Аннотация: Описываются последние, завершающие хлопоты Владислава и его деда по сборам к дальнему путешествию
Последние сборы
Прямо с самого раннего утра Владислав уже нетерпеливо переминался у дверей книгохранилищного зала Дома, и вошёл туда первым посетителем. Мастер сдержал слово, и когда Владислав обратился к хранителю залы, тот лично провёл его к распорядителю секретной комнаты.
Комната эта помещалась в хорошо вентилируемом и отапливаемом подвальном помещении, прямо под залом Книгохранилища. Сводчатый каменный потолок её опирался на бесчисленное количество многогранных колон резного красного кирпича, пространство меж которыми было разгорожено запутанным лабиринтом книжных полок. В центре залы располагалась достаточно большая круглая конторка, в виде деревянного бублика. Распорядитель сидел на вращающемся кресле в центре, и держал под присмотром всех посетителей, которым дозволялось полученные книги читать лишь здесь, прямо перед глазами смотрителя. За конторкой, у одного из входов в этот деревянный лабиринт стояли по сторонам два молодых помощника распорядителя, которые, по его указанию, выносили допущенному посетителю из лабиринта нужную книгу.
Распорядитель - благообразный, но ещё крепкий старик, совершенно седой с красиво ниспадавшей на хламиду чёрного ритуального камзола белой бородой, и в округлой маленькой чёрной шапочке с небольшой кисточкой, выслушав смотрителя молча подал Владиславу знак приблизиться к конторке. Хранитель тут же покинул их, и Владислав, не считая почти невидимых в тени помощников, остался с распорядителем один на один, так как других посетителей ещё не было.
Распорядитель, так же молча, поймал своим взглядом взгляд Владислава, и впился в его зрачки своими совершенно чёрными глазами. Владиславом овладело немедленное желание опустить взгляд, вырваться из этих цепких, невидимых объятий, но это было уже не в его силах. Он буквально физически почувствовал себя так, словно через глазницы в его сознание погрузились как бы две скользких, совершенно угольно-чёрных, похожих на извивающихся на кухонном столе угрей змеи, и начали непрестанно ползать внутри него, проникая даже в самые наималейшие уголки его тела.
Наконец, видимо удовлетворившись осмотром и изучением Владислава, распорядитель так же молча достал откуда-то снизу небольшой, где-то с треть аршина металлический диск, скорее всего чернёного серебра, покрытый тонкой золотой вязью переплетения различных геометрических фигур - кругов, многолучевых звёзд, разнообразных многогранников.
Диск моментально завладел вниманием Владислава. От него исходило абсолютно завораживающее влияние, переплетения фигур извивались перед глазами, заволакивая сознание как бы неясной золотистой дымкой, впитывая, затягивая его куда-то внутрь в эти волшебные пересечения непрерывно мерцающих искорками линий.
- Постарайся смотреть в центр диска, - неожиданно зазвучали слова, произнесенные очень тихим, уходящим аж в шепчущий хрип голосом, - и говори, что ты там увидишь!
Владислав сосредоточился на фигурах. Они словно бы поплыли у него в глазах золотистым хороводом. Так продолжалось какое-то время, после чего он начал перечислять различного рода квадраты, многолучевые звёзды и круги, которые всплывали к нему из золотистой дымки.
Смотритель внимательно и молча выслушивал Владислава, но лицо его при этом становилось всё более недовольным и нетерпеливым.
- Скажи, тебя вообще учили видеть СОКРЫТОЕ? - Неожиданно спросил он.
- Что?! - растерялся Владислав.
Распорядитель, с совершенно неожиданной для него стремительной граций выхватил откуда-то из под камзола кинжал с прямым, обоюдоострым лезвием. Сталь тускло блеснула в свете многочисленных свечей, горевших в стальной, кованной люстре над конторкой. Владислав отшатнулся.
- Видишь ли ты знаки на лезвии? Если да, что то там написано? - распорядитель сунул ему чуть ли не в лицо девственно чистое, и при этом весьма хорошо ухоженное, несмотря на очевидную древность оружия лезвие.
- Ничего не вижу, - потерянно забормотал Владислав, пытаясь понять, не издевается ли над ним старик, - лезвие совершенно чистое!
Смотритель с видимой досадой и разочарованием на лице убрал кинжал назад, под камзол, в скрытые под полой ножны.
