Уже в самых начальных десятилетиях христианской Церкви ей было даровано свыше учение о Церкви, как о мистическом Теле Христовом, состоящем из множества челнов. Членами которой являлись верные сыны её, свято соблюдающие заповеди Господни. Славянское слово "Церковь" - это испорченное греческое слово Экклесия, что буквально значит - "благородное сообщество, или же - собрание достойных". Так вот - в новозаветных текстах этому греческому термину был придан совершенно особый, мистико-духовный смысл. Достаточно чётко сформулированное, хотя и скорее несколько общее разъяснение такого его значения мы имеем в Первом Послании Павла к Коринфянам, где было сказано следующее:

"Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, и сказал: сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание. ... Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. ... Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. ... Не хочу оставить вас, братия, в неведении и о дарах духовных. ... Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявление Духа на пользу ... Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, - так и Христос. ... Тело же не из одного члена, но из многих. ... Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение, дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге. Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены. И вы-тело Христово, а порознь-члены." (1 Коринфянам 12; 23-28)

Как мы видим, здесь Церковь Господня - это не какое-то там материальное "сообщество верных", построенное по принципу формального объединения чисто административного свойства. Нет - Церковь это вотелеснивание даров "Духа Божия". То есть - действия этого Духа, совершаемые Им телесно в людях, и проявляемые "различными служениями", направленными на пользу как иных членов, так и, через это, на общую пользу всего сообщества Церкви. Которая из этих самых "вотелесненных членов" и состоит. По сути, как это однозначно следует из сказанного здесь у Павла - Церковь есть телесным воплощением Господа Иисуса Христа, "из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви." (Ефесянам 4:16)

Но вот гораздо более детальное изъяснение эта мистико-духовная концепция Церкви получила, однако же, лишь в книге из разряда так называемых "апокалиптических отровений" - "Пастыре Ерма", написание которой приписываемо церковной традицией некоему Ерму, упоминаемому Павлом в его "Послании к Римлянам". То есть, относящей её, фактически, как минимум к первому веку христианства. Книга эта, при формализации канона христианской Церкви, едва не была включена тогда в список Нового Завета. Как об этом было сказано в предисловии к дореволюционному изданию перевода этой книги: "По свидетельству Евсевия (первого историка христианской Церкви) противоречие некоторых против книги "Пастырь" препятствовало принятию её в число священных книг общепризнанных, между тем как другие почитали её сочинением весьма необходимым, особенно для людей, приступающих к начальному познанию веры. ... Суждение о принятии этого нравоучительно-апокалиптического творения в число канонических Писаний в древности долго колебалось, пока, наконец, за нею утвердилось, преимущественно, в церкви восточной, значение книги полезной и назидательной, наряду с другими неканоническими, но принятыми церковью священными книгами".

По сути, в "Пастыре Ерма" эта мистическая концепция опирается на нечто, явленное этому Ерму "видением свыше", то есть претендует на то, что оное было Божественым откровением. Ниже я хочу полностью процитировать здесь отрывок из этой книги, в котом концепция эта излагается:

"Во время сна моего, братия, один (Ангел Господень, в образе) красивого юноши явился мне и (сказал): ... Церковь Божия ... сотворена прежде всего, и для нее сотворен мир.

(После этого) было мне, братья, следующее видение. После того как я много раз постился и молил Господа об откровении, которое было обещано мне, ... ночью явилась (ко мне Церковь Господня в образе) старицы и сказала: Так как ты очень просишь и желаешь знать все, то приходи в поле и около шести часов я явлюсь тебе и покажу то, что нужно тебе видеть. ... Итак, братья, заметил я часы и явился на поле, к месту куда назначил ей прийти. (И было мне показано в видении следующее):

Строилась квадратная башня теми шестью юношам), которые пришли с (Церковью). Многие тысячи других мужей приносили камни. Некоторые доставали камни со дна, другие из земли и подавали тем шести юношам, они же принимали их и строили. Камни, извлеченные со дна, сразу клали в здание, потому что они были гладкие и ровные и так плотно примыкали один к другому, что соединения их нельзя было заметить, и башня казалась возведенной из одного камня. Камни же, принесенные из земли, не все использовались для строительства. Некоторые из них строители откладывали, потому что были они шероховаты, или с трещинами, или светлы и круглы и не годились для здания башни. А некоторые камни они раскалывали и отбрасывали далеко в сторону И отброшенные камни, видел я, падали на дорогу и, не оставаясь на ней, скатывались: одни в место пустынное, другие попадали в огонь и горели, иные падали близ воды и не могли скатиться в воду; хотя и стремились попасть в нее.

Показав мне это, старица хотела удалиться, но я сказал:

- Госпожа, какая польза мне видеть, но не понимать, что значит это строение?

Итак, башня, которую видишь строящейся, - это я, Церковь, которая явилась тебе теперь и являлась прежде. ...

- Госпожа, - спросил я ее, - почему башня построена на водах? ...

- Жизнь ваша через воду спасена и спасется. А башня основана Словом всемогущего и преславного имени и держится невидимою Силою Господа.

- А кто, госпожа, те шесть юношей, которые строят?

- Это первозданные ангелы Божий, которым Господь вверил все свое творение для того, чтобы они умножали, благоустраивали и управляли Его творением: их силами и будет окончено строительство башни. - А кто те остальные, которые приносят камни? - И это святые ангелы Господа, но первые выше. ...

Выслушай теперь и о камнях, на которых возведено здание. Камни квадратные и белые, хорошо приходящиеся один к другому своими соединениями, это суть апостолы, епископы, учителя и дьяконы, которые ходили в святом учении Божием, надзирали и свято и непорочно служили избранникам Божиим, - как почившие, так и живущие еще доселе, - которые всегда пребывали в мире и согласии и слушали взаимно друг друга: потому-то они и в здании башни хорошо примыкают один к другому А камни, извлекаемые из глубины и закладываемые в здание и соприкасающиеся с прочими камнями, вошедшими в здание, это суть те, которые уже умерли и пострадали за имя Господа. ...

- Те, которые неотделанными кладутся в основание башни, означают людей, которых Бог одобрил за то, что они жили праведно пред Господом и исполняли Его заповеди А которые приносятся и кладутся в само здание башни, это суть новообращенные к вере и верные. Ангелами призываются они к совершению добра, и потому не нашлось в них зла.

- А те камни, которые откладываются в сторону возле башни .. это те, которые согрешили и желают покаяться; потому они брошены невдалеке от башни, что будут пригодны, если покаются. Посему желающие покаяться будут тверды в вере, если только принесут покаяние теперь, пока строится башня. Ибо когда строительство окончится, то им уже не найдется места в самом здании, и они, отверженные, только останутся лежать при башне.

Те камни, которые раскалывают и отбрасывают далеко от башни ... это суть сыны беззакония, которые уверовали притворно и от которых не отступила неправда всякого рода; потому они не имеют спасения, что не годны в здание по неправедности своей, - они расколоты и отброшены далеко по гневу Господа за то, что оскорбили Его. А значение прошлых камней, которые во множестве видел ты сложенными и не использованными в строительстве, таково. Шероховатые суть те, которые познали истину; но не остались в ней и не находятся в общении со святыми, потому они и не годны. Камни с трещинами - это суть те, которые держат в сердцах вражду друг к другу; будучи вместе, они миролюбивы, но, разойдясь, обретают в сердцах злобу. И эта злоба - трещины в камнях. Камни меньшего размера - это те люди, которые, хоть и уверовали, но имеют еще много неправды, поэтому они коротки. ...

Прочие же камни, которые ты видел, были отброшены далеко от башни, катились по дороге и с дороги скатывались в места пустынные, означают тех, которые, хотя уверовали, но, по сомнению своему, оставили истинный путь, думая, что они могут найти лучший. Но они обольщаются и бедствуют, ходя по путям пустынным. Камни, упавшие в огонь и горевшие, означают тех, которые навсегда отказались от живого Бога и которым, по причине преступных похотей, ими творимых, уже не приходит мысль; покаяться.

Кого же означают камни, которые падали близ воды и не могли скатиться в нее? ... Тех, которые слышали Слово и желают креститься во имя Господа, когда приходит им на память святость истины, но потом они уклоняются и опять предаются своим порочным пожеланиям.

Так она окончила объяснение башни. ...

- Видишь семь женщин вокруг башни? - Вижу; госпожа.

- Башня эта по распоряжению Господа ими поддерживается. Слушай теперь об их действиях. Первая из них, которая держит башню руками, называется Верою; посредством нее спасаются избранники Божий. Другая же, которая перепоясана и ведет себе мужественно, называется Воздержанием, она - дочь Веры. Кто последует за нею, будет блажен в своей жизни, ибо удержится от всех худых дел и всякой злой похоти и станет наследником вечной жизни. - Кто же другие пять, госпожа?

- Дочери одна другой. Одна называется Простотою, другая Невинностью, третья Скромностью, четвертая Знанием, пятая Любовью. Поэтому; когда исполнишь дела матери их, тогда сможешь и все соблюсти.

- Силы их одинаковы: они связаны между собою и следуют одна за другою, как и рождены. От Веры рождается Воздержание, от Воздержания Простота, от Простоты Невинность, от Невинности Скромность, от Скромности Знание, от Знания Любовь. Действия их чисты, целомудренны и святы, и кто послужит им и будет в силе исполнять дела их, тот будет иметь обитель в башне со святыми Божиими. ...

Ты, Ерм, должен уразуметь следующие слова, которые имею сказать тебе, чтобы ты довел их до ушей святых, дабы, слушая и исполняя их, очистились от своих неправд - и ты вместе с ними.

Послушайте меня, дети. Я воспитала вас в великой простоте, невинности и целомудрии, по милосердию Господа, который излил на вас правду, чтобы вы очистились от всякого беззакония и лжи, а вы не хотите отступиться от неправд ваших. Итак, теперь послушайте меня. Живите в мире, заботьтесь друг о друге, поддерживайте себя взаимно и не пользуйтесь одни творениями Божиими, но щедро раздавайте нуждающимся. ... Подумайте о грядущем суде. Вы, кто превосходит других богатством, отыскивайте алчущих, пока еще не окончена башня. Ибо после, когда завершится строительство, пожелаете благотворить, но не будет вам места. .... Тем теперь говорю, кто начальствует в Церкви и главенствует: не будьте подобны злодеям. Злодеи, по крайней мере, яд свой носят в сосудах, а вы отраву свою и яд держите в сердце; не хотите очистить сердец ваших и чистым сердцем сойтись в единомыслие, чтобы иметь милость от Великого Царя. Смотрите, дети, чтобы такие разделения ваши не лишили вас жизни. Как хотите вы воспитывать избранников Божиих, когда сами не имеете научения? Поэтому вразумляйте себя взаимно и будьте в мире между собою, чтобы и я, радостно представ пред Отцом вашим, могла дать отчет за вас Господу."

В этом описании для человека, приобщённого таинствам Второго Господнего Пришествия, и особенно же, ведания священных соответствий Божественного Слова, всё пропитано особым, внутренним символизмом. Нам известно, что до написания четырёх Евангелий, и Откровения Иоанна Богослова Господь наставлял Свою раннюю Церковь внутренним излиянием откровений, которые даровались Его ангелами языком соответствий, и, затем, толковались теми, кому даровалось вдохновение разумения оных, и перевода их в доступные умам природным наставления. Это было, так сказать, определённого рода "протослово", истечение которого было прекращено с написанием Слова Нового Завета, максимально универсального, и, в то же время, приспособленного к умам своей эпохи.

Эти "протооткровения" в основном не фиксировались письменно. В принципе, они носили сиюминутный наставительный характер, формирующий умы верных определённой общины в определённый, весьма конкретный момент её существования, и, Провидением Господним, не сохранялись для "дня грядущего". Ибо были бы затем не только бесполезными, но и, возможно, даже вредными, в определённой степени. Что-то вроде ветхозаветной "манны", которая насыщала в день появления, но портилась к следующему дню. Но вот в тексте "Пастыря Ерма" мы, скорее всего, имеем дело с такого рода "прототкровением" подобного рода, которое Господу, из-за универсальности его наставлений, всё же таки было угодно оформить в виде послания, подобного же посланиям Апостольским, и - сохранить для дальнейшего употребления в Церкви.

Провидением же книга эта не была, впоследствии, включена в собрание текстов Нового Завета, скорее всего для того, чтобы она там не соперничала бы с откровениями Слова и не принуждала бы безапелляционностью авторитета, предписываемого Божественности Канона этого сборника. Если разобраться, то в Каноне Нового Завета ни один текст не может догматически соперничать с находящимся там Божественным Словом. Скажем, даже вышеприведенное описание Церкви у Павла приведено там слишком "обще", и, по выражению послания апостола Петра, дающего общую характеристику посланиям Павла, несколько "неудобовразумительно". Благодаря чему, в уме читающего, этим описанием не создаётся того однозначного императива, который мог бы работать на уровне рационального восприятия без однозначной нужды в особом, внутреннем просветлении от Господа из стяжаемого доброго жизни.

Проще говоря, как и весь внешний смысл Божественного Слова в Новом Завете, подобные места могли быть совершенно свободно расхищаемы в своём смысле внешнем, или же буквальном, а смысл внутренний, при этом, был хорошо защищаем внешней скорлупой общности, или же универсальности смысла внешнего. Но вот в "Пастыре" эти откровения внутреннего смысла слишком обнажены, слишком, так сказать открыты и доступны для человеческого взгляда. По это-то причине, провидением Господним, за нею и закрепилось в церковной традиции "значение книги полезной и назидательной", но, тем не менее, всё же не освящённой канонизацией. Благодаря чему, в сознании потенциальных профанаторов, да и просто не готовых к восприятию духовных истинностей оттуда, по Господнему Провидению, она мола быть отвергаема как текст, не заслуживающий пристального внимания. И книга эта была доступна и сохранялась лишь для тех, кого Господь, в свободе внутреннего выбора их сознания, мог как бы "тайно" приобщать к её истинностям. Что собственно на протяжении всей истории христианства и происходило.

После же Второго Господнего Пришествия, так сказать - постфактум, в этой книге, в её внутреннем плане, для внимательного взгляда открываются вещи совершенно удивительные. В разбираемом нами здесь отрывке Церковь, с одной стороны, формируема из сознаний человеческих, что сразу же приводит нам на память концепцию Большого, или же Божественного человека Неба в Латинском Слове. А, с другой стороны, здесь же говориться, что "Церковь Божия ... сотворена прежде всего, и для нее сотворен мир". Что сразу же вызывает в памяти следующие утверждения в Латинском Слове, первое из которых состоит в том, что: "Всякий на небе знает и верит, даже постигает, что он сам собой не может ни хотеть, ни делать доброго, и что сам по себе никто не может ни мыслить истинного, ни веровать в оное, но что все это исходит от собственно Божественного и, следовательно, от Господа. ... Так как всё это исходит от Божественного Господа и небеса для ангелов состоят в этом, то ясно, что небо образуемо собственно Божественным Господа, а не ангелами из чего-либо своего собственного"; (HH 8) а в второе - в том, что всеобщее Небо есть телом, духом которого является Господь в творении, как Первое Божественное Исходящее, или же Солнце Мира Духовного. Ибо - "Господь ... есть Бог, и ... во всем небе Он является как душа в своем теле, ибо небо существует от Него, как один Человек. ... И небо есть Его тело". (AR 383, 469) Как мы видим из этих цитат в Латинском Слове - образное изложение, внутренними духовными представительностями, той обнажённой истины о сути Церкви Господней, которая, в завершённой для рационального разумения форме будет представлена лишь после Второго Господнего Пришествия здесь, в книге "Пастырь", попросту поразительно.

Затем - Церковь в описательностях книги "Пастыря" предстаёт перед нами в образе четырёхугольной башни. Согласно Господнему Третьему Завету "башней" в Слове, по соответствиям, означаемы "те внутреннейшие (принадлежности), в которые происходит наитие (божественного истинного и доброго), и через которые совершаемо сообщение с Небом" (AE 918), "четырехугольник" или же "квадрат" означает справедливость, ибо "треугольник" означает правду, все это в последней степени, которая является природной. "Четырехугольник" или "квадрат" означает справедливость, потому что он имеет четыре стороны, и эти четыре стороны обращены к четырем направлениям, а быть обращенным одинаково к четырем направлениям значит рассматривать все по справедливости" (AR 905)

То есть образом "квадратной башни" здесь, по соответствиям, представительствуемо внутренне восприятие в каждое сознание небесного начала, или же соединения в оном Божественного доброго с Божественным истинным, каковое восприятие, совершаемое в праведности и справедливости, и формирует, из совокупности этих сознаний, то внутреннее духовное сообщество, которое служит телом, или же восприемником той "Господней Церкви", для которой и было "сотворён мир". Здесь мы видим совершенно однозначную параллель со следующим местом из Латинского Слова:

Каждое общество образует небеса в малом виде, а каждый ангел в меньшем потому именно, что благо любви и веры образует небеса и что это благо присуще каждому небесному обществу и каждому ангелу такого общества. ... Я мог убедиться в этом также из того, что Господь не только всех живущих на небесах, но точно так же и всех членов каждого общества ведет, как одного человека; вследствие этого целое ангельское общество является иногда как одно лицо в образе ангела, что и дано мне было Господом видеть. Равно и Господь среди ангелов не является окруженный сонмами их, но один в образе ангела: вот почему Господь и целые общества названы в Слове ангелом, ибо Михаил, Гавриил, Рафаил суть не что иное, как ангельские общества, которым даны эти имена по их должностям. Как целое общество составляет, само по себе, небеса в малом виде, точно так же и каждый ангел составляет их в самом малом. Небеса не вне ангела, а внутри его; внутреннее в каждом ангеле, духу его принадлежащее начало расположено в нем по образу небес для принятия всего небесного, находящегося вне его; и ангел принимает это небесное по качеству блага, находящегося в нем от Господа: вот почему и каждый ангел сам по себе образует небеса. Никак нельзя сказать о ком-нибудь, что небеса находятся вне его, но должно сказать, что они внутри его, ибо каждый ангел принимает небеса, которые вне его, по тем небесам, которые внутри его. ... Из этого ясно, что небеса находятся внутри каждого (человека), а не вне его! ... Сказанное выше о небесах может быть одинаково сказано и о церкви, ибо церковь есть небеса Господни на земле. ... О каждом человеке церкви можно сказать в частности то же, что о церкви вообще, а именно, что церковь внутри человека, а не вне его и что каждый человек, в котором Господь присущ во благе любви и веры, есть также церковь. Об ангеле, в котором находятся небеса, можно сказать то же самое, что и о человеке, внутри которого церковь: т.е. как ангел сам по себе образует небеса в малом виде, так и человек образует в малом виде церковь. Более того, тот человек, внутри которого пребывает церковь, образует собой такие же небеса, как и ангел, ибо человек создан для того, чтоб идти на небеса и быть ангелом; вот почему всякий приемлющий благо от Господа есть человек-ангел. ... Человеку и ангелу одинаково свойственно то, что внутреннее их начало сотворено по образу небес и что тот и другой становятся образом небес, насколько они живут во благе любви и веры. Сверх этого только одному человеку свойственно, что его внешнее сотворено по образу мира, и что насколько он живет во благе, настолько же мирское в нем подчинено небесам и служит им, и что тогда Господь присутствует во внутреннем и внешнем его человеке как бы во своих небесах; в том и другом Господь находится в своем Божественном порядке, потому что Бог есть сам порядок. (HH 51-54, 57)

Строителями же башни, приносящими туда "камни" - или же сознания человеческие, в книге "Пастырь" названы были "первозданные ангелы Божий, которым Господь вверил все свое творение для того, чтобы они умножали, благоустраивали и управляли Его творением: их силами и будет окончено строительство башни. - А кто те остальные, которые приносят камни? - И это святые ангелы Господа, но первые выше." И здесь мы видим совершенно однозначную аналогию с концепцией Латинского Слова о двух ангельских Царствах Неба, или же о Царстве небесном, и Царстве духовном, через каковое Небо, в двух его Царствах, и происходит сообщение Божественного Господа с человеком природным, или же Его Церковью в мире.

