Он умирал... Дальнее путешествие за семь гор, за беспредельную синь горизонта, за тридцать три моря, дальнее путешествие плавно подходило к концу. Молча разглядывая белый и идеально ровный потолок палаты он уже ничему не сочувствовал, не сожалел, не боялся - смерть безразлична, он чувствовал только ее равнодушие и более ничего.
Три месяца назад он понял, что ему финиш, что победная красная ленточка уже болтается на его груди, что беговая дорожка на поверку оказалась более чем коротка. Он добежал - это было понятно. Это угадывалось в молчаливых и покорных взглядах медсестер, в бесстыдно тяжелом молчании родственников и частым визитам мамы, которая пыталась веселить сына, рассказывать о каких-то проблемах мира, в который ему уже не вернуться, строить планы на будущее, которое так никогда и не наступит. Еще она плакала, тихо и совсем отчаянно, как-то по-детски. Она плакала всякий раз, когда он притворялся спящим.
Три месяца назад это было больно, это было ужасно, это было катастрофично. Никогда больше не выйти на прогулку со своей любимой собакой, никогда не смотреть на звездное небо, никогда не зачитаться беззаботно книгой до утра, никогда не испытать дуновения деревенского ветра на лице во время велосипедной прогулки, никогда... Это было больно. Но потом боль ушла. Вместе с болью ушел и страх. Вместе со страхом и болью ушла сама жизнь... Что такое жить? Жить - это любить, бояться и страдать от боли.
Что такое умирать? Это молча лежать на белой кровати в белом же ящике и уже ничего не ждать. Такое странное ощущение, будто ты едешь в поезде и через несколько минут будешь на конечной станции. Все сумки уже собраны, ты мысленно попрощался со своими попутчиками, за окном качаются знакомые кусты, здания, деревья, уже совсем скоро движение закончиться и ты, лениво взяв сумку, поплетешься вон из вагона...
Он умирал... никого в палате не было, но чувствовалось присутствие смерти, ее неровное дыхание за твоим плечом, угадывалось в собственном дыхании, в писке приборов, в белизне этого потолка, он умирал... Только одно он боялся - закрыть глаза. Он не мог насмотреться на все вокруг, хотел запомнить все это как можно точнее, как будто это поможет зацепиться за этот мир, немного еще удержаться в нем.
По сути он был не плохим человеком. В свои восемнадцать более всего он не хотел никому доставлять хлопот. Он даже заранее попросил похоронить его в определенном месте - чтобы родственники не мучились долго с этим сложным вопросом. Он уже хотел умереть побыстрее, чтобы закончить это бесконечную цепочку страданий и бестолкового ожидания - он смирился. Быстрее поставить точку и в маминых рыданиях, в болезненной улыбке, и молчаливой лжи отца и скорбных взглядах врачей. Поставить большую кляксу на бесконечных приступах боли так часто налетающих на него к вечеру. Смерть...
Довольно часто человек в течение своей жизни приходит к мысли, что по сути не существует ужасной и суровой смерти, есть спасительный покой. Умирать не значит лишаться счастья жить, умирать - лишаться страданий. Умирать - обретать покой.
Он лежал и уже ни о чем не думал, думать было страшно - думая можно заснуть... заснуть навсегда. Белый потолок палаты, какие-то трубки медленно уползающий в беспредельную высоту, маленькие проводки, и всякого рода склянки. Он просто лежал и пытался не пропустить ни одного мгновения. Как странно, до этого в его жизни были миллионы таких же вот секунд, но он не знал, что они так ценны, что они так сладостны. Он и не подозревал, что каждый новый вздох может приносить почти звериную радость. Ему уже не было больно, такая боль как его в конечном счете перестает ощущаться, ты забываешься...
Спустя несколько минут ему стало совсем хорошо, он даже стал подумывать, что смерть решила, должно быть, отложить свой визит к нему. В его молодую и романтичную душу уже закралась надежда, что, вероятно, у него еще есть шанс выиграть в этой битве с вечным покоем. Он представил как встанет ранним утром на рассвете. Его будильник, как всегда разбудит его в 5:25, он натянет спортивные штаны, ветровку и побежит.
Боже, как же он любит золотую осень! Какая это прелесть бежать под золоченным куполом тополей по идеально прямой дороге... в кронах рыжих деревьев путаются первые лучи солнца, на ветвях поют утренние птахи, в лицо бьется прохладный утренний ветерок. Свобода полета никогда не ощущалась человеком, не бежавшим по осенним аллеям ранним утром. Свобода мысли и ее полное отсутствие. Здесь есть только ты и асфальт под твоей уже почти рваной кроссовкой. И бесконечность золотых тополей и солнце, солнце где-то там, в конце этой бесконечно волшебной дороги уходящей неизведанно далеко. И морозно-вкусный воздух...