Аннотация: В этой главе для Владислава с лиц срываются маски, и обнажается подлинная суть души человеческой.
Маски и лица
Владислава всё ещё аж трясло всего от нахлынувшей на него мутной, тёмно-кровавой волной ненависти, ярости и отвращения. Правая рука его костенела не ребристой рукояти кинжала, который он уже успел до половины вытащить из ножен, намереваясь со всей силой жестокого удара вонзить его прямо в самое горло этого негодяя. Но когда тот повалился на землю, скрючившись и извиваясь на каменных плитах пола как раздавленный червяк, у него просто не хватило духу добивать того, лежачего, и верещащего так, словно бы его уже действительно полосонули острым клинком - малость, при этом, не дорезав до смерти.
Тут за дверью раздался быстрый топот множества ног - откуда они все только и взялись-то на ранее совершенно пустынной улице, и - сразу же за этим, в двери заскочило несколько человек - видимо, из соседних лавчонок. Из них только один был вооружён то ли длинным ножом, то ли коротким тесаком. Поэтому, наткнувшись на воина в полном боевом облачении - у Владислава даже шелом был одет на голову, яростно оскалившегося на вбежавших, они тут же подались назад, но за двери, всё же, так и не выскочили - народ здесь в основном приживался бывалый, и отнюдь не робкого десятку. На какое-то время в лавке воцарилась мёртвая тишина - даже Ким прекратил орать, и лишь слегка поскуливал, всё также извиваясь на полу в смертном, чисто животном ужасе.
- Премногого извиняюсь, господин хороший, - Наконец осторожно произнёс один из вбежавших в лавку, и расположившийся чуть впереди всех остальных, - Но мы бы просто хотели понять, что же тут, всё таки, происходит-то? Не обессудьте, но - Ким наш сосед, и - добрый товарищ. Вы должны бы понять - мы за него тут несколько встревожились. В общем, может - попробуем таки погутарить спокойно, и как-нибудь разобраться-то?.. - Продолжил он, с напряжённым вниманием отслеживая малейшие движения Владислава, и особенно же - его руку, по прежнему сжимающую рукоять кинжала, уже наполовину извлечённого из своих ножен.
Спокойная, взвешенная, уверенная рассудительность говорившего всё же подействовала таки на Владислава. Кровавая пелена гнева начала потихоньку редеть и рассеиваться у него перед глазами, а затем к нему несколько вернулась и способность здраво оценивать происходящее - рука вернула кинжал обратно в ножны, и - наконец, таки отпустила рукоять. Но его всё ещё продолжало трясти от гнева.
- У меня.. У меня свои счёты с этим.. С этим.. Человеком! - Просипел он сквозь зубы. - Мне.. Мне с ним нужно поговорить.. Выйдите вон! - Снова сорвался он на жестокий крик.
Ким, видя, что его ещё не ударили, и что кинжал вернулся в ножны, и - трезво оценив положение, видимо сообразил, что вряд ли его уже убьют вот так - сразу же, при многочисленных свидетелях, что бы там ни было, и потихоньку приподнялся с полу - на полусогнутых ногах, за спиной Владислава, общающегося со столпившимися у дверей соседями. За распахнутой дверью мелькали - в свете лампы, висящей у входа в лавку, и другие лица - видимо, толпы набегало всё больше и больше, хотя в лавку войти никто из них не спешил.
Видя, что вломившийся сюда неизвестный, вроде бы, постепенно, успокаивается, и что на простой вооружённый грабёж это, как бы, не походит, а также и подбадриваемый всю более и более тучнеющей толпой зрителей за дверью, говорящий продолжил с уже гораздо большей уверенностью в голосе.
- Оно, может быть, у вас есть свои счёты к господину, Киму. Вполне допускаю. Но - всё же, негоже вам, господин хороший, действовать таким образом. Я вижу, что вы - в гневе. Не ведаю, как и что, но мне представляется, что лучше бы вам с ним будет погутарить при свидетелях-то. Ну - для общего спокойствия, и - чтоб чего-то там ненароком не случилось бы. И оно так будет лучше для всех - я так полагаю.
Владислава по прежнему всего трясло. Но, не зарезав своего бывшего друга прямо с ходу - в первом порыве ярости, он почувствовал, что убить его вот сейчас - жалкого, скрючившегося, с опущенным в пол взглядом, совершенно безоружного и неспособного хоть к какому-либо сопротивлению - ему было бы уже положительно невозможно. Кроме того - он сообразил наконец, что если городская стража схватит его вот так - над свежим окровавленным телом, то ему будет очень сложно убедить их, что у него были все основания покончить с этим мерзавцем. И что - скорее всего, он неизбежно попадёт под карающую руку закона. Что, в чужой стороне, может для него завершиться очень и очень печально.
Тут снаружи как раз раздался крик: "Стража! Пропустите стражу!". Толпа раздалась, и в лавку осторожно заглянул усатый, широкоплечий стражник, полностью облачённый в бронь, поверх которой был накинут тёмный плащ неопределённого, буровато-коричневого оттенка, а на самые глаза наползала круглая каска с нащёчниками, и - невысоким стальным гребнем. За его спиной маячили и другие - вооружённые бердышами и небольшими круглыми щитами, стражи городского дозора.
Убедившись, что в лавке не сверкают обнажённые клинки, тот грузно ввалился через двери, грубо раздвинув толпящихся перед ней, и насуплено глянув на Владислава потребовал у того объяснения происходящему.
- Это.. Это мой бывший слуга. - Начал Владислав чуть аж задыхаясь от переполнявшего его возмущения, - И.. У нас с ним свои счёты! Мне.. Мне нужно с ним поговорить. Кое-что выяснить!
Стражник перевёл взгляд на хозяина лавки:
- Вы что, и взаправду вызнаете этого человека? Чего он от вас хочет?
- Он.. Он силой вломился в лавку к господину Киму! - Затараторил визгливым голосом кто-то из стоящих у дверей, - Я.. Мы все это видели!
Стражник решительно поднял руку кверху, заграждая уста самозваному свидетелю, и всё так же в упор глядя на хозяина лавки. Видимо - желая прежде всего выслушать именно его.
Ким прыгал взглядом с лица на лицо, и лихорадочно пытался смастерить в голове наилучшую линю поведения в этих обстоятельствах. Внезапное появление преданного и обворованного им хозяина, которого он уже давно не чаял встреть живым, сначала ввергло его просто в запредельный ужас. Сейчас же, постепенно приходя в себя, он быстро сообразил, что на землях Пригорска обстоятельное расследование - буде таковое затеют, совершенно не в его интересах. Он не ведал, подал ли хозяин тогда, после его исчезновения, жалобу на него в приказ правопорядка Пригорска. Но даже если тот и не сделал этого, то - буде расследование начнётся, послать гонца в Пригорск и опросить свидетелей происшествия местной страже большого труда не составит. А в гостинице, в которой они тогда останавливались, наверняка - за совершенной недавностью случившегося, подробности этого дела должны были бы всё ещё хорошо держаться в памяти и хозяина гостиницы, и - обслуги. Хоть он никогда так и не выяснил этого, но скандал тогда - с неизбежностью, должен был бы получиться очень громкий. В этом он совершенно не сомневался. Так что - даже зарезав его в приступе ярости, его бывший хозяин вполне мог бы суметь и оправдаться перед правосудием. Пусть это и заняло бы какое-то время на расследование обстоятельств. Поэтому он, тупясь взглядом в землю, пробормотал:
- Я.. Собственно.. Господин старшой стражник.. Да, я знаю этого человека. Я.. Я завинил перед ним, каюсь! Мы.. Мы разберёмся, я думаю.. Промеж собой. Он.. Имеет право требовать от меня ответу. Но - огромное спасибо вам всем, что обеспокоились происходящим! Что.. Что пришли сюда, посмотреть - не в беде ли я. Не нужна ли мне помощь! Искренно благодарю весь честной, народ, всех моих добрых соседей, и особо вас, господин стражник! - И тут он, низко поклонившись, отвесил земной благодарственный поклон всем, кто толпился рядом с дверями. Толба загомонила несколько недоумённо.
- Хорошо, - Хмуро, с недоверием глядя на них обоих, отозвался стражник.- Допустим. Предположим, значится - что у вас тут усё в полном порядке. Так что, мне остаться, и - поприсутствовать при ваших разборках, али - сами разберётесь как-то? - И он вопросительно уставился на Кима.
Ким, поспешно, отрицательно замахал головой. Владислав лишь молча смотрел на стражника - его, пожалуй, даже устроил бы и свидетель, особенно же - такой вот. Но - с другой стороны, ему сейчас очень хотелось бы, всё же, сначала переговорить с Кимом именно с глазу на глаз. Чтобы попробовать вынудить того объясниться совершенно искренне - как, и - почему он его так внезапно и подло предал. Чем при этом руководствовался. Неужели же - просто обычной жадностью, как и свойственно то всякому простому смерду? Ибо - вспоминая сейчас всё то хорошее, что было у них с Кимом до этого предательского поступка, он всё никак не мог поверить, что тот попросту мог бы оказаться таким вот незатейливым, обычным мерзавцем.
Ну - лады! - Угрюмо подвёл стражник черту под разговором. - Но - мы тут всё же неподалёку постоим, пока что. Так - на всякий случай.
И он решительно повернулся к ним спиной, выбираясь на улицу. За ним потянулись и другие, недоумённо оглядываясь на Владислава с Кимом. Тот опять поклонился в землю, буквально рассыпаясь в благодарностях перед соседями. Наконец двери захлопнулись за последним из выходивших, и они остались совершенно одни - с глазу на глаз.
И Кима, и Владислава - всё ещё била лёгкая дрожь. Оба тяжело дышали. Владислав вперился взглядом в лицо Кима, пробуя поймать и удержать зрачки его глаз. Но тот упорно смотрел в пол, глаз своих не понимая. Какое-то время они так, молча, играли в гляделки. А потом Владислав спросил его - сипло, натужно, еле выдавливая слова:
- Как?! Как ты мог тогда так поступить со мною! Почему?!
Ким, наконец, поднял свои глаза, и решился взглянуть в лицо Владиславу. И в этих глаза тот увидел тяжкое смущение, совершенно болезненно пробегавшее там, как последние огоньки синеватого пламени по затухающей уже головешке.
- Я.. Я.. Понимаешь ли.. - Всё никак не мог тот подобрать подходящие слова. - Я попросту испугался тогда. До смерти испугался. Помнишь - после того боя, с горцами? Я.. До этого я попросту и не представлял себе до конца - на что же мы с тобою идём. Всё это было так.. Так величаво, так любопытно. Война, сражения, подвиги... Слава. Может быть - возвышение вместе с тобой. А тут вдруг - я увидел, КАК оно всё выглядит в действительности! Когда они нас едва не перебили-то! Я вдруг понял тогда, что война - это вот оно! Если и не зарежут, то повяжут - плен, рабство! И - никуда не уйдёшь, не скроешься, не убежишь! Я тогда так испугался смертельно! Всё, всё пересмотрел у себя. Все, что раньше таким забавным и интересным представлялось.. А тут - смерть! Неизбежная. И - ни уйти, ни спрятаться! В общем - со времени той битвы на меня этот ужас давил постоянно. И я не знал, что делать. Знал только, что боюсь, и - не хочу идти по этому пути дальше! - Сорвался он ту на крик. - И - не знал, что же делать, на что решиться. Просто оставить тебя?.. И стыдно было, да и места чужие. Куда бы я делся-то, без средств всяких? Попросить тебя поделиться? Так ведь просто прогонишь, как собаку. В общем.. Давило это на меня. А тут.. Тут вдруг - полная сумка денег! И - тебя нет рядом. В общем - как нечисть какая попутала! Я тогда даже не думал ни о чём. Сорвался как заяц от охотничьей борзой. А когда опомнился - что уже было делать? Назад возвращаться - боязно. Если ты уже поднял стражу, то - засудят ведь. Простишь ты меня, или нет. Да и.. Ведь всё равно - не смог бы я дальше уже идти с тобою. Не смог бы. Пойми - не смог бы! - Аж затрясся он в судорогах от нахлынувшего на него давнего ужаса.