- Да, - сказал он со значением, тем же тихим, как бы бормочущим себе под нос голосом, - вырождаемся мы, вырождаемся. Раньше и учить нечему было - дети от рождения ВИДЕЛИ. А теперь.. Воины Запада! - Он презрительно махнул рукой.
- Ладно. Что есть, то есть. Книги скрытых влияний для тебя, совершенно очевидно, полностью бесполезны. Будешь заучивать книгу мёртвых формул. Там тоже желательно бы видеть, что получается в результате заклинания, но - что поделаешь. Разве что к своему Наставнику обратишься, чтобы проконтролировал, что у тебя получается. И запомни - если уж ты не можешь наблюдать результат, то формулы нужно вызубривать до последнего знака, и тютелька в тютельку соблюдать все сроки, времена, фазы луны, эклиптику созвездий, составы, участвующие в заклинании, и всё такое прочее. В общем - зубрёжка, зубрёжка, и только зубрёжка. Понимать тебе там нечего, да разъяснений при формулах и не будет, впрочем. Тебе, наверное, нужны сейчас исключительно заговоры на оружие, как я понял. Ладно.
Он подал знак одному из помощников, тот подошёл к конторке и перегнулся к смотрителю. Смотритель что-то тихо шепнул ему на ухо, и помощник как-то совершенно бесшумно скользнул в один из коридоров книжного лабиринта. Откуда он вернулся минут через десять, неся на вытянутых руках огромный том пергаментов, закованный в футляр чернёного серебра с разбросанными по нему орнаментами мелких полудрагоценных камней, тускло переливавшихся багровыми отсветами в колеблющемся свете люстры.
Владислав бережно принял книгу, оказавшуюся очень тяжёлой из его рук, положил на наклонную доску конторки, расстегнул две тугие застёжки, и откинул верхнюю крышку. Пергаменты держались внутри футляра, обхватывавшего их сверху, снизу, и с одного из боков как бы цепкой плоской откидной "лапой", впрочем намертво запечатанной сейчас сургучной печатью со знаком Книгохранилища Дома.
- Зажим открывать запрещено, - совершенно дежурным голосом сообщил ему смотритель, - пометки в книге, и заметки для себя также делать запрещено. Нарушение запрета - штраф, и запрещение доступа к хранилищу навсегда. Печать я проверю перед твоим уходом. Если возникнут вопросы по ходу чтения, можешь ко мне обращаться.
После этой тирады он с очевидностью утратил к Владиславу всякий интерес, и погрузился в похожий на полудрёму транс, в котором его цепкие глаза, тем не менее, продолжали покоится на единственном посетителе хранилища.
Собственно, никакой такой единой книги под обложкой и не было. Был сборник пергаментов, явно вышедших не только из различных рук, но и видимо значительно отличающихся по временам и эпохам. Какие-то из них выглядели относительно недавними, какие-то уже почти осыпались, выцвели, и были затёрты чуть ни не до дыр. Размерами пергаменты значительно разнобоили друг с другом, и по этой причине даже видимо не образовывали единого книжного монолита. Некоторые листы были, в многоцветьи, даже украшены миниатюрами, иные были графически просты и напоминали скорее некую рукописную записку, наскоро накаляканную, что называется "на коленке". Почерки были, естественно, тоже разные - от каллиграфических шедевров, до простой, едва разбираемой скорописи. Единственное, что однозначно объединяло тексты между собой - это были тематика и язык.
Документы, естественно, были все написаны на древнем языке Западного Острова, часто в его наиболее архаичной форме, и все они были посвящены заговорам на доспехи и оружие. Владислав начал с того, что наскоро пролистал все пергаменты, отмечая для себя лишь заголовки. Каждый документ всегда занимал лишь одни конкретный лист, правда, часто исписанный с обоих сторон. Разнообразие описываемых заговоров просто поражало. Листы были более-менее сгруппированы по тематике конкретных применений. Поэтому, скажем, заговоры наконечника стрелы легко отделялись от заговоров на свой шлем, или, скажем, заговоров на наконечник копья. Но наконечник стрелы можно было заговорить на огромное количество поражений, от гарантированного прободения кольчуги, до немедленного лишения противника всякой способности к продолжению боя - даже при малейшем соприкосновении кончика стрелы с его кровью.
Поскольку Владислав ещё совершенно не представлял себе, какова именно будет его экипировка, то он решил сосредоточится пока что на заговорах стрел, меча, кинжала и наконечника копья.
