Васильев Сергей Викторович : другие произведения.

Ниспровергатель

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это не наш мир. И даже не тот Мир, каким мог бы стать наш. Это Мир, в котором Карфаген выиграл Пунические войны и стал Империей, уничтожив Рим. Первый Мир. Это роман о человеке, который ради своих целей создает иные миры. И разрушает свой. Тот, который казался незыблемым.
НИСПРОВЕРГАТЕЛЬ
   1
   - Дети! Выходите из автобуса. Продолжаем нашу обзорную экскурсию "Владислав и его время". Вы стоите на смотровой площадке дворца сицилийского наместника. Посмотрите на окружающий вид. ... Евгения, не на молодого человека, а на море. ... Как он может тебе его загораживать, если он стоит с другой стороны?
   - Дети, вы достаточно нагляделись на этого молодого человека. А вам должно быть стыдно за приставание к детской группе. Обратитесь в экскурсионное бюро, там предоставляют услуги всем желающим.
   - И так, отсюда вы можете увидеть Средиземное море. Справа по берегу находится дворцовый комплекс. Слева - дорога в Лилибей. Сейчас мы пройдем к дворцовому комплексу, построенному Владиславом. Обратите внимание на архитектуру сохранившихся зданий. А также на материалы, примененные Владиславом....
   - Молодой человек, раз уж вы всё равно упорно следуете за нами, то не надо хотя бы вставлять свои замечания. Мы не можем достоверно знать, какие строения построены непосредственно Владиславом, а какие - его учениками и помощниками; исторических сведений об этом до нас не дошло. ...
   - Труд рабов использовался, вы правы. Но гений Владислава в том и состоял, что он применял изобретенные им машины и технологии, совершенно исключающие непродуктивный человеческий фактор. ...
   - Да. Рабы тоже люди. ... Нет, они умели всё. ... Да как вы смеете! Обзывать благородных страдающих рабов, из среды которых и вышел Владислав, быдлом!
   - Дети, не слушайте этого человека. Он нарочно запутывает всех нас и вносит смуту в наши ряды.
   - Вот мы и подошли к главному строению дворцового комплекса. ... В справочнике написано, что оно - главное. Здесь размещались многочисленные спальные помещения персонала. ... А спальные помещения наместника - были вон там. На этом месте сейчас стоит другое здание, в современных формах. ...
   - Невозможно, чтобы Владислав создал здание совершенно современного вида. Он был сыном своей эпохи. ... Что "вот именно"?
   - Дети! Не разбегайтесь! Пройдем в сохранившиеся покои. Перед вами восстановленный облик комнаты Владислава. Мы видим здесь ковры на стенах и на полу - по моде того времени. Различные приборы, с которыми Владислав проводил свои опыты. Письменные принадлежности, которыми он записывал свою знаменитую летопись. ... Какие дырки? Почему на коврах должны быть дырки? ... В экспозиции нет лаборатории. Всем известно, что Владислав был нетребователен в быту. А лить кислоты на пол он бы не стал в силу своей аккуратности.
   - Потомки Владислава затерялись в народной среде. ... Евгения, не надо вести себя так, будто ты его пра- пра- правнучка. ... Молодой человек, я точно знаю, что Владислав не одобрил бы подобного отношения к своим вещам. ... Что значит "его вещи"?! Чьими же еще они могут быть?!
   - А сейчас мы пройдем к Мавзолею Владислава. ... Конечно, он там. Где же еще ему быть? ... Как это, "не умер"? Ну, знаете. Владислав прожил очень длинную жизнь. При его участии совершались великие дела. И не мудрено, что по прошествии стольких лет его жизнь обросла мифами. Но мы оперируем только фактами. Научной подоплеки у мифов нет и быть не может. Так что, Владислав безусловно заслуживает быть похороненным в месте, которому он отдал двадцать пять лет своей жизни.
   - Дети! Теперь вы можете видеть самого Владислава. ... Как понимать "нетленный"? Это, разумеется, творение художника. Владислав был огромного роста, на что указывает разработанная им метрическая система измерения расстояний. Считается, что за основу он взял свой рост, деленный пополам. Косвенно на большой рост указывают и высоты помещений в созданных им дворцах.
   - Наша экскурсия подходит к концу. Сфотографируемся на память на фоне дворцового комплекса. Евгения! Не отделяйся от коллектива. Кто тебе этот молодой человек, чтобы фотографироваться с ним направо и налево.
   - Так, дети. Сейчас пойдем обедать, а потом два часа свободного времени. Подождите, не разбегайтесь. Встречаемся у нашего автобуса. Следующим пунктом нашей экскурсии будет Карт-Хадашт.
   - Евгения, подойди сюда. Объясни, пожалуйста, кто этот молодой человек, к которому ты липла всю экскурсию? ... Какой Владислав? ... Что значит "тот самый"? Уж не хочешь ли ты сказать, что нашу экскурсию удостоил честью посетить призрак? Ха - ха - ха. ... Не говори глупостей. Настаивая на своей, мягко выражаясь, неправильной точке зрения, ты заставляешь меня думать, что с тобой не всё в порядке. Может, следует вызвать врача? ... Вот и хорошо.
   - Дети, дети! Все здесь? Пойдемте, обед ждет нас.
  
   "Старая карга," - Евгения едва удержалась, чтобы не расцарапать ей рожу. Постепенно переместившись в конец группы, четырнадцатилетняя девушка, удостоверившись, что за ней никто не наблюдает, украдкой достала мгновенную фотографию.
   На ней была она, Евгения, и Владислав. Оба улыбались. Сзади них можно было узнать дворец наместника. Евгения перевернула фото и еще раз прочла подпись: "Моему далекому потомку от автора этого здания. Владислав".
   Среди той мелочности и дурацких запретов, встреча с предком, жившем более двух тысяч лет назад, приобретала поистине судьбоносный характер. Евгения поверила Владиславу безоговорочно: сразу и во всём. Доказывать свою правоту этим самоуверенным глупцам было, что метать бисер перед свиньями. Оставалось либо похоронить свое раздражение в себе, либо... обратиться в Институт Времени.
   Улизнуть в Карт-Хадаште от группы можно будет запросто. Через три часа она уже начнет беседу с понимающими и заинтересованными людьми, которые не отмахнутся от нее. А фотография живого автора "Летописи Владислава" наверняка вызовет фурор.
   Евгения спокойно, без выкрутасов, провела два свободных часа, купив в местном супермаркете туфли на высоком каблуке и спрятав их в глубоких карманах своей куртки. Вместе со всеми погрузилась в самолет и через полчаса, также вместе со всеми, вышла в сырой и ветреный карт-хадаштский день.
   Тогда и настало время претворять в жизнь свои только что возникшие идеи.
   Отпросившись у наставницы в туалет, на что ей было дадено пять минут, и оставив на ее попечении сумку со своими вещами, Евгения действовала быстро и без угрызений совести. В туалете воздушного вокзала народу оказалось немного. И, разумеется, никто не обратил внимания на вошедшую школьницу. Мгновенно наметив предполагаемую жертву, Евгения, подойдя к ней вплотную, незаметным со стороны движением в нервный центр вырубила ее. Не дав упасть худощавой невысокой женщине, она впихнула ее в кабинку и заперла за собой дверь. Одним движением Евгения стащила шляпку со своей жертвы и нахлобучила ее на себя. Вторым движением вытряхнула женщину из плаща и тоже надела его. Подвернуть брюки и поменять кроссовки на туфли было совсем элементарно. Оставалось лишь распустить волосы и накраситься, что и было проделано за одну минуту.
   Приоткрыв дверцу, Евгения бросила взгляд на обстановку. Особой активности не наблюдалось. Как ни в чем не бывало, юная нарушительница вышла и хлопнула дверцей кабинки. Особым образом установленная защелка заперла дверь с внутренней стороны. Можно было надеяться, что когда возмущенная наставница начнет ее поиски, в запертую кабинку сразу ломиться не будет.
   Подойдя к зеркалу, Евгения бросила на себя критический взгляд. Осмотр удовлетворил ее. Вряд ли сейчас кто-нибудь под внешностью молодой респектабельной дамы на высоких каблуках, в модном плаще и шляпке "от кутюр", в придачу стильно накрашенной, заподозрил бы ученицу восьмого класса.
   Помахивая сумочкой (сумочку она тоже позаимствовала), Евгения вышла из туалета. Конечно, она рисковала. Во-первых, ее могли узнать одноклассники. Во-вторых, если женщина, которую она раздела, была не одна, ее спутник наверняка обратил бы внимание на человека, одетого точно так же, как и она.
   Однако, Евгении везло. Одноклассники, в упор глядевшие на нее, просто не ждали ее так скоро: давая ей пять минут, наставница заранее была уверена, что меньше десяти Евгения в туалете не пробудет, хотя бы просто для того, чтобы досадить лично ей. Представить же, что доверенная ей школьница выйдет через три минуты полностью преобразившейся несвойственной ей одеждой, такое представить наставница была не в состоянии.
   Поэтому, идя весьма решительно и целеустремленно, Евгения, мимоходом глянув на спокойно ждущих одноклассников, миновала их и вышла в город на стоянку такси. Хрипло буркнув: "К Институту Времени ", - Евгения откинулась на сиденье мгновенно подрулившей к ней машины.
   Было немного времени для того, чтобы прикинуть дальнейшие действия и заодно просмотреть содержимое похищенной сумочки.
   Там было: кроссовки Евгении, расческа, зеркальце, губная помада, мятый платочек, использованный билет на самолет, пистолет, стреляющий иглами, и две обоймы к нему. Денег не было. В кармане плаща находился нож странной формы. В общем, о роде деятельности неизвестной оставалось только гадать. Также, как и об ее имени. Проверив, заряжен ли пистолет (он оказался заряжен), Евгения переложила его в карман куртки, которую она не сняла перед переодеванием. Применять его вроде бы пока не было повода.
   Таксист без умолку болтал, разговорившись в присутствии молодой девушки. Однако, Евгения воспринимала его излияния как фоновый шум, внимательно наблюдая за дорогой, и лишь изредка посматривая на здания, уносящиеся назад. Евгения впервые оказалась в Карт-Хадаште, и если бы не встреча на Сицилии, она бы сейчас наслаждалась новым местом. Но поставленная перед собой цель заставляла ее отбросить всё, что могло помешать ее достижению. Незаметно проверив свои денежные запасы и взглянув на счетчик, Евгения удостоверилась, что деньги на исходе.
   Словно почувствовав ее беспокойство, таксист сказал: "Приехали", и остановился у великолепного высотного здания. Отсчитав точно по счетчику, Евгения сунула несколько бумажек таксисту, но тот даже не посмотрел на сумму. "...Если девушка свободна сегодня вечером, то он рискнет пригласить ее, куда она пожелает. И, кстати, как вас зовут.." Хрипло буркнув: "Пошел вон", Евгения выбралась из машины и с горделивым и неприступным видом прошествовала ко входу в Институт Времени.
  
   2
   - Милая девушка! То, что вы мне тут наговорили, вполне могло иметь место. Ну и что? Мы внимательно следим за всеми изменениями общего уровня хронопотенциала. Так что ваше наблюдение может быть и интересно с житейской точки зрения, но научной ценности не представляет. А мы здесь занимаемся наукой, а не чем-нибудь. Мой вам совет - возвращайтесь к себе домой и выбросьте из головы все путешествия в прошлое. До свидания.
   Евгения, едва сдерживая слезы разочарования и злости, с твердо сжатыми губами, не попрощавшись в ответ, встала и вышла из кабинета, в котором она просидела полчаса. Что ей стоило попасть сюда, это был особый разговор. Но даже высказав всё, что хотела, она ни на миллиметр не придвинулась к реализации своей цели. Тем не менее, голову она не потеряла. Сделав несколько громких шагов по коридору и удостоверившись, что поблизости никого нет, она на цыпочках вернулась обратно и приникла ухом к только что закрытой ею двери.
   Так и есть. Чиновник за дверью говорил по телефону. "Не знаю, кто она... Нет, она не сказала... Разумеется, я спрашивал ее об этом, не держите меня за дурака... Проверять приходящих - это ваша функция. Не надо давить на меня. Если вам нужно - задерживайте ее, будет же она выходить... Обычная девчонка, хотя держится излишне уверенно. Может за ней кто-то и стоит."
   Услышав всё, что ее могло интересовать, Евгения отложила слезы до следующего раза. Следовало опять срочно менять внешность и скоренько выбираться отсюда. Куда она направится после этого, ей было еще не ясно. Но не к одноклассникам, это уж точно. Наверняка ее выходка уже раскрыта. А попадать под суд было совершенно незачем. Десять лет ей было гарантировано: нападение на человека, применение к нему мер физического воздействия, ограбление, обман с заранее обдуманной целью; может, скостят годок по случаю ее малолетства, но и то вряд ли.
   Рассуждая таким образом, Евгения нашла черную лестницу. Дверь в коридор она тщательно прикрыла. Сбросить позаимствованное тряпье, сделать соответствующую прическу - на это трудов не требовалось. Через три пролета она обнаружила оставленное уборочное ведро со шваброй. Возблагодарив судьбу за столь неожиданный подарок, Евгения подхватила и то, и другое и поскакала дальше вниз, перепрыгивая через две ступеньки.
   Дверь служебного выхода из черной лестницы отворялась прямо на улицу. И именно поэтому там стояло три охранника. Насвистывая легкий мотив, Евгения миновала первого, уткнувшегося в газету. Зато второй - амбал, лениво жующий жвачку, окликнул ее:
   - Девочка, ты что здесь делаешь? Подсобное помещение там, справа.
   Евгения, не обращая на него внимания, продолжала приближаться к заветному выходу. Тогда охранник поднялся, вышел из стеклянной будки и перегородил ей проход, в шутку расставив руки, как бы желая поймать.
   Евгения начала заниматься единоборствами с пяти лет под руководством отца и в тайне от матери, что придавало своеобразную остроту занятиям. Отец долго метался туда - сюда, не в силах найти занятие по вкусу. Кроме единоборств, у него практически ничего не получалось. Но сделать свое увлечение профессиональным занятием ему в голову не приходило. Единственное удовольствие, которое он получал от жизни, было обучение дочери. Отец просто таял, видя успехи Евгении. Мать не любила увлечения отца, а уж обучать дочь - просто запретила. Евгения же жалела отца и старалась не уронить себя в его всё понимающих глазах.
   Даже не остановившись, Евгения отшвырнула ведро со шваброй в третьего охранника, а стоящего перед ней и не ожидавшего нападения, серией ударов в голову, в живот и в грудь повергла на пол.
   До двери оставалось два шага, когда сзади послышался щелчок снятого предохранителя, и тихий голос сказал: "Стой".
   Евгения, дернувшись в сторону, спиной упала на дверь, повернувшись лицом к охранникам, выхватила из кармана пистолет и рефлекторно нажала на спусковой крючок. Три сделанных ею выстрела показались до смешного тихими, но результат превзошел все ожидания. Охранники оказались лежащими в живописных позах и больше не предпринимали попыток остановить ее. Спрятав пистолет в карман, Евгения вышла на улицу.
   Если в самом начале Евгенией двигало искреннее желание помочь, и всё происходящее она воспринимала как игру, то теперь серьезность всего этого постепенно стала доходить до нее и ей стало страшно. Но сделав первый ход, партию надо продолжать, чтобы выяснить - на чьей стороне будет победа, а кто - проиграет.
   Евгения прислонилась к стене рядом с захлопнувшейся дверью и несколько секунд постояла, закрыв глаза. Что предпринять дальше - в голову никак не приходило. Добираться до дому было бессмысленно и невозможно: денег на проезд не было, а дом наверняка был под наблюдением. Скрыться? Но где? В незнакомом городе это обречено на неудачу. Более того, опасно для жизни. Друзей у нее здесь нет, значит, всех надо воспринимать как врагов. Абсолютно всех. Следящая аппаратура наверняка зафиксировала ее облик. В скором времени его дадут в эфир, и тогда пиши пропало. Но все эти переодевания донельзя утомили ее. Единственная надежда, если она будет действовать вопреки логике преследователей.
   Все вокзалы будут перекрыты. Море - контролируется. Выставить людей на выходе из города - элементарно. Так что, если она не попадется сразу, значит она в городе. Именно тогда и усилят наблюдение за улицами, магазинами, гостиницами и тому подобным. Но. Что она оставила за собой? Три тела при прорыве на улицу с явным желанием покинуть здание. Какой дурак будет возвращаться под следящие камеры.
   Евгения бросила взгляд вверх. Очень удачно: она попала в глухую зону камеры над входом. Оставалось только вернуться обратно и переждать внутри. Подергав ручку двери, Евгения убедилась, что открыть ее еще раз, но с улицы, будет проблематично. Недолго думая, она подпрыгнула, использовав ручку как упор, и ухватилась за кронштейн камеры. Подтянулась (пистолет сильно тянул вниз) и ввалилась в беспечно открытое окно на втором этаже.
   Мягко приземлившись на пол, Евгения присела и быстро огляделась. В помещении никого не было. Мельком глянув на часы, Евгения удостоверилась, что уже десять минут седьмого. Рабочий день кончился, и сотрудники Института покинули здание. Евгении феноменально везло.
   Поднявшись в полный рост, Евгения закрыла окно. Она и не знала, что промедли еще секунду, сюда явились бы охранники для герметизации помещения - на контрольном стенде не погас огонек.
   Близился вечер, и Евгении зверски хотелось есть. Оставалось только поискать еду в помещении, что было вполне логично. Покопавшись по столам, Евгения выудила следующее: банку растворимого кофе, полузасохший бутерброд и целый арсенал легкого огнестрельного оружия. Кое-как растворив кофе в тепловатой воде из еще не остывшего чайника, она двумя укусами заглотила кусок хлеба с сыром и запила полученной бурдой. Евгения совершенно не представляла, что ей делать с оружием. Однако, его наличие говорило о многом. Все здесь чего-то боялись. Хорошо бы выяснить - чего.
   После дневных треволнений и половины чайника так называемого кофе, Евгении настоятельно потребовалось слить. Помыкавшись туда - сюда и, разумеется, не найдя соответствующих удобств, она кое-как примостилась над умывальников: лить лужу на пол было как-то неудобно. Хорошо, хоть месячные закончились буквально на днях, и можно было пока не беспокоиться об этом.
   Выбрав себе из груды оружия подходящее по габаритам и зарядив его, Евгения приготовилась к ночному походу по Институту. Идти следовало быстро и не попадая под взоры следящей аппаратуры.
  
   3
   - Эй, мистер Гопман, вы сегодня опять забыли закрыть окно? - игривый тон охранницы вывел из задумчивости теоретика Отдела Планирования, и он недоуменно воззрился на знакомое лицо, виденное им практически каждый день.
   - А, да - да, конечно... - пробормотал Гопман, поворачиваясь и намереваясь вернуться.
   - Или всё же закрыли его? - шутливое настроение не покидало молодую приятную девушку, давно приметившую неухоженного теоретика.
   - Право, не помню, - раздраженно ответил Гопман. На такие мелочи он не обращал внимания, всецело увлеченный работой.
   Пост на главном выходе был усиленным. Охранники, семь человек, включая начальника постовой службы, были экипированы по последнему писку: в облегченные бронежилеты с кумулятивной защитой; шлемы, полностью закрывающие голову и предохраняющие от простой пули и взрывной волны; обтягивающие комбинезоны со встроенной залечивающей системой. Довершал всё это оснащение автомат.
   О нем надо сказать особо. Основным поражающим фактором у него были кумулятивные пули. Их малые размеры и калибр компенсировались повышенной пробивной способностью и количеством - сто двадцать штук в магазине. Кроме того, автомат был снабжен вторым стволом, располагающимся выше первого и предназначенным для стрельбы парализующими иглами, крайне эффективными при задержании. Имелся в наличии и подствольный гранатомет. Впрочем, гранат для него охранникам не выдали.
   Пока Гопман мучительно вспоминал, закрыл он окно, или нет, склоняясь всё-таки к тому, что нет, охранница, в нарушение всех правил, вышла из-за ограничивающего охранного барьера и приблизилась к мужчине.
   Почему-то, начальник постовой службы не счел нужным сообщить подчиненным о происшедшем на служебном выходе, закончившемся тяжелыми ранениями трех охранников. Иначе, вымуштрованная охранница никогда не позволила бы себе покинуть пост во время чрезвычайного положения.
   На самом деле, сквозь прозрачный лицевой щиток было затруднительно как следует рассмотреть лицо девушки. Прекрасно зная об этом, она беспечно стянула шлем, чтобы показать себя в более выигрышном свете.
   Она качнула головой, и тяжелая волна темно-медных волос растеклась по плечам. Что-то бормочущий себе под нос, Гопман резко замолчал и уставился на девушку.
   - К-как вас зовут? - начал заикаться теоретик.
   - Декстра. А вас? А то всё "мистер Гопман", да "мистер Гопман".
   - М-Моисей.
   Вопреки своим привычкам, Гопман разговорился, взбудораженный вниманием Декстры. Никто из них не следил за временем. Рабочий день кончился давно; сотрудники разошлись по домам. В здании оставались лишь аварийная бригада и охранники.
   Этот момент и избрала группа израильских террористов для нападения на Институт Времени. Две реактивных гранаты из ручных гранатометов насквозь пролетели стеклянные двери и разорвались за охранным барьером. Взрывы полностью разнесли барьер, убив двоих и ранив одного охранника. Взрывной волной Декстру отбросило на Гопмана и повалило на пол. Сверху на них посыпались обломки, усеявшие весь холл.
   - И зачем такие молодые и красивые идут в охрану? - прохрипел Гопман, придавленный телом, и чуть не касаясь губами лица лежащей на нем Декстры.
   - Да и вы не старик, - отозвалась охранница, перекатываясь к стене и беря наизготовку автомат. И вовремя. Террористы не замедлили ворваться в разгромленное помещение.
   В разбитых дверях появились четверо с десантными карабинами и принялись поливать огнем то, что осталось от охранного барьера, стремясь уничтожить оставшихся в живых охранников. Реактивные пули легко прошивали встречающиеся им на пути куски бетона, обшивки, не говоря о стекле и телах людей; а плотность огня была максимальной.
   Будучи уверенными, что все охранники, как им и положено, находятся за барьером, террористы сосредоточили огонь на нем, не удостаивая вниманием весь холл. Это и спасло на первых порах и Моисея, и Декстру: террористы имели встроенные в шлемы целеуказатели и убили всех, кроме них двоих. К слову, израильтяне были облачены в комбинезоны высшей защиты, способные выдерживать даже вакуум. Очевидно, терять людей они не хотели. Пробить такой комбинезон можно было разве что из гранатомета, а его - то у Декстры и не было.
   Поняв бесполезность своих возможных выстрелов по нападающим, охранница решила хотя бы предотвратить вторжение непрошенных гостей внутрь Института. Бронированные двери по-прежнему оставались открытыми: команды с пульта никто не подал и вряд ли уже подаст. Оставался автономный выключатель рядом с дверью.
   Повернувшись и кивнув Гопману на проход, Декстра дала очередь по террористам и метнулась вслед за Моисеем. Нападавшие, будучи абсолютно уверенными, что уничтожили всех, от неожиданности, совершенно автоматически бросились на пол, хотя выстрелы и не могли им повредить. Но, не зная с уверенностью этого, террористы предпочли обезопасить себя.
   Нырнув вслед за Моисеем, Декстра с силой ударила по кнопке аварийного закрывания дверей. Дверь начала неторопливо опускаться. Связь у террористов была налажена, потому что, едва один из них приподнял голову, чтобы посмотреть что происходит, как сразу же в холл въехала бронированная машина, оснащенная реактивной пушкой. Ствол дернулся, выискивая цель, и снаряд, не задев дверь, с жутким воем пронесся мимо ошеломленных людей. Внутри здания возник огненный шар, выметая по мере своего расширения всё не столь надежное, как дверь. Институт содрогнулся. Видимо, оператор орудия был недостаточно квалифицирован, послав снаряд мимо механизма закрывания.
   Второй выстрел оказался практически бесполезен: снаряд ударил в закрывшуюся дверь. Лишь небольшая выпуклость показывала, что что-то ударило по двери с той стороны, но всё-таки она была! Гопман и охранница с ужасом переглянулись.
   - Куда теперь? - голос Моисея звучал на удивление трезво. - Они скоро здесь всё разнесут.
   Декстра оглядела теоретика: он нравился ей всё больше и больше. Даже подготовленный охранник впал бы в панику при подобных обстоятельствах. Сказать же, что он не понимает ситуации, в которой они оказались, было нельзя. Это отрезвило охранницу, но на раздумья времени не оставалось: здание дрогнуло, и на броне появилась еще одна выпуклость, несколько больше первой.
   - Запасной выход! - Крикнула девушка (уши основательно заложило). - Может, там прорвемся!
  
   4
   Взрыв, от которого пол ударил Евгении по ногам, застал ее в коридоре. Следом донесся еще один, а потом пошло: размеренно, словно удары колокола, взрывы начали сотрясать здание. Что-то происходило, и не связанное непосредственно с ней. Встревать в это?.. Ну, нет, будьте покойны! И Евгения свернула в боковой коридор, надеясь, что он не только безопасно выведет ее, но и отдалит от взрывов.
   Однако, бдительности терять не следовало. Дойдя до перекрестка, Евгения осторожно высунулась за угол и посмотрела сначала направо, а затем - налево. То, что происходило в перпендикулярном коридоре, очень не понравилось ей, и она резко отпрыгнула назад.
   Навстречу друг другу бежали: слева - охранница без шлема с мужчиной в костюме, а справа - трое в защитных комбинезонах. Все были вооружены, но почему-то не стреляли. Попасть под перекрестный обстрел? Увольте! Евгения подпрыгнула, зацепилась за кронштейн камеры и, качнувшись, с маху выбила ногами относительно легкую плиту подвесного потолка. Оставалось лишь зацепиться ногами за планки держателей и проползти в образовавшееся отверстие. Конечно, подвесной потолок совсем не был рассчитан на то, чтоб на нем кто-то находился. Он закачался и прогнулся под Евгенией, но (о, слава Богу!) не обвалился.
   Евгения быстро проползла подальше от отверстия и оказалась прямо над перекрестком. В щель между плитами потолка можно было разглядеть не так уж и мало, и Евгения с интересом прильнула к ней, наблюдая за сближающимися людьми. С их вооружением она разобралась быстро: мощное и неприменяемое в закрытых пространствах. Но вот цели...
   Всё разъяснилось практически моментально. Женщина - охранница выстрелила из автомата кумулятивными пулями, стараясь выбить оружие из рук людей, бежавших ей навстречу, а те, в свою очередь, выстрелили сетью поимки, сбивая с ног мужчину и закутывая его. Охранница вовремя дернулась, и сеть лишь толкнула ее на пол. Но при этом непрекращающиеся выстрелы ударили вверх, вспарывая подвесной потолок. И так державшийся на честном слове, да еще с дополнительной нагрузкой от веса Евгении, потолок рухнул по всей длине коридора. Основной удар пришелся по головам стоящих, то есть, троице в комбинезонах. А последовавшая за потолком Евгения довершила начатое, повалив всех троих.
   Они лежали без движения, и Евгения не замедлила воспользоваться этим преимуществом. Взяв три проволочных подвески, она поочередно скрутила сзади руки всем троим, пока они не пришли в себя. Что побудило Евгению занять сторону охранницы со штатским? Безотчетное чувство симпатии? То, что их было меньшинство и они явно хотели покинуть здание? Как бы то ни было, она помогла именно им.
  
   Декстра выкарабкалась из-под обломков, не совсем понимая, что произошло. Отряхиваясь и пытаясь извлечь Моисея (союзник, всё ж таки), она посмотрела в сторону террористов, и движения ее стали замедленными. Прямо в лицо ей был направлен десантный карабин. А то, что в руках его держала юная девчушка, делало возможность выстрела еще более вероятным.
   - Ты кто? - По возможности более мягко поинтересовалась Декстра (раздражать человека со столь мощным оружием было бы самоубийственно).
   - А ты?
   Ствол в руках юного существа не дрогнул. Надо думать и лазерный целеуказатель был направлен точно в середину лба. Едва подумав об этом, Декстра ощутила зуд на лбу, который можно было унять только почесав соответствующее место. Непроизвольно, борясь с собой, охранница дернула рукой, пытаясь одновременно дотронуться до лба и не допустить этого.
   - Не надо. Отвечай.
   То, что девушка смогла понять, чего хочет Декстра, оказалось для нее неприятным сюрпризом. В горле у охранницы пересохло: девушка не собиралась шутить и применила бы карабин не задумываясь. А одно то, что пули этого карабина представляли собой миниатюрные ракеты, начиненные взрывчатым веществом повышенной бризантности, сводило на нет все преимущества защитного снаряжения. Неожиданно Декстра подумала, что пауза затянулась непозволительно долго, и поспешила ответить (терпение человека с карабином не беспредельно):
   - Я - Декстра. Охранница на главном выходе.
   - А этот? - девушка кивнула на пытающегося освободиться мужчину.
   - Моисей Гопман, теоретик Отдела Планирования.
   - И что же произошло?
   - На Институт совершили нападение террористы. Убили всех охранников, кроме меня и Моисея: мы находились не за барьером. - Голос Декстры задрожал. Только сейчас она поняла, что осталась жива по чистой случайности.
   - Ну - ну, без истерик. Так это значит, террористы стреляют из орудия... Помоги Моисею. - Приказала девушка Декстре.
   Та вздрогнула и бессознательно подчинилась. От кусков подвесного потолка она его освободила довольно быстро, но сеть упорно не поддавалась голым рукам.
   - Никак!.. - В отчаянии воскликнула охранница. - Надо резать!
   Силы внезапно оставили Декстру, и она, шлепнувшись на пол, бурно разрыдалась. Чертыхнувшись (оглушенные террористы уже заворочались), Евгения переключила рычажок на подствольной коробке карабина, и яркое пламя загудело, вырываясь раскаленным острием из форсунки ниже основного ствола. Декстра прекратила истерику, раскрыв рот глядя на манипуляции девушки: оказывается, карабин оснащен портативным огнеметом, и оказывается, девушка знает об этом оружии больше, чем она! Было чему удивляться.
   Бросив на ходу: "Евгения Темистодис", она подошла к Моисею и двумя движениями срезала с него сеть. Подтолкнув ногой к Декстре получившиеся веревки, Евгения приказала: "Вяжи!". Та, уже придя в себя и восстановив сообразительность, бросилась выполнять вполне разумный приказ. "Да не так, не так, - командовала Евгения, - Проволоку не снимай; петлю им на шею и назад, на руки."
   Террористы, с которых Декстра стащила шлемы и полностью обездвижила, возбужденно ругались. Они действительно оказались иудеями, и понять, что они говорят, мог только Моисей: ни Декстра, ни Евгения не владели ивритом.
   - Что они хотели? - Евгения смотрела в лицо Гопману требовательным взглядом, и он не посмел увильнуть от ответа.
   - Все евреи хотят одного: создать независимое иудейское государство. И применяют для этого различные способы.
   - А эти, значит, хотят вмешаться в историю... Идиоты...
   Анализ Евгении был мгновенным и абсолютно верным: один из террористов скривился и плюнул в ее сторону. Понять противника - залог успеха. Декстра, контактирующая с террористами чуть ли не полчаса, даже и не пыталась понять их цели. Мотивом ее поступков было избежать собственной гибели. Евгения словно глаза ей открыла.
   - Надо что-то делать... - пролепетала Декстра.
   - Ясно что. - Евгения становилась всё мрачнее. - Если их не задержать, они разнесут в клочки все Миры. Кроме нашего. - Евгения быстро взглянула на террориста, понимающего новофиникийский. Тот внимательно слушал, но казалось не верил сказанному.
   - Он не понимает, - скривила губы Евгения, - Моисей, объясните ему, только побыстрому.
   - Стартуя из будущего, вы можете попасть в прошлое любого Мира, кроме того из которого начинаете свой путь. Так, из нашего Первого - во Второй, Третий, Четвертый или Шестой Миры. Можете изменять там историю, сколько хотите; на нашем Мире это нисколько не отразится.
   Террорист заговорил:
   - А нам говорили...
   - Лапшу вам на уши вешали, - грубо перебила его Евгения, - они хотели чего-то другого. Декстра, Моисей, наденьте шлемы. Всё. Двинули.
   Шлем Декстре пришелся впору: щелкнули застежки на комбинезоне (о, вездесущая универсальность!), а на Гопмане болтался как горшок на шестке. Евгения даже улыбнулась, так потешно он выглядел. Но шутки шутками, а шлем представлял собой вполне реальную защиту в случае чего. Но сама Евгения даже не взглянула на шлем, и никто не посмел обратить ее внимание на это. Приказы не обсуждаются.
   Террорист, быстро и бурно переговорив на иврите со своими спутниками, окликнул удаляющуюся троицу: "Подождите, я пойду с вами. Нас жестоко обманули. Теперь я на вашей стороне."
   Евгения, неосознанно взявшая на себя роль командира, что вышло вполне естественно, оглянулась и смерила взглядом террориста.
   - Что ты имеешь в виду под "нашей стороной"?.. Ладно, неважно. Как звать?
   - Фарид Зу - Нувас.
   - Древняя фамилия... Вставай. Пойдешь с нами... Декстра, развяжи петлю и поставь его на ноги.
   - С чего это ты вдруг ему доверяешь? - не выдержала Декстра. Калейдоскопичность событий полностью выбила ее из колеи. Она уже перестала что-либо понимать. - И вообще, что ты здесь раскомандовалась?!
   - Хочешь выжить - слушай меня. Но если чем-то недовольна, давай обсудим. Только не говори потом, что нам не хватило времени выполнить задуманное.
   Они стояли друг перед другом, сжав кулачки, одна - повыше и постарше, другая - пониже и помладше. Обе были в бешенстве. Декстрой еще никто не командовал так; бесцеремонно и против ее желания. И первым побуждением ее было - восстать. Чего бы это ей впоследствии не стоило. Напротив, Евгения, безотчетно подчинив себе группу людей, рассматривала бунт как нечто противоестественное. Разрядку внес Гопман, взяв сторону не красивой молодой женщины, а четырнадцатилетней девчушки:
   - Декстра, успокойся. Не создавай нам дополнительных проблем, их и без того у нас выше крыши.
   Что-то надломилось в Декстре и она отступила. Евгения поспешила укрепить победу:
   - Еще что-нибудь в таком роде, и я буду вынуждена оставить вас. Выкручивайтесь сами. Еще недовольные есть?
   Таковых больше не нашлось. Напоследок парализовав двух оставшихся террористов, группа, изменив направление движения, углубилась внутрь обширнейшего комплекса, именуемого Институт Времени.
  
   5
   Холл был заполнен удушливым плотным дымом, а группа по борьбе с терроризмом уже прибыла, когда очередной снаряд разнес- таки бронированную дверь. Наступила тишина, и террористы смогли, наконец, услышать обращенное к ним послание, повторяемое далеко не в первый раз. Запас снарядов бронированной машины не был бесконечным, и прежде, чем отвечать выстрелом на слова, следовало хотя бы выслушать их.
   - ... стрельбу! Каковы ваши требования?! - ревел мегафон.
   Кто-то из террористов дал очередь из карабина, и мегафон резко заткнулся.
   - Действуем по плану, - из люка машины высунулся, видимо, главарь и подтвердил свои распоряжения подчиненным. - Непонятно только, что случилось с группой, прорывающейся с черного хода... Молчат... - пояснил он начальнику огневой группы, подошедшему к открытому люку.
   Террористы без суеты проходили в разбитую дверь, пока бронированная машина неуклюже разворачивалась в холле. Развернувшись и въехав в двери задом, она остановилась на пороге и подняла пушку.
   Единственный снаряд, направленный из здания Института, ударил в потолок холла и обрушил помпезный главный фасад, отрезая террористов от сил по наведению порядка.
  
