Васильев Александр Валентинович : другие произведения.

Всадник Мёртвой Луны 16 ("Порученец")

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тревожное ожидание Владислава под стенами Чернограда разрешается внезапно совершенно неожиданным образом. Но при этом Владислав никак не может решить окончательно, так ли уж действительно ему повезло, ка это представляется по чисто формальным признакам. Попутно, он получает место в армии Чернограда, и - совершенно новое имя.
  Спать хотелось всё мучительнее, и мучительнее. Тьма во внутреннем дворе привратного укрепления давно уже сгустилась в непроницаемую ночную тьму, едва-едва прорезаемую отблесками немногочисленных факелов на верхних галереях оборонных стен. Глаза у него всё время слипались, и ему приходилось всё время встряхиваться, и буквально насильно разлеплять себе веки. Последние несколько дней совершенно вымотали Владислава, как физически, так и душевно. Впрочем - и весь, почти двухнедельный путь завершающего этапа его путешествия оказался гораздо тяжелее, чем предыдущая поездка, за исключением времени болезни и случая с нападением банды горцев.
  Началось с того, что в караване его так и не признали за "своего". Единственный человек, с которым он общался время ото времени с определённой благожелательностью был пристроивший его в караван начальник стражи. Но и с ним общение так и не перешло не только в дружбу, но и даже попросту в приятельство. В истории последних дней, когда он то ли не захотел, то ли не успел ввязаться в разборку, завершившуюся изъятием и съедением у Владислава его коня орками, отношения между ними стали вообще совершенно никакими. Хотя, в том что Владиславу всё же отсчитали под конец путешествия небольшую денежку, наверняка была прежде всего именно его заслуга.
  Да, собственно, и времени налаживать отношения особо ни у кого из них не было. Хотя страна за перевалом и оказалась просто наводнённой воинскими отрядами, а также густо покрытой военными лагерями, различного рода опасностей от этого каравану не только не поубавилось, но совершенно наоборот - стражу приходилось держать неусыпно денно и нощно. Прежде всего совершенно все караван-сараи внутри страны оказались занятыми под военные нужды - там были размещены воинские отряды. Поэтому ночевать зачастую приходилось в открытом поле - словно они путешествовали по совсем уж диким местам. Окрестности буквально кишели какими-то совершенно подозрительными вооружёнными группами орков и людей - то ли патрулями, то ли попросту рыскающими в поисках добычи "вольными стрелками" - поскольку вся эта вооружённая масса, пребывающая пока в вынужденном безделье, видимо, плохо поддавалась хоть какому-либо регулярному надзору. Да, возможно, таким надзором попросту никто не озабочивался, и на мелкие бесчинства закрывали глаза как на неизбежные издержки военного времени.
  Пища в этой массе полуголодной солдатни была самым востребованным товаром, и поэтому к каравану, который вёз её, приглядывались очень тщательно. Время ото времени были и попытки наложить на караван лапу у предводителей отдельных отрядов, мимо которых они вынуждены были проходить, каковые, впрочем, караванвожатому удавалось пресекать достаточно быстро - по бумагам груз шёл аж в саму цитадель, а с её начальством связываться без нужды ни у кого особого желания не возникало. Но вот опасность от никем не контролируемых мелких банд, рыскавших по ночам в поисках возможности тишком урвать хоть что-нибудь была вполне реальной, и весьма грозной. Особенно - ночью. Так что особо спать не приходилось не только охране. Но ей - прежде всего. Впрочем - судьба миловала. До реальных стычек дело так и не дошло, хотя из тьмы ночи на свет костра не раз поглядывали не только голодные, светящиеся багровыми и зеленоватыми огоньками глаза, но и вылетали испытывавшие бдительность охранения провоцирующие стрелы.
  Сначала, сразу же за перевалом, каравану пришлось двигаться по совершенно голой местности предгорий, но потом, когда они уклонились к югу, обходя горную цепь, протянувшуюся поперёк их прямого пути, то слева, в низине, для них открылись тёмные воды огромного озера, по берегам которого уже начинали зеленеть бесчисленные поля злаков - весна таки брала своё. Потом они круто свернули к северо-западу, и снова пошли покрытые серым шлаком, совершенно пустынные земли, где получить привозную воду опять стало весьма проблематично. Её едва-едва хватало на нужды кухни, так что про утренние умывания всем в караване пришлось полностью позабыть. Да и дневная порция была столь скудной, что фляжки у бойцов охранения становились совершенно пустыми уже к полудню, и приходилось терпеть жажду до вечернего чая. Разве что в обед немного перепадало с едой у котлов.
  Сама дорого, впрочем, была великолепной. Широкая - три воза вполне могли двигаться рядком, да ещё оставалось место для боевого охранения по обочинам, крытая идеально пригнанными, почти что без стыков, квадратными базальтовыми плитами, выровненная, плавно, без резких поворотов, спусков и подъемов петляющая меж холмами, они производила впечатление уложенной здесь на века. На чём на чём, а на внутренних дорогах Черноград, видимо совершенно не экономил. Да и то сказать, хорошие пути сообщения - первый залог воинской безопасности, когда вооруженные отряды можно немедленно перекидывать в любой конец страны, и моментально разворачивать для нанесения быстрого и мощного удара по внешнему супостату.
  Но вот последние несколько дней для Владислава обернулись полным мучительным ужасом. Даже в короткие часы, свободные от дежурств, от которых его, естественно, никто не освобождал, он не мог позволить себе спокойно отрешится от мучивших его постоянно мрачных предчувствий и кошмаров. Его также постоянно преследовало и воспоминание последнего, дикого ржания его любимого Ладушко, с которым он успел так срастись душой за время похода, и особенно же за те последние недели, как раз перед тем, как тому, бедному, перерезали горло. Пред глаза Владислава всё постоянно возвращалась страшная картина залитых чёрной кровью каменных плит на площадке их последней стоянки, глумливые глазищи орков, да издевательские поглядывания спутников по каравану. Иногда проглядывали чуть виноватый, слегка сожалеющий взгляд Мирлинда, который он успел тогда уловить в общем хоре равнодушных и посмеивающихся лиц, так ничего ему и не сказавшего с этого момента, и с которым он не имел ни времени, ни желания даже попрощается перед тем, как они навсегда расстались у входа в привратное укрепление.
  Но больше всего его всё это время мучило и бесило именно ощущение своей нерешительности, своего полного бессилия, когда он так даже и не попытался спасти своего единственного верного друга от смерти. Возможно, всё произошло слишком быстро, и если б он имел чуть больше времени рассудочно собраться, и всё же решиться под конец - то он всё же ввязался бы в эту совершенно безнадёжную схватку. Но в первый момент совершенно импульсивного действия в нём явно взяли вверх простая осторожность, да попросту наконец и элементарный страх за свою шкуру - это он осознавал с совершенно мучительной и кристальной ясностью. Больше всего его мучило именно это осознание своей совершенно импульсивной трусости, и понимание того, что при всех его претензиях на безбашенное презрение к судьбе и к собственной жизни, при всех его прежних воображениях о себе, как о рыцаре, не дорожащем совершенно своим существованием - отчаянном человеке, которому в этой жизни уже ничего более терять не приходится, в реальных обстоятельствах конкретной опасности повёдшего себя совершенно иначе - с предельной заботливостью о своей никчемной и жалкой шкуре.
  Вот и сейчас, забившись как крыса в нору в эту жалкую нишу, он весь дрожал от страха и напряжения, не смея сомкнуть отчаянно тяжелеющие веки, проклиная про себя и деда своего, и его родовые претензии, и свою собственную глупость, позволившую ему поддаться давлению того. Хотя.. А был ли у него тогда хоть какой-нибудь выбор? Наверное всё же был, что подтвердил и Мастер в их откровенном разговоре. А вот теперь - хорошенький же конец всему! Стоило ли пройти такой долгий и мучительный путь, чтобы, вполне возможно, закончить свои дни совершенно также, как пару дней тому завершил свою путь его конь! У него снова зримо стала перед глазами лужа крови, хлещущая у того из перерезанного горла, и тут же жадно впитываемая чёрной дорожной пылью. Пальцы судорожно сжались на оперении стрелы, левая ладонь немела на древке лука, а в сердце ярость боролась с удушливой безнадёжностью страха, в чётком понимании того, что всё это будет совершенно бесполезно, и лишь чуть продлит его агонию.
  Тут он снова вскинулся, как от внутреннего толчка - вовремя, чтобы увидеть несколько фигур с факелами, явно направляющимся в его сторону. То, что в наступившей тьме эта группа так определённо знала, где он расположился, говорило лишь о том, что его ни на минуту здесь не выпускали из виду. Он тяжело приподнялся с чурбана, на котором сидел, и весь напрягшись, приготовился всё же под конец встретить с определённым мужеством и решительностью свою судьбу - какова бы она ни была. И - если что, то хотя бы попробовать продать свою жизнь подороже.
  
  В большой, квадратной формы зале, служившей трапезной капитану гвардии Чёрной крепости, за небольшим, квадратным же столом резного, чёрного дуба, стоящем лишь на одной, центральной ноге, оформленной в виде мощной львиной лапы, впившейся когтями в выпуклый полушар рельефной карты Среднеземья, и расположившемся прямо в центре залы, на тёмных креслах с высокими, полукруглыми основаниями, завершающимися подручниками, с выгнутой, дугообразной спинкой, где собственно сидушки образовывались висящими на стальных гвоздях полукругом прямоугольниками тиснёной золотом бордовой кожи, расположились двое - друг напротив друга.
  Стены залы были сплошь покрыты панелями чёрного, полированного гранита, поднимавшимися до самого сводчатого, крестообразного потолка из нештукатуреного тёмно-красного, хорошо отожженного кирпича. Огромная стрельчатая входная дверь, и - напротив неё, три узких - стрельчатыми бойницами окна были сплошь завешаны занавесями чёрного бархата. Справа от двери всю стену занимал огромный буфет, того же что и стол чёрного резного дуба, весь заставленный серебряной и золотой посудой, а слева, в камине из того же чёрного полированного гранита, монументально выступавшем из стены, жарко пылали сосновые плахи, распространяя по зале густой смолистый запах. Камин, построенный в виде шести стрельчатых дуг, протянувшихся с каждой стороны от покрытого полированной, дубовой плахой пола, и сходящихся в центре, был украшен, в месте схождения дуг, знаком Ока, инкрустированным на чёрной ромбовидной панели гранитом темно-красного цвета, а по краям его украшали, на круглых каменных столбиках, два высеченных из тёмно-красного гранита факела с пламенем из гранита чёрного - символами личной Гвардии Властелина. Перед камином стояла, на небольшой каменной площадке, позолоченная стальная каминная решётка совершенно замечательной ковки. С потолка же, в центре зала, из изящной розетки белого камня в центре крестообразного скрещения свода свисала огромная бронзовая, вызолоченная люстра, в которой горело не менее полусотни тонких восковых свечей.
