С другой стороны, многочисленные факты сегодняшней ситуации разлада и
207
нестабильности указывают на то, что не все обстоит благополучно и с прин-
ципом индивидуалистической свободы-свободы того типа, которым люди
вдохновлялись до сих пор. Помимо прочего, проявлением этого неблагопо-
лучия является возврат принципа авторитета в его самой экстремальной и
примитивной форме, то есть подъем диктатур.
Как бы отдавая должное старинной идее, согласно которой природа не
терпит пустоты, мы можем констатировать, что индивидуализм экономи-
ческой конкуренции, свободный от общественного контроля, создал тот нрав-
ственный и социальный вакуум, который и заполняет рецидив диктаторства.
Во многих странах потребность в коллективном и организованном руковод-
стве и поддержке стала настолько насущной, что сама идея индивидуальной
свободы вышла в тираж и оказалась не поощряемой, а презренной. Режим
экономической свободы личности критикуется в условиях диктатуры и спра-
ва, и слева. В тех странах, где откровенная и официально признанная дикта-
тура отсутствует, концепции свободы и индивидуализма, похоже, просто-
напросто утрачивают свою магическую власть; в социальных пертурбациях
подобную магическую власть приобретают в свою очередь безопасность,
дисциплина, порядок и солидарность.
Реальные конкретные условия, бла-
гоприятствующие диктатурам, различаются от государства к государству.
Но сам этот феномен настолько широко распространен, что требует некото-
рого разъяснения.
Его наиболее очевидной причиной является фактическое
банкротство и агония той атмосферы личной инициативы и предпринима-
тельства, в которой все подчиняется личной цели и не подлежит контролю
со стороны общепризнанного коллективного авторитета.
Получается, что ни прошлое, ни настоящее не дает нам никаких основа-
ний надеяться на то, что мы можем достичь примирения авторитета и сво-
боды, стабильности и изменения, идя к этому примирению старой дорогой.
Вероятно, сама мысль о том, что такое решение вообще может быть найде-
но, звучит несколько романтично и утопически. Но наиболее фантастичес-
ким, неосуществимым из всех подобных представлений на самом деле яв-
ляется широко распространенное верование, согласно которому вместо по-
стоянного, устойчивого авторитета можно установить, точнее, эксгумиро-
вать те институциональные формы, которые уже были испытаны в прошлом;
столь же фантастично и верование, в соответствии с которым мы можем
реализовать свою потребность в гарантированной индивидуальной свобо-
де, стравливая индивидов друг с другом в безжалостной борьбе за матери-
альную собственность и экономическую власть.
== И вполне вероятно что пресловутая "свободная экономическая деятельность" существенно сократила свою потенциальную и реальную базу среди населения.
В начале этого явления полностью отсутствовала возможность иметь мнение "я не просто не хочу заниматься экономической деятельностью, я попытаюсь найти оплачиваемую работу". В те времена даже приведённая формулировка встречалась крайне редко...
Оплачиваемую работу тоже надо было долго искать. Возможность приступить "к экономической деятельности" имея в кармане стоимость одной булки хлеба была даже ниже возможности найти хотя бы разовую оплачиваемую работу.
Спустя несколько десятилетий сложилась психология "зачем мне все эти заботы с риском полного обнищания при неудаче, я лучше попытаюсь найти работу у предпринимателя и спокойно получать хоть какую-то оплату...".
Поэтому 100 лет назад из миллиона человек, имевших возможность заняться свободной экономической деятельностью, условно за дело брался каждый третий. А в наши времена условно за дело берётся каждый 15й только.
И в перспективе следующих 100 лет это число может сократиться очень заметно. ==
Я убежден, что эту проблему можно сузить и поставить следующим образом: есть ли на свете такие ресурсы, которые все еще не были опробованы в широкой сфере человеческих отношений, ресурсы, досягаемые и сулящие нам, что плоды их приме-
нения будут успешными?
Поднимая подобный вопрос, я отдаю себе отчет, что все сказанное мной
о человеческой потребности в некоторой форме коллективного авторитета,
который задавал бы индивидам цель в их взаимоотношениях и давал опору,
подобную чувству солидарности, может показаться призывом к возрожде-
208
дню той или иной из ушедших в прошлое форм социального контроля, ко-
торые насаждались и увековечивались внешними, институциональными сред-
ствами. Если интерпретировать мой вопрос таким образом, то и критика, с
которой я выступил против союза, сложившегося между принципом инди-
видуальной свободы и принципом личной инициативы и предприимчивос-
ти в экономической сфере, непременно покажется вам тоже всего лишь до-
водом в пользу социального контроля посредством коллективной плановой
экономики, изложенным, разумеется, с некоторыми переменами в терминах.