   Евгения уже привыкла к размеренному буханью взрывов и поэтому, когда они внезапно кончились, ей стало чего-то недоставать. Декстра, быстрым шагом идущая впереди, споткнулась, в ужасе оборачиваясь к своим спутникам, произнесла: "Прорвались".
   - Далеко еще? - Евгения не потеряла самообладания.
   - Стендов переноса несколько...
   - Нам нужен ближайший к главному входу.
   В этот момент что-то жутко загрохотало, а здание Института словно застонало от боли. Группа людей повалилась на пол.
   - Бегом! - крикнула Евгения, вскакивая на ноги.
   Они направлялись на третий подземный уровень. На четвертом находился термоядерный реактор, поставляющий энергию для нужд Института. Но от главного входа до ближайшего стенда переноса было значительно ближе, чем от той точки, где встретились охранница, теоретик, террорист и Евгения. К тому же любому, кто посмотрел бы на них сейчас, вряд ли пришло бы в голову, что они бегут: все четверо смертельно устали и еле волочили ноги.
   Однако Евгения даже на бегу умудрялась расспрашивать Моисея о деятельности Института. Но он, как наименее тренированный из них, лишь шумно дышал через рот и был нерасположен что-либо говорить.
   И все-таки Евгения достала его, задав какой-то особо каверзный вопрос.
   - Послушайте, - В голосе долго молчавшего Гопмана Евгения наконец-то уловила нотку раздражения. - Я, конечно, теоретик, но Отдела Планирования, а не Отдела Разработок. Общие сведения доступны всем в этом здании, и это даже поощряется. Но детали, увы...
   - Меня не интересуют детали. Как узнать, что переход совершен?
   - Ну, показания приборов...
   - Как это выглядит, черт побери?! - Евгения уже выходила из себя.
   Гопман слегка растерялся от такого напора и еле выдавил:
   - Объект на стенде переноса пропадает секунд на тридцать... - И, не удержавшись, добавил, - Точное время зависит от того, в какой Мир и в какое время направляется объект.
   - Можно заранее определить это?
   - Время зависит от насыщенности объекта хроноквантами, а Мир... не знаю.
   Их высоконаучный разговор прервал женский голос, приторный до отвращения:
   - Внимание! Опасность! Внимание! Опасность! Разгерметизация теплообменника. До взрыва реактора остается десять минут. Повторяю. Через десять минут возможен взрыв термоядерного реактора. Примите меры для эвакуации населения из зоны поражения. Начинаю обратный отсчет...
   Одновременно замигали лампы аварийного освещения.
   - О, Господи, единый и сущий... - вырвалось у Декстры.
   Иудеев передернуло. Но перед лицом подступающей смерти никому не хотелось вступать в теософские дебаты. Впрочем, что-либо делать казалось тоже бесполезным. Одна Евгения не хотела мириться с неизбежным. Она схватила Гопмана за отвороты пиджака и яростно затрясла:
   - Очнись! Думай! Смерть грозит не только нам! Весь Карт - Хадашт взлетит на воздух! От полуострова и воспоминания не останется!
   Взгляд Моисея приобрел осмысленное выражение:
   - Мы можем воспользоваться преобразователями энергии хронопереноса. Они поглотят энергию взрыва и направят ее на прорыв в прошлое. Надо включить всё!
   Гопман сорвался с места. Евгения за шиворот толкнула Фарида и Декстру, направляя их в ту же сторону. Откуда только силы взялись! Они домчались до пульта управления за три минуты. Время всё так же невозмутимо и весело отсчитывала аварийная система. Преддверие взрыва уже ощущалось: неожиданные выбросы раскаленного пара били из пола; пол ощутимо нагрелся; всюду на экранах бежали буквы предупреждения. Но на эти мелочи никто не обращал внимания.
   "Шесть минут тридцать пять секунд..."
   Пульт управления нависал над четырьмя стендами переноса застекленными окнами. Четвертый, самый дальний, был еле различим: полкилометра расстояния, плохое освещение, водяной пар, всё более сгущающийся. Воздух дрожал от тепла, понимающегося снизу от реактора. Гопман, вбежавший первым, судорожно нажимал на какие-то кнопки, переключал рычажки, стараясь успеть сделать то, что намеревался. Евгения, мало смыслящая в этом, обратила свое внимание на шевеление у четвертого стенда. По всей видимости, это и были террористы.
   "Четыре минуты пятьдесят секунд..."
   Моисей зло хохотнул:
   - Они взяли переносной пульт, а я его заблокировал! Теперь все команды идут через нас. Хотели уйти до взрыва... Не выйдет.
   "Четыре минуты, ровно..."
   По-видимому, террористы прекрасно поняли это и не на шутку испугались: выстрелы из десантных карабинов моментально разбили верх стеклянной выпуклости. Лишь минимальная видимость спасла людей в пульте управления. Евгения ответила на выстрелы не задумываясь, применив для этого подствольный гранатомет.
   Декстра, тоже бывшая не у дел, заметила, как взрывами раскидало фигурки террористов. Больше атак против них не предпринималось. Лишь приближение взрыва ввергало в крупную дрожь.
   "Три минуты двадцать пять секунд... Повышение уровня радиоактивности в зале переноса выше допустимых пределов... Примите меры к предотвращению заражения..."
   Им всем повезло, что кроме гидротурбин, вращающихся под напором подни-мающейся горячей воды, электростанция на реакторе была оборудована новыми преобразователями Волкова, которые тепловую энергию переводили сразу в электрическую, минуя механическую фазу.
   Гопману удалось подключить эти преобразователи напрямую к токоприемникам оборудования хронопереноса. А аккумуляторы там были большой емкости, со встроенными скоростными конденсаторами. Оборудование послужило замедлителем термоядерного взрыва.
   Основной теплообменник не функционировал, по всей видимости, выведенный из строя террористами, и то, что сделал Гопман, граничило с чудом. Вряд ли Моисей второй раз повторил бы то, что он делал сейчас. Всё совершаемое осуществлялось им по наитию. Вдохновение снизошло на него. С горящими глазами он бегал от одного пульта к другому. И вдруг разом всё схлынуло. Он прямо-таки рухнул на кресло.
   Евгения не смогла не заметить изменения настроения Гопмана. "Что?!.." - был ее вопрос.
   - Я забыл, забыл... - Мучительно выговорил теоретик. - Чтобы перенос осуществился, нужен объект переноса.
   "Две минуты десять секунд... Невозможно покинуть зону действия взрыва..."
   - Обнадеживающе... - Евгения взглянула на стенды сквозь разбитые стекла. - Надеюсь, ты настроил все стенды на одно время и место... Быстрей! Мы будем объектами!
   "Одна минута пятьдесят секунд... "
   Вроде бы расстояние до стендов было небольшим, но раскаленная атмосфера, насыщенная паром, и общее содрогание зала делало достижение стендов переноса почти неосуществимым.
   А реактор продолжал свою разрушительную работу. Его тепловое излучение попросту испаряло один за другим преобразователи, но Моисей расположил их каскадом, вкупе с магнитными ловушками, энергию для удержания плазмы которым поставляла сама плазма. Всё оборудование отличалось ядерным быстродействием и на маленький шажок опережало термоядерный взрыв. Все аккумуляторы визжали от переизбытка энергии, но держались - сигнала отдать энергию не поступало.
   Путь наверх был для высокотемпературной плазмы гораздо более затруднителен, чем вниз. Все предпочитают путь наименьшего сопротивления: раскаленное кольцо начало проплавлять себе путь вглубь базальтового ложа. Она как бы стремилась воссоединиться со своей сестрой - магмой. И это произошло. По чистой случайности, одновременно с тем, как последний заслон на пути термоядерного взрыва был уничтожен.
   Ничто уже не сдерживало реакцию синтеза, за исключением оборудования хронопереноса. И оно выполнило свою задачу, возложенную на нее Моисеем, мгновенно направив лавину испепеляющей энергии от реактора на ствол Цикла Миров. Четыре стенда поглотили энергию термоядерного взрыва полностью.
   То, что не сгорело, оказалось обесточено. Синий полумрак, насыщенный раскаленной влагой, навис над обезлюдевшим пространством. Казалось, что всё благополучно миновало. Но пятисекундная неподвижность оказалась обманчивой.
   Термоядерный взрыв уступил место паровому. Магма, находящаяся под колоссальным давлением, почувствовав свободу, хлынула на поверхность. С тяжким стоном раскололась земная твердь, и раскол прошел прямо посередине здания Института Времени. Остатки реактора рухнули в бездну, а на смену им шел огонь. Разлом всё расширялся и достиг обоих берегов полуострова почти одновременно. Морская вода хлынула на текущий огненный камень.
   Два огромных столба пара с ужасающим гулом взметнулись вверх, и отделившийся участок суши пополз в Средиземное море. Здания рушились, погребая под собой тысячи людей. Пылали многочисленные пожары. Пепел летел по небу, затрудняя дыхание. Смерть пожинала обильную жатву...
  
   6
   Раскаленный песок и обжигающее солнце - так восприняла Евгения место, в котором находилась. Она приподнялась на руках, отплевываясь от песка, и осмотрелась. Все были здесь: Гопман, лежащий без движения, она сама, шевелящаяся Декстра и Фарид возле машины террористов...
   "Насчет машины мы не договаривались..." - Евгения расценила машину как личную угрозу. И была права. Из люка высунулся человек, что-то хрипло прокричал и выстрелил в сторону Моисея. Руки террориста дрожали, поэтому ни одна из пуль очереди не достигла цели. Зато достигли цели пули Декстры, которая для верности уперла локти в песок. Террорист глухо вскрикнул и пропал в люке.
   Но этим не ограничилось. Совершенно неожиданно для лежащих людей из машины полыхнуло огнем и вверх, постепенно отклоняясь на восток, умчалась ракета класса "земля - земля". Четверо в полном недоумении проводили ее взорами: то ли террорист случайно задел пускатель, падая, то ли Декстра всё-таки подстрелила его, и он, почувствовав приближение смерти, сделал прощальный выстрел... Так или иначе, пламя выхлопа должно было напрочь выжечь все внутренности машины и окончательно свести счеты с жизнью тех, кто там находился.
   Потихоньку все подошли к чадящей машине: в том же порядке, как располагались на стендах. Сначала Фарид, за ним Декстра, потом Евгения и Моисей. В принципе, гореть в машине было особо нечему, и скоро пламя погасло, не найдя пищи. Боеприпасы, снабженные специальной защитой от открытого огня, не сдетонировали. Четыре человека молча стояли подле, ожидая, когда последний дымок развеется в горячем воздухе. И лишь только это произошло, Фарид и Евгения полезли внутрь почерневшей машины: следовало убедиться, что она уже ничем не будет им угрожать.
   Тяжелый смрад сгоревшего человеческого мяса ударил им в ноздри, но не помешал осмотреться и выяснить, что никого не осталось в живых. Преодолевая тошноту, они выползли на божий свет, учащенно дыша и вытирая катившиеся слезы.
   Все четверо присели в тени машины.
   - Надо кое-что обсудить... - начала было Евгения, но была прервана Декстрой, возбужденно провозгласившей:
   - Ну, Моисей, куда ты нас забросил?!
   Гопман потупил взор и, словно нехотя, сообщил:
   - Не знаю...
   - Как не знаю?! Как не знаю?! Что ты такое говоришь?! - затараторила Декстра, поднимаясь на ноги.
   Ее голос, ставший неожиданно визгливым, резким диссонансом врывался в уши и наверняка разносился далеко по пустыне. Мужчины, не сговариваясь, проделали следующие манипуляции: Фарид подсек ноги охраннице, а Моисей навалился на нее, прижимая к песку. "Уймись, дура!" - зловещим шепотом прошипел Гопман в ухо Декстре. Она, еще раза два дернувшись для порядка, удивленно уставилась на теоретика: таких слов от него можно было ожидать меньше всего.
   Невозмутимо, словно ничего не произошло, Евгения продолжила ведение собрания:
   - Моисей, объясните нам, в какой переплет, по вашему мнению, мы попали. И чем подробнее, тем лучше.
   - Для начала, всем ясно, что мы не в своем Первом Мире. А вот в каком?.. Осмелюсь выдвинуть гипотезу, что этот Мир - наше создание, и можно называть его Седьмым.
   - То есть?
   - Прецеденты по созданию миров уже были. Тому пример - Шестой Мир. Наш Институт его и создал, совершенно к этому не стремясь, при попытке проникнуть в закрытый Пятый Мир. Я воспользовался этим опытом и направил всю энергию термоядерного взрыва на Пятый Мир. Там стоял и такой переключатель. Насколько мне помнится, поток энергии, ударяя в ствол Цикла Миров, как бы делает на нем зарубку, откуда и произрастает новый Мир. По всей видимости, исторический процесс до момента нашего появления здесь совпадает с Пятым Миром. Но теперь последуют искажения и расхождение относительно первоначальных событий.
   - Почему же? - Евгения единственная, кто внимательно слушал объяснения Гопмана: она считала, что только так можно выпутаться из сложившейся ситуации.
   - Как ты думаешь, куда упала ракета с ядерной боеголовкой? То - то... Что сотворили террористы - элементарная хронодиверсия. И мы в ней. - Моисей замолчал.
   - И что дальше? - встряла Декстра.
   Неуверенность зазвучала в голосе Евгении:
   - Может, поищем наблюдателей из нашего Мира?..
   Гопман скривил губы в подобии улыбки:
   - Бесполезно. Этот Мир - свеженький. Никаких посторонних, кроме нас, здесь быть не может. И вот вам еще один парадокс: те Миры, что создали люди из Пятого Мира, находятся под нашим контролем, а Шестой, созданный нами - под их. Надо ожидать, что и Седьмой они не упустят. Да еще та катастрофа в Институте Времени. Наши не скоро очухаются.
   - Ты думаешь, Институт разрушен?
   - Думаю - да. И даже более того. Все теоретические построения заглохнут: с десяток филиалов, раскиданных по планете, обладают только оборудованием переноса, а исследования велись лишь в Карт - Хадаште.
   - Но ведь если Институт разрушен, нам надо поскорей сматываться отсюда. А то, при скачках обратно в будущее, мы попадем в самое пекло.
   - Не смеши меня, Декстра. Где бы мы ни находились, последний скачок в любом случае отправит нас в то же место, откуда мы начали заброс, на тридцать секунд позже старта... Если, конечно, мы раньше не погибнем здесь.
   - Ладно, отложим это на потом. - Евгения приняла какое-то решение, но сообщать о нем своим спутникам не собиралась. - Раз уж мы заброшены в этот Мир, то и жить некоторое время нам придется в нем. Хотелось бы знать только, в каком мы году, и что сейчас происходит в мире. Моисей?
   - А? Как-то я читал "Памятку объекту хронопереноса" или что-то в этом роде. Там на этот счет сообщалось следующее. - Моисей, сдвинув брови, процитировал: - "Объект переноса должен определить свое времяположение либо опросом местных жителей, либо чтением литературы, либо наведавшись в контрольный пункт". Примерно так. Если вдуматься, то ни одно из этих мероприятий для нас не подходит. Во-первых, контрольных пунктов здесь пока не создали. Во-вторых, городами с библиотеками здесь и не пахнет. А в-третьих, мы даже не знаем языка местных жителей.
   - Но хоть что-то предположить мы можем? - Евгения начала нервничать.
   - Предположить? Да сколько угодно. Насколько мне помнится, в Пятом Мире эти земли принадлежали сначала римлянам, затем - вандалам, а после - арабам. Судя по развалинам Карт - Хадашта там, вдали, мы уже в арабском периоде. - Моисей так и сочился сарказмом.
   - Придется учить арабский язык, или поскорей выбираться отсюда туда, где мы сможем свободно разговаривать. - Сделал логический вывод Фарид.
   - Наивные люди! - Всё больше распалялся Гопман. - Новофиникийского никто в этом Мире и не слыхивал! А что вы еще можете предложить!
   Моисей попытался подняться, и теперь пришлось усмирять его, что Декстра проделала с большим удовольствием. Теоретик заткнулся и лишь сквозь проступившие слезы тихо повторял: "Наивные люди... Наивные люди..."
   День клонился к вечеру. Двигаться в неизвестность в темноте было бы для четверки людей излишне самонадеянным. Ни запаса воды, ни пищи, лишь оружие, которое, в соответствии со строгими правилами, применять в прошлом не разрешалось.
   Люди, привалившись к быстро остывающему металлу машины, забылись тяжелым сном...
  
   7
   Весть о разрушении Акры достигла ушей Кутуза в дневном переходе от нее. Подойдя на следующий день к ее стенам, он убедился в верности слов лазутчиков. Более того, если к словам о полном разрушении он отнесся более чем скептически, то теперь, в живую видя крепостные стены, вываленные наружу, султан был склонен не верить своим глазам.
   Возжелав объехать город, он содрогнулся, когда понял, что обещанного провианта людям и отдыха лошадям мамлюки здесь не получат. Было сомнительно, что кто-либо спасся из города, а остальное довершили пожары. Договор с франкскими рыцарями потерял свою силу, из-за полного уничтожения последних.
   Султан Кутуз, правитель мусульманского Египта, половец по национальности, со своими мамлюками быстро форсировал Синайскую пустыню и легко опрокинул монгольский заслон в Газе. Однако теперь планы по проходу через франкские владения в Галилею, чтобы получить возможность оттуда броситься на Дамаск, казалось, терпели неудачу.
   Кутуз, объехав город, велел разбить себе шатер и вернулся мыслями в прошлый день. Когда вчера на горизонте возникла бурая туча, а земля содрогнулась от внутреннего гула, прокатившегося дальше на юг, сильный ветер ударил в лицо, останавливая коней и сбрасывая с них тюки, Кутуз никоим образом не связал это с городом, к которому направлялся. Мало ли Аллах посылает испытаний нам? Но теперь султан знал, что Бог разгневался на рыцарей, о грехах коих все были наслышаны в земле Иерусалимской.
   Придя к такому выводу, султан позвал в шатер Бейбарса.
   - Выходим сейчас же.
   - Но ведь кони не отдохнули...
   - Китбуга не ждет нас. Ударим с ходу.
   Бейбарс потемнел лицом и вышел из султанского шатра.
  
   8
   Правитель монгольской Сирии нойон Китбуга тяжело принял весть нойона Байдара, спасшегося из Газы, о вторжении мамлюков. Немедля Китбуга двинулся от Баальбека, где стоял, со всеми войсками (а было их пятнадцать тысяч воинов) к Назарету. Китбуга прекрасно понимал, что форсированный марш мамлюков донельзя утомил их лошадей. Поэтому решение атаковать их с марша было абсолютно верным.
   Но высшие силы вмешались в планы правителя Сирии. Бог явил монголам свое лицо. Жуткую весть принес гонец: Акра сметена с лица земли. Никто не спасся оттуда. И понял Китбуга - это знак. Удалился он в юрту свою и молился Богу, испрашивая, что делать ему. Наутро ответ снизошел на него. Бог, уничтожив грешников, призвал таким образом принять в ряды войска Китбуги истинных верующих. А такие были: христиане армянские и сирийские. Они всегда являлись союзниками монголов в борьбе против мусульман. День - два, и они подойдут, больше чем в два раза увеличивая монгольское войско.
   Получив подкрепление, Китбуга продолжил свой марш, встретив Кутуза почти у стен Дамаска.
   Битва была страшна. Половцы сопротивлялись ожесточенно, но участь их оказалась предрешена. Случилось то, чего опасался Бейбарс: утомленные кони не могли нести всадников. Монголы догоняли и рубили их. А сирийские и армянские пехотинцы окружили мамлюков, не выпуская. Кутуза убили в бою. Лишь Бейбарс с горсткой своих людей вырвался из кольца и что было сил поскакал на запад, к морю.
   Очередная победа монголов открыла им путь в Египет.
  
   9
   Владислав был недоволен собой. Еще бы, так проколоться! А всё его несдержанность. На кой черт потянуло его во дворец наместника. Опытный, вроде, человек, а как увидел ту девицу, так голову потерял. А кто бы не потерял: она была вылитая Немвея, какой он помнил ее по первой встрече. Смешно было говорить о совпадении.
   Свою жизнь в Карфагене Владислав воспринимал отстраненно, как хорошо поставленный исторический фильм с эффектом присутствия. Поэтому, увидев знакомое лицо, Владислав испытал бурный эмоциональный шок, что вынудило его вернуться на Базу.
   Владислав сидел перед пультом и учащенно дышал. И всё никак не мог прийти в себя. Прошлое всплывало из глубины, похороненное под повседневной работой. Вдобавок, Владислав всё больше накручивал себя, заново переживая сладостные, и не очень, моменты жизни в античности.
   Из этого состояния его вызволил сигнал, которого не могло быть в принципе: о возникновении нового Мира. Надеяться на подобное было бы излишне самонадеянно для каждого, работающего в Системе по Изучению Миров Цикла. А уж в его дежурство... Владислав и не мечтал о таком.
   - Вот счастье-то привалило... - убитым голосом произнес он. Казалось, его не радует происходящее. Но руки, натренированные до автоматизма, делали свое дело независимо от мыслей.
   Владислав подтвердил возникновение сигнала, вызвал тревожную группу, облачился в защитную форму и вызвал сменщика. Первым попасть в возникший Мир всегда считалось привилегией того, кто в этот момент находился на дежурстве.
   Североафриканский филиал забурлил в предчувствии новых открытий. Одиннадцать человек отправились к моменту возникновения Седьмого Мира, чтобы первыми застолбить в нем участок изучения. А в дальнейшем по возможности распространить свое влияние и на весь Мир. Не сбрасывались со счетов и аспекты по изучению ненарушенной истории. Именно поэтому в состав тревожной группы кроме боевиков поддержки входило два высококвалифицированных историка, специалист по хроногенезу - Владислав и специалист по контактам - психолог и полиглот, Иван Переверзев.
  
   10
   Евгения проснулась первой, едва солнце показалось над горизонтом. Будить своих спутников она пока не стала, желая спокойно обдумать свое положение. А то, когда все галдят кругом чего-то, желая самим непонятно что, невозможно сосредоточиться. Попасть в пылающий ад термоядерного реактора было бы просто смешно. Но логика событий неизменно приводила их туда. Единственная надежда была на третью силу - людей из Пятого Мира, которые вытянут их из этой грязи. А что они прибудут, Евгения не сомневалась. Но куда? Планета огромна, а время присутствия может не совпасть, даже если каким-то чудом они окажутся в одной точке пространства. Единственная зацепка - ядерная ракета, улетевшая на восток. Внесенное изменение всегда притягивает специалистов. В точке падения и следовало искать наблюдателей.
   Приняв решение на ближайшее время, Евгения не стала разжигать в себе отрицательные чувства, которые она питала по отношению к собственному Институту Времени и которые и были мотивом всех ее поступков за последние сутки ее личного времени. Планы по уничтожению организации, не признавшей ее, всего лишь откладывались. Это - не уйдет от нее. Мысли о возможности неудачи даже не посещали головы Темистодис. "Главное - действовать, а в последствиях разберемся попозже", - был ее девиз. Самое удивительное, что она еще ни разу не промахнулась. Это для стороннего наблюдателя могло бы показаться несколько мистическим, но не для Евгении, которую подобные мысли и не посещали. Она делала то, что считала нужным, и что действительно было необходимым, принимая верное решение чисто интуитивно.
   Однако, мысли - мыслями, а дело - делом. Перед походом по пескам следовало выяснить, какими запасами они обладают; что может им пригодится. Ненужное же - уничтожить. Расширять хронодиверсию в планы Евгении не входило. Растолкав своих спутников, Евгения заставила их собрать абсолютно всё, что было у них, в одну кучу, а также снять с выгоревшей машины то, что снималось. Втихую ругаясь, они подчинились: Евгения была жесткой до невозможности.
   Боеприпасы для орудия Евгения сразу же отодвинула в сторону - использовать их не представлялось возможным. Единственное, для чего они годились - это уничтожить машину после того, как они уйдут отсюда. Декстра предложила было утопить всё в море, но мужчины подняли ее на смех, предложив сначала хотя бы дойти до него, держа в руках один - единственный снаряд. Декстра обиделась, но их правоту признала.
   Бортовой компьютер, защищенный кожухом, не пострадал. Однако работа по выдиранию его из оплавившейся рабочей консоли заняла три часа. Не будь понуканий Евгении, Фарид и Моисей плюнули бы на это дело, считая совершенно ненужным. Но бурчание личного состава мгновенно пресекалось командиром. Сама Евгения тоже не бездельничала: сортировка вещей, вынутых из карманов, была наиответственнейшей работой. Разнообразие же того, что имелось в личном пользовании членов группы, поражало воображение. От сотового телефона, работающего через спутник, до карманной электронной игры. Каждый, кроме Евгении, выложил пачку жвачки: зеленую, желтую, синюю, в зависимости от вкуса их обладателей. Евгения предпочитала питательные пастилки: кроме чисто механической работы для зубов, они, кроме приятного вкуса, давали ощущение сытости часа на два. Чтобы поддержать боевой дух подчиненных, Евгения раздала по одной, едва они приступили к разборке вещей.
   Стрелковое оружие решено было взять, но применение его без приказа запрещалось. К тому времени никто уже не прекословил юному командиру: накатила жара, и все хотели не дискутировать, а побыстрее закончить здесь и уйти на поиски воды. Почему-то в карманах ее не оказалось, а канистры в машине полопались. Декстра, разумеется, проверила водяной бак охлаждения, но и он оказался с трещиной почти у самого дна. Тем не менее, каждый получил свою долю: набралось грамм пятьдесят на брата теплой, пахнущей железом, но воды. После водяной поддержки все задвигались быстрее, стремясь как можно скорее покинуть это место: безжизненное и безлюдное.
   Вышли за полдень. Дистанционный взрыв разнес машину в клочки. Но ни один не повернул головы. Путь назад был отрезан. Четыре человека, донельзя нагруженные, упрямо шли к морю.
  
   11
   Выяснять, кто из них оказался везунчиком, не хотелось никому, да в общем - то было и не нужно. Везет, и хорошо. Лишь бы везение это распространялось на всех четверых. А везло им фантастически: к берегу был пришвартован корабль, который словно поджидал их, чтобы забрать на борт и увезти из этой пустыни. Разумеется, никто не ждал четырех пришельцев из будущего. Судя по виду, это был купеческий корабль, не гнушающийся и контрабандой, которую, собственно, и грузили в этот момент.
   Лезть на рожон не пришло в голову никому: осторожность взяла верх. Разделившись (Евгения - с Фаридом, Декстра - с Моисеем), они обогнули корабль с двух сторон, прижимаясь к песку, и вышли к кромке прибоя. Груз перетаскивали очень быстро, и всё внимание на корабле было приковано именно к нему. Так что заметить в подступающей вечерней дымке четыре фигуры, взобравшихся на борт со стороны моря, было просто некому.
   Оказавшись на горячей палубе, четверо не мешкая спрыгнули в отсек трюма, уже доверху заполненный разнообразным товаром. Все понимали, что завладеть кораблем лучше в открытом море, когда количество людей противника заранее определено, и ждать подкрепления тем неоткуда.
   Может они и волновались, в темноте трюма это было не разглядеть. А ночь не являлась тем временем, когда следует претворять свои планы. Привалившись к тюкам с материей, четверо благополучно заснули. Никто не потревожил их. И когда наутро на палубе показались необычно одетые люди, это стало отнюдь не приятным сюрпризом для владельца корабля. И ладно бы это были, ну скажем, беглые христиане, алчущие спасения и защиты от притеснений мусульман. На голову венецианского купца Теодоро свалились воины, обладающие могучим и ужасным оружием, которое они тут же и продемонстрировали.
   Теодоро был настолько напуган, что в мыслях отдал всё - и корабль, и товар, и дом в престижном квартале Венеции, только бы демоны оставили его в покое. Он подполз к ногам одного из демонов, имеющего мужское обличье, и попросил: "О, демоны всемогущие! За что явились вы на мою голову? Чем провинился я перед Богом? " - разумеется, Теодоро прекрасно знал свои грехи, но он уже не мог не лукавить, с ужасом сознавая, что этим он безусловно усугубляет свои вину. Но ни разу не слышал купец, чтобы кого-то живьем забирали в ад. Оказаться первым в таком деле - это наводило еще большую панику.
   Демон ответил на своем языке, которого Теодоро не понял.
   - Я не понимаю! - Выкрикнул купец, утрачивая последние остатки мужества. Если он не договориться с демоном - пиши пропало.
   Побурчав немного, демон заговорил наконец на языке, который Теодоро если и не знал досконально, но объясниться мог - на иврите. Услышав первые понятные слова, у Теодоро слегка отлегло от сердца.
   - Ты кто?! - вопросил демон.
   Может не за ним прибыли - промелькнула мысль в голове у купца. Но цепляться за это не следовало: вопросы могли иметь ритуальный характер. И дальнейшее могло зависеть от того, насколько правдиво он ответит на них.
   - Я - купец из Венеции, Теодоро.
   - Куда направляешься?
   - В Египет, затем в Сирию, а оттуда - домой.
   Одна из демониц, пониже ростом, что-то сказала демону, который разговаривал с Теодоро. Скорей всего, она и была здесь главной, не опускающейся до разговора с простым смертным.
   - Нам нужен корабль. - Продолжил Моисей. - Мы забираем его. Поведешь его ты. Предоставь нам еды и питья.
   Теодоро согласился на всё, посчитав, что отделался на редкость легко. И высказывание на счет еды и питья не поколебало убежденности купца, что перед ним демоны. Демон - это дух, питается он душами грешников. Но являться в наш мир может только вселившись в человеческое тело. А телу нужны и вода, и еда. Поднявшись с колен, Теодоро скоренько побежал, чтобы отдать соответствующие распоряжения команде. На удивление - он был даже весел: жизнь дала ему еще один шанс.
  
   12
   Что-то было не так. Евгения это чувствовала. Но ситуация не поддавалась анализу. Это выбивало ее из равновесия. Стремясь преодолеть внутренний кризис, Евгения ходила по палубе чуть ли не бегом, совершая круги от носа к корме. Все боялись приблизиться к ней: она отвечала яростным взглядом и шипением сквозь зубы. Это - на своих. А членам команды совершить подобное граничило с самоубийством. Они разбегались, как тараканы, при приближении бешено носящейся Евгении, что весьма плачевно сказывалось на судовождении.
   Судно по-прежнему шло в Египет - в Александрию. Одиночное плавание в этих водах было на редкость опасным: берберские пираты не преминули бы побаловаться таким кораблем. Но Теодоро, возложив всю ответственность на демонов, был излишне спокоен: раз уж демоны захватили его корабль, так пусть и вылазят из всех передряг.
   Но им повстречался не берберский флот, а свой - венецианский. Собиралась команда для привычной борьбы с генуэзцами. Теодоро, как член гильдии, был просто обязан примкнуть к своим, что он автоматически и проделал, в который раз прокляв судьбу за свое невезение: сначала демоны, а теперь еще и война... Когда торговать?.. Барыша вовек не дождешься... С долгами всё никак не расплатиться...
   Уразумев, что корабль поворачивает на север, чтобы примкнуть к двум десяткам подобных же кораблей, Евгения взбесилась. Она встала перед Теодоро, который держал штурвал и старался не замечать ее, уперла руки в бока и начала ругаться на итальянском наречии. Купец сначала покраснел, затем побледнел, но курса не изменил: неприсоединение к делам гильдии грозило исключением из нее, что было хуже не только смерти, но и загробной жизни в аду.
   Истощив запас выученных итальянских ругательств, Евгения решила не начинать по второму кругу, тем более, что первый не принес ожидаемого успеха. Отвернувшись от Теодоро (тот сразу задрожал мелкой дрожью, не в силах больше сдерживать внутреннего напряжения: демоница могла в любой момент испепелить его за неповиновение), Евгения обратила свой взор на более крупную дичь: венецианский флот.
   Теодоро подплывал к флагману, чтобы приветствовать адмирала и уверить его в своей всегдашней преданности. Как ни мало Евгения пробыла на судне, кое-какие простейшие итальянские фразы выучила. Она встала на носовой фальшборт и, когда судно сбавило ход, и адмирал показался на палубе, несколько удивленный нежданным пополнением, обратилась к нему с речью:
   - Все твои корабли станут теперь моими. Отправляйся, куда повелю я, и останешься жив.
   Адмирал обалдел. Сначала он решил, что недостаточно четкий выговор не дал ему правильно понять собеседницу. Но вроде бы, сказанные слова не имели двоякого толкования. Тогда адмирал рассвирепел. О причинах можно не распространяться. В свое время адмирал побывал во многих переделках, но столь нахального противника еще не видел: молодая девушка против двадцати трех до зубов вооруженных кораблей с прожженными командами. Сносить оскорбления он не намерен был ни от кого. Но перебарщивать тоже не стоило: никто не скажет, что он воюет с младенцами.
   - Шлюпку на воду. - Нарочито равнодушным тоном приказал адмирал. - Десять человек.
   Шлюпка закачалась на воде, и в нее запрыгали солдаты. Евгения вытащила из-за спины карабин. Теодоро закрыл лицо руками, а команда его корабля мгновенно очистила палубу, набившись в трюм как крысы. Солдаты были вооружены, и своих намерений не скрывали, грубо перешучиваясь. Евгения подняла карабин. Внимательно следивший за ней сквозь пальцы Теодоро рухнул лицом вниз на доски палубы. Адмирал удивленно глядел на непонятные телодвижения купца. Без предупреждения, Темистодис выстрелила из подствольного гранатомета по подплывающей шлюпке.
   Деревянную легкую шлюпку разнесло по щепочкам. На поверхности моря на мгновение образовалась воронка, взрывная волна толкнула ближайшие корабли. Клубы дыма отнесло быстро, но на поверхности не оказалось никого. Другой бы испугался, растерялся, хотя бы удивился; но удивить адмирала не могло уже ничего. Упрямства же было ему не занимать. Что ж, он потерял шлюпку. Какая мелочь! Не хотят по-хорошему, возьмем их на абордаж; и товар - наш будет; Теодоро давно надо было прижать. И повелительным жестом адмирал послал вперед правофланговый корабль.
   С ним Евгения поступила на редкость жестоко. Сначала залпом из огнемета она подожгла паруса на каракке, потом несколькими выстрелами завалила мачты, так что горящие полотнища накрыли людей на палубе. Единый вопль сгорающих заживо людей вознесся к небу. Вздрогнул даже видавший виды адмирал. А напоследок Евгения послала гранату в борт горящего судна, отчего то разломилось пополам и почти мгновенно скрылось под водой.
   Напускное равнодушие вмиг спало с адмирала: противник оказался серьезнее, чем он думал. Предсмертный вой еще стоял в его ушах, когда спокойный безмятежный голосок зазвучал опять:
   - Ты принимаешь мои условия? Иначе каждые три минуты я буду пускать один из моих кораблей на дно.
   Эти слова, но главное - тон, с которым они говорились, заставили вздрогнуть бывалого флотоводца. Но что-то заставляло его тянуть время. Ладно, кто напал на нее - уничтожены, другие же не предпринимали ничего подобного. Не будет же она убивать невиновных? А если и будет? Запас зарядов наверняка не бесконечен.
   Адмирал быстро понял, откуда исходит прямая угроза, и всё внимание нацелил на оружие в руках девушки. Время же, отпущенное ему на раздумье, быстро подошло к концу, и ствол опять был поднят. И адмирал к своему ужасу понял, что нацелен он прямо ему в лоб. Видимо, что-то такое отразилось на его лице, потому что Евгения, тонко усмехнувшись, чуть приподняла карабин и только тогда выстрелила. Бризантная пуля не только ликвидировала помпезную дорогую шляпу на макушке адмирала, но и полностью выжгла ему волосы на голове.
   - Первое и последнее предупреждение. - Прокомментировала свои действия Темистодис и опустила ствол на уровень груди почерневшего лицом флотоводца. Ой, как захотелось жить адмиралу! А в решимости Евгении уничтожить всех подчистую он уже не сомневался.
   - Согласен, - выговорили враз пересохшие губы, - мы плывем за тобой.
   Евгения молча повернулась, подошла к всё еще лежащему Теодоро и пихнула его ногой под ребра. Купец резво сел, зычно отдал приказания к развороту и опять встал за штурвал. Флот медленно потянулся за ними.
  
   13
   - Ну и зачем ты всё это делала? На кой тебе сдались эти корабли? Одного что, мало было?
   - Рассуждай логично, Моисей. Теодоро отказался повиноваться, следовательно, цеховые обязанности стояли для него выше чего бы то ни было. И даже убив его, мы не заставили бы его выполнять наши приказы.
   - Подумай, что ты сказала. Как можно убив человека, что-то потом еще требовать от него?
   - Не придирайся. Это просто оборот речи. Ясно было, что именно флот - причина подобного поведения купца. Повернуть мы не могли. Убить всех людей на корабле, чтобы самим потом управлять им, - смешно. К тому же пришлось бы сражаться и с флотом. Значит, если наш корабль идет только туда, куда идут все, все должны идти туда, куда нужно нам.
   - Хитроумно сказано. Ты хоть сама поняла, чего сказала? - встряла Декстра. Евгения поморщилась, но в спор не вступила. Было жарко и душно в маленькой каютке капитана, куда набились четверо пестроразодетых человека. В преддверии высадки на александрийский берег они прибарахлились по местной моде вещами, с радостью подаренными им Теодоро. Это слегка сблизило их с людьми на корабле.
   Но сопровождать себя на берег Евгения не позволила никому.
   - Пока я в городе, - сказала она, - блокируйте все водные подходы к нему. Я не хочу случайностей. Найду нужного человека, и вернусь.
   Завернувшись в чадру и спрятав под ней не только лицо, но и карабин, и личный регистратор хроноквантов (зачем Моисей таскал его в Карт - Хадаште в кармане, он объяснить не смог), Евгения высадилась на набережной и углубилась в горячие белые кварталы, направляемая слабым попискиванием регистратора.
  