Как мы можем увидеть из всего вышесказанного, в книге "Пастырь", по сути, в доступных простому сознанию образностях, основанных на глубочайших внутренних соответствиях уже первой, или же изначальной христианской церкви было даровано то представление о Господнем небе, и Церкви, как Господнем небе на земле среди людей, которое позже будет развёрнуто Господом, уже после Своего Второго Пришествия, в глубочайшую рационально-мистическую концепцию. Но уже и в начальной христианской церкви, тот, кому Господь давал уразуметь соответствующие места из Своего Божественного Слова, вроде вот этого места, из Евангелия от Луки, о том, что "Царствие Божие внутрь вас есть" (Лука 17:21), оный, при чтении книги "Пастыря" мог, в просветлении, уже и тогда обрести пусть и несколько общее, но, при этом, абсолютно правильное представление о том, чем, собственно есть в себе подлинная, или же настоящая Церковь Господня.

Но более того, кроме общего представления о том, чем доподлинно в себе есть Церковь Господня, или же Царствие Божие внутри сознания человеческого, это место к книге "Пастырь" также представляет и совершенно исчерпывающую картину всех тех типов сознания, образуемых определённым, соответствующим образом внешней, природной жизни, которыми человек может войти в эту Церковь, или же наоборот - может быть из неё отброшен как непотребность, которая не сможет найти для себя употребления в теле Башни.

Заимствуя отсюда общую идею о Церкви, и прилежно следуя наставлениям этой книги, человек первоначальной христианской Церкви мог быть совершенно подготовлен ко Второму Господнему Пришествию, Страшному Суду, и вхождению в Новый Господний Иерусалим - как в этом, так и в том мире. Где бы его это Второе Господне Пришествие не застало бы. И более того - я совершенно убеждён, что книга "Пастырь" отнюдь не утратила своего наставительного значения и после дарования, в этом Втором Пришествии, Слова Третьего Господнего Завета. И что она по прежнему остаётся "весьма необходимой для людей, приступающих к начальному познанию веры". Потому что книга эта наставляет той новоначальной простоте христианской жизни, без которой высокие истинности Господнего Латинского Слова часто могут быть совершенно не разумеемы, или, что ещё хуже - разумеемы совершенно извращённо.

Мне лично, в своё время, эта книга оказала исключительную духовную помощь в очищении моей жизни от зол моей соби, и в разумении тех элементарных истин жизни, без которых моё понимание писаний Сведенборга (каковыми для меня тогда было то, что я принял как Божественное Слово в его полноте лишь впоследствии) было тогда совершенно извращённым и ложным. По этой-то причине я и осмеливаюсь настоятельно рекомендовать и вам не пройти просто так мимо этого древнего текста, и обращаться к нему, как к определённому жизненному наставлению, разумеется - лишь в свете тех базовых истинностей, которые мы с вами имеем в Божественном Слове Третьего Господнего Завета.

Теперь я хотел бы перейти к следующему аспекту этого представительного образа Господней Церкви из книги "Пастырь". Там, в описании "камней", или же состояний человеческого сознания, которые были наименованы, среди составляющих Господню Церковь, первыми были названы "Камни квадратные и белые, хорошо приходящиеся один к другому своими соединениями, (каковые) суть апостолы, епископы, учителя и дьяконы, которые ходили в святом учении Божием, надзирали и свято и непорочно служили избранникам Божиим, - как почившие, так и живущие еще доселе, - которые всегда пребывали в мире и согласии и слушали взаимно друг друга: потому-то они и в здании башни хорошо примыкают один к другому". Совершенно очевидно, что эти "камни" составляют здесь именно как бы "каркас" всего здания, или же его "держащую основу".

То есть "каркасом" Церкви Господней, согласно этому образу является именно "священничество". Почему это именно так, это для нас ныне может быть во всех подробностях постигаемо из Латинского Господнего Слова. В этом же Слове "священничество" имеет двойное значение - внутреннее и внешнее.

Во внутреннем значении "священничество" означает определённого рода Господне духовное служение в сознании у всякого человека Церкви. Как там об этом было сказано: "Два служения относимы к Господу в Слове, а именно - священничество и владычество. Царствие небесное (в мире духовном) соответствует Его священничеству, а царствие духовное - его владычеству; ибо Господь назван Первосвященником по Божественному доброму, и Владыкою по Божественному истинному. Это последнее, то есть Божественное Истинное, заключено в имени Христос, а Божественное доброе - в имени Иисус". (АС 8625) Здесь "священничество" выступает как высшее духовное служение, которое, тем не менее, действует исключительно через низшее духовное служение, или же "владычество". Это потому так, что "Господь назван Владыкою по Божественному истинному, ибо в нём заключено Его Господство, тогда как Божественное доброе есть Его священничество; и Он назван Пастырем потому, что Он насыщает Божественной истиной, и, таким образом, ведёт ко Благу любви, то есть к Самому Себе." (АЕ 701)

Истинное, как нам известно из Латинского Слова, есть формой доброго, а доброе существует и проявляемо лишь формой какого-либо конкретного истинного. Поэтому доброе и истинное в себе нераздельны, как нераздельны между собою всякое содержание со своей формой, лишь посредством которой содержание исключительно и единственно проявляемо. Но в чувственном восприятии, и во внешних представительностях мира природного доброе и истинное бывают представительстуемы по отдельности. Это происходит начиная от органических форм человеческого сознания, где волительное представительствует доброе, и является его восприемником, а рассудочное - истинное, и служит восприемником оному. И завершая социальными формами организации человеческого общества, где служения священничества, и служения владычества представительствуются различными социальными институтами, каждый из которых в обществе исполняет своё отдельное служение.

Как об этом говорит нам Латинское Слово:

Два рода предметов должны находиться в порядке у человека, а именно: те, которые относятся к небу, и те, которые относятся к мiру; относящиеся к небу, называются церковными, а относящиеся к мiру, - гражданскими.

Порядок в мiре не может быть сохранен без начальствующих, обязанных наблюдать за всем тем, что делается согласно порядку, и всем тем, что противно порядку; и награждать живущих согласно порядку, и наказывать живущих несогласно с порядком. Если бы этого не было, то род человеческий погиб бы; потому что всякому человеку прирождено желание повелевать над другими и обладать добром других; отсюда проистекают: вражда, зависть, ненависть, мстительность, коварство, жестокость и многое другое зло; поэтому, если бы люди не были удерживаемы узами законов, посредством наград для делающих доброе сообразно их любви к почестям и богатству, и наказаний для делающих злое, которые противоположны их любви и состоят в лишении почестей, имущества и жизни, то род человеческий погиб бы.

Итак, должны быть начальники, необходимые для содержания в порядке человеческих обществ, начальники, сведущие в законах, мудрые и богобоязненные. Также между начальствующими должен существовать порядок, дабы кто-нибудь из них, по своему произволу, или неведению, не допустил бы зла, противного порядку, и таким образом не расстроил бы его. Это предотвращается учреждением начальников высших и низших, между которыми существует подчинение.

Начальники над тем, что относится к небу, или же над тем, что относится к церковным предметам, называются священниками, а их обязанность - священством. Начальники же над тем, что относится к миру, или же гражданским делам, называются правителями, а высший из них там, где учрежден такой род правления, называется Владыкой. (NJHD 311-314)

Как мы видим - служение священничества, и служение владычества в обществе составляют определенного образа раздельное единство, без которого в мире будет разрушен и уничтожен всякий порядок. Ибо "всякому человеку прирождено желание повелевать над другими и обладать добром других; отсюда проистекают: вражда, зависть, ненависть, мстительность, коварство, жестокость и многое другое зло; поэтому, если бы люди не были удерживаемы узами законов, посредством наград для делающих добро сообразно их любви к почестям и богатству, и наказаний для делающих зло, которые противоположны из любви и состоят в лишении почестей, имущества и жизни, то род человеческий погиб бы" А порядок в обществе является внешним восприемником и основанием наития небес, и служит им самым внешним природным основанием, то есть - является Господней Церковью в её самых внешних, представительных формах ибо: "внешнее (человека, как Церкви Господней) сотворено по образу мира, и насколько он живет в добром, настолько же мирское в нем подчинено небесам и служит им, и тогда Господь присутствует во внутреннем и внешнем его человеке как бы во своих небесах; в том и другом Господь находится в Своём Божественном порядке, потому что Бог есть сам порядок." (HH 57)

Из сказанного совершенно очевидно, почему в образе этого откровения служения священства и владычества, которые в первоначальной христианской церкви представительствовалось и осуществлялись её священнической иерархией (ибо организационно Церковь Господня тогда была совершенно отделена от остального общества, и составляла как бы "государство в государстве"), и были описываемы там, в видении из "Пастыря", как тот "каркас", которым воздвигается, и которым держаться Башня Господней Церкви.

Там Ангел говорит Ерму, что "Церковь Божия ... сотворена прежде всего, и для неё сотворен мир." То есть мир служит не самоцелью Божественного Сотворения, а лишь определённого рода посредствующим инструментом, сотворённым для конкретного служения. Служения для Церкви, которая, по Латинскому Слову:

Есть Небом Господним на земле; и более того - Церковь составляет с Небом неразрывное единство, через (взаимное) соединение; по этой-то причине, когда в Слове упоминаемы "Церковь и Небо", то имеется ввиду Церковь внутренняя и Внешняя, ибо внутреннее у людей Церкви есть Небом у них, и их внешнее есть у них миром; и так как "Небо и Церковь" означает Церковь внутреннюю и внешнюю, то оные же означают человека внешнего и внутреннего, или же духовного и природного человека; ибо поскольку человек, в котором пребывает доброе любви и веры, есть Церковью, то и Церковь, в общем, существует посредством людей, в которых Церковь (как внутреннее соединение доброго с истинным) пребывает. Отсюда видно, почему Церковью (в Слове) означаем внутренний, или же духовный человек. Говорится здесь "человек духовный", под которым разумеемо духовное сознание, которое есть сознанием высшим, или же внутреннейшим в человеке, тогда как нижнее, или же внешнее сознание называемо здесь человеком природным. (AE 404)

Отсюда видно, что "внешнее человека", которое "сотворено по образу мира", есть "нижнее, или же внешнее сознание" у человека, то есть то его сознание, которое в нём КАК БЫ формируемо посредством чувственного восприятия его пятью органами чувств.

Говорится же здесь "как бы" потому, что, согласно Латинскому Слову, совершенно невозможно никакое такое наитие низшего на высшее, или же природного на духовное, и поэтому сознание в человеке формируемо, в последовательности нисходящей, наитием из духовной, или же высшей степени, в степень низшую, или же природную. Хотя, при этом, всё же РЕАЛЬНАЯ видимость, благодаря которой, в последовательности восходящей, и створяемо индивидуальное человеческое сознание, КАК БЫ отделённое от Творца, и состоит в том, что формирование сознания природного КАК БЫ предшествует формированию сознания духовного в человеке. Именно по этой-то причине, в видении книги "Пастыря" Ангел и говорит Ерму, что "Церковь Божия (или же сознание в человеке) ... сотворена прежде всего".

Если не понимать того, что "мир" или же "природная вселенная" есть лишь природной степенью сознания в человеке, которая створяема, в Божественном порядке Творения, самой последней, и которая служит всем высшим степеням Творения содержащим, основанием, и опорой, то совершенно невозможно рассудочно постичь и того, что согласно Латинскому Слову "Всё во Вселенной сотворено Божественной Любовью и Божественной Мудростью Бога Человека" (DLW 52)

А между тем, о сотворении всего сущего Латинское Слово говорит нам, что:

Всё во Вселенной сотворено Божественной Любовью и Божественной Мудростью Бога Человека. Вселенная, как в большом, так и в малом, как в первом, так и в последнем, столь преисполнена Божественной Любовью и Божественной Мудростью, что о ней можно сказать, что она вся некоторым образом есть Божественная Любовь и Божественная Мудрость. ...

Сотворенная Вселенная есть прообразовательный образ Бога Человека, и Любовь и Мудрость Его есть то, что представляется в образах во Вселенной; однако же так, что сотворённая Вселенная не сама есть Бог-Человек, а только существует от Него, ибо ничто в сотворённой Вселенной не есть субстанция и форма сама в себе, или же сама Жизнь, и сама Любовь и Мудрость, и даже человек не есть человек сам по себе, но всё это таково лишь от Бога, Который есть Самый Человек, самая Мудрость и Любовь, и самая Форма и Субстанция, Которая, как Сущее само в себе, суть Несотворенное и Бесконечное, всё же, что имеет бытие своё от этого Несотворенного и Бесконечного, есть сотворённое и конечное, ибо не содержит в себе ничего такого, что есть Сущее само по себе, и потому всё такое представляет лишь Образ Того, от Которого оно имеет Бытие и Существование.

О сотворенных и конечных (предметах) можно сказать, что они также обладают бытием и существуют, что они также субстанция и форма, что они - Жизнь и даже Любовь и Мудрость, но - сотворенные и конечные.

Известно, что всё и каждое во всей Вселенной сотворено Богом, почему Вселенная со всем и каждым в ней и называется в Слове Делом рук Иеговы. Говорят обыкновенно, что Мир во всем объёме своем сотворен из ничего, а о ничем имеют обыкновенно идею, как о совершенном ничем; из совершенного же ничего ничто не делается, и никакое что-либо сделаться не может: это истина неизменная, почему и Вселенная, как образ Бога, и потому преисполненная Богом, не могла быть сотворена иначе, как лишь в Боге от Бога, ибо Бог есть само Бытие, и лишь от Бытия может быть то, что есть, сотворить же из ничего, которое не есть, то, что есть, составляет совершенное противоречие. Однако же, сотворенное в Боге от Бога не есть продолженостью от Него, ибо Бог есть Бытие Само в Себе, а ни в чём сотворенном нет ничего такого, что было бы таким Бытием (в Себе); и если бы в сотворённом было что-либо из такого Бытия, то сотворённое было бы прямой продолженостью от Бога, а такая продолженность от Бога тогда была бы совершенно таким же Богом.

Всё в сотворенной Вселенной составляет собою восприемники Божественной Любви и Божественной Мудрости Бога-Человка. (Также и) всё прочее во Вселенной, после Ангелов и человеков, также составляет собою восприемники Божественной Любви и Божественной Мудрости Бога-Человка, как, например, низшее против человеков в Царстве животном, и низшее против этого царства в царстве растительном, и низшее также против Царства растительного в царстве минеральном.

Из этого можно видеть, что Божественное присуще во всем и в каждом в сотворенной Вселенной, и что потому Сотворенная Вселенная, как говорится в Слове, есть Дело рук Иеговы, то есть, Дело Божественной Любви и Божественной Мудрости, ибо оные и разумеются (в Слове) под Руками Иеговы. (DLW 52.53. 55. 57. 58. 59)

Тут однозначно показано, что именно Сознание в человеке есть собственно Творением, то есть что Творением есть именно восприятие в этом сознании "Божественной Любви и Божественной Мудрости Бога-Человка". Восприятием посредством "восприемников", каковыми "после Ангелов и человеков" есть также и всё "низшее против человеков в Царстве животном, и низшее против этого царства в царстве растительном, и низшее также против Царства растительного в царстве минеральном".

При этом и сами эти восприемники - от ангелов и людей, и вплоть до самых последних составляющих "царства минерального" и микромира, как самой низшей степени этого Царства Природы, также сотворены не как-нибудь иначе, а именно из, и посредством "Божественной Любови и Божественной Мудрости Бога Человека". То есть - всё это существует как феномен чувственного восприятия "Божественной Любови и Божественной Мудрости" в Сознании. И не в каком-либо там "реально отделённом" от Творца "человеческом сознании", а именно в Сознании Самого же Творца, ибо "человек не есть человек сам по себе, но всё это таково лишь от Бога, Который есть Самый Человек, самая Мудрость и Любовь, и самая Форма и Субстанция, Которая, как Сущее само в себе, суть Несотворенное и Бесконечное", и это потому так, что это самое КАК БЫ "индивидуальное сознание", или же сотворённая "Вселенная, как образ Бога, и потому преисполненная Богом, не могла быть сотворена иначе, как лишь в Боге от Бога, ибо Бог есть само Бытие, и лишь от Бытия может быть то, что есть".