  Сидящий лицом к двери и спиной к закрытым наглухо ставнями окнам был хозяином, трапезной - предводителем Гвардии. Напротив же него, спиной к двери, сидел начальник отряда его тайной службы. Оба были облачены в однообразные форменные гвардейские короткие куртки чёрного бархата, с коротким стоячим воротником, из-под которого выглядывали полукруглые воротнички чёрных льняных рубах, чёрные же, также совершенно в едином роде кавалерийские кожаные штаны, и короткие, черной кожи, сапожки. У каждого на камзоле слева был вышит, тёмно-красным шёлком, знак Ока, поверх которого был наложен шитый серебряными нитями в контур гвардейский факел. Над факелом у каждого блестел круглый золотой офицерский знак, обозначавший его чин в гвардии - у предводителя Гвардии это был простой круг с огромным бриллиантом внутри, у начальника же тайной службы - на золотом фоне, инкрустированном серебром, тусклым зрачком пялился хорошо отполированный, круглый чёрный агат.
  Предводитель гвардии был выбрит полностью на лице, а на голове у него шёрстко стояла короткая щетинка с проседью. Лицо у него напоминало морду крупного хищника кошачьей породы, с пронзительными, совершенно безжалостными голубями глазами, резко очерченным, никогда не улыбающимся ртом с брезгливо опущенными книзу концами губ, из-под которых скалились длинные резцы. У собеседника же лицо скорее напоминало вытянутую морду породистого коня, с выражением тайной грусти, умного, хорошо умудренного долгой, полной приключений жизнью человека в карих глазах весьма изящной формы, а на устах его как бы постоянно змеилась незлобная, лукавая усмешечка. Он также был чисто выбрит, но у него, при этом, была огромная грива чёрных, как смоль волос, собранная сзади в небольшую косицу, слегка заплетённую, и схваченную ниткой мелкого чёрного жемчуга.
  Стол перед ними был заставлен золотыми блюдами с мясной нарезкой, золотой же, с эмалевой инкрустацией супницей, из которой торчал серебряный половник, витого золота хлебницей, такой же витой, но несколько иной формы фруктовой вазой, серебряными, с позолотой кубками разных размеров, и несколькими заплесневелыми керамическими кувшинами с бренди, а также белым и красным вином. Рядом с серебряными тарелками расположились столовые ножи, суповые ложки и двузубые вилки из серебра, с затейливой эмалевой инкрустацией, изображавшей стилизованные цветы и геометрические фигуры разного рода.
  Этот поздний обед, на самом деле, был неофициальной частью доклада начальника тайной службы, только сегодня утром вернувшегося в крепость после завершения долгой и опасной миссии. Официальная часть доклада, весьма подробного и продолжительного, представленного коменданту Чернограда, завершилась лишь около часа назад, и теперь эти два, хорошо знающих друг друга человека, обсуждали отдельные, не прозвучавшие в официальном докладе частные моменты, а также и срытые детали миссии, вообще не подлежавшие официальному обсуждению.
  - ..Да, мы пересекли Долгую Реку аж за холмами, там где она делает излучину. - отставив тарелку с недоеденным супом продолжал развивать тему начальник тайной службы, - С нами подвезли несколько больших плотов в разобранном виде, и тут же их собрали. Всё было организовано на высшем уровне, но этим занимались собственно орки из отряда обеспечения. Они пригнали с собой целую кучу человеческого отребья, которое там, как пчёлки, и трудилось безостановочно. Всё нужно было организовать быстро, и по возможности скрытно, а ведь к переправе пришло огромное количество солдатни. На тот берег нужно было переправить не менее пяти сотен этих отборных Урук-Хаев, как они себя там называют.
  - Что, неужели ж все были как на подбор? - Заинтересовался его собеседник - Не пожалели там усилий однако же, не пожалели! Хотя, в общем-то на их возвращение, как я понимаю, особо и не рассчитывали?
  - Да, конечно. Тем более, что основной отряд должен был лишь отвлекать внимание от нашей группы. И - частично прикрывать её. Особенно пока мы не пересекли равнину. Когда шли под лесом - это уже было не так опасно. Лошадники в чащу вряд ли полезли бы. Но, видимо, этот вонючий ведунец всё же не даром свой хлеб жуёт. Как он и обещал, нас особо никто не побеспокоил. Видимо, у него в столице у лошадников действительно всё схвачено.
  - Ну, всё ли, там или не всё - только будущее покажет, - недовольно поморщился начальник гвардии. - У меня к этой собаке доверия нет ни на крошку. Да и у Повелителя, по моему, тоже. Я общался с комендантом перед походом обо всём об этом, и он особо меня предупреждал о том, что из Железотверди можно ждать любой пакости. Впрочем, об этом я тебя кажется также наставлял перед походом.
  - Да я особо и не заблуждаюсь на этот счёт, - улыбнулся тот, - но, будем справедливы, наш отряд не имел проблем с проходом туда, а ведь вначале мы просто тучей шли по равнине. Которую пограничные дозоры лошадников ну аж никак не могли не заметить. Впрочем, основной отряд орков отделился в предгорьях, и пропёрся к Норам. Изначально это мыслилось просто как отвлекающее движение, а ведь как кстати оказалось в дальнейшем!
  - Кстати - да. Только ведь те всё равно вывернулись!
  - Конечно, успех был лишь частичный, признаю. Но не будь там этого отряда те вообще как по маслу скорее всего бы прокатились по норам!
  - Ну, как по маслу - то это вряд ли. Там и местного отребья сейчас вполне хватает. Но, конечно, крупной облавы на них вряд ли там смогли бы устроить. Хотя - кто знает, если б облава проводилась только силами местной сволочи, то, возможно, бестолковщины было бы меньше, а толку больше. Впрочем, с подробностями произошедшего там меня так никто и не потрудился ознакомить, а сам я особо напрашиваться не стал. - С плохо скрываемой яростью в голосе оскалился Предводитель.
  - Ну, по крайней мере мы ответственности за историю в норах не несём, а - кто знает, возможно для НАШЕГО дела оно повернулось и лучшим образом. - опять тонко улыбнулся начальник секретной службы, и собеседники быстро, понимающе переглянулись.
  - С нами отделилось пятьдесят орков, - продолжил начальник, - в основном парни Гришнака - всё отборная сволочь. Но самого Гришнака не было, командовал его первая рука, тот - ну, вы его знаете.
   Да, знаю. Гришанка услали с отрядом по какому-то срочному делу на юг. Какому именно - пока не ведаю.
  - А странно ведь, - поднял брови начальник тайной службы, - такой ответственный поход, а Гришнака предварительно усылают на юг! Что бы там на юге ни было, но что же может быть важнее ЭТОГО дела!
  - Ну, - значительно глянул на него Предводитель, - возможно дело-то как раз в том и было, что Гришнак чересчур смышлён, чересчур ловок, чересчур расторопен. В общем - слишком самостоятелен. В обычных операциях - это безусловный плюс. Но вот в этой, - тут говорящий оскалился тем особым оскалом, который у него всегда заменял улыбку, - как раз здесь, возможно, его правая рука и была найдена более предпочтительной. Тем более, как я подозреваю - это ведь не только ЕГО правая рука в их отряде, - и собеседник снова бросил на своего подчинённого особый, значительный взгляд.
  - Да, вы скорее всего совершенно правы, - на секунду задумавшись согласился тот, - но у меня и с его правой рукой проблем хватило. Кроме того, в предгорьях нам в сопровождающие навязался отряд, посланный этим самым грязным ведунчиком. Вот это был сюрприз так сюрприз! Как они между собой сцепились, прямо с самого начала, эти два начальничка! - Тут он снова рассмеялся своим добродушным, весёлым, лукавым смешком. Ими командовал уж совершенный тупорылый наглец, по имени Углук. И как же они схлестнулись с нашим "предводителем"! Буквально с первой же секунды! Когда собственно ещё и делить-то было нечего. Хотя - тут нельзя не отметить, что, в общем и целом, Углук, конечно же, местные окрестности знал лучше всех нас вместе взятых. Но ведь наша "правая рука" имела "свои указания"! В общем, каждый этап пути предварялся такими раздорами, что они даже пару раз умудрились подраться, и порученцам их постоянно приходилось разнимать. А ведь надо было спешить! Меня постоянно подмывало послать их подальше, и уйти вперёд, но я понимал, что эту всю банду нужно держать под неусыпным контролем. Да и гонцы приносили сведения, что те всё ещё не вышли.
  - А что ты можешь сказать по поводу отребья этого ведунчика? - Внезапно задал вопрос собеседник.
  Тот глубоко задумался.
  - Да, вы правы, тут есть о чём порассказать подробно. Прежде всего - они гораздо, гораздо крупнее обычных орков. Даже - самых отборных. Не так ловки и поворотливы, но должны быть гораздо сильнее и выносливее в бою. И - потом, я отметил очень странную вещь. Мы ведь шли только ночами. Так вот, ночью эти выкормыши ведунчика на местности были ничем не лучше нас, людей, и совершенно уступали нашим оркам из Крепости. Но потом, на месте, когда приходилось патрулировать днём, то я отметил, что в то время, как наши все расползались по щелям - вот эти были бодрыми как стоячие морковки. На них свет даже полуденного солнца практически не действовал!
  - Да, любопытно. До меня доходили слухи, что этот ведунец у себя в крепости занимается интересными и странными вещами. Я не знаю, что именно об этом ведомо Владыке. Но, думаю, нам не помешало бы заполучить парочку его бойцов, чтобы к ним получше присмотреться. А ещё лучше, - тут он снова значительно взглянул на собеседника, - нам было бы заиметь своего человечка, а то и нескольких в Железотверди.
  Собеседник его сморщился:
  - Да, не помешало бы. Но насколько я знаю это пока не удалось сделать никому. Я не ведаю конечно же, как и чем его держит в подчинении Владетель, но, думаю, и у него самого никого там нет, за спиной ведунца. - Тут он торопливо добавил, - я делаю такой вывод на основании непрестанных требований сверху внедрить своего соглядатая туда.
  - Особо на это не рассчитывай, - сурово одёрнул его начальник, - одно из другого вовсе не следует. И потом - при любом раскладе, свой соглядатай там нужен прежде всего именно НАМ.
  И тут они снова значительно и понимающе переглянулись.
  - В общем, именно Углук обеспечил нам переход через охраняемый брод на речек Железной. Без него мы могли бы там здорово втяпаться.
