- Да, знаю, не получилось. Вернее, получилось не то, что мы хотели. - Тамарис присела на бортик небольшого дворового фонтана и на миг опустила руку в холодную воду. День был ветряным, сумрачным, и ее пальцы покраснели. Она вытерла руку об одежду и поднесла к губам. Они - Вениамин и Эльза - стояли напротив нее. Принц только что сказал, что готов был попасть куда угодно, только не в Альвис. Проще говоря, он обвинял ее в некомпетентности. Можно было подумать, что у нее тогда был выбор? А почему, собственно, у нее? Бьерн и Альмери были тоже сотворцами этого заклинания, причем, в равной с ней степени. Но их почему-то Его высочество принц Вениамин Меровей Хлодомер не обвинял, очевидно, полагая, что именно она, состоящая в Золотой когорте (существует ли она еще?), обязана уметь все, что связано с колдовством. Но он не учитывал одного: перемещение в пространстве не было ее специализацией. Ее учили не этому, окончив общий курс обучения, она никогда этим не занималась. И, честно говоря, не была первой в классе по телепартации.
- Что вы на меня так смотрите, я же не одна это делала. - Разумеется, Тами, не одна, не принимай это близко к сердцу. Ты не в первый раз выслушиваешь подобные обвинения, а на этот раз они исходят из уст мальчишки. Но как же чертовски неприятно, когда все шишки летят на тебя! - Телепортация, вообще, штука сложная, можно было и вовсе попасть в другой мир. Или зависнуть между мирами, - она сделала небольшую паузу и выразительно взглянула на принца. - А Альвис... Ничего особо страшного в нем нет, жить можно, даже приятно, что в спину тебе не дышит ищейка.
- Да уж, очень приятно! - скривился в усмешке Вениамин. - Особенно, если тебе прислуживает сетланец.
- Это жизнь, - философски заметила Тамарис. Ей не хотелось продолжать этот разговор, она сама знала цену Альвису. Тут хорошо только свободным и изворотливым. Ладно, они здесь не задержатся. Но сначала нужно осмотреться.
Она встала и направилась к обходной галерее. Ее беспокоили две вещи - деньги и Пандора, причем и то и другое в равной степени. Без денег они окажутся на невольничьем рынке, если их найдет Пандора, им не потребуются деньги.
Под галереей ветер почти не чувствовался, и пара рабынь, пристроившись на прогнивших циновках, перебирали кто луковицы тюльпанов, кто топинамбур, в зависимости от того, кто какое задание получилась на сегодня от старшей служанки. Двор, куда выходила галерея, был хозяйственным, так что они никому не мешали, разве что путались под ногами служанок и рабов, таскавших на кухню тяжелые чаны с водой и мешки с зерном.
Тамарис осторожно обошла разложенные на тряпке луковицы и прошла в темный коридор, соединявший хозяйственную и господскую части дома. Ей нужен был план, а плана не было. Оставалось надеяться, что он появится через несколько десятков или сотен шагов.
- Иначе этот мальчик "голубых кровей" обвинит меня во всех неудачах своего королевства за прошедшие десятилетия, - мысленно пошутила она и так, между делом, подумала, по каким критериям судьба избирает место рождения для ребенка. Место Вениамина, разумеется, казалось ей неподходящим.
- Вениамин, может, не стоило ей этого говорить? - Эльза заняла нагретое Тамарис место. - Она, кажется, обиделась.
- А что, собственно, я сказал? - насупился принц, заранее переходя в наступление. - Я только сказал то, что думаю.
- Не выбирая слов?
- Неважно, каким образом сказана правда, главное, чтобы она была сказана, - безапелляционно заметил принц. - Мне не нравится это место, мы здесь не останемся.
- С каких это пор ты все решаешь?
- А с каких пор все решает Тамарис?
Возразить было нечего. И переубеждать его было бесполезно: он был упрям, как тысяча ослов.
К фонтану, служившему одновременно колодцем, подошел раб и, поклонившись, осторожно набрал воды. Под рваным запачканным хитоном ясно проступали его мускулы ... и следы от плетки - багровые засохшие полосы крови на ткани.
- Эй, а ты откуда? - Принц пристально уставился на раба, неторопливо, но основательно выполнявшего свою работу.
- Не все ли равно, саибу, откуда такое ничтожное существо, как я? - Раб оказался с характером и ответил дерзко, рискуя в обычных обстоятельствах схлопотать пару ударов плетью.
Вениамин не нашелся, что ответить, и раб, согнувшись под тяжестью ноши, скрылся из его поля зрения.