Владислав молча выслушивал всё это бессвязное его бормотание. И - всё вспоминал, при этом, как выглядело лицо Кима тогда, при атаке горцев. Да - хорошо, видимо, он тогда пугнулся. Но - тут же вспомнилось ему и как он тогда метался, в комнате гостиницы, как загнанный зверь, попавший в смертельную ловушку. Своё тогда отчаяние. Боль от предательства.
- Ты ведь меня не только обобрал тогда. Ты меня тогда предал, Ким! Ты во мне веру в товарищество тогда убил! И обобрал, и - предал! А что со мною-то будет, без денег, в чужом городе, ты тогда подумал хоть, нет? Хоть что-нибудь мне оставить - это тебе в голову не пришло? Если б не добрые люди, я ж бы там попросту пропал бы! - Гневно выкрикнул он.
Ким стоял понурившись, снова вперив взгляд в серые каменные плиты пола.
- Что тут поделаешь? - Наконец промямлил он. - Я.. Я потом много мучился, думая о том, что с тобою сталось-то. Но ты-то человек благородного сословия. Такие как ты поддержку всегда найдут - среди своих-то. Не пропадёте небось никогда. А мне-то.. У меня только этот случай и выпал-то в жизни. А так - что? Идти с тобой на верную смерть? Я тогда уже понял, что не гожусь я для ратной жизни. Для настоящей войны. Совсем не гожусь. Что так тебя бросил тогда - ну, уж вышло так. Что сейчас сделаешь-то? Уже ничего. За то винюсь - коли простить захочешь. А деньги я тебе верну. Не сразу же сейчас, - Поспешно добавил он. - Сейчас-то у меня таких денег нету. Но - постепенно выплачу. Буду посылать тебе в Княжество - по купеческим взаиморасчетам. Через поставщиков своих в Княжестве. Я ж тогда, когда побежал-то, то - достигнув перевала, заопасался-то в Княжество идти. Решил тут пока осесть - и недалеко от Княжества, и для торговли очень удобное место. Я ж раньше торговлишкой пробавлялся - знал дело. В общем - Вздохнул тут он - Снял, внеся вперед годовую плату, вот эту лавку с домом. А оставшееся вложил в товар - восточные ткани, выкупил у проходившего купца из Эмирата. Потом перепродал какому-то торговцу с севера часть. Снова вложил в товар, что на жизнь не потратил. Так и пошло. В общем - думаю, что за пару-тройку лет таки смогу тебе всё выплатить. Даже с лихвою. А то, что было? Так что ж. То уж быльём проросло - не воротишь.
Владислав слушал его, и - ничего не мог понять. Деньги?! Что - деньги! О чём он говорит?! Предательство! Вот что тут самое страшное!
- А чем можно искупить измену дружбе? - Угрюмо спросил он. - Как ты у меня из груди уберёшь эту боль, и - этот холод? Ведаешь ли, что я пережил тогда? Нет? - И ему вновь стало аж зябко, от вновь нахлынувшей ярости.
- Тут я кругом виновен. - Не стал запираться Ким. - Но уж что тут скажешь? Слаб я оказался - винюсь. А чем это исправишь? Ничем. Хочешь меня убить за это? Ты - в своём праве. Только.. Только чему уже это поможет? Ничему. - И он взглянул на Владислава жалко, пристыжено, тяжко. - Мне и самому болит-то, поверь. Я ж тебя всегда любил. Но.. Вот - не смог выше своей головы прыгнуть. А тут уж как ты рассудишь. Винен! Винен перед тобою! Чем бы мог исправить - исправил бы. А так - уж что тут попишешь? - И он упал перед Владиславом на колени, обнимая обеими руками ноги того. - Хочешь - ударь! Твоё право! - И он вжал голову в плечи, словно бы покорно ожидая неизбежного тяжкого удара ладони в кожаной, кованной железном ратной рукавице.
Владислав глядел вниз, на коленопреклонённого, покорного, винящегося Кима, и ярость постепенно уходила из его сердца, из остывающей, раскалывающейся от боли головы. Он неожиданно вспомнил, как тот ухаживал за ним, тяжко больным, в Звездограде. А ведь и правда - если б он изначально шёл бы лишь для того, чтобы его бросить и ограбить - то лучше случая чем тогда у него не было. А ведь не оставил его - не обобрал лежащего без сознания. Выхаживал заботливо - как мать дитя малое. Эх!!
- Ладно, - Махнул рукой Владислав, отдирая от себя вцепившиеся в него руки, - Я перед отъездом своим, утром, к тебе зайду. За ночь успокоюсь, а там уж обговорим как и что дальше-то.
Он повернулся на непослушных ногах, и - так и не взглянув на своего бывшего товарища, покинул лаку, громко хлопнув дверью. На улице - совсем рядом, перед входом, собралось большое, горячо обсуждающее происходящее толпище. Дальше - у стены торговых рядов, мыкался уличный дозор с бердышами. Тоже внимательно наблюдающий за лавкой. Стоило Владиславу выйти, как несколько человек отелилось от толпища, и проскользнуло мимо него к восходу в лавку, ожгя его боязливыми и неприязненными взглядами. Дозор тоже придвинулся поближе. Владислав слепо, невидяще, поглядел на них всех, повернулся, и - медленно, еле передвигая ноги, двинулся - мимо городских ворот, к месту своего постоя. Впрочем - его никто и не преследовал.
Владислав добрёл до их совместного Остромиром временного пристанища в состоянии совершенно полной прострации. Он шёл, пошатываясь, не оглядываясь, и - совершенно не заботясь о том, отслеживает ли его кто там, или же - нет. Когда он вошёл в небольшую, ярко освещённую многочисленными масляными лампами залу гостиницы, то обнаружил там своего нового приятеля, уже поджидавшего его за накрытым столом. Зала была небольшая, со сводчатым, крестообразным потолком - даже без всякой поддерживающей центральной колонны. Кроме их стола там было ещё три других, но накрыто было лишь для них двоих - то ли другие постояльцы уже успели отужинать, то ли их тут почти что и не было сегодня.
Увидев его, Остромир дал знак служке накрывать на стол. Владислав, извинившись, поднялся в комнату, где разоблачился до рубахи - в гостинице везде выло хорошо натоплено, хотя воздух от этого и был несколько спёртым. Отстегнув с привязи меч, и оставив там лишь кинжал, он тут же спустился вниз - оставив помывку на потом, чтобы не заставлять приятеля себя дожидаться.
Ужин оказался выше всяких похвал - густой и горячий хаш, жаркое из свежей баранины с перловой кашей, свежий мясной пирог, и глиняная бутылка вполне пристойного вина, привезенная, судя по всему, из Княжества. Но Владислав поглощал пищу совершенно не замечая никакого вкуса, и пришёл окончательно в себя лишь ополовинив поданную бутылку.
- Что с тобой случилось-то? - Наконец позволил задать себе вопрос Остромир, видя, что того, всё-таки - наконец попустило. - На тебе же просто лица нету! Призрака, что ли узрел?!
- Да, можно сказать и так. - Медленно отозвался Владислав, у которого в голове уже изрядно шумело от выпитого. - Встретил призрак ужасного прошлого.
И тут он, немного несвязно ворочая языком, несколько запинаясь и косноязыча, выложил тому всю историю со своим бывшим другом и оруженосцем. О том, как он сговорился с тем о совместном путешествии, вопреки воле своего деда, о том, каким хорошим спутником тот был, до последнего момента, и в какое ужасное положение он поставил его своим предательством и кражей всех его дорожных денег. А также и - о том, как он с ним, совершенно неожиданно, столкнулся здесь, гуляя по укреплению. Ну и - и об их последнем разговоре.
Остромир выслушал его предельно внимательно, не перебивая вопросами и - лишь сосредоточенно вдумываясь во всякую малость излагаемого ему. Выслушав же, заметил:
- Да, парень, ну и втяпался же ты тогда в историю - нечего сказать. Для воина в походе, особенно же - в одиночном, надёжный слуга - это самое главное дело. Тут твой дед был прав совершенно железно. Но - что поделаешь, думаю, это послужит тебе хорошим уроком на будущее. За который и заплатить не жалко было. И то хорошо, что это предательство тебя тогда не погубило. Так - а что делать-то думаешь? Хорошо, что ты его не прирезал сразу же. Пришлось бы тебе в местной кутузке куковать, до выяснения обстоятельств. Предводитель каравана за тебя, понятное дело, заступился бы. Мы же Западники, как-никак. Одно племя. Да и - думаю, свидетели произошедшего в Пригорске нашлись бы. Если б до расследования дошло бы. Но если б тебя законопатили бы в кутузку - то караван, тебя, разумеется, ждать не стал бы. От немедленной бессудной расправы тебя бы это заступничество спасло бы, конечно же. Но застрял бы ты тут надолго. Ты тогда, сразу же после опосля кражи, жалобу в городской совет подал-то?
- Да нет, куда там. - Отмахнулся Владислав. - На следующий день с утра мне уже уходить было нужно. Какие там жалобы!
- Да уж. - Покачал головой собеседник. - Даже если ты завтра на него тут в суд подашь, то разбирательство затянется. Разве что ты тут собираешься задержаться, чтоб довести его до конца-то?
- Нет, нет! - Отверг это предположение Владислав. - Да он мне и обещал, что сам мне постепенно всё выпалит, потихоньку.
- Ну-ну, - Усмехнулся тут Остромир. - Пока ты там с кинжалом в руке стоял он тебе пообещал бы что угодно. А вот если ты уедешь - то он о тебе на следующий же день забудет. Разве что ты подашь жалобу в приказ правосудия здешний. Или что у них там вроде этого есть здесь. Да и то - если ты за ходом дела непосредственно следить не будешь, то пока-то их дознаватель ещё до Пригорска доберётся, пока свидетелей опросит, пока суд решение примет - да ещё в твоё отсутствие. Да и какое-то ещё и примет? И всё равно - такое дело нигде без мзды с места не сдвинется, а кто ещё знает, окупится ли тебе эта мзда в конце-то концов? Да и пока суд да дело, приятель-то твой этот, бывший, может совершенно спокойно товар потихонечку сбыть, и унести ноги с денежками. А чего - с караваном ушёл, и кто его там ловить будет?
- Думаешь - опять обманет? - Хмуро переспросил Владислав.
- Эх, братец - единожды предавшему никакого доверия нет, и - быть не может. - Вздохнул собеседник. - И уж тем более - смерду. Знаешь, чем смерд от благородного отличается? Тем, что от благородного благородное поведение всегда ожидаемо по умолчанию. А вот если смерд - вдруг, возьмёт, и поступит не как каналья, а - по благородному, то это уже будет совершенно приятная и удивительная неожиданность. А от этой вот канальи такой неожиданности ожидать - дело, думаю, уж совсем безнадёжное.
- Что ж делать-то? - Озабоченно спросил Владислав. Деньги-то - для него, в теперешних его обстоятельствах, были попросту пустяковыми. Но - очень уж ему не хотелось пережить нового унижения.
- Ну, - Задумчиво отозвался Остромир, сжимая в ладонях оловянный кубок, и посапывая, мельчайшими глоточками, оттуда остатки винца, - Во всяком случае - нужно оставить здесь письменную жалобу, и - требование к возмещению ущерба. Это - в любом случае не помешает. Если тебе удастся взять с него расписку, при этом, о том, что он согласен на возмещение, да ещё заверить оную в городском совете - это было бы самым лучшим решением. Но, боюсь, момент, когда такую бумажку из него можно было бы легко выбить - ты уже упустил сегодня. Завтра, думаю, это будет сделать уже гораздо труднее. Впрочем - попробуй. С утра пораньше, пока караван будет укладываться в дорогу. Может - побоится скандала. С такой бумагой на руках ты уже сможешь что-то от него и требовать. И - в суд подавать. Хотя, опять же, как я понял - за дело своё торговое он не переживает особо. А размер выплаты, думаю, явно перекрывает для него все возможные выгоды честного имени. Но другого выхода для тебя я сейчас уже не виду. Даже если его завтра попросту и прирезать - это уже будет не движение яростного безрассудства, а хладнокровное убийство. А тут даже история с обворовыванием особо помочь не сможет. Даже если ты её и сможешь доказать. А оно тебе надо? И - денег-то это тебе всё равно не вернёт!