  - А как именно? Заинтересовался собеседник.
  - Да просто вошли в укрепление с пергаментом из Железотверди, утверждённым, к тому же королём лошадников, на проход отряда. Те покривились, но деваться было некуда.
  - А что, бумага была поддельная?
  - Да нет, не думаю. Я же говорю, у него при дворе короля лошадников видимо есть своя крепкая лапа. Те даже не стали проверять состав отряда. Союзники - значит союзники.
  - Ну, с паршивой овцы - хоть шерсти клок. Хотя опять же - и мы союзники, и те - союзнички, - снова покривился Предводитель.
  - Да, я думаю, что рано или поздно он кого-нибудь кому-нибудь таки продаст. Но, соре всего, - более слабого более сильному. - Опять улыбнулся начальник тайной службы.
  - Это вонючий ведун может попытаться под конец предать всех и вся, - злобно оскалился Предводитель
  - Не без того, конечно же, не без того, - согласился с ним собеседник. - В общем, пройдя брод мы выдвинулись вперёд, чтобы исчезнуть из виду пограничных патрулей лошадников, и крепко оседлали северо-западный тракт. На котором движение, к моему удивлению, было достаточно оживлённым. Я-то думал, что там давно только пустые земли. Наши парни были не прочь пощупать за брюшко пару проходящих караванов, но тут уж я категорически встал на дыбы. И - что очень странно, меня здесь решительно поддержал и Углук. Так что я подозреваю, что эта торговля находится под прямым контролем его хозяина, если только не им же и ведётся. Я, между делом, по-тихому выяснил состав грузов. В основном - жратва долгого хранения. Лошадникам такое ни к чему. Белгород точно с севером торговли этими путями уже давно не ведёт. Значит - наш вонючий ведунчик явно собрал значительную армию. Или - усиленно готовится к долгой осаде. А скорее всего - и то и другое. И непонятно - зачем? Не от лошадников, же, союзничков своих, пакости ожидает?
  - Да, это ты хорошо подметил, - похвалил его собеседник, - завтра же непременно доложу наверх. За это тебе отдельное спасибо и вознаграждение полагаются. Всегда бдишь!
  Начальник секретной службы аж слегка порозовел от удовольствия и несколько потупился.
  - Что ж, я всегда на страже. Чего там говорить! В общем, - продолжил он, - под конец там сделалось даже несколько тесновато. Откуда-то проперлись какие-то дикие отрядишки орков, а с ними эти самые вовкулаки. С нами они не ссорились, но явно там приглядывали по нашему же делу.
  - А ты что думаешь, Владетель только на вас одних полагался в таком деле?, - развеселился Предводитель, - У него много путей, и много слуг. И каждый должен непрестанно приглядывать за остальными. - Тут он снова бросил значительный взгляд на собеседника.
  - В общем, когда пришла весть, что те вышли, и мы заняли каждый свою позицию, то напряжение между всеми стало попросту невыносимым. Даже не знаю, чем всё это закончилось бы в конце-концов, но тут с гонцами пришёл полный отбой. И самым недовольным выглядел именно Углук. Он даже не скрывал своих ярости и разочарования. - Снова усмехнулся начальник тайной службы. - Его глупость была так велика, что вовсе не сложно было догадаться, какими могли быть данные ему изначально распоряжения.
  - Да, об это я также завтра доложу, - озабоченно сказал Предводитель, - Как видишь, путешествие оказалось не столь уж и напрасным. Одни твои наблюдения за присными этого грязного ведунчика уже представляют исключительную ценность! А завербовать там ты никого не пробовал из этой банды?
  - Пробовал, а как же! - даже несколько обиделся тут его собеседник, - и даже завербовал. Четырёх орков. Включая порученца самого Углука. Тела всех четырёх он мне с довольным ржанием и подарил на память, при нашем прощании за бродом.
  - Нда. Видимо в его отряде был кто-то гораздо поумнее его начальника. - Задумчиво протянул собеседник, - да и то сказать, вряд ли этот ведун на ТАКОЕ отправил бы своих ребят без перекрестных контролей.
  - Самое главное, что я их вербовал по отдельности. И - поверьте мне, очень, очень аккуратно! - Взъерепенился собеседник.
  - Да я в твоём искусстве не сомневаюсь. Думаю, там не обошлось без специфического колдовства. Скорее даже - именно колдовства. Если б там сидели опытные дознатчики, то они попросту перелицевали бы лазутчиков. А такое действие как раз говорит об уме примитивном и безыскусном. Которому средства дали, а вот в дознатцы не подготовили.
  - Да. Это была явная глупость. Мы в результате только выиграли. Получили сведения о том, что в у этого ведунчика есть способы вскрывать умы завербованным лазутчикам, и, к тому же, избежали опасности двойной игры от завербованных.
  - Угу. Тут ты безусловно совершенно прав. И первая часть узнанного тобой на самом деле исключительно ценна. Это пожалуй, поважнее, чем просто завербованный лазутчик. И об этом я тоже доложу завтра кому следует. - И предводитель снова поощрительно взглянул на своего подчинённого.
  Тут где-то в недрах люстры нежно зазвонил серебряный колокольчик.
  - Ну что это такое! Я же просил без крайней нужды не беспокоить! - Раздражённо прорычал предводитель, но всё же дёрнул сердито свисавший над столом чёрного шёлка плетеный шнурок с изящной серебряной кистью на конце.
  Портьера в двери бесшумно откинулась, и вошёл дежурный порученец с запечатанным свитком в руках.
  - Что там такое?
  - Ваше высокопревосходительство, - согнулся в низком поклоне тот, - вам срочный пакет с востока. Принесли от приватной стражи. Дежурный по гвардии перехватил.
  - Ладно, давай сюда, и задержи его. Может понадобиться ответ.
  Порученец вышел. Предводитель небрежно провёл ладонью над печатью, тщательно проверил целостность шнуров и стыки свинцовой блямбы, потом распечатал пакет, вытянул оттуда свиток, и углубился в чтение. Гость налил себе в малый кубок бренди тридцатилетней выдержки в дубовой бочке из кувшина с соответствующими значками на глиняной печати, взял из фруктовой вазы дольку чищенного апельсина, с удовольствием подышал ароматом огненной влаги, потом сделал небольшой глоточек, и с наслаждением отправил дольку в рот.
  Дочитав документ, Предводитель смял его раздражённо, и бросил на стол.
  - Что там? - Лениво поинтересовался его собеседник. Какие-то поганые вести?
  - Да вообще - пустышка! Мой почти забытый полузнакомец юности из Загорского княжества шлёт мне какого-то прыщавого юнца с рекомендательным письмом. Причём по стилю письма складывается такое впечатление, что эту рекомендацию из него чуть ли не выдавливали под тяжёлым винным прессом. А - ерунда! В общем - не будем отвлекаться. Да, ты-то ведь тоже где-то из тех краёв? И, помниться, к бренди предпочитаешь этот зубодробительно горький новомодный, как его - кафей, что ли?
  - Да, от кофею я бы сейчас не отказался. Знаете ли - голову взбадривает "на раз". -Оживился собеседник. - А кстати, - тут он остановил вежливым жестом было уже потянувшегося к шнурку предводителя, - у меня как раз ординарец погиб в походе. А тут со дня на день новое задание может как снег на голову свалиться. А в ординарцы не всякий ведь и подойдёт. Да и новых лиц в Крепости нынче практически нету. Может, всё же взгляну, на всякий случай, что там за прыщавое дарование судьба нам так кстати подослала?
  - То есть как это - погиб? - Изумился его собеседник, - Ты же ни о каких таких стычках в докладе коменданту вроде не упоминал вовсе?
  - Да так - утонул. - Невинно глядя собеседнику в глаза ответил начальник тайной службы, - Вот, когда на плоту Долгую Реку назад переплывали - он и свалился с плота, совершенно случайно. Он рядом со мной стоял. Я как-то так неловко повернулся, и только слышу - бултых, и нету! В доспехах он как чугунная чушка тут же ко дну и пошёл. Никто даже ахнуть не успел. В общем - чистой воды несчастный случай! Бывает, к сожалению. Бывает.
  - А что так? - тяжело поглядел на него Предводитель. - Что-то было замечено в поведении?
  - Да нет, не то чтобы что-то конкретное отмечалось. - Задумчиво протянул собеседник, - но как-то он у меня чересчур надолго задержался. И потом - по долгу службы своей, и в подготовке к последнему походу, да и в продолжении его, он как-то слишком много всего видел и слышал. А такое многоведание часто становится очень опасным для здоровья.
  - Ну, что тут сказать - тебе, конечно же, виднее. Но ведь вот так брать - просто с ходу, случайного проходимца на такую должность ты не опасаешься?
  - Да тут ведь как раз и хорошо, что он, с одной стороны, из СВОИХ, а, с другой стороны, в крепости ещё засветиться пока не успел. Я его конечно же всесторонне проверю, так что снаружи никакая зараза не просочится. А вот ВНУТРЕННЕЙ он ведь вряд ли уже успел нахвататься. - Тут он снова с весёлой усмешечкой, значительно посмотрел на собеседника.
  - Ну ладно, тогда хорошо. - Со скрытым недовольством протянул тот - Потому что новое дело капнет на тебя если и не завтра, то уж послезавтра точно. По тому же поводу. - И он быстро бросил взгляд искоса на подчинённого, - Как, готов?
  - Да хоть прямо сейчас! - Беззаботно отзывался тот. Ты же знаешь, моих ребят хлебом не корми, только дай в интересном деле поучаствовать.
  Предводитель дёрнул за шнурок, и снова вошёл дежурный порученец.
  - Так, значит, дай распоряжение денщику кафей этот приготовить для гостя, да покрепче, как он любит. И стразу же - сюда, знаю, ты любишь, чтоб аж кипело, - обратился он к гостю. - И ещё - там этот, который письмо привёз, так ты дай распоряжение его сюда доставить, и придержи в дежурке, с караулом. С ним вот его превосходительство после обеда пообщаться соизволили.
  Порученец моментально испарился, и они снова вернулись к разговору.
  - Мне, откровенно говоря, усмешка этого Углука при расставании совершенно не понравилась. - Продолжил начальник тайной службы. - В общем, когда мы с ним расстались, я решил использовать запасной вариант. Сообщил, что у нас есть ещё дела к югу, и расстался с парнями Гришнака, и его заместителем, предоставив им добираться по предварительному плану. А сам сделал дугу к югу.. У меня были пергаменты, представляющие наш отряд как тайное посольство из Белгорода в Железотвердь. Из отдела тайной канцелярии Крепости. Да и доспехи у нас были подходящие - специально озаботились перед походом. Пергаменты - липа конечно же, но хорошо сделанная липа. Думаю, даже в самом Белгороде не сразу разобрались бы, что это липа. Лошадники, во всяком случае, так и не поняли этого. - Тут он снова весело усмехнулся.