   14
   Бейбарсу повезло отплыть не просто на мусульманском корабле, но принадлежащем к берберским пиратам Туниса. Пираты эти, одни обладали реальной силой на всем Средиземном море, и спасти мусульманский мир от вторжения монголов кроме них было некому. Но за просто так, не видя вожделенной добычи, никто из них идти не хотел. Бейбарс просил, умолял, грозил, возмущался, но ответ был один: будет оплата - будет и работа.
   С главарями договориться не удалось, но он всё же склонил на свою сторону несколько капитанов, посулив им богатую добычу в Александрии. Более рисковые, чем другие, они снялись и отправились вдоль африканского берега, прижимаясь к скалам, чтобы не быть обнаруженными задолго до цели.
  
   15
   Взять Александрию для Китбуги - нойона не составило труда: боеспособной была лишь черкесская гвардия, но она вся полегла под длинными черными монгольскими стрелами. Китбуге было даже немного скучно. Египет не был тем местом, где хотелось бы остаться жить степняку. Нойон искал развлечений по себе. И он узнал о флоте, едва тот показался на горизонте.
   - Чьи корабли? - спросил он принесшего весть сирийца.
   - Венецианский флот. Развернулись боевым порядком в сторону моря. С одного из кораблей высадилась женщина.
   - Может, франки одумались и таким образом дают знать, что теперь они наши союзники? Проследить за женщиной. Выслать послов на головной корабль. Всем - быть готовым для внезапного выступления.
  
   16
   Тревожная группа проявилась в Синайской пустыне и достигла Александрии, когда она уже была взята монголами. Это явилось некоторым потрясением для историков. "Что ж, - сказали они, - факт налицо. Изменение внесено. Мы можем лишь отражать или с достаточной степенью прогнозировать события. Но этим - пусть занимается специалист по хроногенезу." - Оба одновременно посмотрели на Владислава.
   - А что такого? Ну, заняли монголы Египет, что страшного то?
   - Нет, вы его послушайте! "Что такого"?! Рушится мир ислама, а он - "что такого"!
   - Ну, извините, я не знал, что вас лично это так задевает, - Владислав, как формальный глава их отряда мог позволить себе многое, в том числе и одернуть зарвавшегося историка, но почему-то предпочел этого не делать. - Ладно. В городе - никому не проявляться. Иван, тебе выяснить, как монголы оказались здесь. Потом - по обстоятельствам. Чую - без хронодиверсии Первого Мира не обошлось.
   Сведения об атомном взрыве, полученные из обрывков слухов Переверзевым, подтвердились счетчиками радиации.
   - Ну, всё, - Владислав был как-то нехорошо весел, - с взрывом мы ничего поделать не можем. Остается найти исполнителей. Этим и займемся.
   Не стоит удивляться, что два регистратора хроноквантов чуть ли не завизжали, когда их владельцы столкнулись в толпе. Оба поспешили выключить их и только после этого глянули друг другу в лица. Изумление, радость смешались на них. Стоя посреди толпы, они не замечали, как их толкают. Они молча смотрели в глаза друг другу и пили свет с лица напротив. Если учесть при этом, что Евгения была в чадре, а Владислав - в арабском бурнусе, то сторонний человек вряд ли понял бы, как они узнали друг друга даже при наличии регистраторов.
   - Ты что здесь делаешь?
   - А ты?
   Им было неважно, о чем спрашивать. И очевидная глупость вопросов не мешала им слушать голоса друг друга.
   - Я искала тебя. Нас здесь четверо. На венецианском корабле. - Евгения махнула рукой в сторону торгового порта.
   - Тогда пошли. Расскажешь всем. Потом подумаем над твоими проблемами.
  
   - Как с тобой тяжело... - протянул Владислав, в очередной раз не убедив Евгению в своей правоте. Та упорно стояла на своем. И было совершенно ясно, что так или иначе, она добьется своего. А требования ее сводились к следующему: во-первых, забрать их четверых в Пятый Мир, где экипировать с тем, чтобы они остались живы при переносе обратно в Первый Мир; во-вторых, снабдить их портативными перемещателями, которые независимы от стационарной сети; а в-третьих, она пожелала переговорить с берберскими пиратами. Вот на это последнее Владислав и не мог согласиться.
   - Это - самоубийственно! - Кричал он, распаляясь. - Ну зачем тебе это?! Их и так перебьют в недалеком будущем!
   - Вот именно. Так что тебе до них? Я же, возможно, дам им шанс уцелеть.
   Пираты подошли день назад, но их высадке помешали венецианцы: Евгения напугала их весьма основательно. Кроме того, огневая поддержка Декстры существенно помогла для противостояния пиратам. Бейбарс перестал быть популярным, и его тихо заперли в одной из клетушек- кают. Кампания грозила потерями. Пятьсот монголов на берегу не являлись, конечно, той силой, что могла сдержать резню мусульманами египетских христиан. Но берега еще надо было достичь! Переговоры с флотоводцем, контролирующим море в данном районе, вполне могли изменить ситуацию к лучшему: купцы завсегда больше ценили деньги, чем человеческие жизни, особенно чужие...
  
   17
   - Не стоит и пытаться, - Евгения предупредила намек на движение Ахмет - паши.
   Тот демонстративно отвел дрогнувшую руку от лежащего перед ним на столе богато изукрашенного клинка. Желваки заходили на смуглом лице мусульманина: лишь на мгновение посетила его мысль прирезать прямо сейчас своего врага и этим решить все проблемы. Но тут же он усмирил недостойные мысли, и только рука выдала его. Ахмет - паша еще не осознал своего движения, а Евгения уже поняла его, сделала выводы и предупредила о последствиях.
   Ахмет - паша не любил, когда противник превосходит его. Тем более, если это - девчонка. Выносить такое граничило с позором и потерей лица.
   Евгения не стала тянуть, а сразу перешло к существу дела. Хотя Ахмет - паша был хозяином здесь, она вела себя не как гость, взяв инициативу в свои руки.
   - Ты обречен, Ахмет. И сам это понимаешь. Монголы, а пуще местные христиане, вырежут мусульман сплошь. У тебя не станет баз для твоего флота. Будете скитаться по морям в поисках пристанища. И нигде не сможете обрести его.
   В процессе монолога голос Евгении становился всё громче. Казалось, она сейчас вскочит с места и будет потрясать кулаками. Но нет. Темистодис сидела развалясь в деревянном кресле напротив паши, еле заметными движениями поглаживая ложе карабина, что только и выдавало ее волнение. Ахмет же непроизвольно вжимался в свое кресло, словно пытаясь уйти от тех слов, что насквозь прожигали его душу, словно каленым железом. Он хотел было что-то сказать, возразить; но подавленный Евгенией обмяк без сил. Она была права! То, что он боялся сказать даже самому себе, эта девчонка выдала ему в лицо, прекрасно сознавая, что отвертеться от этих слов будет невозможно.
   Решимость, которой Ахмет - паша набирался с того мгновения, как Евгения дала знать о желании начать переговоры, безнадежно растаяла. Нажим, с которым Евгения начала переговоры, попросту сломал несгибаемого мусульманина. А Евгения продолжала:
   - Мы без вас обойдемся. А вот вы без нас - обречены на вымирание.
   Селим, главный военный советник Ахмет - паши, наклонился к его уху и внятно произнес: "Больно дерзка. Разреши, я убью ее".
   - Помолчи, - вяло отмахнулся Ахмет. И тем же пустым голосом спросил у Евгении:
   - Что ты предлагаешь? Какова наша роль в твоих планах?
   - Я переправлю всех в одно место, где о вас и слыхом не слыхивали. Таким образом, я дарую вам жизнь. А вы мне за это выполните определенную работу...
   Селим, опять вставший позади Ахмет - паши заложив руки за спину, высвободил кинжал и вертел его между пальцами, в ожидании момента, когда ненавистная девица ослабит свое внимание. И всё-таки, он не воспринимал ее серьезно. Едва правая рука его вышла из-за спины и кинжал полетел, неся смерть врагу, Евгения, не изменив позы, выстрелила дважды, первой пулей разнеся на куски холодное оружие, а второй - разворотив грудь Селиму.
   Не сказать, что присутствующие спокойно перенесли эту демонстрацию силы. Все берберы, кроме Ахмет - паши, бросились на пол, закрывая головы руками. И лишь главарь остался сидеть, сжимая побелевшими пальцами подлокотники кресла.
   - Я вижу, ты не любишь шутить, - чуть отдышавшись и склоняя голову в поклоне, произнес Ахмет - паша. - Я согласен.
  
  
   Как завоевали монголы Египет. Как прошли беспримерным маршем вдоль Средиземного моря по берегу Африки, сметая берберские заслоны. И как смотрели они на Испанию, наводя ужас на европейцев. Как бежал папа из Рима в страхе за жизнь свою, бросая на произвол судьбы народы ему подчиненные.
   Как заключил Китбуга - нойон именем Хулагу, ильхана своего, мирные договоры с теми, кто возжелал этого. И как возникла могучая восточно - христианская империя, преемница Византии, с монгольской династией и древней культурой.
   Про то - горько рассказывать нам, да ниспошлет Аллах гнев свой на головы монголов.
  
   18
   - Уважаемые зрители, на своих экранах вы можете видеть развалины города Карт - Хадашт. ... Извините. Мне тут подсказывают, что такое сочетание - тавтология. Я волнуюсь... Еще раз извините. Вы понимаете, - ответственный репортаж.
   - И так. С вами Дженни Крылова. Всемирные новости. Начинаю репортаж с борта вертолета. Как вы можете видеть, точнее, как вы не можете видеть, - всё закрыла пепельная туча. ... Давайте спустимся пониже. ...
   - Почему нельзя?! Ну, можно хотя бы выбраться из нее? ...
   - Пилот нашего вертолета, Теон Сипитинер ... Извините, Шипитинер, сейчас облетит город с наветренной стороны, чтобы пепел, летящий из жерла вулкана, не заслонял обзор...
   - Поверни картинку... Отлично... Надеюсь, уважаемые зрители, вы видите то же, что и я. Огненный разлом прошел через центр города. С момента катастрофы прошло более двенадцати часов. Эвакуация началась почти сразу же после возникновения вулкана. Из компетентных источников мне сообщили, что ответственность за организацию катастрофы взяла на себя террористическая группировка иудейских экстремистов "Иегова". ...
   - Выброс пара при прорыве магмы на поверхность был виден на итальянском побережье. Но сейчас Средиземное море остудило излившуюся лаву, отрезав старую часть города на полуострове от материка. ...
   - Извините, качает. Восходящие тепловые потоки, создаваемые открытым лавовым зеркалом, мешают нормальному полету, сбивая наш вертолет и, соответственно, передающую камеру. ...
   - Я получила разрешение спуститься в городе, в части, незатронутой извержением. Нас будет сопровождать офицер внутренних войск. До встречи на земле.
  
   - Я - Дженни Крылова. Возобновляем наш репортаж с места событий. Офицер, представьтесь.
   - Кирмамед Сулимган.
   - Объясните нам, что происходит на переднем плане.
   - Пожалуйста. Отделение внутренних войск задержало двух мародеров. Производится дознание на месте. В городе введено чрезвычайное положение до конца ликвидации последствий катастрофы, и все попытки дестабилизировать существующее положение будут караться по всей строгости закона, выработанного для данных условий.
   - Да. Жители покинули город. И теперь ответственность за поддержание порядка возложена на внутренние войска. Как вы думаете, когда люди смогут вернуться по домам?
   - Это произойдет не раньше, чем через три месяца. Сначала должен потухнуть вулкан. Потом предстоит громадная работа по очистке города от пепла. И только затем восстановление разрушенных строений, либо их снос и строительство новых. Но, разумеется, в сохранившиеся здания люди, ранее проживающие в них, смогут вернуться уже сразу после очистки. Всем пострадавшим правительство гарантировало помощь и предоставление компенсации за понесенные потери.
   - Как вы видите, даже здесь, вдали от эпицентра, можно увидеть разрушенные дома, следы многочисленных пожаров. Но полного выгорания города удалось избежать, применив новейшие средства по тушению глобальных пожаров, предоставленные Российским Правительством. Теперь распространения огня можно не опасаться, также как и новых разрушений строений, связанных с подвижками земной коры. На этом позволю себе закончить наш первый репортаж с места катастрофы, постигшей столицу. С вами была Дженни Крылова.
  
   19
   Радиотелефон, висящий на поясе офицера, неожиданно захрипел и выдал сиплым голосом: "Кирмамед! Срочно высылай подкрепление к жерлу. Восточный проспект."
   - А что случилось? - осведомился Сулимган, глянув на репортершу.
   - Тут такое творится... Прямо из вулкана полезли. Шестеро.
   - Кто полез? Говори яснее.
   - Не знаю. Фигурой смахивают на человека. Серебристого цвета. Сплошняком. Лиц нет. Мерцают... Высылай, а... - голос стал жалобным, что было несколько необычным для командира спецподразделения. Казалось, он еле сдерживается, чтобы не впасть в истерику. Офицер тоже почувствовал это и поспешил подбодрить подчиненного:
   - Высылаю.
   Дженни, внимательно прислушивающаяся к разговору, поспешила выразить свое желание присоединиться к выступающей группе. Но Кирмамед сказал, как отрезал: "Нет", - и отвернулся, не желая продолжать бесперспективный, по его мнению, разговор. Но недаром Крылову считали лучшим репортером "Всемирных новостей" и для эпохального репортажа направили именно ее. Отойдя на секунду из-под взглядов военных, она, вместе с телеоператором, мгновенно переоделась в вытащенный откуда-то защитный комбинезон и шлем, став совершенно неотличимой от рядовых подразделения.
   В сопутствующей катастрофе неразберихе никто не обратил внимания на двух лишних человек, присоединившихся к выступающей группе: войска донельзя перемешались в огненном аду, и стало почти правилом отправлять на задания абсолютно незнакомых друг с другом людей. То же, что женские прелести Дженни чуть ли не выпирали из-под комбинезона, никого не могло смутить: по закону, треть личного состава в армии составляли женщины; причем в качестве полноправных бойцов.
   Группа специального назначения погрузилась в две открытых автомашины и отбыла для поддержки впадающих в панику солдат внутренних войск.
   Основные подходы к вулкану были уже расчищены, и машины прибыли к месту на удивление быстро. Поэтому, они все оказались свидетелями прохождения шести переливающихся серебром фигур. На их глазах двое отделились от основной группы и направились прямо к военнослужащим вкупе с Крыловой и оператором. Самообладание не потерял только оператор: не до того было, он лихорадочно старался зафиксировать всё происходящее. Но солдаты открыли кинжальный огонь по приближающимся фигурам. И без какого бы то ни было результата. Это способствовало возрастанию истеричности и увеличению паники. Не мудрено, что когда фигуры приблизились вплотную, их встречали только Дженни Крылова и несгибаемый оператор.
   Достигнув людей, фигуры неожиданно сбросили свой серебристый наряд и превратились в двух обычных мужчин.
   - Добрый вечер, - учтиво поздоровался один из них, - я - Иван Переверзев, а это - Владислав. (Владислав важно кивнул.) Разрешите осведомиться, это - Карт - Хадашт?
   Дженни, не в силах вымолвить ни слова, энергично закивала.
   - Прекрасно. До свидания. Надеюсь на нашу встречу в будущем.
   Иван с Владиславом кивнули, прощаясь, и, миновав оператора, неторопливо удалились в противоположную от вулкана сторону.
   - Ты всё записал? - свистящим шепотом спросила Крылова, едва язык отлип от гортани.
   - А то?!
   - Срочно выбираемся. Лучше умри, а кассету сохрани... Это - больше, чем сенсация. И мы - ее обладатели!
  
   20
   Отвлекающий маневр Владислава с Иваном удался на славу, и Евгения, Декстра, Моисей и Фарид благополучно избавились от жаростойких костюмов без наблюдения со стороны военных. Теперь они представляли собой четверых жителей, не сумевших вовремя выбраться из города, и повели себя соответственно.
   Сколь ни фантастичны были цели Евгении, но претворять их в жизнь она взялась на удивление реалистично. На что Декстра выразилась вполне определенно: "Сумасшедшие - они сумасшедшие в чем-то одном. В остальном же - здравый смысл из них так и прет." Евгения проигнорировала замечание соратницы, напряженно вглядываясь в дорогу. Попасть в руки патрулей - значило подставить под удар весь план.
   Но пути были перекрыты по всем направлениям: видимо вылавливали мародеров. Даже если их пропустят беспрепятственно (что было бы удивительно, если вспомнить о содержимом их мешков), всё равно прохождение четырех людей будет зафиксировано, а потом сверено с компьютером. Следовательно, под чужими именами идти нельзя, а под своими - тем более. Тупик.
   - Декстра, Моисей, вы здесь люди местные, - может, знаете какой-нибудь подземный ход, а? - казалось Евгения растерялась.
   Лицо Декстры расплылось в самодовольной усмешке: ага, предводитель не знает, как поступить! Она уже хотела сказать что-нибудь злорадное, но неожиданный толчок Моисея ей в спину заставил поперхнуться и закашляться.
   - Слухи такие ходят. И если логично рассуждать, то ходы должны быть. Правители всегда предпочитают иметь запасные пути к отступлению. - Голос Моисея не дрогнул, даже когда Декстра в ответ саданула ему локтем в живот.
   - Отставить драку. Надо вернуться к провалу.
   - Опять в это пекло? - Фарид был так изумлен, что встрял в перебранку.
   - Если ходы есть, то их разрезало где-нибудь посередине. Можно в них проникнуть и выйти за оцепление.
   - Когда мы сваримся заживо, нас это не будет волновать. - Декстра не удержалась от язвительного замечания, но Евгения как и прежде проигнорировала ее. Она взвалила на плечо свой мешок и неторопливо пошла в ту сторону, откуда они только что пришли; не оборачиваясь, в полной уверенности, что ее спутники последуют за ней. Так и оказалось. Причем первой шла возмущавшаяся Декстра, за ней - Моисей, замыкал же колонну постоянно оглядывающийся Фарид.
   Этих неспешно идущих в сторону вулкана людей неоднократно видели наряды внутренних войск. Но на мародеров они похожи не были, к тому же, выбраться из оцепления они не пытались. Так что приказ о задержании их не касался. Евгения избрала направление не к центру вулкана, откуда они выбрались, а к левому краю, уже слегка остывшему и омываемому морем. Без задержек достигнув его, она достала прочную веревку и обвязалась ей.
   - Держите, - обратилась Евгения к Фариду и Моисею, - а ты, Декстра, смотри за обстановкой; если что - вытаскивайте.
   Евгения наклонилась над обрывом. Горячий пар поднимался с поверхности чуть ли не кипящего моря. Евгения почувствовала себя неуютно. Но выбирать не приходилось. Повернувшись лицом к стене, и удерживаемая веревкой, она стала медленно спускаться, упираясь ногами в склон. Склон был не то что крут, но горяч: подошвы ботинок нагрелись быстро. Хотя время подходило к полудню, видимость была скверной - тихо шурша падал пепел, застилая Солнце.
   Спустившись на максимальную длину троса, Евгения крикнула державшим ее мужчинам, чтобы они двигались. Те послушно, но медленно начали передвигаться вдоль обрыва: все-таки им было довольно тяжело. Пройдя таким манером метров двести, Моисей с Фаридом вконец запыхались и решили уже поднимать Евгению без команды с ее стороны (что ей? - виси да виси). Но в этот момент веревка резко ослабла, и они грохнулись наземь.
   - Что случилось? - Бросилась Декстра к Моисею.
   - Ничего, - Моисей поднялся, кряхтя и растирая шею, - посмотри лучше, как там Евгения.
   Декстра наклонилась, вглядываясь в кружащееся серое марево. То ли ей показалось, то ли на самом деле посередине обрыва чернело что-то вроде отверстия. Когда же подергивание веревки возвестило о том, что Евгения по крайней мере жива, Декстра ощутила теплое чувство к своей сопернице. И удивилась самой себе: оказывается, чем-то этот подросток четырнадцати лет, дерзкий, нахальный, жестокий, смог завоевать часть сердца видавшей виды охранницы. Что-то в Евгении было, отличающее ее от других людей. Но сформулировать это даже для самой себя Декстра не могла.
   - Ну, что, лезем? Кто первый? - Моисей, оставшийся за главного, решил всё же поинтересоваться мнением Фарида и Декстры.
   Декстра возмущенно фыркнула, обвязалась тросом и уничижительно выговорила: - Держите.
   Вот это и раздражало Моисея в Декстре - ее уверенность, что как она скажет, так и будет. Но время и место для выражения неудовольствия не отличались оптимальностью. Пришлось отложить в долгий ящик, как и многое до этого. Большая часть уже забылась, а поговорить наедине всё не удавалось.
  
   21
   Слабые лучи карманных фонариков вязли в насыщенном пеплом раскаленном воздухе, однако кое-что рассмотреть удавалось. Туннель был старый, но каменная кладка стен, плавно переходящая в цилиндрический свод, еще держалась. Не пользовались им давно, и до взрыва вулкана это был сырой, если не мокрый коридор. Но раскаленный воздух - дыхание вулкана - в мгновение ока испарило всю жидкость, которая там была. И четверо людей шли по хрустящим хитиновым панцирям мокриц, жучков, сухим стручкам червей, задевая головами и обламывая куски плесени, рассыпающейся в порошок и падающей им за шиворот.
   Воздух в тоннеле и не думал остывать, при каждом вдохе обжигая носоглотку и легкие. Горло стало сухим и шершавым еще до того, как люди, спустившиеся в дыру тоннеля, начали продвижение по нему. Они шли медленно, замотав открытые части тел тряпками, смоченными водой. Но вода испарилась моментально, и тряпки, ставшие сухими и грубыми, только царапали в кровь их лица. Единственное, что еще поддерживало их силы, было понимание, что подземный ход не может быть бесконечным, и когда-нибудь они всё же из него выберутся.
   Декстра с ненавистью глядела в спину идущей впереди Евгении и размышляла: либо сейчас высказать всё об этой жаре, либо подождать привала. Вопрос разрешился сам собой - Евгения внезапно остановилась (Декстра чуть не ткнулась в нее носом) и сказала убитым голосом: "Пришли..."
   Интонация, с которой было сказано это слово, особенно поразила Декстру, так что она даже подняла голову, пытаясь рассмотреть куда, собственно, они пришли. Жгучий горячий пот, катящийся по их лицам, застилал взор, но Декстре все-таки удалось проморгаться.
   Сначала она не поняла: ну, груда камней, и что? Но скользя взглядом по камням всё выше и выше, Декстра обнаружила, что между ними и потолком нет ни малейшего просвета.
   Тоннель, названный Фаридом "дорогой в ад" завершился тупиком. Рухнул свод, и завал был свежим, но как далеко он тянулся - им было не определить.
   - Обратно? - Усмехнулся Фарид. - Еще никто не смог вернуться из ада.
   Все тяжело присели на корточки у камней: сил возвращаться уже не было, а идти пришлось бы навстречу вулкану. И этот вулкан всё не утихомиривался: туннель подрагивал, сыпя с потолка всякую гадость. И теперь, когда они перестали двигаться, дрожь стала заметнее. Никто не предположил, что она увеличилась, и напрасно.
   Все четверо сидели спиной к завалу, глядя на выход - маленькое сероватое пятнышко, застилаемое светом фонарей. Фонари дрожали в руках, бросая тусклые блики на что попало, в том числе и на свод, который неожиданно зашевелился. Одновременно все четверо ощутили всё усиливающиеся колебания. Но усталость была настолько сильной, что никто не отметил этого в своем сознании. И лишь когда с потолка полетели камни, они преодолели свое апатичное состояние и вскочили на ноги.
   Но было поздно. В десяти метрах от них свод обрушился, отрезая им путь обратно. Все невольно вскрикнули, но голоса погасли в поднявшейся пыли и пепле.
   - Напророчил, - зло бросила Фариду Евгения и с силой бросила мешок оземь, - какие предложения? И если можно - побыстрее. Всё остальное того и гляди рухнет нам на головы.
   - Ты конечно уже подумала о портативных перемещателях? - На слова Моисея Евгения только зло сверкнула глазами. - Я так и думал. Кажется, это единственный шанс спастись.
   - И куда же ты предлагаешь переправляться? И будет ли в том Мире этот подземный ход?! Или нас впаяет в гранит, а?! - истерика Декстры никого уже не впечатлила - все уже привыкли к подобному и сами находились не в лучшем состоянии.
   - Придется рискнуть... - невозмутимость Моисея всё больше распаляла Декстру, и она уже визжала; пока Фарид не привел ее в чувство резким толчком, бросившим ее на пол: - Уймись. От твоего визга уже потолок дрожит.
   Декстра в испуге замолчала и стала вглядываться в свод. Он действительно дрожал, хотя ее визг здесь был не причем. Моисей с Евгенией распаковали один из перемещателей и стали поспешно готовить его к работе.
   - Нам тоже готовить перемещатели? - спросил Фарид.
   - Достаточно одного, если мы не хотим оказаться в разных Мирах и в разное время... Второй Мир подойдет?
   - Пусть будет Второй. Год две тысячи пятидесятый от Р.Х. - Казалось, Евгения выбрала год произвольно. Возможно, так и было, но, может, она следовала своему плану, о котором предпочитала не распространяться.
   Моисей настроил перемещатель довольно быстро, хотя беспрерывное потрескивание свода создавало нервозную обстановку, крики Декстры отвлекали, а жара низводила до состояния куска мяса, поджариваемого на сковородке. Наконец, всё было завершено. Все уже были готовы к этому моменту: мешки висели за спинами владельцев, а они сами возложили руки на гладкий верх прибора, одновременно касаясь друг друга локтями.
   Полыхнула фиолетовая молния, уходя в потолок, и одновременно с исчезновением четверки свод рухнул, погребая какие-либо следы их присутствия...
  
   22
   Работа на Центральной Станции Хронопереброски включала в себя и учебные тревоги. Отрабатывались действия персонала на случай хронодиверсий, хронопрорывов из других Миров и различных технических неполадок на самой Станции. Так что сообщение Компьютера по внутренней сети о нападении на ЦСХ не застало врасплох Манко Виро. Он отключил аппаратуру, облачился в пуленепробиваемый жилет и каску и вскрыл ящик с автоматом. Проверка наличия патронов в магазине отняла не более секунды. Вставив магазин и загнав патрон в патронник, Манко выбежал в коридор для занятия позиции, положенной по приказу.
   Тут его и повязали. Ему подсекли ноги, и пока он летел, пытаясь приземлиться на согнутые руки, приняли на кулаки, вышибив дух и разбив в кровь лицо. Манко Виро захрипел и по-видимому на несколько секунд потерял сознание, потому что следующим, что он увидел, были наклоненные над ним лица налетчиков. Он находился в комнате, в которой работал, будто и не было тревоги, и он не покидал ее. Попробовав пошевелиться, Манко осознал, что связан.
   Невозможность что-либо предпринять и попадание в полную зависимость от схвативших его людей привели сотрудника ЦСХ в депрессивное состояние. Он лежал, уставившись в потолок неподвижным взглядом, и не реагировал на внешние раздражители. Бросив попытки расшевелить его, Евгения стала наблюдать за Декстрой, работающей на компьютере. Но пока ничего интересного на экране не возникало, и Темистодис углубилась в свои мысли, заново анализируя план спасения.
   План был элементарный: явившись во Второй Мир, захватить станцию хронопереброски и совершить переход в свой Первый Мир. (Евгения усмехнулась: Владислав так и не позволил им сделать подобное и побывать в Пятом Мире, а сам, совершив несколько переходов, доставил то, что она просила.) Так как они совершили бы принудительный хроноперенос, то отсчет сместился бы, и они бы стали аналогичны наблюдателям Второго Мира, направляющимися на задание. Но одна маленькая закавыка: Первый Мир перестал бы им быть родным. Чтобы исправить это, пришлось бы использовать хронопереброс уже из него в другой Мир. А потом возвращаться естественным способом. Разумеется, всякий раз надо было смещаться в пространстве, чтобы точка возвращения не совпала с точкой предыдущего хронопереноса.
   Раздумья Евгении нарушила Декстра:
   - Вот оно! Смотрите сюда!
   На мониторе была схема какого-то сооружения в мелком масштабе и различные надписи. Все пригнулись, чтобы прочитать, чуть не стукнувшись головами. "Второй Мир. Год 2060 от Р.Х. (Моисей сказал чуть слышно, словно оправдываясь: "Ну, кнопочкой ошибся. Что ж теперь сделаешь?") Северная Африка. Владение Инков. Тунис. Центральная Станция Хронопереброски."
   Декстра набрала на клавиатуре: "Локальное местоположение?"
   На схеме замигала красная точка. "Вот как... - Протянул Моисей. - Ну тогда понятно..."
   - Что понятно?
   Вместо ответа Фариду Гопман набрал какой-то запрос. Поверх схемы высветилась какая-то неровная линия, пересекшая сооружение слева направо.
   - Поверхность земли, - пояснил Моисей изменение на схеме, - Как видите, мы ниже ее. Но выше уровня моря. - Пощелкав клавишами, добавил он. - Надо думать, когда строили эту ЦСХ, подземный ход оказался внутри нее. Только этим и можно объяснить наше попадание во внутренние помещения станции.
   - Послушайте, это ведь инка, так? - Фарид отчего-то разволновался.
   - Да...
   - Как мы будем общаться с ним, если он, конечно, очнется? На каком языке?
   - Здесь это проще, - ответила Декстра, - Все подобные сооружения построены нами, людьми из Первого Мира. И их сотрудники должны знать официальные языки, принятые у нас: новофиникийский, русский, китайский.
   - Уже легче. Только, по - моему, мы не того в плен взяли: ничего-то он нам не скажет.
   - Подождем. Время есть. Устраивайтесь пока. - Евгения показала пример, вынув из мешка спальник, расстелив его и забравшись внутрь. - Первым дежурит Фарид - два часа, потом - я, далее Моисей и Декстра.
   Вскоре коллективный храп начал сотрясать стены. Фарид сел к компьютеру, оставив без внимания связанного инку.
   Но отдохнуть не удалось никому. Манко Виро внезапно вышел из ступора. Приподняв голову и оглядевшись по сторонам, он убедился, что за ним не наблюдают, и стал медленно двигаться к кнопке аварийного оповещения. Это было достаточно тяжело: он был связан, мышцы затекли, а малейший шум раскрыл бы его поползновения.
   Фарид обернулся только тогда, когда душераздирающая сирена разорвала воздух. Спящие очумело вскочили, еще плохо соображая, но с большим желанием что-то делать.
   - Уходим! Этого - с собой! - Евгения быстрее всех овладела ситуацией и без колебаний отдала приказ.
   Одеваться никому не требовалось - люди сняли только обувь. Пока они обувались, Фарид поставил на ноги инку и придал ему нужное направление движения.
   - Нам нужно на стенд переноса! Найдешь, где он?! - прокричала Евгения (сирена до сих пор выла).
   - Попытаюсь!.. - Но уверенности в голосе Фарида не было.
   - Вам не уйти в прошлое... - хриплый голос Манко Виро прозвучал особенно громко после того, как сирена заткнулась.
   - Не твое дело! - Декстра была раздражена: прерванный сон, жуткие звуки сирены, возникшая опасность... Она едва удержалась, чтобы не врезать в лицо беззащитному инке.
   Система безопасности станции была настроена на отражение нападений снаружи. Нападение изнутри не предусматривалось программой. Внутри станции могли возникнуть только технические неполадки. Эта однобокость и привела к провалу всех попыток помешать четверке осуществить задуманное.
   Фарид указывал направление, а Декстра пробивала им путь. И делала это весьма оригинально. Она шла напрямик, не пользуясь ни лестницами, ни коридорами, ни дверьми.
   Взламывая перекрытия и перегородки взрывами, им удалось миновать все ловушки и достигнуть стенда переноса до того, как компьютер, проанализировав направление разрушений, выдал охране информацию, куда они направляются. Манко Виро Евгения тащила за собой. Отпущенный, он сразу сообщил бы охране о планах четверки, а убить пленника - до такого Евгения еще не дошла.
   Достигнув стенда, все успокоились: работу по настройке мог выполнить только Моисей. На несколько минут три человека расслабились. Манко Виро, молчащий всю дорогу и лишь в удивлении поднимавший брови, знакомясь с методами Декстры по преодолению препятствий на их пути, нерешительно кашлянул и сказал, обратившись к Евгении, правильно увидев в ней лидера компании:
   - Можно мне с вами?
   - Ну, и зачем ты нам? - брякнула Декстра до сих пор злая на него за то, что не дал ей выспаться.
   - Погоди... Скажи лучше, зачем мы тебе?
   - Они не поверят, что вы пленили меня, а потом отпустили. Посчитают предателем. Пленных надлежит допросить, а потом уничтожить, чтобы не жили они потом в позоре.
   - Тебя схватили внезапно, ты сопротивлялся... - Евгения заинтересовалась.
   - Это неважно. Я должен был убить себя, но не поддаться вам.
   - Гнусный Мир. - Подал голос Фарид. - Моисей, ты скоро? Что-то мне все меньше хочется здесь задерживаться.
   - Еще минута...
   - Мы берем тебя. - Евгения поставила точку. - Но учти, ты навсегда перестанешь быть жителем Второго Мира. Решай...
   Манко Виро хмуро посмотрел на экран, показывающий знакомый пейзаж, тысячи раз виденный до этого. Полупустыня с не зажившими до сих пор язвами радиационных ожогов. Не часто доходили тучи с европейского берега до берегов Африки, но каждое их посещение - дожди проливаемые ими - оставляло след смерти. Ничего не росло там. Если же какое-то особо стойкое семечко проклевывалось, его безжалостно выжигали огнеметами: люди не хотели видеть, как растения- мутанты завоюют их земли. Тягостная, но привычная с детства картина. Он родился и всю жизнь провел здесь, не выезжая даже на денек в миры с буйной растительностью; только читал о таком. И мечтал. Даже сны ему снились зеленого цвета...
   Но прозвучал голос Моисея: "Отправляемся", и Манко Виро встряхнулся.
   - Я больше не могу здесь. Мне уже не выжить в этом кошмаре...
   Пятеро людей встали на стенд.
   - Слушай, а куда мы отправляемся? - Декстра наконец вспомнила, о чем она хотела спросить.
   Моисей начал было поспешно отвечать, но его слова заглушил рев оборудования хронопереноса...
  