- Эх, да что деньги-то! - Вздохнул Владислав. - Душа у меня горит, понимаешь? Да и оскорбление для моей чести какое!
- Эх, брат, какое там оскорбление! - Успокаивающе обнял его Остромир. - Оскорбление может быть лишь от равного к равному. А тут - просто канальство. В Княжестве ты бы попросту прирезал бы эту каналью, и - одного твоего слова хватило бы, чтобы дело закрыли. А здесь вот - что ж. Для них здесь, что ты, что он - равноправные чужестранцы. Так что - попробуй хотя бы выдавить из него украденное - если получится, конечно. А нет - так что ж. Махни рукой. А что ещё поделаешь? Только ненужных себе неприятностей ещё наживёшь. А оно тебе надо?
Владислав сидел, задумавшись. Потом покачал головой:
- Эх - не знаю, не знаю.. Да и расправится с ним - уже рука не поднимается как-то. Так - сгоряча, и мог бы наверное ткнуть кинжалом. А потом.. Всё-таки я от него и немало доброго видел. Что ж - сломала его та стычка с горцами. Перелопатила совершенно, значит. Он-то просто торговец, а тут - такое дело!.. Ладно - вернёт деньги, и то хорошо. - Махнул он тут рукой.
- Кстати - о той стычке с горцами! - Оживился здесь Остромир. - А что за стрела-то у тебя такая была тогда? Откуда ты её взял-то?
Владиславу сейчас было не до беседы на посторонние темы. Но тот так заинтересовался, и так выспрашивал, что Владислав таки вложил ему, в конце концов, всю эту историю - и как Мастер порекомендовал его в особое хранилище, и как он - на основе изученного там, практиковался в заговорах, и что у него до сих пор в колчане почти все эти стрелы - за исключением одной, тогда выпущенной.
- Ну, братец - С видимой завистью ответил тот, - Видно - тебя твой Мастер действительно ценит. Или - уж очень он с твоим родственником-то дружен! Мне например, никто такой чести даже и предлагал никогда! К такому ведовству далеко не всякого молокососа-то допустят. Даже - пусть и весьма родовитого!
- Но зато тебя и в круг ведовской смотреть не заставляли. - Ответил ему Владислав. - Не заколдовывали на предмет сохранения тайны.
- Что ж, - Отозвался тот. - За всё в этом мире приходится платить. А как же! Но - за такое и заплатить не жалко! Это ж ты теперь завсегда себе все эдакие штуки наведовыать-то можешь? Нет?
- А вас в Башне что - не учили такому разве? - Поразился Владислав
- Ну, брат, видно, что ты у нас недолго пробыл! - Засмеялся тот. - В Башне всем боевым ведовством ведал очень узкий круг лиц. Которые для нас, простых рубак, всё это и изготовляли. Заговаривали доспехи, оружие - да и многое иное что. Но - только они. За попытку же к ведовству самому прикоснуться - за то карали, и - страшно карали. Это тебе не наше Братство Запада, где мы все - пусть и неравно, но, всё же, в общем деле всегда обретаемся. У Высочайшего же - были только слуги. Даже не слуги, в общем - рабы. И - каждый раб должен был хорошо знать свой шесток. И - не выкаблучиваться. А уж Высочайший сам решал, какой кому шесток положен!
Владислав здесь чуть было не начал рассказывать о тех ведовских свитках, которые он обнаружил в жилище гвардейцев в Мёртвом Городе, но - вовремя спохватился. Видимо - всё же те, кто обитал под крылышком у Кольценосцев, были на насколько ином положении, чем основная братия в Башне - подумалось ему. Хотя - судя по всему, эти были уже навсегда пропащими для остального мира. Так что никого особо не волновало, в чём они там для себя упражнялись.
А слушай - давай-ка я с тобой завтра тоже пройдусь туда - на всякий случай. - Неожиданно предложил вдруг ему Остромир. - Присмотрю - чтобы всё там прошло по деловому. Может и подскажу тебе то, что ты сгоряча не разглядишь. Мож - где и подстрахую от неприятностей. Если что - наших тут подниму. Нет?
Владислав горячо поблагодарил его за поддержку. На том и порешили.
Утро выдалось опять гнусное - ничем не лучшее, чем прошлый день. Бил сильный ветер откуда-то с востока - вдоль перевала. Он хватал ледяное крошево, сыплющееся с неба, закручивал, швырял прямо в лица прохожих, рискнувших, или - скорее, вынужденных спешить спозаранку по своим, большей частью - торговым делам.
Владислав с Остромиром, наскоро помывшись и перехватив плотный завтрак, который они заранее себе заказали, полностью вооружились, и - поспешили наружу. Проходя мимо стаен они убедились, что хотя сборы уже и начались, но тронутся все ещё не так уж и скоро. Остромир заодно наскоро переговорил со страшим в караване, объяснив, что, возможно, понадобится его помощь - если что у них пойдёт не так. Того новость не обрадовала. Но тут дело было немаловажное - честь, предательство, обида, нанесенная смердом Западнику. Так что он, хоть и с заметной неохотой, но - всё же, таки согласился, в случае чего, также поучаствовать в происходящем.
На дворе снежная крупка постоянно сменялась ледяным дождём, так что плащи их скоро промокли полностью. Низко надвинув капюшоны на шеломы, и пряча в них лица от ветра, носившего клочья туманной дымки посреди улицы, они миновали ворота, где уже стоял какой-то караван - ранняя пташка, ожидая пока их выпустят из укрепления, и сразу же увидели большую толпу, полностью запрудившую всё пространство улицы - аж до самых торговых рядов. Там явно случилось что-то весьма необычное.
Подойдя поближе, Владислав убедился, что народ толпится как раз у того дома, в который он вломился вчера вечером. Протиснувшись сквозь гомонящую публику, испуганную и явно обозлённую, они увидели дверь дома - распахнутую вовнутрь, а рядом с ними - охранный дозор из стражников, застывший по обеим её сторонам, с алебардами в руках, и суровыми, хмурыми лицами.
Тут Владислава кто-то узнал в толпе, и - крикнул по направлению к уже знакомому, со вчерашнего, Владиславу старшому стражи: "Вот! Вот этот человек! Который вчерась ломился-то к господину Киму!" Старшой тут же подошёл к ним, испытующе глянул на обоих, и - настоятельно предложил пройти с ним вовнутрь.
- А что случилось-то собственно? - Встревожено спросил его Владислав.
- Там узнаете, - Неприязненно ответил тот. - У господина дознавателя. Он как раз таки и пришёл только что. И - хорошо, что явились сюда сами - вас бы всё равно из города уже так просто не выпустили бы!
Следуя за стражником они протиснулись в узкую, одностворчатую дверь, и Владислав отметил для себя, что крепкая дубовая створка, окованная бронзовыми полосами, сейчас почти полностью разбита и изуродована - явно тяжёлыми молотами, которыми её, очевидно, и вскрывали. Внутри горели всё те же масляные лампы, так что всё вокруг было освещено достаточно неплохо.
Войдя вовнутрь, Владислав сразу же увидел нескольких человек, окруживших плотного, низенького господина, с ёжиком седоватых волос на макушке, без шапки, но в полушубке, крытом серым сукном, и - расположившегося спиной ко входной двери. Скинув мокрый капюшон он услышал, как стоящий перед этим господином высокий, с худым, вытянутым лицом, обрамлённым грязными, нечесаными сероватыми космами человечек, кутающийся в плащ грубой чёрной ткани - помещение уже успело здорово выстудиться, частит скороговоркой:
- ..Спозаранку - только светать начало, к нему, значится, посетитель подошёл. Я так понял - они ещё со вчера договорились о встрече. Там покупка, или продажа какая. В общем - купец. Ну - я слышу, тот в дверь колотушкой-то преддверной всё колотит и колотит. Вышел узнать в чём дело - моя-то лавка рядом, а тот и объяснил - что важная сделка, что они сговорились непременно на это утро, и что господин Ким не отзываются. Спрашивал - не ушёл ли куда. Мож я знаю. Но я-то точно ведал, что никуда он не уходил. У нас с ним уговор - если куда отлучаемся, то друг другу сообщаем. Как раз на случай, если вот так кто придёт - торговое же дело, не дай Высшая Сила упустить сделку по нечаянном отсутствии на месте! Ну, я тож забеспокоился - после вчерашнего-то! Посмотрел в замочную скважину - вижу, а ключ с той стороны замка вставлен! Тут же кликнул стражу. Они колотили, колотили - никакого ответу. Господин Ким-то один проживал. Торговал сам, без приказчика, только что служка наёмная приходила - убрать, там поесть приготовить. В общем - послали за мастеровыми, те двери и вскрыли-то. А как зашли - ужас!!! Лежит прямо здесь - И тут он указал на что-то вытянутое, лежащее на полу, и закрытое куском добротной цветной материи, видимо спешно взятом здесь же, с одной из полок, - Кликнули врачевателя - тот совеем неподалёку обитает, он осмотрел тщательно, сказал, что - вроде бы, никаких таких повреждений телесных не видать, да и не удушали его. А только лицо у него было такое - что не приведи мне ещё кода подобное увидеть! Словно.. Словно он перед смертью демона из самоей страшной преисподней поземного мира узрел! Лекарь говорит, что - возможно, сердце у него разорвалось. От ужаса. Ну - не знаю, не знаю. Лекарю виднее конечно. Но - кто-то же его напугал ведь так! До смерти! А двери, между тем, были не только на замок закрыты! А и ещё на два засова крепких. Мастеровые еле выломали. И на окнах везде - не только ставни закрытые, да ещё и решётки глухие. И входу другого в дом нету. Так что.. Даже и не знаю, что сказать!
Терпеливо дождавшись, пока говоривший выговорится, стражник деликатно кашлянул и окликнул стоявшего к ним спиной:
- Гмх.. Значит.. Господин дознаватель, тут вот человек о котором я вам докладывал уже. Вчерашний, значится. Сам сюда подошёл.
Дознаватель быстро обернулся - у него оказалось круглое, полностью выбритое лицо с чуть отвисшими щёчками, и добродушными, с лукавинкой, но - при этом очень цепкими и внимательными глазками неопределённого серовато-зелёного цвета. Он с огромным интересом уставился на пришедших, а потом молча, жестом, пригласил их занять место перед собою. Затем, глядя на Владислава, он задал вопрос:
- Мне тут уже сообщили, что у вас вчера острое столкновение вышло с хозяином этой лавки, нет?
Владислав, косясь на прикрытое тканью тело, в полном ужасе от услышанного, промямлил:
- Да.. Не то, чтобы столкновение. Я.. Я просто от неожиданности несколько грубо к нему вломился. Но он.. В общем - у нас с ним свои счеты были. И - я не знал, где он скрывается. А тут вот - чисто случайно, нос к носу и столкнулись. Ну и.. В общем я несколько погорячился сначала.
Да он к нему как тать вчера вломился! - Подал голос человек, стоящий по леву руку, в котором Владислав опознал того, с кем вчера тут общался. - У него рука уже наполовину нож из ножен вытащила, значит, когда мы вслед за ним сюда ворвались-то! Господин Ким верещал как недорезанная свинья! Наверное - даже за стенами укрепления его визг слышно было! Кто ещё там знает, чем бы всё вчера тут закончилось бы, если б нас не было бы!