Весь этот день, до самого закрытия хранилища он посвятил настойчивому, бесконечному зазубриванию нескольких заговоров на стрелы. Инструкции на заговор были часто очень детализированы, поражали обилием деталей, и их долгой последовательностью. Первыми Владислав заучил два заговора - один на прободение доспеха стрелой, и другой - на моментальное высасывание всех сил жертвы. Заговоры, судя по всему, можно было наложить совместно, и даже при похожих положениях светил на небосклоне. Хитрые же действа, вроде чар на постепенное иссыхание жертвы с последующей неизбежной мучительной смертью, даже при малейшем ранении, и без видимых на то причин и не поддающиеся никакому лечению, его, естественно вообще не заинтересовали.
За весь день в хранилище появилось, кроме него, лишь три посетителя, то ли ему совершенно незнакомых, то ли он попросту не сумел их опознать в полумраке. Судя по тому, что они избежали проверочного и наставительного разговора со смотрителем, а сразу же заказали и получили от помощников того необходимые им документы, посетители эти были здесь явными завсегдатаями. Впрочем, смотритель наблюдал за ними не менее тщательно, нежели за Владиславом, умудряясь как-то держать под присмотром сразу всех и каждого из стоявших по кругу вокруг конторки.
Под конец голова у него уже просто гудела от бесконечных повторений одних и тех же фрагментов текста. Ноги также затекли, невзирая на то, что он постоянно переминался на них, чтобы разогнать кровь.
По знаку звука удара колокола в коридоре, еле просочившемуся сквозь толстую дверь хранилища, к нему бесшумно подошёл помощник, и забрал книгу. Владислав уже отходил от конторки, когда смотритель остановил его знаком руки. Взглянув значительно в лицо вернувшемуся к доске Владиславу он с нажимом сказал:
- Кстати - запрет на запись заученных заклинаний действует и за границей хранилища. Специально тебя никто на этом подлавливать не станет, естественно, но если где-либо всплывёт документ с записанными заклинаниями, и следствие приведёт к тебе, то наказание будет очень суровым. Тут ты уже попросту штрафом и отлучением от хранилища не отделаешься! Понятно?
Владислав неохотно кивнул, и облегчением покинул затхлый воздух этой книжной берлоги, чувствуя себя совершенно счастливым уже и тем, что на нём более не покоится постоянный присмотр цепких чёрных глаз жуткого старика.
Впрочем, невзирая на общее неприятное впечатление, оставшееся от первого визита, на следующие насколько дней Владислав заделался записным завсегдатаем этого книгохранилища.
Дней через пять после разговора с Мастером, с которым ему после этого как-то не случилось более пообщаться, Владислав решил навестить канцелярию Владетеля, благо это был у того как раз официальный приёмный день. Дед с ним не пошёл, сказав, что его присутствие там лишь ухудшит ситуацию. Владислав уже побывал как-то в канцелярии Владетеля, ещё подростком, когда мать ходила туда с ним выпрашивать субсидию на поступление в столичный университет. Как он помнил, отказ был тогда не просто категорическим, но и весьма унизительным. После того посещения мать, вроде, даже плакала тайно в своей комнате. В общем - шёл он туда без особой радости, хотя и с определённой надеждой.
Резиденция владетеля располагалась на центральной площади, между ратушей, и дворцом Наместника князя. Резиденция помещалась в роскошном трёхэтажном здании, с его личными апартаментами Владетеля, залой для приёмов, гостевыми комнатами и канцелярией. Обычно Владетель, впрочем, обитал в своём загородном поместье, а в городе появлялся исключительно по каким-либо торжественным приёмным датам, или же по делам службы, вроде вот этого дня общего приёма всех желающих (естественно - в основном из сословия рыцарей Запада).
Через роскошную бронзовую дверь, прорезанную в дубовых воротах центрального фасада Владислав попал сначала в длинный гулки проезд, уводивший вглубь, к центральному дворику, а затем, через дверь в правой стене проезда - в огромную привратницкую, с жарко пылающим камином, и вооружённой охраной. Оттуда, он, по боковой лесенке, предназначенной для посетителей попроще, проник с заднего входа в приёмную канцелярии, где уже толпилось у конторки секретаря несколько человек, ожидающих приема. Секретарь по очереди опрашивал каждого, записывая цель и причину посещения в лежащий на его столе длинный свиток.
