Живя на Крите, я знавал одного мастера, сбежавшего из Афин после убийства племянника. В ту пору он возводил дворец для незаконнорожденного сына царицы. Приказано было так устроить здание, чтобы сам зодчий не мог найти оттуда выход, но мой хитроумный знакомец в центре лабиринта повесил медную пластину, отражавшую мир, подобно водной глади. Он говорил, что это поможет выбраться, если царь действительно захочет сгноить его там. Когда строительство было закончено, владыка, изумленный искусностью творца, оставил его при себе, повелев охранять, словно величайшее из сокровищ. Тогда мастер, страстно желавший вернуться обратно в Афины, сделал крылья из воска и льняных нитей и вместе с сыном поднялся в воздух. Больше его я не видел.
Мне рассказывали, что, пролетая над морем, сын его разбился, сам же мастер добрался до Сицилии и жил там долгое время, оберегаемый местным владыкой. Говорят, потом он все-таки вернулся в родные Афины и от него пошел род, славный художниками, столь искусными, что даже боги не могли отличить созданных ими статуй от живых людей. Недавно я был в тех местах, и мне захотелось проститься со старым другом, но оказалось, что нет ни склепа, ни урны с его прахом. Люди сказали, что он исчез, одни утверждали, будто его забрали боги, другие, - что он по сей день жив.
Тогда я отправился на Крит, ведь мастера всегда перед смертью возвращаются к своим творениям. Мне с трудом удалось отыскать лабиринт, от него осталась лишь причудливая сеть камней, обглоданных ветром. Единственное, что я здесь нашел, это изумительной работы чеканный по меди барельеф с видом афинского Акрополя, у самого края скалы был изображен мой приятель, прикрепляющий крылья к рукам какого-то мальчика.