- А что, - Быстро переспросил дознаватель, - Когда он ушёл-то, вы видели?
Ну да, - Угрюмо ответил тот, - Я ещё зашёл к господину Киму после ухода этого.. Ну, посмотреть, всё ли хорошо. Мы потом ещё с ним почаевничали, он меня, и - нескольких со мною зашедших, хорошо попотчевал. И - не только чаем. И всё благодарил, что мы так живо участие приняли в этом деле-то.
- А что рассказывал-то о происшествии? Чем-то делился? - Спросил дознаватель.
- Ну, сказывал, что он крупно задолжал этому.. Ну, господину. Что сильно завинил перед ним. Что повинился перед ним. Но что они договорились, в конце концов, как уладить-то дело - полюбовно. Что Господин-то энтот его извинил за всё. И что он от него больше неприятностей, в общем, не ожидает. Но - всё же просит внимательней присматривать за его лавочкой-то, пока этот господин укрепления не покинет. Так - на всякий пожарный случай. Но - подробностей не раскрывал. Да мы и не распытывали.
- А что, - Повернулся дознаватель к Владиславу, - Он действительно вам задолжал-то? И крупно?
- Да, - Неохотно подтвердил тот, - Он был моим слугою. Пару месяцев тому назад. И, когда мы проезжали через Пригорск.. В общем.. Потерялся. С сумкой, в которой мои деньги были.
- Потерялся значит.. - Задумчиво пробормотал дознаватель, внимательно глядя Владиславу в лицо. - И о чём же вы с ним вчера договорились-то?
- Ну. - Пробормотал Владислав, - Он мне пообещал под конец, что все деньги возвернёт. - Вот, я с товарищем сюда как раз и пришёл, чтобы положить его обещание на бумагу. Товарищ чтобы был свидетелем. Может даже - пойти в управление какое там. Ну - чтобы с печатью. Законный ход дать делу. А тут - такое!
- И велика сумма-то была? - Полюбопытствовал дознаватель.
- Да достаточно. - Владислав не чувствовал большой охоты развивать сейчас эту тему.
- Я так понимаю, - Проницательно заметил дознаватель, невинно глядя на Владислава, - Что возможная выплата была такова, что сейчас ему её вернуть вам не было бы никакой возможности?. Наверняка - стоимость всего товара в этой лавке, нет? - И он обвёл широким жестом полки с тканями.
- Ну да, в некотором роде. - Угрюмо подтвердил Владислав.
- А вы могли бы как-то подтвердить, скажем, перед городским советом, свои к нему притязания? - Продолжал допытываться тот. Или - только ваше слово против его слова?
- Да.. В общем, в Пригорске остались свидетели.. Этого.. Происшествия. - Вынужденно ответил Владислав. - Но вот общее количество.. Да - только моё слово.
- Понятно. - Сказал дознаватель. - Так он вам вчера пообещал, что будет вам куда-то там высылать частями это... Потерянное, что ли? А с чего бы это? Угрожали дать делу законный ход? Или так - просто совесть проснулась?
- Ну - мож и проснулась. А может и опасался, что дам ход делу. - Неохотно признал Владислав. - Потому и пришли вот сюда - закрепить этот договор с ним.
- Ну-ну. - Рассеянно отозвался дознаватель, что-то напряжено обдумывая. - А лекарь-то ещё здесь?
- Да - здесь. - Отозвался высокий, худой как щепка, лысоватый человек неопределённого возраста, одетый во всё чёрное, и стоявший чуть осторонь - в глубине комнаты.
- Ну - замечательно! - Обрадовался дознаватель. - Давайте с вами пройдём в дом - чуть подальше, и поговорим с глазу на глаз. - А вас - Обратился он к остальным, - Я бы пока попросил бы не расходиться. Особенно же вас - Посмотрел он в упор на Владислава, и затем бросил взгляд в сторону стражника. Тот ему моча кивнул.
Дознаватель взял лекаря за руку, и они удалились во внутреннюю комнату, куда вела дверь, расположенная в глубине лавки - напротив входной. Оставшиеся стояли молча, угрюмо, неприязненно поглядывая на Владислава и его спутника. Остромир лишь взял Владислава под руку, и ободряюще ему улыбнулся.
Ждали они достаточно долго, так что некоторые даже начали выказывать определённое недовольство. Наконец дознаватель вышел в лавку, тепло попрощался с лекарем, который сразу же и удалился, а потом, чуть отведя в сторону того, с кем он говорил вначале, дотошно выспросил его о малейшей возможности проникнуть в дом, при запертой входной двери. Удовлетворившись расспросами, он разрешил удалиться всем присутствующим, оставив лишь Владислава, его спутника и старшего стражника.
- Что ж, господин хороший, - Начал он. - Прямого убийства я тут не вижу. Хотя обстоятельства смерти и очень странные. Чтобы не сказать больше. Но - допустим. Спишем всё на разрыв сердца, как меня уверяет лекарь. Хотя беднягу явно что-то очень и очень напугало. Можно сказать - просто до смерти. - И тут он сокрушённо покачал головой. - Вы, я так понимаю, никакими зримыми доказательствами его перед вами задолженности не обладаете? - Тут Владислав лишь покачал головой. - Что ж, в таком случае всё его имущество отойдёт городу, буде не обнаружатся какие родственники. И здесь вам никто помочь не сможет. Даже.. Даже если и найдутся свидетели того, как он там... Потерялся. Они-то ведь подтвердить того, что он исчез с вашими деньгами не смогут? Ну - и количество общее.. Потерявшегося? - Владислав вновь лишь молча отрицательно покачал головой. - Что ж, - Вздохнул тот, - Вполне можно умозаключить, что вы здесь выходите - сторона пострадавшая. И - вряд ли заинтересованная в его немедленной смерти. Что бы там ни было. Так что - думаю, что пущу-ка я это дело как несчастный случай. А вы.. Когда вы собственно собирались покинуть наш город?
- Вот прямо сейчас и собираемся покидать. - Твёрдо ответил за Владислава Остромир.
- Ну что ж, господа вы на вид благородные - думаю, что оснований задерживать вашего спутника здесь по этому дело у меня нету. Так что - можете быть свободными. А с этим.. Своим бывшим слугой попрощаться не хотите ли, случаем? - Спросил он, указывая на тело.
Владислав лишь вздрогнул, резко отмахнувшись отрицательным жестом. Они было уже, с облегчением собрались покинуть лавку, как дознаватель неожиданно спросил, заставив Владислава снова повернуться к нему лицом:
- А кстати - уважаемый! У меня к вам ещё один небольшой вопросик будет. Вы, вот - никаких догадок таких, случаем, не имеете - что собственно с этим вашим бывшим слугой случиться могло бы? Ну - хотя бы приблизительно? - И он впился цепким взглядом в лицо Владиславу.
- Нет.. Нет, совершенно не имею ни малейшего представления! - Пробормотал тот, быстро опуская взгляд, и пряча глаза от собеседника.
- Ну что ж, - Задумчиво сказал тот, изучая потупленное лицо Владислава, - На нет, как говориться, и суда нет. Хорошо - Идите! - И - обращаясь к стражнику. - Позаботьтесь пожалуйста поставить тут охранение, пока не придут люди из приказа общественного порядку, чтобы забрать тело, и провести опись имущества.
Выйдя на улицу они обнаружили, что толпа всё ещё не разошлась, а стояла под мелким дождичком - горячо обсуждая произошедшее. На них поглядывали испуганно, с затаённым ужасом, и очень недобро.
Уже удаляясь, Владислав услышал обрывок разговора у себя за спиной - "..не может быть чтоб этот тут совсем ни причём был! Ведь это - ну просто какая-то дьявольщина!"
Пройдя ворота они обнаружили, что первый воз их каравана уже движется по улице им навстречу. В гостинице они рассчитались ещё вчера - заплатив вперёд, коней они договорились, что взнуздают и выведут и без них - если они таки не успеют вернуться к отъезду, так что идти дальше им уже не было ни малейшей необходимости. Они остановились, повернувшись друг к другу лицом, и старательно закрываясь от резких порывов ветра, налетавшего, казалось бы, чуть ли не со всех сторон, и вот тут-то Владислав и отметил, что спутник его, за всё время от их ухода оттуда не проронивший ни единого слова, сейчас смотрит на него во все глаза, и в глазах его мучительный вопрос борется с какой-то тщательно скрываемой мыслью. Они поиграли какое-то время в гляделки, после чего Владислав, не выдержав, потупил глаза. И тут Остромир наконец решился прервать молчание.
- А.. Скажи-ка, друг мой любезный, ты действительно не имеешь к этому ну совершенно никакого отношения? Или что?
- Нет-нет - совершенно не имею! - Поспешнее, чем следовало бы отрёкся Владислав. - Для меня самого всё это стало совершенно полной неожиданностью! Да и зачем бы?! От него живого мне, возможно, и была бы ещё какая польза. Но - от мёртвого?..
- Ага. - Отозвался тот с определённой ноткой сомнения в голосе. - Ну - допустим. Но.. Но тогда я хотел бы повторить за этим дознавателем - а не знаешь ли ты.. Не подозреваешь ли ты.. В общем - нет ли у тебя какого предположения о том, что же это могло быть? И - что же там с ним, всё-таки, случилось этой ночью?
Владислав молча отвернулся, и стал глядеть на приближающуюся к ним из тумана конную группу, во главе которой скакал вожатый каравана. Заметив их, тот вскричал облегчённо:
- Ну - замечательно! А то я уже стал тревожится, как же нам быть там дальше! Что, разобрались с этим своим делом?
- Да, - Ответил за Владислава его спутник, наконец оторвав от него свой пытливый взгляд. Дело решилось само собой. Можем теперь спокойно отправляться в путь.
- Ну и ладно, - Отозвался вожатый, и понесся вперёд, к воротам.
Несколько молодых воинов вели на поводу их верховых лошадей, и вьючную лошадь Владислава - та всю дорогу следовала в караване налегке, так как ему, сразу же, милостиво дозволили переложит тюки с неё на одни из возов - благо добавочная ноша была почти нечувствительна. Они оседлали своих коней, и последовали за возами.
Выбравшись на дорогу, мокнущий в мерзком дождичке караван опять продолжил свой неторопливый путь по извилистой, почти что ровной здесь дороге, полегающей в речной длине, вымытой, в незапамятные времена меж горами этим самым потоком, который, заключённый в ров, сейчас огибал покинутое ими городище. Русло реки пролегало по самому дну этого ущелья с достаточно пологими, впрочем, склонами, с небольшим постоянным понижающим уклонением к юго-востоку, а дорога, вырубленная в склонах, бежала то по одной его стороне, то по другой, перескакивая через реку, время ото времени, по каменным арочным мостикам.
Вершины гор, которые, змеясь огибала речная долина, сейчас были полностью закрыты низкими, чуть ли не цепляющими за их головы облаками. Такой гнусной погоды им ещё переживать в этом походе не приходилось. Остромир - как и все прежние дни, держался рядом с Владиславом, но тому сегодня было не разговоров. На все попытки того наладить беседу он отделывался лишь неясным мыканием и междометиями. Ум его был застлан мутной пеленой, гораздо более тёмной и непроницаемой, чем та, что окружала их тела снаружи. Он всё время напряжённо пытался ответить для себя на тот самый проклятый вопрос, которым его уже пробовали раскрыть и дознаватель, и - этот его новый приятель. И со всё большим и большим ужасом он приходил к тому выводу, что, пожалуй, он таки хорошо ведает ответ на этот вопрос. Но - очень боится даже себе самому в этом признаться.
В любом случае - чтобы его разрешить, Владиславу нужно было как можно скорее пообщаться начистоту с Кольценосцем. Но сделать это прямо сейчас, безусловно, не было ни малейшей возможности. Так что - приходилось ждать ближайшей ночи.