То есть - что все эти самые "восприемники", от высших степеней Ангельских сознаний, и до так называемых "элементарных частиц" микромира - все оные есть ничем иным, как лишь теми чувственными образами, которыми в индивидуальном тварном сознании представительствуются различные частные аспекты внутреннего восприятия в оном сознании "Божественной Любови и Божественной Мудрости" Господа от Вечности, или же "Бога-Человека". То есть - Божественного Человеческого Господа. Потому что, как говорит нам Латинское Слово:

Самое Естество Божественное есть Любовь и Мудрость. Если вы соберёте вместе всё, что вы знаете, и подведете всё оное под воззрение вашего ума, и исследуете, при некотором возвышении духа, что такое во всём всеобщее, то вы никак не заключите иначе, как лишь таким образом, что всеобщее это - Любовь и Мудрость, ибо оные двое составляют всё существенное во всём в жизни у человека, от них обоих зависит всё Гражданственное его, всё его Нравственное и всё его Духовное, и без них всё это - ничто. Таково уже отношение их и ко всей жизни человека в сложности, которого, как уже сказано, составляют общество большое и малое, Царство и Империя, Церковь и Небо ангельское. Отнимите у них Любовь и Мудрость, и подумайте - могут ли они тогда быть чем-либо, и вы найдете, что без них, как без начал своих, они - полное ничто. (DLW 28)

Откуда и следует, что вся структурность творения, составной частью каковой структурности является как общий порядок небесных сообществ, так и социальный порядок всякого общества на земле, что вся эта структурность есть воплощением "Самого Естества Божественного", или же самих Божественных Любви и Мудрости. Именно поэтому Латинское Слово и говорит нам, что "Человеку и ангелу одинаково свойственно то, что внутреннее их начало сотворено по образу небес и что тот и другой становятся образом небес, насколько они живут в добром любви и веры. Сверх этого только одному человеку свойственно то, что его внешнее сотворено по образу мира, и что насколько он живет во благе, настолько же мирское в нём подчинено небесам и служит им, и что тогда Господь присутствует во внутреннем и внешнем его человеке как бы во своих небесах; в том и другом Господь находится в своем Божественном порядке, потому что Бог есть сам порядок. (HH 51-54, 57)

И основой всякого Божественного Порядка в Творении, каковым порядком в нём есть Сам Господь, является именно Божественное Доброе, как восприемник "Самого Естества Божественного", или же Божественных Любви и Мудрости. Ибо и ангел, и человек "становятся образом небес настолько, насколько они живут в добром любви и веры", а человек, в особенности, настолько "настолько мирское в нем подчинено небесам и служит им". Именно всякое доброе, воспринимаемое человеком в жизнь от Господа, и становится в нём основанием Неба и Церкви, то есть восприемником духовной составляющей Господней Любви - Благолюбия. Лишь благодаря восприятию каковой современней человек только и может быть спасаем как от смерти духовной, так и от распада моральных, нравственных и социальных оснований своей жизни природной. А так как "всё доброе исходит от Господа" (NJHD 86), то собственно это самое доброе в жизни человека, или же доброе нравственное, моральное и социальное, и есть в человеке Господом, или же Церковью, то есть - тем самым частным Божественным Сознанием в Творении, которое "сотворено прежде всего, и для которого сотворен мир."

Откуда следует, что если человек любит порядок нравственный, порядок моральный, и порядок социальный, если он любит оный порядок в себе, и стремится утверждать его в том своём внешнем, которое "сотворено по образу мира", то "тогда Господь присутствует во внутреннем и внешнем его человеке", и он становится восприемником "Самого Естества Божественного". И наоборот - когда человек любит противоположное этому порядку, то есть противоположное нравственному, моральному и социальному, тогда он разрушает в себе "Самое Божественное Естество", и, этим самым, убивает в себе не только жизнь духовную, но также, в конечном итоге, даже и всякую Господню жизнь природную, низвергая своё внутреннее сознание в духовную смерть, и вечное неблагополучие, а своё сознание природное - в представительности по соответствиям адского порядка, или же преисподней. Куда он и приходит после того, как отбрасывает свое телесное, то есть после смерти природной. И где он уже остаётся в целую вечность. Пребывая там в вечных адских мучениях и ужасах адского существования. Из которых он не может быть затем извлечён уже совершенно никоим образом - никаким таким "вменением Праведности Господней", или даже непосредственным бесконечным милосердием Господним. Потому что, как наставляет нас об этом Латинское Слово:

Возможно ли отпустить кому-либо грехи или же обновить кого-то, возродить и спасти просто вменением и превратить таким образом неправедного в праведного и проклятие в благословение? Можно ли так превратить ад в небеса, а небеса - в ад, или же дракона в Михаила, а Михаила - в дракона и этим прекратить войну между ними? ... Несовместимо со справедливостью и правосудием, чтобы один брал на себя беззаконие другого и злодей становился невиновным, а его грехи были заглажены. Разве это не против справедливости, как Божественной, так и человеческой? Христианский мир до сих пор остаётся в неведении о том, что существует и тем более что собой представляет порядок, который Бог ввёл в мироздание, когда его создал, и что Бог не может действовать против него, потому что тогда Он действовал бы против Самого же Себя. Ибо Бог есть сам порядок. (TCR 134)

Ибо любящий доброе, исходящее от Господа, любит и порядок. А любящий порядок - нравственный, моральный и социальный, любит также и доброе. А любящий доброе - любит в оном Господа и ближнего, которых человек любить иным образом попросту не может, так как, согласно Латинскому Слову: "любить Господа не значит любить Его личность, но любить то доброе, которое исходит от Него, а любить доброе - значит хотеть и делать его по любви; любить же ближнего не значит любить его личность, но любить истинное, исходящее от Слова, а любить истинное - значит хотеть его и жить по нему. Из этого очевидно, что эти оба рода любви различаются как доброе от истинного, и что они соединяются (между собою) как доброе с истинным." (HH 15)

Именно по этой-то причине Латинское Слово и наставляет нас, что:

Различия, существующие между ближними, и которые человек Церкви должен хорошо знать определяются степенью доброго в каждом. Так как всё доброе исходит от Господа, то Господь и есть ближний в наивысшем смысле и степени, и от Него (происходит всякое) начало ближнего. Отсюда следует, что, насколько человек имеет у себя Господа, постольку же он и ближний; а так как никто одинаковым образом не имеет у себя Господа, т. е. того доброго, которое от Него проистекает, то и ближним никто не бывает одинаковым образом. ... Так как доброе в каждом человеке различно, то из этого следует, что качество доброго и определяет в какой степени, и в каком отношении другой человек есть ближний. ... Из сказанного теперь явствует, что во всеобъемлющем смысле доброе есть ближний, потому что человек есть ближний по качеству того доброго, которое у него находится от Господа. Так как доброе есть ближний, то и любовь есть ближний, ибо всё доброго принадлежит любви; следовательно, каждый человек есть ближний согласно любви, которая в нём от Господа. ... Любя доброе, человек любит Господа; ибо Господь есть Тот, от которого доброе проистекает, Который в добром и Который есть Доброе.

Однако не только отдельный человек есть ближний, но также и люди в совокупности. Так, например, большие или меньшие общества, отечество, Церковь, Царство Господне и превыше всего сам Господь. Они суть ближний и им должно оказывать доброе из любви. Они суть также восходящие степени ближнего, потому что общество многих людей есть в высшей степени ближний, нежели один человек; в более высокой степени - отечество; в еще более высокой - Церковь; в еще большей - Царство Господне; и в наивысшей - Господь. Эти восходящие степени подобны ступеням лестницы, на вершине которой находится Сам Господь. (NJHD 86-91)

Отсюда видно, что социальный порядок человеческого сообщества и есть та самая последняя степень доброго, в которой упокаивается, и на которой, как на своём фундаменте, зиждется всё здание Творения, или же частного Божественного Сознания в человеке. Социальный порядок - это самая последняя, или же самая крайняя степень всеобщего порядка божественного Творения, на которой покоится не только природное, но также и вечное духовное благополучие как отдельного человека, так и всей совокупности человечества, и поэтому: "Два рода предметов должны находиться в порядке у человека, а именно: те, которые относятся к небу, и те, которые относятся к мiру; относящиеся к небу, называются церковными, а относящиеся к мiру, - гражданскими".

Откуда следует, что доброе социального порядка, основанное на истинностях Божественного Слова, и есть тот "ближний" посредством любви к которому человек только и может стяжать подлинную, духовную любовь в Господу, ибо "любить Господа не значит любить Его личность, но любить то доброе, которое исходит от Него, а любить доброе значит хотеть и делать его по любви". Высшими же предметами же такой любви, согласно Слову, являются любовь к своей стране, и любовь к своей Церкви. И это потому так, что:

Любовь к ближнему, когда это любовь к обществу, принимает более полную форму, чем когда предметом её является отдельная личность. Это очевидно из того, что достоинство правителя определяется размерами общества, которым он управляет, а почитают его соответственно его деятельности. Должности в мире находятся ниже или выше в иерархии, в зависимости от того, насколько общественно то, чем они заведуют; самое же общее управление осуществляет Государь. Каждого человека вознаграждают, почитают и вообще любят соответственно важности его должности и тому доброму, которое приносит его служение.

Тем не менее правители нашего времени могут приносить пользу, и заботиться о благе общества и без любви к ближнему; таковы те, кто побуждается к полезной деятельности и заботе о благе ближнего мирскими и эгоистическими соображениями и потому кажутся хорошими правителями или же достойными выдвижения на более высокую должность. В мире невозможно распознать таких, а вот на небесах - можно. Поэтому те, кого к полезной деятельности вела любовь к ближнему, становятся правителями обществ и на небесах и окружаются почётом и великолепием; однако не к этому они стремятся всем сердцем, а к тем служениям, которые они могут исполнять. Остальных же, коих к полезной деятельности побуждала любовь к миру или к своему собственному, тех там отвергают.

Любовь к ближнему может восходить ко всё более внутренним степеням человеческого (в человеке); и при этом он любит общество больше, чем отдельного человека, а страну - больше, чем общество. Так вот, поскольку благолюбие состоит в том, чтобы желать лучшего, и оттого делать доброе, следовательно, совершенно так же, как к отдельному человеку, его нужно проявлять и к обществу. Однако необходимо при этом различать общество хороших людей и общество дурных людей. Для последних благолюбие должно проявляться по законам природной справедливости, а для первых - по законам духовной справедливости. ...

Любить же свою страну - значит любить благополучие её народа. Своя страна - ближний, потому что она - своего рода родитель; в ней человек родился; она вскормила и кормит его; она защищала и продолжает защищать его от всякого вреда. Нужно делать доброе любимой стране в соответствии с её нуждами, которые могут быть и природными, и духовными. Природные нужды связаны с её гражданской жизнью и порядком, духовные - с духовной жизнью и порядком.

Свою страну нужно любить не как себя самого, но более себя, - это закон, начертанный у человека на сердце. Этот закон повелевает, и каждый праведный человек подтвердит это, что если твоей стране угрожает разорение врагами или какая-либо другая опасность, то умереть, защищая её, - благородное дело, и солдат должен гордиться тем, что проливает за неё свою кровь. Так говорят, чтобы выразить, насколько велика должна быть любовь к своей стране. Да будет известно, что любящие свою страну и делающие ей доброе, по доброй воле своей, после смерти любят Царство Господне, ибо оно становится тогда их страной. А любящие Господне Царство любят и Господа, потому что Господь - всё во всём для Своего царства.

Поскольку человек рождается для вечной жизни, а приводит его к этой жизни Церковь, то Церковь нужно любить, как ближнего, в ещё большей степени. Ведь учение Церкви - это средство, ведущее к вечной жизни и открывающее вход в неё. Ведут же к ней истины учения, а добрые дела открывают в неё вход. Это вовсе не означает, что нужно любить священников превыше всего, а церковь - из-за священников. Любить нужно доброе и истинное церкви, а ради них - священников. Священство служит лишь средством, и почитаться должно в той степени, в которой оно этим средством служит. (TCR 412-415)

Любя свою страну, и свою частную Церковь, человек, тем не менее, должен, при этом, любить их в контексте любви к доброму во всём человечестве. То есть к чужим отечествам, и к чужим религиям нужно относиться соответственно тому доброму и истинному, которое в оных человек различить в состоянии, и относится к оным согласно этому доброму и истинному в них, даже если доброе и истинное в них и отличаются от собственного доброго и истинного у человека. Ибо "никогда у двух людей не бывает совершенно одинакового доброго; оно должно быть различным, дабы каждое могло существовать само по себе. Всего разнообразия доброго, и отсюда происходящего различия ближних, которое существует согласно приятию в себе Господа, то есть согласно приятию от Него доброго, никакой человек, ни даже ангел, знать не может. Они могут иметь лишь общее понятие, то есть, понятие о родах и видах его. Впрочем, и Господь большего от человека Церкви не требует, как только того, чтобы он жил согласно тому, что он знает". (NJHD 86) Доброе же в ином человеке, в ином обществе, в ином отечестве, и в иной религии должно оцениваться человеком не согласно его личным представлениям о добром и истинном, а исключительно согласно учению о благолюбии, основанном на истинностях Священного Писания его веры.

Люди нашего времени, к сожалению, основывают свою любовь, или же нелюбовь к окружающим исключительно на представлениях о добром, проистекающих у них от себялюбия. "Они признают ближними тех, которые их наиболее любят, то есть, поскольку они им принадлежат; их они обнимают, ласкают, благодетельствуют им, и называют своими братьями; и так как они злы, то и называют их своими ближними преимущественно пред другими; прочих же почитают за своих ближних постольку, поскольку они их любят, и так, согласно качеству и степени их любви. Такие люди начало ближнего производят от самих себя, потому что любовь образует и определяет его. Те же, которые не любят себя больше других, каковы суть все принадлежащие Царству Божию, те производят начало ближнего от Того, которого следует превыше всего любить, то есть, от Господа; а ближним почитают каждого человека по качеству его любви к Господу и от Господа" (NJHD 89)

И этим люди нашего времени коренным образом отличаются от людей древности, то есть от людей той Древней Церкви, которой Господь пребывал в мире до падения нашего человечества, и, даже, некоторое время после этого падения, до его полного духовного вырождения. Согласно откровениям об этом предмете в Латинском Слове:

Учение о благолюбии, которое есть учение о жизни, было существенным учением в Древних Церквах. Это учение связывало все церкви таким, образом, что из многих образовывалась одна, ибо принадлежащими к Церкви признавались все те, которые жили в добром благолюбия, и называли их братьями, как бы они при этом не различались бы в истинах, называемых, ныне истинами веры. У них один наставлял другого и наставление считалось одним из дел благолюбия. Также они не раздражались, если один не принимал мнения другого, ибо знали, что каждый приемлет истину лишь постольку, поскольку он находится в добром. Так как Древние Церкви были таковы, то и люди, образовавшие их, были внутренними, а так как они были внутренними, то были и мудрыми; ибо находящиеся в добром любви и благолюбия, в отношении к внутреннему человеку, находятся на небе, и по внутреннему же человеку - в ангельском обществе, находящемся в подобном же добром. Отсюда происходило и возвышение их духа ко внутреннему, и, следовательно, происходила их мудрость, ибо мудрость ниоткуда более происходить не может, как с неба, то есть, чрез небо от Господа; мудрость же находится на небе, потому что там все находятся в добром. Мудрость заключается в зрении истинного из света истинного, а свет истинного есть свет, находящийся на небе. Однако с течением времени древняя мудрость стала убывать, ибо, поскольку род человеческий удалялся от доброго любви к Господу и любви к ближнему, которая называется благолюбием, постольку же он удалялся и от мудрости, ибо постольку же удалялся от неба. Отсюда произошло то, что человек из внутреннего сделался внешним, при том постепенно. Когда же человек сделался внешним, то сделался и мирским и плотским; когда же человек таков, то он мало заботится о предметах принадлежащих небу, потому что он всецело овладеваем усладами земных похотей и вместе с ними злом, которое эти похоти делает ему приятным. Тогда всё, что он слышит о жизни после смерти, о небе и аде, словом, всё, что он слышит о духовном, находится как бы вне его, а не в нём, чему, однако, следовало бы быть. Отсюда произошло также то, что учение о благолюбии, которое было столь ценимо древними, ныне совершенно утрачено. (NJHD 9)

По этой-то причине, современный человек, как полностью вырожденный духовно, и может быть восстановлен ко внутреннему, духовному благополучию исключительно лишь посредством внешних служений благолюбия, важнейшими из которых являются служения нравственного, морального и социального порядка, как гражданственного, так и церковного. А так, как: "Порядок в мiре не может быть сохранен без начальствующих, обязанных наблюдать за всем тем, что делается согласно порядку, и всем тем, что противно порядку; и награждать живущих согласно порядку, и наказывать живущих несогласно с порядком", то отсюда и следует, что служения этих "начальствующих", и поддерживаемый, благодаря их служениям, социальный порядок и является определяющей основой для утверждения Божественного Доброго во внешнем сознания как всякого отдельного человека, так и человеческого общества в целом.

Ибо у человека "внешнее сотворено по образу мира", и поскольку человек падший лишён малейшего внутреннего наития доброго и истинного, а всему этому должен быть обучаем и наставляем исключительно из внешнего же, в котором общий порядок наставления и содержания в добром и истинном поддерживаем именно социальной структурой общества, то там, в этой самой социальной структуре, с неизбежностью и: "должны быть начальники, необходимые для содержания в порядке человеческих обществ, начальники, сведущие в законах, мудрые и богобоязненные. ... Начальники над тем, что относится к небу, или же над тем, что относится к церковным предметам, называются священниками, а их обязанность - священством. Начальники же над тем, что относится к миру, или гражданским делам, называются правителями, а высший из них там, где учрежден такой род правления, называется Владыкой". (NJHD 311-314)

И от качества исполнения служений этими самыми "начальствующими" духовное благополучие человечества в общем, и каждого составляющего его отдельного человека в частности зависит самым непосредственным образом. Именно поэтому-то, в видении Башни из книги "Пастырь Ерма", таковые "начальствующие", или же "апостолы, епископы, учителя и дьяконы" и определены были тем "каркасом", на котором утверждается, и которым скрепляется Башня Господней Церкви.