Поскольку Владиславу и самому было не очень ясно, как сформулировать необходимость своего нынешнего посещения (не мог же он, в самом деле, ссылаться на сугубо конфедециальный разговор с Мастером), то он попросту декларировал оную, как ожидание некоего рекомендательного письма от Владетеля на своё имя. В ответ секретарь только кивнул молча, так и не показав, известно ли ему о предположительном ожидании этого визита.
С кем-то из посетителей секретарь решал вопросы непосредственно, кого-то, после доклада, впускали в служебный покой Владетеля. Поскольку Владислав пришёл очень поздно, то он оказался чуть ли не одним из последних в очереди. В результате ему пришлось помыкаться в приёмной чуть ли не полдня. Когда очередь наконец-то дошла до него, то секретарь, ушедший с докладом, долго не появлялся. Наконец он вышел, вынеся с собой лист исписанного пергамента с болтающейся снизу свинцовой печатью, и молча вручил его Владиславу.
Подавленный Владислав, уже понявший, что лицезреть Владетеля его сегодня не удостоят, молча пробежал глазами документ. Письмо оказалось совершенно формальной отпиской, которую - по общему тону было видно, писали я явной неохотой и исключительно по обязанности неохотно данного обещания. Если эта рекомендация и отличалась чем-то от других, полученных им ранее, то лишь в худшую сторону. Единственной ценностью в нём были лишь имя и титул адресата.
Дав Владиславу время ознакомится с содержимым, секретарь забрал у него пергаментный свиток, свернул его в плотную трубочку, и вложил в стандартный холщёвый чехол, как раз для таких свитков предназначенный. После чего запечатал чехол печатью канцелярии Владетеля, и вернул его, так же молча, Владиславу.
Дома, когда он пересказал за ужином деду содержание письма, тот долго молчал, а потом лишь махнул рукой:
- Ладно, в любом случае этот документ стоит большего, чем всё то, что мы уже получили, и ещё получить можем. Поэтому на этом сбор рекомендательных писем будем считать законченным. Выездные документы также уже практически готовы, там всё завершится в ближайшие день-два. Так что времени терять больше не будем - закругляем сборы. Завтра решим проблемы с твоей воинской экипировкой, и я уже продумал твой будущий маршрут. Идём со мной, я тебе его покажу.
Они поднялись из столовой в библиотеку, и там дед достал из ящика письменной конторки подробную карту, на которой были нанесены все окружающие княжество земли. Карту развернули на столе, зажгли свечи в подсвечниках, и склонились над дней. Дед держал в руках циркуль, хотя что он там собирался им отмерять было совершенно непонятно - карта-то была достаточно условной, и расстояния на ней имели исключительно сравнительную ценность.
- Самый прямой путь был бы, конечно же, через перевалы, ведущие из нашей долины через Великие Горы на равнины Дикого Поля - начал он, ткнув пальцем в самое остриё "копья" Долгой Долины врезавшееся в коричневые бугры хребтов, от которого, в северо-западном направлении, и постепенно уклоняясь к западу, извивистая нить торгового пути уводила к зелёным областям великой равнины, занимавшей собой весь левый и верхний углы карты. - Да ты и сам, впрочем это хорошо знаешь. Но.. Перевалы уже закрыты снегом, как я выяснил, да и получать официальный пропуск в представительстве у горцев нужно через канцелярию княжества. А это - практически расписаться в цели путешествия, при нынешних-то обстоятельствах.
- Значит, остается только долгий обходной путь вокруг Великих Гор. И тут гораздо разумнее было бы доплыть до Звездограда. Это немного отклонит твой путь к северо-востоку. Но зато оттуда к владениям Чернограда ведут хорошо проторенные и многолюдные торговые пути. К ним конечно можно было бы добраться и по торговому пути, пролегающему по берегу моря - тут он обозначил циркулем путь, ведущий от столицы княжества по узкой полоске, извивающейся между Восточным морем и Великими Горами, почти на всём протяжении его западного берега. Но кораблём будет и комфортнее, и, что самое главное, гораздо быстрее. Да и дешевле, в конечном счёте.
- В Звездограде сейчас, конечно же, уже почти что зима. Но всё же до настоящих северных холодов ты должен успеть обойти Великие Горы, и, повернув на юго-запад, оставляя Рунное море справа, добраться до мест с климатом, похожим на наш прежде, чем настоящие холода придут наконец с севера. А там уже - чем больше будешь забирать к владениям Властелина, тем теплее будет становиться. - Его циркуль плавно описал дугу вдоль северного хребта гор, и легко махнул по прорисованным на карте пунктирам торговых путей.
