люди, и тронул Келея за край пурпурного плаща.
   - Оставим это.
  

12

   Понтифекс - уже в удобной домашней тунике и мягких сандалиях - наблюдал с балкона своих спальных покоев, как напитывается кровью солнце. Пыльный, знойный воздух Дооса становился прохладным и пригодным для жизни. В тени карликовых пальм и лимонных деревьев, растущих в больших глиняных горшках, Никифор забавлялся своей находкой, прислушиваясь к невнятному, как далекий соленый прибой, гулу толпы. Быстро стемнело. Жрецы внесли масляные светильники и снова оставили иерарха одного.
   Потом он услышал, как прибой зашумел, покидая площадь, но дождался, пока к нему не приведут Краснобородого.
   - Святопреступник мертв? - спросил понтифекс.
   - Он испил причастия, святейший, - ответил декарх, ожидая, что тот спросит и о Келее. Но Никифор не спросил.
   - Приведи его.
  

13

   - Ты знал своего отца?
   Волчонка уже переодели в жреческое платье, но отмыть он себя не дал. Никифору все время казалось, что волосы мальчика шевелятся от копошащихся в нем вшей.
   Тот подумал, прежде чем ответить.
   - Нет.
   - Кто же научил тебя пользоваться Словом?
   - Я не знал своего отца, святейший. О нем мне лишь рассказывали.
   - Не зови меня "святейший". Ты, верно, униат, если носишь при себе это.
   Мальчик алчно уставился на кедровый крест с распятым Светозарным в руках понтифекса.
   - Как же мне обращаться к тебе, отец? - сглотнув, спросил он.
   Никифор коротко размахнулся и ударил мальчика наотмашь по лицу, отчего тот упал на мозаичный пол, держась за щеку. Никифор сдержался, чтобы не ударить снова, ибо это дарило греховное наслаждение.
   - Я тебе не отец, - сказал он. - Так не говори.
   Каматир отошел к жаровне.
   - А знаешь ли ты, бродяжка, - сказал он, - кто резал такие крамольные кресты, поносящие Отринувшего?
   - Мне говорили: униаты, - быстро ответил мальчик, наблюдая за руками понтифекса, - они равно чтили и Светозарного и Христа. Но все они давно мертвы и сам дом их разрушен и завеян песками. Этот же крест - единственное, что осталось мне от родителей.
   Понтифекс бросил крест в огонь.
   Мальчик побледнел, но не решился приблизиться, ожидая новых побоев. Он вместе с Каматиром наблюдал, как пересохшее дерево чернеет и вспыхивает жадным, торопливым пламенем. Лицо понтифекса, освещенное им, было холодным и пугающим.
   - Тебе должно знать, - сказал он, - что сегодня другой принял за тебя смерть, и ты должен жизнь Светозарному. Униатскую же желчь из тебя выдавит Аристарх. По капле. Как из ядовитого змея.
  

14

   Весь путь вглубь храмовых служб Башар Краснобородый жевал какую-то траву и сплевывал с седла на дорогу бурую слюну. Верно, по этим отметинам, будет легко найти обратную дорогу.
   - Отпусти меня, декарх, - ласково сказал Кай, - я не делал тебе зла.
   Он остановил своего мула.
   - Я поверну в ту улочку, - Кай кивнул в сторону, - ты же поедешь к своему господину и скажешь, что выполнил приказ. Никто не станет винить тебя.
   Краснобородый развернул своего мышасто-серого жеребца. Кай вскрикнул от боли и страха, когда декарх взял его за горло, приблизив к побелевшему лицу жуткое бельмо на правом глазу.
   - Я сверну тебе шею, - прохрипел Башар, дыша кислятиной, - брошу в улочку и скажу, что выполнил приказ. Так будет.
   Он равнодушно оттолкнул Кая, оставив у него не шее быстро темнеющие отметины.
  

15

   В садах Арфонеса - закрытой жреческой школы в глубине храмовых служб - Аристарх следил, как отпускают назначенное им наказание - десять ударов палкой провинившемуся воспитаннику. Там и нашел его Башар, передал послание понтифекса, добавив кое-что и от себя.
   Аристарх поднял руку:
   - Остановись!
   Мальчик, отпускающий удары, замер на шестом из них, а лежащий на земле приподнял голову.
   - Ты, - сказал Аристарх, ткнув в сторону Кая, - возьми и бей.
   Кай ударил дважды и выронил скользкую от пота палку. Ноги его дрожали, и он сел на землю рядом с тем, кого только что бил.
   Аристарх остановился над ним, скрестив руки на груди.
   - Жребий жреца - лечить и отнимать боль. Душевную и телесную. Как ты отнимешь боль, если боишься ее причинить?
  

16

   Мальчик Петроний, получивший восемь палок вместо положенных десяти, нашел Кая за конюшней.
   - Я не злюсь на тебя, - сказал Петроний, опустившись рядом с Каем на колени, так как не мог сидеть по-другому. Он сунул в рот травинку.
   Кай посмотрел на него. Странно было представить, чтобы румяный как персик, золотокудрый Петроний похожий на ангела с христианских росписей, мог злиться.
   Петроний наклонился ближе к Каю, боясь, что его услышат.
   - Мне даже нравятся, когда меня бьют, - прошептал он, дыша Каю в ухо, и улыбнулся во весь рот. - Я нарочно украл пряжку у слуги. Ты никому не скажешь? Будешь моим другом?
   Кай толкнул его в плечо, от чего Петроний упал в траву.
   - Ищи себе другого друга, который будет бить тебя.
  