   23
   Над головами у группы просвистело ядро и ударило в стену дома, осыпав их обломками штукатурки и деревянной щепой.
   - Ты куда нас доставил?! Нас здесь в два счета поубивают! - Выразила Декстра общую мысль.
   Еще одно ядро бабахнуло поблизости. Оценив направление обстрела, Евгения перебежала улицу и вошла в чей-то внутренний дворик, с виду обезлюдевший. Все потянулись за ней.
   - Переждем... Ладно, Моисей, колись, где мы?
   Изучающий появившийся на экране ОВП текст, Гопман вздрогнул и посмотрел на окружавших его людей, ждущих ответа.
   - Ничего не понимаю. Судя по прибору - сейчас 1797 год. Насколько мне помнится, именно в это время эфиопы заняли Карт - Хадашт. Но. Во-первых, судя по историческим данным, эфиопы взяли город без малейшего сопротивления. А во-вторых, я хотел попасть совершенно в другое время.
   - А где ты видишь толпы сопротивляющихся жителей? - саркастически осведомилась Декстра. - Все, небось, попрятались по подвалам и погребам. А превентивный артобстрел еще никому из захватчиков не мешал.
   - Но ведь если нет сопротивления, зачем стрелять, убивать людей, разрушать их дома?.. Не лучше ли потом использовать всё это?
   - Да, это логично. Но кто когда опирался на логику в развязывании войн?
   Манко Виро прервал начавший было разгораться спор замечанием, отвлекшим Моисея:
   - Ты на сколько объектов рассчитывал хронопотенциал?
   - На четверых... А, черт! Нас же пятеро! Вот и попали в другое время...
   - Ладно, - подвела итог Евгения, - раз уж мы всё равно здесь, надо по возможности укрыться и переждать артобстрел и вторжение эфиопов.
   - Ты думаешь, нам следует опасаться вторжения? - Моисей никак не мог понять, что завоеватели среди беззащитного населения ведут себя однотипно: грабят, насилуют, убивают по чем зря. И чем беззащитней люди, тем больше разгорается пыл у захватчиков.
   Декстра ему популярно объяснила это, добавив, что им надо опасаться в первую очередь: их непохожесть тому виной.
   Пятеро спутников залезли в полумрак подвала разрушенного здания, от которого осталась одна стена и кусок крыши. Попасть туда можно было только через узкий проход - нападение с тыла исключалось. В то же время они могли держать вход под обстрелом, если кто-нибудь захочет проверить их укрытие. Предстояло долгое ожидание. Скрасить его мог только разговор, и Евгения решила, наконец, расспросить нового члена их группы.
   - Расскажи о себе, - обратилась она к инке.
   - Имя мое - Манко Виро. Я - хронолог. Специализируюсь на Первом Мире.
   Увидев всеобщее недоумение, даже Моисея - сотрудника Института, Манко Виро пояснил:
   - Изучаю отчеты наблюдателей и по ним составляю максимально подробную хронологию всех мало-мальски значительных событий. Чисто кабинетная работа.
   - Да, я помню, как этот кабинетный работник сопротивлялся, когда мы его брали, - проворчал Фарид, скорее в шутку. Но инка, то ли не имел чувства юмора, то ли был не расположен шутить при таких обстоятельствах, ответил совершенно серьезно:
   - Нас хорошо готовили для нештатных ситуаций: каждый день - три часа соответствующих тренировок по боевым искусствам для всех без исключения. Станция имела своих людей в правительстве и очень существенно влияла на внешнюю политику. Подготавливая персонал, она всего лишь обезопасивала себя от посягательств возмущенного народа, от которого и не скрывала свои дела. Но наследие атомной катастрофы до сих пор довлеет над нами. Мы подчиняемся, потому что подчиниться в те времена значило выжить. И этот стереотип поведения мы не можем изжить. А как бы хотелось...
   Четверо сочувствующе смотрели на тихо говорящего инку. Но что они могли сказать, как им было поддержать Манко Виро... Разговор заглох. Каждый ушел в свои мысли. Почувствовав голод, меланхолично достали из мешков сублимированную пищу (Фарид поделился с инкой), залили ее водой из фляжек и застыли, прислонившись к стенам подвала и пережевывая безвкусную смесь.
   Манко Виро внимательно рассматривал лица людей, с которыми ему предстояло переносить тяготы пути, благо он был в тени, а они попали в луч солнца, падавшего из щели входа. Так, следуя за лучом, он и смотрел на них.
   Фарид. Смуглый, даже коричневый в свете вечернего солнца. Сухие острые черты лица с ястребиным носом. Но в глубине глаз таилась растерянность, не вязавшаяся с тем, как он держал себя. Такая двойственность была чревата неожиданным выбросом чувств, сжатых сейчас под спудом обстоятельств.
   Декстра. Особенно поражал цвет ее волос, в солнечном свете блестевших как расплавленный металл. Правильное лицо с серо-голубыми глазами. Белая кожа, боящаяся загара. Чувственные губы. И ярко выраженный эгоцентризм. Она желала быть в центре внимания и подчиненное положение постоянно выводило ее из себя.
   Моисей. Он чем-то напоминал Фарида, но был выше и плотнее. Спокойное закрытое лицо, на котором редко проскальзывали отголоски бурь, носящихся в его душе. Он сдерживал себя усилием воли, но если бы она на секунду ослабла... О, что тогда испытали бы окружающие его люди.
   Евгения. Растрепанные короткие черные волосы, небрежно заколотые над правым ухом. Лицо с мелкими правильными чертами, наполненное мыслью. Она излучала такую энергию, что было страшно. Словно пылающая звезда, сжигающая в неведении всё, что к ней приблизится; но при этом дающая жизнь планетам, ее окружающим. И такое было в теле еще не полностью сформировавшейся молоденькой девушки...
   Одежда всех четверых отличалась внешним разнообразием, но свою защитную функцию выполняла. Не только от капризов погоды или нескромного взгляда, но и от огнестрельного оружия. Однако с точки зрения нахождения в прошлом никуда не годилась: ее демаскирующие свойства были налицо.
   Ядра перестали падать уже давно. На смену им пришла быстрая речь эфиопов. Но, видимо, им хватало дел наверху, без того, чтобы лазить по подвалам. Постепенно ночь опустилась над городом, освещаемая пламенем редких факелов, выставленных законопослушными горожанами. Видя всеобщее послушание, комендант Карт - Хадашта даже рискнул уменьшить число патрулей.
   Пятеро тщетно прождали полночи, пока один такой, сбившись с пути, забрел на улицу, где они находились. Что бы кто из патрульных проявил бдительность - да ни за что. Восемь человек были пьяны в стельку, брели взявшись за руки, занимая всю улицу, и орали эфиопские песни, надеясь таким образом напугать жителей, которые, впрочем, и не пытались выйти в опасную ночь. Разоружить, связать и затащить всех патрульных в подвал не заняло много времени у людей из будущего. После чего, позаимствовав кое-что из гардероба обалдевших патрульных, пятеро удалились в направлении порта, подражая пьяным выкрикам солдат.
  
   24
   До Италии было плыть и плыть, и Евгения уже не в первый раз жалела, что не взяла с собой никого из команды. Конечно, когда они выкидывали их за борт, те были "сильно выпимши", как выразилась Декстра, но наутро, протрезвев, вряд ли отказались бы вести судно под дулом оружия. И хлопот было бы меньше, и никому из них не пришлось бы так надрываться, как сейчас. Но брезгливость и отвращение Евгении к пьяницам победили. Так что ей не на кого было больше сердиться, кроме как на саму себя.
   Судно представляло собой небольшой парусник, видимо, реквизированный эфиопами где-то на побережье. Никакими особыми качествами оно не обладало: ни скоростью, ни остойчивостью; такелаж был в скверном состоянии, а паруса и того хуже. Но выбирать им было не из чего и некогда. Оставалось надеяться, что эфиопы хватятся корабля не скоро и может быть даже не устроят погоню.
   Но пока бурное море вздымало на волну неповоротливое судно, а ветер рвал паруса, толкая его к итальянскому берегу. Судно скрипело и стонало, и каждый человек на нем прислушивался, а не раздастся ли угрожающий треск ломающегося борта, шпангоута или мачты. По меткому замечанию Фарида, их корабль даже на костер не годился: настолько он прогнил.
   Им следовало уйти как можно дальше на север и, по возможности, высадиться где-нибудь в районе Генуи. Но, проведя сутки на этой развалюхе, они мечтали хотя бы достичь берега, прежде чем судно пойдет ко дну.
   Сицилию они миновали благополучно. Течь в днище обнаружилась, когда воды в трюме стало по колено, и вычерпывать ее было уже поздно. Оставалось только уповать на своих Богов, если, конечно, в них кто-то верил. Евгения не знала, обратились ли Моисей и Фарид в мыслях своих к Яхве, но Декстра, будучи последовательной монархианкой, в голос взывала к Создателю, чтобы не оставил Он ее в беде и горести, чтобы дал продолжить жизненный путь, чтобы простил Он грехи ее, в коих раскаивается она и в которые вовлекли ее спутники ее...
   Евгения поморщилась. Она была неверующей, и подобное публичное выражение своей веры несколько покоробило ее. Что касается индейца, то верования его были загадкой. Он вообще был крайне замкнут, но у всех, при непродолжительном разговоре с ним, создавалось впечатление, что этот человек, появившийся среди них совсем недавно, знает о каждом гораздо больше, чем даже они о сами себе. И касается это не каких-то фактов из жизни, а той внутренней сущности, которая эти факты и обусловила.
   Евгения отвела взгляд от Манко Виро, невольно содрогнувшись: казалось, он прочитал ее мысли и внутренне улыбнулся. Лицо же оставалось бесстрастным, как всегда. Вернувшись к реалиям дня, Темистодис приказала ставить все паруса: плевать на судно, лишь бы оно успело достигнуть берега, а там пусть тонет.
   Никто не обратил внимания, но течь дала и положительные результаты - увеличилась остойчивость, и судно стало меньше валять на волне. Это и позволило в конечном итоге достичь им берега.
   Шторм кидал на скалы громадные волны, силясь разбить камни и измельчить их в песок. И маленький деревянный кораблик был ему на один укус. Словно играя, подкинул он судно, а потом ударом в борт сокрушил его, потешаясь. "Не могу тебя, так создание твое изничтожу. Возьми земля то, что породила, и не смей больше посылать творения свои, а то постигнет их та же участь," - гневно ревел ветер. Люди не задумывались о той вековечной борьбе между стихиями. Они спасали свои жизни и немудреный скарб.
   Неласково встретила их Италия. А предстоял еще дальний путь через весь полуостров, с юга на север....
  
   25
   - Так и пойдем? - Декстра критически оглядела себя, а потом и всех остальных. - В два счета схватят.
   - Замаскируемся.
   - Опять под эфиопов? Да мы для них рожей не вышли - шибко белые. В темноте- то ладно, сойдет, а днем как? Через всю же страну идти...
   Манко Виро уточнил:
   - Через две страны... Север занят галло - франками.
   - Еще проблема...
   - Помолчи, Декстра, - сморщился Моисей, - пусть Евгения доскажет.
   - Ты всегда против меня! - Взбеленилась охранница. - Я думала, что хоть чуточку тебе нравлюсь! Как видно, ошибалась!
   Инка мягко дотронулся до локтя Декстры, отчего та замолчала, и что-то сказал ей шепотом, наклонившись к самому уху. Все изумленно глядели, как напряжение, державшее Декстру в предистерическом состоянии, разом схлынуло. Она расслабилась и попыталась улыбнуться.
   - Пока не надо. - Остановил ее Манко Виро. - Евгения, что ты нам хотела предложить?
   - Хм. В общем, идея такая: нарядимся под местных жителей, итальянцев. Язык и их знаю - мы живем как раз в итальянском квартале... Или жили?.. То есть, будем жить? - Евгения замолчала, задумавшись над семантической проблемой и позабыв на мгновение, о чем говорила только что.
   - Ну, не тяни. - Фарид внес свою лепту в общий разговор.
   - О чем это я? Так вот, внешне мы на них вполне походим. И даже язык их является вариантом карт-хадаштского диалекта, занесенного сюда во времена Ганнибала.
   - А Манко Виро? Он же индеец.
   - Придется ему исполнять роль слуги. Мы с Декстрой будем сестрами (Декстра фыркнула), а Моисей с Фаридом будут играть роли наших охранников. Легенда такая: мы направляемся к нашим северным родственникам, чтобы укрыться от ужасов войны.
   - Как насчет одежды? - Моисей оставался весьма практичным, и эту практичность он не изжил за всё время их странствий.
   - Манко Виро, ты как, сможешь ее купить? - вопросом на вопрос ответила предводительница. - Немного золота у меня есть. А мы пока укроемся на берегу.
   - Хорошо.
   Индеец был одет в более традиционный костюм, чем остальные, и ему волей- неволей пришлось исполнять эту миссию. Пока он ходил, оставшиеся привели в порядок оборудование, оружие, припасы; проверили сохранность и надежность в работе. Они рисковали утонуть, таща всё это из воды после крушения, но оно того стоило - они чувствовали себя намного спокойнее, имея мощное оружие и оборудование хронопереноса.
   Одежда, доставленная Манко Виро наутро, превзошла их самые смелые ожидания. Она не только подошла им по фигуре (как на них сшито было), но отличалась добротностью, а женские платья еще и золотым шитьем. Евгения, предложившая одеться в соответствующее историческому периоду, была уже сама не рада своей задумке: она сроду не носила платьев, с малых лет предпочитая одеваться в штаны и куртки.
   Декстра же была просто очарована своим платьем. В радостном возбуждении она стащила с себя всю одежду, не обращая внимания на мужчин, и нырнула в принесенную. Оправив складочки, она оглядела себя и сказала, не скрывая своих чувств: "Класс!" После чего чмокнула в щеку Манко Виро. Потом, попросив его подержать зеркальце, извлеченное из мешка, уложила волосы с помощью электрорасчески и надела золотую сеточку, удерживающую медное сияние ее волос.
   За это время Моисей и Фарид также переоделись (Манко Виро пришел уже одетым), а Евгения всё вертела платье из стороны в сторону, прикладывая его к себе и пытаясь сообразить, как в него залезать. Заметив затруднения предводительницы, Декстра хотела было уже позлорадствовать, но написанное на лице соперницы явное недоумение так рассмешило ее, что со словами "От этих мужчин никакого толка. Пойдем, помогу" увлекла Евгению за скалу, подальше от мужских взглядов.
   Трое нетерпеливо переминались, ожидая торжественного выхода Евгении и гадая, как она будет выглядеть. И когда это случилось, у них просто отвалились челюсти. Евгения невероятно похорошела, а легкий румянец смущения на щеках был чем-то из ряда вон выходящим.
   - А вот и мы! - голосом мамаши, пытающейся выдать замуж засидевшуюся дочку, провозгласила Декстра.
   - Да ну тебя! - отмахнулась Евгения и еще больше покраснела. - Ну, чего уставились?! Пошли.
   Взвалив на плечо большой тяжелый мешок, в котором находились все вещи, ранее несомые женщинами, Манко Виро пошагал по камням, выводя их на дорогу. Остальные потянулись за ним...
  
   26
   Я давно уже шел за ними, в надежде улучить подходящий момент и завязать разговор. Наконец, они остановились. Женщины присели у обочины, а мужчины встали вокруг. К тому времени я тоже подустал и пошел медленнее. Мне не хотелось, чтобы меня восприняли настороженно. Руки мои были пусты и слегка разведены в стороны; ни оружия, ни вообще чего-либо в них не было.
   Все пятеро смотрели на меня, явно чего-то ожидая. Что - до меня дошло, когда я приблизился почти вплотную. Я подходил к ним, значит, должен был объяснить причину своего возникшего интереса.
   Не придумав ничего лучшего, я склонился в галантном поклоне, помахав шляпой, и брякнул вместо приветствия:
   - Позволю себе заметить, что таким дамам, как вы, не предстало передвигаться пешком.
   - Что тебе до наших дам? - Сумрачно осведомился мужчина, одетый телохранителем. - Да и кто ты такой?
   - Мое имя вам вряд ли что-нибудь скажет. Но для знакомства - Виталий Арсентьевич. - Ответил я, отвесив еще один поклон.
   - Ты идешь за нами. Зачем? Отвечай. - Молодая барышня, судя по всему, лидер этих людей, не пожелала ни представиться сама, ни представить своих спутников.
   Что ж, невежливо, но это их право. Доверять первому встречному (мне, то есть) нет никакого резона.
   - Я вижу, вы нездешние.
   - Почему это? - Телохранитель опять не сдержался. - С чего вы взяли?
   - За пять лет я всю Италию исходил вдоль да поперек. А здесь два года старостой был при турках. Так что, сами понимаете...
   - Что-то я не пойму, - вступил в разговор второй телохранитель, - ты, вроде, русский. Как же тебя турки старостой поставили?
   - Это долгая история. Как-нибудь расскажу на досуге.
   - С чего ты решил, что мы позволим тебе остаться? - молодая барышня смотрела в корень.
   Пришлось выкладывать все козыри. Несколько нарочито усмехнувшись, я ответил:
   - Везет мне на иномирцев. Постоянно на них натыкаюсь. Вы - то, из какого Мира? Я - из Пятого...
   - Ишь как заливает, - прервала меня рыжеволосая красавица, - сказать - то всякий может что угодно, а где доказательства?
   Я достал тщательно припрятываемый до поры до времени сундучок, поставил его на дорогу и открыл; извлек содержимое... Что - что, а любопытство свойственно всем, и едва я начал доставать это, как пять голов склонились надо мной, пытаясь поближе рассмотреть коробочку черного цвета.
   - Это по твоей части, Моисей.
   Телохранитель отозвался, как эхо:
   - Аварийный комплект...
   Слуга, бережно взяв из рук Моисея коробочку, тщательно осмотрел ее.
   - У нас сделано... - и вопросительно уставился на меня.
   - Откуда ты взял это? - Под пронзительным взглядом ее молодых глаз невозможно было не ответить.
   - Да привязался тут как-то один. Наблюдатель... Так он представился. Настырный попался. Всё расскажи ему, да расскажи... Покоя нет. Пришлось заколоть... - я продемонстрировал клинок, наполовину вытащив шпагу из ножен и со стуком опустив ее обратно.
   - Разрешите полюбопытствовать, вы что же, дворянин? - подковырнула рыжая.
   - Да. Произведен в Германии. За особые заслуги перед императором... И всё же мне бы хотелось уточнить, берете вы меня в свою команду или нет? В качестве саморекламы: я действительно здесь многих знаю и могу провести вас в нужное место без особых неприятностей. Куда, кстати, вы направляетесь?
   - Я думаю, это не секрет. На север, в Альпы.
   - Ага. Предстоящий переход границы для меня также не представляет проблемы.
   - Что ты хочешь за свои услуги?
   - Немного. Правдивой информации и взаимного доверия.
   - Мы, в свою очередь, обязуемся считать тебя одним из своих со всеми вытекающими последствиями... Надеюсь, аварийный комплект наблюдателя тебе не нужен? Всё равно ты не знаешь, как им пользоваться.
   - Ну... Ладно. - Я действительно за несколько лет обладания коробочкой столько раз пытался открыть ее и всё безуспешно. Отдать АКН понимающим людям было вполне логично. И как плата за присоединение меня это вполне устраивало.
   Я взял часть поклажи у индейца - слуги, женщины поднялись, и мы продолжили путь. Манко Виро (я вскоре со всеми познакомился) безропотно исполнял взятую на себя роль. Сочувствуя ему в его нелегкой доле, я пошел рядом с ним. Неожиданно он разговорился, что было мне на руку. Оставалось только направлять его мысли в нужное мне русло, чтобы информация о Мирах (которую я и стремился получить) была высказана.
   Манко Виро оказался ценным осведомителем, знающим об этом, в общем чужом ему, Мире значительно больше, чем остальные, для которых он был родным. Индеец просто поражал. И даже не внешностью, наверно, заурядную для индейца, - смуглое желто-коричневое лицо, плавная дуга носа, темно-окрашенные губы, черные глаза, длинные прямые черные волосы, невысокий рост, а внутренним наполнением его слов. Общались мы на местном диалекте, пока, неожиданно для меня, он не перешел на русский.
   Доведя своих спутников до постоялого двора при почтовой станции (турки, несмотря ни на что, всемерно поддерживали почтовое сообщение, даже в этой дикой местности, и эфиопы еще не успели разрушить его), я оставил их там, а сам устремился на поиски экипажа. К моим собственным запасам золота Евгения добавила от щедрот своих, и на эту сумму вполне можно было купить что-нибудь подходящее. Но не в этой глуши. Целый день бегал я, пока на задворках бывшего дома управляющего (сейчас занятого эфиопами) не обнаружил полуразвалившейся открытой коляски.
   Быстро договорившись с властью (эфиопы золото еще как любили!) о ремонте и использовании передвижного средства, я вернулся обрадовать своих спутников. Задержка на четыре дня (местный кузнец обещал управиться и за три, если надбавлю деньжат) вполне компенсировалась бы увеличением скорости передвижения и удобством. Но все наши планы чуть не пошли насмарку из-за несносного характера Декстры. В мое отсутствие она умудрилась развязать скандал, втянув в него не только Евгению, Моисея, Фарида, владельца постоялого двора, его жену и прислугу, но и всех посетителей. Что послужило причиной тому, было недосуг выяснять: выпившие мужики уже вынимали ножи, а нам здесь предстояло пробыть еще некоторое время и смертоубийство не входило в мои планы.
   Единственный, кто мог прекратить всё это, была Евгения. Но она явно наслаждалась конфликтом и не спешила его унять. Я пробился к ней (получив несколько болезненных толчков) и, наклонившись к уху, прокричал:
   - Прекрати это безобразие! Коляска будет готова только через три дня!
   Сообразительность Евгении была выше всяких похвал. Мгновенным движением она выхватила из-под платья ( ! ) автомат и выстрелила в потолок. Звук выстрела и взрыв (?!) пули ошеломил всех присутствующих. Все резко замолчали и уставились в потолок, с которого летели обломки досок. С той же скоростью, что и вынимала, Евгения убрала автомат. Эта юная девушка своей решительностью удивляла меня всё больше.
   Оставив местных под впечатлением происшедшего, Евгения увлекла своих спутников в отведенные нам комнаты. Ругать подчиненных при людях было не в ее правилах.
  
   27
   Относительный комфорт передвижения не ослабил бдительности шестерых людей, стремящихся на север. Однако нападение бандитов было слишком внезапным. Человек двадцать выбежало на дорогу и со всех сторон окружило открытую коляску, в которой находились две дамы с двумя телохранителями, мелкий дворянин и слуга на козлах.
   Евгения дала знак Манко Виро, и он остановил лошадей.
   - Что вы хотите от нас?! - завопила Декстра.
   - О, мадам, зачем так кричать. Самую малость - ваши драгоценности... Это относится ко всем, - чуть помолчав и оглядев пассажиров, добавил главарь в роскошной черной шляпе, надетой на красный головной платок.
   - Но у нас ничего нет! - Продолжила Декстра. - Всё отняли эти жуткие эфиопы! Мы хотим побыстрее покинуть юг, разрешите нам проехать...
   - Ну - ну, не надо слез, я этого не люблю. Вы такие милашки, что может быть я вас и пропущу. Конечно, если вы окажете нам маленькую услугу.
   - Что такое?..
   - Даже говорить смешно... Я думал вы сами поймете. Живем мы в лесу, одиноко, женщин не видели уже давно... - Предводитель разбойников положил свою руку на колено Декстре.
   Декстра налилась краской стыда и гнева.
   - Ах, ты, нахал!! - вскричала она.
   Бандиты загоготали. Их предводитель перенес руку с колена на тонкую кисть женщины. Тогда Декстра, положив вторую, правую, кисть поверх руки бандита, левую вывернула, скручивая ухватившую ее длань. Боль, пронзившая главаря, была сильной, резкой, острой и внезапной. С ошеломленным выражением он бухнулся на колени, чтобы хоть как-то ее умерить. Но его подбородок встретился с твердым коленом Декстры, без жалости ударившей напавшего на нее человека.
   И тотчас пятеро людей, сидевших в коляске, выхватили не виданное в это время огнестрельное оружие и в мгновение ока изрешетили всех, кто посмел воспрепятствовать их пути. Со стороны это выглядело как взрыв, разметавший тела; причем в эпицентре осталась коляска с путешественниками, не потерпевшими никакого урона.
   - Вот так. Впредь умнее будешь. - Назидательным тоном сказала Декстра главарю, по-прежнему стоящему у ее ног и с ужасом смотрящему на трупы своих людей.
   - Что ты говоришь. - Вмешался Моисей (до этого момента никто, кроме Декстры не сказал ни слова). - Это не пойдет ему впрок. Найдет других беспринципных людей, опять организует банду, будет и дальше продолжать свой "благородный" промысел...
   - Клянусь жизнью своей - не буду, - обрел голос главарь, - я раскаиваюсь во всех грехах, которые совершил, и теперь удалюсь в монастырь отмаливать их, если, конечно, вы оставите мне жизнь...
   - Оставим, оставим, - Евгения не теряла контроль над ситуацией, - но для начала ты переведешь нас через границу, а потом - в Альпы. И так, чтобы никто из франко - галлов и не подумал о нашем передвижении.
   - Всё сделаю, госпожа! - Рвение разбойника вряд ли было притворным. А то, что базировалось оно на страхе, дела не меняло.
  
   И провел он шестерых путников в Альпы. Никто не обратил внимания на них, никто не препятствовал. И даже показал перевал через горы великие, коим надо им было следовать. Но предостерег он их об опасности схода лавин, а они не прислушались к словам его...
  
   28
   - Я устала! - кричала Декстра, - зачем нам лезть в эти горы?! Мы прекрасно можем подождать и внизу!
   - Мы все устали. В горах - безопаснее. И не кричи, обрушишь на наши головы лавину.
   - Ты боишься! - Декстра полностью потеряла контроль над собой, и ее голос эхом метался среди скал, заставляя их дрожать. - Мне надоело, что ты командуешь всеми нами! Кто дал тебе такое право?!
   Евгения побледнела. От чего - трудно сказать. То ли от холода, то ли от гнева.
   - Мне кажется - никто не возражает...
   - Они все бояться тебя! Вот я, я - возражаю!
   - Ты свободна в своих действиях. Никто не заставлял тебя делать то, что ты делала. Ты взрослый человек, и должна сама отвечать за свои поступки.
   - Вот именно - взрослый! И выслушивать нотации от какой-то пигалицы я больше не желаю.
   Евгения терпела, терпела, и взорвалась:
   - А пошла ты! Вали отсюда! Мне тоже надоело твое вечное нытье! Твои постоянные склоки! У-у-у!!
   Этот последний вопль и был завершающим аккордом. С громким гулом масса снега и льда, пребывающая как обычно в неустойчивом состоянии, сдвинулась со склона и понеслась вниз, набирая скорость.
   То тягостное чувство, которое вызвала у мужчин ссора женщин, сменилась откровенным страхом. Замолчали и ссорящиеся, подняв головы вверх, как и другие. Снежный вал несся на них, и спасения не было. Но все имели мощную защиту от подобных происшествий: фактор естественного хронопереноса. И он сработал. Людей, стоящих по неровному кольцу, охватило электростатическое всё усиливающееся сияние. Соприкоснувшись с сиянием соседей, они слились в единое, и в небо взметнулся мощный разряд, ослепивший людей.
   Лавина рухнула, погребая под собой площадку, на которой уже никого не было...
  
   29
   Потрясенные, шесть человек стояли на каменном карнизе.
   - Ладно. Не будем спорить. Пойдем вниз. В Геную. - Евгения решила замять конфликт, благо переход, как сразу посмотрел Моисей, - в 1860 год) свел опасность возможного преследования к нулю.
   Все вздохнули с облегчением. Только, казалось, Манко Виро не был рад. Но на его недовольный вид никто не обратил внимания. Инка был специалистом по хронологии и прекрасно знал о происшедших и происходящих событиях. Знал он также, что изменить их они не в силах. Можно либо участвовать, следуя всем зигзагам истории, либо попытаться избежать, что обычно крайне затруднительно.
   Но Евгения не задумывалась о всяких философских проблемах; ее гнала вперед жажда переустройства мира. И всё было подчинено этому.
   Спуск прошел легче, чем подъем: низовой снег давно стаял - был конец апреля. И путь до гостеприимной Генуи не занял много времени. Первого мая шесть человек вошли на улицы, пропахшие рыбой и отбросами, небольшого городка Кварта в предместье торговой столицы Пьемонта.
   В то же самое время и в том же месте Джузеппе Гарибальди собирался отплыть на Сицилию для ее завоевания. Эфиопов, владеющих островом шестьдесят три года, предполагалось уничтожить, а плодородные земли - присоединить к Пьемонту. В случае, если военное счастье улыбнется полководцу (а Джузеппе и не сомневался в этом), развивая успех, задумывалось переправиться в Италию и также покорить и ее.
   Чем приглянулись шесть человек полководцу, остается только гадать. Но по его распоряжению их пригласили к нему. Единственный, кто с энтузиазмом откликнулся на приглашение, был Виталий Арсентьевич. Остальные же восприняли недвусмысленные намеки весьма кисло: свою историю они, хочешь - не хочешь, а изучали. А роль Гарибальди в ней всегда представлялась им отнюдь не прогрессивной.
   - Я знаю, - так начал разговор седой пожилой мужчина с белой же бородой. Одетый в национальный костюм, он производил весьма внушительное впечатление. На мужественном лице горели черные глаза. И это было единственным, что выдавало его скрытую мощь. - Я знаю, - повторил он, - что вы не откажетесь пополнить ряды нашего славного воинства. Я надеюсь на вас. Вы те - без кого невозможна наша победа.
   Сила убеждения и обаяние Гарибальди были просто потрясающими. И если все безропотно подчинились Джузеппе, то с Евгенией, что называется, нашла коса на камень.
   - Я знать вас не знаю, - грубо сказала она, - и совершенно не желаю к вам присоединяться. Но если мои товарищи не откажутся, я, конечно, не оставлю их.
   - Послушай, девочка, - изумленный подобным нахальством Джузеппе даже не счел нужным рассердиться, - вот тебя-то я и не приглашал. В армии тебе нечего делать.
   - Это мы еще посмотрим. Я вам всем покажу, что может фамилия Темистодис. Я всегда поступаю так, как сама хочу.
   - Ты что, Евгения, - наклонившись к уху и говоря как можно тише, попытался образумить ее Виталий Арсентьевич, - это же сам великий Гарибальди! Революционер, патриот и борец за воссоединение Италии! Как ты можешь с ним так разговаривать?!
   - Ничего, не обломится. Он еще покажет нам всем как вести войну с Карт-Хадаштом.
   Не обращая внимания на спор, Джузеппе спокойно, как о уже решенном деле, сказал:
   - Отплытие - шестого. Жду вас на корабле.
   Охрана вежливо, но решительно выпроводила шестерых путешественников из трактира, где обретался полководец.
  
   30
   Пять дней мотало их по морю, никому не доставляя приятных минут. Но надежда ступить на твердую землю Сицилии поддерживала силы страдающих путешественников. И даже то, что они отдалялись от цели путешествия, померкло перед желанием успокоить разбушевавшиеся внутренности.
   Их по-прежнему было шестеро. Да, Евгения умудрилась - таки пробраться на корабль; как же без нее. Но в условиях выматывающей качки она несколько поумерила свое деспотическое давление на спутников. А тем только этого и надо было; распоясались. Никакого уважения к руководству.
   Голова у Евгении болела жутко; и мысли были отрывочные и неприятные: "Тоже мне, Гарибальди. Попался на пути. Как не повезло. А совершать переход в море - последнее дело. Доплывем до Сицилии - и сразу назад. Джузеппе не до нас будет, может обойдется. - Она с трудом поднялась, держась за фальшборт, и уставилась в бурлящее море. - Никогда такого не было. Всегда спокойно переносила любую качку. Скорей бы уж земля..." - Волна тошноты поднялась, стирая все мысли и низводя до скотского состояния.
   Евгении было так плохо, что даже вид сицилийского берега не принес радостного избавления. В каком-то тумане сошла она на берег, поддерживаемая с двух сторон Фаридом и Манко Виро (Декстру аналогично вели Моисей и Виталий Арсентьевич), и легла прямо на голый камень.
   Высадка пьемонтского десанта заняла не малое время. И к тому моменту, когда последний завоеватель ступил на чужую землю, девушка пришла в себя и решительно отправилась к Гарибальди. Шла она одна, запретив даже следить за собой.
   Вернулась Евгения мрачнее тучи, отмалчиваясь о результатах собеседования. Наконец, умело обработанная инкой, выдавила из себя:
   - До августа будем с ними, пока Сицилию не подчинят, а уж в Италию не пойдем - отпустят нас. Так что основная задача на ближайший момент - не высовываться. Смотрите, не подставляйтесь. Чтобы все живыми остались!
  
   31
   О, Сицилия! Остров прекрасный. Сколько вынесла ты! Все хотели урвать кусок от тебя. Богатая земля; нищий народ.
   Евгения, Декстра, Моисей, Фарид и Манко Виро покидали остров. Виталий Арсентьевич же продолжил завоевательный поход на Неаполь, куда вел неутомимый Гарибальди. Покинуть остров в это время было совсем непросто: все мало-мальски держащиеся на воде посудины были реквизированы "революционным правительством" на нужды "освобождающегося и объединяющегося" народа. Джузеппе умело играл на нелюбви к любым захватчикам и преподносил свою военную операцию как "освобождение от гнета проклятых эфиопов", при этом ни словом не обмолвившись о замене этого гнета другим - пьемонтской буржуазии. У пьемонтцев не было совести как таковой; людей они рассматривали только как объект эксплуатации и средство для увеличения своих доходов.
   Карт-хадаштцы прекрасно помнили эти годы владычества пьемонтцев и не зря назвали их "восемьдесят черных лет". Открыл же дорогу этому беспределу именно Гарибальди, вероятнее всего и не думающий о таком. Путешественники попали в самое начало черных страниц истории. Но не будучи в силах что-либо изменить, страдали от этого.
   Ни эфиопы, ни турки не измывались так над сицилийцами, как свои же итальянцы, пусть и с севера. Евгения каждый раз с трудом сдерживалась, чтобы не вмешаться и не защитить людей от произвола солдатни, грабящей и насилующей. Так что возможность поскорее отсюда убраться с облегчением была воспринята всеми, кроме Виталия Арсентьевича, пребывающего в эйфории. Он упорно не замечал грязной войны, сколько ни вдалбливали ему и Евгения, и Манко Виро.
   Евгении скоро надоело такое упрямство, она плюнула и сказала:
   - Черт с ним. Нам о себе думать надо.
   А подумать не мешало. Кража "революционной собственности" каралась смертью. Иначе же достать корабль было невозможно. Разве что самим построить. Самим не самим, а идею, в шутку предложенную Моисеем, взяли на вооружение. Сицилийцы терпели от пьемонтцев одни расходы и потери. Все работы замерли: а на фига, если завтра придет солдат, всё отберет и еще побьет за укрывательство "достояния республики".
   Так что возможность сбацать побыстрому корабль, получив за него золотом, которое легко спрятать до лучших времен, несказанно воодушевило мастеров. В укромной бухточке, куда никто не заглядывал тысячу лет, оборудовали верфь и заложили на ней первый корабль.
   Манко Виро походил вокруг с задумчивым видом, а потом рассмеялся:
   - Знаешь, Евгения, одним из темных пятен для меня в истории вашего Мира было возникновение Концерна "Сицилийские Судоверфи".
   - Как же, крупнейший производитель кораблей на Средиземном море. А что такое?
   - Посмотри. Что ты видишь?
   - Строящийся корабль... Ну, не тяни.
   - Мы и есть родоначальники этого Концерна.
   - Шутишь... А было бы интересно, если ты прав. Но как проверить?
   - Оставь неуничтожимый знак. В будущем явишься на это место и посмотришь.
   Такая трактовка событий несколько развеселила путешественников, и они уже не так мрачно смотрели на мир. Тем более, что не знающий поражений Гарибальди, уже входил в Неаполь, и солдаты, оставленные на Сицилии, бурно радовались победам, на время оставив в покое местное население.
   К началу октября готовый корабль сошел со стапелей. Надежды возродились. Пятеро путешественников благополучно покинули землю Сицилии.
  
   32
   Кто как, а Декстра была определенно недовольна Евгенией. И чем дальше, тем больше. Ну как можно доверить свою жизнь утлому суденышку, да еще отправиться в путь в такую жуткую погоду. Но спорить с этой пигалицей было бесполезно. Ее девиз звучал так: "Я хочу этого, значит так и будет." Декстра втихую скрежетала зубами, но преодолеть давление Евгении не могла. Сил у бывшей охранницы хватало только на то, чтобы уединиться и не встречаться ни с кем. Но разве возможно такое! Кто-нибудь всегда был в поле ее зрения.
   Вот и сейчас; этим человеком оказался Моисей. Ему Декстра была даже немного рада и, чуть улыбнувшись, кивнула, подзывая его к себе. Третьи сутки корабль кружил по бурному Средиземному морю в тщетных попытках достичь берега. Но Моисей оставался довольным жизнью несмотря на все тяготы пути. Декстра даже подивилась такому отношению и ей захотелось укрыться на груди этого человека.
   Декстре было так плохо, что она осуществила свое желание сразу же, едва Гопман присел рядом с ней. Обнимать Моисея было что обнимать дерево - он остался таким же прямым и жестким, чуть ли не отстраняясь. Декстра тихонько завыла, начиная плач; первые слезы оросили куртку на груди Моисея. И только тогда Гопман смягчился.
   - Ну что ты? Не надо... - пустые слова утешения.
   - Не могу... - сквозь слезы с трудом пробивались слова, - она взяла верх надо мною... - Не стоило и спрашивать, кого Декстра имела в виду.
   Моисей гладил ее по голове и говорил, говорил... Постепенно его руки опускались всё ниже, не прекращая поглаживающих движений: сначала на плечи, потом на спину и ниже. Декстра теснее прижалась к Гопману и обхватила его руками. Подняла заплаканное лицо, посмотрела в глаза мужчине и потянула его на себя. Их губы встретились и слились в первом робком поцелуе, который затягивался и наполнялся ничем не сдерживаемой страстью...
   Этот момент и выбрала слепая стихия, чтобы нанести свой удар судьбы. Острый край подводной скалы с силой врезался в днище кораблика, распарывая его и впуская бешеную круговерть соленой воды. Вода играючи выломала все переборки в мгновение ока пройдя от носа до кормы. И так же быстро корабль начал погружаться. Шансов на спасение не было: слишком стремительно всё происходило. Люди не успели осознать, что грядет их гибель, а водоворот уже затягивал их в морскую пучину.
   Простая и такая бессмысленная смерть...
  