- Ну что, получил? - Эльза была довольна, что хоть кто-то поставил самодовольного принца на место. Иногда ее так и распирало сказать ему все, что она о нем думает, но всякий раз боялась, что он скажет: "А ты бы помолчала, дочь лавочника!". И ответить на это ей будет нечего; другие бы ответили, она просто не нашла бы, что сказать.
Они разошлись каждый по своим углам, пытаясь каждый по-своему бороться со скукой. Бороться не очень получалось, так что возвращение Бьерна было воспринято с воодушевлением. Но не всеми: обиженная Тамарис предпочла не появляться до обеда. Его, разумеется, она пропустить не могла, это было равносильно концу света или чему-нибудь в этом роде, особенно если на десерт подавали знаменитые восточные сладости.
- Никогда не думал, что эти бумажки понадобятся так быстро. - Бьерн кинул плащ на пол и опустился на подушки. Разговор происходил в "комнате мальчиков", так что Эльза в шутку говорила, что она там на птичьих правах. - Несколько раз пришлось доставать и доказывать, что я не беглый раб. Разве я на него похож?
Вопрос требовал ответа, но ответ напрашивался только один: "Не знаю". Собственно, он и был получен, после чего Бьерн смог продолжить сравнение розыскных служб Альвиса и Сетлана. Но сравнение было недолгим: он быстро вспомнил, что разговаривает с сетланским принцем, а сам он - вне закона в Сетлане, так что реформа кадальеров ему была невыгодна.
Тем временем Тамарис сидела на корточках возле Альмери. Он говорил страшные вещи, и это ее пугало. На первый взгляд эти страшные вещи были незаметны, но они могли оказаться непоправимыми.
- Тонкий мир меняется. - Альмери вздохнул и покосился на беспечно пережевывавших корм лошадей. Он, как и прежде, пытался ничем не выделяться от обыкновенных четвероногих.
- Откуда ты знаешь? - Тамарис прислушалась и предпочла выдержать паузу, пока зашедший в конюшню раб не уйдет. Она знала, что со стороны скульптурная группа "девушка и конь" не вызывает подозрений и выглядит естественно, поэтому решила не менять позу, только переменила опорную ногу. Раб, по ее мнению, слишком долго возился в деннике, поэтому она решила взглянуть, чем он занят. Раб выгребал навоз, так что надеяться на то, что он скоро уйдет, было неразумно, и она предпочла вывести Альмери во двор. Найдя укромный уголок, они шепотом продолжили обсуждать волновавшую их проблему.
- Так почему ты решил, что Тонкий мир меняется? В чем это проявляется? - Тамарис беспокойно смотрела на Альмери, периодически посматривая на занятых работой рабов, но их, похоже, ничуть не интересовало, чем занимается гостья хозяина.
- Он начинает прорываться в мир людей. Раньше он был закрыт, а теперь периодически обнаруживает себя. Помнишь, ту дымку, которую видела Эльза?
Тамарис кивнула. То, что он говорил, было неоспоримым фактом.
- Он меняется, Тами, стремительно меняется. Раньше там преобладал голубой цвет, а теперь стало много черного. Исчезают луга, появляются пустоши, оживают чудовища...
- Всему виной люди, - вздохнула Тамарис. - Чем больше они думают о золоте и власти, тем темнее Тонкий мир.
Альмери покачал головой.
- Это не люди. Это маги. Они живут в Тонком мире.
- То есть как? В Тонком мире нельзя жить.
- Чтобы соблюдать равновесие, да, но им не нужно равновесие.
- Альмери, Тонкий мир нематериален! - Она вовремя удержала себя, чтобы не выкрикнуть это. - Это только плод сознание, огромное всеобщее сознание, не больше.
- Кто тебе это сказал? - усмехнулся Альмери. - Неужели такой чуши учат магов в Кваи?
- Я попросила бы на счет Кваи! - подбоченилась Тамарис. - Не тебе судить о качестве магического образования. Что ты вообще в этом понимаешь?
- Побольше, чем некоторые. Я не имею в виду тебя, - предпочел добавить он. - И ещё, веди себя потише: когда ты волнуешься, то часто переходишь на крик.
- Я на крик не переходила, - фыркнула Тамарис. - Я говорила шепотом. А на счет твоей личности... Помнится, Этьен сомневался, стоит ли тебе доверять.
- Может быть, у него на то были свои причины. - Разговор Альмери не нравился; он всячески избегал подобных личных вопросов. Он никогда ничего не говорил о своем прошлом, по сути, они не знали о нем ничего, кроме того, что одно время его хозяином был Сес А'рах.