Поскольку же, как уже было говорено выше, современный человек, как полностью вырожденный духовно, может быть восстановлен ко внутреннему, духовному благополучию исключительно лишь посредством внешних служений благолюбия, то в книге Латинского Слова "О Благолюбии" нам было сказано о том, что "каждый человек рождается, чтобы быть полезным, и исполнять служения другим, тот же, кто не исполняет служений, называется бесполезным членом, и изгоняется. Тот, кто исполняет служения себе одному, также бесполезен, хотя его так не называют. Поэтому в хорошо составленном обществе создаются такие условия, чтобы никто не мог быть бесполезным. Если же он бесполезен, его всё же таки заставляют выполнять хоть некоторую работу, даже и побирушку, если он здоров" (Charity 128)

И это потому так во вселенском порядке творения, что жизнь человеческая, точно также, как и всякая иная предметность в сотворённой Господом вселенной, имеет и свою высшую цель, и своё особенное, высшее предназначение. Благодаря которому всё творение представляет из себя единую и непрерывную цепь предназначений, реализуемых через особые, частные служения каждого для общего, или же целого, и общего, целого для каждого. И всякая такая особая, или же частная цель существования человеческого, и каждое такое частное предназначение, совместно со всеми остальными целями и предназначениями, в предустановленной Творцом их общей гармонии, направлена, в восхождении своём по степеням её духовного бытия, к Самому Творцу, или же к Божественному Создателю Вселенной. Ибо - "человек, с самого сотворения своего, был создан Господом исключительно для служений, ибо служение есть восприемником доброго и истинного" (CL 249) от Господа.

И так как Божественное Доброе составляет самую Суть Господа от вечности, а Божественное Истинное составляет самое Его бытие, то и человек, созданный Господом по образу и подобию Своему, не может быть ничем иным, как лишь сосудом и восприемником для всего того Доброго, и для всего того Истинного, которыми Господь Лично присутствует в сотворённой Им вселенной. Ибо человек и был создан Господом исключительно с той целью, дабы быть восприемником Его Божественного Доброго и Его Божественного Истинного, дабы в нём, в человеке, через восприятие это, они умножались бы, в радостях своих, и в чистых своих наслаждениях духовных, в вечное и неисчислимое духовное многообразие. В каковом непрестанном умножении, собственно, и состоит вечное духовное благополучие существования всякого в Господнем Царствии Небесном. Ибо, согласно Латинскому Слову:

Царство Христово, которое есть Небо, есть и Царство служений. Господь любит всех, а потому и желает всем доброго - доброе же есть служение; и так как доброе или же служение Господь творит в Небе посредством Ангелов, а в Мiре природном - посредством людей, то, по этому самому, тем которые верно совершают (дарованное им от Господа) служение, Господь дарует любовь служения и в ней же - её (внутреннее) вознаграждение, коим есть блаженство внутреннее (духовное), а оное-то и составляет благополучие вечное. В Небесах, также как и на земле, находятся превосходные Господствования и Богатейшие Сокровища, потому, что там есть правления, имеющие свои (внешние) формы, при которых состоят высшие и низшие власти и достоинства. Верховные власти имеют Палаты и Судилища, которые великолепием и блеском своим превосходят все Палаты и Судилища Императоров и Царей земных, а также из придворных министров и телохранителей, и из великолепных их одеяний состоит окружающая их честь и слава; но эти Верховные избраны из тех у которых сердце пребывает в жажде всеобщего спасения, и лишь чувства телесные (у которых) простираются к великолепиям, (к которым они, тем не менее, стремятся лишь для осуществления служения всеобщего) повиновения (для беспрепятственного совершения служений справедливости и всеобщего спасения). Поелику же общее спасение требует чтобы каждый в обществе был некоторым служением, так как (каждый отдельный орган и член есть служением) в общем теле, а всякое служение есть от Господа и совершается посредством Ангелов, и посредством людей, как бы ими самими, то и явствует что оное (в Священном Писании) и значит "царствовать с Господом". (CL 7)

Именно по этой-то причине служение и есть та высшая цель, и то высшее предназначение, в котором и для которого человек и был создан Творцом вселенной, и, вне служений своих, человек не есть человеком. Потому, что вне служений, которыми только и формируется человек в образ и подобие Божие, он становится даже и не просто животным, так как каждое животное также есть лишь образ своего особого служения в сотворённой Вселенной, и никогда из служения своего выйти не может, но человек становится тогда существом, стоящим, на лестнице подлинного вселенского порядка, неизмеримо ниже любого, пусть даже и наиболее зловредного, страшного или отвратительного животного - он становиться тогда демоном во плоти, и исчадием ада. "Ибо исключительно человек служения и есть человеком, соответствующим служению своему, и человек вне служения становиться человеком, лишённым всякой человеческой сущности, так как бытие его тогда и бессмысленно, и бесполезно; и хотя человек такой и может быть терпим, в сообществе своём в мiре, насколько живёт он из собственного своего, но, тем не менее, после смерти, когда становится он духом, человек такой изгоняем тогда, совершенно безжалостно, в пустыню. (AE 1193)

В подтверждение вышесказанному, Эммануил Сведенборг, пророк Нового Откровения, человек, чей внутренний духовный взор был открыт к вечности, и просветлён Самим Господом Иисусом Христом, и описывал, что: Ему "позволено было созерцать многое в небе, многое в мiре, а также и множество всякого такого, что принадлежит человеческому телу, и постигать, в то же самое время, всё, относящееся к служениям им созерцаемого; и было открыто ему, что любая частность, из относящегося ко всему этому, как наибольшая, так и наималейшая из частностей этих, создана была исключительно из служения, в служении и для служения же; и любая частность в которой последнее начало, или же служение утеряно, такая частность изолируется немедленно как вредоносная, и низвергается вон, как проклятая совершенно". (AE 1194)

Под служениями же, в подлинном, или же высшем смысле, здесь понимаются, прежде всего, звенья единой и непрерывной цепи Божественного Порядка вселенной, созданного Божественной Премудростью Господа Иисуса Христа, и поддерживаемого, в единстве своём, и в своей никогда не нарушаемой непрерывности, Его Божественным Провидением. Это оттого так, что: Бог, как Человек, есть самая (высшая) форма всех служений, из которой все служения, в сотворенной Вселенной, заимствуют начало своё; и, таким образом, сотворенная Вселенная, рассматриваемая в отношении Служения, есть образ Господа. Служениями называется то, что от самого сотворения существует в порядке от Бога-Человека; то есть от Господа; но служениями не называется то, что происходит из собственного у человека, ибо это есть Ад и противно порядку. (DLW 298)

Откуда и следует тот вывод, что жизнь человеческая становиться подлинно человеческой, то есть способной воспринимать и сохранять в себе образ и подобие человеческие, лишь настолько, насколько она пребывает в служениях, предначертанных для неё Премудростью Божественного Провидения Господа, ибо лишь только такая жизнь и способна быть восприемником Божественногой Доброго, исходящего от Божественной Любви, и Божественного Истинного, без восприятия которых существование человеческое подвержено, с неизбежностью, полной деградации, внутренней деформации, разложению, распаду, духовной смерти и - с неизбежностью следующими за всем за этим, как следствия за своей причиною, низвержению его вон из Божественного Порядка и вечному его осуждению и проклятию.

И это потому так, что на верном и истинном исполнении всякого служения зиждутся порядок и благополучие всего сотворённого - как в общем, так и в частности. То есть - как общее благополучие, в рамках единого вселенского порядка, всякого отдельного сознания, или же того "камня", который ложится в основание Башни Церкви Господней, так и собственно индивидуальное благополучие этого самого отдельного сознания, или же "камня", которого это сознание может достичь лишь как составная часть общей гармонии Господнего духовного царствия. И - никоим иным образом. Ибо всякое индивидуальное сознание формируемо Господом, в самых основаниях своих, именно таким образом, чтобы быть восприемником Его, Господнего образа и подобия. То есть - какого-либо служения, представительствующего по соответствиям какую-либо раздельную частность в едниности Господнего Человеческого от вечности.

И если образ этот в сознании таком разрушаем - а он разрушаем тогда, когда сознание такое разрушает в себе правду и подлинность того служения, которому оно предсозданно было Господом служить воспринимающим сосудом, то тогда духовное благословение служения обращается в таком сознании в вечное духовное проклятие. И сознание такое, дабы не наносить вреда вселенской гармонии, и не создавать "слабого места" в общем строении Башни Господней Церкви, из этой башни тогда низвергаемо и изолируемо в своей собственной индивидуальной преисподней, которою оно само для себя создало. Где оно обречено пребывать в целую вечность, совместно с такими же "носителями внутренней преисподней". С которыми оно тогда образует вечную преисподнюю и в формах внешних. Для их общего, совместного пребывания в оной преисподней в целую последующую вечность.

Именно поэтому такого рода сознания, или же сознания, которые отвергли, по каким-либо причинам подлинную, духовную веру, и проистекающие от оной веры служения благолюбия, направленные на ближнего во всех степенях его, и были представлены в видении, описанном в книге "Пастырь Ерма" в виде камней, по разным причинам отверженных строителями Башни Господней Церкви:

"Камни, которые откладываются в сторону возле башни .. это те, которые согрешили и желают покаяться; потому они брошены невдалеке от башни, что будут пригодны, если покаются. ... Ибо когда строительство окончится, то им уже не найдется места в самом здании, и они, отверженные, только останутся лежать при башне. Те камни, которые раскалывают и отбрасывают далеко от башни ... это суть сыны беззакония, которые уверовали притворно и от которых не отступила неправда всякого рода; потому они не имеют спасения, что не годны в здание по неправедности своей, - они расколоты и отброшены далеко по гневу Господа за то, что оскорбили Его. А значение .. камней, которые во множестве видел ты сложенными и не использованными в строительстве, таково. Шероховатые суть те, которые познали истину; но не остались в ней и не находятся в общении со святыми, потому они и не годны. Камни с трещинами - это суть те, которые держат в сердцах вражду друг к другу; будучи вместе, они миролюбивы, но, разойдясь, обретают в сердцах злобу. И эта злоба - трещины в камнях. Камни меньшего размера - это те люди, которые, хоть и уверовали, но имеют еще много неправды, поэтому они коротки. ... Прочие же камни, которые ты видел, были отброшены далеко от башни, катились по дороге и с дороги скатывались в места пустынные, означают тех, которые, хотя уверовали, но, по сомнению своему, оставили истинный путь, думая, что они могут найти лучший. Но они обольщаются и бедствуют, ходя по путям пустынным. Камни, упавшие в огонь и горевшие, означают тех, которые навсегда отказались от живого Бога и которым, по причине преступных похотей, ими творимых, уже не приходит мысль покаяться. ... Камни, которые падали близ воды и не могли скатиться в нее (означают) ... тех, которые слышали Слово и желают креститься во имя Господа, когда приходит им на память святость истины, но потом они уклоняются и опять предаются своим порочным пожеланиям."

По сути, общим недостатком всех этих "отвергнутых камней", по причине которого они отброшены, и низверженны в разного рода состояния вечного неблагополучия, являются зла жизни их различного рода, и нежелание в этом покатятся, а также и проистекающее от зла такого, и отсутствия покаяния в нём неверие в Бога.

Согласно Божественному Слову Нового Завета Господь пришёл в мир, чтобы спасти людей нашего падшего человечества от убивающего их духовное благополучие, и обращающего в них жизнь Духа Господнего в смерть духовную того наследственного зла их жизни, которое в Слове именуемо "первородным грехом". Суть же этого спасения выражена в Евангелии от Иоанна словами Господа Иисуса Христа о том, что "если не уверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших" (Иоанн 8:24) Здесь совершенно ясно видно, что вера в Господа Иисуса Христа есть не самоцелью, и - уж тем более не каким-либо "ублажением" Господа человеками. А она есть тем ИНСТРУМЕНТАЛЬНЫМ средством, благодаря которому человек только и может избегнуть духовной "смерти во грехах своих", которая для него неизбежна и неотвратима от самого его рождения. По причине того наследственного зла, которое он заимствует от своих родителей.

И именно лишь по этой-то, а вовсе не по какой-либо иной причине, Господь, посредством Слова Своего, и требует от человека Церкви Своей:

Самоуничижения, поклонения, благодарения и многих других вещей, которые выглядят как возмещения, и так не весьма благородными, но Господь требует их не для Себя, ибо Божественное не может снискать никакой славы из человеческого самоуничижения, поклонения и благодарения. В Божественном малейшее присутствие себялюбия просто-напросто исключено, поэтому исключено также и то, чтобы эти вещи были требуемы для Него Самого. Господь требует их от человека ради самого же человека, для благополучия человечества, и не из желания Собственной славы, но из любви, для спасения, как человека, так и человечества в целом, и для сообщения человеку вечной жизни и блаженства. Это потому так, что только через самоуничижение человек может быть извлечён из любви себя и любви к миру, которые препятствуют его соединению с Господом. AC 5957, 7550).

Для того же, чтобы войти в подлинное самоуничижение, человек Церкви должен всем сердцем своим и всею душею своею и всем разумением своим крепко уверовать в то, что "он, сам по себе, есть лишь пыль и грязь, то есть одно сплошное зло, и что Иегова, или же Господь, есть Высший и Святейший, и что он, человек, сам по себе, не должен даже осмеливаться приближаться к Нему" (АС 7550), а также и в то, что "он является совершенно недостойнейшим, отвратительным и грязным созданием, каковое Господь, по бесконечной милости Своей, постоянно извлекает и выводит из преисподней, в каковую он, человек, постоянно стремится, и, более того, в которую он постоянно себя жаждет низвергнуть. И признание им всего этого необходимо, прежде всего, именно потому, что всё это является совершенно непреложной истиной и абсолютной правдой. И не то, чтобы Господь, или же какой-либо ангел, желали бы от него такого признания и таковой веры с целью его подчинения и покорения, но это требуется от него для того, дабы он не возвышал себя в сознании своём, понимая и признавая то, каковым он есть на самом деле, ибо, в противном случае, это было бы равноценно тому, скажем, как экскременты стали бы называть себя чистым золотом, а навозная муха заявила бы, что она райская птица". (AC 1594).

Именно для спасения каждого человека, для того, чтобы он не умер бы с неизбежностью от врождённых зол своей жизни - "как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную". (Иоан 3, 14-16)

Если вы вспомните, то Моисей поставил медного змея на шесте, когда Сыны Израилевы подверглись нашествию ядовитых змей в пустыне. И всякий, укушенный змеёй, глянув на этого медного змея тут же исцелялся. Змеи эти, по соответствиям, как раз и представительствовали те наследственные зла в жизни человека, которые, ядом своим, отравляют и убивают духовные благополучия служений благолюбия в человеке. Каковые духовные благополучия, в этой истории смысла буквального Священного Писания Ветхого Завета и были представительствуемы "Сынами Израилевыми". Поэтому и подлинная, духовная вера в Иисуса Христа, как в своего Господа и Бога, и является тем самым "медным змием", который, по соответствиям, представительствовал образ доброго природного, стяжаемого природными служениями благолюбия, совершаемыми по этой самой вере. И спасительность этой веры такова, что она просветляет внутренне веру в Бога и в иных религиях нашего человечества, спасая через это даже тех, кто, по расположению сознания своего, не в состоянии принять непосредственно веру в Господа Иисуса Христа, как своего Господа и Бога, но может всё же верить хоть в какого-то Бога, и главное - жить по заповедям такой веры.

И поскольку вера такая есть не какой-то там "обязанностью" человека перед богом, а есть именно Господним Даром человеку, даруемым ему ради его спасения, то есть, по сути, обязанностью человека перед ЕГО СОБСТВЕННЫМ благополучием, а также и благополучием ближних его, то, по этой-то причине, Евангелие от Иоанна и наставляет нас, что "не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него. Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия". (Иоан. 3, 17-18)

Отсюда же видно, в чём собственно состоит и подлинный "Суд Господень", как над каждым человеком в частности, так и над всей общностью людей, как "Церкви Господней" вообще: "Суд состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны". (Иоан 3, 19-21)

То есть человек вовсе не низвергаем из Церкви Божией волею Господа "в наказание за грех", а он сам, по своему собственному выбору "ненавидит свет и не идет к свету", и предпочитает, вместо этого, сооружать внутри себя свою собственную преисподнюю - для своего личного употребления. Ибо - "более любит тьму, нежели свет", потому что "его дела злы", а "всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы". К Свету же веры в Господа может идти лишь "поступающий по правде, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны". Лишь такие, "поступающие по правде", и становится теми "Камнями квадратными и белыми, хорошо приходящимися один к другому своими соединениями" которые могут быть использованы в теле возводимой Ангелами Божиими Башни Господней Церкви. Те же, чьи "дела злы", и которые поэтому "ненавидят свет и не идут к свету" - они и есть те самые "камни, упавшие в огонь и горевшие, которые означают тех, которые навсегда отказались от живого Бога и которым, по причине преступных похотей, ими творимых, уже не приходит мысль покаяться".

И при всём при этом, однако же, такой, "отказавшийся от живого Бога", и которому "по причине преступных похотей, им творимых, уже не приходит мысль; покаяться" может не только устами своими истово исповедовать "Живого Бога", и даже Самого Господа Иисуса Христа, как "Своего Господа и Бога", но, как это ни странно звучит - даже прилежно исполнять те гражданские служения, которые связаны с занимаемой им должностью, как в структурах государственного или же общественного управления, так и, даже, в структурах церковных. Ибо если в обществе и в церкви господствует общий порядок гражданский, проистекающий от подлинно истинного и доброго, и прилежное исполнение служений в рамках этого порядка достойно вознаграждается материально, то тогда:

Большинство людей, (если оное помогает им пребывать) в почестях и в роскоши, также совершают служения (как и люди, совершающие это по Господу), но (при этом) неизвестно, творят ли они их исключительно для собственной прибыли, или же ради самих служений, и тем менее известно это, что у тех, кто в любви к себе, и к миру - более огня и рвения творить служения, чем у тех, которые не в любви к себе и к миру; но первые творят служения ради доброй славы или наживы, и - следовательно, для самих себя, творящие же дела ради служений, или же делающие доброе исключительно ради самого же доброго, творят их не по себе, но по Господу. Различие между ними с трудом может быть познано человеком, и это потому так, что человеку неизвестно, ведом ли он диаволом, или же он ведом Господом; ибо ведомый дьяволом творит служения для себя и для мира, ведомый же Господом творит служения для Господа и для Неба; и все, не избегающие зол, как грехов, творят служения по дьяволу, ибо зло есть дьявол, а служения, или же доброе - есть Господь; этим а не другим способом познается различие: по внешней форме то и другое представляется схожим, но по внутренней форме оно совершенно различно. (DP 215)

Отсюда видно, что в нашем, совершенно выродившемся человечестве, к исполнению служений общественных, как в структурах власти гражданской, так и в структурах власти церковной, прежде всего рвутся люди, обуреваемые похотью к стяжанию власти исключительно ради приобретения почестей и богатств, которые они жаждут только ради них же самих. То есть - единственно ради проистекающих от оных для них чувственных удовольствий.