   33
   Моисей всплыл отфыркиваясь, так и не разжав объятия, в которых покоилась Декстра. Рисковать не стоило - охранница была в обмороке, и даже вода, относительно теплая, не могла окончательно привести ее в чувство. Гопман огляделся, изо всех сил напрягая руки, чтобы не упустить драгоценную ношу. И только совершив полный оборот вокруг своей оси, углядел, что послужило причиной кораблекрушения. Маленькая черная скала. К ней и поплыл Моисей, подгребая одной рукой, второй же поддерживая еще обмякшее тело.
   Вся площадь суши, на которую выбрались двое ослабевших людей, составляла немногим более четырех квадратных метров. Говорить о растительности, животном мире, источнике питьевой воды не приходилось: им едва-едва удавалось удерживаться на скользкой поверхности, захлестываемой волнами. Хорошо еще, что под ногами оказалось что-то твердое, а не пучина, безжалостно тянущая вниз.
   Кое-как приведя в себя Декстру, для чего потребовалось основательно потрясти ее и пошлепать по различным частям тела, Моисей приступил к основательной инвентаризации имеющегося оборудования. Это было весьма затруднительно: положить вынимаемое из карманов было некуда, приходилось всё держать в руках.
   Первым делом Моисей локализовал время их нахождения. 1944 год. Едва увидев это, Гопман вздрогнул и чуть не выронил прибор, что оказалось бы непоправимой утратой: кроме ОВП, у них не осталось ничего из приборов хронопереброски; оружие тоже пошло на дно. Всего-то и было у них, что миниатюрный компьютер в карманном исполнении, два иглопистолета, комбинезоны легкой защиты под итальянским рваньем, датчики - опознаватели и нож со сменяющимися лезвиями. Не густо. Но жить было можно: комбинезоны давали достаточно тепла, а встроенные в них утилизаторы влаги могли снабжать владельцев некоторым количеством улавливаемой воды.
   Разумеется, выжить на необитаемом острове было им не под силу. Поэтому Моисей попытался добиться у Декстры хоть какого-то сотрудничества и предложил встать ему на плечи, чтобы расширить горизонт в поисках возможно близкого материка. Декстра с отсутствующим видом что-то промычала, пошатываясь, а потом внезапно начала стаскивать с себя одежду.
   Руки у Гопмана были заняты разными вещами и предотвратить раздевание он не сумел. К тому же, странное поведение девушки ввергло его в шоковое состояние. Он дрожащими руками разложил предметы по карманам, а потом нескромно уставился на нее, не сделав попытки ни приблизиться, ни отвернуться.
   Аккуратно сняв верхнюю одежду и свернув ее, Декстра отдала сверток машинально взявшему его Моисею и принялась за комбинезон. С комбинезоном справиться было сложнее - он намок, и застежки заедало. Но уж если Декстра чего хотела, она своего добивалась. Ожесточенно рванув комбинезон за ворот, она расстегнула его сразу весь - сверху до низу, от горла до низа живота, и стряхнула его с плеч, выпростав руки.
   Моисей сглотнул; в горле у него резко пересохло. Переступив с ноги на ногу, он чуть не выронил одежду Декстры, в последний момент всё же отвлекшись от предоставленного ему зрелища и засунув сверток в наспинный карман. За это время девушка успела обнажиться полностью и зазывно закинула руки за голову, поправляя медные рассыпающиеся волосы. Капельки воды блестели под полуденном солнцем на белоснежной коже. Казалось, Декстра была усыпана драгоценными камнями - подходи и собирай. Но главной драгоценностью была конечно она сама.
   У Декстры было идеальное сложение, данное природой и не растраченное впустую; кроме того, она испускала невидимые флюиды, притягивающие мужчин как мед - пчел. Не мудрено, что Моисей, позабыв всё на свете, с глупой ухмылкой пошел к этому искушению в образе обнаженной девушки, подзывающей его.
   Не в силах больше сдерживать себя, Гопман заключил Декстру в жаркие объятия и прильнул губами к ее сладкому телу. Декстра чувственно застонала.
   "Возьми меня, - шептали ее губы, - наконец-то нам никто не помешает..." Возбужденного Моисея не надо было долго упрашивать. И в мгновение ока он овладел ею. Декстра вскрикнула и обхватила Моисея, прижимая его к себе. Она кричала и билась в его объятиях, ничем не сдерживаемая, не помня о стыде и запретах. Всё быстрей и быстрей, всё чаще и чаще, громче и громче...
   Как смогли они удержаться на микроскопической скользкой площадке в пароксизме страсти... Кто-то Высший хранил их, не позволив соскользнуть в море. Но прошел миг счастья. Они разом отпрянули друг от друга, чувствуя вину и какую-то неловкость. Не глядя друг на друга оделись (главным образом Декстра) и приняли равнодушный вид, будто ничего и не случилось.
   Декстра спросила, словно продолжая прерванный разговор:
   - Ты еще не выяснил, где мы, и далеко ли до материка?
   - Не успел, - виноватым голосом ответил Моисей, хотя вины за это он за собой не чувствовал.
   Декстра, не долго думая, претворила то, о чем ее просил Моисей, то есть забралась к нему на плечи. Моисей кряхтел, поворачиваясь, опасаясь уронить девушку или поскользнуться и упасть вместе с нею.
   - Всё отлично. Материк на юге. - Сообщила Декстра, спрыгнув с плеч Гопмана.
   - Не доплывем...
   - Надо доплыть. Не погибать же здесь. - Декстра широким жестом обвела голую черную скалу.
   Спорить с Декстрой Моисей не имел ни сил, ни желания. Он вздохнул и последовал за ней, нырнувшей в морскую пучину. Надеяться им надо было только на свои силы и комбинезоны, создающие положительную плавучесть...
   34
   Ну, забыл Моисей сказать Декстре в каком году они оказались. А кто бы не забыл? Могла бы и сама спросить, если ее это интересовало. Не спросила, так чего ж теперь слезы лить? И ничего на него всех собак вешать. Сама во всем виновата. Нет, чтобы осмотреться; так сразу к людям полезла с расспросами. Вот и думай теперь, что делать...
   Претензии Моисея к Декстре были целиком и полностью справедливы. При той шпиономании, которая возникла после взрыва атомной бомбы в Москве, разговаривать с незнакомыми людьми на улице, да еще с итальянским акцентом, было что подписать себе смертный приговор. Результат: их обоих в мгновение ока упекли в камеру предварительного заключения Восточной Карт-Хадаштской тюрьмы как подозреваемых в шпионаже и террористической деятельности в пользу Германии, стремящейся выйти из-под контроля союзников.
   Обыск был тщательным и пристрастным. Всё, ну просто абсолютно всё, говорило о том, что они не являются жителями Новофиникии, а уж тем более ее столицы, Карт-Хадашта. Эта их одежда, непонятные приборы (может, оружие, бомбы?), поведение не ведающих страха людей, акцент, привезенный из Европы, давали следователю обильную пищу для размышлений. В его голове вырисовывалась стройная концепция с раскрытием заговора, в котором принимали участие итальянцы (как известно, не любящие столичных жителей), направляемые из террористического центра не желающей успокоиться Германии; исходящий из этого резкий взлет по служебной лестнице и деньги, много денег, чтобы хватало на жизнь и оставалось на недостижимую теперь роскошь в послевоенном Карт-Хадаште.
   Следователь унял разыгравшееся воображение и отложил мечты на будущее. Пока что никак не удавалось расколоть эту парочку: они упорно стояли на том, что являются жителями столицы ( документами это не подтверждалось, имея в виду столичные архивы; у самих задержанных документов вообще никаких не было и они явно не понимали о чем с ними говорят ).
   Следователь нажал кнопку звонка, вызывая задержанных на очередной плановый допрос ( по "Уложению" их предписывалось проводить не реже раза в сутки, желательно в вечернее время ). Вопросы он подготовил заранее - записал их мелким почерком на листочке бумаги и по школьному спрятал его в рукав.
   До прихода подследственных оставалось еще минут пятнадцать: пока охрана дойдет до камер, пока приведет их в кабинет... Следователь открыл сейф в углу кабинета и выложил на свой стол предметы, изъятые у Декстры и Моисея. В который раз он рассматривал их, щупал, вертел, ощущая чужеродность и даже враждебность. Казалось немыслимым, что они попали к нему, к человеку ничего не понимающему в технике.
   Первой ввели молодую женщину. Каждый раз, когда она появлялась в его темном кабинете, ему хотелось поприветствовать ее стоя и он постоянно одергивал себя, чтобы не сделать этого. " Садитесь," - следователь придерживался мнения, что вести себя вежливо следует с любым, кто присядет на стул перед ним, в чем бы его не обвиняли. Декстра села.
   Дверь лязгнула и ввели Моисея. Охранники недоуменно посмотрели друг на друга: допрашивать одновременно двух подследственных было не в привычках следователя. Но не будешь же спорить с начальством и указывать на его явные промахи. А уж оставаться одному в кабинете с двумя террористами... Но приказы следует исполнять, какими бы дурацкими они тебе не казались. Впрочем, им никто не мешал доложить по инстанции о действиях следователя; доносы на сотрудников и начальство не то что поощрялись, но принимались благосклонно, особенно в таком учреждении, где дурное влияние врагов отчизны особенно сильно...
   Равнодушным усталым голосом следователь автоматически задавал формальные вопросы, набившие оскомину: "Имя, фамилия, год рождения, социальное положение..." Но несоблюдение устава каралось весьма сурово, а особых причин нарушать его - не было.
   Так же монотонно, проходя через эту процедуру уже двенадцатый раз, Декстра отвечала: "Декстра Вашкелис, тридцать восьмой, служащая..."
   Следователь не смотрел на допрашиваемую, щелчками проворачивая в двух пальцах металлическую пластину с гравировкой и двумя маленькими стеклянными выпуклостями. Всё без изменений, всё тривиально... Взгляд его зацепился за зеленый мигающий огонек посередине стеклянной выпуклости. Следователь еще несколько раз прокрутил в пальцах пластину, прежде чем осознал, что видит это в первый раз. Никакого огонька раньше не было!
   Следователь споткнулся на полуслове, чуть ли не с ужасом смотря на огонек. Причем, этот огонек вел себя весьма странно: чем дальше он отодвигал его от себя, тем он горел ярче, и наоборот. Декстра с насмешкой смотрела на следователя. "Он реагирует на меня, - наконец объяснила она, - на мое личное биополе." Следователь потряс головой, потер глаза пальцами и снова уставился на пластину, втайне надеясь, что огонек пропадет. Но, естественно, такого не произошло. Более того, на коротком ребре пластины он внезапно обнаружил микроскопическую надпись.
   Вооружившись лупой, следователь к своему ужасу прочитал: "Декстра. 2038." Волосы зашевелились у него на голове. Разум отказывался воспринять действительность, вопреки всем фактам. А факты были такие: эти двое - из будущего. Всё становилось на свои места: и отсутствие в архивах информации о них, и супертехника...
   Совладав с ураганом мыслей и чувств, следователь сразу же обратил внимание на практический аспект представившегося случая:
   - А вы случайно не скажете, когда я умру?
   И у Декстры, и у Моисея брови быстро и одновременно взлетели вверх в немом изумлении: заданный вопрос в корне отличался от всех, заданных им ранее и как-то не соответствовал характеру допроса.
   - Да - да, я понимаю, - продолжил следователь, - разглашение информации из будущего чревата катаклизмами, но ведь это такое маленькое отступление...
   - Послушайте, если вы считаете, что мы должно помнить годы жизни всех людей, живших больше ста лет тому назад, то вы глубоко ошибаетесь. У нас и без того проблем хватает. Например, проблема как выбраться отсюда. Вы, конечно, теперь понимаете, что оставлять у вас вещи, произведенные через сто пятьдесят лет после вашего рождения, мы не можем и не должны?
   - Ну-у-у. Впрочем, вы правы. Но поймите и меня. В то, что вы пришельцы из будущего вряд ли кто-нибудь еще поверит, кроме меня, несмотря на доказательства. А вы, наверное, в курсе, какая сейчас ситуация в стране: слежка, доносы, разоблачения... Так что отпускать вас я никак не могу - мне это выйдет боком, под меня и так копают, все кому не лень.
   Декстра презрительно хмыкнула:
   - Я вижу, вы набиваетесь к нам в попутчики. Как бы вам не разочароваться в том будущем, из которого мы пришли.
   - Всё уж наверняка лучше, чем здесь и теперь.
   Декстра посмотрела на Моисея. Тот едва заметно кивнул.
   - Что ж, - продолжила она, - мы бы могли уйти в будущее прямо сейчас. И даже с вами. Но переход сопровождают неприятные последствия в виде энергетических разрядов, что небезопасно в необорудованном закрытом помещении. Поэтому лучше выйти на открытый воздух. Кроме того, в будущем мы появились бы в этом же кабинете, что было бы не совсем удобно. И, кстати, как ваше имя?
   - Ильяс Террини... Я проведу вас во двор, но чтоб без обмана.
   - Как можно... Сейчас Моисей рассчитает параметры переноса, и мы покинем это место и время вместе с вами.
   Без долгих разговоров Моисей открыл миниатюрный компьютер, лежащий на столе среди других вещей путешественников, и принялся подсчитывать дозу воздействия, необходимую для архиточного перехода троих людей в первоначально назначенный ими 2058 год.
   Следователь молчал, молчал, но любопытство одолело.
   - Это у вас что, - спросил он у Декстры, которая, казалось, была больше расположена к разговору, чем Моисей, погруженный в непонятную работу, - такая машина времени?
   - Сам ты машина времени. Никакая это не машина времени, это - компьютер. ("Объяснила," - подумал Террини.) Если хочешь знать, мы сами - машины времени.
   - Это как?
   - Тебе что, популярную лекцию прочитать?
   - Почему бы и нет. Вы всё равно не заняты.
   - То, что ты назвал "машиной времени" - там, в нашем настоящем. Нас забрасывают сюда, насыщая хроноквантами, ("Что?" - не понял Террини.) ну, такими частицами времяпотока, а возвращение происходит спонтанно, по мере утраты нашими организмами хроноквантов. В какой-то мере год возвращения можно регулировать, но окончательно мы всё равно прибудем в тот миг, когда начали перенос... Ну-ка, расстегнись...
   По ходу дела Гопману пришлось воспользоваться датчиками для снятия физических параметров, которые он присоединил к следователю в нескольких местах. Террини хотел было возразить, но потом передумал: Моисей знал свое дело, а вмешательство в работу профессионала никогда не являлось полезным. Следователь лишь осведомился у Декстры, почему они себя не присоединяют к "этой штуке".
   Декстра посмеялась:
   - Наши данные давно уже в компьютере и снимать их повторно было бы излишней тратой времени, сил и энергии.
   - Но всё могло поменяться, хотя бы ваш вес.
   - Не думаю... Моисей, не проверишь?
   Моисей, уже начавший складывать компьютер, плюнул и выразительно посмотрел на девушку. Но всё же по новой включил свою технику и проделал на себе и Декстре те же манипуляции, что и на следователе.
   Просмотрев возникшие на экране цифры, он буркнул:
   - Стоило бучу поднимать; расхождения в допустимых пределах... Я думаю, надо поторопиться: допрос затянулся.
   Моисей как в воду глядел: не успела троица покинуть кабинет, как на столе следователя противно дребезжа зазвонил телефон. Террини посмотрел на Декстру.
   - Возьми, возьми трубку, - среагировала она.
   Террини дрожащей рукой взял трубку, держа ее так, будто это был раскаленный утюг, и медленно поднес ее к уху.
   - Всё еще допрашиваешь? И каковы успехи? Закругляйся поскорее: сейчас к тебе принесут ордер на их расстрел. Подпишешься и с плеч долой. Или что?
   - Но факты не позволяют неопровержимо доказать их вину...
   - Факты, пхэ... - фыркнул начальственный голос в трубке, - ты сам знаешь, куда можешь засунуть их. Или переметнулся? Смотри у меня... Шучу, шучу; подпиши, не дергайся. И нам хорошо, и тебе легче будет...
   Генеральный судья бросил трубку, не став слушать доводов следователя. Несколько секунд Террини стоял неподвижно, невидящим взором уставясь в стенку. Множество безумных планов в одно мгновение проносилось у него в голове и тут же отметалось. Так и не прийдя к какому-то решению, он сообщил суть разговора Декстре и Моисею, испытывая что-то вроде крушения всех надежд. На удивление, они восприняли это довольно спокойно:
   - Что ж, тем лучше... Да не переживай ты, всё будет как надо. Не забудь только наши вещи и будь к нам поближе.
   Легко сказать. Ну чего ради следователь попрется смотреть на ночной расстрел. Это не поощрялось, но с другой стороны, прямого запрета тоже не было. Видимо, даже хитроумным организаторам всеобщей истерии не приходило в голову, что может найтись желающий наблюдать за приведением в исполнение приговора врагам отчизны. Вот и нашелся такой - следователь Ильяс Террини.
   Караульные расстрельной службы не задержались. Их было четверо плюс начальник караула. Начальник подал Террини ордер, и тот подписал, даже не взглянув на текст. "Надеюсь проблем не будет, - буркнул начальник караула, - а ты чего?" - он заметил, что следователь стоит с туго набитым портфелем, явно дожидаясь, когда все выйдут из его кабинета, чтобы выйти самому.
   - Новые указания. Должен проконтролировать выполнение приказа. - нашелся Ильяс.
   - Утром я узнаю, что это за новые указания, - начальник караула не был уверен, что это не так, но на всякий случай подстраховался.
   "Утром меня здесь не будет. Пропадут втуне твои усилия..." - ехидно подумал Террини, сам удивляясь своей радости, когда полной уверенности в осуществлении перехода в будущее у него так и не было.
   Чтобы выйти во двор, где приводились в исполнение решения суда ( а зачастую было достаточно личного указания Кангомото, чтобы неугодного ему человека расстреляли), надо было пройти чуть ли не через всю тюрьму. Они шли "почетным" главным коридором, шириной метров десять и прорезающим здание насквозь, с запада на восток. Такой "чести" удостаивались только особоопасные политические противники Кангомото, о чем начальник караула не преминул сообщить.
   Террини била крупная дрожь, он едва сдерживался, чтобы не стучать зубами, и спокойствие Декстры и Моисея было выше его понимания. Из чего были сделаны их нервы? Из стали? платины? вольфрама? Террини чувствовал, как он сам весь покрылся потом и даже ощущал его едкий запах.
   Всё имеет свойство кончаться. Кончился и коридор. Начальник караула отпер железную дверь и широко распахнул ее (раздался надрывный скрежет), дескать, прошу. Первыми вошли Моисей и Декстра. За ними прошмыгнул Террини, едва не застряв в проеме со своим портфелем. Далее - начальник караула и караульные, которые и должны были привести приговор в исполнение.
   Начальник караула много повидал за пять лет подобной работы: бесчисленные истерики, когда расстреливаемые упирались, кричали и плакали, убеждая в своей невиновности; ледяное хладнокровие и проклятия, бросаемые ему в лицо; были даже и попытки побега прямо с порога, к счастью, неудавшиеся. Но такого...
   Декстра и Моисей, едва выйдя в глухой двор без единого окна, освещенный четырьмя лампами по углам, и оказавшись под открытым небом, повернулись лицом к двери. Декстра дернула к себе следователя, а Моисей вырвал еще не убранный ключ от двери из руки начальника караула. Караульные без команды подняли автоматы и сняли их с предохранителей. "Молодцы! - подумалось начальнику. - Плевать на следователя! Главное, этих расстрелять.." Он уже хотел скомандовать "огонь" и покончить, наконец, с (откровенно сказать) неприятным делом...
   Не успел. В глаза ему полыхнула ярчайшая вспышка голубого света, ослепившая его. Но звук очередей, выпущенных из автоматов, он расслышал хорошо. "Отлично. Дело сделано." Начальник открыл глаза (голубые пятна так и летали) и не поверил себе. Двор был пуст. Кроме караульных и его самого никого не было: ни мертвых, ни, что было бы пусть и необычно, но возможно, живых. Прошмыгнуть мимо него они не могли - он так и не вышел из дверного проема, полностью перекрывая его своим телом. "Упустил, упустил... - заныло в душе. - Не простит ему этого Кангомото, ох, не простит..."
  
   35
   Только когда ледяная вода холодом ожгла кожу, проникая сквозь одежду, только тогда Евгения и проснулась. Ощущение было не из приятных. На попытки понять происходящее ушла не одна минута. Кое-как Евгения еще удерживалась на поверхности, но силы таяли. К тому же полная неопределенность своего местонахождения попросту бесила ее: темнота была хоть глаз выколи. Даже звуков, кроме обычного плеска волн, слышно не было.
   " Где все? Что случилось?" - молча взывала Евгения в пустоту; кричать в голос сил уже не было. Никто, разумеется не отзывался: то ли все утонули, что было бы странно, то ли она сама переместилась, во сне, не осознавая этого.
   Верхняя намокшая одежда существенно тянула вниз, и Евгения без сожаления рассталась с ней, извиваясь в попытках расстегнуть пуговицы, крючочки, развязать многочисленные завязки, то уходя с головой под воду, то опять всплывая в надежде вдохнуть немного воздуха. Наконец всё было кончено, и Евгения облегченно наблюдала, раскинувшись на воде, как тонет ее богатое платье.
   Сил двигаться не было, и куда - тоже неясно. Оцепенение охватывало Евгению, мысли текли вяло. Она заставляла себя хоть чуточку шевелиться - замерзнуть в открытом море было вполне реальной опасностью. Но так просто было отдать себя на волю волн и забыться...
   Голос доносился как сквозь вату:
   - Везет нам сегодня! Уже третий за последние полчаса. У них что, массовый заплыв?
   Сильные руки выдернули Евгению из воды, хорошенько встряхнули и с громким стуком поставили на деревянный шероховатый настил, больно ударив по босым пяткам. В лицо ей полетела тряпка, разгоняя остатки дремоты ( "Надо же, заснуть на воде," - удивилась Евгения самой себе.):
   - Утрись!
   Говорили по-турецки. Евгения автоматически вытиралась, еще плохо соображая и стараясь вникнуть в ситуацию. То, что она на военном турецком корабле, это понятно. То, что на ней, кроме трусиков, ничего нет - логично, всю одежду она утопила. Что может делать корабль в чужих территориальных водах - особой загадки не составляет. Но вот что теперь будет с ними?..
   Размышления Евгении были прерваны грубым толчком: тряпку, которой она вытиралась, отобрали, а вместо нее сунули белые свободные штаны и такую же рубаху. Едва она облачилась в выданный наряд, на ее запястьях защелкнулись наручники, не добавив энтузиазма.
   Толчком Евгении задали направление перемещения, и она последовала ему, здраво рассудив, что не имея ни малейшего понятия о том, что грозит ей, где ее товарищи ( намек на то, что кто-то из них где-то рядом, был) и даже где она находится - в пространстве и времени, без всего этого и думать нечего о побеге.
   Конвоируемая двумя вооруженными матросами, Евгения очутилась перед богатой дверью, сразу подумав, что за ней - капитан. Так и оказалось. И хотя турецкий не был языком, на котором она могла связать пару слов, но кое-что понимала: турецкое влияние в Италии не прошло даром. Один из матросов сообщил закрытой двери, что они привели еще одного пленника. " Опять! Сколько можно! Давайте его сюда! Разберемся с ним по быстрому." - донеслось из-за двери. После чего щелкнула задвижка, дверь распахнулась, и Евгения оказалась в каюте капитана.
   Ничего особенного она собой не представляла, и Евгения, беглым взглядом окинув стены, сосредоточила свое внимание на хозяине. Здесь было на что посмотреть, если так можно сказать. Капитан был низеньким, но неимоверно широким в плечах. Между посетителями и хозяином барьером стоял стол, перегораживая каюту. Огромные кулаки капитана лежали на столешнице, словно предупреждая, что приближаться к хозяину небезопасно (что вполне могло быть). Мощный рык, служащий капитану голосом, зарождался в глубине его могучей груди и оглушал непривычного человека. Но голова резко контрастировала с тем, на чем она покоилась. Украшенная огромной фуражкой с высокой тульей, которая чудом удерживалась на макушке, черными курчавыми волосами и длинными навощенными уса-ми, она была едва ли больше собственного кулака капитана.
   Евгения едва не улыбнулась, видя столь гротескную внешность. Но приняв во внимание серьезность своего положения, как-то удержалась. В первый момент капитан даже не понял, кого ему привели, о чем он не замедлил сообщить матросам. Те объяснили. Капитан вышел из-за стола, оказавшись одного роста с Евгенией, и с глубокомысленным видом обошел ее кругом. Сделав для себя какие-то выводы, он на чистейшем новофиникийском скучным голосом сообщил Евгении, что ее ожидает в случае, если будет доказана ее принадлежность к вооруженным силам противника. А именно: расстрел в двадцать четыре часа. Так как здесь и доказывать нечего; ну что может делать молодая девушка вдали от берега, как не выслеживать военные турецкие корабли; то приговор будет приведен в исполнение завтра в двенадцать часов дня, после того как корабельные орудия разрушат Карт- Хадашт.
   Все эти словеса Евгения слышала вполуха, фиксируя в памяти обстановку капитанской каюты. Она настолько увлеклась этим занятием, что тягостное молчание, внезапно повисшее в воздухе, несколько удивило ее. Через несколько секунд, за которые капитан из несколько бледного превратился в пунцового, до Евгении дошло, что ее о чем-то спросили. "Что?" - спросила она. Этот невинный вопрос окончательно вывел капитана из себя.
   Он заорал дурным голосом: "Вон!!" - колыхнув одежду посетителей. Матросы попятились, уводя Евгению, но та напоследок не удержалась от язвительного замечания в адрес капитана: "Кулаки - то накачал, а ума не набрался..."
   Дверь хлопнула так, что показалось, будто она слетит с петель. Евгения пожала плечами и последовала, ведомая матросами, вниз и вглубь корабля. Один шел спереди, другой - сзади. При таком их расположении атака не была бы эффективной. Но терпение всегда вознаграждается. Матросы, конечно, не ожидали решительных действий от малолетки. Просчитались.
   Евгения была доставлена к стальной двери, у которой стоял часовой с автоматом. Один из матросов достал ключи и начал отпирать дверь. Другой почти тут же заговорил с часовым, взяв при этом Евгению под локоть. Принятые в таких случаях меры предосторожности при доставке конвоируемых были грубо попраны. Евгения не преминула воспользоваться этим.
   Наручники, конечно, стесняли свободу действий, но помешать Евгении совершить намеченное не смогли. Она сжала правую руку в кулак, а левой ухватила запястье правой. После чего, сделав маленький шажок назад левой ногой, правой нанесла круговой удар в голову держащего ее матроса. Удар был силен и бросил его на пол лицом вниз. Евгения, опустив правую ногу и перенеся на нее свой вес, на мгновение приподняла левую, а потом села в низкую стойку в направлении начавшего поднимать автомат часового. Но действия Евгении были столь быстры, что ничего предпринять часовой не успел: Евгения, согнув выставленную вперед левую ногу, прокрутилась на ней и сделала часовому подсечку. Тот грохнулся на пол, а Евгения, не останавливаясь, сделала выпад вперед правой ногой и сильно ударила правым локтем в спину начавшего оборачиваться на шум матроса, уже открывшего дверь. Удар был удачен: хруст позвоночника служил тому подтверждением.
   Но часовой и не подумал сдаться. Уже будучи в лежачем положении, он передернул затвор автомата и направил его на Евгению. Она, прокрутившись на левой ноге, в падении достала подсекающим движением правой ноги до рук часового и выбила автомат. Весьма рискованный удар: Евгения была босиком и могла повредить стопу при неудачном попадании в железное оружие. Но в этом отношении всё обошлось, за исключением того, что теперь все лежали. Невыгодное положение. Евгения попыталась его изменить, совершив кувырок назад и поднявшись на ноги. Но часовой тоже не остался на месте. Видимо рассудив, что одному ему не справиться со столь сильным противником, он перекатился за поверженного ударом в голову матроса и укрылся за ним как за щитом.
   Но Евгения, в два шага догнав стремящегося избежать нападения часового, боковым ударом правым предплечьем ему в шею прекратила подобные попытки. Однако, матрос, которому первым довелось изведать силу малолетки, не принимавшейся во внимание, очнулся, повернулся на спину и узрел ее над собой. Не то что ужас, но некая оторопь заставила его толкнуть Евгению от себя обоими руками изо всех сил, чтобы хоть как-то удалить от себя этакое чудо. Евгения отлетела, стукнувшись спиной о переборку рядом с открытой дверью.
   Увидев такое свое везение, матрос бросился к автомату, который был к нему ближе, чем к девушке. Спасло Евгению вмешательство содержащихся в каюте пленников. Их было двое. Один из них, поменьше ростом, вылетел из дверей, толкнувшись двумя ногами, а руками нацелившись в поясницу матроса, которому до автомата оставался один шаг. Результат был впечатляющий. Матроса словно сломали пополам, он согнулся и беззвучно рухнул на палубу. Пелена боя спала с глаз Евгении, и она опознала в двух людях, вышедших ей навстречу, Фарида и Манко Виро.
   - Где остальные? - Первый вопрос Евгении, не давший рта раскрыть своим спутникам, был именно таков.
   Те развели руками, благо те не были скованы наручниками, как у Евгении. Видимо, после того, как пленников сажали в камеру, наручники с них снимались. Все дальнейшие действия попавших во враждебное окружение людей диктовались простой логикой. Вряд ли кто слышал звуки боя, а стрельбы удалось избежать. Поэтому, чтобы не быть обнаруженным раньше времени, они затащили матросов в камеру, которую покинули, связали их собственными ремнями, заткнули рты и заперли.
   Фарид взял автомат; Евгении и Манко Виро достались автоматические пистолеты. Евгения не смогла снять наручники - ключа ни у кого из конвойных не было. Впрочем, управляться с пистолетом можно было и так. Задав несколько точных и быстрых вопросов, Евгения выяснила всё, что хотела, а именно: ни Фарид, ни Манко Виро не утратили ничего из оборудования хронопереноса. На дно пошло лишь оружие, что не было непоправимым. Хранилось изъятое оборудование в сейфе у капитана, в его личной каюте (у них отобрали всё, вплоть до датчика-идентификатора Манко Виро).
   - Начнем. Операция "Захват корабля", - к несколько странным шуткам Евгении все же успели привыкнуть и лишних вопросов не задавали.
   В связи с ночным временем большая часть команды отдыхала перед завтрашним открытием военных действий. На вахте стоял самый минимум, необходимый для проводки корабля в условленное место дислокации: пять человек в штурвальной, включая первого помощника, прокладывающего курс, и трое - в машинном отделении.
   С этих троих Евгения сотоварищи и начала. За шумом машин механики просто не расслышали, как к ним ворвалось трое вооруженных людей. Обалдевших людей связали и приставили к ним Фарида. Он хотел было возмутиться, но Евгения жестко пресекла эту попытку к самостоятельности, логично объяснив, что оставаться посреди океана она не намерена. Задача - не только вернуть себе реквизированные вещи, но и повернуть корабль в сторону Италии, чтобы на нем доплыть до Генуи и там высадиться. Этим они убьют двух зайцев. А чтобы заставить работать этих механиков в нужный момент он, Фарид, и необходим.
   Далее путь Евгении и Манко Виро лежал к каютам отдыхающего экипажа. Здесь не обошлось без накладок: несколько матросов, которым полагалось спать, без толку бродило по коридору, в томлении боя. Даже старшина, бывший тут же, не препятствовал нарушению режима: мандраж охватил и его.
   Можно представить, какой они испытали шок, увидев на борту посторонних вооруженных людей (весть о том, что ночью из моря выловили троих предполагаемых диверсантов еще не успела распространиться по кораблю - выловившие лежали связанными в карцере). Манко Виро и Евгения вылетели в коридор как чертики из бутылки, потрясая пистолетами. Увидев остолбеневших людей, они заорали, нагоняя на них страху: момент стрельбы надо было по возможности оттянуть, чтобы находящиеся на вахте не подняли тревоги.
   Матросы разом вздрогнули, и также синхронно их руки взметнулись вверх. Только бравый старшина не пожелал сдаваться. Он спокойно достал табельное оружие и прицелился в приближающихся людей. Увидев, что их командир проявляет чудеса храбрости, матросы поспешили опустить руки и последовать его примеру. Два пистолета против семи. Что может быть безнадежней? Кто-нибудь да успеет выстрелить. И если Евгения и Манко Виро начнут стрелять, то ответные пули вполне могут причинить им непоправимый вред.
   Евгения отпустила пистолет, и он с громким стуком упал на металлическую палубу. Даже Манко Виро не ожидал столь громкого неожиданного звука. Отвлекши таким манером внимание матросов ( они все, как один, уставились на лежащий пистолет ), Евгения в несколько быстрых прыжков достигла стоящих как в столбняке матросов и принялась вовсю работать локтями, расшвыривая их. Они даже не попытались сопротивляться, боевой дух вышел из них разом, как из проколотого воздушного шарика.
   Естественно, это не относилось к бравому старшине. Но отделенный от Евгении своими же матросами, он не мог пустить в ход огнестрельное оружие, боясь зацепить своего. Ему даже не удалось приблизиться к ней прежде, чем все шестеро не оказались на полу. Старшина был мужчиной высоким, крупным, и считал, что справиться с невысокой хрупкой девушкой - подростком для него не составит труда. Так бы и оказалось, если бы Евгения была одна. Но Манко Виро, еще никак не проявивший себя в схватке, и потому благополучно позабытый, одним точным ударом сзади по шее устранил старшину.
   Евгения страдала не только от невозможности снять наручники и разъединить руки, но и от отсутствия обуви: пол был в большинстве случаях стальной, холодный. Ноги замерзли жутко. К тому же, Евгения была приучена наносить удары обутыми ногами и теперь, боясь повредить их, скрепя сердце отказалась от своего наиболее мощного арсенала приемов.
   Пока Манко Виро забрасывал потерявших сознание матросов в каюты, Евгения присела на пол и принялась растирать замерзшие ступни. Какова же была ее радость, когда Манко, уже давно заметивший что Евгения непривычно чувствует себя на ледяном полу, принес ей тапочки. Ничего, что они были на два размера больше; Евгения, надев их, сразу почувствовала себя уверенней. Даже наручники отошли на второй план.
   Почувствовав душевный подъем, Евгения с еще большим энтузиазмом, если конечно такое было возможно, взялась за претворение в жизнь своих безумных идей. На очереди был капитан: следовало как можно скорее заполучить обратно свои вещи; в случае аварийного перехода это было не лишней предосторожностью. Вдобавок, шантаж экипажа был бы более успешным, имей они заложника; и чем высокопоставленнее, тем лучше. Капитан для этой цели подходил лучше всего.
   Дверь капитанской каюты была выбита одним ударом, и террористы в лице Евгении и Манко Виро влетели в нее, держа под прицелом капитанскую постель. Грохот, который они подняли, разбудил бы и мертвого, но не капитана. Он спал, в полной уверенности, что угрожать ему на его корабле, в его каюте ничего не может. Более того, в нарушение всех традиций и уставов, постель с ним делила особа женского пола, мгновенно поднявшая визг, едва на пороге возникли двое вооруженных людей.
   Как была, в чем мать родила, она подскочила и попыталась выбежать из каюты, но небрежный удар Евгении заставил ее не только заткнуться, но и отлететь обратно на постель. Она упала прямо на капитана, от чего тот, собственно, и проснулся. Поворочавшись и осоловелыми глазами оглядев помещение (умудрившись при этом не заметить посторонних), капитан хрипящим басом осведомился:
   - Что случилось, дорогая?
   Женщина, не в силах продохнуть и вымолвить хоть слово (мастерство Евгении в точности нанесения ударов просто поражало), несколько раз потыкала пальцем в сторону стоящих и насмехающихся над капитаном двух людей. Кое-как сфокусировав зрение в нужном направлении, капитан проявил невероятную проворность, скатившись с постели на пол и достав из-под подушки автоматический пистолет. Он был одет также, как и его подруга, то есть никак.
   Смех разобрал Евгению. Если в одежде капитан был заурядным надменным и напыщенным гордецом, то без нее сильно напоминал плохо побритого шимпанзе с усами. Сотрясаемая взрывом безудержного смеха, Евгения не могла ничего поделать ни с собой, ни тем более с капитаном, который отнюдь не шутил. На выручку пришел Манко Виро, обезоружив в мгновение ока капитана, вывихнув ему при этом руку.
   Успокоившись, что стоило ей большого труда, и при этом смешок нет-нет да и проскакивал по ее губам, Евгения занялась девицей, выскочившей из постели капитана (Манко Виро то же самое проделывал с самим капитаном). А именно: связала своей жертве руки за спиной (ключ от наручников нашелся у капитана, о чем тот благожелательно рассказал инке). Связанным не дали ни клочка материи, чтобы прикрыться, решив использовать наготу как психологический фактор при проникновении на мостик.
   Пленников, моментально покрывшихся мурашками, едва они ступили на стальной пол, Евгения и Манко Виро повели к главному нервному узлу корабля, в котором сходились все нити управления стальным бездушным монстром - кораблем турецкой эскадры, к командному мостику. О том, что любой крик будет незамедлительно пресекаться самым решительным и болезненным образом, было недвусмысленно сказано двум униженным дрожащим голым людям. Они и не думали о сопротивлении: без одежды, защищающей не только от холода, но служащей психологической защитой от неблагоприятного внешнего воздействия, им не хотелось ничего, кроме как укрыться от посторонних взглядов. Но этого, как раз, Евгения и не желала им предоставить.
   Представьте себе реакцию первого помощника, офицера, выпускника Военно-Морской Академии, неожиданно увидевшего обнаженную женщину, без всякого предупреждения возникшую на пороге мостика (что говорить о вахтенных - простых матросах!). Поэтому проникновение Евгении и Манко Виро в святая святых корабля осталось неосознанным. Пять человек, как один, глазели на явление: женщина! на военном! корабле! голая!! - было от чего прийти в невменяемое состояние.
   Только спокойный голос Евгении вывел их из ступора, сняв наваждение:
   - Это захват корабля. В наших руках - капитан. Поворачивайте корабль. Курс - на север, в Геную. Сопротивление чревато неприятностями для вас и остальных членов экипажа.
   Манко Виро встряхнул вконец потерявшего свой бравый вид капитана, дескать, подтверди. Тот мутным взглядом обвел помещение и нехотя выдавил: "Исполняйте..."
  