- Можно последний вопрос на личную тему? - Тамарис опять вступила на зыбкую почву его прошлого. - Вы с Этьеном раньше встречались?
- Нет. Так тебя интересуют домыслы Этьена или Тонкий мир?
Она промолчала, прикусив губу. Старые и новые сомнения роились в голове, словно пчелы в улье, но она старательно гнала их прочь.
- Тонкий мир... - в задумчивости повторила Тамарис. - Ты что-то говорил о том, что он обитаем.
- Я говорил, что в нем можно жить, если приспособить его под себя. Это всего лишь параллельный мир в отличие от привычного тебе магического, но очень опасный параллельный мир со своими законами.
- А проводники?
- Они чувствуют его и чувствуют течение чужих мыслей в этом мире. Но это к делу отношения не имеет.
- Имеет. Вспомни, Этьен говорил, что Эльза... - Тамарис замолчала, услышав гонг, возвещающий об обеде. - Ладно, договорим позже, - торопливо закончила она. - Я должна все обдумать.
- И поможет? - усмехнулся Альмери, лениво направившись вслед за ней к конюшне. Со стороны все должно было выглядеть так, будто Тамарис ведет его под уздцы.
- Если ты знаешь больше, не кичись этим. - В этот раз она сдержалась и ограничилась философским замечанием. Далось оно ей непросто, так как сержант Золотой когорты не питала любви к философии, полностью отдавая ее на откуп высшим магическим чинам.
За ужином, поданным в Малой столовой, они впервые оказались за одним столом с хозяином дома. Тогда же они впервые увидели его дочь, которую пророчили в жены самым именитым людям Альвиса. Кое-кто даже поговаривал, что вскоре она переедет в Хвин и станет украшением дома племянника визиря.
Девушка медленно вплыла в комнату, когда все остальные уже заняли свои места. Щелкнув по макушке заранее не посторонившуюся рабыню с водой для омовения рук, она, на мгновение потупив глаза, смиренно испросила разрешения занять свое место. Отец махнул рукой, и девушка аккуратно опустилась на колени по правую руку от хозяина дома. На ней была тонкая голубая туника и более светлая стола с изысканным серебристым шитьем; поверх была накинута и изысканно задрапирована палла, край которой был закреплен на голове крупной фибулой в виде ящерицы. Длинные черные волосы, перевитые лентой, ниспадали ниже пояса.
- Настоящая восточная красавица, - поделился своими впечатлениями Бьерн.
- Да ну, слишком накрашена, - с видом знатока возразил Вениамин. В таких вопросах он, как и другие мальчишки его возраста, старался казаться взрослее, чем он есть, особенно если с ним обращались, как с равным.
- Ты ничего не смыслишь в красоте. Уверен, за один ее взгляд многие бы душу продали.
- И ты тоже? - Как бы тихо они не говорили, Тамарис уловила суть разговора и не преминула закончить обсуждение прелестей дочери Мехмера едким замечанием.
- Не бойся, альвиски не в моем вкусе.
Почувствовав, что говорят о ней, Лалели (так звали прекрасную дочь хозяина), обернулась и одарила их высокомерным взглядом. Опустив свои тонкие пальцы в мисочку для омовения рук, она сказала отцу:
- Отец, наши достопочтенные гости пользуются нашим гостеприимством уже третий день, а Вы так и не представили мне их. Кто они и откуда?
- Я не спрашивал их имен, а они не спешили их открывать, - пожал плечами Мехмер. - Все, что я о них знаю, это то, что они знакомы с одним из моих близких друзей.
- Отец, может быть мой вопрос покажется Вам невежливым, но, беспокоясь о Вашем благополучии, да не обидятся наши гости, ибо я не в коей мере не хотела их обидеть, но не опасно ли для них пребывание в нашей гостеприимной стране?
- Они ничем не разгневали халифа, Лалели, ты смело можешь пить вино за одним столом с ними.
- Но те, кому нечему боятся, не скрывают свои имена.
- Мы предпочитаем не размениваться такими вещами, это дурная примета, - выкрутился Бьерн.
- Боги, как же суеверен северный народ! - вздохнула девушка и прикрикнула на рабыню: - Зачем ты подаешь мне холодную воду! Неужели ты хочешь, чтобы моя кожа покрылась отвратительной чешуей?
- Простите, сахи, это моя вина, но этого больше не повторится, - пролепетала рабыня и уступила место служанке, опытным взглядом проверившей, правильно ли накрыт стол и спросившей, что каждый из ужинавших будет пить. Она же руководила рабынями, раскладывавшими кушанья по тарелкам. Если хозяевам или гостям хотелось чего-нибудь, чего не было на столе, они подзывали ее и говорили о своих желаниях.