  - А стоило ли так рисковать, и удлинять путь?
  - Ну, до контрольного срока время ещё и так было. Нас ведь там на постоялке никто не поджидал, на другом берегу. Из предосторожности. Так - в условленные сроки только выходили, время ото времени. Смотрели - не будет ли сигнала, чтобы забрать. Да и риск был минимальным. Задержались - да, против возможного. Пришлось перед лошадниками комедию поломать, когда прицепились. А то странно выглядело бы, посольство из Железотверди в Белгород, а движется почему-то на восток! Кроме всего прочего, я воспользовался случаем, и провёл глубокую разведку по лошадиной стане. Нам ведь о ней не так много дол сих пор известно. Так что время было потрачено не зря, совсем не зря.
  - Разведка - это хорошо. Это неплохо. - Неодобрительно отозвался собеседник - Но надо было помнить, что главное сейчас для нас для всех вовсе не это. И что время дорого, а вас в Крепости нет.
   Ну, мы же знали от тайных гонцов, что время пока терпит. А ведь основной отряд, кстати, к месту переправы в контрольные сроки так и не вышел. И - до сих пор о нём ни духу ни слуху никакого так и не появилось. Даже наши птицы никаких вестей не принесли. Так что, как мне представляется, интуиция меня и на этот раз не подвела. - Довольно оскалился тот.
  - Ну, в такие временя я безусловно рад видеть вас назад в добром здравии, и полной сохранности! - Усмешливо оскалился его собеседник. - Хотя, мне представляется, что ты и смог бы вывернуться при любом развитии событий. При твоих-то умениях.
  - Кто знает, кто знает, - не отреагировал на его похвалу тот, - в иных обстоятельствах никакая изворотливость помочь будет не в состоянии. Так что в такие обстоятельства, поверь, лучше просто не попадать - обойти их заранее. На то и голова нам дадена. Чтобы думать до, а не опосля.
  Тут снова мелодично прозвонил вверху колокольчик, и - получив разрешение, порученец важно внёс тяжкий серебряный поднос, на котором стояла керамическая, затейливо глазированная кофейная турочка на толстой круглой подставке из коры пробкового дерева, чашечка в виде цветка лотоса из некрашеного костяного фарфора и маленький дубовый бочоночек с мёдом, без верхней крышки, из которого торчала изящная серебряная ложечка. По зале пошёл волшебный аромат кипящего кофею, смешиваясь с густым смолистыми запахом горящих сосновых плашек. Начальник тайной службы аж расцвёл лицом, и всем телом потянулся к подносу. Хозяин трапезной насмешливо на него покосился.
  - Я, знаешь ли, всё же предпочитаю крепкого чаю с дальних восточных земель, - чуть усмехнулся он.
  - Ну - у всякого свои вкусы, - примирительно отозвался его собеседник, сам наполняя чашечку из турки, переставленной порученцем на стол.
  - Кстати, обратился предводитель к порученцу, - завари-ка и мне тоже чаю, того, земляного, и заодно принеси нам каких-нибудь сладостей.
  Порученец вежливо изогнулся, молча кивнул, подхватил пустой поднос, и исчез из залы.
  
  Впереди шёл огромный орк, полностью облачённый в чёрную броню, с небольшим круглым щитом и коротким бердышом - судя по всему, какой-то старший по званию, по бокам два небольших орка-пехотинца, в шлемах, коротких кольчугах и куцых плащах несли в правой руке по таком же бердышу, а в левой - по нещадно коптящему факелу. В середине группы находился человек в бархатном чёрном берете, с чёрным вороньим пером, весь закутанный в широкий, просторный плащ с уже знакомой Владиславу пряжкой факела на плече, но этого человека он видел впервые.
  - Вот, - насмешливо прорычал старший орк, ткнув бердышам в направлении Владислава, - вот он, ваш герой. Смотри-ка, в щель как крысёныш забился. - и он издевательски захохотал, поддержанный дружным ржанием остальных.
  Но человек в середине группы остался совершенно серьёзен.
  - Это ты привёз письмо для его Высокопревосходительства, Владетеля и Стража Приарского края Берислава? - спросил он сосредоточенно глядя на Владислава.
  - Да, это я, - скорее прохрипел, чем проговорил тот, лишь сейчас ощутив, что во рту его давно всё пересохло, и высохший до состояния полной сухости язык царапает по жёсткому, как деревяшка нёбу.
  - Хорошо. Мне приказано доставить тебя в крепость.
  Старший орк на эти слова что-то недовольно пробурчал, но отступил. Владислав, всё ещё не веря своему счастью, всё ещё боясь повернуться к ним спиной выцарапал кое-как, не оглядываясь, сзади свою сумку, и ухватил копьё. Затем он, так же передом, выбрался из пригретой ниши.
  - Следуй за мной. - Бросил пришедший, безбоязненно повернулся к Владиславу спиной, и быстро направился ко внутренним воротам укрепления.
  Орки поплелись сзади, освещая им дорогу, и буравя Владиславу спину недобрыми взглядами. Подойдя к воротам сопровождающий показал страже, скрестившей перед ним копья, какой-то небольшой чёрный диск, с отверстием посредине. Копья разошлись, калитка в воротах открылась, и они вошли в длинный, совершенно тёмный каменный тоннель, тянувшийся внутри башни над воротами. В конце тоннеля произошло совершенно то же самое. Стражу тут, видимо, ставили везде, где только её можно было поставить, и баклуш она здесь не била.
  Из внутренних ворот они вышли на небольшую, крытую каменными плитами площадку, окружённую стенами, как колодец, и завершавшуюся мощной квадратной башней. Пройдя сквозь неё всё тем же образом, то есть через две калитки, и два бдительных пикета, они вышли на широкий мост без перил, перекинутый над пропастью. В темноте совершенно ничего было не видно, но Владислав ту же вспомнил, из описаний первой Крепости в книге "Падение Чернограда", что этот разводной мост был перекинут через глубочайший, и совершенно непреодолимый ров, который прорезал весь отрог, от одного его края, и до другого. Хотя - подумалось ему, отщепенцы с эльфами тогда преодолели этот ров настолько быстро, что штурм Крепости начался ещё до гибели Владетеля у врат Щели.
  Мост был не только широк, но и очень длинен. В конце его, во тьме еле виднелась сплошная высокая стена укреплений с мощнейшим узлом приватного бастиона. Преодолев ещё четыре калитки и один дворик-колодец они наконец, оказались внутри собственно крепости. Провожавший их орочий патруль вывел ин наружу, где их ждали два человека, в таких же, как у его проводника плащах и вязаных шерстяных беретах, под которыми совершенно не прослеживались доспехи, а лишь выглядывали из-под них рукояти коротких мечей. Оба держали пол факелу, и стояли достаточно вольно, хотя при виде его провожатого тут же подтянулись.
  Провожатый на прощанье взял у старшего орка небольшой пергамент, что-то там чиркнул, и вернул его орку. Орк, видимо, относился к тому небольшому исключению из этого племени, которые всё же могло понимать написанное. Он пододвинул пергамент к факелу одного из своих солдат, внимательно изучил написанное, и молча махнул рукой, после чего орки возвратились за последнюю калитку.
  Тут провожающий повернулся к Владиславу, и наконец представился.
  - Посыльный дежурного порученца Предводителя Гвардии Цитадели Чернограда Быстроног. Мне поручено доставить вас в караулку личных апартаментов его высокопревосходительства. Следуйте за мной.
  После чего он снова повернулся спиной к Владиславу, и направился по улице, убегавшей от ворот внутрь крепости. Один из сопровождающих обогнал его, и пошёл впереди - освещая дорогу факелом, а другой замкнул их небольшую колонну сзади.
  Внутри крепости темно было - хоть глаз выколи. Факелы были лишь в руках многочисленных патрулей, которыми пространство внутри так и кишело. Хотя из домов, мимо которых они проходили, и доносился приглушенный шум - крепость гудела как растревоженный улей, все ставни и двери там были наглухо закрыты, и наружу не пробивался ни единый лучик света. Диск-пропуск посыльный передал впереди идущему, и тот его держал перед собой не опуская, потому что его требовали буквально на каждом шагу.
  Улица, видимо, шла насквозь, через всю крепость, но по временам она упиралась в очередные, хорошо укрепленные ворота в высокой оборонной стене, предваряемые достаточно глубоким рвом с перекинутым через него подъёмным мостиком. Причём стены эти были двусторонними - там можно было занять круговую позицию, и оборонятся одновременно от атак как изнутри, так и снаружи крепости. Владислав насчитал пять таких укреплений, пока они наконец-таки добрались до Цитадели. Причём каждые ворота были также двусторонними. И пропускали за них лишь по очереди, всякий раз тщательно сверяясь с сопроводительной бумагой, которую посыльный нёс в правоё руке даже не опуская в карман плаща. Вообще порядки здесь напоминали скорее даже не военный гарнизон, а тюрьму строго режима.
  Стена Цитадели выглядела, насколько Владислав мог определить в темноте, чуть ли не внушительнее, чем внешняя оборонная стена города. Правда, рва перед ней не было, но приватный замок был не менее грозен, чем при въезде в город. Впрочем, когда они его преодолели, то Владислав смог убедиться, что стена Цитадели всё же была построена для обороны исключительно от наружного нападения. Внутри они в темноте преодолели обширное пустое пространство, и наконец таки достигли Башни. Там тоже стоял караул, но это уже были люди, а не орки - с короткими алебардами, и в вычерненных, совершенно одинаковых доспехах. Вход в башню был ярко освещён двумя огромными кованными фонарями, в которых пылали целые костры из толстых плашек.