   36
   Три человека сидели, развалившись в шезлонгах на полупустом пляже для знати. Погода не способствовала ни загару, ни тем более купанию. К тому же, в соответствующей одежде ощущался недостаток, а шокировать отдыхающих своим обнаженным видом путешественники, сами не обращавшие на такие мелочи внимания, не хотели. Была еще одна причина, по которой три человека были вынуждены прятать свои лица под черными очками: журналисты.
   Евгения позаимствовала у какого-то богача газету ("Что, убудет у него?" - Сказала она на попытку сделать ей замечание Манко Виро), и теперь Фарид внимательно проглядывал статьи. Манко Виро был не в ладах с чтением, устная речь - это да; а Евгения не хотела забивать себе голову всякой чепухой. Она хотела хоть немного отдохнуть, раз представился такой момент, после всех треволнений, выпавших на их долю.
   Фарид с непонятным смешком протянул Евгении газету:
   - Почитай, что о нас пишут.
   Со всё возрастающим недоумением Евгения прочла:
   "...Захват карт-хадаштским десантом флагманского корабля турецкого военно-морского флота обеспечил наше преобладание в конфликте, развязанном турецкой военщиной. Не обнаружив корабля со всем экипажем в условленном месте и потеряв таким образом свое руководство - адмирала Теймураз-оглы - турецкая эскадра не смогла эффективно противостоять внезапной атаке кораблей карт-хадаштской береговой обороны.
   Пропавшее судно обнаружилось на следующий день, в Генуе, куда наши десантники привели его, взяв в плен экипаж вместе с адмиралом. Видимо, потери, понесенные десантом, были немалые: из всего подразделения осталось трое человек, которые, сойдя на берег и передав корабль итальянским властям, отказались как-либо прокомментировать совершенный ими рейд. Военное руководство также отказалось что-либо сообщить о данном инциденте.
   Мы приветствуем наших героических воинов, которые своими решительными действиями обусловили нашу победу в турецко - карт-хадаштском конфликте. Вечная память погибшим героям!"
   Кроме того, на первой странице была их совместная фотография, правда неважного качества, но узнать их было можно. "Попали в историю," - пробурчала Евгения.
   - Это в какую же? - откликнулся Фарид.
   - В обычную, на страницы учебника.
   - Так какие планы у тебя, командир? - Манко Виро вовсе не хотел как-либо задевать Евгению. Это получилось само собой. Голос его дрогнул, и интонация, с которой он произнес эту фразу, изменила ее смысл на обратный. Не хотел он этого. Но что ж поделаешь. Разумом Манко понимал и заставлял себя подчиняться всем приказам, какими бы идиотскими он не считал их, но подсознание противилось такому давлению. Вот и выдало. Манко опечалился, но скорбеть по поводу собственных слов было уже поздно.
   Евгения вышла из себя:
   - Чего дразнишься - то? Что я тебе сделала? Подколоть каждый норовит, а чтоб идею выдать, так непременно Евгения.
   - Извини... - начал было инка, но Евгения завелась:
   - Все вы хотите от меня избавиться! Чем я вам не угодила?!
   Если Манко Виро хотел побыстрей выйти из конфликта, справедливо полагая, что кроме разрушения он не принесет ничего, то Фарид подлил масла в огонь:
   - Да посмотри на себя! Ты никому слова не даешь вставить! Будь ты хоть семи пядей во лбу, это не дает тебе никакого права помыкать нами. Такого самомнения еще поискать! Где ты могла набраться жизненного опыта?! А ведь только он может и должен быть основой принимаемых решений!
   Встретив неожиданный отпор от Фарида, Евгения задохнулась, пытаясь высказать сразу всё, что она думает, а потом бурно разревелась. Манко Виро больно стиснул плечо всё еще говорившего Фарида, и тот от неожиданности замолчал. Во внезапной тишине слышались только подавляемые рыдания и тихий шелест моря, накатывающегося на берег.
   Было как-то неудобно прерывать затянувшееся молчание, но Манко Виро всё же сделал это:
   - Будем действовать по старому плану. Можно надеяться, что Моисей с Декстрой всё же спаслись; и если это так, то год встречи - 2058. Необходима точность перехода: чуть дальше, и мы вернемся во Второй Мир. Евгения, успокойся, прошу тебя, Фарид погорячился...
   Фарид уже хотел что-то возразить, но Манко Виро сильнее сдавил его плечо, принуждая к молчанию. "Сейчас не время, - шепот Манко Виро был едва слышен, - прежде вернемся в свое время..."
   - Да, - плачущим голосом отозвалась Евгения на просьбу инки, - вам хорошо, вы - мужчины. А я - маленькая девочка, брошенная судьбой в круговерть мира. И чтобы не потонуть в нем, я должна быть первой. Это так тяжело...
   Между тем, мужчины разворачивали оборудование хронопереноса в рабочее положение. Это не заняло много времени и не привлекло внимания со стороны посетителей пляжа. Оставалось только включить технику. Фарид огляделся, как бы запечатлевая в себе время 1957 года.
   Вот море с красной дорожкой от заходящего за горы солнца, вечное и неизменное. Вот горы, покрытые буковыми и дубовыми лесами, неуничтожимыми, как сама природа. Вот прекрасный город, который стоит и будет стоять вечно. Вот вспышка взрыва: одного, второго, третьего... Фарид не раздумывая включил аппарат и ухватил Манко и Евгению за руки.
   Когда взрывная волна достигла пляжа, трех человек на нем уже не было...
  
   37
   Едва завидев Моисея, Евгения выпалила:
   - Только ты можешь нам помочь, без тебя ничего не получится.
   Евгения говорила так, будто они расстались только вчера. Гопман подзабыл уже манеру поведения Темистодис и был несколько шокирован столь быстрым переходом к делу - он не успел даже поздороваться. Тем не менее, план встречи, который сложился у него в голове, Моисей попытался всё же претворить.
   - Это - Ильяс Террини. - Представил он незнакомца, бывшего помимо Декстры рядом с ним. Незнакомец был напуган и постоянно нервно озирался; глаза его бегали. - Он - следователь из 1944 года.
   Евгения никак не отреагировала на слова Моисея. Кивнув Декстре, как бы признавая ее существование, Темистодис повернулась и пошла прочь из кафе, где произошло воссоединение раскиданной во времени группы. Все потянулись за ней, представляя собой живописное зрелище идущих в колонну по одному разноодетых людей. Случайным образом они выстроились так, что рост людей в колонне равномерно повышался к ее концу. Но маленький предводитель - Евгения - не заметила этого, а может не пожелала замечать.
   Только отойдя на почтительное расстояние от оживленного центрального проспекта, куда выходили окна кафе (впрочем, столики были вынесены на перпендикулярную ему тихую улочку), Евгения остановилась и обратилась к спутникам с пламенной речью, которая обличала их всех (включая саму себя) в попустительстве конспирацией. Все, как неизбежное зло, выслушали нотацию, отчасти пропустив ее мимо ушей, и приготовились к получению инструкций.
   - Главная проблема, - без перехода продолжала Евгения, - попасть в Итальянский филиал хронопереброски. Я вижу для этого только один путь. Некоторые из нас имеют датчики - опознаватели, - Евгения подозрительно посмотрела на Моисея и Декстру, - надеюсь, они при вас?
   Не говоря лишних слов, они предъявили металлические пластины.
   - Ага, хорошо. Когда они выданы?
   - В 2057... Я только поступила на работу, когда их вводили, - недоуменно отозвалась Декстра.
   - То есть год назад. Сейчас не 2062, а 2058 - й! Следовательно, они вполне действенны и дают право беспрепятственно проходить в Центры Хронопереброски. Так? - вопрос был Моисею.
   - Так. Но что с того? Нас больше, чем датчиков - опознавателей.
   - Может ты забыл, или не знаешь, но сотрудник Института Времени имеет право провести с собой одного человека для ознакомления с деятельностью Института, оформив на него временный электронный пропуск.
   - Для того, чтобы всё это провернуть, нужно быть внутри.
   - Ты прав, Моисей. Вот этим тебе и придется заняться. - И тут же, не дав Гопману и рта раскрыть, Евгения принялась за разъяснения, будто он уже согласился. Впрочем, могло ли быть иначе. Евгения хорошо чувствовала людей и уже приноровилась к особенностям характера каждого из своих спутников.
   - Ты - теоретик Отдела Планирования, и можешь беспрепятственно прибыть в филиал, прикрывшись секретным поручением из головного Института. Декстра - сопровождающая; она - охраняет тебя. Отсутствие распоряжений по филиалу объяснишь конфиденциальным характером своих полномочий. Что сказать - придумаешь сам, здесь ты больший специалист.
   - Постой. А как же Манко Виро и Ильяс? Ведь датчиков - два, значит можно будет провести только двух посторонних.
   - Об этом я не буду говорить, он - на вашей совести. А с Манко действительно проблема. Вполне возможно, тебе придется два раза совершать переход.
   Но вынесенный вопрос разрешился самым неожиданным образом. Манко Виро, судьба которого обсуждалась, дотронулся до локтя Евгении и тихо сказал:
   - У меня есть то, что вы называете датчиком - опознавателем, - Манко Виро вытащил на свет полукруглую металлическую пластину с выгравированным на лицевой поверхности китайским иероглифом "эр" - "два".
   - Остается только узнать, будет ли он работать в Первом Мире, - глубокомысленно заявил Фарид.
   Тут возразить было нечего. Узнать это можно было только попробовав проникнуть за ворота Итальянского филиала хронопереброски.
  
   38
   Городок, в котором обретался европейский филиал Института Времени, курортом не был. Сюда не стекались толпы туристов, чтобы отдохнуть, поразвлечься и всласть накататься на горных лыжах.
   Кроме сотрудников Института, обслуживающего персонала и редких местных жителей, упорно цепляющихся за родные, пусть и забытые Богом, места, здесь никого не было. Не надо думать, однако, что здесь была запретная зона. Нет ничего лучшего для привлечения ненужного внимания, чем огородиться колючей проволокой, понаставить вышек и пустить вокруг охрану с собаками. Городок выглядел, да и был по своей сути заштатным и провинциальным, не пытающимся хоть как-то пополнить свой бюджет. А то, что под боком, ниже по склону Альп, находится термоядерный реактор, всеми трактовалось как случайность.
   В общем, появление шестерых разношерстных людей в этой глуши не осталось незамеченным. Его отметили все: сотрудники Института, зафиксировав вспышку остаточного хроноизлучения, а горожане - увидев живьем тех, кто был абсолютно не похож ни на них самих, ни на ухоженных сотрудников таинственного Института.
   Евгения не зря беспокоилась. Меры в связи с их внезапным появлением были предприняты незамедлительно. Компьютер филиала, безусловно подключенный к глобальной сети, выдал ответ через полчаса. Он идентифицировал всех, кроме двух человек. Но по его данным, четверо никогда не совершали хроноперехода. И если научных сотрудников это заинтересовало, то охрану насторожило. Непонятная неувязка могла грозить осложнениями. К тому же, кто те двое? Было полное впечатление, что они не существуют, по крайней мере в памяти компьютера.
   Был сделан вполне логичный вывод, что они - то и являются источником излучения хроноквантов. То есть, прибыли к нам из другого Мира. А раз они не объявили сразу о своем прибытии, значит они посланцы из недоступного Пятого Мирра. Насчет таких людей инструкции были жесткие и недвусмысленные. А именно: никоим образом не препятствовать этим людям, чтобы они не делали, при этом незаметно вызывая их на контакт. Только так можно было добиться от них какой-нибудь информации.
   Руководство филиала, придя к такому выводу, развязала руки Евгении и остальным, о чем те и не подозревали. Таким образом, ни Моисей, ни Декстра, ни даже Манко Виро не были задержаны на проходной. Легкость, с которой им удалось проникнуть в здание Института, немножко насторожила их; но с другой стороны, допуском заведовал компьютер. Поэтому Моисей решил, что всё в порядке.
   Если бы он видел, что выдал компьютер охраннику, когда Манко Виро предъявил свой датчик- опознаватель, то вряд ли стал пребывать в благодушном настроении. Текст, который выдал компьютер, был на редкость абсурдным: "Манко Виро. Полностью идентифицирован. В данный момент находится во Втором Мире. Пропустить." У охранника глаза на лоб полезли: как можно пропустить человека, который находится в другом Мире? А если он здесь, то уж никак не может быть одновременно и там.
   Охранник ошибался, как и его начальство, поверившее самому себе. Никто из шестерых людей не имел ничего общего с Пятым Миром, за исключением имеющегося у них оборудования хронопереноса.
   Моисей, пройдя к директору филиала, предъявил свои несуществующие полномочия. И что удивительно, директор поверил ему: настолько часто наведывались сюда разные проверяющие и контролеры из столицы. Ничего толком не объяснив, скорее напустив тумана на свои функции, с глубокомысленным видом Моисей полчаса втюхивал директору всякую лажу, так что у того к концу разговора разболелась голова. Директор с радостью отпустил бы теоретика Отдела Планирования, но тот всё не уходил, делая многочисленные натужные попытки разъяснить ничего не понимающему и не хотящему уже понимать директору, что он, Гопман, собирается проводить в филиале.
   Под конец, доведенный до отчаяния директор, чуть ли не взашей прогнал Моисея, подписав тому карт-бланш на всё, что он сочтет нужным предпринять (разумеется, в пределах общей инструкции). Моисей прошел в местный Отдел Планирования, сопровождаемый Декстрой и Манко Виро, и предъявил там бумагу за подписью директора. Надо было видеть, как все засуетились под суровом оком нового проверяющего. Как они забегали!
   Остальное было делом техники. Через неделю лихорадочной трудовой деятельности (не принесшей ни пользы, ни какого-либо результата) Моисей, про между прочим, выписал гостевые пропуска трем своим товарищам: Евгении, Фариду и Ильясу Террини.
  
   39
   Переход прошел на редкость обыденно. Не было ни преследователей, ни спешки. Моисей с Манко Виро тщательно настроили аппаратуру, позаботившись, чтобы сообщение об их переходе стерлось из памяти компьютера. Но главным было удалить все хотя бы малейшие следы о точке перехода: ни у кого не вызывало сомнения, что существование Седьмого Мира следует хранить в глубочайшей тайне.
   Для перехода был избран именно Седьмой Мир, как наиболее интересный и наименее освоенный Институтом Времени: следовало обезопасить себя от возможных преследователей.
   Но едва шесть человек оказались вне стен филиала - в 1496 году - как тут же принялись спорить о своих дальнейших действиях. Все, кроме Евгении, стояли на том, чтобы как можно быстрее пройти этот Мир. Она же убеждала своих спутников, что такое решение было бы просто глупым.
   - Нам даден такой шанс! Редко кому выпадает такая удача - исследовать неизвестное. И всё это без потерь нашего биологического времени. Несколько дополнительных лет жизни, насыщенных изумительными событиями!..
   - ... Где тебя постоянно пытаются прикончить, - подхватил Моисей.
   - Тьфу ты! Мы можем переместиться вперед в любой момент. И кстати, я настаиваю на естественных переходах: оборудования осталось кот наплакал.
   Все мрачно смотрели на Евгению, сознавая, что она в чем-то права, но абсолютно не желая подвергать свои жизни любой опасности без всякой на то необходимости. Нарушила сие молчание Декстра, натужно рассмеявшись:
   - Что спорить? Всё равно вы сделаете так, как она захочет, - Декстра смерила уничижительным взглядом Евгению, на что та никак не отреагировала, привычная к колкостям охранницы.
   По-существу, Декстра была права: сил спорить с Евгенией не было ни у кого; в искусстве убеждать ей не было равных. Террини, до которого никак не доходила причина спора, но который автоматически поддерживал Моисея, во всеуслышание спросил, ни на кого особенно не глядя:
   - Это и есть ваше хваленое будущее? Скорее, это какое-то средневековье...
   Вопрос был правомерен для несведущего: городок исчез, а на его месте возникло с десяток лачуг и дом покрупнее - трактир, быть может. Евгении не пришелся по душе их новый спутник, так что поддеть его было сплошным удовольствием:
   - Ты прав как никогда. На дворе конец пятнадцатого века: мрачное Средневековье. И именно здесь мы проведем остаток наших дней...
   Ильяс побледнел, потом нечленораздельно замычал и внезапно бросился вниз по едва видимой тропе, проложенной пастухами на крутом склоне. Он удалялся настолько быстро, что через минуту его шагов уже не было слышно. Евгения пожала плечами и направилась в ту же сторону: выбирать, собственно, было не из чего - лачуги не прельщали, в трактире неминуемы расспросы, день клонится к вечеру, а "цивилизацию" в любом случае следует искать внизу.
   Манко Виро догнал Евгению и пошел с ней рядом:
   - Зачем ты с ним так?
   - Да ну его... Шуток не понимает...
   - Твои шутки злы и жестоки. Ты отвадишь от себя кого угодно. Пора умнеть. Не надо создавать недовольных своими руками, их и без того хватает. Тебе нужны союзники, а не враги. А недовольный союзник хуже врага - в любой момент он может ударить в спину, и удар этот не предотвратить. Они пока еще держаться за тебя, но когда поймут, что могут без тебя обойтись, это будет началом твоего конца.
   - Не гони волну. Я всё понимаю...
   Сзади прокричал Фарид:
   - Эй, вы куда?! Сбавьте ход, мы с вами!
   Евгения с Манко Виро приостановились, оборвав разговор, и подождали Фарида, Декстру и Моисея.
   - Так куда мы направляемся? А? - продолжил Фарид.
   - Под нами прекрасная Франция. Туда лежит наш путь...
  
  
   Как нашли себе англичане союзников - монголов иранских и повели их против рыцарей прекрасной Франции. И погибали мужественные рыцари сии, не в силах сде-жать натиск диких орд монголов-схизматиков. Но впустив монголов в страну и покорив ее руками их, не стали англичане выполнять обязательств своих договорных, а в одну страшную ночь перерезали доверившихся им воинов монгольских.
   Как шло покорение Африки испанскими конквистадорами, а вкупе с ними французами, не убитыми в той войне.
   Как покоряли турки страну за страной, продвигаясь на запад; сдерживаемые с востока не потерявшими древнюю доблесть монголами иранскими. И как следствие этого подняли монголы на щит идею об освобождении от неверных земель христианских. В год 1475 освобожден был Константинополь, двадцать лет уж как покоренный мусульманами. А на следующий год пришел черед и Болгарии с Фракией. Но германцы предали единоверцев - монголов и оказали поддержку врагам христианства - туркам. Только в 1480 году монголы иранские, заключив договоры с Грузией и татарами крымскими, землями их прошли вкруг моря Черного. И вновь отвоеваны были Валахия, Болгария и земли береговые до Константинополя вплоть.
   В год же 1490 началась война гражданская в Иране между ревнителями старины - сторонниками ясы и радетелями "нового порядка". Шесть лет шла она, и в конце ее проигравшие сторонники ясы ушли в завоеванные прежде Константинополь, Фракию, Болгарию, Валахию и Молдавию, отделившись и создав собственное государство, признав Крымское ханство своим вассалом.
   Отложим подробное описание событий сих до лучших времен, ибо перо наше устало, и не в силах измыслить мы ничего великого.
  
   40
   Джон Кэбот гулял в таверне. Пиво лилось рекой в глотки случайных собутыльников. Джон угощал. Виновник, с кирпично-красным лицом, сидел во главе стола, размахивая полупустой кружкой, и бессвязно болтал о чем ни попадя.
   - Я пиво не очень... Но у тебя, трактирщик, оно отменное... Как ты сказал тебя зовут? Джузеппе?.. Ха - ха - ха... Славно встретить земляка... Ты знаешь, в честь чего я устроил всё это, - Кэбот обвел рукой с кружкой набитый зал, не расплескав ни капли хмельного напитка, - чего я сижу здесь? Тс-с-с,.. то большой королевский секрет... Один мой дружок, Кристобалем его кличут, тоже хотел... Да не на тех поставил, дуралей... Испанцам не до того сейчас. У них - Африка... Англичане - славные ребята. Вон, как наливаются за мой счет... Король и этот, парламент, денег не пожалели... Еще викинги туда плавали, и карты есть. А богатств там... Всю Англию можно в шелка и золото разодеть, да и на Французскую провинцию останется.
   - Уважаемый сэр, я слышал, вы набираете команду? - немного необычно было слышать родную речь.
   Джон поднял налитые кровью глаза на говорившего:
   - Команда набрана. Разговор окончен.
   - А пассажиров возьмете на борт?
   Кэбот повернулся всем корпусом к вопрошающему, чтобы разглядеть человека, напрашивающегося пассажиром на его посудину. Предупреждая вопрос шкипера, человек поспешил уточнить:
   - Нас - шестеро. Плачу золотом. Я слышал, у вас возникли некоторые разногласия с командой?..
   Джон пожевал губами, словно желая что-то возразить, но сдержался: человек был прав. Золото отнюдь не помешало бы ему - он слегка поиздержался в Англии.
   - Согласен. Но вся ответственность - на вас. Я не собираюсь защищать вас и ваших людей. Стол - общий, с матросами. Каютку, так и быть, я вам выделю. Но оплата вперед.
   - Половину сейчас, половину - когда достигнем цели.
   - Это рискованно. Вы можете потерять деньги, корабль может потонуть и вы вместе с ним; и где гарантии, что вы не обманите меня на месте?
   - Урегулируем это. Я оставлю деньги здесь, у банкира, пользующегося равно моим и вашим доверием, с условием выдать их вам, когда вы ступите на европейскую землю, и я вместе с вами.
   - А если вы погибнете в пути? - Джон начал выказывать признаки волнения.
   - А если вы не прибудете, куда мне нужно? - вопросом на вопрос ответил незнакомец, - Зато у вас не будет соблазна прикончить меня по дороге, а потом объявить, что я, дескать, свалился в море во время шторма. Риск обоюдный.
   Кэбот помолчал, раздумывая. Деньги предлагались приличные. И в случае неуспеха могли по возвращении существенно поддержать его. Ему было плевать: сумасшедший это, или что-то знающий диссидент - ответственность была на нем, на этом хлыще. И Джон сказал свое слово:
   - Согласен.
  
   41
   - Ну как? - Евгения была в нетерпении.
   - Он согласился, - Моисей после разговора с Кэботом не выказывал энтузиазма. - И все-таки, я продолжаю возражать.
   - Ой, ну ладно тебе. - После первых дней привыкания к непривычной действительности они органично слились с чуждым миром. И упускать случай поучаствовать в величайшем событии истории Евгения не желала. А то, что человек, отправляющийся на запад открывать неведомый материк, оказался не Колумбом, никого не волновало. И даже то, что Великобритания граничила с Испанией, Германией и Италией, а французам остался клочок земли в Тунисе и на Сицилии, никак не тронуло шестерых людей.
   Террини больше не пытался убежать (они нашли его на второй день, оборванного, грязного, с безумным взглядом и избиваемого за украденную булочку); он ушел в себя, редко выходя из этого состояния, цепко держась за Моисея.
   Манко Виро, знающий только теоретически о том, что европейцы первыми добрались до западного материка, был беспокоен. А Евгения еще и подлила масла в огонь: дескать, теперь он сам сможет воочию увидеть, что принесли на его землю европейцы. Сказано это было весьма многозначительным тоном, и инка даже вздрогнул от нехороших предчувствий.
   К косым взглядам, бросаемым на него каждым встречным, он уже привык. Но человек прошел и забыл о нем. А провести несколько месяцев в замкнутом пространстве корабля среди недоверчивых, нетерпимых и злобных матросов, явилось тяжким испытанием для Манко. Постоянно находясь в стрессовом состоянии, он, тем не менее, никак не проявлял его на людях. Может, одна Евгения догадывалась на подсознательном уровне, что должен переживать инка. Но вмешиваться в переживания другого человека она не считала нужным.
   Мучения продолжительного плавания кончились, едва марсовый прокричал "Земля!". Матросы нашли отдохновение и на время забыли о пассажирах. До той поры, пока из лесу не появился первый индеец и не выпустил первую стрелу в сторону четырех кораблей эскадры Джона Кэбота. Такой повод было бы грех упустить: ну, как же, они первыми начали; так что британцы получили полное моральное право преподать неверным урок послушания. Что они с большим удовольствием и проделали, применив огнестрельное и абордажное оружие.
   Деревушка делаваров была сметена в мгновение ока. Повергнутые в панику огнестрельным оружием, индейцы и не думали сопротивляться, что донельзя облегчило выполнение акции. Мужчины были согнаны в самое большое жилище, после чего оно было подожжено. Огонь весело трещал, матросы гоготали, слыша крики заживо сгорающих; пытающихся выскочить из огня расстреливали. Когда же огонь догорел, настал черед женщин. Вволю позабавившись, их также убили. Веселье пошло на убыль. И если бы Кэбот не выставил бочонок рома, то о пассажирах бы никто и не вспомнил.
   После обильных возлияний и "подвигов" над не пытающимися защищаться делаварами, пассажиры казались легкой добычей. Все шестеро от начала и до конца наблюдали за зверствами разгулявшихся матросов. Тяжелее всех переносил это безумство Манко Виро: он как бы переносил происходящее на себя и своих предков, которых наверняка ждала подобная судьба. Инка яростно сжимал и разжимал кулаки, пот катил с него градом, и только руки удерживающих его с двух сторон Моисея и Фарида создавали препятствие для немедленного отмщения ублюдкам.
   Матросы начали с малого: отпуская грязные шуточки, они подходили к пассажирам всё ближе, окружая их. Капитан, видя это, предпочел не вмешиваться - ярость матросов могла задеть и его. А так, выпустив пар, они стали бы более покладистыми. А потом всегда можно сослаться на дикарей. Или просто оставить этих неуемных пассажиров здесь. Приняв решение, капитан удалился на корабль.
   Он не видел, как в ночи полыхнула вспышка, и не ведал, что означает она...
  
   42
   Кроме ухмыляющихся рож перед собой Манко Виро ничего не замечал. Остальные же, в отличие от него, головы не потеряли и действовали без всякой аффектации. И пока инка молниеносно двигаясь разбивал в кровь ненавистные лица матросов, его товарищи неторопливо отбивали наседавших с тыла.
   То, что вначале казалось матросам плевым делом, неожиданно сделало вызов их бойцовским качествам. Взъяряясь всё больше и больше, матросы взялись за мушкеты. Евгения не вступала в схватку: ничего интересного для себя она в ней не нашла, но это не мешало ей зорко следить за обстановкой. И когда матросы подняли фыркающие фитильным пламенем мушкеты, наведя их на безоружных, она, уже натренированным усилием, вогнала себя в состояние перехода.
   И едва грянул залп, статический разряд охватил шестерых спутников, перенося их в будущее.
  
   Всего меньше мы ожидали, что окажемся в трактире. Еще спасибо надо сказать, что не в нем самом, на виду у посетителей, а всего лишь на пороге. С другой стороны, даже наше колдовское (с точки зрения обывателя) появление, вряд ли расшевелило бы их.
   Мы ввалились в трактир как-то неожиданно: заканчивая движение, начатое еще в 1497 году, Моисей автоматически открыл входную дверь, и мы гурьбой ввалились в мрачный барак. Опознать в нем питейное заведение можно было с трудом - от конюшни оно отличалось лишь наличием стойки с бутылками и расставленными там и сям столами и скамейками.
   Посетители не производили впечатления бурно радующихся жизни искателей приключений. Наоборот, они были мрачны и подавлены. Кое-кто с неудовольствием посмотрел в нашу сторону, когда мы шумно проследовали к свободному столику, но не сказано было ничего.
   Подошел трактирщик, меланхолично принял заказ, никак не отреагировав на прелести Декстры, что ее, конечно, задело за живое, и ушел в заднюю комнату. Манко Виро постепенно отходил от пережитого. Сказать по правде, нам всем было весьма неуютно, когда матросы истязали и убивали индейцев, а мы не смели вмешаться. Но инке было тогда хуже всех. Он и сейчас каждый раз вздрагивал, натыкаясь взглядом на одиноко тянущих свое пойло англичанах.
   Что это так, можно было не сомневаться: едва слышная малопонятная речь все-таки прорывалась из заткнутых наглухо глоток. Наше пребывание в англизированной Франции было кратким и не позволило выучить язык завоевателей. Оставалось надеяться, что мой французский здесь тоже в ходу (что косвенно подтвердил трактирщик, взявший заказ без расспросов).
   Тогда мы еще не предполагали, что трактир этот станет нашим жилищем и "культурным центром" на долгие месяцы, которые мы проведем в мрачном ожидании неизвестно чего. Террини впадет в полную апатию и игнорирование действительности, и даже редко унывающий Фарид будет тосковать по своей солнечной стране на этом холодном, сыром, туманном берегу.
  
  
   В год 1510 основана была первая колония англичан в устье реки, названной именем Святого Лаврентия. И лишь через шестьдесят лет потянулись сюда люди во множестве: и англичане, и даже французы. Селились они отдельно, далеко друг от друга, не любя. И если французы пришли с миром к местным племенам, то англичане принесли им лишь огонь и меч.
   Медленно, но неумолимо двигались англичане на запад и на юг, не оставляя в живых никого; а слухи о зверствах их катились впереди, повергая слабых в ужас, а сильных делая слабыми. Корабли англичан, наткнувшись на море, сплошь покрытое водорослями, не смогли пройти его и посчитали южным берегом океана, ограниченного сомкнувшимися землями Африки и Нового Света. Сражаться же с испанцами, владеющими почти всей Африкой, не входило в планы ни короля, ни парламента, ни обывателей. Испанцы сильны были, а индейцы - беспомощны. И не было большей сладости для англичанина, как убить не сопротивляющегося.
   Но в год 1610 настигла расплата англичан, презревших Бога и заповеди его. Могучее племя индейцев, называющих себя людьми из Астлана, пришли с далекого юга, чтобы уничтожить заразу в месте обретания ее, и не допустить дальнейшего распространения.
   Страшны были битвы, и долго война тянулась. Отступали англичане, никем не поддерживаемые, и умирали, вырезаемые подчистую...
  
   43
   - Слежка - милое дело. Собственно, за нее вы мне и платите. Но убийство... Увольте.
   - Я уже десять раз вам сказал, что этого человека нет!
   - Что значит "нет"? В каком смысле?
   - Нет здесь.
   - Нет - где?
   - Хорошо, - он успокоился, - в этом Мире.
   - Не хотите ли вы сказать, что мне нужно будет общаться с духами и потусторонней силой?
   Человек, сидевший напротив, еле слышно застонал. Видимо, впервые столкнулся с таким тупицей, как я.
   - Мне говорили о вас, как о профессионале...
   Я перебил его:
   - На вашем месте я объяснил бы всё как есть, без уклонений и замалчиваний.
   Он вздохнул и в третий раз принялся рассказывать свое дело. Видимо, деваться ему было некуда: я был последней инстанцией, куда он мог обратиться. Смысл операции я понял уже давно. Но что стояло за ней? Человек не производил впечатления заказчика. Он был какой-то не такой. Словно актер, напяливший чужую одежду и вышедший на внезапную подмену в спектакле. Текст оно знает, знает реплики партнеров и свою реакцию на них. Но без должной отработки всё это наиграно и чувствуется фальшь.
   Было видно, что одежда на нем одета второпях: несколько пуговиц не застегнуто; пояс от плаща высовывался из кармана. Складывалось впечатление, что он, впопыхах накинув на себя, что попало под руку, с утра пораньше ринулся искать исполнителя для убийства человека, которого нет.
   Чуб опять сполз на глаза, и я откинул его привычным движением. Да, консерватизм не всегда идет на пользу. Но должны же были мы хоть как-то отличаться от местного населения. Так что прическа эта, популярная у русов две тысячи лет назад, сохранилась и по сей день. Человек, надоедливым голосом бубнивший передо мной, судя по прическе, был французом. Зачем он назначил встречу в полянском салуне, было непонятно - среди бритых черепов его волосатый бросался в глаза любому вновь вошедшему.
   В салун ввалился степняк в непотребном виде. В своих степях они люди что надо. Но стоит им приехать в город и хлебнуть "цивилизации", как моментально спиваются. В принципе, сейчас и не разберешь: гунн он, казах, ойрат или пикуни. Всё перемешалось, особенно здесь на Американском континенте в Большом Квебеке, после того как мы отбили у японцев эти земли. Степь - она везде степь. Гунны, наши союзники в той войне, акклиматизировались здесь быстро, потеснив индейцев. Но до уничтожения дело не дошло: бизонов пока еще хватало на всех.
   Сорок лет назад наши деды стали здесь хозяевами. В результате, от японцев были освобождены громадные земли от Мексики до Ледовитого океана. Не сказать, что нам они были очень нужны: прирост населения небольшой; те, кто хочет чего добиться в жизни, едут в столицу - Сандомир, или отправляются в космос. А в провинции живут ленивые. Конечно, и французам, и индейцам при нас стало значительно лучше. Но нам то что до этого. Особой любви меж нами так и не возникло.
   Расслабился. Тонкий взвизг, и сидевший напротив меня человек клюнул носом вперед. Можно было не проверять - он был мертв на сто процентов. Вакуумные пули не оставляют надежды.
   Я не шелохнулся. Ничего страшней вакуумной пули нет, а что это она - я был уверен абсолютно. Ошибиться было невозможно, хотя я и видел ее в действии всего один раз и думал, что не приведет Хорс увидеть боле.
   Пуля - крайне дорогая и насыщенная всякой электроникой штучка. При попадании в тело жертвы она раскрывается и происходит взрывной процесс всасывания внутрь вакуумобразующего элемента. Всё, что находится вокруг него, устремляется к центру, сжимаясь и перемешиваясь. После такого процесса человека спасти невозможно.
   Всего лишь одно мгновение потребовалось мне, чтобы разглядеть некровоточащую дырочку в груди сидевшего передо мной человека и осознать случившееся. Любой другой на моем месте бросился бы в сторону, дабы избежать второй пули, которая наверняка была уже приготовлена. Небольшой промежуток времени был - стрельба велась из пневматического оружия и требовалось время на перезарядку.
   Второй выстрел раздался сразу же, как это было возможно, и был нацелен в то место, где, по предположению стрелка, я должен был находиться. Но со мной этот номер не прошел. Пуля пролетела рядом с моей рукой и пробила тонкую перегородку, отделяющую наш столик от соседних.
   Стрелок находился сзади меня и метил в спину, в нарушение всех кодексов. Это лишний раз подтверждало, что он не остановиться, не прикончив меня. Я же просто не успел бы ответить выстрелом на выстрел.
   Рука постепенно обмякающего и наклоняющегося тела по-прежнему продолжала сжимать какой-то приборчик. Он показал мне его в самом начале нашего разговора, но посмотреть не дал, сказав, что при случайном нажатии меня может забросить Чернобог знает куда. Но сейчас выбирать не приходилось. Смерть в буквальном смысле стояла за спиной, глядя на меня и выискивая сквозь лазерный прицел мое сердце.
   Я положил руку на холодеющую длань своего так мерзко погибшего собеседника и нажал выступающую небольшую кнопку...
  