Ко второй половине дня ветер неожиданно сменился на северо-восточный. Стало гораздо холоднее, но тучи куда-то сдуло, и в бесчисленных просветах лёгких кучевых облаков, поднявшихся выше горных вершин, начала проступать - то тут, то там, ослепительная голубизна небесного свода. Потом выглянувшее у них за спиной солнце, уже склонившееся к закату, ударило в снежные вершины своими ослепительными лучами, и те засверкали у них над головой в совершенно немыслимом великолепии. Мокрые камни скал парили туманом, поднимавшимся над ними, как дымные струи, воздух посвежел, и морозил дыхание. Шум воды перекатов на дне ущелья стал гораздо отчётливее, а голоса весело перекрикивавшихся меж собою караванщиков и охраны - гораздо резче и звонче. Но душа Владислава по прежнему была закутана в мрачное покрывало, а на устах его лежала печать тяжко молчания. Остромир - видимо, сделавший свои выводы, уже давно оставил всякие попытки разговорить его сегодня.
Солнце ещё находилось над вершинами гор достаточно высоко, когда они достигли очередного укрепления. Это был лишь обычный караван-сарай, обнесенный оборонительной стеной, хотя и гораздо больший чем те, что встречались им на пути ранее. Здесь в гору была врезана серпообразная площадка, выдолбленная, в сплошном горном массиве, у подножия вершины, замыкавшей юго-восточную гряду главного хребта Великих гор. И вот на этой-то площадке, ограждённой высокой стеной с небольшими полубашенками, шедшей по карюю обрыва над ложем реки, и разместились все строения этого укрепления, прижимавшиеся задними стенами своими к горному склону. От дороги ко входу в укрепление здесь был переброшен - через реку, шумевшую далеко внизу, узкий трёхарочный мост, по которому еле-еле мог проехать лишь один воз, средняя арка которого соединялась краями своими перекидным деревянным подъемным мостом, поднимавшимся и опускавшимся на железных цепях блоками, спрятанными в башенках, надстроенных по краям провала в арке со стороны укрепления.
И здесь также перекидной мост опускался лишь тогда, когда к нему подходил очередной караван, а стража с противоположного берега, дежурившая постоянно на мосту, подавала сигнал, что всё здесь в полном порядке. Вооружённая охрана снова прикрывала въезд каравана в укрепление, и перешла мост только за самым последним возом. И за ним его тут же и подняли.
На въезде в укрепление здесь проверяли подорожные - в укреплении, уже относившемся к Княжеству, размещалась также и пограничная стража. Вместе со стражниками княжеского войска здесь приезжих встречал также и представитель Дома Западников, с двумя своими собственными охранниками. Увидав Бумаги Владислава его доброжелательно поприветствовали, и поздравили с возвращением в родные края и те, и другие. У Владислава, наконец, потеплело на сердце - вот здесь он уже окончательно почувствовал, что оказался своим среди своих.
С чужестранцев здесь взимали въездное мыто. Не избежал этого никто и из их каравана. Но вот Владислава от мыта освободили - как полноправного жителя княжества. Мелочь - для него, конечно же. Но - мелочь очень приятная.
Впрочем - тут начиналась земля не только княжеская, но - и земля Владык Запада. В Пригорске они, всё же, были лишь гостями. Да и то - не весьма желанными. А здесь уже было их полноправное владение. Представитель Дома и вожатый каравана тепло поприветствовали друг друга, и отошли в сторонку - побеседовать. Видимо - вожатый ему что-то там докладывал. Все остальные не спеша начали растягиваться по стойлам - на ночлег. Хотя до ночи и оставалось ещё достаточно времени - отрезок пути на перевале меж двух укреплений был самым коротким на всё этом пути.
Владислав, когда пригласили на горячий ужин - единственную полноценную еду за весь день, не считая плотного завтрака - обедненный привал был краток, и там всегда ограничивались лишь быстрым прожовыванием сухомятки, сидя у общего котла, поглощал еду, совершенно не чувствуя её вкуса. Мысли его всё время бродили вокруг да около неизбежной беседы с Кольценосцем, и он всё продумывал и продумывал, как ему построить свой разговор с этим жутким существом. Которое, с одной стороны, его как бы сейчас и охраняло. И - в какой-то мере, даже ему - как бы, и - служило. Но, с другой стороны, как показали события прошлой ночи, служение это было весьма и весьма своевольным. И что он мог поделать с этой своевольностью, и как с нею справиться, Владислав себе совершенно не представлял. Пока кольцо находилось в недрах огненной горы, а не на его указательном пальце, его отношения с Кольценосцами, вне всякого сомнения, были лишь крайне деликатным и хрупким уравновешенным сотрудничеством. И - не более того. Это он сейчас осознавал куда как отчётливее, нежели прежде.
Пока они ужинали, на дворе сгустились сумерки. Выйдя из помещения гостиницы, Владислав увидел, что на быстро темнеющем небе уже проглянули звёзды. Низко стояла над изломами вершин, высеребривая их самые краешки на фоне тёмного неба, почти что полная луна, здесь - в горном стылом воздухе, необыкновенно яркая, заливающая всё вокруг своим бледно-ядовитым сиянием. Владислав внезапно вспомнил стены Мёртвого Града, сочащиеся очень похожим, совершенно мертвенным светом. Его всего аж передернуло от этого воспоминания.
Нужно было решаться. Самое время для общения с тьмою - подумалось ему. Но для этого нужно было ещё найти подходящее, совершенно уединённое место. Он - как бы неспешно прогуливаясь, подошёл к внешней стене укрепления и побрёл неторопливо вдоль неё, удаляясь постепенно к самому западному его краю. Весь ушедший в себя, глубоко задумавшийся о предстоящем, он совершенно не заметил, что за ним сзади - на некотором расстоянии, бесшумно крадутся темные тени, закутанные в плащи с низко надвинутыми капюшонами.
Здесь стена, упираясь в скальный массив горной вершины, у подножия которой располагалось укрепление, завершалась очередной полубашенкой - более крупной и высокой, чем встроенные с стену на всём её протяжении. Открытая в сторону укрепления своими тремя ярусами, сложенными из дубовых плах, встроенных в толщу камня, и соединяемых меж собою небольшой деревянной лесенкой, уступами сбегавшей с самого верхнего яруса по правую руку башни, верхним своим ярусом она соединялась с мостками стены, на которых во время осады размещались стрелки. Вниз, под башню, уводила - полукругом, каменная лесенка, охватывающая всю её толщину.
В башне сейчас никого не было. Но по мосткам на стене - судя по звуку шагов, ходило несколько часовых - с горцами приходилось держать ухо востро, ров там или не ров. Впрочем - сейчас часовой был далеко от башенки. За спиной у Владислава смутно проступали запертые ворота каких-то лабазов, жавшихся к скале. В общем - место было совершенно безлюдное, и - как нельзя лучше подходящее для того, чем Владислав сейчас собирался заняться.
Он достал из-под плаща потайной фонарик, который, перед тем как выйти наружу, одолжил у одного возницы. Там уже тлела толстая и короткая свечка, сейчас закрытая глухой заслонкой. Сдвинув заслонку, Владислав получил узкий, но достаточно яркий лучик света - внутри фонаря со стороны, противоположной заслонке располагалось изогнутое зеркало хорошо полированной бронзы. Затем он осторожно начал спускаться вниз по каменным ступеням, светя себе под ноги. Под башенкой оказалась достаточно глубокая выемка, завершавшаяся двустворчатой дверцей из собранных "ёлочкой" плашек. Толкнув одну из створок, Владислав обнаружил, что дверца не была заперта, как он сначала было запасался. Проскользнув в образовавшуюся щель, он плотно затворил её за собою, и - подняв фонарь, начал внимательно изучать место, где он оказался.
Здесь, под башней, была в теле скалы - под стеной, выдолблена довольно просторная квадратная камера с очень низким потолком, который навершие его шлема чуть ли не задевало, где сохранялся разного рода инвентарь, который мог понадобиться при обороне - чугунные котлы с застывшей смолой, треножники на которых их подвешивали для разогрева, запасы дров для этого, множество небольших метательных камней для сбрасывания на головы пробующим взобраться на стену, а также и несколько больших крепостных самострелов с запасами стрел для них, и - множество всего остального добра, подобного же предназначения. Так что помещение было набито достаточно плотно, и между всем этим хламом можно было лишь едва-едва протиснутся.
Владислав поставил фонарь на какой-то бочонок, и присел рядом - на раму самострела, занимавшего самый центр камеры. Здесь, внутри, царила почти могильная тишина, затхло веяло сыростью, и остро пахло смолой, прелым деревом и - плесенью. Рассеянно смотря на пятно света, которое фонарь бросал на противоположную ко входу стену, Владислав вдруг почувствовал, что тело его сотрясает мелкая дрожь. Предстоящий разговор его положительно пугал. Посидев так какое-то время, и постепенно взяв в себя в руки, он очень неохотно, извлёк из чехла Дальнегляд, и - умостил его рядом с фонариком, чуть сдвинув тот в сторону. В тусклом, рассеянном свете, заполняющем камеру, изогнутый бок Дальнегляда чуть отблёскивал матово чёрным.
Дальнегляд находился почти что на уровне его глаз - бочонок был достаточно высоким, а рама самострела - низкая. Владислав расположился так, что линия его взгляда, падающая на Дальнегляд, и уходящая в стену башни уводила его куда-то за пределы укрепления. В какой-то момент Владислав вдруг почувствовал, что взгляд его сначала как бы расплывается, а потом вдруг - скачком, сосредотачивается, но так, что он уже не видит перед собой ни стенки камеры, ни бочонка ни фонаря, ни самого Дальнегляда. Взгляд его как бы просочился сквозь стену, и - проскользнув надо рвом, широким веером захватил и поднятый сейчас мост, и дорогу за ним. Хотя на дворе была ночь, для его взгляда всё там словно бы освещалось ровным, сероватым, как бы плевым светом, в котором даже самую мельчайшую мелочь можно было разглядеть совершенно ясно и отчётливо.
Он скользнул взглядом по дороге, проследовал за её извивом, и - как бы уперся в скалу, которую дорога круто огибала, уходя влево - за подошву противоположной укреплению горной вершины. Скала мешала ему видеть то, что находится там - дальше. Но вот местность, открытую взгляду их укрепления он мог прозирать совершенно отчётливо. Кода он сосредотачивал взгляд на чем-нибудь, то разглядываемое как бы укрупнялось, так что он мог его рассмотреть во всех подробностях. Рассеянно скользя взором по вершине скалы, которую обходила дорога, он вдруг увидел там - над нею, пятно чьего-то лица, внимательно наблюдающего за укреплением. Сосредоточившись на лице, он мог теперь разглядеть человека полностью - островерхий стальной шлем, украшенный по ободку чернением растительного орнамента, брамицу, ниспадавшую на плечи, кольчугу, покрытую складками тёплого плаща, и даже - выглядывающий над скалой край толстого войлочного тюфяка, на котором пристроился наблюдатель.
Большой нос с отчётливой горбинкой, плотно сжатые губы маленького рта, хорошо выбритая верхняя губа без всякого следа без усов, чёрная, курчавящаяся борода, и острый взгляд внимательных, сосредоточенных глаз - всё это явно указывало, что перед ним - очевидный горец. Который наверняка наблюдает за укреплением явно не ради того, чтобы просто потешить пустое любопытство. Быстро обшарив окрестности глазами Владислав убедился, что никого больше вокруг не видно. Так что вряд ли тут готовился штурм укрепления. Но вот то, что за ним наблюдают - говорило о том, что горцы очень внимательно присматриваются к дороге.
Случившееся с ним сейчас было столь неожиданно! Так вот для чего можно использовать этот обериг, однако же! - Пронзила сознание Владислава острая догадка. Так вот почему его называют Дальнеглядом! Любопытно - мог ли бы его взгляд таки пронизать скалу и горы, если ещё больше сосредоточится, или для этого, всё же, пришлось бы подняться повыше - размышлял он. Открытие таких свойственностей этого древнего камня его попросту ошеломило. Но тут - вспомнив всё же, зачем именно он сюда пришёл, Владислав тряхнул головой - и наваждение тут же рассеялось.