  Тут двое из сопровождающих оставили их, и ушли куда-то в темноту двора. Владислав же с сопровождающим его Быстроногом, поднявшись по высокой, длинной, крутой, и очень узкой лестнице чёрного камня и без всяких парапетов, сразу же попали на второй этаж башни. Сопровождающий, постучав в двери, вполголоса назвал пароль в зарешеченное окошко, и им отворили. Внутри, за кованными, бронзовыми дверями, сразу же начинался коридор, высокий и достаточно широкий, убегавший куда-то глубину башни. Потолок коридора сбегался в узкий свод, разграниченный на крестообразные секции. В перекрестьях сводов этих секций весели огромные стальные люстры, полные пылающих свечей. Поэтому весь коридор был ярко освещён. Стены и своды коридора были выложены из неоштукатуренного чёрно-красного кирпича. В коридоре стояло и прогуливалось множество вооружённого мечами народа, совершенно не выглядевшего праздношатающимися - все были одеты совершенно одинаково - короткие чёрные бархатные куртки, среди которых, впрочем, иногда мелькали и просто суконные того же покроя, кожаные штаны, чёрные перевязи на которых висели ножны с не очень длинным, достаточно узким мечом и кинжалом в чёрных же ножнах, чёрные хромовые полусапожки, и чёрные береты с вороньим пером в небольшой серебристой кокарде. У всех на куртках слева был вышит красным шёлком знак багрового ока, пересечённый факелом серебряного шитья. Там, где у факела было пламя, у них сверкал небольшой золотой, или серебряный значок, с различными окантовками. В центре значка всегда был небольшой драгоценный камень, от разнообразия которых просто рябило в глазах. Все были хорошо выбриты, и кротко подстрижены.
  На Владислава и его спутника никто никакого особого внимания не обратил - раз уж людей сюда впустили, значит так оно и нужно. Они прошли весь коридор, который в длину был никак не меньше 400 саженей, и в стенах которого, утопленные в нишах, виднелись бесчисленные закрытые двери чёрного резного дерева, и в конце его открылся огромный колодец, вверх по которому взбиралась улиткой широкая винтовая лестница с круглым проёмом посредине. И облицовка стен колодца, и ступени лестницы были сделаны из тёмно-серого гранита. Лестница была освещена светильниками, с равной периодичностью развешанными по стенам, в которых горели те же восковые свечи, что и в люстрах. Владислав с изумлением подумал, сколько же свечей должно сжигать всё это освещение. Но тут, видимо, на спичках не привыкли экономить.
  Поднялись на третий этаж башни. Там обнаружился точно такой же коридор, уходящий вглубь башни, с таким же сводчатым потолком, но тут стены уже были облицованы панелями чёрного гранита. Пройдя почти в самый конец коридора, провожатый вежливо, но громко постучал в двери слева по ходу. Ему тут же открыли. За дверьми открылся небольшой, узкий коридорчик, убегающий, судя по всему, до самой внешней стены башни, и также усеянный по обоим сторонам чёрными двустворчатыми дверями. Тут также была стража - двое вооружённых воинов в совершенно чёрных, полностью закрытых доспехах, в шлемах, с опущенными забралами, и с короткими бердышами. Они тщательно проверили диск-пропуск, который сопровождающий забрал у солдата при входе в башню. Лишь после этого их пропустили дальше. Впрочем, они тут же вошли во вторые двери справа, и оказались в большой комнате без окон, но с огромным камином в одном из её углов, в котором весело плясали языки пламени. В комнате, кроме камина, имелись ещё три двери - одна напротив той, в которую они вошли, и две другие - слева и справа. У той двери, что слева стояла такая же вооружённая охрана, как и при входе из главного коридора. Дверь же справа была загорожена небольшим деревянным барьером с калиткой, за которой располагалась конторка. За конторкой вольно стоял высокий, бритый, белобрысый человек средних лет в короткой кольчуге и лёгкой кирасе. Перевязь он снял, и она висела за его плечами на небольшой вешалке, на которой висел также и широкий плащ, похожий на плащ его спутника.
  Спутник Владислава подошёл к человеку за конторкой, и вскинул руку в странном салюте. Человек за конторкой отсалютовал ему в ответ.
  - Ваше благородие! Гонец привезший письмо к воротам доставлен, - громко отрапортовал его спутник человеку за конторкой, - получен под роспись от начальника патруля внешних ворот, ответственного за наблюдение над не пришедшими к городу по полагающейся форме. Ни во время передачи, ни при конвоировании никаких особых происшествий не случилось!
  - Хорошо, можете идти! - небрежно отпустил его человек за конторкой.
  Посыльный чётко повернулся кругом, стукнул каблуками, и больше не произнеся ни слова - не попрощавшись с Владиславом даже кивком головы, покинул комнату. Тот, за конторкой, небрежным движением показал Владиславу дубовую лавку, стоявшую между конторкой и камином.
  - Пожалуйста, располагайтесь. Его превосходительство ещё изволят обедать с господином Предводителем гвардии. Как только они закончат, я вас ему сразу же и передам.
  Лавка оказалась очень удобной, с высокой спинкой, обшитой подушкой из теснённой кожи, набитой чем-то мягким. Владислав прислонил к стене копьё, сбросил сумку, поставил её рядом, за лавкой, примостил рядом щит, снял перевязь и положил всё это за щитом. Накрыл было это всё плащом, но тут человек за конторкой молча показал ему на вешалку рядом со входом в комнату. Пришлось всё это перетаскивать туда. Впрочем, там всему этому оказалось соответствующее место, и даже нашлась стойка для меча, копья, колчана, лука и шлема. Панцирь Владислав, впрочем, стягивать не стал.
  Затем он угнездился на лавке, поближе к пылающему камину. По телу начало разливаться тупое блаженство. Человек за конторкой на него несколько раз неодобрительно косился. И Владислав его вполне понимал, представляя, как он сейчас, разогревшись, "благоухает". Но что было делать? Ощущение относительной безопасности, и внезапного покоя после столь счастливо разрешившегося напряжения у ворот, согревающее пламя в камине, тишина в комнате и общая усталость настолько расслабили его, что он тут же, сидя, провалился в глубокий, похожий на смерть сон без всяких сновидений.
  Вывалился он из сна лишь осознав, что его деликатно но сильно трясут за плечо. Вскинув голову он увидел склонившегося над ним белобрысого человека, который раньше стоял за барьером, а теперь настойчиво будил его. Владислав моментально вскочил, ещё плохо соображая, и пытаясь сообразить, где он, и что с ним сейчас происходит. Будивший его отступил в сторону, и Владислав увидел прямо перед собой человека с чёрной гривой волос, с вытянутым лицом, и весёлыми, лукаво-добродушными карими глазами, который его с интересом рассматривал.
  - Так ты и есть тот самый молодой человек с востока, ищущий места в Гвардии Чёрной Крепости? - с негромким доброжелательством осведомился он.
  - Так.. Да, это я и есть! - Хриплым, срывающимся голосом, с которым он никак не мог совладать со сна, отозвался Владислав, чувствуя, что в глотке у него - как в иссушенной каменной пещере.
  - Хорошо. Тогда давай пройдём в приемную, побеседуем. Ты, кстати, наверняка голоден с дороги?
  Не дожидаясь ответа от Владислава он повернулся к разбудившему Владислава.
  - Слушай, там от обеда ещё кое-что осталось. Организуй-ка нам в приёмную что-нибудь перекусить , ну там - и запить также. Да, и сделай нам ещё немного кофею! Ты кофей употребляешь, надеюсь? - Он повернулся к Владиславу.
  Тот только молча кивнул головой. Его собеседник прошёл к той, двери, которая была напротив коридорной, открыл её и сделал приглашающее движение. Пропустив Владислава вперёд, он сам закрыл за ними двери.
  За дверью, отодвинув портьеру толстого чёрного бархата, Владислав обнаружил такую же по размерам комнату, в которой также пылал в углу камин, точно также не было окон, но были четыре двери, закрытые портьерами. В центре комнаты стоял небольшой чёрный круглый столик, обставленный изящными стульями резного дерева и тиснёной золотом бордовой кожи. У стене располагалось несколько ларей, явно для хранения пергаментов и деловых бумаг, и небольшой буфет с драгоценной посудой. Над головой вовсю пылала свечами золочёная люстра.
  Когда они уселись в кресла возле стола, собеседник, доброжелательным, но несколько панибратским тоном сказал:
  - Ну, парень, прежде всего я хотел бы посмотреть все твои бумаги.
  Владислав подумал, что наверное этот человек и будет теперь им заниматься. Он хорошо понимал, что привлечь непосредственное внимание адресата письма ему вряд ли удалось бы. И то хорошо было, что им вообще хоть кто-то заинтересовался. Поэтому, он тут же извлёк из своей деловой сумочки совершенно все до единой бумаги, которые только при нём были, и выложил на стол перед собеседником.
  Тот начал их внимательно, но быстро проглядывать, перебирая листок за листком, свиток за свитком, изучая печати, проводя над ними ладонью, и вскрывая, не чинясь, ещё запечатанные пакеты. Тут в комнату бесшумно вошёл какой-то слуга в красной ливрее, и внёс серебряный поднос, на котором стояли плетёная золотая хлебница, в которой лежали уже нарезанные ломти белого хлеба, несколько серебряных тарелок с мясной нарезкой, ваза с чищеными фруктами, и несколько распечатанных глиняных кувшинов, а также большой кубок. Поднос он поставил перед Владиславом, по молчаливому знаку его собеседника. На подносе также была дымящаяся фаянсовая турочка на подставке, распространявшая волшебный аромат кофею, которого Владислав не обонял с самого Звездограда.
  - Так. Вина тебе парень сейчас лучше не пробовать. Возьми, вот тут, в этом кувшине родниковая вода, - сказал его собеседник, наливая себе кофей в чашечку великолепного тонкого фарфора. - А еда тут вся для тебя, я только что отобедал.
  - Владислав соорудил себе на ломте хлеба чуть ли не башню из различных кусков вяленого, копчёного и свежеподжаренного мяса, прикрыл всё это другим ломтем хлеба, и попробовал запихнуть себе всё это в рот, предварительно влив в себя прямо из кувшина чуть ли не половину его содержимого. Собеседник ему поощрительно усмехнулся.
  - Ну, вижу наголодался ты, парень!
  Владислав, давясь и роняя изо рта крошки, лишь что-то невнятно пробурчал ему в ответ. Но как ни был он увлечён поглощением еды, оказавшейся отменного вкуса, и великолепного качества, он всё же внимательно отмечал, к каким именно пергаментам его собеседник проявил наибольший интерес. Рекомендательные письма тот даже особо просматривать не стал - глянул только на имена адресатов и тут же отбросил. Вот сопроводительные письма, полученные в Доме его заинтересовали больше. Много внимания он уделил и подорожным. Что Владислава удивило, так это то, что особо пристальное внимание было уделено бумагам о его образовании, особенно же заключению, выданному ему Мастером по завершении обычного курса в Доме для молодых западников.
  Владислав уже допивал вторую чашечку кофею, когда его собеседник наконец кончил изучение бумаг, и поднял на него глаза.
  - Мастер дал очень хорошее описание твоих творческих способностей. Пишет, вот, что ум у тебя цепкий, выводы можешь делать из предпосылок, обобщать умеешь, не теряешь за деревьями лесу, пишешь хорошо, гладко и мелодично? - Он вопросительно посмотрел на Владислава.
