- А что такое "зарекайся"? Это когда за реку нельзя?
Но мама только отмахнулась от меня:
- Почему за реку? Причем здесь река?..
И я руками развел:
- Сама же когда-то учила... У каждого слова корни есть, как у зубов во рту. И у этого слова корень - река...
И тут же хлопнул себя по голове:
- Догадался! Река здесь не причем! Понял. Тут же два слова друг к дружке приклеились: заря и кайся! Ага!..
И я торжественно махнул рукой:
- На заре кайся...
А у мамы стрельнули брови.
- Глупости... Просто нельзя клясться, в чем попало. Говори: да, да... Или: нет, нет... Вот и все. То есть, болтай поменьше.
И я ничего понял. При чем здесь да-да, нет-нет? Если два слова склеились в одном-единственном, как сиамские близнецы, не разорвешь.... И я только рукой махнул.
А вечером к нам в гости пришел дядя Саша. И папа полюбопытствовал, как это дядя Саша по такому ужасному гололеду дошел, потому что на городских улицах было ужасное обледенение.
А дядя Саша немножко подбоченился и сказал:
- Как обычно! Молодцом дошел! Спортом надо заниматься, Михалыч. Ты же знаешь, я человек спортивный и в жизни никогда не падал. И вообще...
И дядя Саша на себя в зеркало посмотрел. И папа тоже сконфуженно глянул в зеркало. Потому что сравнение в этом зеркале было не в папину пользу.
Дядя Саша был стройный, подтянутый, в узких джинсах, и свитер у него прямо трещал на бицепсах, и щеки дяди Сашины алели здоровым румянцем. А папа был покрытый бледностью, и под глазами у него маячила мрачная синева, и свитер у него трещал вовсе не на бицепсах, а значительно ниже... на поясе... И стоптанные на один бок папины домашние тапочки совсем не годились для спортивной ходьбы.
Так что папа почесал затылок и вздохнул.
- Оно, конечно, да-а... Спорт - это, конечно, хорошо...
А мама кольнула папу глазами.
- Да, уж, хорошо! Только некоторым некогда ведро с мусором вынести... Одни контрольные на уме... Школьные тетрадки с кляксами...
И папа развел руками:
- Что поделаешь, если работа такая. Кто на что учился... Ты, Саша, молодец! Морской волк! Настоящая морская душа. Идешь по земному шару, как по палубе. А у меня жизнь бумажная. Тетрадочная. Я же простой учитель...
И дядя Саша еще более воодушевился. И он весь вечер рассказывал героические страницы своей биографии. Как он на корабле в шторм, не привязываясь, по мокрой палубе бегал. Вприпрыжку. Как он по скользкому бревну один раз через реку перешел, хоть бы хны... Как он на резиновом острове в бурю от берега оторвался. Как он в раннем детстве бабушек через обледеневшую дорогу переводил...
- А еще случай был, - моргнул дядя Саша черным глазом, - на ледяной горке приз взял. Нужно было съехать на ногах по ледяной горе. А лед весь в мелких бугорках, споткнулся, и привет... Все подряд падали на этой горке. И только у меня одного такая штука получилось. Я стал съезжать и давай под ноги смотреть. Где на бугорок налетаю, там ра-аз... ногами перебрал и порядок. Держу равновесие... Так до низу и доехал. И большой приз получил. Вот, так то...
И дядя Саша посмотрел на себя в отражении серванта.
- Это у меня такой вестибулярный аппарат. Налаженный, как часы. Подумайте сами: за всю свою жизнь я ни разу не упал, сколько себя помню...
Дядя Саша тряхнул чубом, который всегда стоял у него торчком:
- Я даже в детстве, кажется, сразу ходить начал. Без всяких там четверенек, как некоторые. Вот как встал на ноги, так сразу и пошел. Даже не покачнулся.
И наша мама мечтательно вздохнула:
- Хорошо быть спортивным человеком с детства.
