В двух словах это звучит так, что вещи, основанные на обычае,
подлежали бы реставрации, после которой они были бы основаны уже не на
стандартах прошлого, а непосредственно на метафизике Бытия и Вселенной.
Метафизика потеснила обычай как источник и гарант высших мораль-
ных и общественных ценностей и стала основным предметом европейской
классической философии, начинающейся с Платона и Аристотеля, филосо-
фии - не будем этого забывать, - восстановленной и снова взятой на во-
оружение христианскими мыслителями средневековой Европы.
В создавшейся таким образом ситуации, насколько я понимаю, и воз-
никли все традиционные представления о функции и задаче философии, ко-
торыми до самого недавнего времени руководствовались системные и кон-
структивные философии западного мира. Если я прав в своем основном те-
зисе, что начала философии состоят в попытках примирить два разных типа
духовной продукции, то, стало быть, теперь мы знаем, как подступиться к
основным характеристикам последующей философии, по крайней мере в
той ее части, которая не была воззрением негативного, еретического толка.
Во-первых, надо сказать, что философия отнюдь не развивалась беспечно из
открытого и первозданного первоисточника. Задачи ей были ясны с самого
начала. Для нее уже была определена миссия, которую ей предстояло испол-
нить и которой она авансом присягнула.
Философии надлежало извлечь ра-
циональное нравственное зерно из пошатнувшихся традиционных верова-
ний прошлого. Дальше-больше: эта работа была критической и отвечала
требованиям самого истинного консерватизма, то есть такого, который обе-
регает созданные человеком ценности и не бросается ими понапрасну. В то
же время философия предопределялась к тому, чтобы добывать эту нрав-
ственную суть в манере, конгениальной духу прошлых верований.
Их слишком многое связывало с воображением и общественными авторитетами, что-
бы можно было основательно разрушить эту связь. Не представлялось воз-
можным постичь сущность социальных институтов в форме, радикально
отличной от той, которая была им свойственна в прошлом.
Разумное обоснование если не формы, то духа общепринятых верований
и традиционных порядков стало задачей философии.
В итоге из-за разницы формы и метода философия начала казаться сред-
нему афинянину довольно радикальной и даже опасной. Радикальной она
была в том смысле, что сметала наслоения и устраняла факторы, которые в
сознании всякого гражданина ассоциировались с первоосновными верованиями.
Но, если принять во внимание исторические судьбы этой филосо-
фии и сравнить ее с иными, отличными способами мышления, которые сло-
жились позднее и в других социальных средах, становится легче понять,
32
насколько гениально Платон и Аристотель выразили значение древнегре-
ческих традиций и устоев.
Знакомство с их сочинениями наряду с опусами
великих драматургов остается лучшим способом донести до учащегося со-
кровенные идеалы и стремления, характерные именно для греческого обра-
за жизни. Без греческой религии, греческого искусства, греческого граждан-
ского бытия их философия была бы невозможна, а влияние науки, которым
больше всего гордились эти философы, оказалось поверхностным и незначительным.
Подобный примирительный дух философии становится еще
более выраженным примерно в XII веке, когда средневековое христианство
занялось поисками своего системного рационального представителя и ис-
пользовало классическую философию, в особенности аристотелевскую, что-
бы придать себе разумные основания.
Немногим отличная от этого ситуа-
ция характеризует и ведущие философские системы Германии начала
XIX века, когда Гегель взял на себя задачу обосновать с точки зрения раци-
онального идеализма те учения и институты, которые могли бы пострадать
от нового подъема науки и идей народовластия.
В результате великие систе-
мы оказались несвободными от некоторого духа предвзятости, выражавше-
гося в верности предписанным понятиям. Но поскольку они одновременно
претендовали на абсолютную интеллектуальную независимость и разум-
ность, философии в конечном итоге слишком часто бывал присущ элемент
неискренности, коварство которого усугублялось тем, что люди, интересу-
ющиеся философией, совершенно не замечали его.
== Давайте скажем прямо в лоб - в философии был значительный элемент подлости. Если бы удалось достоверно узнать бытовую жизнь философов начиная хотя бы с 8 века, сколько бы среди них нашлось глупых и тупых шкурников? Не намного меньше чем среди философов России с 1950 по 2000 годы.
Что же, по отношению к тому, кто вздумал заниматься философией, уже неверны принципы пресловутой гносеологии?! ==
Это приводит нас ко второй черте философии, связанной с ее истоком.