  - Ну, раз мастер так пишет.. Отчего же нет.. - Пробормотал тот смущённо.
  - Правда на рубке мечами ты себя не проявил особо, там - джигитовка, и голос у тебя не командный, людьми руководить не можешь, подчинять их у тебя не получается?..
  - Ну, я.. Вот.. В дороге я нанимался караваны охранять. Там меня бойцы подтянули малость.. Делать было в общем нечего.. Ну...
  - Ладно - сейчас покажешь, что умеешь, доставай меч, становись в позицию.
  Собеседник легко, пружинисто вскочил со стула и выхватил из ножен не очень длинный, пожалуй - покороче чем у Владислава, и при этом очень узкий двусторонний клинок с острым, как шило концом. Владислав тоже встал, чувствуя себя как-то неловко.
  - Ты смотри, дерись по настоящему. И - я тоже буду всерьёз драться. - Увещевательно проговорил тот.
  - Так ведь меч-то ваш.. Может что получше возьмёте?
  - Ну, - улыбнулся тот уже стоя в позиции, - это конечно лёгкий парадный клинок для ношения в крепости, но ты не бери в голову. Давай - твой удар первый! И - бей всерьёз.
  Владислав наконец извлёк из ножен свой меч, который он, по въевшейся привычке, захватил с собой, вместе с перевязью, покидая караулку.
  Он не стал делать замаха, а нанёс короткий, колющий, подлый удар чуть снизу и прямо - как его учили наставники в караване из Звездограда, чуть сдерживая силу, однако же, чтобы и в самом деле не прирезать противника ненароком. Тот, легким и изящным движением отбил его удар в сторону, и не останавливая движения клинка продолжил атаку прямо в грудь Владислава. Невольно отпрянув, Владислав успел перехватить атаку, и скользящим движением по клинку противника отправил его вверх, но тот вернул его назад, строго вертикально, и Владислав снова едва увернулся от колющего удара. Он уже успел и запыхаться, а его противник дышал ровно, словно и не проводил никакой атаки, и непринуждённо при этом всё время улыбался.
  Они опять заняли позицию. Владислав коротко рубанул клинком, вниз, разрезав со свистом воздух, и пальцы намертво застыли на рукояти. Он снова начал атаку, на этот раз уже классическим манером, с нешироким замахом сверху вниз, пытаясь отбросить клинок в сторону, и провести прямой колющий удар. Хотя его клинок был длиннее и тяжелее, чем у противника, но ему это не только не приносило никакого преимущества - а даже скорее наоборот. Меч в руках у того порхал как бабочка туда и сюда, и Владислав еле успевало отслеживать его движения. Под этим напором он постоянно отступал с середины приёмного покоя к стене, и чувствовал, что его к ней скоро прижмут намертво.
  Он опять попробовал перейти в отчаянную атаку, сделав ложный выпад сверху, уронив тут же клинок вниз, и попытавшись нанести удар снизу вверх. И тут же почувствовал резкий болезненный укол в горло, как раз над воротником кольчуги, прямо под подбородком, куда проскользнуло вражеское лезвие. Лицо противника смотрело ему в глаза со столь близкого расстояния, что он чувствовал даже его дыхание, всё такое же ровное и спокойное. Острие клинка продолжало давить болью ему на дыхательную трубку, и он понимал, что стоит противнику чуть усилить давление, и горло его будет насквозь пробито. Своя рука с мечом бессильно обвисла у него к бедру, и он прохрипел:
  - Всё! Задаюсь!
  - Что ж разумно и весьма, - весело, с едав чувствуемой издевкой в голосе отозвался его собеседник, и Владислав тут же перестал чувствовать на своём горле острие его клинка.
  - - На, закрой рану, - тот протянул ему белый батистовый платок.
  Владислав тут таки и почувствовал, что кровь тёплой струйкой течёт ему на грудь. Рана была достаточно глубокой, и узкой, как укол большой иглы. Поспешно остановив платком кровь, Владислав сел назад к столику, чувствуя, как у него от напряжения недавнего боя резко закружилась голова, и не смея даже поднять глаз на собеседника. То, что он безнадёжно провалил испытание, ему было совершенно очевидно.
  - Что, ж - неплохо, неплохо! - услышал он, и с изумлением взглянул на своего испытателя.
  Тот всё так же доброжелательно улыбался, подхватив другой конец платка, и вытирая им конец своего клинка от крови. Владислав с изумлением отметил, что его неискусство не только не расстроило того, но даже наоборот - тот, по непонятной причине, как будто бы этим остался отменно доволен.
  - То есть клинком ты владеешь так себе, конечно же, - тут же поправился он, - но тебе собственно мечом у меня на службе махать особо и не придется. Я, парень, тебя смотрю себе в ординарцы. Хорошо. Сейчас перейдём ко мне в покои, и там я тобой займусь уже более пристально.
  Они вышли из приёмной в караулку. Его будущий хозяин опять обменялся салютом с человеком за стойкой. Владислав поспешно собрал свои вещи, натянул на голову шлем и собрался последовать за ним в его покои. Однако тот чуть притормозил, с весёлым изумлением изучая амуницию Владислава.
  - Так ты что, в этом самом и пёрся через всю страну к крепости? - весело осведомился он, - ну и ну! Я так понимаю, что это - ваше родовое наследие?
  - Ну, да.. В общем - да.. - Попробовал как-то объясниться Владислав.
  - Да уж... Я вообще поражаюсь, как ты в этом ещё до Крепости добрался. Видно ты, парень, в рубашке родился. Не иначе как.
  Его веселье явно разделяли все присутствующие в комнате. Даже двое караульных, которые себе, естественно, не позволили и шевельнуться по этому поводу, но глаза которых буквально лучились изумленным весельем.
  - Ладно - проехали. Следуй за мной.
  Он вышли из караулки в коридор, и Владислав проследовал за своим вожатым практически в самый конец коридора. Там, у глухой стены со щелью забранной в ставни бойницы они вошли в последнюю из правого, казавшегося почти бесконечным ряда чёрных двустворчатых дверей с большими бронзовыми ручками.
  Там оказалась такого же размера, как и покинутые ими прежде, комната с неизменным камином. Но поскольку она примыкала к наружной стене, то в ней было лишь три двери, а с четвертой была глухая, забранная ставней бойница. Тут караула внутри уже не было, как практически не было и мебели. Они прошли в дверь прямо, миновали ещё одну комнату, и вошли в более просторное помещение, из которого прямо и вправо уже уводили по две двери.
  В этой комнате была мебель, и даже небольшой топчан, справа у входа. Как только они вошли, с топчана вскочил невысокой, ладный молодой человек, в чёрной суконной куртке, во всём остальном полностью походившей на обычную гвардейскую, на груди у которого отблескивал серебряный значок, с таким же, как у его проводника тусклым чёрным камнем, только гораздо меньшего размера, который тут же отсалютовал вошедшим.
  - Знакомитесь, - представил проводник их друг другу, - это вот мой денщик Ладненький, а это - наш возможный будущий ординарец - если, конечно, все проверки сумеет пройти. Он у нас будет именоваться, коли примем на службу - Счастливчик Влад. Да, - обратился он к денщику, - а комнату его предшественника уже вычистили?
  - Угу, и я лично всё просмотрел прежде чем туда служек допустить. - Ответил ему Ладненький, - так что можно вселяться хоть сейчас.
  - Хорошо, сейчас я займусь его проверкой лично, а ты потом отведёшь его вниз, к дознатцам. Чтобы там его уже по всей форме прошерстили и формально зачислили, коли найдут достойным.
  - Рухлядь свою оставь пока что здесь, - кивнул он Владиславу. И перевязь с оружием - тоже. Она тебе уже не понадобиться. Да и панцирь с кольчугой сними - легче будет по этажам бегать. И - как разоблачишься, то сразу же заходи ко мне.
  
  После чего он отворил дальнюю правую дверь и исчез за ней. Владислав опять почувствовал резкий приступ сонливой усталости - действие выпитого кофею начало уже проходить, а схватка на мечах вымотала его окончательно. Страшно саднила ранка на горле, хотя кровь идти и перестала. Медленно, двигаясь как сонная муха, он снял с себя доспех и сложил всё имущество в огромный ларь у стены, услужливо открытый для него денщиком - весёлым, расторопным малым с простой, но при этом весьма хитрющей физиономией.
  - Складывайте, милостивый государь, без опаски - в башне воровства не бывает. Можете хоть всю наличку в тумбочке хранить - сколько бы не были в отсутствии, всё будет в сохранности, как в банке. - Весело тараторил он.
  Чувствуя, что если сейчас остановится, то может заснуть и прямо на ногах, как лошадь, Владислав уже налегке - в одной холщовой рубахе с накинутой сверху войлочной стёганкой без рукавов, и холщовых же портках проследовал в указанном ему направлении.
  Поджидая его, принявший участие в его судьбе гвардеец не терял времени, он стоял за конторкой, и что-то быстро записывал стилом в развёрнутый папирус, время ото времени окуная его в стоящую рядом открытую чернильницу. Закрыв дверь, Владислав стал терпеливо дожидаться, пока тот закончит своё дело, чувствуя, что проваливается постепенно в беспамятство.
  Впрочем, тот не стал его долго мучить, протёр и положил стило на конторку, захлопнул чернильницу, ловким движением посыпал документ песком из песочницы, резко струхнул песок на пол, свернул свиток и сунул его куда-то на нижнюю полку конторки.
  Затем он открыл рядом стоящий ларь, и достал оттуда уже знакомую Владиславу белую круглую коробку с орнаментами. Видимо - в Крепости это была обычная принадлежность. Подозвав Владислава он достал оттуда диск, положил его на конторку и знаком предложил тому поместить на неё правую ладонь, а затем быстро накрыл его ладонь своей. Опять потекли по руке у Владислава быстрые змеи, но на этот раз холодные до льдистости, расползаясь по всему его телу, просачиваясь в сознание. Ему вдруг показалось, что вместо человека перед ним стоймя стоит змея, с раздутым капюшоном, и пристально, не мигая, заглядывает ему в глаза совершенно мертвым, абсолютно безжалостным взглядом. Его качнуло от ужаса, но он всё же удержался на ногах. Пытка эта, как ему показалось, продолжалась целую вечность, и когда его отпустило он чуть не рухнул на пол без сознания.
  Человек напротив, опять весь святящийся доброжелательством и незлобным лукавством уже прятал диск назад, в ларь.
