Он длинный-предлинный, как каланча. Это такая пожарная башня.
Усы у нашего папы в разные стороны торчат, как у жука. Только они у него всегда подпаленные чуть-чуть.
Руки у папы ухватистые и сильные, вцепится, не оторвешь.
И любимое папино выражение: "На всякий пожарный".
Он маме говорит:
- Что-то Бобик наш выть начал слишком натурально. Наверное, свадьбу собачью чует. Надо его в сарае запереть. На всякий пожарный!
А мне говорит:
- Пуговица у тебя, Вася, болтается на одной нитке. Ты бы её прихватил иголочкой, не откладывая. На всякий пожарный!
А сестре Маше говорит:
- Что-то ты на одной ноге прыгаешь. Не пора ли тебе на горшок. На всякий пожарный!
А соседу по даче говорит:
- Тебе пора яблони опылять. Пока почки не распустились. Бери у нас распылитель и действуй. На всякий пожарный!
И хотя мы толком не знаем, что это такое "на всякий пожарный", потому что у нас дома еще пожаров не было, но папу мы всегда слушаемся. Все-таки, он капитан пожарной службы, которая теперь называется по-другому. Эмчеэс, кажется... Или служба спасения. И папин отец, наш дедушка, тоже был пожарным. И прадедушка служил брандмейстером пожарной части. И у всех мужчин нашего пожарного рода медали были.
Только у нашего папы медали странные, песочные, как он говорит. Я у него спрашивал, что они из песка, что ли? А он говорит: за выслугу лет. Причем здесь тогда песок?
* * *
Раньше папа часто смеялся. Ударится о косяк головой, крепко-прекрепко, так что из глаз искры, а на лбу красные маки расцветают, и смеется...
Или выльет себе на спину ковш ледяной воды, на коже мурашки со спичечную головку, уши на макушке стягиваются, волосы дыбом встают, а он смеется...
Или схватит нас за воротники, подкинет на плечи, да еще маму подхватит на руки, и кружимся мы у него всей семьей на плечах, на руках, а он смеется...
Теперь он совсем не смеется.
Потому что недавно из больницы какие-то Машины анализы прислали.
Очень плохие анализы, написанные на серенькой бумажке со штампом.
Папа их повертел и у мамы спросил:
- Это что? Безнадежно?
Мама ничего не ответила, она лицо руками закрыла и заплакала.
И мама теперь часто плачет. А папа стоит над ней и шепчет:
- Может её в Киев или в Москву отвезти на обследование! На всякий пожарный!
А мама говорит:
- Я бы её на Луну отвезла. Да врачи говорят, что бесполезно... О, Господи!.. За что нам, Вася, такое наказание?
А папа отвечает:
- Если подумать, есть за что! Есть одна причина со следствием... Я честно признаюсь, Верочка, однажды не решился в огонь броситься, человека спасать. Всего несколько минут промедлил, и тут же кровля рухнула. А ведь был маленький шанс вытащить человека из огня. Один шанс из тысячи. Но я тогда прежде всего о тебе подумал, о наших ребятах. Вдруг я не успею и останусь под этой горящей кровлей. Как вы без меня жить будете. Всего несколько минут колебался, а человека теперь нет... И дети у него, наверное, остались безотцовщиной... Вот вы теперь и страдаете из-за меня! Это факт...
Но мама руками на него замахала и опять заплакала:
- А вдруг все это какое-то ужасное недоразумение. Вдруг анализы врут!
Ну, ясное дело, что врут. Брешут эти анализы! И врачи постоянно что-то путают!
И я даже решил в нашу городскую больницу сбегать. Расспросить там всё про эти анализы. Чтобы всё точно выяснить самому и маму с папой успокоить.
* * *
Однажды после школы я сел в трамвай, проехал три остановки и пошел по улице Токарева. Только я видно сильно задумался по дороге. Я очнулся от криков.
Кричали вовсе не на меня.
Кричали на одного малыша.
Этот парнишка стоял возле мелкой решетки, прижавшись к ней спиной, а перед ним стояло человек десять, и все они орали, размахивая руками:
- Опять убежишь, получишь у нас!..
- Только попробуй ещё сбежать!..
- Вот увидишь тогда, ага!..
- Ноги все подряд повыдергиваем!..
- Пропишем тебе вдоль и поперек...
И мальчишки протягивали пацану поцарапанные кулаки, а кое-кто сердито дергал его за курточку. И у всех пацанов курточки были совершенно одинаковые. Болотного цвета с желтыми полосами. И все ребята были похожи друг на друга, как братья-близнецы. И куртками, и короткими стрижками, и обозленными глазами, и поцарапанными руками...