17

   Ларис продолжил только тогда, когда заполнившие погребок мастеровые, пошептавшись, поставили ему мучной похлебки и пива.
   - А слышали ли вы, добрые люди Дооса, - сказал он, оглядев слушателей, - что теперь жрецы Светозарного убивают детей лишь за то, что находят христианский крест при них?
   Мастеровые молча уставились на него. Старший среди них, с перевязанными бечевкой сальными волосами, накрыл широкой, как лопата, ладонью кружку с пивом.
   - Для того ты тут жрешь на наши деньги, чтобы потчевать тухлыми сплетнями? - процедил он в бороду.
   Ларис попытался подвинуть к себе кружку, но мастеровой держал ее прижатой к столу, почти не напрягаясь, одним весом тяжелой руки.
   Ларис вздохнул.
   - И про Жеребца знаете?
   - Про какого? - оживились слушатели. - Прокопия Жеребца?
   - Борова Юста?
   - Все в Доосе знают торговца Юста, - хмуро оборвал старший. - Что с того?
   Ларис прищурился.
   - Значит, слышали и то, что понтифекс послал жалобу в Пирамиду самому царственному Даулету Гурию, когда Юст хотел силой забрать и спасти ребенка. И забрал бы, кабы храмовая стража не опрокинула его копьями.
   - Все это верно, - охотно подтвердил кто-то, - я сам был на службе, все видел и слышал.
   Мастеровые недоверчиво переглядывались. Воспользовавшись паузой, Ларис ловко подвинул к себе пиво и залпом осушил кружку.
   На улице Лариса уже ждали. Двое взяли его за руки и зажали рот. Желтоватый свет масляного светильника, просвечивающий из окна напротив, блеснул на лезвии короткого меча, приставленный к горлу Лариса. Огромный человек с побитым бельмом глазом спросил из полутьмы:
   - Кто велел тебе говорить так?
  

18

   Разговор с протосевастом, прибывшим из Пирамиды под охраной пятидесяти спафариев, видимо, оказался тяжелым для понтифекса, поэтому Башар не решился заговорить первым.
   Молодой послушник, как обычно, подал бокал охлажденного красного из Эфкратиса. Никифор сделал жадный глоток и выплеснул остальное ученику в лицо.
   - Вылить свиньям это крещеное пойло! Подай мизанского!
   Тяжелый серебряный кубок полетел вслед поспешно убежавшему послушнику.
   Бледный понтифекс приблизился к Краснобородому.
   - Пусть это будут хорошие вести, декарх.
   Башар замешкался.
   Плечи понтифекса опустились.
   - Говори.
   - Христиане похитили тело святопреступника.
   Никифор закусил губу.
   - Ты знаешь наверное, что это сделали христиане?
   Башар положил ладонь на рукоять меча, выпятив грудь.
   - Мой человек из их круга говорит так: слуги Юста знали, где могила, и как они узнали, я выясню и накажу виновного. Они взяли тело, чтобы похоронить его по христианскому обычаю.
   - Для чего христианам хоронить униата?
   - Что бы говорить: этот человек был одним из нас и пострадал лишь за то, что носил крест.
   - И они сделали так?
   - Но на них напали какие-то люди, вооруженные мечами, и слуги бежали. Неизвестные же отняли голову святопреступника, а тело оставили лежать на дороге.
   - Келей, - сказал Никифор.
   - Тебе не о чем беспокоиться, святейший. Лицо вора так обезображено, что собственная мать не узнает его.
   - Келей меня не беспокоит, - отмахнулся понтифекс. - Что же с обезглавленным телом? Ты забрал его?
   - Его забрали слуги Юста. Они вернулись, как только ушли неизвестные.
   Лицо Никифора пошло красными пятнами. Он приблизился.
   - И похоронили по своему обычаю в тайном месте? И уже все в Доосе знают это?
   Башар остался стоять на месте и только чуть вздрогнул, когда слюна яростно шипящего понтифекса попала ему на лицо.
   - Тайное место мне известно, - сказал он.
   Вернувшийся с вином послушник услышал гнев иерарха и снова отступил в тень.
   - Я прикажу забрать тело, - сказал Краснобородый. - Пусть каждый знает, что и после смерти еретикам нет покоя в городе Отринувшего.
   Гнев постепенно покидал понтифекса. С лица сползла исказившая его маска ненависти.
   - Забудь про тело, - буркнул Никифор. - Пользы от него уже не будет.
   Понтифекс помолчал.
   - Каждый должен узнать, что торговец Юст - христианин и помогает еретикам, - сказал он. - Когда узнает каждый, услышит и царственный Даулет, чей слух одурманен золотом виноторговца.
  

19

   Никифор провел рукой по отмытым, умащенным волосам Кая, гладко зачесанным и свободно спадающим черной волной ему за спину, почти до веревочного пояса. Погладил острый затылок и нежную шею. Потом, обойдя, заглянул в лицо.
   В тот момент, когда мальчик поднял глаза, Никифор ударил его по лицу - сильно, сильнее, чем хотел, так что заныла рука. Но сдерживать себя он уже не мог.
   Кай упал, закрывшись руками.
   - Не бей меня! - пискнул он, будто дразня Никифора своей беззащитностью.
   - Я обменял твою жизнь уже на две, - сказал тот, приближаясь. - Но стоит ли она ссоры с магистром и той христианской крови, коей немало сейчас прольется в Доосе?
   Он наклонился, взяв мальчика за дивное девичье личико.
   - Да, - согласился с собой понифекс, - ты стоишь всего этого.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"