И - всё-таки надо было решаться. Владислав закрыл заслонку в фонаре и всё вокруг провалилось в совершенно угольную темень. Какое-то время он собирался с духом, а потом громко назвал Кольценосца по имени. Там, где ещё совсем недавно на стене блекло тлел отблеск свечного огонька - там начало постепенно расползаться до боли знакомое ему гнилостно-палевое сияние, сгущающееся в облако с рванными, колеблемыми нездешним ветром краями. И из этого облака медленно выступило лицо Кольценосца. Потом лицо это постепенно выплыло из облака наружу, а за ним явилось и всё его тело. Кольценосец вышел из облака, и - словно бы в реальном теле, повис в воздухе. Облако продолжало лучиться за его спиною.
- Ты звал меня? - Пронеслось по комнате тихое, свистящее шипение его голоса.
- Да, - С предельно возможной твёрдостью в голосе ответил ему Владислав. - Я.. Я хотел задать тебе один вопрос.
- Задавай. - Согласился тот.
- Там.. Прошлой ночью - мой бывший слуга.. Ты.. Ты имел отношение к его смерти?
- Да. - Равнодушно ответил тот.
- Но.. Но Зачем же?!.. - Вскинулся Владислав. - Я ж ведь тебя не просил об этом!
- Я лишь сделал за тебя твою работу. - Отозвался тот. - Запомни - ты никогда и ничего теперь не должен прощать. Никогда. И - никому. Потому что это делает тебя слабым. А слабый не может быть твёрд в обращении с Великим. Если ты стремишься к его обладанию - это недопустимо. Для тебя.
Владислав помолчал какое-то время, пробуя переварить услышанное. Потом произнёс - резко, с нажимом.
- Давай-ка, всё же, договоримся с тобою - ты более никогда не убьешь никого, непосредственно не угрожающего моей жизни, без моего на то разрешения. Хорошо?
- Хорошо, - После некоторой паузы подтвердил Кольценосец.
Владислав, уже настраивавшийся на долгий спор и тяжкую борьбу - он совершенно не представлял себе, каким это именно способом он сможет заставить уступить своему требованию это жуткое своим чёрным могуществом порождение нездешнего мрака, аж запнулся от неожиданности. Ни сопротивления его требованию, ни дальнейших поучений - только краткое слово согласия с ним - и всё! Владислав вдруг сейчас особенно остро осознал, что тонкости его отношений с призраками Мёртвого Города - для него всё ещё совершенно тёмный лес. И он всё ещё отнюдь себе не представляет - кто же кому и как здесь служит орудием для достижения общей для них сейчас цели. Или - пока он стремится к обладанию Великим Кольцом ему допускают право на любые его капризы? Если только не упускаема из виду главная цель? Он не имел об этом ни малейшего понятия, но ему было предельно ясно лишь одно - что приставать с расспросами об этом к самому Кольценосцу - было бы верхом величайшей глупости. Что ж - видимо ему так и придется нащупывать возможное дно в их отношениях лишь посредством подобного рода происшествий.
- И - да, об угрозе моей жизни, - Угрюмо спросил он собеседника, - Я тут взглянул.. В общем - я видал, что радом с воротами какой-то горец отслеживает то, что происходит у укрепления. Это.. Это опасно для меня?
Кольценосец помолчал какое-то время, словно бы вглядываясь в самого себя. Затем ответил:
- Там, ниже по дороге, затаился небольшой отряд. Около тридцати воинов. Там будет - где-то посредине вашего дневного перехода, такая очень приметная седловина. Там дорога войдет в узкий и длинный проход меж скалами. Там они вас и ждут.
- Ты.. Ты сможешь там меня защитить? - Осторожно поинтересовался Владислав.
- Нет. При полном свете дня - нет. Но если ты предупредишь охрану каравана, то вы справитесь без труда и сами. Они в основном рассчитывают на внезапность.
- А где-то ещё поблизости меня ждёт опасность? - Недовольно осведомился Владислав, мрачно прикидывая, чем может кончится их стычка с тем вот отрядом.
- Да. Прямо за этой вот дверью. - Указал на дверь рукой Кольценосец.
Владислав аж подскочил.
- Что?! Как?! - Воскликнул он.
- Там стоит человек, сейчас подглядывающий в щель за тем, что здесь происходит. А за его спиной - ещё четверо. Он - он тебя выслеживает. С самого начала.
- Зачем?! - Поразился Владислав.
- Спроси его сам. - Ответил Кольценосец. - Если захочешь, я помогу тебе в этом.
- Он.. Он слушает сейчас наш разговор?.. - Устало осведомился Владислав.
- Нет, он не слышит. Только - видит. И тебя. И - меня. В любом случае оставлять это просто так сейчас уже не следует.
Владислав стремительно вскочил на ноги, и - с трудом протискиваясь в тесном проходе, как можно быстрее постарался продвинулся к двери, а затем - рванул её на себя. Наружу плеснуло ядовитой палевостью призрачного света, и Владислав увидел перед собою совершенно искажённое страхом лицо своего нового приятеля Остромира. А за ним - почти вплотную, на лестнице стояла четвёрка вооруженных воинов из охраны каравана - не из тех молодых, с которыми он так тесно сошёлся, а из более опытных, державшихся осторонь молодёжи. Прямо у себя за спиной - совсем рядом, Владислав почувствовал ледяное дыхание Кольценосца.
Стоявшие перед ним застыли, явно скованные нечеловеческим ужасом - не в силах даже попросту пошевелиться. И не взглянув на тех, кто стоял дальше, Владислав глянул мёртво в лицо Остромиру и процедил через зубы - "Что ж ты тут топчешсься-то? Заходи - коли уж пришёл!" А затем посторонился, открывая тому проход.
Тот качнулся вперёд, едва не упав, и - совершенно очевидно против своей воли, еле продвигаясь мелкими шашками - словно бы его волочили как овцу на вервии, двинулся внутрь подвала. Сопровождающие его - совершенно очевидно, пребывали в совершенно судорожном забытьи. Глаза их выкатись, руки свисали как плети, и они попросту закаменели - ничего вокруг себя уже не воспринимая.
Сразу же у входа, едва пройдя внутрь, Остромир остановился, глядя на Кольценосца, парящего в воздухе, в чуть видной плевой дымке совершенно дикими глазами. Его всего трясло мелкой дрожью. Видимо - он таки опознал, с кем имеет дело, или - попросту догадался.
- Вы же все.. Вы же.. - Забормотал он как бы в забытьи, - Вы же все сгинули тогда.. Или?.. Или нет?
Кольценосец не удостоил его ответом, а лишь молча, побуждающе взглянул на Владислава.
- Почему ты следишь за мною? - Жёстко спросил Владислав, как ударил - Кто тебя направил в караван для этого?
- Будь сейчас искренен! - Прошипел Кольценосец, обращаясь к Остромиру. - Полностью! Если хочешь уйти отсюда живым. А - не умереть в тяжких мучениях. Я полностью прозираю сейчас твоё сердце. Если увижу, что лжёшь хоть в малом, или - что-то скрываешь, то жестоко пожалеешь, что вообще на свет родился!
Мука и жалкий ужас проступили на совершенно посеревшем лице у того, и он рухнул на колени, заламывая руки: "Нет! Всё скажу!! Только - пощадите!!!"
- Хорошо, - Сказал Владислав, с болью и отвращением вглядываясь в этого своего - как он полагал ещё совсем недавно, нового друга. - Так что? Кто тебя послал за мою, и - почему?
- Там.. До нас дошли сведения.. - Начал сбивчиво бормотать тот, просто сотрясаемый корчами и дрожью во всех членах, словно бы его живьём резали острыми ножами по всему телу. - Когда ты проезжал через Пост, там - на востоке.. Ты.. Ты что-то сделал с нашим представителем. Что-то ужасное. Два трупа палачей.. В общем - когда дошли сведения..
- Что, представитель пожаловался? - Перебил его Владислав.
- Нет, тот как раз нем как рыба. - Отозвался допрашиваемый. - В том-то и дело! Весточку прислал его порученец. Он был просто в ужасе оттого, что случилось. Ничего не понимал. И представитель - тот делает вид, что всё нормально. Как ничего и не было! В общем - меня вызвали к главному над нами. Он.. Он поделился со мною своими подозрениями... Приказал следовать в караване. Они специально из-за тебя караван задержали на несколько дней. Всё было подстроено. Мне было приказано скрутить тебя, как спустимся с гор в Княжество, и - доставить тебя в руки руководства Высшего Круга в столице вашего Княжества. Им уже послали весточку. Они тебя там ждут. А пока будем туда добираться - сблизиться с тобой. Следить. Узнать как можно больше. Доложить потом. Я говорю правду. Я больше ничего не знаю!!!
- Зачем же ты сейчас-то за мной следил, да ещё так грубо? - Спросил Владислав.
- Я.. Я испугался после того, что случилось с утра. Хотел посмотреть.. Проверить. И если..
- Что - если? Убить меня, если что? - Спросил, как сплюнул Владислав, глядя ему в глаза.
- Да.. Нет.. Не знаю.. Тогда ещё не решил окончательно.. - Начал бормотать тот опустив голову.
- А кто отдавал тебе приказ? - Внезапно вмешался Кольценосец. - Военный или кто-то из Мастеров?
- У нас там нет Мастеров. Сейчас нет. Всем заправляют рыцари войны. - Отозвался тот, уперев взгляд свой в землю, и не смея даже ненароком зыркнуть на вопросившего, настолько был велик его ужас перед ним.
- Хорошо. - Заключил беседу Кольценосец. - Теперь слушай! - Прошипел он так, что и Владислава продал мороз по коже. - Отныне всякое слово этого человека для тебя - высший закон! Посмеешь отступить от него - не переживёшь и следующей ночи! Более того - погибнет и весь твой род! В жутких мучениях! До последней собаки!
Произнеся это Кольценосец весь аж засветился призрачным пламенем, поднял правую руку, и из глаз его ударили как бы два луча этого блеклого пламени, ударив прямо в голову Остромиру, глаза которого были опущены долу. Тот вскрикнул так, словно бы его прижгли раскалённым железом, и повалился наземь, корчась в муках совершено невыносимых. Подержав его так - на острие своего взгляда, какое-то время, Кольценосец наконец отпустил его. Но тот всё продолжал извиваться на полу, как раздавленный червяк. Наконец Кольценосец приказа ему подняться, и тот, скуля как побитая собака, еле-еле встал на ноги, опираясь, при этом, руками на бочку, оказавшуюся рядом.
- Как прибудете в Княжество - доставишь его, куда он тебе скажет. - Продолжил Кольценосец. - Ты ведь здесь главный в этом деле, среди своих?
- Да, - Еле сдерживая рвущийся наружу скулёж, подтвердил тот.
- Замечательно. Значит - ты и будешь всем указывать, что делать. Или - чего не делать. - Усмехнулся Кольценосец. - О том , что узнал - никому не слова. Перескажешь только то, что от него слышал. Спросят - почему не доставил, скажешь, что за ним стоит смерть. Что ты ничего не смог сам сделать, и - другим не советовал бы пробовать. Но - без подробностей. О том, что ты видел меня - никому ни слова. Если проболтаешься - не переживёшь и следующей после этого ночи! Всё понял?
- Да, да! - Скулил тот. - Всё, всё исполню - только пощадите!!!
- Ладно. Я тебе более не нужен? - Повернулся Кольценосец к Владиславу.
- Нет. - Слабо пробормотал тот, и сам еле живой от той всепоглощающей стихии ненависти, боли и ужаса, что распространялась - всё это время, от Кольценосца.
- Ну тогда - до следующей встречи! - Усмехнулся тот, и - растаял в воздухе.