И я понял, что это интернатовские ребята.
У нас в городе интернат был. И там дети почему-то за решеткой жили. Их иногда только группами в город выпускали. Под конвоем строгих теток. И за что их в этом доме заперли, никто толком не знал.
Говорили, что они брошенные.
Вот котят завозят на другой конец города и бросают. И котята роются на помойках, бездомные. И воют в подвалах. И смотрят на всех голодными глазами. Но только их никто не берет к себе жить.
А тут не звери, тут маленькие человеки.
И глаза у них грустные, как у брошенных котят.
И в глазах этих будто немой вопрос: возьмите меня к себе жить, а-а?..
И парнишка, на которого кричали все, отвернулся к решетке лицом и посмотрел невидящими глазами в мою сторону, и я в этих несчастных глазах такой же вопрос прочитал: кто же меня возьмет к себе, а-а?
И я закричал что есть силы:
- А ну, перестаньте сейчас же!
И я так решительно закричал, что меня даже послушались.
Все уставились на меня жестокими глазами, и кто-то сердито сказал:
- А тебе-то чего? Шел бы ты себе... Сам знаешь куда...
- Да вы что? - закричал я снова и схватился за решетку руками. - Разве можно так человека мучить? Что вы на него набросились?
А мальчишки вдруг закричали хором.
- Это ещё кто кого мучает!..
- Мы с ним по-хорошему, а он...
- Нас всех из-за него гулять не пускают...
- Он бегает, как заяц, а нас здесь взаперти держат...
- Нам уже в город третий месяц носа не высунуть...
- Все из-за него, самовольщика!
И я даже руками замахал, чтобы они все угомонились.
Я спросил этого самовольщика:
- А ты чего бегаешь?
Мальчик поднял на меня заплаканные глаза и сказал:
- И вовсе я не бегаю! Я своего папу ищу...
- Какого папу? - закричали все разом, будто обезумели. - Какого ещё папу? Нет у тебя никакого папы! И никогда не будет! Никогда! Понял!.. Не нужны мы никому!... Ясно... Мы вот тебе побегаем!..
И на глазах у многих появились слезы. А какой-то пацан с расцарапанной щекой зарыдал навзрыд. Я тоже не выдержал и почувствовал комок в горле.
Я бросился бежать от этой решетки.
И так стало тоскливо и одиноко на душе, что захотелось выть.
* * *
В городскую больницу я в тот день не пошел. Я приехал домой и увидел папины полусапожки. Посеревшие от растаявшего грязного снега. Забитые песком на подошвах. И шнуровка была залеплена мокрым снегом с песком пополам. Я взял папины берцы и стал их чистить.
Я соскреб с них всю грязь, потом возился с тряпкой и чистил, чистил. И на эти сапожки иногда капали мои слезы. А потом я мамины туфли кремом начистил. И Машкины ботиночки до блеска натер. Так меня мама и застала за этим занятием. Она даже испугалась.
- Ты не заболел, Васька? - почему-то спросила она меня и потрогала мне лоб.
А я только покачал головой и спросил:
- А можно я еще посуду помою и мусор вынесу?..
И когда я мусор выносил, то услышал, как она папе говорила шепотом:
- Наверное, он натворил чего-нибудь. Что-то здесь не так...
А потом папа на дежурство собрался. Он часто уходил на дежурство в самое неподходящее время. И на первомайские праздники его с нами не было. И женский день папа провел на своем дежурстве. А теперь его назначили дежурным по пожарной части на Новый Год. И мама уже привыкла к этому, только мы с Машей ещё не привыкли. Потому что Новый Год - это семейный праздник. Это когда все вместе, все рядом, только руку протяни. А если кого-то нет, то какой же это праздник. И для нас все праздники откладываются на один день, если папы дома нет. Первомайские праздники у нас отмечаются во второй день мая. Женский день - девятого марта. А Новый Год бывает задерживается на целый день, а то и больше.
И мама нашему папе большой пакет с гостинцами в сумку положила, чтобы он хорошо поужинал вечером.
А я стоял и в руках папины начищенные ботинки держал.
Папа взял свои ботинки необыкновенной чистоты и сияния, крякнул, посмотрел на нас всех и сказал:
- Ну, не скучайте без меня в новогоднюю ночь. Ухожу на целые сутки. Связь по телефону... И будьте осторожнее. Дверь запирайте и форточки, на...
И мы с мамой хором подхватили:
- Всякий пожарный!..
А Маша, сидя на горшке, помахала рукой.
