I

Средь ветхих стен и мертвых башен,
Среди могильной тишины,
Скитался, холоден и страшен,
Здесь лишь его шаги слышны.

Ни пенья птиц, ни ветра воя.
Где колокольный перезвон?
Лишь крики жертв ночной порою
В своих подвалах слышал он.

Он жил один, и лучшим счастьем
Здесь был незваный, вкусный гость.
Он наслаждался тайной властью,
Бессильную вдыхая злость.

Но вечность зла и вечной ночи
Наскучить может и ему.
Как странно... он чего-то хочет...
И прочь стремиться потому.

Бежит из проклятой твердыни
Он в пышный, многозвучный град.
Мне говорили, и поныне
Он ночи превращает в ад.

II

Жесток в кровавом упоеньи,
Он шел по улице ночной.
Под дождиком сырым, осенним,
Глазами встретился с судьбой.

Ее глаза были зелены,
А стан был тоньше хладных струй.
Он встал, как громом пораженный,
Был в мыслях только поцелуй.

В глазах прекрасных отразился
Безумец с кровью на руках.
И щек румянец испарился,
В душе царит один лишь страх.

Но бледная - еще прекрасней!
Еще желанней и милей!
И, словно выходец из басни, 
К ней приближается злодей.

Он ей ужасен, ей противен,
Она сбегает прочь стремглав.
А он стоит, забыв про ливень,
Кровавой жажды вечный раб.

"Ты прочь метнулась дикой ланью?
Пускай, так даже веселей!"
Шептало злобное созданье, 
В тенях последовав за ней.

И руки жадные тянулись,
Желая стан ее объять.
И в паутине чуждых улиц
Плыла теней злодея рать.

И в этом мрачном лабиринте
За ней летел он по пятам.
Она кричала: "Сгиньте, сгиньте!".
Он был, казалось, тут и там.

И, меж домов, под перемычкой,
Ее на землю повалил.
И, вспомня старые привычки,
Клыки в плоть сладкую вонзил.

Он насладился в полной мере:
Такой изысканный букет!
Он пировал, подобно зверю,
Пока не заалел рассвет.

Затем, на опаленных крыльях
Он поспешил в руины вспять.
И там терзал себя бессильно:
"Как я посмел так низко пасть!

Когда-то был я человеком,
Теперь же я - в крови и зле.
Терял я души век за веком,
И одинок был на земле.

Когда же я ее увидел,
То застучало сердце вновь...
Но вновь пуста души обитель,
Ведь кровь сильнее, чем любовь!.."

III

И вновь скитался по руинам,
Свое безумие кляня.
Средь тишины покой отринув,
Не отличая ночь от дня.

И тут шаги из коридора
Звучат, как мощный барабан.
В его жилище входит воин,
Безумен, дерзок, очень рьян.

"Я отыскал тебя, мерзавец!" -
Кричал он голосом лихим.
"Я приглашу тебя на танец
Клинков, где выживет один!"

Злодей лишь ухмыльнулся криво:
"Ты мстить желаешь? Что ж, изволь.
Я мог тебя убить красиво,
Иль провести чрез пыток боль.

Зажился я на белом свете,
Вернее, в полуночной тьме.
Мне надоели стены эти,
И надоел пожар во мне.

Достоин смерти я? Согласен.
Я знаю, за кого ты мстишь.
Тот образ, нежен и прекрасен,
Был для меня мгновеньем лишь.

С тобою соглашусь, пожалуй,
Прекрасней не было и нет.
А я желал лишь крови алой,
И в ней я видел лишь обед...

Но на мгновенье юность вспомнил,
Когда я смертным был, как ты.
Я вспомнил жажду мести кровной,
И отблеск мира красоты.

Я говорю тебе: довольно!
Довольно вечности с меня!
Пронзи клинком меня, о воин,
Завет отмщения храня!"

И воин размахнулся мощно,
И покатилась голова.
Теперь он проклят. Еженощно
Он Смерти слушает слова.

В душе царит кровавый голод,
Теперь у проклятых руин,
Могуч, силен и вечно молод,
Родился новый господин.