Поначалу критика была адресована только главенствующим институтам
церкви и государства. Но власть, которую государство и церковь
проявляли в союзничестве, распространилась на все аспекты и области жиз-
199
ни, на убеждения и на поведение в равной степени. Поэтому выпады против
духовных и политических организаций затронули науку и искусство, а так-
же нормы и идеалы обыденной жизни. Ведь на практике обвинительному
движению, подобно всякому другому, приходится отстаивать себя при помо-
щи интеллектуальных доводов. Лучшей интеллектуальной защитой стало
нападение-так защита выросла в системное оправдание оппозиции, в ре-
зультате чего сложилась социальная философия, критикующая саму идею
любого авторитетного контроля.
Эта теоретическая система наплодила множество кличей, призывов к
единству, лозунгов, предназначенных для всеобщего усвоения. Один из пос-
ледних в результате постоянных повторов принял статус универсальной со-
циально-политической идеи. Многим верилось, что в нем самом заключена
краткая суть выдающейся социальной философии.
Согласно ее формуле, одна
великая интеллектуальная проблема касается определения границы двух
изолированных сфер-сферы авторитета и сферы свободы; другой задачей
является воплощение этой теоретической демаркации, или четкого разгра-
ничения двух сфер, на практике. Из формулы еще кое-что следовало.
Внутренней тенденцией "сферы" авторитета является бесконечное расширение,
попрание границ "сферы" свободы и установление таким образом дикта-
та, тирании и, выражаясь современным языком, строгой регламентации всей
жизни. Следовательно, истина-на стороне идеи и практики индивидуаль-
ной свободы; авторитет есть ее враг, и всякое явление социального автори-
тета и контроля должно, таким образом, тщательно отслеживаться и почти
всегда получать беспощадный отпор. Однако поскольку область свободы
имеет свои границы, то там, где "свобода" начинает деградировать во "все-
дозволенность", целесообразно обращаться к механизмам авторитета, кото-
рые помогут восстановить равновесие.
Подобно многим лозунгам, снискавшим популярность, эта формула стала
модной и влиятельной благодаря тому факту, что она на первый взгляд пред-
лагала решение всем известной проблемы, хотя, по правде сказать, именно
этой проблемы она сторонилась и, медля с попытками ее действительного
разрешения, служила недолговременной поддержкой то для одной из сопер-
ничающих сил, то для другой, но всегда к ущербу для обеих.
Ведь даже если
мы примем эту доктрину и все ее понятия за чистую монету, то все равно не
получим ответа на фундаментальный вопрос об истинном протяжении двух
отчужденных друг от друга сфер, и их истинные границы и очертания так и
останутся предметом нескончаемых споров.
Настоящая же проблема состоит в отношениях авторитета и свободы.
Но с появлением идеи, согласно которой соответствующие им сферы дей-
ствия оказываются разделенными, именно эта проблема ускользает от на-
шего внимания, и ее решение повисает в воздухе. Из этой идеи следует, что
авторитет отвечает за стабильность социальной организации, через кото-
рую индивидам задаются цель и опора, в то время как личная свобода связа-
на с факторами, при помощи которых индивид производит перемены сознательно.
Вопросом, требующим нашего пристального внимания, является глу-
200
бокое и органичное единство двух вещей - авторитета и свободы, стабиль-
ности и изменения. Идея о том, чтобы достичь решения при помощи изоля-
ции, а не единства, едва мы начинаем ей следовать, дезориентирует и лиша-
ет смысла саму попытку решения.
Широчайшая распространенность этой фальшивой и коварной идеи является мощным фактором, усугубляющим современную ситуацию всеобщего смятения.
Истинное значение формулы, которая дробит и разделяет все поле чело-
веческого бытия и действия на сферу свободы и сферу авторитета, следует
искать не в ее теоретической постановке, а в том, как она относится к исто-
рическим событиям нескольких последних веков.
Будучи чисто теоретичес-
ким образованием, она претендует на прирожденную значимость и универ-
сальную применимость, что лично я считаю абсурдом. Но дело в корне ме-
няется, если данная формула рассматривается как напоминание о некотором
историческом периоде. В таком случае формула приобретает значение сим-
вола уникального кризиса, пережитого западной цивилизацией на протяже-
нии последних веков; она служит свидетельством великой исторической борьбы.
Своим двойственным характером эта формула знаменует, с одной
стороны, падение институтов, когда-то оказывавших влияние на умы и по-
ведение людей, а с другой стороны, она возвещает подъем новых обществен-
ных и интеллектуальных сил.
Старые традиции и сложившиеся социальные
организации противились влиянию новых сил в жизни человека и общества
как опасному явлению; свое прежде единоличное право на власть и приви-
легии они готовы были оспаривать не на жизнь, а на смерть.