- В конце-концов это удлинит твой путь не так уж и намного. Ну, раза в полтора, в худшем случае. В Звездограде же ты сможешь и оформить документы для путешествия по владениям империи, а также и сопредельных им, но, по сути, вассальных королевств Дикого Поля. Без этих бумаг ты можешь там застрять надолго, а лучшего места после столицы Империи, чем Звездоград тебе для их оформления не найти всё равно.
- Я уже выяснял в одной торговой конторе. Навигация продлится ещё с месяц, и они даже обязались купить билет на корабль, который отплывает из Взморья через пять дней. Если напряжёмся как следует, то вполне можем и успеть.
- Коня купишь себе в Звездограде, как сойдёшь с корабля. Там и выбор лучше и цены меньше чем у нас. Всё равно у тебя своего нет, а где привыкать к новому - безразлично. Там же купишь и всю зимнюю тёплую одежду - опять же там это будет и дешевле, и правильнее. Оруженосца я тебе здесь не нашёл, но я списался кое с кем в Звездограде, там оказалось несколько юношей из приличных семейств, которые жаждут ударится в приключения, но ещё слишком молоды для самостоятельного похода. За них мне ручались. Я тебе дам рекомендательное письмо, пойдёшь по адресу, там тебя и примут, и выведут на кандидатов. Долго не выбирай - все они вполне надёжны, и получили должное воспитание и тренировку. Кто больше глянется - того и наймёшь на службу.
Тут Владислав улыбнулся про себя. Он уже давно договорился с Кимом, что постарается отбиться от любого кандидата, предложенного Дедом. А Ким попросту присоединится к нему уже в дороге, после того, как дед в любом случае уже должен будет передать Владиславу все дорожные деньги в единоличное распоряжение. Правда, планы с кораблем несколько усложняли дело. Но, с другой стороны, Ким может поехать заранее впереди них, и договорится с владельцем судна о том, что Владислав уже на борту оплатит ему проезд. Попросту возьмет в свою каюту, в крайнем случае, а плюс-минус лишняя плошка еды в большой команде особой погоды не сделает.
- В общем - завтра, с самого утра, едем доставать тебе воинский доспех, - не подозревая о хитросплетениях противоречащих его воле планов, сплетающихся в уме внука уверенно продолжал дед, - думаю - к вечеру обернёмся. Поэтому - никаких кофеен сегодня. Хватит. Идём спать, потому что завтра встать придется действительно спозаранку.
И Владислав покорно поплёлся в свою спальню, хотя на этот вечер у него были совсем иные планы, размышляя одновременно в недоумении, что именно такого дед имел ввиду, говоря о "доставании" доспеха. Пока что ему удалось уговорить деда купить для себя , под "опыты с заговорами" лишь великолепный лук - творение каких-то восточных кочевников, сделанный из рогов горного козла, небольшой, но исключительно мощный, и кричаще дорогой (дед крякнул, но спорить не стал), а также и кованный наконечник копья чёрной стали, местного производства. Жаль, разумеется, что в этот вечер ему не удалось улизнуть из дому. Не мешало бы, конечно же, предупредить Кима о смене планов, и том, что в дорогу надо собираться вот уже. Но - Ким и так всё время уверял его, что готов сорваться немедленно, и что у него уже всё решено и подготовлено. Так что - уж ладно.
Утро следующего дня выдалось на удивление кристально-чистым, и очень холодным. На пожухлой траве и цветах в палисаднике перед домом лежала блестящая изморозь, и от лошадей, уже ждавших их во дворе, пока они торопливо завтракали, вовсю валил пар. Кучер закутался в овечий тулуп, и тоже дышал белыми клубами, и запахом бражки. Дед хмыкнул недовольно, но ничего не сказал.
К крайнему удивлению Владислава, они не поехали в оружейный ряд, а сразу же помчались к выходу из города. Впрочем, Владислав решил вопросов не задавать - всё равно здесь он был в полной зависимости от деда. А унижаться лишний раз ему вовсе не хотелось.
К средине дня они уже были в дедовом имении. Приказав подавать обед как можно скорее, дет немедленно прошёл в главную залу, и, вызвав слугу с лесенкой, приказал снять висящие, сколько себя Владислав помнил, на стене, справа от камина древние доспехи.