* * *
Новый Год мы все встретили под одеялом. А новогоднее утро я пробегал на улице с ребятами. Мы кидались снежками, катались на санках, и снегу у меня набилось полные сапоги.
И когда я домой пришёл и мокрую куртку снял, то услышал, как телефон в гостиной оглушительно затрещал.
И в телефонной трубке, которую мама взяла, послышался пронзительный женский голос:
- Верочка, включай скорее телевизор. Там твоего Василия-старшего показывают... По кабельному каналу... Экстренный выпуск... Только ты сидя телевизор смотри... Поняла?..
И мама до конца не дослушала.
У мамы трубка из рук выпала.
Один я не растерялся, и быстро телевизор включил, и нашу маму в кресло посадил, и громкость на всю сделал.
Мама сидела бледная, и взгляд у нее застыл неподвижно.
Так что мне пришлось за водой и валерьянкой бежать.
А телевизор гремел на всю квартиру:
- Городская служба спасения всегда полна неожиданностей. Трудно предугадать, что случится на очередном дежурстве. И сегодня в первый день наступившего года наша родная команда спасателей отличилась не на пожаре. Она отличилась на воде. Или точнее сказать на льду. Или точнее сказать и на том, и на другом...
И за голосом показалась на экране большая река, покрытая тонким слоем льда.
Посреди реки чернела огромная полынья в крошеве маленьких льдинок. А посреди полыньи шевелилось какое-то небольшое пятнышко. Это пятнышко увеличилось, потому что оператор взял его на прицел, и оказалось, что это живой человек лежит на маленькой льдине.
Ноги у него были в воде, руки тоже, и сама льдина была небольшой, а человек лежал на этой льдине животом, лицом вниз. И куртка на нем показалась мне страшно знакомой. Темно-синей с желтой полосой.
И когда он шевельнулся, и лицо оторвалось от льдины, я даже закричал от ужаса.
Это был не человек вовсе...
То есть, это был, конечно, человек, но только очень маленький.
Это был тот самый вчерашний интернатовский мальчик с грустными глазами.
Только лицо у него было белое, как стена.
И он хватал воздух ртом.
И даже без всякого звука слышно было, как он стонал от холода.
Я вскочил и вцепился в мамины плечи...
* * *
И тут показали папину пожарную машину.
И самого папу с большим спасательным кругом.
Спасательный круг блестел мандариновым цветом.
На круге болталась крепкая веревка.
Только этот круг до малыша добросить было очень трудно.
Несколько раз круг взлетал в воздух и падал недалеко от мальчишки, расплескивая ледяную воду. Но только дотянуться до него мальчик не мог. А если бы и дотянулся, то вряд ли бы хватило сил держаться за этот круг.
И тогда наш папа схватил круг в охапку и прыгнул с ним на ближайшую льдину.
Потом на другую...
Забалансировал, закачался на одной ноге...
Потом он закинул круг на плечо и бросился прямо в ледяную воду.
И погреб сильными рывками.
И я завороженно смотрел, как упорно и настойчиво раздвигает наш папа грудью ледяное крошево.
Он отталкивал в сторону льдины.
Разметал руками ледяной ералаш.
Льдины вставали перед ним дыбом и уходили под воду.
Белой изморозью покрылись папины руки и лицо.
Казалось, папа сейчас сам обледенеет и превратится в неподвижное ледяное бревно.
Но папа всё же пробился к застывшей, окоченевшей фигурке.
Он снял мальчика со льдины, обхватил его своими крепкими руками.
Веревка на спасательном круге натянулась, и папа быстро заскользил по этой ледяной каше со своей драгоценной ношей.
Он лёг на спину, а малыша положил себе на грудь. И папины товарищи тащили своего капитана так быстро, как на самом страшном пожаре. Будто над ним вот-вот крыша должна была обвалиться.
А потом показали, как наш папа уже на берегу лихорадочно сдергивает с себя одежду до самых трусов. И ему товарищи помогают молнии расстегивать и пуговицы. И мальчишку тоже за несколько секунд раздели догола.
И я даже удивился. Это еще зачем? Они ж оба и так натряслись от холода, будь здоров!
Но мальчишку уже растирали чем-то мохнатым и нашего папу тоже. И еще чем-то поливали из плоской бутылки, а голос за экраном приговаривал:
- Вот оно лучшее применение русской водки. И не вовнутрь, и не по пять капель. Зато и греет, и спасает!..
Потом камера следила за машиной скорой помощи.
Как она стремительно неслась по городским улицам, мигая синим фонарем. И от нее шарахалась в разные стороны разная машинная мелочь, и даже черные форды и мерседесы уважительно жались к обочинам.