   44
   Я по-прежнему сидел в салуне. И по-прежнему держал за руку труп. Я не сразу обратил внимание на изменения в обстановке: всё ждал выстрела в спину, а его всё не было. Наконец все мыслимые сроки, отпущенные мной для выстрела, прошли, и я решил отпустить руку и обернуться. Сразу в глаза не бросалось, но то, что раньше было сделано под старину, теперь было таким; при этом одновременно оставаясь новым. Этот парадокс я некоторое время не мог объяснить, пока не понял: всё сделано из натуральных материалов. Столы - из дуба, еще даже не почерневшего от старости; такие же скамьи и табуретки. Стойка, блестевшая свежевыкрашенным фасадом, и стеклянные бутылки с разнообразными напитками на ней. И люди...
   Люди были вовсе не те. Не говоря об их одежде (запыленной, темно - коричневых и черных тонов), головных уборах (одинаковые шляпы с опущенными полями) и разбитой обуви, у всех у них было одно выражение лица. Они были угрюмы и сосредоточены. Ушедшие в себя над стаканами с выпивкой, они были одиноки. Никто из них даже не поднял головы.
   Лишь небольшая компания в углу, резко отличающаяся от остальных посетителей, с каким-то странным выражением смотрела на меня и мертвого человека передо мной. И это был не страх, не удивление, а, скорее, радостное сочувствие.
   Повинуясь внезапному импульсу, я встал и подошел к ним. Я ориентировался на сидящего лицом ко мне мужчину, но тонкий девичий голосок со стороны сбил мое целенаправленное движение.
   - Вы из какого Мира? - как само собой разумеющееся сказала девочка, чем немало меня огорошила: информация о Мирах была секретна и разглашение ее жестоко преследовалось.
   - Извините, я не понимаю.
   - Послушайте, будьте хотя бы вежливы. Это я с вами разговариваю, повернитесь лицом, пожалуйста. - Нотки приветливости исчезли из голоска, и я поспешил повернуться: конфликтовать с возможными союзниками было бы неразумно.
   Странно, лидером этой группы была девочка - подросток, и при этом никто и не пытался выразить неудовольствие. Какой же силой характера надо было ей обладать, чтобы держать в узде пятерых взрослых. Я проникся невольным уважением к ней. Однако прежде, чем проявлять симпатии к кому бы то ни было, следовало выяснить, где я все-таки нахожусь. Мой французский оставлял желать лучшего, так, понахватался по верхам; но разговор велся именно на нем. Хотя чувствовалось, что он не был родным вопрошающей.
   Я молчал, и все молчали тоже, выжидательно глядя на меня.
   - Вы что-то хотите узнать? - в проницательности этой девочке было не отказать, - Мы ответим на ваши вопросы, но хотя бы представьтесь для начала.
   - Святополк Стемид. А вас как звать - величать?
   - Евгения Темистодис. Остальные представятся сами, если до этого дойдет... И так. Год? Мир?
   Всё - таки значимость момента чувствовалась, и я поспешил ответить:
   - 1988 - й. А насчет Мира я сомневаюсь.
   В разговор органично вмешался сидевший в тени невысокий индеец:
   - От какого события ведете летоисчисление?
   - От исхода хунну из Великой Степи...
   - Четвертый Мир, - сообщил индеец, - он из 2143 года по местному календарю, от Рождества Христова.
   - На улице - 1620 год; Седьмой Мир. Мы рады приветствовать человека, ушедшего из своего Мира.
   Я был оглушен. И даже не самим фактом перехода, а тем, что мой собеседник не врал мне. Мысли метались в голове, не находя решения. Шесть человек за столиком дипломатично молчали, давая возможность прийти в себя. Дыхание мое прерывалось, ноги дрожали (я поспешил присесть на подвернувшийся табурет), словно огнем охватило всё мое тело.
   - Успокойтесь, - послышался как сквозь вату холодный голосок, - ничего страшного не произошло.
   - Кто вы сами? - отдышавшись спросил я и не узнал своего голоса.
   - Мы из Первого Мира. Путешественники.
   Как я не был напряжен, но заметил искорку смеха в глазах Евгении. Ситуация откровенно веселила ее. Мне же было не до смеха. Я совершенно не представлял, что мне делать дальше и как себя вести.
   - Вы к нам как? По делу или из любопытства?
   - Почему к вам? Я здесь, вообще - то, случайно.
   - Ага. От кого скрываетесь?
   Фамильярность, переходящая в грубость, начала раздражать меня. Но что-то такое в этой девице притягивало меня, не давая просто повернуться и уйти. К тому же, эти люди наверняка были единственным источником так необходимой мне сейчас информации; унылые местные жители не вселяли надежды в этом отношении.
   - Я вам рассказал всё, что мог. Может, теперь вы обрисуете ситуацию?
   Мужчина, сидящий во главе стола, с молчаливого согласия Евгении спокойно сказал:
   - Мы находимся в английской колонии на Западном материке, открытом сто двадцать три года назад. Она доживает свои последние дни: наступают ацтеки, а метрополия не может и не хочет поддерживать малочисленные поселки, не приносящие дохода. Кто знает, что будет, когда ни одного англичанина здесь не останется; куда ацтеки пойдут потом. Корабли приходят редко и берутся с боем: беженцы устремляются к океану, страшась смерти. Нам тоже ни к чему здесь задерживаться; если хотите - поедем с нами.
   - Я понял суть происходящего. Но как я попал во всё это?
   Мужчина пожал плечами:
   - Вы переместились в прошлое Седьмого Мира из своего Четвертого. Каким образом и при каких обстоятельствах, это уж вам видней. Так вы последуете за нами?
   - Да, - только и мог вымолвить я, угнетенный событиями.
  
   45
   Евгения мрачно смотрела на удаляющийся берег. На душе было пусто. Она уже достаточно насмотрелась на ту грязь, что собой представляет человек, и почти согласилась с точкой зрения Моисея о ненужности длительного пребывания в Мирах Цикла. Приключения начинали утомлять.
   Евгения передернула плечами: вспомнила, как они садились на корабль, направляющийся в Европу. Эти вопящие лица, удары мужчин, сбрасывающих женщин и детей со сходней, предсмертные крики задавливаемых... Страшно и противно. Островком спокойствия в этом безумии были лишь семь человек, взявшиеся за руки в безуспешной попытке остановить рвущуюся на корабль толпу. Кое-чего им удалось достичь: по трапу непрерывной тонкой струйкой пробирались женщины с детьми; мужчины же, пытавшиеся прорваться за живое ограждение, безжалостно отбрасывались обратно в толпу.
   Центром островка был Святополк - могучий полянин, так и не расставшийся со своим чубом, и смотревшийся поэтому весьма экзотично. По обеим сторонам его стояли Фарид и Моисей, а далее - Террини и Манко Виро. Евгении и Декстре запретили вставать в цепь: их массы не хватило бы для противостояния слепому натиску сотен людей. Им досталась сомнительная привилегия сортировать поднимающихся на корабль счастливчиков.
   Капитан корабля был не на шутку встревожен таким странным штурмом его судна, и даже через какое-то время прислал матросов для поддержки уже изнемогавших семерых человек. Когда же по его мнению количество пассажиров достигло уровня, выше которого судно вполне могло затонуть от случайной волны, он просто отрубил сходни и канаты, притягивающие его к пристани. Крик людей, рухнувших в холодную воду между бортом и пристанью, всё еще стоял в ушах Евгении. И ничто не могло заставить ее забыть его.
   Тягостное чувство всё больше овладевало четырнадцатилетней девушкой. Хотелось выть от ненависти и боли. Отрешенным взглядом Евгения посмотрела вдоль борта, за который она держалась, до боли сжав пальцы. Кроме нее, под холодным пронизывающим ветром стояли лишь Манко Виро со Святополком и о чем-то увлеченно разговаривали.
   Евгения приблизилась к ним, любопытствуя. Это было единственное, что могло сдвинуть ее с места. Ни инка, ни полянин не обратили на нее внимания и не прервали разговора. Манко Виро объяснял Стемиду структуру Цикла Миров в ортодоксальной интерпретации, а тот внимательно слушал.
   Евгения еще раз подивилась: так органично Святополк, частный сыщик и наемный убийца, вошел в их небольшую группу. Вместе с тем, Темистодис испытывала некоторое беспокойство от роста его влияния на членов группы, да и на нее саму. Симпатии всех, начиная от Декстры и Ильяса и кончая Моисеем, Фаридом и Манко Виро, постепенно и ощутимо перераспределялись в пользу нового человека, лишая Евгению даже малейшей поддержки. Да и то сказать, он был из двадцать второго века, и чувство непроизвольного благоговения перед высшей цивилизацией, наверняка достигшей неизмеримых высот к 2143 году, довлело над каждым.
   Евгения теряла власть. И это отражалось на ней не лучшим образом. Она сама чувствовала, как что-то плохое и грязное поднимается у нее в душе, грозя выплеснуться и затопить всё и вся. Приходилось бороться с собой, чтобы не допустить этого - разумом Евгения прекрасно понимала опасность такого рода эксцессов, чреватых мгновенной потерей и остатков власти, и, быть может, самой жизни. Внутренняя борьба выматывала до невозможности, но никто, никто не должен был видеть следов ее.
   Евгения встряхнулась, отвлекаясь от тревожащих и неприятных мыслей, и снова прислушалась к разговору Манко и Святополка. От проблем мирового порядка они перешли на личности. А точнее, на личность, которая стояла от них буквально в двух шагах. Инке приходилось разговаривать с гигантом полянином, задрав голову, но слова, произносимые им, казалось всё ниже и ниже пригибали того к мокрой палубе.
   - Не надо демонстрировать свое обаяние среди нас. Она слишком молода, хотя и навидалась предостаточно, и людей поубивала... Ты рушишь ее дворец, в котором она пытается спрятаться и от самой себя, и от окружающих. Есть такая пословица: "не буди лихо, пока оно тихо". Это о ней. Она у нас главная. Не провоцируй бунт.
   Святополк не отвечал. Лицо, залитое морской водой с обвисшим на глаза чубом, было бесстрастно, только поджатые губы выдавали работу мысли. Видимо, решение далось ему нелегко: он молчал минут десять.
   - Я постараюсь...
   Волна жара поднялась изнутри Евгении: она и не предполагала, что простые слова доставят ей столько счастья, залечивая развороченную душу. Мрачные мысли испарились под светом заблестевшей надежды. И задумываемое ею уже не казалось невыполнимым и ненужным.
   С улыбкой, наполненной внутренним светом, Евгения отошла от борта, провожаемая взглядами Манко Виро и Святополка...
  
   46
   Евгения смирила гордыню. И даже стала в чем-то демократичнее. По крайней мере, она теперь выслушивала мнения своих товарищей, не перебивая и не обрывая их на полуслове, осыпая насмешками как раньше, хотя и продолжала поступать так, как считала нужным.
   Корабль доставил своих пассажиров в английский порт Бордо, и они растеклись по улицам, а вслед за ними текли слухи, один жутче другого. Но обыватели предпочитали не верить ни чему, что хоть в малейшей степени тревожит их равновесие с окружающим мирком. Все слухи о расправах ацтеков над колонистами, об охватившей англичан панике отметались как невозможные. Прибывшие бились как об стены в сумасшедшем доме, обитые ватой, не в силах пробить скорлупы неприятия действительности. Доведенные до отчаяния, колонисты стали предрекать скорый конец Великой Британии, пророчествовали о пришествии ацтеков сюда, в Европу.
   Парламент, выведенный из себя подобной наглостью, подписал указ о преследовании распространяющих нелепые и вздорные идеи. Начались казни. За малейшее упоминание о колониях сажали в тюрьмы и направляли на принудительные работы - доносчиков хватало.
   Но если англичане были дома и покинуть родную страну ради призрачного счастья в других землях были не в силах, то это совсем не относилось к семерым путешественникам. Ничем не связанные, имея достаточно золота, чтобы делать что угодно, и силы для защиты, они, как пузырек воздуха в мутной воде, прошли насквозь англизированную Францию; миновав Баварию, на границах которой уже стояли турки, готовые выступить для дальнейших завоеваний, и обойдя турецкую Венгрию, они были остановлены на Дунае.
   Турецкий плен не предвещал ничего хорошего. Хотя кое-кого, как военных специалистов и если они примут мусульманскую веру, вполне могли зачислить в действующие войска, а других - в один из гаремов. Ни то, ни другое не прельщало, однозначно обещая разлуку и конец путешествиям. Оставался один выход - переход.
  
   47
   "Ярко засверкала его звезда на небосклоне прекрасной Франции... И не замедлила закатиться. А вместе с ней погибли последние мечты французов восстановить свое государство..." - со сложным чувством закрыл Фарид бульварный листок. Неведомо как занесло их в Санкт - Петербург 1813 года. Он даже не пытался восстановить весь путь, проделанный ими. В памяти остались обжигающий холод, снежная круговерть, непривычная пища на постоялых дворах...
   В промерзший номер гостиницы ввалился Святополк. Румяный с мороза и улыбающийся от полноты жизни, он представлял собой резкий контраст с унылыми, посиневшими от непрекращающегося холода, хотя и укутанными донельзя, своими южными попутчиками. Громогласно поздоровавшись, он вызвал лишь слабый отклик в заледеневших сердцах карфагенян. Но следующие его слова все-таки пробудили в них интерес к жизни:
   - Вам везет! Нашел тут одного! Граф - не граф, но особняк у него завидный. Предложил поселиться. Так что можно собирать вещички и прям сейчас - туда!
   Люди, сидевшие по углам в морозном оцепенении, зашевелились как насекомые, выбирающиеся на весеннее солнышко. Движения отличались излишней угловатостью и судорожностью: не так-то просто восстанавливался ток крови в заиндевевших членах.
   Со смертью Бонапарта развалилась и его империя. Захваченные им Италия, Бавария, Швейцария приобрели самостоятельность; даже Сицилия, эта исконная французская земля, поспешила отделиться: выплата контрибуции - нелегкое бремя. Французам оставили узкую полоску восточнее рек Роны и Сены, зажатую между ненавидящими их англичанами и германцами, и Северную Африку - от Алжира до Египта.
   Но в далекой от французских событий России всё это воспринималось неадекватно: по стране распространялись профранцузские веяния. Все только и говорили, что на языке потерпевших поражение "несчастных французиков" - от Великих Князей до последнего извозчика. А уж о моде на одежду и говорить нечего. Так что карфагенянам, владеющим только французским, это было на руку.
   Всё бы хорошо, но вот климат... Только полянин чувствовал себя здесь более менее комфортно (он то и затащил всех на северо-западную оконечность страны, где смыкались границы России, Литвы и Швеции). Санкт - Петербург, северный форпост страны, основанный еще Петром I в 1721 году сразу после победы в Северной войне, единственные морские ворота на Балтику, постепенно превращался в крупный торговый порт. Но до столицы - Москвы - ему было еще далеко. Идеям Петра о "Северной столице" не суждено было осуществиться из-за преждевременной смерти самодержца после наводнения 1725 года. При большом желании жить здесь было можно, но тяжело: необустроенность, удовольствий - ноль; работа и еще раз работа. Но деньгу здесь зашибали большую: от весны до осени, а как встанет лед, так милости просим в столицу - гулять и прогуливать нажитое да добытое.
   Стоит ли говорить, что зимой здесь обретались только бедный люд да всякие оригиналы, могущие выбрасывать на отопление бешеные деньги. Что удивительно, Святополк освоился здесь на редкость быстро (видимо сказывались его славянские гены): заводил многочисленных знакомых, участвовал во всевозможных выходках молодежи. Он стал душой местного общества (если забыть, что его от этого времени отделяло триста тридцать лет, ничего необычного в этом не было - энергия в нем так и бурлила).
   Но отводил душу только он один. Даже Евгения ничего уже не хотела: в памяти явственно стоял солнечный итальянский берег, где она жила с родителями. Хотелось хоть чуточку тепла и света. Возможно, неизвестный граф и предоставит им всё это. Согнав холодное оцепенение, Евгения стала поторапливать своих спутников: сил терпеть дешевую гостиницу, куда поместил их Стемид, уже не осталось.
  
   Они попали что называется "с корабля на бал". Причем в прямом смысле. Граф Стеблов (Святополк представил его) как раз давал бал. И наличие на нем столь экзотических гостей придало бы слегка набившему оскомину действу некую изюминку. Увидев подъезжающий возок, граф самолично выскочил на мороз встречать их и препроводил в отведенные им покои. Более того, когда дамы выразили свое опасение за свои туалеты, ну никак не соответствующие моменту, Стеблов щедро выделил им наряды из своих невообразимых запасов, не забыв и про мужчин, которые оказались в таком же положении.
   Примеряя платье (уже слегка отставшее от веяний моды), Евгения внимательно разглядывала себя в зеркале: последний раз она занималась этим невесть когда. Никто не дал бы ей сейчас четырнадцати лет: жизнь не щадя прошлась по ней своими жерновами. Около губ пролегли жесткие складки, лицо огрубело. По здешним меркам она тянула на семнадцать и вполне могла принять участие в бале, тем более, что Декстра, представленная сестрой (как ни мало они были похожи друг на друга), по идее должна была присматривать за Евгенией.
   Обе они всё больше возбуждались в предвкушении невиданного ими доселе, но такого манящего события в жизни любой женщины - бала. Особенно Декстра, обещавшая стать первой красавицей на этом сборище. Евгения слегка посмеивалась над ней про себя, но уныние, не отпускающее ее с самого перехода, постепенно уходило; пробуждался интерес к жизни.
   Все переоделись практически одновременно и разом высыпали из отведенных им комнат в коридор, не зная как поступать дальше. Но хозяин не дал гостям растеряться. Как чертик из коробочки возник он перед ними и осмотрел сборище гостей, возбужденно переговаривающихся на непонятном ему языке. Сначала скептически, а потом, приходя во всё большее изумление, с радостным ожиданием.
   Евгения, заметив графа, разом замолчала и также вызывающе уставилась на него. Остальные, как по команде, сделали то же. Это надо было видеть! Синхронность действий была потрясающей - солдатам на плацу было куда как далеко до этих семерых человек. Стеблов почувствовал себя неуютно в собственном доме.
   В сумерках зимнего вечера никто как следует не рассмотрел хозяина - торопились уйти с мороза в манящее теплом и светом жилище. Все взоры устремлялись на вожделенный подъезд; даже на само здание, выполненное в авангардистской манере, никто не удосужился как следует взглянуть. Теперь же, очухавшись и привыкнув к освещению (пусть и не очень яркому), путешественники получили возможность как следует познакомиться с хозяином. Что они и делали без всякого стеснения.
   Он был еще сравнительно молод - лет тридцати пяти, но, что называется, следы разгульной жизни оставили свою неизгладимую печать на его лице. Роста среднего (карфагеняне, кроме Евгении и Манко Виро, были выше его), волосы черные, растительности на лице нет, одет в штатское.
   Святополк, уже знакомый с графом, представил ему своих спутников. Стеблов удовлетворенно кивнул и несколько расслабился - разговор разрядил внезапно повисшее молчание.
   - Вы, собственно, откуда к нам прибыли?
   - Из Африки, - Моисей предпочел не вдаваться в подробности.
   - И как вам наши места? - поддержал граф светский разговор.
   - Холодно. - Ответ был краток.
   Стеблов непринужденно рассмеялся:
   - Почему-то все иностранцы так говорят. Ну ладно. Пройдемте, я представлю вас своим гостям.
   - А много их? - Поинтересовалась Декстра, уже шагая вглубь дворца и приближаясь к звучащим всё громче звукам музыки.
   - О! Совсем нет. Сегодня только свои - человек сто, не больше.
   Декстра аж поперхнулась, но граф поддержал ее под ручку, да так и не отпустил до самого торжественного момента - представления. Распахнулись высоченные двери, инкрустированные золотыми вензелями и листьями, и вся группа, в сопровождении хозяина, вступила под своды огромного зала, уходящего, казалось, в бесконечность.
   - Граф Стеблов с гостями - французскими патриотами! - возвестил мажордом.
   Сказать, что их появление произвело фурор, значит ничего не сказать. Такие овации, наверное, не выпадали на долю даже известным артистам, поэтам, политикам... Евгения слегка растерялась: первым ее позывом было ринуться обратно, в спасительный полумрак коридора. Но сзади стояли ее товарищи, и чтобы пробиться сквозь их ряды надо было приложить некоторые усилия. А сил - то вдруг и не стало.
   Из толпы, глазеющей на вновь прибывших, вычленился молодой офицер, взял Евгению под ручку и увлек к середине зала. Какие-то дамы поспешили расхватать экзотических мужчин, но Декстру хозяин не отпустил, отвечая подходящим кавалерам, что, дескать, она уже ему обещалась. Одному Манко Виро удалось улизнуть от назойливого внимания: танцы он почитал за нечто невозможное для себя. Побродив по залу, он откопал в отдаленном уголке интеллектуала, который мрачно напивался в одиночестве. Увидев собеседника и будучи еще не окончательно пьяным, интеллектуал вцепился в инку как клещ, с тем чтобы излить тому свою душу, а заодно просветить. Манко оказался в этом отношении благодарным собеседником. Он умело поддерживал разговор, нужными вопросами поправляя ткань безудержной речи; выведывал нужные сведения, составляя для себя картину совре-менного мира и его развитие.
   Вскоре в цепком аналитическом уме индейца сложилась полная картина Мира и заблистала, в основном мрачными красками. То, что ацтеки в 1630 году ликвидировали на Американском материке английскую колонию ( не тронув французский Квебек ) было закономерно. Высадка ацтекского десанта на Британских островах в 1632 году и уничтожение ими там всех англичан за три года при поддержке кельтов логично следовала за предыдущими событиями. Стремление России вернуть ранее принадлежащие ей земли было понимаемо и даже нашло поддержку в душе Манко Виро: в 1667 году Россией были приобретены находивши-еся под властью Польши Новгород, Киев и Чернигов, а помогавшими ей крымскими монголами - Подолия. По результатам Северной войны против Швеции, Россия заимела выход в Балтийское море - приневские земли; а помогая тем же монголам в их войне 1791 года с Турцией, Россия вернула себе Галицию.
   Африканские французы, начавшие с завоеваний в 1666 году принадлежавших иранским монголам Киренаики и Египта, не довольствовались этим. В 1676 году они высадились на европейский материк и в мгновение ока Бургундия поменяла государственность. Развивая успех, уже из Бургундии, французы в 1699 году отвоевали у турок северную Италию, а в 1705 - Судан и Эфиопию. Здесь бы им утихомириться, так нет. В 1796 году начался поход на англичан. За три года был отвоеван весь северо-восток Франции; фронт пролег по Роне, Соне и Сене. Вскоре война приобрела натуральный захватнический характер, и со взятием в 1807 году Баварии, Франция превратилась в громадную империю, угрожавшую всем и каждому. Остальные страны почли своим прямым долгом утихомирить агрессора, что и было сделано в 1813 году.
   Если французы действовали прямо и решительно, ничуть не скрывая своих замыслов, то англичане, утерявшие родные Британские острова, предпочитали прикрываться всякого рода измышлениями. Так, ввод в 1713 году английских войск в Ирак они объяснили необходимостью защиты своих торговых факторий от монголов, хозяев страны. Это было на редкость абсурдным заявлением, так как кроме англичан, никто с иранскими монголами не торговал, а терять единственный источник с внешним миром может разве что самоубийца. Но христианский мир благополучно проглотил скормленную ему байку: монголов не любили повсеместно. А уж дальнейшим завоеваниям и объяснения искать было нечего: при полном одобрении в 1725 году англичане заняли Месопотамию, Внутреннюю Армению и Азербайджан, разделив сирийских и иранских монголов. Дошло до того, что в 1756 году началась англо- турецкая война за Иран, причем на его территории. Будучи не в силах сопротивляться и видя опустошение страны, иранцы признали в 1762 году вассалитет англичан. Те хоть были христианами, а не фанатиками - мусульманами, как турки. Завоевания англичанами Бенгалии, Южной Африки у испанцев, основания колонии в Австралии, собеседник Манко Виро коснулся вскользь, а инка, перегруженный информацией, уточнять не стал.
   Крымским монголам, заимевшим за двести лет в свои владения Подолию, За-порожье, Причерноморские степи, Крым, Болгарию, Чехию, Моравию, Валахию и Молдавию, также отдали должное. Но сухо. Хотя крымцы и считались официальным союзником России, в высших сферах они не пользовались ни любовью, ни популярностью. Их терпели, отдавали им должное и использовали при всяком удобном случае, воротя нос при личных встречах.
   Увлекшись беседой, Манко Виро не сразу почувствовал перемену в настроении зала. Неожиданно сделалось тихо, и будто выстрел прозвучали два хлестких удара по лицу. Покинув собеседника и даже не извинившись за прерванный разговор (впрочем, интеллектуал не обиделся, пробурчав вслед индейцу "Опять дуэль будет"), Манко Виро проскользнул между застывшими парами к открытому пространству, где и разворачивались драматические события.
   Как и следовало ожидать, спор разгорелся из-за Декстры. Оттанцевав с графом, она уступила настойчивым просьбам других кавалеров и ринулась в водоворот бала. Моисей, также не стоявший на месте, нет - нет да и поглядывал на подругу; и как только она на мгновение освободилась от очередных лап потенциального ухажера, Гопман покинул свою партнершу ради Декстры. Он даже успел пригласить ее на очередной танец, и она дала свое согласие, как вдруг, подвыпивший кавалергард, которому Декстра только что отказала, объяснив отказ усталостью, возмутившись, сказал в прекрасное ушко некую гадость. Декстра побледнела, а Моисей, расслышавший слова, сказанные достаточно громко, на публику, не раздумывая, вмазал обидчику по ухмыляющейся роже.
   - Вы дворянин?! - прошипел не ожидавший отпора кавалергард, потирая холеное лицо с той стороны, куда приложился своей рукой Моисей.
   - Имею честь!
   - Тогда прошу назначить место и время дуэли; а также указать оружие, на котором вы предпочитаете сразиться.
   - Шпага, - без раздумий ответил Моисей, - завтра в двенадцать дня. А о месте я сообщу через секундантов.
   Граф Стеблов, приблизившийся к дуэлянтам, поспешил заверить Гопмана, что они со Святополком выступят секундантами со стороны Моисея. Кавалергард представил своих. На том и разошлись до времени. А великолепный бал вновь окунулся в бездумную круговерть танцев, флирта, выпивки...
  
   Граф Стеблов подобрал идеальное место для дуэли. Ровное, закрытое с трех сторон от ветра; с четвертой поставили возки, на которых прибыли участники дуэли, секунданты и друзья дуэлянтов, чтобы скрыть происходящее от взглядов любопытствующих. Петербургская погода подарила неожиданно солнечный день. К тому же, мороз поутих.
   Моисей, которому впервые пришлось взять в руки шпагу, имел весьма смутное представление о правилах ведения подобного боя. Что касается пистолетов, то на них Гопман вообще не надеялся: в этом случае везения было больше, чем умения. А в молодости Моисей прилично работал мечом (курс воинского искусства входил в школьную программу), и кое-какие навыки сохранились по сию пору. Жизнь скитальцев влила бодрость и силу в застоявшиеся на сидячей работе мышцы. Так что шансы победить в дуэли у него были.
   Дуэлянты вышли на исходные позиции, сняв верхнюю одежду и оставшись в одних рубашках и жилетах. Моисей поморщился: на его взгляд было холодновато, но приходилось терпеть - стесненность одеждой означала верный проигрыш. Волнение, охватившее его, заставляло мелко дрожать, но рука твердо сжимала эфес шпаги, оказавшейся даже легче спортивного меча.
   Раздалось команда, видимо к началу дуэли; Моисей не разобрал слов, но кавалергард отдал ему салют и начал неторопливо приближаться. Гопман также пошел вперед, направив острие в сторону противника. Кавалергард (Моисей даже не поинтересовался его именем, так всё быстро тогда произошло) стоял к противнику боком, чтобы площадь поражения была как можно меньше; Моисей же и не пытался так встать: непривычная стойка ни к чему хорошему бы не привела.
   Молниеносный выпад. Моисей еле успел защититься, вывернув шпагу вверх, и сразу контратаковал, прокрутив ее перед собой и ударив снизу с одновременным шагом вперед. Недоумение во взгляде противника показало правильность выбранной тактики. Моисей отступил назад, а кавалергард по новой пошел в наступление. Он колол и колол, а Гопман короткими движениями отбивал шпагу противника, доводя того до неистовства, сам же не нападая.
   Кавалергард, вконец выведенный из себя, издал непонятный вопль на родном языке и нанес сильный прямой удар в грудь Моисея. Но тот, повернувшись через правое плечо и избегнув таким образом укола, продолжил поворот и, сделав шаг назад правой ногой, с силой ударил сбоку по открывшейся спине противника, оставив на ней кровавую полосу.
   На этом можно было бы и закончить: первая кровь пролилась. Но кавалергард, в ярости от полученной раны и позора, позабыв весь кодекс чести и сравнявшись с простым мужиком, сжав свободную левую руку в кулак, нанес сильнейший удар в челюсть никак не ожидавшему этого Моисею.
   Гопман отлетел так далеко, что сбил с ног сначала графа Стеблова, затем Святополка и остановился лишь на Декстре, мгновенно завизжавшей. Как будто кто-то дернул за спусковой крючок: вся живописная группа из лежащих и стоящих карфагенян (захватив и графа) окуталась мерцающим холодным огнем. Переход, спровоцированный Декстрой, отбросил восьмерых человек в будущее.
  
   48
   - Больше не полечу на Марс. Холодно, сухо, бури пыльные. Всё время в скафандре ходишь. Не могу больше. Скафандр потом провонял. А чего хочешь, если система климатизации барахлит: то жарко, то холодно. Вот и потею. Наладчиков век не дождешься. Запах этот ничем не вытравишь.
   - Слетай, посмотри.
   - На что смотреть? Чего я не видел там?
   - Выдумываешь всё. Все постройки нынче под куполом, я по телевизору видела. Никто в скафандре не ходит.
   - Ага. Туристы. Те, кто работает, они на открытой поверхности; их не показывают.
   - Ну и поработал бы. Всё денег больше бы было. Я себе не могу элементарный стиральный комплекс купить, приходится допотопной стиральной машиной обходиться, еще бабушкиной.
   - Шла бы сама работать, вот денег и прибавилось бы.
   - А кто с ребенком сидеть будет?
   - Да ей уже десять лет! Сколько можно!
   - Ты меня не любишь... - жалобным голосом предъявила она последний аргумент.
   Эти скандалы доводили меня до бешенства. Но с Марсом она меня совсем доконала. Я плюнул, выругался и хлопнул дверью.
   Я шел в никуда, в надежде успокоиться, но Марс упорно лез в мои мысли, тысячью мелочей напоминая о своем существовании. На горизонте к небу тянулись струнами космические лифты, которые служили нынче единственным способом доставки на орбиту грузов. От ракет в этом деле отказались уже давно по причине их низкой рентабельности и отвратительного воздействия на экологию. Наша атмосфера не выдержала бы столь мощного воздействия: грузы шли с интервалом в один час, и ракеты при таком темпе наверняка напрочь уничтожили бы через год - два весь озоновый слой.
   Каждый месяц с орбиты на Марс уходили тяжелые транспортники, от души набитые всем, что душа пожелает, вплоть до драгоценностей и двадцатилетних деревьев. На каждом таком космолете были зарезервированы места и для пассажиров. Удобств - ноль. Амортизаторы, впитавшие запах сотен людей, летевших прежде... Вот я и вернулся с чего начал. Я погрозил кулаком небу (зачем? Марс был с другой стороны Земли) и уныло направил свои стопы в контору портовой службы.
   Марс - планета большая, в смысле площади поверхности, на которой можно вести хозяйственную деятельность. Мы даже литовцам сектор отрезали, хотя они, по-моему, того и не заслуживали. Но, демократия, мирное сосуществование, добрососедские отношения... Чернобог бы вас всех взял!
   Я споткнулся, засмотревшись на очередной подъем отсека космического лифта, чуть не шлепнувшись носом и больно ударив большой палец. Доведенный всеми этими происшествиями до белого каления, я мог только непрерывно ругаться, не находя объекта для сброса отрицательной энергии. Так что, когда кто-то тронул меня сзади за плечо, я возликовал в душе: ну, сейчас я ему покажу!
   Я повернулся и смерил взглядом высокую девушку (ростом выше меня) и охота немедленно стукнуть ее в лицо ушла вглубь. За что такое наказание?! Вот, красивая девушка сама подошла к тебе, а ты должен держать себя в руках, связанный брачными узами со склочной малопривлекательной женщиной, каждый день капающей тебе на мозги... Я изобразил на лице подобие приветливой улыбки и поинтересовался у красавицы:
   - Чем могу служить?
   - Пойдемте со мной; мне нужна помощь, а кроме вас, никого поблизости не оказалось. - Во всем чувствовалось презрение ко мне: в словах, выражении лица, позе, в которой она стояла. Да, на вид я был не очень - низенький, небритый, с всклокоченными волосами, мятой одежде не первой свежести, пропахшей потом, без рельефных могучих мышц... Не идеал.
   - С удовольствием... - выдавил я, пытаясь поддержать с грохотом обваливающиеся радужные надежды и планы. Ты был нужен не сам по себе, а только как первый подвернувшийся помощник, да и то за неимением никого лучшего.
   Повернувшись, девушка широким размашистым шагом очень быстро направилась по известному только ей одной адресу. Я, чуть поотстав и откровенно рассматривая ее фигуру, поспешил за ней. Да, за такой пошел бы на край мира, забыв обо всем на свете; что со мной и происходило.
   Девушка неожиданно остановилась, и я чуть не налетел на нее, паря в мечтах. Однако действительность быстро спустила меня на землю. В узком промежутке между двумя ангарами лежал труп.
   - Вот. - Девушка, встав сбоку от мертвого тела, рукой показала на него, с таким видом, будто я долго умолял показать ей его и она, наконец, доведенная моим занудством до точки, смилостивилась. Я присел над телом. Крови вокруг него не было. Было очевидно, что человек был отброшен выстрелом в то место, где он сейчас лежал; причем средством убийства служила вакуумная пуля - запрещенное и потому так часто применяемое оружие. Для порядка я попытался нащупать пульс - бессмысленное, но такое успокаивающее для несведущих дело. Пульса, как я и ожидал, не было, но тело еще не успело остыть. Я повернулся и посмотрел снизу вверх на девушку.
   - И что? - теперь я был хозяином положения.
   - Что мне делать? - девушка волновалась и одновременно сердилась на меня за то, что я глупый, что ничего мгновенно не предпринимаю, а задаю дурацкие вопросы.
   - Кто это? - ответил я вопросом на вопрос.
   - Это - мой друг. Делайте же что-нибудь!
   - Почему вы не обратились в полицию? - я по-прежнему сидел около трупа на корточках, пока не собираясь подыматься.
   Девушка стушевалась. Врать она не могла, а правды говорить не хотела. Пока суд да дело, я обшаривал карманы мертвого человека, которому в его потусторонней жизни уже ничего из земного не могло пригодиться. Заметив мои поползновения, девушка зашлась в гневе и зашипела, напоминая рассерженную кошку (найдя повод проигнорировать мой вопрос):
   - Что вы делаете?! Как вам не стыдно?! Прекратите сейчас же!
   - Между прочим, меня зовут Ратибор Струвун.
   От такого моего нахальства девушка вообще потеряла дар речи и попыталась активными действиями помешать мне. Она присела (черное закрытое короткое платье натянулось, эффектно подчеркнув фигуру) и ухватилась за мою левую руку. Нечего и говорить, что это было бесполезно: я резко повернул руку вниз и, совершив ею круговое движение, освободился от захвата, одновременно взяв девушку под плечо; после чего, слегка привстав, легонько подтолкнул ее, направив между ангарами за голову трупа.
   Теперь можно было беспрепятственно довершить начатое. Улов был интересным: иглопистолет, электронная записная книжка, непонятный приборчик с кнопкой в верхней части, датчик - опознаватель странного оформления, объемная фотография девушки в обнаженном виде с надписью на обратной стороне.
   Послышался сдавленный звук, и я поднял голову на оригинал, оторвавшись от изображения. Девушка всхлипывала, видимо только сейчас поняв, что ее друга больше нет.
   - Объясните всё же, для чего вы меня позвали? - Я решил не обращать внимания на нарастающие рыдания: потеря времени могла быть чревата неприятностями. - И как к вам обращаться?
   Девушка судорожно сглотнула, успокаиваясь, и автоматически вытерла глаза, размазав по лицу черную тушь с ресниц.
   - Таня Кузнецова. Всё произошло так быстро. Ингвар просто упал. Я думала, ему плохо. Телефона, чтобы вызвать скорую, ни у меня, ни у него не было, а тащить его сил у меня не хватает. Пришлось искать кого-то, кто бы помог.
   - Что вы вообще тут делали? Это рабочая зона, вам здесь не место.
   - У Ингвара были какие-то дела... Он не говорил - какие, а я не вдавалась... Отчего он умер?
   - Его убили.
   - Как? - возглас был непроизвольным выражением ужаса, но я, не задумываясь, буквально ответил на него (голова у меня была занята совсем другим): "Вакуумной пулей из пневматического оружия. Поэтому вы и не слышали выстрела.", чем вызвал новый приступ плача.
   Девушка явно была свидетелем. А в таком деле свидетелей не оставляют. Убрать ее сразу помешало то, что она моментально бросилась за помощью, уйдя из сектора обстрела, а перезарядка пневматической винтовки требует известного времени. Когда же появился я (кем бы я ни был, теперь автоматически становился свидетелем), стрелок, видимо, решил проконсультироваться с руководителем операции, что отсрочило нашу гибель. Однако не следовало думать, что в отношении меня будут предприняты другие меры, кроме мер физического устранения.
   Повинуясь какому-то наитию, я прыгнул на Таню, прижимая ее к земле. Над моей головой с характерным визжанием пролетела пуля. Устранение началось. Следующий выстрел будет смертельным. Умирать ох как не хотелось! В безумном стремлении избежать неизбежного, с головой погружаясь в паническое состояние, я попытался хоть что-то сделать для спасения; для чего нажал кнопку на непонятном приборчике, который прежде вертел в руках, пытаясь понять его предназначение. Глупец! Это могло быть что угодно.
   Тьма заволокла мое сознание...
  