Следом за ним, чуть подержавшись у дальней стены, начало сходить постепенно на нет и палевое свечение. Пока оно ещё полностью не исчезло, Владислав, пошатываясь и претыкаясь на своём пути за всё, что попадалось ему под ноги, кое-как добрался до бочонка к центре подвала, и спрятал Дальнегляд в чехол вод плащом. Когда же свечение уж совсем сошло на нет, он открыл заслонку у фонаря, где всё ещё догорал огарок свечки. В его свете, казавшимся просто-таки солнечным после того ужасного палевого свечения, он пробрался назад - к двери.
Остромир сидел на полу, и глядел на пламя свечи широко открытыми, совершенно неподвижными зрачками. Посветив ему в лицо, Владислав сообразил, что тот, наверное, попросту отключился после всего пережитого. Не заботясь о нём более, он выбрался из-под башни. Пробираясь мимо четырёх супников Остромира, он обнаружил, что те по прежнему стоят, совершенно задеревенев, и - очевидно не воспринимают ничего вокруг себя, видимо, то ли заворожённые, то ли лишившиеся всякого осознания действительности от пережитого ужаса. Во всяком случае - они были всё ещё живы, хотя вряд ли могли видеть и воспринимать всё, что происходило с приведшим их суда в подвале, хотя двери всё это время оставались и полуоткрытыми.
Выбравшись со ступеней, Владислав услышал сверху встревоженный окрик дозорного, видимо, привлечённого сюда странным сиянием, исходившим из-под башни. Успокоив того сообщением, что они тут просто решили прогуляться и осмотреться в крепости, и что всё обстоит благополучно, он - уже совершенно не таясь, и - не закрывая фонаря, вернулся назад - к месту своего ночлега. Когда и как вернулся туда Остромир со своими людьми он не видел, потому что - после всех этих переживаний, тут же завалился спать.
Утром он проснулся со страшной головной болью. Но - что гораздо хуже, у него также невыносимо болела и душа. За эти дни он таки хорошо успел привязаться к Остромиру - крепким чувством сродственности душ. И мысль о том, что - с той стороны, это было лишь вкрадыванием ему в душу по чисто служебной надобности - по поручению начальства, была сейчас для Владислава совершенно невыносимой. Он ещё не успел толком прийти в себя окончательно от встречи с Кимом, а тут - ещё и это!
Позавтракал он в обществе молодых бойцов, которые хоть и не набивались ему особо в приятели, но - были просты в общении, и - как он точно знал, не учувствовали в объявленной на него охоте. Хотя - и это он также осознавал прекрасно, если б им дали бы команду старшие, то они скрутили бы его тут же совершенно спокойно. Не особо переживая по этому поводу. Остромира он до отъезда не видел - видимо тот ему просто опасался попасть на глаза.
Караван покинул укрепление сразу же, как только небо на востоке окрасилось розовым, и - стало достаточно светло, чтобы не опасаться внезапного нападения из сумерек. Разряженный воздух парил изморозью, и в нём порхали лёгкие снежинки, но небо было бирюзово-ясным, и утро обещало великолепный день. Открыли ворота, спустили мост, и - караван, прогремев по каменным пролётам, повернул направо, дошёл до гряды, преграждавшей вид на юго-восток, за которой, однако же, уже не возвышалось ни единой вершины - главный хребет остался у них за спиной. Здесь дорога резко сворачивала влево, и - начинала постепенное снижение, петляя по склонам бесконечной, извивистой лентой.
Владислав старался держаться поближе к середине каравана. Ещё в самом начале пути он почти столкнулся с Остромиром, но тот предпочёл уйти вперёд, и сейчас держался рядом с вожатым каравана, не проявляя ни малейшего стремления к общению с Владиславом. Да и о чём им теперь было говорить? Отныне тот был лишь рабом ему, и рабом исключительно из внушённого ужаса, опасающимся за свою жизнь при малейшем прогневлении хозяина.
Всё своё внимание Владислав сосредоточил на отслеживании дороги, чтобы вовремя распознать то место, о котором его вчера предупреждал Кольценосец. Караван двигался очень медленно - на спуске, хоть и достаточно пологом - ленту дороги врезали в склон так, чтобы поелику возможно не допускать слишком крутого её наклона, всё равно приходилось возы постоянно притормаживать. К середине дня сделали небольшой привал, пожевав сухомятку. И - только лишь тронулись, как - за очередным извивом дороги, Владислав действительно увидел поджидающую их, искусственно прорезанною в гребне крутого отрога горы седловину, где дорогу пробили в теле выступающего здесь острым углом кряжа, который обойти иначе не представлялось никакой иной возможности.
Здесь дорога как бы входила в узкий проход, зажатый с двух сторон неровными каменными стенами - ну просто идеальное место для засады! Продвинувшись к голове каравана, Владислав, всё же, решил сейчас действовать через Остромира. Подъехав к нему поближе - тот посмотрел на него совершенно затравленным взглядом, Владислав попросил его сообщит вожатому каравана об ожидающей их впереди опасности. Остромир даже не стал выяснять - откуда у него эти сведения, а сразу же направился к вожатому. Владислав видел, как они озабоченно переговорили меж собою, и тот - видимо авторитет Остромира был для него непререкаем, тут же начал отдавать распоряжения. Караван остановили перед самым въездом в котловину, с десяток всадников спешились, вооружились луками, небольшими щитами и бердышами, и были высланы на разведку правого её гребня - левая сторона была слишком крута и неприступна, чтобы ожидать оттуда опасности.
Оставшиеся наблюдали, как они туда взбираются по каким-то выступам - подход был не крутым, и им даже не очень мешали бердыши. Потом оттуда донеслись крики, и сверху быстро спустился человек, подбежавший к вожатому каравана. Владислав, уже крутившийся поблизости, услышал, как тот докладывает, задыхаясь от быстрого бега, что таки да - наверху обнаружены вооружённые люди. Разведчики ими остановлены, сейчас происходит перестрелка. У них - один легко раненый стрелой в плечо. Сколько там врагов - сказать пока сложно.
- Ну и ну! - Обратился вожатый к Остромиру, - Ты ведь нас буквально спас! Они ж бы нас там как курей перестреляли бы - сверху то! И какая такая сорока принесла тебе эту новость на хвосте-то, не поделишься?
Остромир покосился на Владислава, сидевшего рядом с ними на своём коне, и лишь пробормотал что-то маловразумительное.
- Знать бы ещё, сколько их там! - Посетовал вожатый. - А так - что делать-то непонятно. Ждать дорожного дозора? Так кто же знает, когда он тут ещё окажется? Назад поворачивать, и просить сопровождения? И времени терять не хочется, да и.. - И он крепко задумался.
- Их там не очень много. - Решился подать голос Владислав. - Человек с тридцать, не больше.
Вожатый посмотрел на него с крайним изумлением, потом перебросил вопросительный взгляд на Остромира. Тот лишь утвердительно качнул слегка головой. Вожатый уже ничего не понимая, переводил взгляд с одного на другого. Потом спросил у Владислава:
- Ты в этом ручаешься? И.. Откуда ты.. А.. - Махнул он рукой, решив, видимо, не заниматься сейчас ненужными выяснениями. - Если их так немного, то можно попробовать очистить от них гребень и самостоятельно. Кто пойдёт в помощь разведчикам? - Выкрикнул он над головами, вызывая добровольцев.
Отобрали ещё пятнадцать человек. Владислав тоже решил пойти с ними. У него в груди сейчас клокотали такие тоска и ярость, что ему нестерпимо хотелось схлестнуться хоть с кем-нибудь в настоящей, жестокой схватке. Так что он решил не упускать такой возможности. Остромир тоже присоединился к этому отряду. Остальные заняли оборону на возах, которые распрягли, и сдвинули их в круг (или, скорее уж - вытянутый овал) - дорога здесь была достаточно широка, и позволяла это сделать, загнав вьючных животных в середину.
Владислав с собой бердыша брать не стал - захватил лишь свой собственный круглый щит и колчан с луком. Гребень был не крутой, и сильно пощербленный трещинами - многолетним влиянием ветров и воды, так что взбираться на него действительно было несложно. Впрочем - достаточно быстро они вышли на уже на более-менее плоское его напершие. Именно тут вот и был тот дозорный, которого разведчики, поднявшись сюда, вспугнули, и заставили уйти дальше по гребню. Но потом они наткнулись уже на основные силы засады, и теперь вели с ними вялую перестрелку. Иногда посвистывали стрелы, но нечасто - обе стороны их берегли, и старались не тратить попусту.
Скальный массив здесь пересекся крутым поперечным гребнем, с неровным, словно бы покрытым многочисленными крепостными зубцами краем. Горцы расположились там, и с этой господствующей высоты держали под обстрелом всё то ровное пространство, с которого их вытеснил внезапно поднявшийся снизу отряд охраны каравана, не давая им приблизится на расстояние уверенного поражения стрелы. Идти в прямую атаку на этот гребень было бы просто самоубийственно. А обойти его тоже было никак нельзя. Западники засели за каменными выступами - кто как сумел, и не проявляли ни малейшего желания продвинуться дальше.
Горцы даже особо и не прятались - на таком расстоянии, стреляя снизу, нанести ущерб противнику можно было лишь попав ему в незащищённое латами лицо. Что было почти невозможно. Посреди гребня - прямо во весь рост стоял человек, облаченный в чернёную кольчугу, такого же цвета чернёные нагрудник, шелом и поножи, небрежно чуть прикрываясь большим, выгнутым прямоугольным щитом ярко-красного цвета, и что-то гортанно выкрикивал - то ли издевался над нападающими, то ли отдавал команды своим воинам - не было ни малейшего сомнения, что там находится именно предводитель их отряда.
Владислав вдруг вспомнил, как - в подобном же положении, его стрела однажды решила исход боя. А сейчас он чувствовал себя гораздо увереннее - у него не было ни малейших сомнений в том, что, утеряв преимущество во внезапности, горцы лишились и малейшей возможности захватить караван. По хорошему - им тут же надо было бы попросту уйти - ибо сражение уже потеряло для них всякий смысл. Разве что - они ещё могли наедятся задержать караван до ночи, и попробовать перерезать его в темное. Или - послать за подкреплением, которое к ночи как раз и могло бы поспеть. Ну, или - им просто было совершенно невдобняк отступить вот так - просто, не дав перед этим врагу хоть мало-мальски серьёзного сражения.
Владислава охватил азарт. Да и - к тому же, вся его боль, вся горечь прошлой ночи искали у него сейчас простого и ясного выхода в жестокой, смертельной опасности. Он ведь и полез-то сюда в той надежде, что будет кроткая, яростная схватка лицом к лицу - на мечах, в которой он сможет израсходовать всю свою ярость на доступном для мести противнике, и - этим хоть как-то утихомирить свою горящую душу. Но горцы пока и не собирались вступать с ними в рукопашную. Явно надеясь, что если у нападающих закончится выдержка, и они полезут на штурм, то они их попросту перестреляют оттуда.
Владислав, пристроившись на корточках за каменным выступом, переместил колчан со спины на грудь, открыл особое отделение, и - крайне осторожно, чтобы не коснуться её наконечника, потащил оттуда свою самую "злую" стрелу. На наконечнике - совершенно не заостренном кругляше, впрочем был туго натянут заговоренный чехольчик из тонкой кожи. Но - кто знает, он ведь мог ненароком и соскользнуть в колчане.
Убедившись, что чехольчик сидит надёжно, Владислав положил стрелу на лук, зацепил вилочкой тетиву, и - придерживая её на рукояти пальцами левой руки, осторожно стянул чехольчик с её наконечника. Затем - быстро перехватив тетиву правой рукой, он встал на левое колено, выставил вперёд правую ногу, и - осторожно высунулся из-за камня, заняв удобную стрелковую позицию.
