Аннотация: Если будет интересно, попробую дополнить.
Ее будто затягивало в тягучую бездну. Она напоминала воронку, песчаную воронку, спиралью закручивающуюся к центру. Она бесплодно цеплялась руками за сыпучую вязкую поверхность, но зацепиться было не за что. А там, впереди, внизу, под ее ногами, был голубоватый холодный свет. Она пятками ощущала его иглы и понимала, что, если она не удержится, не даст себя засосать, он растворит ее, будто вода соль. Или сахар. Только не такой, какой был в лавке ее отца, темный, с крупными острыми кристаллами, а тот мелкий, молочный, который покупал в Бледхеме местный учитель. А темный сахар ее отца, пожалуй, этот свет не растворит, он его просто расколет... Холодный мертвый свет.
Она вскрикнула и проснулась. Проведя рукой по вспотевшему лбу, Эльза села на кровати. Конечно, никакой воронки не было, а она не была сахарным песком. Приснится же такое!
Пангер медленно просыпался, запуская очередной дневной круг провинциальной жизни. Стояла ранняя осень, на улице было свежо. Утренняя дымка мягко обволакивала коньки дерновых крыш, густел над потными спинами коров, неспешно шествовавших по пыльной дороге прочь из города. Впрочем, не города, а городка, неприметного селения на юго-востоке Сетлана. Собственно, городком он назывался только потому, что в нем было больше сорока домов и часть жителей держали лавки. Одну из таких лавок держал отец Эльзы, Найтли Блевис. Он торговал всем, чем только можно торговать: от медных тазов до тяжелых отрезов шерстяных тканей. Урожай в этом году выдался хороший, и Найтли полагал, что в этом году лавка принесет неплохой доход.
На улицу выбежал мальчик. Несколько раз зевнув, он отворил ставни, а потом распахнув тяжелую растрескавшуюся дверь в лавку. Там, в ее полумраке, пропахшем свечным воском и кориандром, уже витал запах кофе - Пьеретта Блевис готовила завтрак.
Повертевшись в лавке, Мозель снова юркнул на улицу и, юркнув в узкий захламленный проулок, через дыру в заборе пробрался в соседний двор.
- Эй, Джеф! Джеф, ты спишь? - Изловчившись, он бросил ком земли в мансардное окошко.
В ответ окно распахнулось, и из него выглянула всклокоченная мальчишеская голова.
- Чего тебе? - буркнула голова.
- Ты сегодня пойдешь?
- Да пойду я! Потом! Отец увидит - убьёт!
Мозель пожал плечами и побрел обратно, к дыре в заборе.
- Мозель, Мозель, где тебя черти носят!
Брат. И чего ему не спится? Вечно им всем что-то от него нужно.
На кухне было оживленно. Стол временно стал средоточием жизни семейства Блевисов: главы семьи лавочника Найтли Блевиса, его добросердечной супруги Пьеретты и их трех детей: Эдгара, Эльзы и Мозеля.
Эдгар был уже взрослым и давно работал в лавке отца, со временем он должен был получить ее в наследство. Лелея честолюбивые планы о переезде в Бледхем, отец дал ему приличное образование: в течение семи лет Эдгар исправно посещал школу мессира Огюста. Туда же ходил и Мозель. Впрочем, учебу он не любил, как не любил строгого мессира Огюста, не брезговавшего применять на практике свою суковатую палку. Его ученики знали, какая сила заключена в этом уродливом посохе, и предпочитали держаться от него подальше.
Эльза не понимала Мозеля, будь ее воля, она бы целые дни проводили в школе. Но, увы, девочек туда не брали. Максимум, на что она могла рассчитывать, это годичное обучение чтению, письму и основам счета. Будучи дочерью лавочника, она его прошла, но ей этого было мало. Ее манили таинственные история, география, произведения придворных сетланских поэтов, скупые белезийские хроники, магические фигуры, которые рисовал на песке концом своей палки суровый мессир Огюст, но все они были ей недоступны.