   49
   Святополк наметанным глазом сразу выделил из толпы двух человек и направился прямо к ним, раздвигая толпу перед собой. Остановившись в двух шагах от них, так что не заметить его было невозможно, он что-то сказал этим двум на родном языке. Вот ведь как бывает: язык русов - захватчиков, грабителей, врагов славян, перемешавшихся с гуннами и впитавших их доблесть и волю к победам, стал родным для славяно-гуннов - полян. Таким образом и сохранился в единственном, Четвертом Мире, этот осколок праязыка эпохи индоевропейской общности.
   Тем более странным казалось, что здесь, в Седьмом Мире, кто-то еще владеет им. Логично следовал вывод, что эти двое - тоже поляне и тоже из Четвертого Мира. Постепенно все остальные присоединились к Стемиду, пробравшись через вокзальную сутолоку провожающих и встречающих.
   Что влекло людей в Крым? Как смогли проехать Ратибор с Татьяной сюда из Внутренней Монголии через турецкий Казахстан; перейти турецко - российскую границу находящихся в состоянии перманентной войны государств (крымско - российскую границу перейти было значительно легче - Крым был дружественным государством) и оказаться на вокзале в Скифополе в тот же самый миг, когда там появятся восемь человек во главе с Евгенией? Понятно что вело карт-хадаштцев - тепло; а на запад ехать было опасно - волнения происходили по всей Европе: от ацтекских Британских островов, Испании, материковой Англии до распухшей Германии, включающей в себя северо-восточную Францию, Данию, Австрию, Польшу, Чехию, Моравию, Пруссию, Саксонию, Баварию и собственно немецкие земли. Да-же итальянские Алжир и Тунис, французская Ливия и турецкие Сербия и Греция поддались нездоровым тенденциям всеразрушения. 1962 год был в разгаре.
   Трагедия приближалась. Мир, насыщенный ядерным оружием, жаждал своей переделки. Но Евгения, Моисей, Декстра, Фарид, Манко Виро, Ильяс, Святополк и граф Стеблов не подозревали об этом. Они уже переполнились впечатлениями и их целью стало покинуть этот Мир; вернуться назад, в свое время.
   Ракета с ядерной боеголовкой взлетела с территории Германии и начала свой быстрый, но все-таки неторопливый путь, чтобы упасть в том месте, куда была нацелена. А именно: на столицу английских владений, Париж. Ответ не замедлил последовать: ракеты англичан ударили по Германии. Первый эшелон ракет накрыл все крупные германские города. Сработала система противоракетной обороны, и второй эшелон разбился о выставленный заслон. Третий эшелон, посланный вслед первым двум, был вынужден изменить траекторию своего движения. Ракеты упали в Италии, Турции, Литве.
   И моментально, сразу вслед за этим, все страны, имеющие ядерное оружие, поспешили избавиться от него, послав по намеченным ранее целям. И неважно, что большая часть ракет не достигла их. Безумие, как неуправляемая цепная реакция, охватило всех в мгновение ока. Черное покрывало радиации накрыло Европу. Надолго, если не навсегда.
   Серия ядерных взрывов в Европе отозвалась в Крыму землятресением. Резко ударило по ногам, повалив пассажиров на вокзале; всех, кроме настороженных карт-хадаштцев. Постоянно готовые к любым неожиданностям, выискивая их повсюду, даже там, где их не было, они выскочили из-под навеса над платформами, справедливо опасаясь его падения. Заскрежетали бетонные столбы, неестественно закручиваясь, и железобетонная плита рухнула одновременно по всей длине, погребая под собой не успевших покинуть опасную зону людей. Одновременно с этим, протяжный грохот сзади возвестил об обрушении здания вокзала.
   Евгения закричала. Ох, как она кричала! Перекрывая подземный гул, так что закладывало уши ее спутников, единственных невредимых среди сотен и сотен людей, прибывших на отдых. И в крике ее был не страх, не ужас, не боль, а осознание безысходности происходящего. Она не могла ни помешать, ни предотвратить бессмысленную гибель людей. Ей стало плохо от невозможности что-либо изменить.
   Сработал защитный механизм хронопереброски: над развалинами взлетел в небо багровый факел перехода.
  
   50
   Измотанные донельзя, они сошли со стенда переноса. Вот тут уж автоматика взвыла! Еще бы, уходило в прошлое шестеро, а явилось в 2058 год Первого Мира десять человек.
   Евгения шла первой, методично, со скучающим выражением на лице расстреливая всех, кто пытался помешать им выйти. Охранники быстро уразумели тщету своих усилий и не стали препятствовать выходу: здание уже было блокировано группой специального назначения. Выходящих должны были взять тепленькими. Единственным, что вызывало сомнения, был состав группы - всех ли можно отнести к террористам, или кто-нибудь является заложником.
   Совершенно неожиданно для оператора тревожного пульта вся группа исчезла с экранов монитора. И не то, что камеры отказали - они по-прежнему показывали коридоры, но - пустые. Оператор быстро включил компьютер на поиск биологических объектов в здании филиала. За считанные секунды компьютер их всех обнаружил, идентифицировал и показал на экранах мониторов. Но помимо охранников, мертвых либо прячущихся, других людей в здании не было. В панике оператор связался по внутренней связи с охранником, который прежде был в непосредственной близи от пробивающейся группы. Ответ был обескураживающим: охранник их прекрасно видел.
   Командир группы по захвату террористов, находящийся здесь же, схватился за голову - невозможно было нейтрализовать хорошо вооруженных людей полагаясь только на словесные данные охранников без визуального наблюдения. Это было чревато потерями и, в конечном итоге, неудачей. Пока командир раздумывал, как действовать в сложившейся ситуации, террористы изменили направление своего движения, что следовало из докладов охранников. Они очень быстро продвигались в направлении выхода на крышу. Можно было подумать, что там их поджидает летающее транспортное средство. Но ничего подобного не было. Тут командир впервые задумался, а как, собственно, удалось террористам проникнуть на территорию европейского филиала Института Времени. Начав выяснять этот вопрос, он не добился ничего путного от оператора, лишь потерял время.
   Раздосадованный, командир приказал атаковать. Бравые бойцы спецподразделения облегченно вздохнули и начали привычную, отработанную на стендах и в реальной обстановке операцию по захвату террористов.
   К тому времени десять человек уже покинули здание филиала по канализационному коллектору и выбрались через малозаметный люк, находящийся в городском парке. Система электронных и оптических помех, разработанная Святополком и Ратибором, успешно справилась с возложенной на нее задачей по отвлечению группы захвата. Прикладная наука не стояла на месте, даже в Четвертом Ми-ре. Так что, когда бойцы наводнили здание филиала, никаких следов террористов они там не обнаружили.
   Командир встал в тупик. Его провели! Это больно ударило по самолюбию, но предаваться самобичеванию было не время. Логично рассуждая, командир пришел к выводу, что оплавившиеся приборы непонятного назначения, обнаруженные в коридорах, как раз и служили для введения его в заблуждение относительно перемещений террористов. Рассуждая далее, командир уяснил для себя, что действие приборов могло распространяться только в пределах здания. Вывод напрашивался сам собой: если его бойцы не видели никого, покидающего окруженный филиал, следовательно, террористы воспользовались каким-либо подземным ходом. Проверить сие предположение не составило труда: компьютер быстренько выдал на монитор планы этажей и разрезы здания.
   Так и было: сеть подземных коммуникаций веером расходилась от Института. Командир в злобе заскрежетал зубами, но кроме себя, винить было некого - он слишком понадеялся на визуальное наблюдение и не проверил всех возможных путей отхода. Призрак увольнения за несоответствие занимаемой должности явственно замаячил перед его глазами.
   Но командир не привык сдаваться. Он быстро выяснил у оператора, какие из коммуникаций наиболее удобны для передвижения, и послал уже расслабившихся было бойцов в точки возможного просачивания. Следовало торопиться: хотя террористы и передвигались пешком, а не на машинах, как бойцы спецподразделения, у них была фора во времени. Причем, насколько большая - было неизвестно.
   Но террористы как в воду канули. Машины спецподразделения метались по городу, будоража жителей. Лишь одна машина не принимала участия в поисках. На максимально возможной скорости она удалялась от театра розыскных действий. Устранив экипаж, выломав рацию и датчики обнаружения, хронопутешественники завладели этой машиной, и теперь ничто уже не могло остановить их...
  
  
   И был день, и была ночь. Да разве считал кто, сколько же их прошло с тех пор? Как скрывались Евгения, и Моисей, и Декстра, да и все остальные от органов правопорядка. Как потоком текли к ним сочувствующие в стремлении уничтожить засилье Института Времени, незримой паутиной пронизывающее самою жизнь в четырех Мирах.
   То было тайной великой, и не следует до времени открывать ее, чтобы никому, вовлеченному в нее, не пришлось бы сожалеть потом о причастности. Лишь одно сказать можно: было их как звезд на небе, как песчинок на берегу моря, как капель в туче.
   И вот пролилась эта туча гневом, направляемым твердой, не знающей сомнений, рукой Евгении... Задрожал Мир и пошатнулся...
  
   51
   Вот это да! Я не верил своим глазам. Это не мог быть никто, кроме нее: то же лицо, но резко возмужавшее и очерствевшее, та же фигура, лишь избавившаяся от подростковой угловатости и ставшая женственной донельзя. Я тупо смотрел на нее, не в силах отвести глаз. Недоумение завладело мною: мы расстались всего три месяца тому назад, а она повзрослела года на четыре!
   Я никак не ожидал встретить ее здесь, на городском карт-хадаштском пляже, после тех катастрофических событий, в которые она была втянута. Вела она себя непринужденно, будто только для того и была здесь, чтобы искупаться и позагорать. Надо сказать, не один я смотрел на нее: все окружающие мужчины, кто явно, кто исподтишка, наблюдали за Евгенией. Она как магнитом притягивала нескромные взгляды, ласкающие ее глазами. Не обращая ни на кого внимания, Евгения потянулась, закинув руки за голову (обнаженная грудь соблазнительно приподнялась), а потом прогнала по всему телу волну мышечных сокращений, начиная с крепких ног и заканчивая грациозной шеей. Для понимающих это было что-то! Так владеть своим телом!
   И вот это красивое загорелое полуобнаженное тело, провожаемое откровенно похотливыми взглядами (разве что слюна не текла), неторопливо вошло в теплые волны Средиземного моря и предалось купанию, как оно это понимало. Чуть ли не толкаясь, только что лежащие мужчины всем скопом кинулись в море. Это немного развеселило меня и отвлекло от мыслей о невозможном. Всё должно было объясниться, надо было только иметь терпение.
   Я перевернулся со спины на живот, отворачиваясь от моря, Евгении и окруживших ее самцов. Для чего я пришел сюда - загорать или глазеть на голых девиц? Так что, когда Евгения, выйдя из моря, прилегла рядом со мной и хмыкнула, я был вынужден повернуть к ней голову. Она лежала на боку, опершись на локоть и чуть не царапая мою руку поднявшимися сосками, и насмешливо смотрела мне прямо в глаза.
   Казалось, ее взгляд проникал даже сквозь солнцезащитные очки, и я поспешил снять их.
   - Так-то ты встречаешь родственников, Владислав... - голос Евгении отозвался полузабытой болью. Она стала еще больше похожа на Немвею, даже голос...
   Наверное, что-то проскользнуло у меня на лице, потому что насмешливое выражение Евгении сменилось виноватым, и она несколько смутилась.
   - Ты что здесь делаешь? - С каким-то клокотанием в горле выдавил я из себя. - И как ты умудрилась так быстро повзрослеть?
   Не получив ответа на свои вопросы, я задал еще один, который начинал волновать меня:
   - А что с оборудованием хронопереноса?
   Евгения расхохоталась:
   - Ты в своем репертуаре! Восемьдесят прожитых лет все-таки накладывают свой отпечаток... Не обижайся. Пойдем, здесь не место.
   Она накинула платье, и под завистливые взгляды остающихся мужчин мы покинули раскаленный песок пляжа.
  
   52
   - Я понял, чего ты добилась, но я не понял - для чего ты добивалась этого. - Владислав был мрачен.
   - Неужели не ясно? Они наплевали мне в душу! Ради чего я претерпевала все эти ужасы? Да ради высшей справедливости! - Евгения еле сдерживалась, чтобы в ярости не обрушить на собеседника весь свой нешуточный гнев.
   - Ты сама прекрасно видишь несоразмерность твоей обиды и мести, которую ты задумала. - Владислав внимательно оглядел присутствующих при разговоре Моисея, Манко Виро и Святополка. Как один, они смотрели в пол, не поднимая голов ни на секунду. - А что скажут люди, которых ты ведешь за собой?
   Словно очнувшись от летаргии, Манко Виро посмотрел на Владислава потухшими глазами и тихо произнес:
   - Жизнь, ни своя, ни тем более чужая, не стоит того, чтобы ее защищать.
   Гнев, вопреки внутренним принципам, нарастал в душе Владислава:
   - Что ты с ними сделала?! Ты закабалила их похлеще Института!
   - Они пошли за мной добровольно! Я никак не принуждала их.
   - Да из тебя так и прёт энергия! Пассионарности в тебе через край. Не ты лично, а она принуждает всех следовать за источником. За тобой. Не будет тебя, и никакая идея, пусть и самая человечная, не удержит этих людей вместе. Но ты поставила во главу угла месть, разрушение, смерть ни в чем не повинных людей. Лишенные твоей сдерживающей силы, что будут делать они, твои сообщники? Вот именно, убивать. Сначала всё вокруг себя, а потом и друг друга. Лишь в твоих силах остановить этот ужас...
   С побледневшим лицом Евгения медленно поднялась. Владислав замолчал и тоже приподнялся. Остальные сидящие мужчины не двинулись, только инка поднял голову и странно посмотрел на Владислава.
   - Уходи. - Голос Евгении был еле слышен, даже в мертвящей тишине подземных казематов.
   Владислав дрогнул лицом, повернулся и, не сказав на прощанье ни слова, побрел к выходу. Евгения, судорожным движением выдернув из кармана какой-то листок картона, грубо смяла его в кулаке и швырнула в удаляющуюся спину. Владислав на секунду приостановился, поняв, что бросила Евгения, голова его наклонилась, плечи ссутулились, но он не повернулся, зная, что в ее глазах сейчас стоят слезы, и не желая их видеть.
   Манко Виро так и не опустил взгляд. Понимание, сочувствие и осуждение до сих пор стояли в нем; но из глубины поднималась мудрость, смывающая всё повседневное и оставляющая только вечное, что не в силах изменить никакие поступки никаких людей...
   Слишком бодрым голосом Евгения сказала:
   - Планы остаются прежними. Что там дальше?
   - Доставка берберских пиратов, - неживым усталым голосом произнес Моисей, выдавливая из себя слова, - нашего ударного контингента.
   - Ага. Отлично. Приступаем к реализации.
  
   53
   Эти берберские пираты, дикие как по виду, так и по своей сути, привнесли больше сумятицы, чем реальной пользы. Единственным нашим преимуществом была внезапность. Ни количеством людей, ни наличествующим оружием мы не смогли превзойти регулярные вооруженные силы, которые вызвали себе на помощь осажденные в Институте Времени.
   Пираты, вытянутые Евгенией из XIII века Седьмого Мира, приспособились на удивление быстро. Им, в общем, было всё равно, где заниматься привычной деятельностью - грабеж, он везде грабеж и есть. А то, что против них применили автоматическое оружие, их не остановило: Евгения обучила и снабдила им всех желающих. Обстрелку же прошли все до единого.
   Ахмет - паша, предводитель пиратов, выторговал себе некоторую независимость: ему не очень нравилось, что его людей используют как "пушечное мясо". И Евгения была вынуждена согласиться на требование предоставить завоеванный город на три дня на разграбление, рассудив, что после битвы многих пиратов не досчитаются, а важные объекты ее люди сумеют оградить от посягательств.
   Раз за разом совершали мы прыжки в прошлое и возвращались назад вместе с десятком пиратов: больше взять каждый был не в состоянии. И Евгения, и Моисей, и Декстра, и Святополк, и Манко Виро, и Фарид, и я, Ратибор, и даже Террини с Таней - все наиболее приближенные соратники занимались переброской.
   Видимо, такое возмущение хронопотенциалов не могло быть оставлено без внимания руководством Института Времени. Но в этом был свой расчет Евгении: вынудить Институт на какие-либо действия, а потом сломать ему шею.
   Каждый из нас перемещался в своем месте, и в результате мы имели девять очагов хронодиверсии, равномерно окружающих Карт-Хадашт. К ним и были направлены все силы по ликвидации. Таким образом, сам Институт остался без малейшей защиты собственных формирований. Когда же завязались уличные бои с пиратами, ликвидаторы увязли в перестрелках и им стало не до того, чтобы помнить о руководстве. Этим моментом и воспользовалась ударная группа для нанесения главного удара по цитадели.
   На шести тяжелых транспортных вертолетах, отправленных с разных концов города, осуществилась высадка десанта на крышу Института. Я был в одной из этих групп; а Евгения сама вела нас вперед, не слушая опасливых предостережений. Мы врывались во все попадающиеся нам комнаты, давали очередь в потолок для острастки и выгоняли всех в коридор. Скоро перед нами образовалась внушительная толпа, резко замедлившая наше продвижение из-за своей неповоротливости и массы. Евгения начала раздражаться.
   Наконец, с грехом пополам, мы достигли вспомогательного стенда переноса - единственного действующего в этом регионе. Остальные еще не были восстановлены после извержения вулкана. Но филиалы, взявшие на себя часть нагрузки разрушенного Центрального стенда, работали вовсю. Против них и должен был быть направлен наш следующий удар.
   Из толпы сгрудившихся вокруг стенда работников Института Евгения выбрала несколько человек. Те, понуро склонив головы и даже не попытавшись сопротивляться, обреченно взошли на стенд. Им вручили мины замедленного действия, а потом Манко Виро что-то такое проделал с каждым.
   - Что происходит? - поинтересовался я у Святополка. (В детали плана я не был посвящен.)
   - Они должны будут совершить двойной скачок: сначала во Второй Мир, а потом обратно, в Первый, в его прошлое. Там, во всех филиалах, они оставят мины, которые взорвутся в это время. Если всё пройдет нормально, мы увидим результаты прямо отсюда.
   - Но почему они будут это делать - добровольно уничтожать собственный Институт?
   - Манко Виро постарается. Он поставил этим работникам гипнотический блок. И теперь им никуда не деться - выполнят требуемое как миленькие. - Святополк усмехнулся.
   - А что же потом, когда мины будут заложены? Что станет с этими людьми?
   - Кого волнует это?..
   Между тем, со стенда один за другим исчезали принуждаемые к самоубийственной миссии работники Института. Вмешаться было невозможно, да и бесперспективно: Евгения ни за что не отказалась бы от своих разрушительных идей. Оставалось положиться на Белбога. Но в последнее время, казалось, Он оставил наш Мир, или просто предпочитал не вмешиваться. К чему? Ничего святого в людях уже не осталось.
   Оставшиеся работники были близки к панике, но их состояние Евгения демонстративно игнорировала. Всё ее внимание было привлечено к контрольным сигналам на пульте. И с первой погасшей сигнальной лампочкой в толпе раздался женский истерический вскрик - нервы не выдержали. Евгения повела тяжелым взглядом на толпу, мрачно и удовлетворенно улыбаясь. Ее взгляд словно отбрасывал людей, вминая их в толпу и затыкая рты, раскрытые в попытке криком выразить весь ужас происходящего.
   За считанные минуты стенд помертвел. Структура Института Времени была уничтожена по всей планете во всех подчиненных Мирах. Торжество засветилось в глазах Евгении, и это было страшно.
   Руководство Института наконец осознало потерю: заработали тревожные сирены, призывая сотрудников к эвакуации, а охранников - к отпору незваным гостям. Но гости уже стали хозяевами. Евгения, оставив нескольких человек охранять пленников, повела остальных вверх - желание самой привести в исполнение вынесенный ею же приговор было неодолимо.
   Мало кто пошел с ней: более насущной задачей было отразить атаку наконец очнувшихся сил быстрого развертывания регулярных внутренних войск. Атака была настолько массированной, что мы удержались чудом. Единственное, что спасло нас в тот миг, было нежелание командования применять в центре города тяжелую технику, ракеты и оружие массового поражения. Вполне справедливо: в этом случае население десятимиллионного города было бы уничтожено в мгновение ока.
   Перед Евгенией таких проблем не стояло: едва первые взрывы сотрясли здание Института, она замкнула дистанционный включатель созданного ей ракетного щита.
   Огненный вал окружил Карт-Хадашт; распространяясь от столицы с немалой скоростью, он подминал под себя всё, что попадалось ему на пути: войсковые соединения, боевую технику, наспех созданные укрепления, дома мирных жителей... О самих жителях и говорить смешно: о них и не вспоминали.
   Море тоже не было обойдено вниманием: суда береговой защиты, подвергшиеся обстрелу, предпочли отойти к Сицилии. Под удар попала и часть наших соединений, причем Евгения прекрасно знала расположение собственных войск, но это не остановило ее в глобальном ударе.
   Ударная волна наших же взрывов сотрясла здание Института, но Евгения продолжала невозмутимо подниматься, как будто всё это ее не касалось. Я приходил во всё больший ужас, который подавлял мой разум; я отказывался понимать происходящее. Зачем, зачем я влез в это безумие?! Евгения взяла на себя ужасную долю - карать и миловать по собственному разумению, сравнившись с тиранами древности и приближаясь в своих деяниях к деяниям богов языческих.
   Она шла к цели, сметая на своем пути всё, что мешало ей, а соратников своих не ставя ни во что... Но что мне было в этом?! Я летел, как мошка на свет костра, и только опалив крылья, понял, куда завело меня красивое яркое пламя...
   Нас было четверо, поднимающихся вверх: Евгения, Манко Виро, Святополк и я. Остальные остались внизу, и что с ними сталось - я уже не мог узнать. На лице Евгении застыла умиротворенная улыбка, и это было еще страшней. Одним ударом она распахнула огромную двустворчатую дверь, ведущую в зал Приема решений. Пустые лица повернулись к ней.
   - Я уничтожила вашу организацию... - неожиданно усталым голосом провозгласила Евгения.
   Никто не откликнулся, продолжая молча рассматривать ее. Мы также молчали.
   - И это та, кого мы боялись? - недоуменно поделился со своим соседом один из членов Правления.
   Ответом ему был выстрел, разнесший его череп кровавыми ошметками. Красные пятна крови, забрызгавшие присутствующих, явственно выделялись на внезапно побледневших бывших властителях. Но они продолжали молчать.
   - Что вы на это скажете? - Евгения словно и не замечала повисшего тяжелого молчания, она упивалась своим триумфом.
   Председатель Правления, лысый, пожилой, но сохранивший молодую стать, осторожно сказал, тщательно подбирая слова из-за боязни разозлить Евгению (результат гнева был у всех перед глазами):
   - Правительства стран тоже кое-что значат. Они не потерпят вашего произвола.
   - Это мы еще посмотрим. А пока что, будьте любезны, покиньте этот зал...
  
   54
   - Продолжаем нашу трансляцию, так внезапно прерванную шальной ракетой, уничтожившей спутник связи на орбите. Приносим извинения телезрителям, попавшим в зону неустойчивого приема - дублирующий спутник не обладает достаточной мощностью. ...
   - Я нахожусь в орбитальном международном комплексе на геоцентрической орбите. ... Заранее прошу извинения за возможные оговорки и неточности - хотя станция еще не подвергалась ракетному обстрелу, это может случиться в любой момент. Вы можете наблюдать развертывание международного конфликта, начатого с уничтожением всех исполнительных и руководящих структур Института Времени. Оружие массового поражения еще не было применено ни одной из сторон, но я думаю, за этим дело не станет. Хотя современные взрывчатые вещества и обладают достаточной бризантной мощностью по сравнению с ядерным оружием, что может удержать командование от соблазна его применить; испытать, так сказать, в реальных условиях.
   - Однако, следует надеяться на лучшее. Для тех, кто подключился сейчас, напомню о причинах возникновения конфликта. ... Точнее сказать, очередной мировой войны, не помню какой по счету. Официальные представители командования заверили, что колониям на Луне, Марсе и Титане не стоит волноваться - они не будут вовлечены в войну ни одной из сторон. ... Извините, я отвлеклась.
   - Начало войны было спровоцировано одной диверсионно - террористической организацией, поставившей своей целью уничтожение Института Времени. Все вы прекрасно знаете о роли Института в нашем обществе, и, как вы понимаете, даже попытка действий, направленных на расструктуризацию нашего мира, граничит с безумием. Тем не менее, террористы захватили Руководство Института и принудили его к отказу от выполняемых им функций. В своей недальновидной политике террористы не учли, что правительства наиболее могущественных государств - Карт-Хадашта, России, Китая - не потерпят столь глобального вмешательства в переустройство существующего мирового порядка. ...
   - Прерву на секунду свое сообщение. Если вы на своих экранах видите тоже, что и я, и находитесь на околоземной орбите или хотя бы вне планеты, можете себя поздравить: ужас постядерного мира вам не грозит. Вы правильно поняли: наблюдаемое явление есть не что иное, как массированный ядерный взрыв, сорвавший ледяной щит с Антарктиды. Последствия данной акции не поддаются прогнозу: наблюдения в инфракрасном спектре показывают, что скальная поверхность южного материка обнажилась полностью. Таким образом, в верхние слои атмосферы выброшены все эти миллионы тонн льда в виде мелких кристаллов, быстро обволакивающих всю Землю. Как вы понимаете, термин "ядерная зима" уже можно использовать не как вероятностный. ...
   - Извините... Тяжело терять свой Мир. Призываю всех граждан Земли от своего имени (надеюсь, правительства присоединяться ко мне) немедленно покинуть планету, если они, конечно, имеют такую возможность...
   Голос ведущей "Всемирных новостей" Дженни Крыловой сошел на нет, изображение на экране померкло. Ратибор выдернул из кресла Таню, находящуюся в шоковом состоянии, и потащил ее, вяло переставляющую ноги, к единственному сохранившемуся стенду переноса. Личному стенду Евгении. Не зря Ратибор принимал участие в его создании: в свое время он настроил пропускную систему на свой личный код и на код Татьяны. Оставалось только хвалить себя за предусмотрительность.
   Разумеется, Евгения его не похвалила. Увидев пару дополнительных людей, она хмыкнула, но приказ стрелять из наставленного на вошедших оружия отдан не был. "Мне следовало догадаться. Но учти, ты пойдешь последним. И если энергии не хватит - не взыщи." - Евгения была в хорошем расположении духа.
   - Ты знаешь, что творится наверху?! - взъярился Ратибор.
   - Потише, - оборвала его Евгения, - я могу и передумать. Манко Виро справится со всем. Теперь это его дело... Ты ведь тоже хочешь покинуть этот Мир.
   Ратибор опустил глаза. В словах Евгении не было насмешки - только констатация факта. Не глядя больше на Ратибора, Евгения повернулась и активизировала стенд переноса.
   - Куда ты намереваешься отправиться? - Ратибор все-таки не удержался от вопроса. И тут же чуть не прикусил себе язык: раздражать Евгению было смерти подобно.
   Но, занятая делом, Евгения не обратила внимания на дерзкий тон Ратибора.
   - Мало ли. Куда повезет.
   - Ты хочешь создать новый Мир?
   - А почему бы и нет? Это будет мой Мир. Там я добьюсь всего. Вечность будет у меня впереди. Богиней буду я для людей...
   Слово было произнесено.
   Ратибор окаменел. Но уже энергия термоядерного реактора поступала на стенд, и не в человеческих силах было изменить грядущее.
  
   55
   Разве было это важно, куда зашвырнуло их. В какой Мир, в какое время... Местных жителей они встречали редко, да и те спешили поскорей убраться с пути странных пришельцев, внушающих страх и отвращение.
   Только - только финикияне из Тсура основали колонию на Африканском берегу - Новый город, Карт-Хадашт. Они не боялись ничего. И даже гнев Ашерат, матери богов, не страшил их. Они поклонялись Мелькарту, и лишь ему возносили дары. Но вера их была поколеблена, когда сошла к ним Богиня во плоти и явила чудеса свои. А с ней и другие Боги, младшие: Адонис и Мелькарт, Алейон и Анат, Рахум и Мидра; был там и Эшмун, и Шемеш, и Мот, бог засухи и смерти, был и Терах, принявший облик высокой прекрасной девушки. Но прекраснее всех была Ашерат.
   Когда же спросили тсурцы - где твой муж, верховный бог Эл, - явила гнев свой Богиня, и уж никто боле не вопрошал о тайном. Убив многих и насытившись смертью, сказала Богиня: "Муж мой остался на небе и оттуда следит, как примете вы жену его. Если же как подобает, то в свое время сойдет он с небес и явит вам лицо свое. Избрал он Новый город, чтобы узнать, так ли погрязли в пороках созданные им люди, по-прежнему ли верят в него. Коль нечестивы помыслы и деяния ваши, пошлет он потоп ужасающий, что смоет всю грязь на лике земном. И заново будет создавать и людей, и животных, и растения, и всё сущее..."
   Такова была речь Ашерат. Крепко запомнили ее финикияне. Возвели цитадель каменную, в коей пристало Богине жить. И понесли весть по всему обитаемому миру о чудесах и знамениях. Потекли паломники в Карт-Хадашт, а с ними и купцы, и воины, и мужи ученые. Рос город, и с ним росло величие Богини. Не отказывала Она являть лик свой прекрасный, немеркнущий с годами, народу страждущему. И ликовали все при виде ее. Ведь это ее усилиями и деяниями распространялось влияние Карт-Хадашта, забывшего уже о своем финикийском происхождении. Всё дальше отправлялись экспедиции: и за Мелькартовы столбы, и далее - на противолежащий материк. Всё дальше шли солдаты карт-хадаштские, покоряя страну за страной...
   Не было недовольных в Карт-Хадаште.
   Только младшие Боги ссорились меж собой, но было то за стенами каменными...
  
   Ратибор, имя Шемеша, Солнца, принявший, единственный из переместившихся оставшийся до сих пор в живых (кроме Евгении, разумеется), был подавлен. Почему эта доля - быть последним - выпала ему? В течении девяноста лет Евгения периодически отправляла своих соратников в Первый Мир. И делалось это принародно, и возвещалось, что отправляется младший бог к Элу, дабы рассказать о деяниях земных. Все видели, как исчезает бог, и не остается даже следов его. И крепла вера в Богиню.
   Хоть бы кто отказался принимать участие в страшном обряде! Но почему-то все безропотно, как околдованные, позволяли отправлять себя обратно, в радиоактивный ад и ядерную зиму. На верную смерть.
   Ратибор сидел в кресле и знал, что когда придет Евгения, это будет последним, что он возьмет от жизни. Но сопротивляться не было ни сил, ни желаний. Наверное, Евгения и выбирала таких - опустошенных, ничего не желающих. Рати-бору просто повезло продержаться дольше других. Но настала пора избавиться и от него.
   Череда лет не отразилась на нем. Тело было молодо, но мозг помнил обо всех прожитых годах. Евгения же, казалось, напрочь забывала о прошедшем дне. Будущее вело ее.
   Неслышно и приглашающе откинулся дверной полог. Надо было идти...
  
   56
   Она всех принесла в жертву. И они прекрасно понимали это. Но никто не посмел сказать ей хоть слово. И от этого ей было еще горше. Хоть бы кто возразил, возмутился. Это дало бы возможность оправдаться... Но такой возможности ей не дали. Они молча приняли смерть, на которую послала их она, и никто не отказался идти. Ради чего сотворялось всё это? Ради каких высоких идеалов? Она получила то, чего хотела - полное разрушение. И что же дальше? Эти люди будут идти с ней до конца. Но в чем он будет, этот конец? Сколько напрасных смертей будет еще впереди? Отступить она не могла. Теперь уже не она управляла толпой, а толпа ею. Она стала игрушкой собственных устремлений. Ей не дадут остановиться.
   Был послеобеденный час, когда всё живое стремится спрятаться в тень от палящего жара солнца. Но она, завернувшись в покрывало цвета запекшейся крови и оставив открытыми лишь глаза, вышла из спасительной прохлады дома. Следом последовали охранники, но них ей было глубоко плевать. Пусть потом чешут языки, перемывая ей косточки за то, что вынудила покинуть желанную тень.
  
   Владислав встретил ее на берегу моря.
   - Вот ты и добилась всего. И как это? Чувствовать, что твои мечты сбылись полностью и окончательно, что обратно не повернуть и не возвратить тот миг, когда было принято решение. Признаюсь, я не ожидал от тебя такого. Я надеялся, что в какой-то момент ты остановишься, посмотришь назад и ужаснешься. Но ты глядела лишь вперед; и не было сомнений в твоем сердце. Я не могу ни помочь тебе, ни оправдать. По своей воле ты шла к этому. Печальный итог, не правда ли? Я ухожу. Сам. И нет смысла гнать меня.
  
   Охранники, боявшиеся подойти ближе, увидели, как полыхнул статическим разрядом мужчина, исчезая, а их повелительница повалилась на камни, безудержно рыдая. Изумление, смешанное с ужасом, охватило ко многому привыкших охранников. Но чтобы плакала она? Такого и вообразить себе было невозможно. Они были в растерянности и не спешили подойти и успокоить девушку.
   Всё накопившееся за столько лет пыталась излить Евгения в этом плаче. Но боль не отпускала. Боль была всюду и во всем. И даже смерть не освободила бы ее. Оставалось лишь преодолеть минутную слабость и вернуться к своим отвратительным обязанностям. И убивать, убивать, убивать...
   Не глядя по сторонам, несчастная и одинокая, не могущая ничего изменить в своей судьбе, она упрямо уходила вдоль кромки прибоя. И силуэт ее таял, пропадая в раскаленном мареве, висящем над камнями...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"