У самого его уха сразу уже просвистела стрела - горцы явно были прекрасными стрелками. Луки у них были большими, судя по всему - тисовыми, бьющими далеко и точно. Поэтому стрелки для выстрела поднимались там в полный рост. У западников же луки были так себе - и горцы это давно поняли, совершенно перестав опасаться ответной стрельбы. Предводитель отряда горцев как раз небрежно наполовину высунулся из-за своего щита - он держал в руке чуть изогнутую саблю - с узким, длинным клинком, которую он сейчас поднял высоко над головой, грозя ею нападающим.
Владислав быстро натянул тетиву и, тщательно примерившись, отпустил её. Чёрная стрела, свистнув, унеслась вперёд, мало заметная сверху на фоне серо-чёрного каменного крошева, и ударила горца в плечо, звонко отскочив от его правого наплечника. Тут же - пущенная кем-то из горцев, Владислава ударила ответная стрела - в лоб, прямо в перекресте крепления опущенной личины. Удар был настолько сильный, что едва не сломал ему шею, вывернув голову назад. Владислав моментально присел - подмяв под себя левую ногу, за прикрытие каменного выступа, за которым он пристроился, и с ужасом осознавая, что возьми вражеский стрелок чуть-чуть пониже - он сейчас лежал бы здесь мёртвым, с насквозь пробитой стальным наконечником головой.
Поэтому он уже не видел, как горец, в которого он целил, успев лишь недоумённо скосить взгляд себе на плечо, от которого отскочила стрела Владислава, ударившая его куда как слабее, вдруг скрючился, выпуская саблю из конвульсивно разжавшейся руки, и с криком совершенно непереносимой боли мешком повалился на зёмлю, а выпущенный им из своей левой руки щит накрыл его сверху.
Невидимый нападающим за зубцом гребня предводитель, тут же сбросив с себя щит, начал кататься по земле вопя так, словно он был весь охвачен палящим, и пожирающим его пламенем, которое он пытался с себя сбить. В общем-то - так оно и происходило с ним на самом деле. Только - пламя это было совершенно невидимо для человеческих глаз. К нему тут же кинулись - с двух сторон, ближайшие к нему воины, пробуя подхватить его, и - как-то утихомирить. Но стоило им лишь коснуться его тела, как они тут же повалились на землю рядом с ним, точно также вопя от нестерпимой боли, и - перекатываясь по камням. Подбежавшие за ними следом моментально остановились, застыв словно статуи, и с ужасом созерцая происходящее.
Умирающие - катающиеся по камням, потихоньку затихли. Кожа лиц их потемнела и обуглилась, глаза вылезли наружу белыми пятнами с помутневшими зрачками - словно бы сваренные вкрутую в кипятке, тела их лежали скрюченные, застывшие в немыслимых позах. Товарищи обступили эти тела, стараясь к ним не приближаться. Потом самый старый и опытный из них что-то крикнул резким голосом, и они, развернувшись, кинулись бежать в противоположную от осаждающих сторону, увлекая за собою всех тех, кто прятался чуть дальше от места сражения. Не прошло и нескольких минут, как они исчезли, затерялись в камнях, и от них осталось лишь несколько брошенных плащей, какие-то котлы, палатки и кошмы в них.
Осаждавшие ошарашено прислушивались к этим, постепенно затихающим воплям, и лишь недоумённо переглядывались - совершенно ничего не понимая. Они выждали какое-то время. Но над гребнем никто не показывался. Царила странная - после только что кипевшего сражения, совершенно мёртвая тишина - только ветер посвистывал в камнях, да жарило с небосклона полуденное солнце на совершенно бирюзовом небе. Выждав какое-то время - не ловушка ли это, командир отряда разведчиков выбрал трёх - наиболее отчаянных, и приказал им подобраться, проверить - что там происходит. Те, наклонив к земле свои бердыши, и - закинув щиты за спину, устремились, короткими перебежками, вперёд - к гребню. Остальным командир отдал приказ прикрывать их стрелами - буде это, всё же, таки окажется ловушкой. Хотя - понятно было, что в случае - если это таки ловушка, прикрытие это мало чем им поможет.
И тут Владислав крикнул отчаянно - "Стойте! Стойте!!!"
Бегущие тут же влипли в землю, а командир повернув совершенно озверевшее лицо к Владиславу грязно его выругал, и потребовал объяснений - в самой грубой форме.
Владислав, не таясь, встал во весь рост, и крикнул тем - уже пробежавшим чуть ли не половину расстояния до гребня:
- Не трогать! Ни в коем случае ни к единому телу там не прикасаться!!! Очень, очень опасно!!!
- Что, что опасно?! - Вызверился на него командир.
И тут прозвучал совершенно спокойный, уравновешенный голос Остромира, который, оказывается, находился совсем рядом - буквально за спиной у Владислава:
- Слушайте его! Всё, что он говорит! Это действительно важно!
Командир изумлённо посмотрел на Остромира. Но, видимо, тот повсеместно пользовался в отряде действительно непререкаемым авторитетом. Поэтому он - тоже поднявшись во весь свой рост, крикнул тем - впереди:
- Слушать команду! Ни к чему там не прикасаться! Особенно же - к телам убитых, буде таковые там обнаружите! - И - махнув рукой дозору, он приказал ему продолжать движение.
Подобравшись к гребню, те буквально взлетели на него - все трое разом, выставив вперёд бердыши и - прикрываясь щитами. Оставшиеся видели, как они там, сверху, внимательно изучали местность перед собою. А потом один из них, повернувшись, громко крикнул: "Идите сюда, скорее! Тут никого уже нет!"
По знаку командира все устремились вперёд. Подбегая к тому месту гребня, где он в последний раз видел того, в кого выстрелил, Владислав, прямо под склоном, вдруг заметил ярко-белое оперение своей стрелы - специально так сделанное, чтобы её было легче отыскивать. Нагнувшись на бегу, он её поднял - стрела была совершенно невредима, видимо - ударила уже на самом излёте, так что даже далеко не отскочила. Взял он её безбоязненно - ведал, что сейчас она, отдав всё свою чёрную силу жертве, совершенно безопасна. До тех пор, пока он заново эту силу в ней не восстановит. Но для этого ему, правда, понадобилось бы дождаться ночи полнолуния, да и ещё вот - найти подходящую для тайного заклятия могилу. Впрочем - сейчас он об этом даже и не задумался, подняв её лишь потому, что в глаза бросилась - искать её специально он и не собирался.
Взобравшись на гребень он сразу же увидел три тела, лежавшие у его края. Их почерневшие лица и застывшие, перекорёженные члены выглядели попросту жутко. Он как зачарованный уставился на них. В голове у него слегка закружилось - он вспомнил те дикие вопли, которые раздавались из-за гребня ещё совсем недавно. Он совершенно не представлял себе до этого момента, каким по настоящему жестоким оружием он воспользовался. В сознании у него тут же всплыла мысль о том, что это хоть и не первые убитые им люди, но - первые, убитые именно в сражении. Хотя - назвать это чистой и честной победой было аж никак нельзя, разумеется. Тут больше подходило определение удара ножом из-за угла в спину, чем повержение противника в честном единоборстве. Хотя - тут же подумалось ему, любой выстрел из лука и нельзя определять как чистую и благородную победу в ратном поединке - что там ни говори.
Взобравшиеся на гребень воины столпились вокруг, держась от тел на приличном расстоянии. Вне зависимости от приказа - от лежащих исходила хорошо ощущаемая волна какого-то совершенно запредельного ужаса, тень которого потихоньку начала проступать и на лицах на них смотрящих. Первым очнулся командир отряда.
- Всем отойти! - Скомандовал он ошалело косясь на Владислава. - Пять человек вперёд! Прочесать склон! Продвигайтесь, пока не наткнётесь на врага. Или - пока не дойдёте до конца этой седловины. В любом случае - немедленно послать гонца с докладом! Остальные - продвигайтесь потихоньку за ними!
Отряд медленно двинулся за разведчиками. Владислав всё ещё заворожено стоял возле тел сражённых им противников. Ему внезапно подумалось, что ведь, возможно эти люди убили когда-то его дядьев. Или - их соплеменники. Не то, чтобы он от тех видал когда-либо много хорошего, но - всё же, ведь это была его родная кровь! А кровь для Западников, что ни говори - значит многое. Так что, вполне можно принять это как возмездие за их гибель. Он попробовал прокатать эту мысль у себя в голове, но - так и не почувствовал от неё никакого настоящего удовлетворения.
- Сколько ещё к ним нельзя будет прикасаться? - Услышал он осторожный вопрос, и увидел стоящего рядом с ним Остромира, внимательно его изучавшего напряжённым взглядом.
- Если верить.. В общем - не менее чем часов с шесть. А ещё лучше - выждать с полусуток. Так - для полной уверенности.
Тот лишь покачал головой, и - прицыкнул языком. Владислав было хотел двинуться вслед за ушедшими вперёд, но Остромир посоветовал пока оставаться на месте. Если будет нужда, то их кликнут. Хотя, по его мнению, вряд ли бегущие остановятся раньше, чем уйдут далеко в горы. А вот тела эти лучше постеречь - вдруг ещё кому придёт в голову сюда подняться из оставшихся. Он и сам никуда не двинулся. Они сели на камни, и начали молча дожидаться развития событий - Владислав совершенно не представлял себе, о чём с ним можно было бы поговорить, а тот тоже не набивался на беседу без крайней необходимости.
В общем - скоро выяснилось, что он был совершенно прав. Достигнув конца гребня, и спустившись на дорогу, командир отряда оставил там заслон. С гребня дорога внизу просматривалась великолепно, и было видно, что она совершенно пуста. Послали весть к каравану, и тот, оставив заслон у второго подъёма на гребень, двинулся в путь, стремясь преодолеть опасный участок как можно скорее. С другой стороны гребня склон обрывался настолько круто, что оттуда никто на него не мог бы подняться в любом случае.
Когда весь караван собрался по другу сторону котловины, то пока ждали оставленный заслон с той стороны, вожатый каравана и несколько следопытов из охраны внимательно изучили окрестности. Они тут же нашли место, где нападавшие держали своих лошадей, на которых они, видимо, и скрылись куда-то вниз по дороге.
- Да, действительно, - Смурно рассуждал вожатый, стоящий чуть впереди собранного в дорогу каравана, и окружённый небольшой группкой следопытов и командиров охраны, в которую были приглашены и Владислав с Остромиром. - Их тут действительно не больше тридцати сабель было. И явно они поджидали именно нас - раз лошадей с этой стороны держали.
- Думаешь, что их на нас кто-то вывел? - Озабоченно спросил Остромир, который уже более не скрывал своей роли в отряде охраны.
- Всё может быть. - Неохотно отозвался тот. -У горцев в укреплениях вполне могут быть свои глаза и уши. Я б не удивился. А со стороны Княжества дозорная служба куда как слабее. Пригорск всё же таки гораздо лучше следит за своим участком дороги. Куда как лучше. Ты, - Обратился он здесь к Владиславу, - Вижу, парень серьёзный. Просто замечательно, что ты с нами. Ты нас, вполне возможно, сегодня от гибели спас. И - горцев, говорят - тоже прогнал славно. Не хочу вникать что и как, не моё это дело - но, надеюсь, что ты и дальше нас радовать будешь своими особыми.. Гм - способностями. Очень надеюсь!
- Попробую, уж как уж получится, - Нехотя отозвался Владислав, искренне надеявшийся избежать всяких дополнительных любопытсвований и расспросов.
На том всё и завершилось. Караван с осторожностью двинулся в путь, но больше им никто на дороге не попался, за исключением огромного встречного каравана, с которым они едва-едва разминулись - благо на дороге были предусмотрены такие расширенные участки, на которых цепочки встречных возов могли благополучно разойтись друг с другом. Тех расспросили, но они не видали никакого конного отряда - видимо те ушли в горы по какому-то боковому ответвлению, которых здесь попадалось немало, ибо дорога пересекала множество горных речушек, выходящих из многочисленных промоин и ущелий меж склонами.