Почести и богатства, согласно Латинскому Слову, "в древнейшие времена были совсем другими", а именно - "почести были не иными, как существующие между родителями и детьми. Эти почести были почестями любви, полными уважения и почитания, не по причине рождения от родителей детей, но по причине обучения и мудрости, которые они от них получили, что было вторым рождением, духовным в себе, ибо касались их духа"; и "когда роды и семьи жили отдельно, другой любви к богатству не было, кроме любви обладания потребностями жизни". Но впоследствии, после впадения нашего человечества во зло себялюбия, и в любовь к чувственному, отделённые от высших, духовных любовей: "любовь властвования, из-за одного удовольствия этой любви, постепенно вторгалась, и так как недружелюбие и вражда вторгались одновременно, то необходимость принудила роды, семьи и дома соединиться в сборища и выбрать себе начальника, которого, в принципе, называли судьей, затем князем и, наконец, королем и императором; и тогда же начали становиться под защиту с помощью башен, валов и стен. Подобно заразе, беспорядочное желание властвовать распространилось на многих, как с головы на тело; отсюда произошли степени почестей, а также, по ним, и почета, а с этим - любовь к себе и гордость собственной предусмотрительности. То же самое было и с любовью к богатствам ... После того как любовь властвовать вторглась, ... вторглась и любовь обладания богатствами за пределы потребностей, и увеличилась до степени желания обладать богатством всех других. Эти два рода любви (в человеке) - как родные братья; в самом деле - желающие властвовать желают также и всем обладать, ибо таким образом все остальные становятся (для них) рабами, а господами - лишь они одни" (DP 215)

Человеку, обуреваемому похотями всякого рода, вообще свойственно стремиться к властвованию над другими, ибо: "любовь властвовать из любви к себе.. (есть) источник .. удовольствий .. (всякой) любви ко злу у того, кто (пребывает) в вожделениях её, как-то - любви прелюбодействовать, мстить, обманывать, красть, предаваться жестокости и даже у самых злых - богохульствовать о предметах Церкви и изливать свой яд против Божества; ... удовольствия эти исходят из вожделений, которые овладевают внутренним духа, оттуда спускаются в тело, и в нём возбуждают нечистое, щекочущее фибры; следовательно из удовольствия духа, согласно вожделениям, рождается удовольствие тела...; но по входе в ад эти постыдные удовольствия изменяются в страшные мучения". (DP 38)

Господь, в бесконечной мудрости своего Божественного Провидения, и здесь обращает злое в доброе, и даже с помощью таковых, обуреваемых стремлением властвовать над другими, он постоянно восстанавливает в обществе гражданский и даже церковный порядок, который злые духи в нём постоянно стремятся разрушить, пользуясь, как очевидным предлогом для этого, различного рода вопиющими злоупотреблениями гражданственного и церковного порядка, совершаемыми злыми же, и, таким образом, обратить общественную жизнь во всеобщий хаос под заманчивые призывы к "абсолютному освобождению ото всех возможных ограничений". Господь же, употребляя здесь более всех остальных именно стремящихся к властвованию, и используя их неуёмную жажду к богатствам и почестям, заставляет их, для стяжания оных, совершать общественно полезные служения, ибо оные, для подобного, особенно, когда эти служения, по общему ужасному состоянию вещей в обществе, должны быть предельно жёсткими, и подходят гораздо лучше, чем, скажем, преобразуемые и возрождаемые духовно, ибо "у тех, кто в любви к себе и к миру, более огня и рвения творить служения, чем у тех, которые не в любви к себе и к миру".

Скажем, в самых крайних состояниях социального порядка - в тюрьмах, лагерях для заключения, и прочих подобных местах Провидением Господним над общей массой преступников возвышаются самые злые и ловкие из них, благодаря которым там поддерживается хоть какой-то общественный порядок, и становится возможной хоть какая-то более-менее сносно организованная общественная жизнь. Да, порядок такой там всегда ужасен. Но - он всё же лучше полного хаоса, а ужасен он потому, что составляющие его сознания человеческие попросту не могут быть содержимы хоть в каком-то порядке никаким иным образом. Ибо веское иное, хоть сколь-нибудь более мягкое управление, они тут же снова обратят в полный хаос и войну каждого против всех, который у них там, между собою, и называется "беспределом".

Но если человек, совершающий служения в общественном порядке гражданственном и церковном, совершает их "исключительно для собственной прибыли", а вовсе не из любви к служениям ради служений, а он и не может действовать иначе, пока внутреннее его не очищено от похотей, то он, совершая общественно полезные служения, которые, на самом деле, совершаемы и не им собственно, а через него - Господом, и принося этим неизмеримую пользу ближнему своему, такой человек, тем не менее, не стяжает посредством этого никакой духовной пользы для самого себя, а совсем наоборот - погружает себя в гораздо большее внутреннее зло, чем было бы с ним, если б он не подписался бы на совершение данных служений.

И это потому так, что любые приобретения в мире природном - и прежде всего именно почести и богатства, могут быть обращаемы в вечности как в духовные благополучия, так и в духовные проклятия. Всё зависит от того, в Господе они были стяжаемы человеком или же нет. Стяжание в Господе приходит тогда, когда человек, сначала, борется против всякого зла, обозначенного в Слове, как грех перед Господом, а и лишь затем, по преодолении оного, посвящает свою жизнь честному исполнению служений своей общественной должности, какова бы она ни была у него. Тогда всё доброе природное, благоприобретенное человеком на этой стезе, и становится для него также и добрым духовным, и обращается в вечные благополучия, в духовной степени его существования. Ибо, согласно Латинскому Слову:

Человек может приобретать богатство и увеличивать по возможности своё благосостояние, лишь бы это не было бы обманом, или же предосудительными средствами.... Участь богатых на небесах такова, что они живут в большем великолепии, чем другие; иные из них помещаются во дворцах, где все сияет как бы золотом и серебром; у них в изобилии всё, что относится к служению и потребностям жизни; впрочем, они не полагают сердца своего в этих вещах, но в самом служении их: его они видят ясно и как бы в свете, а золото и серебро - как бы в тени, или неясно. Это происходит оттого, что, будучи в мире, они любили самое служение, а золото и серебро - только как средство и орудие для дела; самое же служение (какой бы то ни было вещи) сияет на небесах: благо служения - как золото, а истина служения - как серебро. Итак, каково было служение, которое эти люди несли в мире, таково их богатство на небесах и таковы их удовольствие и блаженство. Добрые служения состоят в том, чтобы снабжать себя и своих потребными для жизни предметами, чтоб желать изобилия ради отечества и ближнего, которому богатый более, чем бедный, может разными путями делать доброе; тем более что в таких занятиях человек удаляется духом своим от праздной жизни, которая вредна, ибо в такой жизни человек, по врожденному злу, предается худым помыслам. Эти служения хороши настолько, насколько в них есть Божественного (начала), т.е. насколько человек взирает на Него, и на небеса, и в них полагает благо свое, а в богатствах видит лишь только то доброе, которое служит ему для высшего. ... Но участь богатых, которые не верили Божественному (началу) и откинули всё, относящееся к небесам и к церкви, совершенно иная; они находятся в аду, среди нечистоты, бедности и нужды; вот во что обращаются богатства, когда человек любит их ради них самих; и не только богатства, но и самое служение или же употребление их, состоявшее в том, чтобы потакать всяким наклонностям своим, предаваться наслаждениям, чаще и свободнее распутствовать или возносится над теми, которых презираешь. Так как в подобных богатствах нет ничего духовного, но всё в них земное, то они и обращаются (в жизни иной) в нечистоты: духовное начало в богатствах и служении их подобно душе в теле, и небесному свету - во влажной почве; без этого духовного начала они гниют, как тело без души, как влажная почва, лишенная небесного света. Такова участь тех, которых богатства соблазнили и отвратили от небес. (HH 358-362)

Именно по этой-то причине Латинское Слово и наставляет нас в том, что:

Первым благолюбия (у человека) является не делание ближнему зла, (что достигается отвержением всякого зла, поименованного таковым в заповедях Слова, как греха перед Господом) и лишь вторым - делание ему доброго. ... Известно, что у каждого человека с рождения есть крепко засевшее в его воле зло; а так как зло бывает нацелено на людей далёких и близких, на общество и на страну, следовательно - врождённое зло направлено против ближнего любой степени. Разум подсказывает, что, до тех пор, пока не изгнано зло, гнездящееся в воле, доброе, которое человек делает, будет пропитано этим злом. Ведь тогда злое будет внутри доброго, как ядро в ореховой скорлупе или же мозг в кости. Поэтому, хоть доброе, сделанное таким человеком, и выглядит (внешне, в природном восприятии) добрым, однако же по природе своей - оное тогда вовсе и не доброе, поскольку оно подобно сверкающей оболочке, ядро которой выедено гусеницами; или же белому миндалю, гнилому внутри, так что следы гнили выступают даже на поверхность.

Желание зла, и (одновременное, при этом) творение доброго - это, в своей сути, две противоположности. Ибо зло происходит из ненависти к ближнему, а доброе - от любви к ближнему; или же, если угодно, зло есть враг ближнего, доброе же - его друг. Вместе они не могут существовать в одном сознании, то есть злое - во внутреннем человеке, доброе же - во внешнем; если бы так было, то доброе во внешнем было бы подобно ране, залеченной снаружи, но - с гноем внутри. ... Да будет известно людям, что то доброе, которое человек делает телесно, происходит от его духа, то есть внутреннего человека. (Внутренний человек - это тот дух, который живёт после смерти.) Следовательно, когда описанный выше человек сбрасывает с себя тело, составляющее его внешнего человека, тогда он уже полностью и совершенно охвачен злом, и находит затем удовольствие во всякого рода зле, остерегаясь доброго, как врага своей жизни. ... Хотя можно и не увидеть прячущееся в делах зло, оно всё равно проявит себя во многом, стоит только хорошенько разобраться. Господь говорит: "Никакой слуга не может служить двум хозяевам. Не можете служить Богу и Маммоне". (Лука 16:13) (TCR 435, 438)

Из сказанного в продолжении всей этой статьи совершенно очевидно следует, что служения гражданственному и государственному порядку, и особенно - служения социальному порядку в Церкви являются наиболее ценными и возвышенными служениями, исходящими от Господа. Ибо благодаря им и формируется тот внешний каркас, или же то внешнее основание, на котором стоит, и которым создаётся строение Церкви Господней в мире природном, и того Духовного Царства Господа, которому Церковь служит фундаментом в мире природном. И что именно этого рода служениями человек может стяжать для себя наибольшее внутреннее блаженство на небе, ибо "каково было служение, которое люди несли в мире, таково их богатство на небесах и таковы их удовольствие и блаженство".

Но, при этом, честное исполнение этих служений может и не приводить к автоматическому возмещению в виде доброго природного, в зависимости от общего духовного состояния того общества, в котором человек живёт, и частным представительством которого он является. Если общество внутри развращено, и пребывает в злах и ложностях, то природная судьба верующего и честного человека в таком обществе представительствует внутреннее презрение этого общества ко всему доброму и истинному духовному. И поэтому человек такой постоянно страдает от неблагополучий природных, каковыми страданиями и представительствуются эти внутренние состояния общества. Но вот для него лично эти неблагополучия природные, в которых он вынужден внешне обретаться, дабы представительствовать, своей судьбой, внутренние гонения этого общества на всё доброе и истинное, обращаемы внутри него в благополучия вечные. Благополучия же породные наживающихся на его неблагополучиях его природных современников, как раз наоборот, обращаются для них в вечности в абсолютные неблагополучия.

Но, при этом, если человек, взяв на себя такие служения, и исполняя их внешне добросовестно и честно, при этом исполнении руководствовался вовсе не духовной любовью к служениям, то есть - не боролся со злами своей жизни как с грехом против Господа, и не очищал себя от них постоянно из веры в Господа, то всё внешнее великолепие, и вся внешняя праведность этих служений обращаются тогда для него самого в нечто совершенно противоположное. Ибо "участь богатых, которые не верили Божественному началу и откинули всё, относящееся к небесам и к церкви, совершенно иная; они находятся в аду, среди нечистоты, бедности и нужды; вот во что обращаются богатства, когда человек любит их ради них самих; и не только богатства, но и самое служение или же употребление их, состоявшее в том, чтобы потакать всяким наклонностям своим, предаваться наслаждениям, чаще и свободнее распутствовать или возносится над теми, которых презираешь"

Никакой человек не родится нынче духовным и чистым. Все мы от рождения обречены к неизбежной духовной погибели. И именно поэтому, чтобы нас спасти от такой неизбежности, Творец вселенной и нисшёл в наше человечество Божественным Человеком Иисусом Христом, в котором Он прославил Своё Божественное Человеческое, и в Котором Он, после Прославления этого, явился нам в образе нашего Господа и Бога. Взирая на Которого, веря в Которого, как в Того, в котором "вся полнота Божества воплотилась телесно", и исполняя заповеди Которого, путём отвержения зол жизни, как грехов перед Ним, всякий человек может постепенно от этих зол избавляться, и, таким образом, праведно стяжать, в исполнение во спасение своё и ближнего, исходящие от Него служения Его Благолюбия, или же служения Духовной Степени Божественной Любви, которую Он, для нашего спасения, сделал актуальной для нас в Своём Прославлении.

Латинское Слово приводит для нас весьма наглядный пример порядка такого духовного очищения, в следующем описании:

(Скажем) человек познал удовольствие в обманах и в тайных хищениях, но он, при этом, всё же видит, и внутренне признаёт, что это всё - грехи и, следовательно, хочет от них отказаться; когда он отказывается то начинается борьба внутреннего человека с внешним; внутренний человек в расположении искренности, но внешний еще в удовольствии обмана; удовольствие это, совершенно противоположное удовольствию искренности, не отходит, разве только не принудят его, и оно не может быть принуждено иначе как борьбой, и тогда, если внутренний человек победитель, то и внешний человек затем входит в удовольствие любви искренности, которое и есть благолюбием; позднее удовольствие обмана становится, мало по малу, для него неудовольствием. То же самое со всеми другими грехами, которые суть прелюбодеяниями и блудом, мщениями и ненавистями, богохульствами и ложью. Но труднейшею из всех есть борьба против любви властвовать по любви к себе; покоряющий эту любовь покоряет легко все другие любви, ибо эта любовь им всем - глава. (DP 146)

Из этого примера особенно наглядно видно, что наиболее трудна борьба с похотями для пребывающего в служениях гражданственного и церковного управления, ибо служения эти, по природе своей, весьма способствуют развитию в человеке стремления к властвованию, ибо "эта любовь всем остальным похотям - глава". Но в этих же служениях человек может и прямо бороться именно с главой всех остальных похотей, или же с желанием властвовать исключительно ради своего собственного. То есть - любовь к властвованию может быть как смертельно гибельной, так и наоборот - весьма спасительной для человека.

Парадокс этот в Латинском Слове изъясняем следующим образом. С одной стороны:

Все, кто пребывают в любви властвовать по любви к себе, внутреннее обретаются, относительно духа своего, в аду, каковы бы они ни были - великие или малые, и все, кто в этой любви, суть в любви всех зол; если они их и не совершают, то, тем не менее, в духе они их считают дозволенными и затем совершают их телесно, когда достоинство, честь и страх закона не препятствуют тому, и более того - любовь властвовать по любви к себе внутренне заключает в себе ненависть против Бога, и, следовательно, против Божественного Провидения, (против) принадлежащих к Церкви и, главным образом - против Самого Господа; если признают они Бога, то признают лишь устами, а если признают Божественное Церкви, то это делают из страха потери чести. Если любовь эта внутренне заключает в себе ненависть против Господа, то потому что в этой любви внутренне заключено желание быть Богом, ибо она себя единое почитает, и поклоняется лишь себе единой. (DP 215)

Но, при этом, с другой стороны:

Совершенно иначе (обстоит дело) с любовью к почестям и богатствам (когда оная в человеке действует) ради служений; эта любовь - небесна, потому что, как было сказано, она то же самое что и любовь к ближнему. Служения означают доброе, а затем (деятельность служений) - означает творить доброе; творить же служения, или же доброе - означает быть полезным и оказывать услуги другим; такие люди, хотя они в почестях и в пышности, однако же смотрят на почести и пышность лишь как на средства для осуществления служений, следовательно - (лишь как на средство) быть полезными (другим,) и оказывать (им) услуги. Это именно они и разумеются под словами Господа: "Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом". (Матф. ХХ, 26, 27). Они суть также те, которым даровано Господом владычество на Небе, ибо для них владычество есть лишь средством осуществления служений (для ближнего), или же творения доброго, и, следовательно, (средством) служить (другим); когда же (у оных) служения, или же доброе суть целями, то тогда не они сами владычествуют, но (владычествует тогда через них Единый) Господь, ибо всё доброе (служений их владычества) тогда идет от Господа. (DP 215)

Здесь видно, что, сама по себе, любовь властвовать, как и всякая иная любовь в человеке - даже любовь собственного и чувственного, не является в себе абсолютным злом и дьяволом. Ибо ВСЯКАЯ любовь в человеке происходит исключительно и единственно из того Божественного источника всякой любви, каковым есть Господня Любовь от вечности. И пока любовь к властвованию, естественная для всякого начальствующего на любой должности гражданского порядка, как в социальных административных структурах, так и в церковных, действует "ради служений; эта любовь - небесна, потому что она то же самое что любовь к ближнему".