Ужин протекал в тишине. Хозяева не желали вовлекать гостей в разговор, а гости боялись шептаться при них, поэтому держали замечания при себе. Они чувствовали, что их присутствие неприятно Лалели, да и ее отец с самого начала дал понять, что они всего лишь перелетные птицы в его доме. Пришла пора улетать, но куда лететь, они пока не знали и монотонно пережевывали жареное мясо.
Их развлекали танцовщицы из числа рабынь Мехмера. Две костлявые девочки, одна смуглая, типом лица походившая на альвиску, другая конопатая, с густой челкой, все время падавшей ей на ресницы. Под звуки бубна, на котором играла одна из девочек, они лениво, чувствуя, что на них почти не смотрят, исполняли какой-то местный простонародный танец.
- Вы не знаете, безопасны ли дороги, ведущие на запад? - прервала порядком затянувшееся молчание Тамарис.
- Вполне, - ответил Мехмер. Выражение его лица говорила о том, что вопрос пришелся как нельзя кстати и он сам подумывал о том, чтобы завести разговор об этом. - Если вы собрались уезжать, то в конце недели один из моих караванов отправляется на запад, и вы могли бы уехать вместе с ним.
- Вы очень любезны, - улыбнулась Тамарис. - А кто будет следить за погонщиками? Свободный человек или раб?
- Я никогда не доверил бы свой караван рабу, - сухо заметил Мехмер.
- Тогда мы с радостью примем Ваше предложение. Мы слишком долго злоупотребляем Вашим гостеприимством, саиб.
После ужина Тамарис опять ушла к Альмери: то ли для того, чтобы продолжить разговор о Тонком мире, то ли чтобы сообщить ему о том, что они собираются уезжать. По сути, их просто выставили из дома, но она была не в обиде: Мехмер и его имя и так для них много сделали. Бьерн опять взял в руки свой куэфу и, расхаживая взад-вперед по комнате, бубнил себе под нос. Эльза и Вениамин, чтобы не скучать, играли в шашки, которые им по первому требованию принца принесла служанка-рабыня, приставленная к ним хозяевами. Это было на редкость молчаливое и нелюбопытное существо, нечто вроде мебели, только живое и услужливое. Последняя характеристика принадлежала Тамарис. Что касается игры в шашки, то, разумеется, все время выигрывал Вениамин: Эльза в этой игре ровным счетом ничего не понимала, хотя честно старалась. Это очень забавляло принца, и он вновь и вновь предлагал сыграть еще одну партию.
- Может, ты все-таки научишь ее играть? - После очередного проигрыша Эльзы Бьерн отложил в сторону книгу и подсел к ним. - В маленьких городках в шашки не играют.
- А в колдовских школах?
- Да я тебя в два счета обставлю!
Эльза посторонилась и уже в качестве простого зрителя наблюдала за передвижением черных и белых шашек по доске. Она болела за Бьерна. К ее великой радости он выиграл, но принц хотел взять реванш, и Эльза, пресытившись успевшими порядком ей надоесть шашками, присела возле книги Бьерна. Она раскрыла ее на первой попавшейся странице - засаленной, с пометками, сделанными углем, - и пробежала глазами по незнакомым буквам. Интересно, а она смогла бы выучить этот язык? Эльза рассмеялась, представив себе, как она перед глазами удивленных родных и знакомых с умным видом читает какой-нибудь свиток. Хотя в Пангере ей, пожалуй, читать бы было нечего: даже у мастера Бойля вряд ли найдется что-нибудь на куэфу. Впрочем, ей бы и на родном языке научится читать без ошибок, так что рановато ей думать о каком-то куэфу.
- Решила взяться за учение? - Бьерн был в хорошем расположении духа, а Вениамин дулся в углу, из чего следовало, что попытка последнего взять реванш с треском провалилась.
- А? - Эльза вернулась из расплывчатого мира мечты в полнее материальный реальный. Сообразив, что она все еще держит в руках книгу Бьерна, она поспешила положить ее на место. - Прости, что мешаю тебе.
- Да ладно, Эльза, чем ты мне мешаешь? Думаешь, что за час я смогу вспомнить все, чему меня учили? - Он рассмеялся. - Я просто так, чтобы было чем заняться. А ты как, не хочешь продолжить учение?
Эльза покачала головой и, наклонившись к нему, прошептала:
- Да мне бы что-нибудь на обычном языке почитать, а то стыдно перед вами. Вы все ученые, Вениамин, вон, тоже, одна я - неграмотная дура... У меня к тебе просьба, только ты не смейся. Обещаешь?