И кольнула меня колючим взглядом:
- Хоть бы ты, Николка, учился у дяди Саши. Запомни, спортивный человек нигде не пропадет...
И я вздохнул, как наш папа, и тоже постеснялся посмотреть в стекло серванта, где отражался молодцеватый дядя Саша. Потому что тоже не на что было смотреть. У меня вообще не было ничего выпуклого, ни на руках, ни на животе, только впуклости одни наблюдались... И я подальше от зеркальных поверхностей глаза отвернул. Хотя куда глаза денешь от нашей мамы?
А потом мы все собрались провожать дядю Сашу. И он настоял, чтобы все вышли подышать свежим воздухом и размяться. Полезно, мол, это.
- Вечерняя прогулка перед сном - важнейшее дело. А лучше пробежаться немного. Пять кругов вокруг дома навернул в темпе - и порядок...
Но папа рукой махнул, куда нам по скользкому льду носиться с нашим недоразвитым вестибулярным аппаратом. А мама только покачала головой и выразительно поджала губы.
И дядя Саша крутанул плечом, лихо свистнул молнией кожаной куртки "пилот", подкинул свою спортивную сумку на длинных ремнях, нырнул в шапку с козырьком и подмигнул мне:
- Ну, держи хвост пистолетом, Николка!
А на улице точно все сковало морозом. На проводах висели серебряные сосульки. Дверную ручку отполировало льдом. Стекла занесло снежными узорами. И звонко лопались на морозе льдинки, дзы-ынь...
- Ну, вот, - сказал дядя Саша, - одно удовольствие пройтись по такой дорожке.
И сделал шаг с лестницы.
И тут произошло что-то чрезвычайное.
Ноги дяди Сашины вдруг стремительно взмыли в воздух.
Обе...
Разом...
Так что я даже успел заметить рифленый узор на подошвах.
Шапка дяди Сашина сорвалась прямо в чистое небо свечой. Будто ею выстрелили из ружья.
Спортивная сумка на длинной ручке вдруг взвинтилась штопором и пошла спиралью за горизонт.
И весь дядя Саша замолотил в воздухе руками и ногами, как рыба плавниками, и вдруг описал дугу и с грохотом опустился на землю, шмя-якс...
И победное выражение его выразительного лица неожиданно стерлось. Так что я даже пожалел, что возле нашего подъезда не оказалось большущего зеркала. Или хотя бы узкого сервантного стекла. Потому что у дяди Саши оказалось нормальное лицо, простое и немного задумчивое.
И он посмотрел на спортивную сумку, улетевшую к мусорным бакам, на шапку, застрявшую на тополиных ветках, на заснеженные концы своих спортивных башмаков. И крякнул:
- Ну, надо же! Впервые в жизни упал...
И мы бросились к дяде Саше и помогли ему встать на ноги. И папа притащил сумку с помойки, а я сбил дяди Сашину шапку с ветки снежком.
И мы дядю Сашу хорошенько отряхнули от снега. И джинсы его обмели прутиком. И белую спину похлопали варежками. И даже с его лихого чуба сдули снежное крошево. А дядя Саша долго стоял, как вкопанный, и смотрел обескуражено на голубые дорожки накатанного мальчишками льда.
И пошел он от нашего дома совсем другой походкой. Аккуратненько так, с каблучка на носок, ты-ыц... ты-ыц...
И вот тут до меня кое-что дошло.
Так что я чуть не подпрыгнул.
Чуть язык не прикусил.
Даже поперхнулся немного.
И я потянул маму за рукав и поскорее шепнул ей на ухо:
- Мамочка, я, кажется, понял. В самом деле, понял, ага!
- Что ты понял, дурачок? - сказала ласково мама.
- Как ты правильно мне утром сказала - никогда не зарекайся! Понял, что болтать надо поменьше! Лучше говорить - да-да, нет-нет. Пойдем скорее домой, мамочка, теплое молоко пить!