Действовать же ради служений она может лишь тогда, когда начальствующий, во всяком своём действии, взирает лишь на пользу ближнего своего, ставя главной целью этой пользы сначала Господне и духовное, а затем уже - и материальное благополучие общества, служащее первому основанием. И - при этом, своё собственное благополучие, проистекающее как возмещение от своей должности, рассматривает как самое последнее в этом порядке. То есть - лишь как средство "обладания потребностями жизни", которая тогда ему необходима не сама по себе, а исключительно для совершения служений в своей должности.

Если человек, затем, обретается именно в любви служения должности своей, ради пользы общественной и духовной, и по любви этой стремится постоянно пребывать в совершении этих служений, то "в таких занятиях человек удаляется духом своим от праздной жизни, которая вредна, ибо в такой жизни человек, по врожденному злу, предается худым помыслам", и, через это, затем впадает и в разного рода похоти жизни чувственной. Но, согласно Латинскому Слову - "когда человек в каком-либо занятии, труде, или же в Служении состоит, тогда мысль его ограничивается или описывается тем кругом, в котором она, то есть, мысль образуется в форму человеческую, из коей, как из дома, видит разные похоти вне себя, и из здравого рассудка внутри изгоняет их (из себя наружу). ... Противное же случается у тех, кои вдались в леность и праздность: у тех мысль есть неограниченная и неопределенная, поэтому и человек допускает в неё суетное .., втекающее из Мiра и тела, и пленяющее его своею любовью. ... От лености и праздности мысль теряет свою деятельность, тело ослабевает, лишаясь теплоты, и весь человек бывает не чувствительным ко всякой (подлинной) любви жизненной" (CL 249)

Поэтому, когда жизнь такого начальствующего обращается в непрерывное сплетение полезных занятий его должности, и когда он разумно, по внутренним наставлениям рассудка своего из принципов веры, религии, справедливости и милосердия осуществляет эти служения, тогда, постепенно, похоти и страсти из жизни его вытесняемы, и врождённая всякому нынешнему человеку любовь к ним у него со временем убывает. А любовь к властвованию становится тогда любовью к поиску возможностей для наилучшего исполнения своего служения. Пребывающий же в такой любви стремится властвовать над другими лишь настолько, насколько он этим сможет приносить пользы ближнему своему. И если он видит, скажем, что другой человек на том месте, к занятию которого его побуждает любовь к властвованию, может принести гораздо больше общественной пользы, то он добровольно уступает такому человеку это место. Ибо - общественная польза для него тогда - на первом месте. А удовлетворение своих личных амбиций - на последнем. И для его любви властвования тогда вовсе не важно, кто займёт это "место власти" - он, или же кто другой. Лишь бы от этого проистекла бы наибольшая общественная польза.

Ярким историческим примером такого смирения, по духовной любви властвования, является история войны Латинской Америки за освобождение от испанского владычества. В этой войне, под конец, определились две главные действующие вооруженные силы - армия под управлением генерала Сименона Боливара, и армия под управлением генерала Хосе де Сан-Мартина. Которые, каждая сама по себе, действовали против испанцев. В самый решающий момент этой войны, когда стало понято, что успеха можно достичь только объединившись, оба эти генерала встретились, и Боливар сумел убедить де Сан-Мартина, что именно он способен наилучшим образом завершить эту войну за освобождение. Хорошо понимая, что у объединённой армии может быть лишь один командующий, де Сан-Мартин добровольно передал все бразды правления своей армии Боливару, после чего сложил с себя обязанности Протектора, и отплыл в Буэнос-Айрес. Там он в чине капитана-генерала Чили и бригадного генерала Аргентинской конфедерации провинций полностью прекратил свою военную и политическую деятельность. Затем он отбыл в Европу, где жил в безвестности, и в своём завещании запретил устраивать себе торжественные похороны.

Обращается же любовь властвования в человеке в дьявольскую тогда, когда человек рассматривает свою должность исключительно как способ достижения своего личного благополучия, и - через это, получения всякого рода чувственных удовольствий, почестей и богатив исключительно ради них же самих. Тогда он будет взирать во всём, в своей должности, вовсе не к пользе к ближнего, а лишь к тому, что исполнение её может принести ему самому лично. Он будет внутренне презирать всё духовное, религиозное, справедливое и честное, и соблюдать видимость всего этого лишь настолько, насколько это будет приносить ему непосредственную личную материальную прибыль. И тогда в нём не будет никакой такой любви к собственно служению, но лишь к тому, что посредством оного он для себя из общественного богатства извлекает. И человек такой, разумеется, будет внутренне склонен ко всякого рода похотям чувственным ибо, даже "если он их (сейчас) не совершает, то тем не менее в духе он их тогда считает дозволенными и затем совершает их телесно, когда достоинство, честь и страх закона не препятствуют".

А поскольку в нём тогда не будет внутренней любви к совершаемым служениям, то в следующей жизни, даже если он и исполнял свою должность технически безупречно, ради прибыли и карьеры, у него "они (затем) и обращаются в нечистоты", "так как в подобных приобретениях нет ничего духовного, но всё в них (лишь только) земное".

Отсюда видно, что тот человек, который в должности своей, какова бы она у него ни была в обществе, действует в ней по подлинной, духовной вере, или же верит в Божественное начало в человеческом образе, стремиться следовать заповедям Священного Писания, и очищать жизнь свою от зол, там поименованных, как грехов перед этим Божественным Началом, и поэтому, во всяком своём действии, взирает лишь на пользу ближнего своего, ставя главной целью этой пользы сначала Божественное и духовное, и лишь затем уже - и материальное, да и то лишь - как необходимую основу для оного духовного, человек такой в себе легко покоряет любовь властвования, ибо подчиняет её в себе действиям, направленным исключительно на пользу ближнего. А "покоряющий эту любовь покоряет легко все другие любви, ибо эта любовь им всем - глава".

А сейчас я хочу снова вернуться здесь к тому, о чём мы с вами уже говорили ранее, а именно к тому, что служения гражданственному и государственному порядку, и особенно же - служения социальному порядку в Церкви являются наиболее ценными и возвышенными служениями, исходящими от Господа. Ибо благодаря им и формируется тот внешний "каркас", или же то внешнее основание, на котором стоит, и которым воздвигается строение Церкви Господней в мире природном, и того Духовного Царства Господа, которому Церковь служит фундаментом в этом природном мире.

Как уже говорилось ранее, в откровении книги "Пастыря Ерма" ангел Господень наставляет нас, что "Церковь Божия ... сотворена прежде всего, и для нее сотворен мир". "Церковь Божия", как нам это известно через откровение Латинского Слова, есть "Сад Божий", а также и Небо Господне на земле. Ибо "Небо и Церковь (совместно называемы в Слове) "Садом Божьим", потому, что Господь пребывает посреди оных, и от Него (происходит) всякое разумение и мудрость. (Поэтому пребывание) посреди Божьего Сада и означает (общую) совокупность доброго и истинного в небе и в Церкви". (AE 110)

Откуда следует, что именно служения, направленные к Духовному Царству Господнему, или же Небу, а также и к Церкви, как к основанию (Basis), содержащему (Continens) и опоре (Firmamentum) Духовного Царства Господнего в мире и являются теми самыми главными служениями, для которых всё остальное в мире должно служить лишь вспомогательными средствами. Ибо если в исполнении всех остальных служений природных Царство Господне и Церковь не полагаемы ближним в самой высшей степени, то эти все служения с неизбежностью обращаются затем в человеке исключительно в служения адские, и соответственно, практикующие в жизни своей такие служения, и, поэтому, живущие во всём исключительно ради мирского, материального и чувственного - "находятся в аду, среди нечистоты, бедности и нужды; (ибо) вот во что обращаются богатства, когда человек любит их ради них самих; и не только богатства, но и самое служение или же употребление их".

Подлинным, духовным богатством в человеке есть то доброе, которое он стяжает в себе от Господа посредством совершения служений, направленных к ближнему, ибо "каково было служение, которое люди несли в мире, таково же их богатство на небесах и таковы же их удовольствие и блаженство". Ибо - богатства природные были сотворены Глсплдом лишь как внешние представительности богатств внутренних и духовных, и как внешние средства для стяжания оных духовных богатств, посредством совершения всех возможных служений, направленных к другому человеку, если оные служения совершаемы из духовной любви к ближнему, или же благолюбия.

В этом и заключается, собственно, вся мудрость структуры божественного Творения. В котором Господь одаривает всякого человека добрым природным исключительно лишь посредством иного человека, а вовсе не непосредственно, а внутренним добром духовным - в процессе совершения этого внешнего служения одаривания другого человека добрым природным. И в зависимости от качества ближнего, по отношению к которому совершаемо такое служение, меняется также и качество того внутреннего духовного доброго, которое в человека, при этом, насеваемо Господом. Ибо "каждый человек есть ближний только различным образом. Меньшее или большее общество есть ближний в большей степени, чем отдельный человек; отечество есть ближний еще в большей степени; Царство Божие - еще более; а Господь - превыше всех; и в общем смысле, доброе, происходящее от Господа, и есть ближний; следовательно, и честность и справедливость. Поэтому тот, кто делает что-либо доброе ради собственно доброго, и поступает честно и справедливо ради честности и справедливости - тот любит ближнего и оказывает благолюбие, ибо действует из любви к доброму, честности и справедливости; и - поэтому из любви к тем, в которых они находятся." (NJHD 103)

Общество многих людей есть в высшей степени ближний, нежели один человек; в более высокой степени - отечество; в еще более высокой - Церковь; в ещё большей - Царство Господне; и в наивысшей - Господь. Эти восходящие степени подобны ступеням лестницы, на вершине которой находится Господь. ... Общество есть ближний предпочтительнее пред отдельным человеком, потому что оно состоит из многих. ... Отечество есть ближний преимущественнее пред обществом, потому что оно подобно родительнице; ибо в отечестве человек родится, оно его питает и охраняет от обид. ... Церковь есть ближний предпочтительнее пред человеком; ибо кто печется о Церкви, тот печется о душах и вечной жизни людей, находящихся в отечестве. Поэтому тот, кто печется о Церкви из любви, тот любит ближнего в высшей степени; ибо он другим желает и хочет неба и блаженства жизни в вечности. ... Царство Господне есть ближний еще в более высокой степени, ибо Царство Господне состоит из всех, находящихся в добром, как на земле, так и на небесах. Таким образом, Царство Господне есть доброе в его многообразии совокупно взятое. Когда оно любимо, то любим и каждый, находящийся в добром. .. Таковы степени ближнего, и по сим-то степеням и восходит любовь у тех, которые находятся в любви к ближнему. Но эти степени суть степени в порядке последовательном, в котором первое или высшее должно предпочитать последующему или низшему. (NJHD 91-96)

Отсюда ясно видно, что служения в Церкви и для Церкви, если они направлены к спасению душ, и к утверждению, посредством Церкви, всего доброго и справедливого, относящегося к духовному Царству Господнему, то оные и являются служениями в самой высшей степени, которым все остальные служения, как в отдельном человеке, так и во всяком обществе должны быть безоговорочно подчинены, ибо "первое или высшее должно предпочитать последующему или низшему". Именно по этой-то причине "Церковь и является более ближним, чем страна, ибо тот, кто заботится о Церкви, заботится о душах и вечной жизни людей, которые находятся в стране. И о Церкви заботятся тогда, когда человек ведётся к доброму, и тот, кто делает это из благолюбия, любит ближнего, ибо он хочет и желает другому небес и счастливой жизни в вечности. Доброе может быть введено в другого любым в стране, но не истинное, за исключением тех, которые являются наставляющими священниками; если же другими, то тогда возникают ереси, и Церковь нарушается и разрывается на части. Благолюбие осуществляется, если через истинное, которое есть в Церкви, ближний ведётся к доброму. Если же в Церкви то называют истинным, что уводит от доброго, то это не достойно упоминания, ибо оное не является истинным. Поэтому-то каждый и должен сначала получить для себя истинное из учения Церкви, а потом (посредством оного) заимствовать уже (истинное) из Слова Господнего". (AC 6822)

Отсюда видно, сколь важным, превалирующим, и абсолютно ответственным является то служение, которое Господь вверяет исполняющим служения его Священства. Священство, согласно свидетельству Латинского Слова, является именно тем посредием, через которое, в нашем падшем человечестве, нисходит дух наставничества во всяком истинном, относящемся к стяжанию подлинно доброго. Дело здесь в том, что до падения всякий человек заимствовал индивидуальное истинное из того индивидуального доброго, которое Господь насевал в него, через его чистое волительное. В преадамитах это было чистое доброе природное, в людях Древнейшей Церкви - это было доброе природное небесного происхождения, и, соответственно, первые пребывали в подлинных истинностях природных, а вторые - в подлинных истинностях небесных.

Но вот после падения, когда воля в человеке ПОЛНОСТЬЮ обратилась в единое и сплошное зло без малейшего просвета, ныне - "человек рождается во зле всякого рода и первоначальная жизнь его преисполнена зла. ... Собственная жизнь его поддерживается в нем злыми духами, а добрыми духами он (лишь) удерживается от нее". (HH 293) Именно по этой-то причине Господь, разделив в человеке волительное и рассудочное начало, и лишил его всякой внутренней перцепции из волительного, ибо иначе человек бы обладал перцепцией адской. Поэтому-то рассудочное у человека ныне формируемо исключительно из внешнего, или же природного - наставлениями и обучениями словесными. И именно по этой-то причине "доброе может быть введено в другого любым (иным человеком), но не истинное, (которое вводимо лишь теми), кто являются наставляющими священниками". И которые наставляют из Учения Церкви, основанного на смысле буквальном Слова, но - просветляемым в их сознании наитием Господнего Святого Духа. Который может действовать лишь в природном сознании, сформированном определённого рода образом - сначала путём соответствующего формального образования, а затем - и регулярного исполнения служений, относящихся к священническим, и в общей социальной структуре таких служений называемым "внешней церковной организацией".

Это надо понимать совершенно однозначно. В падшем человечестве ВСЯКИЙ человек рождается и пребывает отсюда "во зле всякого рода и первоначальная жизнь его преисполнена зла". Поэтому никто не может быть ведом и наставляем в истинном сам по себе. И, уж тем более - наставлять от себя в истинном хоть кого-либо иного. Ибо -"если (такое наставление производится) другими (а не священниками), то возникают ереси, и Церковь нарушается и разрывается на части". Но и священники, САМИ ПО СЕБЕ, также не могут наставлять из самих себя только потому, что они были посвящены в сан. А они могут быть лишь формируемы в инструмент такого наставничества исключительно путём долгой и последовательной "обработки" - начиная от соответствующего образования, и завершая постоянной длительной практикой ежедневного исполнения служений, относящихся к их должности. Для этого они и должны, так сказать, стать "винтиками" социально-иерархической системы церковной организации. И они должны быть постоянно контролируемы в рамках этой системы.

Поэтому-то они и должны начинать служение своё с самого "низа" этой строго иерархической системы, где над ними будут стоять их непосредственные "начальники, сведущие в законах, мудрые и богобоязненные", которые, в свою очередь, будут контролироваться более вышестоящими, ибо и "между начальствующими должен существовать порядок, дабы кто-нибудь из них, по своему произволу, или неведению, не допустил бы зла, противного порядку, и таким образом не расстроил бы его. Это предотвращается учреждением начальников высших и низших, между которыми существует подчинение." (NJHD 313) Причём подчинённость между начальниками и починенными, в этой системе, должна быть утверждаема исключительно на законах, извлёчённых из смысла буквального Священного Писания, а не на их собственном произволе, ибо "власть заключается в служении согласно законам .. и в суде согласно им из правосудия. Ставящий законы над собой - мудр; тот же, который ставит себя над законами, - не мудр. Ставящий законы над собой, видит власть в законе и закон правит им; ибо он знает, что закон правосуден, и что всё истинное правосудие - Божественно. Тот же, который ставит себя над законом, переносит власть на себя и считает себя самого законом, или же закон, который есть правосудием, происходящим из себя: итак, приписывает себе Божественное, которому, однако же, он и сам должен быть подчинен. ... Закон же, который есть правосудие, должен быть составлен в (Церкви) мудрыми и богобоязненными знатоками законов (из смысла буквального Божественного Слова в духовном просветлении от Господа), и (все в ней) должны жить затем согласно ему". (NJHD 322, 323)

И в этой системе всеобщего подчинения Священному Закону из Божественного Слова священники:

Должны учить людей пути, который ведет к небу, а также руководить ими; они должны учить согласно учению своей Церкви из Слова, и руководить ими так, чтобы они жили согласно ему. ... Священники не должны присваивать себе никакой власти над душами людей, ибо они не знают, в каком состоянии находится внутреннее человека. Еще менее должны они присваивать себе власти отверзать и заключать небо; ибо эта власть принадлежит одному Господу. ... Священники должны учить народ, и посредством истинного вести его к доброму жизни, но они никого не должны принуждать, ибо никто не может быть принуждаем верить вопреки тому, что он в сердце своем считает истинным. Кто верует иначе, нежели священник, и не производит беспорядка, тот должен быть оставлен в покое; кто же производит беспорядок, тот должен быть отлучён, потому что и это также относится к порядку, ради которого учреждено священство. ... Священникам надлежит оказывать уважение и честь ради святости сана, ими носимого: но мудрые из них воздают честь Господу, от которого проистекает святость, а не себе. ... Никакая честь, принадлежащая какой-либо должности, не находится в лице, но прилагается к нему по достоинству предмета, которым он правит; а то, что прилагается, не принадлежит самому лицу и отделяется вместе с должностью. Личная честь состоит в чести мудрости и страхе Господнем. (NJHD 315-318)

И именно в такого вот рода системе священничество и может быть использовано Господом, как посредствующий инструмент, для наития Своим Духом Святым в социальные структуры нашего падшего человечества, посредством какового наития и созидаема Господом Башня Его Церкви в мире. Об этом наитии в книге Латинского Слова "Каноны Новой Церкви" было сказано следующее:

Святой Дух есть Божественное, которое исходит от Единого Бесконечного Бога; Он есть действие и сила, исходящие от Бога посредством Его Человечности, которая была принята Им на Себя в мире. Он исходит от Господа, и из Бога Отца. Он исходит к священству, а от них - к мирянам. Он исходит от Господа посредством Слова. Именно Божественная сила и действие понимаются под Святым Духом: это есть обновление, преобразование и возрождение, за коими следуют оживление, освящение и оправдание, а за теми - очищение от зол, отпущение грехов и спасение. Под духом человека понимается его рассудок, а потому также сила и действие, исходящие из него.