Он кивнул и, понимая, что она не хотела бы, чтобы принц их слышал, предложил пройтись по дому. Когда они вышли из комнаты, Эльза с замиранием сердца выпалила свою просьбу:
- Бьерн, я ведь не шибко грамотная, по слогам читаю, а с письмом и того хуже... Но тут уж я сама как-нибудь, я знаю, если уж почерк плохой, то с этим ничего не поделаешь... Ты не мог бы хотя бы чуть-чуть рассказать мне о том, чему учат в школе мальчишек?
- С удовольствием, только я понятия не имею, чему у вас учат мальчишек.
- Ну, им рассказывают всякую всячину о Сетлане, учат считать... Но если это трудно, - поспешила добавить она, - ты лучше забудь об этом.
- Давай сделаем так: ты будешь задавать вопросы, а я отвечать. Идет?
Эльза кивнула и испуганно оглянулась: не подслушивает ли принц? Разумеется, он стоял у них за спиной и тут же начал дразнить ее безграмотной деревенщиной. Не долго думая, Бьерн щелкнул его по уху:
- Вместо того чтобы дразнится, помог бы подруге. Тоже мне товарищ!
- Но я же не со зла! - Вениамин потер покрасневшее ухо. - А бить слабых нечестно.
- Да кто тебя бил, скажешь тоже! А про Эльзу я серьезно. Чтобы когда мы будем в Белезии, она читала не хуже тебя!
И тут дом пронзил взвизгивающий прерывающийся крик. Все трое вздрогнули и, не сговариваясь, бросились вниз по лестнице. Крик повторился, на этот раз ближе.
- Тварь, мерзкая тварь, только посмотри, что ты сделала? - Гневный голос Лалели прорвался сквозь череду чужих всхлипываний. - Ты не стоишь и половины денег, которые я за это заплатила. Ты слышишь меня, тварь?
Сквозь тяжелые портьеры, обрамлявшие вход на половину дочери хозяина им была видна часть большой комнаты, заставленной всякими безделушками. На ковре, устилавшем пол, навзничь лежала рабыня. Лалели, поставив ногу ей на спину, грозно возвышалась над ней. Вышитый носок ее башмачка кокетливо открывал приподнявшийся подол, но меньше всего в эту минуту случайный наблюдатель подумал бы посмотреть на него. Ее лицо перекосила ярость, глаза сузились почти до щелочек. С хладнокровием, которому позавидовали многие солдаты, она методично наносила удары свободной ногой, перенося всю свою тяжесть на свою жертву, не давая той убежать. Пресытившись этим занятием, она убрала ногу и рывком подняла рабыню за волосы.
- Не порти мои ковры. - Заметив, что у девушки течет кровь из носа, Лалели велела ей утереться. Повернувшись к ней спиной, она неторопливо подошла к шнуру звонка и потянула за него.
Откуда-то из внутренних помещений появилась служанка.
- Прибери тут, - Лалели указала на осколки вазы. - И вели всыпать ей двадцать ударов плетьми. Я не желаю больше видеть ее в доме. Если от нее и в другом месте будет мало толку, продашь ее, а саибу после скажешь, что я велела. Нет, лучше сразу продай ее, а вырученные деньги купи что-нибудь получше: я не желаю кормить тех, кто этого не заслуживает.
- Как прикажите, сахи, - поклонилась служанка. - Я сейчас же позову Барра, и он устроит все в лучшем виде. Не беспокойтесь, сахи, она больше вас не побеспокоит.
- Кстати, кто купил ее? Барр?
- Он думал, из нее выйдет толк. Она была способной, - оправдывалась служанка.
- Способной приносить убытки. Я скажу отцу, чтобы он вычел стоимость этой вазы из того, что он платит Барру. А ты в следующий раз смотри, кому поручаешь убираться в моих комнатах. Я собиралась подарить тебе свой старый хитон... Теперь, пожалуй, не подарю.
Не обращая больше внимания на хнычущую рабыню, которую вполголоса бранила служанка, Лалели прилегла на кушетку и, будто она очень устала, приложила руку ко лбу.
- Бестолочь, бесполезная бестолочь, - бормотала она, чтобы успокоиться, поглаживая кольцо на пальце. - Вывела меня из себя... Теперь из-за нее придется обложиться лавандой, хотя, боюсь, не поможет. Да и цвет лица будет не тот... Сколько раз я говорила Барру, чтобы он не покупал ничего, не посоветовавшись со мной!