Владислав просто поразился - неужели ж дед действительно собирается ему вручать этот металлолом?! Дед явно догадывался, какие мысли в голове у Владислава вызовут его действия. И поэтому он сразу же поспешил с объяснениями.
- Ты не думай, что это я экономлю на тебе, внучок. - Начал он, прокашлявшись, слегка смущенным голосом. - Как раз наоборот - я тебе отдаю самое ценное наследие рода нашего, ибо - если ты не вернёшься, то никому уже не понадобятся его наследные сокровища. Пойдёт по дальним родственникам.
- Так вот - боевые доспехи тебе сейчас не нужны. Если тебя примут на службу в Чернограде, то там они всё равно тебя в своё перевооружат. Там у них - единообразие во всём, в том числе и в доспехах. Одно слово - служба! В дороге же тяжёлый боевой доспех тебе только лишней ношей будет. В дороге ведь нужно что-то достаточно лёгкое - чтобы в случайных стычках была защита, и особо не стесняло в долгих переходах. Для такого дела вот этот доспех - совершенно идеален. Лёгок, прочен, не стесняет движений.
- Его происхождение, по легенде, относится к основателю нашей ветви рода Светозаров. Это не доспех с самого Острова, конечно же. Как ты знаешь - наша ветвь откололась от осевого рода Светозаров гораздо позднее, уже после гибели Острова. Где-то эпоха войн с отщепенцами, уже после падения Чернограда. Но - он был кован в те времена, когда сила древнего кузнечного искусства, вывезенного с Острова, ещё цвела во всей своей полноте и неутраченности. Мой знакомый.., - тут он запнулся, - в общем, один знающий человек сказал мне, недавно, когда гостил у меня, что доспех просто сияет от древних чар. До сих пор сияет. Я сам-то, конечно, ничего не вижу, - самокритично признался он, - но вот отец, мой, а твой прадед, тот да, тот что-то видел. И даже мне что-то говорил об этом, но я тогда ещё был слишком молод и глуп, чтобы заморачиваться этими вещами, - тут он махнул рукой раздражённо. - В общем - сейчас их приведут в порядок, а там посмотрим. Я ведь их тоже ещё за всю свою жизнь ни разу вблизи не видел.
Когда слуга, с позванным на подмогу комнатным мальчиком, предмет за предметом сняли древний доспех со стены, и аккуратно разложили их на полу, Владислав и дед с интересом приступили к изучению древней реликвии.
В набор входил остроконечный шлем пологой округлости, с личиной, подымавшейся в небоевом положении кверху, в боевом же - даже частично защищавшей от удара горло, чешуйчатой брамицей, защищавшей шею, и спадавшей на спину и плечи, стальными наушниками сложной формы, свисавшими по бокам на шарнирах, и соединяемыми с брамицей небольшими кольчужными вставками. Остроконечное навершие шлема венчал небольшой треугольный стальной флажок, по которому, потемневшей эмалью, косыми полосами были выложены цвета их ветви рода Светозаров - серебро, и тёмно-синий, переходящий в сплошную чернь.
Затем к нему шла необычайно лёгкая кольчужная рубашка с накладным круглым стальным воротником, также очень легкий чешуйчатый панцирь, с выпуклыми оплечьями, и короткой стальной юбкой из параллельных гибких полос металла, разделённой по бокам, чтобы не мешала сидеть на коне. Был там также полный набор поножей, наручей, лёгкие кольчужные перчатки, защищённые сверху мелким чешуйчатым набором стальных пластин.
Был там и небольшой, круглый кавалерийский щит, основу которого составляли крупные, потемневшие от времени, почти что окаменевшие дубовые доски. С лицевой стороны щит окаймляла по краю металлическая окантовка серого цвета, а через центр - крест-накрест, проходили гораздо более широкие полосы того же металла, пересечение которых было закрыто выпуклой стальной чашкой. Подходя к окантовке полосы раздваивались, и выглядели как двупалые лапы, вцепившиеся толстыми пальцами в окантовку. Каждая из этих "лап" в своём основании имела вдавленный полуовал (вторую половину овала, скорее всего, закрывала центральная чашка) в центре которого торчала широкая плоская шляпа заклёпки. Меж полосами в доски были крепко вколочены металлические, с округлыми, большими, выпуклыми шляпками костыли - по два в каждом проёме. Сзади у щита, в особых медных держаках, имелись две кожаные ручки, куда продевалась левая рука во время боя.