Святой Дух есть Божественное действие и сила, исходящие от Единого Бога. Он исходит от Господа из Бога Отца, но не противоположным образом. Это есть действие и сила, которые постижимы. Цель этого действия, осуществляемого Господом через Слово, это есть втечение в людей, верующих в Господа, и (если соблюдается Порядок) в священство, а посредством них - в мирян.

Святой Дух есть Божественное, которое исходит от Единого, Бесконечного, Всемогущего, Всеведущего и Вездеприсущего Бога. В Своей Сущности Святой Дух есть Сам этот Бог, но в вещах, подвластных Богу, где Он приемлется, Он есть Божественное Исходящее. Божественное Начало, называемое Святым Духом, исходит из Самого Бога посредством Его Человечности; Оно подобно тому, что исходит от простого человека; именно то, чему Он учит и что делает, осуществляемое из Его Души посредством Его Тела. Божественное Начало, называемое Святым Духом, и исходящее из Бога посредством Его Человечности, нисходит сквозь ангельские небеса и через них в мир, таким образом - через ангелов в людей. Далее оно проходит через одних людей к другим, а в Церкви главным образом - от священства к мирянам; святое дается постоянно, но отбрасывается, если нет обращения к Господу. Божественное Исходящее, называемое Святым Духом, в Своём собственном, особом смысле есть Священное Слово, а в нём - Божественное Истинное. Его действие есть наставление, преобразование и возрождение, и, как следствие - оживотворение и спасение. В той мере, насколько человек узнаёт и признаёт Божественное Истинное, исходящее от Господа, он узнаёт и признаёт Бога, и в той мере, насколько он исполняет эту Божественное Истинное, он пребывает в Господе, и Господь - в нём. Дух у человека есть рассудок и всё, исходящее оттуда.

Святой Дух переходит от человека к человеку, а в пределах Церкви - в основном от священства к мирянам. Никто не может получить Святого Духа из другого источника, нежели чем Господь Иисус Христос, потому что Он исходит от Бога Отца через Него; под Святым Духом же понимается Божественное Исходящее. Никто не может получить Святого Духа, т.е. Божественное Истинное и Доброе, если только он не обращается прямо к Господу, находясь, в то же время, в состоянии благолюбия. Святой Дух, т.е. Божественное Исходящее, никогда не становится собственностью человека, но постоянно пребывает Господним началом в нём. Поэтому Святое, понимаемое под Святым Духом, никогда не становится присущим человеку, но остается с приемлющим его человеком лишь дотоле, доколе он верует в Господа, находясь, в то же время, в истинном учении из Слова, и в жизни, согласной с оным.

Святое, понимаемое под Святым Духом, не передается от одного человека другому, но от Господа через одного человека к другому. Бог Отец не посылает Святого Духа, т.е. Свою Божественность, через Господа в человека, но Господь посылает Его из Бога Отца. Священнослужитель, поскольку он должен из Слова учить доктрине о Господе и творимых Им искуплении и спасении, должен быть введен в сан торжественным обещанием Святого Духа и изображением его передачи; но Святой Дух приемлется от священника лишь по вере и жизни у того, кто приемлет. Божественное, означаемое Святым Духом, нисходит от Господа к мирянам посредством священников, через проповедуемое ими - нисходит согласно принятию мирянами из проповедей учения истинного. А также путем таинства Священной Вечери, согласно принесенному перед тем покаянию.

Отсюда видно, что Святой Дух, котором и созидаема Господня Церковь в нашем человечестве, в своей сути есть "Божественные Истинное и Доброе". Поэтому-то исполняющий служения социального порядка, как относящиеся к социальным служениям в рамках порядка церковного, так и к социальным служениям порядка гражданского, который служит основанием для сохранения общественного благополучия, служащего фундаментом порядку церковному, всякий таковой должен взирать во всём, в процессе исполнения своих служений, исключительно к тому общему доброму на котором, собственно, и покоится всеобщий общественный порядок. Порядок, служащий основанием, содержащим и опорою всякого наития Господнего Духовного Царства в мир природный. Каковым наитием и поддерживаема, как мы уже неоднократно об этом говорили ранее, в творении башня Господней Церкви.

Согласно же Латинскому Слову: "Общее доброе состоит в том, что в обществе или царстве должны быть: I. То, что является Божественным. II. Правосудие. III. Нравственность. IV. Прилежание, знания и непорочность. V. Необходимое для жизни. VI. Необходимое для всякого рода деятельности. VII. Необходимое для защиты. VIII. Достаток богатств, потому что от него зависят три предыдущие потребности. От этого и возникает общее доброе, однако не само по себе, а через доброе служений, которое люди совершают. Так, то, что является Божественным, существует через священников, правосудие - через чиновников и судей, нравственность существует посредством Божественного и правосудия, а всё необходимое - посредством деятельности всякого рода и торговли, и т.д." (Charity 130, 131)

Тут, как мы видим, прорисована вся пирамида общественной жизни, на вершине которой стоит то "Божественное", или же то Божественное духовное доброе, обретаемое посредством Божественного истинного, которое в человеческом сознании, или же во внутреннем духа человечемского и составляет Церковь Господню. В фундаменте же этой пирамиды пребывает природное, или же материальное доброе, которое и составляет собою то общественное богатство, на котором только и может покоиться общее социальное благополучие всякого развитого общественного порядка.

Здесь высшим добрым является именно то духовное доброе благолюбия, которое направлено на спасение душ для Духовного Царства Господнего. Но, при этом, как говорит нам Латинское Слово: "Каждый должен заботиться о том, чтобы иметь нужное для жизни, то есть: пищу, одежду, жилище и прочие необходимые предметы гражданской жизни, в которой он находится, при том не только для себя одного, но также и для своих, и не только для настоящего времени, но также и для будущего; ибо, если кто не снискивает для себя нужного для жизни, тот не в состоянии оказывать благолюбия, потому что и сам имеет во всём недостаток. ... каждый должен заботиться о пище и одежде для своего тела; это должно быть первым, но - исключительно лишь ради того, чтобы здоровый дух обитал в здоровом теле; также каждый должен заботиться о доставлении пищи своему духу, то есть, всего того, что принадлежит разумению и мудрости, ради того, чтобы посредством этого быть в состоянии служить согражданам, обществу, отчеству и Церкви, итак, самому Господу. Кто таким образом поступает, тот печется о своем вечном благе. Из этого ясно, что первое есть то, что образует цель, ради которой свершается поступок, ибо к ней относится всё. Здесь, как при строении дома: сперва кладется основание, но основание предназначается для дома, а дом - для жительства". (NJHD 97, 98)

В современном обществе различные служения разделены таким образом, что каждым человеком совершаемо какое-то отдельное, особое служение. Но даже и те, кто совершает самые нижние служения в этой пирамиде, или же те, которые обеспечивают в обществе "пищу, одежду, жилище и прочие необходимые предметы гражданской жизни", даже и они служат, пусть и опосредованно, одновременно и самым высшим служениям в обществе, или же служениям, совершаемым в обществе теми, которые, благодаря их низшим служениям, могут полностью сосредотачиваться на служениях высших. Благодаря чему доброе высших служений, для общего блага, может быть производимо Господом, через таких профессиональных служителей, в максимально возможном количестве и качестве. И поскольку всякий, в таком порядке, может наилучшим образом совершенствоваться в каком-либо частном, отдельном служении, то в таком обществе всякое доброе служений - от самого низшего, и до самого высшего, становится добрым самого высшего качества. Каковым добрым всякий в обществе и может пользоваться затем, сообразно своим возможностям, и степени своего индивидуального вклада в общую копилку этого самого доброго. Ибо в таком обществе и доброе справедливости и правосудия распределения общего доброго от Господа также пребывает, через своих собственных служителей, или же служителей гражданственного порядка, в своём наивысшем качестве.

Ибо действие Святого Духа Господнего отнюдь не ограничивается только действием его в священнослужителях. Оно нисходит, по ступеням лестницы социального порядка общества, сначала в служителей его гражданственного порядка, или же в "начальников над тем, что относится к миру, или гражданским делам" (NJHD 314), потом в служителей его экономического порядка, или же начальствующих над производством ценностей общественного материального богатства, и завершается, и успокаивается в начальствующих над служениями собственно производства этого богатства, или же в непосредственных осуществителях всего, относящегося к ремёслам, обслуживанию и торговле. И, таким образом, Господь, Духом Своим Святым, проникает вплоть до самого основания общественного, обращая все служения в обществе, от самых высших, и до самых низших, в образ Своего Небесного Порядка. То есть в образ Своей Церкви. Назад же, по лестнице социального порядка, наитие Господнего Духа восходит в виде тех духовных плодов природных служений благолюбия, каковыми являются внутренние состояния возрождения и пребразования, всех, составляющих материально этот социальный порядок, когда души их внутренне обращаются в благолюбия в человеческой форме.

Ибо, согласно Латинскому Слову, Духовное "Царство Господа, поскольку это есть царство всеобщей любви, является царством служений. Поэтому всякое удовольствие, происходящее от благолюбия, получает свою радость от служения. Чем выше служение, тем больше радость. Поэтому сущность и качество действия определяет счастье, которое ангелы имеют от Господа ... Некоторые действия относятся более прямо и непосредственно к царству Господа, или же к Господу, другие же более отдаленно и косвенно. Их этого также ясно, что все удовольствия доступны человеку, но только ради служения; таким образом, хотя они и различаются в соответствии с действиями, в которых они состоят, но они обретают свою жизнь от небесного блаженства". (AC 997)

По этой-то причине, Согласно Латинскому Слову, в гражданственном общественном порядке:

Всякая должность и занятие, рассмотренные относительно доброго своего служения, составляют форму, которая соответствует форме небесной. Небесная же форма такова, что всякий человек пребывает в некоторых священстве, должности, службе или занятии и в работе. И все небесные общества таковы, что никто не может быть бесполезным. Того, кто ничего не делает и желает жить в праздности, или же только вести беседы, прогуливаться и спать, там не терпят. Всё устроено так, что каждому отводиться место ближе или дальше от центра согласно его служению. Насколько они ближе или дальше от центра, настолько же их дворцы более или менее великолепны. Они различаются на востоке, западе, юге и севере. Каждый, когда он входит в общество, вступает в должность и получает жильё по своей работе. Каждое общество есть совокупностью склонностей, в совершенном порядке.

Там каждый любит своё занятие, и это источник их наслаждений. Они остерегаются праздности, как чумы. Причиной этому то, что поскольку каждый исполняет свою работу из любви к служению, то он и получает отсюда своё сердечное удовольствие. Общее удовольствие втекает в него. Главным образом из небесных обществ было дано знать, что люди не только организованы согласно видам склонностей к созданию общего доброго, но что каждый получает своё доброе от общего доброго. Подобно тому и на земле, ибо таким вот образом земное общество и соответствует обществу небесному. А так как оно соответствует, то здесь также есть Божественное, правосудие, нравственность и непорочность, мудрость и прилежание. Общее вдыхает их в каждую частность, когда частность, которая есть ангел, пребывает в благолюбии. Необходимое для жизни и деятельности всякого рода, и также богатство, а особенно же - удовольствие и счастье, даруются им от общего, поскольку есть в себе благолюбием.

Но об этом не знают на земле, где каждый полагает наслаждение и удовлетворение в почестях и богатствах. Те, кто так поступает на земле, становятся скупыми и нищими, и продолжают существование в аду. Однако тот, кто ищет какое-либо занятие из склонности к благолюбию - тот, в результате входит в какое-либо небесное сообщество. (Charity 137, 141)

Из вышесказанного со всей очевидностью следует то, что тем подлинным общим добрым, из которого "каждый получает своё частное доброе" - есть ничто иное, как лишь именно всякое доброе служения. В Духовном Царстве Господнем - "поскольку каждый исполняет свою работу из любви к служению, то он и получает отсюда своё сердечное удовольствие", и, соответственно, всякую особую, индивидуальную радость своей жизни, и - в конечном итоге, всё своё вечное благополучие. И точно также дело обстоит в Церкви Господней в мире природном, которая есть Царством Господним, и Господним небом в мире. Богатства же и почести, сами по себе, есть лишь средствами для стяжания доброго в каком-либо служении, а отнюдь не собственно добрым, и, уж тем более, отнюдь не благополучиями самими по себе.

Согласно же Латинскому Слову, то "Доброе служения, которое люди совершают и от которого существует общее доброе, есть священство, службы, должности и различные занятия. Под священством подразумеваются священнические служения и принадлежащие им обязанности, под службами - различные служения гражданского толка, под занятиями подразумеваются такие профессии, как ремесленники, которые многочисленны, и под должностями - различные занятия, дела и услуги. Из этих четырёх и состоит ... общество. Те, кто пребывают в священнических служениях, те ответственны за Божественное; различные гражданские деятели - за правосудие и нравственность, также, как за прилежание, знания и непорочность; различные работники - за необходимое для жизни; торговцы - за необходимое для всякого рода деятельности; солдаты - за защиту; особенно последние, а также земледельцы - за то, чтобы был достаток богатств". (Charity 134, 135)

Вся социальная структура общества на земле есть, с одной стороны, отражением, а, с другой стороны - инструментом восприятия небесной формы Царства Духовного Господа, которая, в свою очередь, есть формой отражения, а также инструментом восприятия Божественного Доброго Господа от вечности в творении. По этой-то причине и "всякая должность и занятие, рассмотренные относительно доброго своего служения, составляют форму, которая соответствует форме небесной", и, поэтому, является инструментом восприятия этой самой формы небесной, посредством которого всякое индивидуальное существование, как ангельское в небе, так и человеческое в мире обращается в тот самый "индивидуальный камень", который может обрести своё место, и - через это, своё вечное благополучие в единстве структуры той мистической Башни - как Господнего Неба в мире духовном, так и Господней Церкви в мире природном, которая, собственно, и есть основанием, содержащим и восприемлищем здесь, в мире природном, Господнего Духовного Царствия.

И через такого рода восприятие, и, через это восприятие, обращения в какую-либо частную внешнюю форму какого-либо индивидуального доброго, проистекающего, и, таким образом, составляющего определённую частность из того общего Божественного Доброго в творении, которое единственное и есть в нём, то есть в Творении, подлинным благополучием духовным, всякий человек и обретает от Господа, в процессе такого обращения всей жизни своей в форму какого-либо частного доброго из благолюбия, подлинное духовное спасение. Ибо спасение есть спасением человеческого существования от разъедающих, и духовно убивающих его похотей. Похотей, проистекающих от любви своего собственного, которое затем предпочитается всему остальному во вселенной, а также и от любви чувственного и мирского, которое затем предпочитается всему духовному. Те же, кто живут на земле в соответствии с похотями этих двух любовей, те становятся затем, с неизбежностью, во внутреннем духа своего "скупыми и нищими, и продолжают (затем, в вечности, своё) существование в аду".

И именно от такой жалкой участи, приносящей человеку вечное неблагополучие, и связанные с этим вечным неблагополучием вечные же мучения в преисподней, которую всякий такой сам же и сооружает для своего собственного, личного использования, и спасает затем Господь человека посредством доброго духовной составляющей Своей Божественной любви, или же посредством своего Благолюбия. Ибо всякое доброе природное есть основанием, содержащим и опорою для того доброго духовного, которое и является внутренним восприемником этого самого благолюбия, или же той духовной степени Господней Божественной Любви, которая, в себе, есть Господним Духовным Царствием, и Его Божественным Человеческим. Именно ради введения какового Божественного Человеческого в общий порядок творения, и, посредством этого, создания внутреннего инструмента для спасения всякого человека, Господь от вечности и вочеловечился в мире, в образе Господа Иисуса Христа, Который и является главнейшим и единственнейшим основанием нашей Господней Христианской Церкви.

Спастись же всякий человек может лишь только если воспользуется этим самым Господним инструментом спасения, то есть, посредством исполнения служений в мире, в общем социальном порядке этих служений, он стяжает для себя какую-либо форму внешнюю доброго служения, и, через это, станет тем сосудом, который Господь, затем, и сможет исполнить добрым духовным какой-либо частности этой Своей Духовной Любви, или же сможет, посредством этого, обратить внутреннее духа такого человека в какую-либо частность этой Своей Духовной любви. От чего, затем, во внутреннем человека и будут проистекать все те внутренние духовные удовольствия и благополучия, которые затем, в мире духовном, по отбрасывании им тела природного, и примут также формы вечных благополучий внешних. То есть - внешние формы Духовного Царствия Господня, которые, в себе, есть представительностями по соответствиям тех внутренних форм благополучия духовного, которые содержаться в Божественном Человеческом Господа, и которым Господь исполняет всякого, внутренне пребывающего в какой-либо частности благолюбия, или же в какой-либо частности Его Единой в себе духовной Божественной Любви.