  - Ладно, будем считать, что лично я тебя проверил, - сказал он весело, - и ты меня вполне устраиваешь. К твоему сведению - я в крепости исполняю должность начальника тайной службы начальника гвардии. Звать меня будешь Тайноведом. Это не имя, данное при рождении, но в Крепости мы своих имён не носим, а кое-кто их уже и забыл окончательно. Ибо наше прошлое здесь не имеет никакого значения. Ты у нас теперь будешь Счастливчик Влад, или - просто Счастливчик. Ты, парень, вполне заслужил такое прозвище, что ни говори! - Тут он весело рассмеялся. - Знал бы ты.. Нет, впрочем - это уже не важно.
  - Теперь - твоя должность. Ты будешь при мне исполнять службу порученца. Служба - ответственная, и требующая повышенной ловкости, ума и исполнительности. Кроме обычных заданий для порученцев, по свойству нашей тайной службы, будут у тебя и очень деликатные поручения. Так что первое, что ты должен запомнить - язык не распускать никогда и ни с кем. Иначе - отрежу его тебе лично. Буквально, вот этим кинжалом и отрежу - тут он указал на форменный кинжал, висевший у него на перевязи рядом с форменным мечом. Это - кроме обычной секретности, которая в Крепости всеобъемлюща. Подробно с правилами порядка и частностями твоей должности я тебя, впрочем, ознакомлю позднее.
  - Должность твоя относится в гвардии к младшему командирскому составу. В гвардии есть простые воины, и есть командиры. Командиры делятся на высший, средний, и младший комсостав. У комсоставов есть и свои степени - но об этом уже потом как-нибудь. Я - отношусь к среднему. Обращение по службе - к высшему комсоставу "ваше высокопревосходительство", к среднему - "ваше превосходительство", а у младшего комсостава, в зависимости от степени и должности - "ваше благородие", или "ваше высокоблагородие". Ты будешь ходить под "благородием", поскольку - не строевой командир полного подразделения. То есть - самая низшая степень младшего комсостава. У воинов свои ранги, там есть рядовые, приказные и старшины. Всё это показывается особыми значками, вот - вроде моего, и тут он указал на золотой кружок с камнем у себя над гвардейской эмблемой, но различать их - это целая наука. В общем -тебе надо знать, что у высшего комсостава значки просто золотые, у среднего - с серебряной окантовкой, а у низшего - серебряные с бронзовой окантовкой. Форма окантовки также много значит, но это - уже потом. Камень в значке указывает на род подразделения, и иногда - на должность у высшего комсостава. У рядовых на степень указывают также нашивки на рукаве. Но это всё - тоже потом. Салют гвардейский ты уже видел. Первым приветствует младший старшего. При одинаковом звании играет роль должность. При одинаковой должности - первым приветствует самый вежливый. - тут он улыбнулся.
  - По зачислении на должность у тебя будет оклад. Для начала - скажем, десять империалов в день. По мере выслуги будет рост оклада. Также будут надбавки за особые поручения, выплаты за походы, и наградные. Владетель не мелочится для своих гвардейцев. Мы - его главная опора. Также будет и довольствие - в крепости общие трапезы три раза в день, и в походе - особый командирский котёл. Выдадут также и казенную одёжку на все случаи жизни, и боевую амуницию. Ну, само собой - коня. Денщик твоей должности не положен, но в Башне полно слуг, к которым комсоставу можно обращаться по любому поводу. Закреплённых за тобой не будет, но в них тут недостатка нет.
  - Задания и указания будешь получать исключительно от меня. Я - твой господин, твой начальник и твой отец. Помимо меня никто не имеет права тебя перехватывать, или тебе указывать. Ты - МОЙ порученец. И - только мой. Если тебе будут подкатывать с какими тайными предложениями, да кто угодно - рекомендую сразу же сообщать мне. От этого будет зависеть твоя жизнь. Запомни это накрепко.
  - Хорошо. Теперь тебя ещё должны допросить дознатцы из приказа внутренней безопасности. Я тебя уже хорошо пощупал, поводов для проблем от них я у тебя не вижу. Так что, думаю, это будет уже лишь для проформы. Ладненький тебя сейчас к ним отведёт, а потом покажет тебе твою комнату. И - можешь уже отсыпаться до завтрашнего подъёма. А у меня есть сейчас другие неотложные дела.
  Он вытащил из недр конторки запоенный им предварительно свиток, и направился к выходу, дав Владиславу знак следовать за собой. В предпокое он вручил свиток денщику, кратко дал тому указания, что делать дальше, и тут же ушёл. После чего Ладненький предложил сразу же, не теряя времени зря, отправиться вниз, в управление приказа внутренней безопасности.
  Они вышли в коридор башни. Проходя коридором Владислав несколько раз чувствовал тёплые струи воздуха, пробегавшие у него по непокрытым волосам. Из чего он сделал вывод, что где-то в недрах башни, скорее всего, существует центральная система отопления, из которой воздух, по ходам в стенах и перекрытиях, разводится по этажам. Такое он уже встречал в некоторых богатых храмах и городских театрах. И то сказать - протопить такую громадину одними каминами вряд ли было бы возможно. Спустились по лестнице на первый этаж. Владислав было попробовал пару раз выглянуть в центральный проём, чтобы полюбоваться роскошной улиткообразной конструкцией, но его спутник испуганно остановил его, шепотом сообщив, что излишнее любопытство, и пяленье по стонам в Цитадели совершенно не приветствуются. Тем более, что он тут всё ещё лицо скорее постороннее.
  На первом этаже лестница заканчивалась. Денщик свернул направо, и подвёл его узкой дверце в стене, у которой стоял вооружённый охранник. Предъявив свой пропуск, также оформленный в виде круглого чёрного диска с тонким орнаментом геометрических фигур серебристого цвета, который у него висел на груди, продетый за центральное отверстие в тонкую серебряную цепочку, он открыл дверь, и начал спускаться вниз по очень узкой винтовой лестнице, со ступенями из какого-то желтовато-белого мягкого камня. На лестнице едва-едва могли разминуться два человека. Владислав последовал за ним.
  Спускались они очень, очень долго. Высоту потолка на этаже Владислав для себя определил никак не меньше, чем в десять аршин. По лестнице же они опустились, как ему показалось аршин на тридцать если не глубже. То есть лестница вела вовсе не на первый этаж, как он изначально решил. Возможно, первый этаж со вторым тут вообще не сообщался напрямую - пришла ему в голову неожиданная мысль. Что было бы очень разумно с точки зрения обороны башни.
  Наконец они достигли дна спуска, и через такую же небольшую дверь вышли в тёмное, мрачное помещение - судя по всему, какого-то подземелья. В воздухе стояла явная сырость и ледяная промозглость. Тут они попали непосредственно в караульное помещение, наполненное одними орками, и едва освещавшееся несколькими факелами. Впрочем, в карауле было и несколько людей. Один из них, тщательно прочтя отношение, которое спутник Владислава ему нервно предъявил, сказал:
  - Хорошо. Этого мы забираем, а ты можешь возвращаться назад. Если он отсюда вообще выйдет, то вернётся уже самостоятельно.
  Владиславу всё это предельно не понравилось. Но что было делать? Денщик виновато посмотрел на него, и сказав: "я тебя буду ждать в наших апартаментах, когда бы ты не вернулся - я ведь там ночую, но если выйду, то подожди меня - скоро возвращусь", с явным облегчением исчез за дверью, через которую они только что вошли.
  Человек из караула кивнул каком-то орку, вручил ему отношение, и велел доставить Владислава в отдел начальной проверки. Орк молча, грубо толкнул его к одной из бесчисленных дверей, которыми были усеяны стены караулки, построенной в виде очень вытянутого, уходящего куда-то в глубь башни овала. Конвоируемый этим отвратительным существом, Владислав совершил небольшое путешествие в лабиринте запутанных переходов, пройдя многочисленными дверьми, у каждой из которых неизменно торчал караульный орк с бердышом. Судя по всему их в башне тоже хватало, особенно на поземных этажах.
  Наконец достигли небольшого помещения, перегороженного напополам осклизлым от сырости чёрным деревянным барьером, за которым стояло несколько конторок. За конторками помещались два человека, а на лавках у стен развалилось несколько важных орков с глазами хищных зверей, затаившихся в ожидании неосторожной жертвы. Один из людей внимательно изучил отношение, которое принёс орк.
  - Так, ладно - стандартная проверка в малой пыточной, кивнул он сидящим на лавках.
  У Владислава, которого от слова "пыточная" передёрнуло, вдруг мелькнула мысль, не сдал ли его попросту начальник тайной службы дознавателям, не удовлетворившись чем-то в его проверке. Из-за барьера вышли три орка, подхватили его за локти и грубо втолкнули в небольшой, тесный коридор, вдоль которого протянулся, с обоих сторон, ряд ржавых, железных, плохо крашенных охрой небольших дверей с квадратными зарешёченными окошками. Из окошек этих выносило в коридор тяжёлый запах крови, горелой человеческий плоти, а также время ото времени раздававшиеся отчаянные крики, и глухие стоны. Волочимый по коридору орками, Владислав почувствовал себя дурно, и понял, что вот-вот потеряет сознание.
  Почти в самом конце коридора его втащили в небольшую, низкую, совершенно круглую, с покатым потолком комнатёнку. Внутри не было совершенно ничего, кроме стоящего в центре ржавого, железного кресла, обращённого спинкой к двери. Когда его подтащили к креслу один из орков грубо каркнул ему почти в ухо: "Раздеться!" Кое-как, совершенно непослушными пальцами Владислав стащил с себя одежду. Его грубо втолкнули в кресло, и тут же, кожаными захватами привязали руки к поручням, а ноги - к особым подставкам. Потом голову его притянули за шею толстым кожаным ремнём к спинке кресла.
  Орки вышли, унеся с собою единственный факел. Владислава окутала со всех сторон сырая, промозглая, буквально чувствуемая всей его покрывшейся пупырышками кожи тьма.
  Затем слуха его коснулось вдруг какое-то заунывное, очень гнусное пение. Словно где-то там, в неизвестной стране вечной тьмы какое-то ведьмы, сиплыми голосами затянули унылое, односложное заклинание, которое всё состояло из одной, непрестанно повторяющейся в бесконечном разнообразии звуков ноты. И нота эта начала наматывать на себя его сознание, как шпулька шерстяную нить, и сматывать его на эту шпульку, обнажая постепенно даже те глубины его души, которые были до сей поры скрыты от него самого. В конце-концов он начал чувствовать себя так, словно с него постепенно мучительно содрали кожу, срезали с костей всю его плоть, перемололи кости в белый порошок, и подожгли этот порошок, и душа его стоит в этом негаснущем, коптящем пламени, обнажённая совершенно от всего, слабая, и абсолютно беззащитная.