Так как ее задачей было разумное объяснение вещей, ранее принимавшихся
на веру ввиду их соответствия эмоциональным потребностям людей и тре-
бованиям социального престижа, то философии предстояло изрядно пора-
ботать над механизмом разумения и доказательства.
== "... соответствия эмоциональным потребностям людей и тре-
бованиям социального престижа"... А не вопросу "что же истинно..."... ==
Из-за отсутствия внут-
ренней рациональности вопросов, с которыми приходилось работать, она
бросилась в другую крайность - начала, как говорится, щеголять логичес-
кой формой.
Имея дело с вопросами фактическими, можно прибегнуть к
самым простым и грубым способам демонстрации. Достаточно задать воп-
рос о факте, а затем указать на него - вот основная форма демонстрации.
Но когда дело идет о том, чтобы убедить людей в истинности доктрин, кото-
рые нельзя принимать на основании лишь обычая и общественного автори-
тета и которые также не подлежат эмпирической проверке, нет иного выхо-
да, как только преувеличить заметные в них признаки точного мышления и
строгого доказательства.
Так рождается феномен абстрактного определения
и ультранаучной аргументации, который столь многих людей отталкивает
от философии, но в глазах ее приверженцев становится одним из важней-
ших ее достоинств.
Самым большим злом было то, что философия тем самым свелась к па-
раду отточенной терминологии, педантичной логике и надуманной заинте-
ресованности в чисто внешних формах всеобъемлющей и детальной нагляд-
ности. Ну а меньшим злом - то, что ради собственного блага она тяготела к
излишней преданности системе и крайне амбициозным притязаниям на не-
33
сомненность.
Епископ Батлер* провозгласил, что вероятность есть учитель
жизни, но нашлось несколько достаточно храбрых философов, которые от-
крыто заявили, что философия не может довольствоваться чем-то лишь вероятным.
Привычки, подкрепленные традицией и желанием, претендова-
ли на конечность и неизменность. Они хотели диктовать нам четкие и не-
зыблемые законы поведения.
В самом начале своей истории философия тоже
притязала на подобную окончательность, и кое-что от ее тогдашнего харак-
тера унаследовали все классические философии. Они стояли на том, что яв-
ляются более научными, чем науки, и что философия, разумеется, была не-
обходима, так как специальные науки в конце концов всегда оказываются
неспособными достичь последней и абсолютной истины.
Было и несколько
раскольников, которые, подобно Уильяму Джеймсу* *, отваживались гово-
рить, что "философия - это видение" и что ее главная функция состоит в
освобождении человеческого ума от уклонов и предрассудков и расшире-
нии их понятий об окружающем мире. Но в основном философия выдвига-
ла куда более честолюбивые претензии. Откровенное признание в том, что
философия не может предлагать ничего, кроме гипотез, и что ценность ги-
потез зависит от того, насколько они помогают человеческой душе стать более
чувствительной к жизни вокруг, выглядело бы тогда как отрицание самой философии.
В-третьих, комплекс верований, связанных с пожеланиями и фантазия-
ми и благодаря всеобщей поддержке развившихся в авторитетную тради-
цию, отличался детальным и исчерпывающим характером.
Он был, так сказать, всеприсутствующим, пронизывал все детали группового существовавидимо, закономерно, что конкурирующий принцип, принцип рефлектив-
ного мышления, стремился к такой же универсальности и всеобщности. Он
должен был стать столь же емким и далеко идущим метафизически, как тра-
диция была емкой и далеко идущей социально.
== "Социальность" традиции -один из камней в фундаменте мироощущения... ==
И теперь существовал толь-
ко один путь воплощения этой его претензии наряду с притязанием на со-
вершенную логическую систему и несомненность.
Все философии классического типа делали жесткое и фундаментальное
различие между двумя сферами бытия.
Соответственно одна из них-это
набожный и сверхъестественный мир народной традиции, в метафизичес-
ком выражении ставший миром высшей и совершенной реальности.
== Точнее "народная бытовая традиция". В рамках которой вмещается пресловутая "тёмная стихия жизни". Не в смысле чего-то морально тёмного, а в смысле потёмок из которых через пару столетий выпирает нечто новое в бытовой традиции. ==
Если первоисточником и поддержкой всех важных истин и правил действия в об-
щественной жизни являлись возвышенные и неоспоримые религиозные ве-
рования, то абсолютная и верховная философская реальность предоставля-
ла исключительно твердую гарантию истинности эмпирических знаний и
была единственным разумным наставником в сфере справедливых обще-
ственных норм и личного поведения.
Этой абсолютной и ноуменальной ре-
альности, постичь которую можно только путем системного изучения соб-