Данная формула вместо того, чтобы подсказывать, как нам справиться с преодолением этого исторического противоречия, выдает за его разрешение не что иное, как теоретическое выражение существа самого конфликта. В роли руковод-
ства для понимания и действия эта формула, как я уже сказал, смотрится
нелепо. Но как символ исторических событий она глубоко познавательна.
К сожалению, когда борьба разгорелась впервые, новейшие силы были
склонны оценивать устоявшиеся институты согласно той стоимости, кото-
рую последние себе сами приписали, то есть считать их необходимыми про-
явлениями самого принципа авторитета. Убедившись в репрессивном ха-
рактере существующих институтов, новое движение выступило против ав-
торитета как такового и стало видеть в нем нечто по природе своей чуждое
индивидуальности, а также изначально враждебное по отношению к свобо-
де и тем социальным переменам, которые могли бы последовать за откры-
тым выражением и употреблением свободы.
В результате, вместо того что-
бы снискать славу сокрушителя системы, которая превратилась в нечто не-
поворотливое и безответственное, а также славу стимула для человеческих
возможностей, доселе спавших крепким сном, новое движение, фактически
отрицая неизбывную важность воплощения авторитета и социального конт-
роля, в интеллектуальном смысле только усугубило замешательство, и без
того практически всегда и при любом раскладе сил свойственное переход-
ной эпохе.
== Никаких "переходных эпох" никогда не было и быть не может. Принципиально не важно случились перемены за 40 или 300 лет, случились они стихийно или потому что вымерли 10 главных сторонников старой точки зрения. И сколько раз новая точка зрения утверждалась только после того как старая точка зрения приводила к большим неудачам или катастрофам?
Отсюда возникает вопрос -тяжелая неудача или катастрофа могут иметь причиной или добросовестное заблуждение или преступную безответственность. Как в каждом конкретном случае одно отделить от другого?
Ответ: заблуждение не может продолжаться свыше 30 месяцев. Признаком наличия заблуждения являются или хронические экономические либо организационные неудачи, либо моральный скандал.
Примером морального скандала является в России судьба философа Мераба Мамардашвили. Его выдворили из научного учреждения. Затем выгнали из Москвы. И в эти же примерно 10 лет он один создал больше 3 монографий, а вот его противники, не один десяток человек, ни одной научно ценной монографии не создали.
Им кто-то мешал по примеру Мамардашвили создавать монографии из курса прочитанных лекций?!
Александра Зиновьева как специалиста по логике вообще раздели посреди улицы якобы "советской науки"...
Другим признаком морального скандала является ситуация -данного человека отодвинули в сторону и дело за которое он отвечал за пять лет начисто подохло под более лучшим "руководством" его "преемников". Или это ситуация административная? Или это уже уголовное преступления "хотели как лучше, а получилось даже не то же самое, а куда хуже"? За это уже нужно беспощадно сажать даже академиков возрастом в 105 лет?
И сколько раз в истории России кадровые перемены означали ограбление "отодвинутого" в том смысле, что Иванова отодвинули, затем до 5 лет топтались на месте за счёт "инерции движения" оставшейся после Иванова? Это мошенники всех видов не согласны признать за преступление против интересов государства?! ==
Особым недостатком нового движения, как я покажу далее, было
непризнание им авторитета за той самой силой, которой оно было обязано
201
своим могуществом, а именно - силой организованного разума. Таковы
положения, которые я хотел бы в дальнейшем развить.
Поскольку обращение к истории, мне думается, в первую очередь вы-
являет тот факт, что хотя индивидуалистическая философия и была неспра-
ведлива в своем противопоставлении авторитета и свободы, изменения и стабильности, но она вполне оправданно считала организованные институ-
циональные формы воплощения авторитета настолько внешними по отно-
шению к новым, энергичным стремлениям и целям, что не могла не заяв-
лять об их репрессивном характере.
Личности и классы, которые пользова-
лись властью, основанной на их принадлежности к сфере авторитета,были
нетерпимы к непредсказуемым и дерзким способностям-способностям к
инициативе, изобретению и предпринимательству, заключавшим в себе кор-
ни перемен. Данная им власть имела тем более угнетательскую и обструк-
тивную природу, что она была не только физической, но и состояла во вли-
янии на воображение, эмоции и волю, которым исконно отличался прин-
цип авторитета.
По сути это был не конфликт социальных организаций с
индивидами и авторитета со свободой, а конфликт консервативных факто-
ров в самой структуре индивидуума-факторов, сила которых происходит
из инерции норм и традиций, сдобренных долготерпением, с факторами
раскрепощающими, чреватыми изменениями и новаторскими для консти-
туции индивидуумов.
== Переводчица книги могла бы это место и ряд других изложить более "русским" языком, однако... Вплоть до манеры перевода: "где автор употребил 50 слов, переводчик употребил больше 90 слов...". ==