  Затем, под эту заунывную мелодию, на стенах начала проступать вязь хитросплетения белых, сияющих нестерпимой белизной геометрических фигур. Они были как добела раскаленная серебряная проволока, которая, сетью своей, постепенно начала сжимать свой кокон вокруг его обнажённого ото всего сознания, сдавливая, сжимая его этим коконом. Чувства его обострились до предела, и в этой чувствительности хитросплетение фигур жгло его как настоящий, раскалённый металл, только в этой обнажённости сознания своего он страдал гораздо страшнее, чем страдала бы в настоящей, реальной раскалённой сети его плоть.
   От этой непрекращающейся, всё нарастающей боли он чувствовал, что попросту начинает сходить с ума. И тут сеть, вспыхнув на прощанье нестерпимой вспышкой, внезапно сжалась сдавив его, и пройдя сквозь него, разрезая сознание его в этом своём сжатии на бесчисленные, кровоточащие ужасом фрагменты, и обратившись под конец в ослепительно белую, жгучую точку где-то внутри него. Точка эта тут же и исчезла, оставив ему ощущение человека, заживо разрезанного раскалённым металлом на бесчисленные части, который отчаянно мучится в таком разобщении всего телесного, и не может при этом никак умереть.
  Потом из тьмы стен вдруг выступили бесчисленные фигуры в угольно-чёрных плащах, и глубоко опущенных капюшонах. Когда эти фигуры склонились над его расчленённым сознанием, то Владислав, как бы зрением кожи увидел с ужасом, что в глубине капюшонов скрываются выгнившие черепа с остатками мумифицированной плоти. Своими иссохшими, мумифицированными пальцами фигуры эти начали поднимать расчлененные осколки его сознания, внимательно их изучать, копаться в них этими ужасными отростками. Владиславу представлялось, что они выискивают там всё доброе, всё хорошее, что ещё сохранилось в душе его, и с отвращением выдирают оттуда это, раздавливая, душа своими пальцами каждую такую частичку как пойманное насекомое.
  Затем сверху спустилось нечто косматое, копошащееся, накрыло сего сознание невыносимо удушливым облаком, и в глубинах этого облака душа его, вновь собравшись в единое целое, пустилась в нескончаемые странствия по лабиринтам багрового ужаса и кошмара. В отельных закоулках этого лабиринта его поджидали бесчинные орудия пыток, в которые его втискивали какие-то невидимые руки, и затем его душу вздергивали на дыбе, колесовали, топили в зловонной жиже, резали на части страшными, зазубренными пилами, загоняли в плоть раскалённые острые иглы, и проделывали с нею многие, многие иные ужасы, форму которых сознание его попросту не улавливало. И при этом его всё время спрашивали, и спрашивали, бесконечно путая, перекрёстно проверяя, бесчисленно возвращаясь к одному и тому же в различных смысловых пересечениях.
   Блуждание это длилось и длилось, ибо в этом лабиринте время не имело ни длительности, ни какой-либо цены. Здесь продолжительность существования измерялась лишь мерой ужаса и боли. И чем они были страшнее и мучительнее, тем всё бесконечнее и бесконечнее казалась их нескончаемая череда. В этом непрекращающемся ужасе, и нескончаемой пытке вопросами Владислав, наконец, растворился полностью. И когда сознание его совсем уж потеряло всякое ясное восприятие - пытка, наконец, завершилась. Владислава вновь окружила тихая, без единого проблеска тьма, в которой он не чувствовал совершенно своего тела, и даже не знал - есть ли оно ещё у него.
  Потом вдруг заскрипели петли, тьму прорезал свет одинокого факела, показавшийся глазам Владислава вспышкой непереносимой яркости. Его отвязали от кресла, и грубо предложили одеться. Какой там одеться! Владислав не чувствовал ни рук, ни ног, пальцы его стали как деревянные. Кое-как натянув на себя одежду он попытался сделать шаг, и чуть не упал на пол. Его грубо поддержали, схватили, и поволокли по страшному коридору обратно. Почти ничего не чувствуя, не соображая, он плохо понимал что и где с ним происходит, и лишь постанывал время ото времени от ощущения полной внутренней выпотрошенности. Он покинул эту камеру совсем иным человеком, нежели был когда-то тот Владислав, которого туда неизвестно сколько времени тому назад туда втолкнули.
  Очнулся он лишь когда уже стоял перед барьером, лицом к лицу с человеком, который, глядя на него без всякого выражения совершенно пустыми глазами протягивал ему какой-то пергамент с висящей на чёрном шнуре свинцовой печатью.
  - Ну-с, на этот раз мы у тебя ничего такого не обнаружили. Хорошо, будешь служить Владыке. Но - помни! Если ты осмелишься отступить от верности этого служения хоть на один ноготь, то то, что ты сейчас здесь пережил, покажется тебе детской забавой на лужайке. Запомни это себе навсегда!
  Владислав мёртвой рукой принял у него свиток, всё ещё не веря, что этот кошмар таки закончился. Приведший его сюда орк похлопал его по плечу, и видя, что тот ничего не соображает, схватил его за плечи, и развернул к нужной двери. Весь обратный путь орку приходилось его подталкивать и поддерживать, иначе Владислав попросту упал бы на пол, и непременно провалился бы там в полное беспамятство.
  Когда они вернулись в главную караулку, к нему улыбаясь подошёл тот, кто им там изначально занялся.
  - Что ж - бросил он вскользь взгляд на свиток, выданный Владиславу дознатцем. - Поздравляю вас со вступлением на службу Владыке Вселенной!
  Он вложил оба списка в кожаный пакет, перевязал их, и запечатал восковой печатью.
  - Это я передам в командирский приказ, и утром ваш начальник получит для вас командирское удостоверение, а также и все необходимые бумаги на довольствие и жалование. Вот вам ваш личный пропуск. Распишитесь в получении.
  Владислав трясущимися пальцами взял протянутое стило, и разбегающимися, вихляющими строчками вписал в протянутом свитке то, что ему продиктовали. После чего получил диск чёрного цвета с бегущими по поверхности фигурами, на золотой цепочке.
  - Пропуск хранить как зеницу ока! - Строго прочёл ему нотацию выдавший. - За утерю -наказание исключительно суровое.
  - Да, - добавил он, - от тебя парень воняет как из деревенского клозета. Так что тебе стоит подняться на первый этаж - там у нас бани. Выполоскаешься, и сменишь хотя бы бельё. Впрочем, может тебе какая и одежонка по чину подыщется. А эту рванину выкинешь. Назад пойдёшь через эту же караулку. На верхние этажи тут проход только один - через нас.
  Отечески похлопав его по плечу он направил его к двери, соседствовавшей с той, по которой они сюда спустились с Ладненьким.
  Владислав как раз сейчас был в том состоянии, чтобы лазить по крутым лестницам. По ступенькам он взбирался чуть ли не на четвереньках. По пути наверх ему встретилось несколько гвардейцев, которые на него взглянули понимающе и сочувствующе.
  Лестница также имела лишь единственный выход. Наверху ему тут же пришлось предъявить свой пропуск охраннику - на этот раз рядовому гвардейцу. Который, увидев его пропуск, вежливо ответил на его вопрос, и объяснил, как ему найти бани.
  В первом этаже башни оказалось исключительное банное отделение - с парилками, мраморными бассейнами и прочей роскошью, достойной лучших заведений Звездограда. Прислуга сначала посмотрела на Владислава с некоторым изумлением, но увидев его пропуск, где указывалась принадлежность владельца к младшему комсоставу гвардии те немедленно расцвели, и предложили ему все возможные услуги.
  От бани Владислав, впрочем, решительно отказался, потому что была уже глубокая ночь, и он чувствовал, что ещё немного, и он попросту повалится, и заснёт там, где упадёт. Поэтому его отвели в помывочную, где не было никаких бадей, как он ожидал, но где были небольшие отделения из дерева, в каждом из которых вода лилась сверху из разновидности чего-то вроде садовой лейки. Причём особыми рычажками, как ему тут же объяснили, в ней можно было смешивать холодную и горячую воду в необходимых порциях. Вода текла в изобилии и непрерывно. Воду тут видимо тоже не экономили.
  Вволю поплескавшись, и дочиста вымывшись выданными ему куском мыла и мочалкой, Владислав насухо обтёрся совершенно новым полотенцем, которое ему выдали по выходе из помывочной. Тут же ему подобрали и свежестиранное бельё, а также форменную командирскую бархатную куртку, рубашку и кожаные штаны, правда - асё это из приготовленного к списанию, так как ему нечего было пока что дать взамен. Одежда в Гвардии оказалась не только одинакового вида, но и была поделена на несколько общих размеров. Его размер тут же вымеряли портняжной летной. Собственную же его одежду хотели тут же отправить в мусорку, но Владислав, чувствуя нежелание расстаться с этой одеждой, в которой он проделал такой долгий путь, попросил её выстирать, отнести к нему в покои. Те безропотно согласились.
  В общем, когда он спустился снова в центральную караулку, чтобы подняться оттуда на второй этаж, то он чувствовал себя уже значительно лучше, и выглядел более-менее соответственно своему чину. Начальник в караулке посоветовал ему, так как значок должности у него всё ещё отсутствовал, салютовать встречным гвардейцам-командирам первым, против чего Владислав не имел никаких возражений.
  Уже на полусогнутых ногах он кое-как забрался на третий этаж, и нашёл там Ладненького уже прикорнувшим на своём топчане. Разбудив его, он был введён им в свою комнату, которая оказалась прямо рядом с приёмной Тайноведа. Там его уже ждала свежезастеленная кровать, и горящий масляный фонарь на прикроватной тумбочке. В камине пылали дрова, а рядом с фонарем лежал на деревянной тарелке кусок мясного пирога и стоял кувшин с родниковой водой.
  Впрочем, ничего скушать Владислав уже был попросту не в состоянии. Лишь выпив воды, он моментально разделся, залез под одеяло, загасил огонь в фонаре, и ещё несколько минут лежал навзничь, уставившись невидящими глазами в огненные отсветы пламени из камина на кирпичном потолке комнаты.
  Лужа на спине, и постепенно погружаясь в дремоту, он всё никак не мог ещё поверить в то, что вот - он, гвардеец, лежит в своей комнате, в Башне Чёрной Крепости, что это - не сон, и что все его мытарства наконец так счастливо завершились. Всё это казалось ему каким-то наваждением, которое вот-вот рассеется, и он снова очнётся сидящим на деревянном обрубке в нише ворот, и напряжённо ожидающим страшного конца своего долгого и безумного путешествия. Он ещё успел, с высоты приобретённого опыта, снова подивиться всей глупости и наивности представлений деда, отправившего его в это совершенно отчаянное и безнадёжное путешествие, и тут сознание его полностью отключилось, и он провалился в тёмную, без всяких сновидений бездну.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"