Последним показали главного врача скорой помощи в медицинском колпаке, сбитым на одно ухо.
Он сказал в микрофон непререкаемым тоном:
- Помощь подоспела вовремя. Представьте себе, еще несколько минут, и было бы поздно. Спасти бы ребенка не удалось! Детский организм не выдержал бы переохлаждения. Это однозначно... Молодцы, ребята!
И я даже руками всплеснул.
Несколько минут!
Это же всего несколько раз по шестьдесят секунд.
А секунда что? Раз плюнуть!
Мамочки!..
И пока я такие подсчеты делал, у нас входная дверь хлопнула, и я услышал взволнованный мамин голос:
- Васечка, я скоро вернусь! Будь дома и присмотри за Машей!
* * *
И я за Машей посмотрел. И посуду помыл. И в гостиной пропылесосил. И пыль вытер с пианино. И даже картошку почистил и в кастрюлю с водой бросил. Правда, кожуры много оказалось. Гораздо больше, чем картошки.
И когда повеселевшая мама домой вернулась, то она меня даже на руки подняла.
- Ох, и молодцы, вы у меня оба, Васьки, - сказала она. - Золотые вы у меня ребята!
И запела в полный голос, что-то веселое-развеселое.
А вечером сам папа пришел.
И от него сильно пахло водкой и чесноком. Хотя он совсем трезвый был.
- Два раза искупался, представляете, - сказал папа, - первый раз в Днепре, второй - в русской водке...
А потом я им про этого мальчишку все рассказал. И про решетки на заборе интерната. И про расцарапанные кулаки. И про грустные глаза, которые спрашивают, кто его к себе возьмёт. И про то, что он постоянно папу ищет.
И мама с папой задумались и друг на друга посмотрели.
А потом они долго в своей спальне шептались, до самой луны над крышей и полночных петухов, и утром показались нам с Машей такими серьезными, что я испугался, что это они такое надумали себе.
А папа положил мне руку на плечо и сказал:
- Слушай, Василий-младший! А давай-ка поедем вместе с тобой в этот интернат. Мне там надо с директором потолковать кое о чём...
* * *
И мы поехали в интернат на трамвае через весь город. Нас сразу пустили на территорию за решёткой. И все смотрели на нашего папу во все глаза.
Я слышал шёпот за спиной:
- Да это же тот самый!.. Из телевизора!.. Смотри-смотри...
- Ага!.. Тот самый, который со спасательным кругом...
- Точно, он! Смотри, какие ручищи, ого-о!..
- Здоровенские!..
- И башка под самый потолок! Смотри-ка, об косяк шибанулся!..
И за нами следом целая орава пацанов на цыпочках шла. И среди них были те, позавчерашние. Они мне подмигивали и кивали головой, как старому знакомому.
А потом папа с директором разговаривал. А я в приемной сидел возле симпатичной секретарши Люси. Она мне тоже улыбалась и даже дала тонкий ломтик шоколада и воды газированной.
А когда папа вышел от директора, то он крепко-крепко меня за руку сжал:
- Ну, вот, Василий-младший... Поздравляю тебя с новогодним подарком. Будет у тебя теперь братишка. Михаилом звать, а по-батюшке, как и мы - Васильевич! И нашей с тобой фамилии. Всего семи лет от роду!
Папа крякнул от удовольствия.
- Вот так! Теперь у нас в семье трое мужиков. Полный перевес получается! Понял!
И я рот открыл от удивления.
А секретарша Люся засмеялась:
- Вот же молодец, наш беглец! Нашел себе все-таки отца!
И за нами опять вся орава на цыпочках до самого порога шла и шепталась:
- Так это теперь его папа!
- Настоящий!
- Ага... натуральный...
- Нашел, Мишка, его все-таки... Во-о дает!..
- А мы его кулаками...
* * *
Теперь у нас в семье полный комплект с мужиками.
Теперь мы нашего папу на обе лопатки раскладываем, когда боремся. Мишка на правую лопатку наваливается, а я на левую. Валим мы папу по-настоящему. Без поддавков. А папа только смеется...
Он теперь часто смеется.
Потому что снова Машины анализы пришли на бумажке с печатями.
Но теперь уже хорошие.
И врачи сказали папе, что такого они ещё не видели. Что это настоящее чудо! Без лечения всё прошло! Будто и не было ничего. А я и так знал, что там ничего не было в этих анализах! Вечно врачи всё напутают.
Главное, что мы теперь все вместе и нас даже больше стало.
И Новый Год и другие праздники мы встречаем большой и дружной компанией, только случается, что немного попозже.