Однако этот довод указывает на тот факт, что, несмотря на способность
движения к коллективному плановому хозяйству лишить нас тех зол, от ко-
торых мы сегодня страдаем, это движение в конце концов повторит судьбу
всех прежних попыток создать авторитетную силу, если только мы не поста-
раемся при помощи каких-нибудь до сих пор не опробованных средств в
широком и системном масштабе добиться того, чтобы привнести в жизнь
желанную естественную скоординированность.
Если мы этого не сделаем,
то в конце концов обнаружим, что просто в иной манере воспроизводим все
тот же старый конфликт между общественной организацией и индивиду-
альной свободой с поочередным превосходством одного принципа над дру-
гим, конфликт, так ярко характеризующий наше прошлое.
== Если прошлые 300 лет явно похожи на качающийся маятник, то почему до сих пор нет даже приблизительного предсказания что подобное качание "застынет"? И разве экономика единственный процесс где можно выделить это качание? ==
Ресурсом, еще не использованным в сколько-нибудь полном объеме в
обширной сфере человеческих, общественных отношений, является приме-
нение организованного интеллекта, о многообразии выгод и ценностей ко-
торого достаточно отчетливо свидетельствует узкая область науки.
В пределах ограниченной области коллективный интеллект, воплощен-
ный, в частности, в развитии и приложении научного метода, уже стал тем
самым авторитетом. Как авторитет он действует в сфере верований, касаю-
щихся структуры природы и связанных с пониманием нами физических яв-
лений. В известной степени это верно и в отношении представлений об ис-
торических личностях и исторических событиях, особенно таких, которые
достаточно далеки от нашего времени.
Обратившись к практической сфере,
мы увидим, что тот же метод задает тон в регулировании и направлении
наших актуальных взаимодействий с материальными сущностями и физи-
ческими энергиями. Пророчество Бэкона, согласно которому знание есть
сила, состоящая в контроле над природой, в огромной и значимой мере осу-
ществилось в этой особой, несколько узко очерченной области.
Точнее говоря, нельзя утверждать, что интеллект, использующий методы, которые принадлежат науке, уже всецело присвоил себе неоспоримые право и авторитет
для контроля над верованиями даже в ограниченной физической области.
Однако организованный интеллект сделал такой скачок вперед, что мы по-
истине поражаемся при взгляде на тот короткий промежуток времени, в те-
чение которого ему это удалось, и на мощных противников, под ударами
которых ему приходилось прокладывать путь: это-инерция, старые, зако-
ренелые традиции и привычки, совокупность которых была закреплена фор-
мами институциональной жизни, излучающими свет принадлежности к луч-
шему времени, окутанными чарами романтических образов и увенчанны-
209
ми, все вместе и каждая в отдельности, волнующим ореолом из ценностей
превыше всего возносимых людьми.
== Всё-таки тут не текст повести, а научная публицистика... ==
Хроника борьбы, известной под
названием "конфликт между наукой и религией", или, если позволите,
"конфликт теологии и науки", являлась по существу конфликтом двух заявок
на несомненный общественный авторитет. Это означало противостояние не
просто двух систем теоретических верований, а двух союзов социальных сил:
одни из них были старыми и официально находились при власти, которую не
стеснялись употреблять, а другие были новыми, воинственными и жаждали
признания за собой гигантского перевеса.
Крайне существенным, глубоко значимым для темы отношений коллективного
авторитета и свободы является то, что прогресс интеллекта, поверхностно освещенный в нашем кратком рассказе о научных успехах, воплощает в себе их органичное, действенное единство.
Наука основала собственный путь на освобождении, а не на подавлении
элементов вариабельности, изобретений и нововведений, сотворения нового в личности.
== До каких ещё пор в научных и околонаучных текстах будет употребляться непонятное выражение "ход времени сотворил новое в личности"?
Разве от таких слов мы должны воображать что если 150 лет назад 30 миллионов населения некоей страны были как личности одно, то сегодня там уже 90 миллионов все до одного как личности что-то совершенно иное?
Мы как шарлатаны уверены, что если за 100 лет в окружающей нас технике произошли конкретные перемены, то "не может быть, чтобы в наших душах никаких перемен не произошло"...
А на деле? Если я в 29 лет был человеком, который с 15 лет много ездил на телеге между двором и полем за 2 километра, а с 30 лет я купил грузовичок, то года через 2 я уже по душе стану совсем другим человеком?!
Бредятина... ==
Относительно современной истории науки и относительно истории
живописи или музыки одинаково верно то, что их успехи обязаны тем индивидам,
которые освободились от пут традиции и условности, едва обнаружив, что все
это мешает проявлению их личных способностей к рефлексии, наблюдению и
созиданию.
== Что может быть общего между живописцами с композиторами и фермерами или городскими почтальонами?! ==