В набор входили также меч, и парный к нему кинжал, сохраняемые в плотных холщёвых чехлах. Когда чехлы сняли, под ними оказались кожаные ножны совершенно чёрного цвета, причём кожа, сидевшая на деревянном каркасе, практически не высохла, в отличие от кожаных ремней на доспехах, и рукояток на щите. Там кожа наоборот, иссхола до совершенной окаменелости, и явно нуждалась в полной замене.
Владислав осторожно извлёк меч из ножен. Общая длина меча составляла шесть пядей, из которых на лезвие приходилось 4 пяди и три вершка с третью. Лезвие меча было обоюдоострым, ромбовидным в сечении, и без всякой долы, широким в основании, но к острию значительно сужавшееся, хотя и не переходившее в то почти игольчатое завершение, которое столь свойственно было современным рыцарским полутораручым мечам.
Владислав легко, наотмашь взмахнул мечом, и пальцы намертво охватили трубку рукояти. Рукоять оказалась очень удобной, а меч - нетяжёлым, и прекрасно сбалансированным. Сразу было видно великолепную работу подлинного мастера оружейного дела.
Тонкие дужки крестовины были изящно изогнуты полукругом, в направлении лезвия, чуть расширяясь к середине рукоятки, где они сходились хорошо видимым швом. Дужки были, со всех сторон, как бы усыпаны мелкими пятилепестковыми цветами. Трубка рукояти меча, обтянутая чёрной змеиной кожей, была перехвачена, по всей длине, пятью неширокими золотым скобами, посреди каждой из которых проходила небольшая дола по всей её длине. Головка меча была плоской, идеально круглой формы, и в центре её, с каждой из сторон, подымались круглые же выпуклости, в центр каждой из которых был вставлен круглый золотой медальон, на котором эмалью был выложен древний герб их рода - серебряная чайка, парящая на фоне тёмно-синего неба, к краям преходящего в абсолютную чернь ночи. По черни, на древнем языке погибшего Острова, был выложен, белой эмалью, девиз их рода - "Возвращаясь к основам".
Дужки крестовины и головка меча были тщательно вызолочены, и позолота с них практически не стёрлась. По лезвию, с обоих сторон, от самых дужек, вилась гравировка золотыми вставками лозы винограда, в которую, золотом же, было вплетено, старинными буквами, слово, составлявшее, очевидно имя меча. С древнего языка Западного Острова оно могло быть переведено как "неизменный", или же "всегда постоянный". Лезвие было, покрыто тонким слоем давно засохшей смазки, и, на удивление, великолепной сохранности, хотя и несло на себе весьма явные следы частного боевого употребления.
Кинжал, в парных чёрных ножнах, в противоположность мечу был очень прост. Небольшая металлическая крестовина, и такая же простая металлическая шишечка обрамляли рукоять простого чёрного дерева с двумя заклёпками, держащими деревянные накладки на стальной рукояти. Обоюдоострое узкое лезвие, длинной в полторы пяди, имело посреди клинка широкую и глубокую долу, уходящую почти что к самому острию, сбегавшемуся в острейшее шило, явно рассчитанное на проникновение между кольчужными кольцами.
Присмотревшись к доспехам, они обнаружили, что бурый налёт на броне был не ржавчиной, а какой-то тончайшей мелкоячеистой материей, скорее всего тонкой шерсти, густо пропитанной закаменевшим масляным составом, защищавшем метал от сырости. Всякая металлическая поверхность, а также и кольчуга, были с огромным тщанием в неё укутаны со всех сторон.
Доспех отдали на попечение домоправителю, и он, взяв в помощь двух покоёвых девок, унёс их на кухню чистить, мыть, и приводить в порядок. Владислав же с дедом уселись за стол в ожидании обеда, который лихорадочно сейчас для них на той же кухне приуготовлялся. Пока же они налили себе по бокалу вина, из принесенной из подвала бутылки, в качестве закуски к которому принесли мелко нарезанной домашней брынзы.
- Я понимаю, - говорил дед с некоторым смущением в голосе, - что доспех это выглядит - как бы это сказать, несколько чересчур выбивающимся из сегодняшних оружейных обычаев. Тебя, по молодости, это должно ещё очень смущать, конечно. Но - по размерам он, оказалось, как на тебя кован, что очень большая удача. И, опять же, древнее оружие гораздо, гораздо тщательнее делалось, с какой стороны ни посмотри.
