Аннотация: Истина как вопрошание за горизонт известного.
В. Ф. Васильев
На путях к истине (проблема трансценденции)
Вопрос Пилата "Что есть истина?" для верующего ортодокса лишен смысла; уже имя Бога-отца (христианского) отвечает на него: "Я - есмь". Но откуда-то поднимается волна богоискательства Льва Толстого, Достоевского, Бердяева, Розанова, Мих. Булгакова и многих других. Какая-то неведомая сила поднимает их и искушает, когда и так все надежно определено.
Так же, как в искусстве, в науке не человек выбирает истину, а она его. Профессор А. А. Марков, отвечая на вопрос, что такое математика, изрек однажды: "Математика - это то, чем занимаются Гаусс, Чебышев, Ляпунов, Стеклов и я". Наш отечественный парадоксалист Ф. Гиренок добавил по этому поводу, переложив из Платона: "люди "читают" мысли бога и понимают мир, если они в нем достойно существуют". На Западе это страсть к истине, а на Востоке, напротив: люди существуют достойно тогда, говорит Чжуан-цзы, когда "взращивают знание безмятежностью" и "к делу его не прикладывают". Но в главном Восток и Запад сходятся: истина - не для практической пользы, не ради "планов громадье" и космической гонки (и здесь истина сближается с той правдой, которая по Достоевскому "выше ... Пушкина, выше народа, выше России, выше всего, и потому надо желать одной правды и искать ее, несмотря на все те выгоды, которые мы можем потерять из-за нее..."(1)). Все подлинные плоды духа есть истина.
Однако, на путях рациональности вопрос об истине запутался и притом основательно. "Материя исчезла, остались одни уравнения" - это не только история Маха и Авенариуса. Что есть на самом деле - перестала понимать и вся послереволюционная физика. "Мы должны помнить, - писал В. Гейзенберг, - что то, что мы наблюдаем, - это не сама природа, а природа, которая выступает в том виде, в каком она выявляется благодаря нашему способу постановки вопросов."(2). Шутливо высказанную Вейцзеккером мысль о том, что "природа была до человека, но человек был до естествознания", по своему повторил А. Эйнштейн: "Нет иной Вселенной, кроме Вселенной для нас"(3). А. Эйнштейн обосновывает этот тезис и с другой стороны; он приходит к фундаментальному выводу о теоретической нагруженности всякого эксперимента: "Что поддается наблюдению, зависит всегда от теории"(4)
От истины фактически (хотя термин остался) отказались многие философские школы, в т. ч. особо популярные на рубеже XX - XXI в.в. американский прагматизм, феноменология, постструктурализм, наконец, - постмодернизм. Дело, конечно, не в моде. Но кто решится сказать, чему соответствует теория, если нет онтологии? Нет онтологии - нет истины. "Для неклассической рациональности, - замечает В. С. Степин, - характерна идея относительности объекта к средствам и операциям деятельности; экспликация этих средств и операций выступает условием получения истинного знания об объекте"(5). Вывод В. С. Степина о "получения истинного знания об объекте" внутренне парадоксален. Если объект "относителен ... к средствам и операциям деятельности", то это значит, что на путях ratio мы теряем всякое понимание объективности объекта.
Не следует ли нам по примеру раннего постмодерниста Л.Фидлера ("Пересекайте рвы, засыпайте границы" (1969)) убрать границу между реальным и ирреальным и взять на себя роль "двойного агента" между психологической реальностью и мифом? Или представить реальность как бесконечный текст, который, говоря словами, И. Ильина "наглухо замуровывает человека в неприступном склоне словесной повествовательности наподобие гробницы пророка Мухаммеда"(6)? Например, так, как это классически формулирует Р. Барт: "Каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т. д. - все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык."(7).
Постмодернисты борются с "империализмом рассудка" (обозначаемым как "логоцентризм") и в этом они правы. Также правы они в том, что логоцентризм порождается делением мира на субъект и объект. Но они ошибаются в том, что всякий смысл рассудочен по своей природе, и посему он должен подвергнуться остракизму. Мы как раз уверены в противоположном, - в том, что рассудочных смыслов не бывает вовсе, и что смыслы вообще существуют до всякого деления на субъект и объект.
Так незаметно мы подошли к необходимости трансценденции. Процедура трансцендирования (от лат. transcendens - перешагивающий, выходящий за пределы) отсылает к непостижимому в абстракции единству бытия, которое косвенно может быть зафиксировано в образах, символах, мифах, парадоксах и др. Процедура трансцендирования исходит из фундаментальной взаимопринадлежности бытия и единства (постулат Платона и Аристотеля).
В классическую эпоху основополагающим был также парменидовский постулат тождества бытия и мышления. Этот постулат имел своим следствием онтологизацию универсалий, что, в свою очередь, привело к различению "трансцендентального" (= универсальные онтологические сверхкатегории мира) и "трансцендентного" (в кантовском смысле: это основоположения, которые должны выходить за пределы возможного опыта(8); И. Кант использовал механизм трансцендентного для разоблачения трансцендентальной схоластики или "видимости", как он ее называл). Современная неклассическая рациональность стоит на позициях "относительности" и "дополнительности", что полностью исключает действие принципа "тождества бытия и мышления". Поэтому онтологизация категорий мышления должна быть подвергнута еще более бескомпромиссной критике, чем во времена И. Канта.
"Процедура трансцендирования" используется нами как специальный термин, являющийся расширением юнговской "трансцендентной функции". Так же, как в аналитической психологии К. Юнга он означает смену установки мышления (у К. Юнга чаще говорится о смене "психологической установки"). Расширение термина здесь достигается через синтез юнговского и кантовского истолкований. Что касается И. Канта, то имеется в виду следующая идея "Критики чистого разума": "трансцендентными я называю те основоположения, которые действительно побуждают нас разрушить все пограничные столбы и вступить на совершенно новую почву, не признающую никакой демаркации."(9).
Если выразить предельно кратко идею трансцендирования, то следует указать ее цель. Конечная цель здесь - высвобождение смысла (= истины) из-под оков ratio. Трансценденция, таким образом, необходимое (хотя и недостаточное) условие восхождения к истине.
2.Гейзенберг В. Физика и философия. М., 1989. С. 22.
3.Эйнштейн А. О науке / Эйнштейн А. Собрание научных трудов Т. IV. М., 1967. С. 143.
4.Цит. по: Гейзенберг В. Шаги за горизонт / Гейзенберг В. Избранные философские работы СПб 2006. С. 53.
5.Степин В. С. Научное познание и ценности техногенной цивилизации // Вопросы философии - 1989. - N 10. - С. 37.
6.Ильин И. Постмодернизм. От истоков до конца столетия: Эволюция научного мифа. М., 1998. С. 98.
7.Цит. по: Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996. С. 226.
8.Кант И. Критика чистого разума М., 1994. С. 216.
9. Там же. С. 216, 217.
Опубликовано:
Васильев В. Ф.На путях к истине (проблема транс-ценденции) // Человек в пространстве культуры. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной основателю ун-та им. П. Г. Демидова Ярославль, . Ярославль: - 2009 - с. с. 70-74