Именно поэтому-то, как наставляет нас в этом Латинское Слово - "Человек рождается, чтобы стать благолюбием, а он (отнюдь) не может стать благолюбием, если только постоянно не совершает доброго служения ближнему из (внутренней) склонности (своего сознания) и (внутреннего же) удовольствия (этой самой склонности)" (Charity 154)

Итак, чтобы стать благолюбием в форме, человек должен сначала, во внешнем, или же природном своём, исследовать свою жизнь природную, сверить её со смыслом Буквальным Священного Писания своей религии, установить, через такое сравнение, что именно в его жизни есть тем, что там определяемо как зло, или же грех против Божественного и ближнего, и, затем, покаявшись в этих злах, как грехах против Божественного и ближнего, начать с ними постоянно и беспрерывно бороться, стремясь к тому, чтобы они полностью ушли из его жизни. Ибо, согласно Латинскому Слову:

Грехи (человеку) отнюдь не прощаемы лишь посредством покаяния устами, но - исключительно только посредством покаяния жизнью. Ибо грехи (и так) постоянно прощаемы человеку Господом, так как Он есть Самим Милосердием; но грехи продолжают оставаться в человеке, вне зависимости оттого, насколько он, в себе, полагает их ему отпущенными (Господом), и они не удаляемы из него иначе, как лишь посредством актуальной жизни согласно заповедям веры. Ибо лишь настолько, насколько он живёт согласно заповедям этим, настолько же грехи его из него и удаляемы, и настолько же они ему и отпускаемы. Ибо именно Господом человек воздерживаем ото злого, и содержим (затем) в добром; и он лишь настолько в состоянии быть воздерживаем от злого в жизни иной, насколько он в жизни телесной ему сопротивлялся; и лишь настолько же он там и может быть содержим в добром, насколько в жизни телесной он совершал доброго из (внутреннего) побуждения (к доброму). Это показывает нам, чем именно есть отпущение грехов, и в чём же именно оно заключается. Тот же, кто верит, что грехи отпускаемы каким-либо иным образом, тот весьма заблуждается. (AC 8393)

И лишь после такого отпущения грехов человек только и сможет совершать то подлинно доброе служение ближнему, которое в себе сможет затем служить основанием, содержащим и восприемлищем для Господнего Благолюбия в нём. Ибо само по себе совершение добрых дел, без такого покаяния, не приносит человеку никакого духовного спасения, и не может служить в нём основанием для вечного благополучия. Как объясняет нам это Латинское Слово:

Тот, кто полагает благолюбие только в добрых делах, тот не может совершать его постоянно. Если служение не совершается постоянно, если есть прерывание (в его совершении), то в этом промежутке человек может обращаться ко всякой любви и похоти оттуда, и так не только прерывать своё благолюбие, но даже отступать от добрых дел. Таким образом, благолюбие (в человеке) от его противоположностей погибает, а человек (тогда) служит двум господам (одновременно). Ибо человек может совершать доброе служения даже из склонности к славе, почестям, выгоде и из их удовольствий. Тогда он является не благолюбием, а вожделением, и, таким образом, не формой небес, а формой ада. Ибо даже в аду каждый вынужден делать доброе дело, однако не из склонности к нему, но его понуждают там это делать. (Charity 155-157)

Как мы уже говорили с вами об этом ранее - самым высшим, и самым важным в Церкви Господней, и - оттуда, в общественном порядке является служение священничества, ибо "те, кто в священнических служениях, (те ) ответственны за Божественное", и именно посредством их служений Божественное, Духом Своим Святым, истекает в человеческое сообщество от Господа. О действии Духа Святого в Церкви через священников уже было сказано выше. Было говорено также и том, что если, под давлением общего порядка священничества, священник внешне исправно исполняет служения, свойственные его должности, то истечение это может происходить также и вне зависимости от внутреннего состояния души у самого священника. Но вот каким образом сам священник может получить внутреннюю духовную пользу от такого истечения Святого Господнего Духа через исполнение им служений благолюбия в своей должности, об этом латинское Слово говорит нам следующее:

Если священник взирает к Господу и избегает зла как греха, а также честно, справедливо и верно выполняет работу возложенного на него служения, то он непрерывно совершает доброе своего служения, и становится благолюбием в форме. И он совершает доброе служения или же выполняет работу священничества честно, справедливо и верно тогда, когда побуждаем желанием спасения душ. И соответственно тому, насколько он побуждаем этим желанием, настолько же он побуждаем истинностями (из Слова), потому что посредством них он ведёт души (animas) к небесам. И он ведёт души (animas) к небесам посредством (этих) истинностей, когда ведёт их к Господу. Его любовь тогда - усердно поучать истинам из Слова, потому что, когда он поучает из Слова, то поучает от Господа. Ибо Господь не только "Слово" (Иоанн. 1:1,2,14), но также "путь, и истина, и жизнь" (Иоанн 14:6), а также и "дверь". Поэтому тот, кто Господом входит, как "дверью", во двор овчий - тот пастырь добрый. А тот, кто не Господом входит, как "дверью", во двор овчий - тот пастырь злой, который называем вором и разбойником (Иоанн. 10:1-9). (Charity 155-157)

Отсюда видно, что священник исполняет своё служение исправно, когда наставляет души на путь спасения именно истинностями из буквального смысла Священного Писания, относящимися там к определению и описанию Личности Господней, а также и к жизни, согласно Господним Заповедям. Но священник к праведному исполнению своей должности может (и должен) быть прежде всего побуждаем именно установленным общим порядком управления в Церкви, о чём мы с вами уже прежде говорили. В таком порядке даже священник, который побуждаем лишь стремлением к личным выгоде и славе, всё равно - именно из стремления к оным, будет выполнять исправно служения своей должности. И, часто, даже с гораздо большим внешним рвением, и гораздо большей внешней исправностью, нежели священник, внутренне "побуждаемый желанием спасения душ". Ибо, согласно Латинскому Слову - "у тех, кто в любви к себе и к миру, более огня и рвения творить служения, чем у тех, которые не в любви к себе и к миру" (DP 215)

Но, при этом, те, кто "в любви к себе и к миру", при даже самом совершенном подчинении порядку и творении его служений, всё же "творят их исключительно для собственной прибыли" (DP 215), и поэтому они, при этом, внутренне вовсе не "становятся благолюбием в форме", а лишь представительствуют эту форму внешне, по соответствиям того доброго благолюбия, которое Господь, Своим Святым Духом, в них совершает. И поэтому, часто служа к пользе и спасению многих, они не только сами не спасаемы, но такого рода причастностью к высшим служениям делают свою участь в вечности гораздо более страшной и тяжёлой, нежели чем она бы у них была бы, если б они, не побуждаемые стремлением к "доброй славе или наживе", не взялись бы за эти высокие служения, а провели бы свою жизнь в исключительно лишь в простых и низменных похотях человеческих на самой нижней ступеньке социального порядка служений в обществе.

Вторыми же по важности, а также и ответственности служениями в обществе являются "различные служения гражданского толка", или же служения управителей общественного порядка.

В Латинском Слове:

Под управителями понимаются высшие деятели в царствах, республиках, областях, городах и обществах, в отношении которых они наделены властными полномочиями в гражданских делах. Каждый из них на своём посту, если он взирает к Господу и избегает зла как греха, а также честно, справедливо и верно выполняет работу своей высокой должности, то он непрерывно совершает доброе служения сообществу и людям в сообществе, и становится благолюбием в форме. И он это делает тогда, когда побуждаем желанием благополучия подданных или сограждан. Когда же он побуждаем этим желанием, то побуждаем, вместе с людьми мудрыми и боящимися Бога, к утверждению полезных законов, следит, чтобы их соблюдали, а особенно, чтобы жили по ним. Он также назначает над людьми разумных, и в то же время благоволящих чиновников, через которых, под его присмотром, могли бы править правосудие и справедливость, и постоянно поддерживать общее доброе. Он желает видеть себя, как высшего в порядке тех, кто служит другим, и, таким образом, не как голову, ибо голова ведёт всё тело из любви и мудрости в себе, а Любовь и Мудрость в себе есть один Господь, Которым он также желает быть ведомым (наравне с остальными) как слуга. (Charity 161)

Именно благодаря тем правителям, посредством которых в обществе устанавливается диктатура ПОДЛИННОГО религиозного закона наитие святого духа от Священничества и может нисходить вниз, и воплощаться в те общественные формы, в которых образ Церкви Господней может быть закрепляем даже на уровне социального порядка. Благодаря чему спасение душ становится тогда не просто делом отдельных индивидуумов, лишь противостоящих, в таком случае, общему безумию Содома, в котором большинство обречено стремительно нестись к гибели духовной, но тогда спасение душ становится делом общегосударственной важности, и общегосударственного служения.

Но такое служение возможно для "высших управителей" лишь там, где в обществе существует ПОДЛИННАЯ организация служений Церкви. Ибо там, где подлинный церковный порядок подменён порядком ложным, извращённым, или хуже того - какой-нибудь сатанинской псвевдорелигиозной идеологией, там эти "высшие управители" становятся затем насаждателями лишь всего безумного и сатанинского в обществе. И - автоматически, подавителями в нём тех, кто борется в нём за утверждение норм подлинной веры и Церкви. И более того, чем искреннее и ревностнее такой "высший управитель" насаждает порядок этой сатанинской "законности" в обществе, проистекающий из той псведорелигиозности, которую он воспринимает тогда за истину в последней инстанции, тем всё более и более осатаняется, при этом, общество. И тем всё меньше и меньше Господь может управлять им посредством наития Своего Святого Духа. Которое тогда проявляется в основном лишь в сохранении самых общих форм уголовного и гражданского права. Да и эти формы, со временем, также размываются, и обращаются в свою противоположность. В результате чего общество постепенно разлагается. Ибо в нём постепенно исчезают всякое "правосудие и справедливость", и, под конец, становится уже совершенно невозможно поддерживать наитие того "общего доброго", из которого только и может проистекать даже попросту существование хоть какого-либо общественного внешнего порядка. После чего такое общество с неизбежностью обречено бывает на полную гибель внутреннее, и, как следствие - завершающее внешнее его уничтожение.

Опять же, здесь, по аналогии со слежениями священничества, можно сказать, что в правильно построенном общественном порядке, где действия высших управителей контролируемы обществом через правильно организованные законы, заимствованные из божественного порядка, даже управитель внутренне злой будет вынужден исправно выполнять служения своей должности. Но вот для того, чтобы такое исполнение пошло бы на духовную пользу и ему самому также, он должен, при этом "взирать к Господу и избегать зла как греха, а также честно, справедливо и верно выполнять работу своей высокой должности".

И именно от такого управителя, от качества выполнения им своей должности, зависящего, прежде всего, от качества установленного в обществе социального порядка, зависит также и качество того низшего звена управления, которое называемо "чиновниками". Ибо именно высший управитель, правильно и верно, в хорошо продуманной законодательной системе и может только "назначать над людьми разумных и в то же время благоволящих чиновников, через которых, под его присмотром, они могли бы править правосудие и справедливость, и постоянно поддерживать общее доброе".

О благолюбии же в этом низшем управленческом звене общественного порядка Латинское Слово говорит нам следующее:

Под чиновниками понимаются те, кого назначает над людьми управитель для выполнения различных необходимых и полезных функций. Каждый из них, если он взирает к Господу и избегает зла как греха, а также честно, справедливо и верно выполняет работу своей должности, то становится благолюбием в форме, потому что совершает доброе служения сообществу, когда пребывает в выполнении официальных обязанностей, а также вне них, ибо тогда склонность к их выполнению утверждается в его духе (animus), а склонность к совершению доброго служений - это благолюбие в его жизни. Его волнует служение, а не честь кроме, как ради служения. При каждом чиновнике есть то или иное меньшее общее доброе, согласно степени его полномочий, подчинённое большему и наибольшему общему доброму, которое есть общее доброе государства или республики. Чиновник, который является благолюбием, когда он честно, справедливо и верно выполняет свою работу, заботится о меньшем общем добром, которое есть общее доброе его области, и таким образом о большем и наибольшем общем добром. В остальном - одинаково как с чиновником, так и с управителем, от которого он действует, с тем лишь различием, как между большим и меньшим, широким и узким, выполнением служения в общем и выполнением служения в частном, а также то, что один, как слуга, зависит от другого. (Charity 162)

Здесь видно, что качество исполнения служений благолюбия зависит у чиновника от качества той общей системы, которая установлена в стране, в ещё гораздо большей степени, нежели качество исполнения должности высшим управителем. Ибо высший управитель может менять порядок законов в стране - как в лучшую, так и в худшую сторону. Чиновник же должен лишь подчиняться этим законам, и единственное, что он может делать для правильного исполнения своей должности - это честно и добросовестно выполнять частное порученное ему служение. При этом - даже если в обществе будут установлены законы не очень праведные, но чиновник, будучи человеком верующим, и по вере этой искореняющим в себе похоти жизни, как зла перед Господом, будет стараться максимально смягчать их последствия для простых людей, не злоупотреблять своим положением, даже тогда, когда он будет это в состоянии сделать и формально не нарушая закона, и, в то же время, верно исполнять свою должность там, где она способствует утверждению права и справедливости, то такой чиновник сможет, в результате, стать "благолюбием в форме" и обрести, в вечности, для себя спасение, и - вечное благополучие.

То же самое, что о чиновнике, можно сказать и о работниках органов правосудия - судьях, прокурорах, и прочих - как представителях правовой части среднего звена власти в обществе. Согласно Латинскому Слову:

Если судьи взирают к Господу и избегают зла как греха, а также выносят справедливые решения, то они становятся благолюбием в форме, потому что совершают доброе служения, как сообществу, так и людям в сообществе, а поэтому - ближнему. И это они делают непрерывно, когда судят и когда не судят, потому что мыслят, говорят, а также действуют справедливо. Ибо правосудие принадлежит их склонности, и в духовном смысле является ближним. Такой судья рассматривает все дела из того, что справедливо и в то же время из беспристрастия, поскольку их нельзя разделять. Тогда он судит согласно закону, ибо всякий закон содержит и то и другое относительно своей цели. И когда хитрый человек стремится извратить смысл закона, он закрывает дело. В суде же он считает грехом взирать на дружбу, взятки, связи, авторитет или другие соображения, кроме того, что каждый живущий по закону должен быть защищён. И он считает грехом, если судит несправедливо, и когда справедливость не на первом месте, но на втором. Все решения справедливого судьи принадлежат благолюбию, даже когда он налагает то или иное наказание на злого преступника, ибо таким образом он исправляет его и охраняет от совершения зла невинному, который являются ближним. Действительно он, как отец, который, если любит своих детей, наказывает их, когда они делают злое. (Charity 163)

Опять же - в системе того общества, где законы изначально были установлены людьми "сведущими в законах, мудрыми и богобоязненными", вдохновляемыми священниками, пребывающими в полноценной, живой Господней Церкви, и охраняемыми и направляемыми высшими правителями, действующими в рамках такого порядка, то быть праведным судьёй в таком обществе гораздо проще, легче, прибыльнее и почётнее. Ведь даже внутренне злые в таком обществе вынуждены будут осуществлять подлинное правосудие по законам благолюбия, честности и справедливости хотя бы уж из боязни потери чести и выгод. Но даже и в неблагополучном обществе верующий, и праведный внутренне судья также сможет обрести для себя возможность стать "благолюбием в форме", если только он будет избегать участия в судах по определению неправедных - по неправедным, анитбожественным и античеловеческим законам, а ограничится лишь теми частными гражданскими и уголовными делами, в которых он сможет устанавливать законность и справедливость для блага людского на микроуровне общественного порядка.

Ибо в таком случае он сможет судить "согласно закону", потому что в таких делах законы одинаковы во всех обществах. В этом случае он, конечно же, не сделает большой карьеры, и ему всегда будет сложно удерживаться в таком обществе в рамках закона и справедливости, ибо в таком обществе с неизбежностью будут царствовать всеобщее презрение ко этому такому, особенно же со стороны начальствующих и сильных. Но, повторю, таким образом он всё же сможет стяжать себе "благолюбие в форме" судейского служения, и обрести для себя вечное благополучие в вечности. Хотя, возможно, для этого ему придется и пострадать много в мире природном.

Понятно, что при всей своей внутренней ответственности служения высших управителей общества, и, уж тем более, чиновников среднего звена и судей не идут ни в какое сравнение по последствиям для их судьбы в вечности со служениями священников в церкви. Но и для них последствия неправедного исполнения своей должности там достаточно суровы. И для них также гораздо лучше было бы остаться в простых похотях чувственной жизни на дне социального порядка, а не покушаться на эти служения из похотей своей злой природы. Потому что в таком случае их участь в вечности была бы не столь страшной и суровой. Ибо, как говорит нам об этом, в частности, Латинское Слово "люди, которые злобно преследовали других под гражданскими предлогами, ... тотчас же (после своей смерти) заключаются в пещеры и этим отделяются от мира духов, они попеременно выпускаются оттуда и снова ввергаются в заключение". (HH 491)

Священники, высшие управители, чиновники, служители юстиции - это всё те служения, в которых Божественные качества Господнего Человеческого пребывают, и через которые они нисходят, Духом Его святым, ко всему остальному человечеству наиболее непосредственно. Поэтому-то пребывающие в служениях этих, и в тех общественных должностях, через которые эти служения Господом в обществе реализуемы, оные-то и есть теми самыми "рабами Господними" которых Господь "ставит над слугами своими", и которым Господь вверяет служения, составляющие самый каркас, и самую основу священной Башни Своей Церкви в мире. У них - возвышенные и прекрасные служения перед Господом, и ближними своими. Но у них же - и исключительная ответственность за праведное исполнение этих служений. Ответственность и перед Господом, и перед своими ближними. И - перед сами собою.

Последняя же ответственность заключается в качестве той "формы благолюбия", которую они имеют возможность стяжать для себя служениями своими. Или же наоборот - той формы исключительного вечного проклятия, гораздо превосходящей по своей ужасности все остальные формы возможных вечных проклятий для людей, никогда не покушавшихся на эти служения, и связанные с ними должности, почёт и материальные приобретения. Ибо нижеследующая притча из Евангелия от Матфея была произнесена Господом именно о них, о тех, кого Он "ставит над слугами своими" для верного исполнения ими самых высших и самых важных служений Его Благолюбя, или же духовной степени Его Божественной Любви:

Кто же верный и благоразумный раб, которого господин его поставил над слугами своими, чтобы давать им пищу во время? Блажен тот раб, которого господин его, придя, найдет поступающим так; истинно говорю вам, что над всем имением своим поставит его. Если же раб тот, будучи зол, скажет в сердце своем: не скоро придет господин мой, и начнет бить товарищей своих и есть и пить с пьяницами, - то придет господин раба того в день, в который он не ожидает, и в час, в который не думает, и рассечет его, и подвергнет его одной участи с лицемерами; там будет плач и скрежет зубов. (Матф. 24; 45-51)

Аминь