- Дело ведь даже не в возрасте, - скептически хмыкнул Владислав, - доспех изумительно сохранился, меч для дороги в самый раз, опять же - наследие рода. Меня в нём смущает то, что он не очень-то похож на доспехи Западного Рыцарства в принципе. Какое-то смешение стилей - шлем этот, к примеру. Я не спорю, - он остановил готовое сорваться с уст деда возражение, - флажок на шлеме явно говорит о том, что носил его изначально кто-то из нашего рода, но всё же, но всё же.. Да и как бы из-за такой необычной формы вооружения проблем не возникло бы, с тем же рыцарством в империи. Да и вообще - как-то очень, очень всё это странно - развёл он изумлённо руками под конец.
Владислав живо всегда интересовался всем, связанным с историей воинского доспеха, формой и типами оружия, родовыми цветами и гербами. В этом он разбирался весьма неплохо. И именно поэтому кое-что в этом доспехе его сильно смущало.
- Видишь ли, - как-то очень смущённо начал дед, - семейные легенды нашего рода говорят, что его родоначальник, от которого и пошла наша ветвь, после падения Чернограда переметнулся к отщепенцам. И переселился с женой и детьми в их северное королевство. Назад, в братство рыцарей Запада, семья вернулась уже то ли при его внуках, то ли правнуках. Да и то не вся, а лишь осевая ветвь рода, наследовавшая имение. Это такой вот скелет сомнительного свойства в нашем семейном шкафу. Дело, конечно давнее, и давно уже быльём поросло, но - тем не менее. Этим можно объяснить и форму доспеха этого родоначальника, скорее всего выкованного в кузнях отщепенцев их северного королевства, которое, в отличие от южного, изначально было очень свободных нравов, и не весьма блюло наследные традиции. Там собственно и королевства единого не было, а бесконечно соперничающие и воюющие между собой княжества. Да и доспех мог принадлежать не самому родоначальнику, а его сыну, внуку, или даже правнуку. А как вернулись назад, так и повесили на гвоздик - носить его среди рыцарства не будешь, а просто избавиться - жаль. Потому наверное и сохранился так замечательно.
Пока они обедали, доспехи были отчищены - губкой, мыльным раствором и тёплой водой, заново тщательно смазаны, протёрты, и представлены на обозрение.
Оказалось, что металл на доспехах был вычернен, а панцирь по краям чешуек даже вызолочен. И то ли качество черни и позолоты было отменным, то ли доспех действительно не знал частого употребления, но покрытие практически не стёрлось, и не облетело. В конце-концов Владиславу эта броня даже начала в чём-то нравиться.
- Ладно, - сказал дед после осмотра, - грузим всё в повозку, и, как можно скорее, в город. Всю сбрую и подшлемник тут надо менять полностью. Может, ещё успеем до вечера найти мастера в оружейном ряду.
В город они хоть и въехали по темноте, но в оружейный ряд таки успели. Мастер обещал, что на послезавтра всё будет обновлено и подтянуто по мерке, которую он тут же с Владислава и снял. Так что когда дед поехал домой, Владислав ещё умудрился и улизнуть в любимую кофейню, где славно провёл остаток дня в дорогой его сердцу компании. С Кимом они там обсудили уже конкретные сроки, и все детали предстоящего плана.
Но этот же визит и оказался его последним посещением кофейни. Следующие дни ему даже некогда было глаза к верху поднять, так всё закрутилось. Не успел он опомниться, а на дворе уже стояла последняя перед отъездом ночь. Все документы были собраны в дорожные сумки, все вещи, в том силе и восстановленный доспех, упакованы в дорожный сундук (он всё же успел перед отъездом отловить Мастера, и показать ему результаты своего колдования над оружием - стрелы тот весьма хвалил, а насчёт наконечника копья лишь хмыкнул, что не очень хорошо вышло), все деньги, полученные им от деда, переведены в пергаменты поручительских писем имперской банковской конторы, по которым он должен был получить их назад уже в Звездограде, все распоряжения отданы, багажная повозка заказана на следующее утро, и - Владислав глубоко заполночь, совершенно бесчувственно завалился в свежее бельё постели в своей спальни, чтобы следующим утром, спозаранку, покинуть, возможно навсегда, свои отчий дом и отчий край, и отправиться в ту чёрную неизвестность, которую не могло проглядеть даже всё магическое искусство Мастера Знания.