Все те, кто считает, что от этого факта огонь не становится субъектив-
ным (убежденные панпсихисты не в счет), хотя подобный же факт делает
приватным ощущение боли, по-видимому, должны взять на себя обязатель-
ство по определению разницы между двумя этими случаями (панпсихисты
от такой ответственности освобождаются, поскольку у них всюду использу-
ется одна и та же логика).
И наконец, самым решающим обстоятельством является то, что очень
определенный и строго относительный смысл, в котором, допустим, о явле-
нии боли можно говорить, что оно сосредоточено или возникает в конкрет-
330
ном организме, не имеет ничего общего с основанным на наблюдении знанием о
ней как о боли и как о данной боли в зубе.
Тот факт, что в нормальных условиях
кто-то может увидеть "мой собственный" зуб с куда большей легкостью, чем я
сам, по-моему, не служит доказательством в пользу того, что увиденное им
принадлежит ему неким "приватным" образом.
== Тут некуда деваться от необходимости описать разницу между "принадлежит мне" и "я осознаю". Насколько вероятно, что нужно выражение "принадлежит моему осознанию"? ==
Так же как и тот факт, что мне в
нормальных условиях не дано лицезреть собственный затылок, нисколько не
восстает против того обстоятельства, что речь идет в конце концов о тыльной
части "моей собственной" головы. Равным образом и тот факт, что с места, на
котором я сейчас сижу, моему наблюдению доступны определенные вещи, не
видимые другими людьми с занимаемых ими позиций, не является
свидетельством в пользу того, что эти самые вещи приватны и субъективны.
На выбранные мною примеры, вероятно, можно возразить в том духе, что
условия восприятия и невосприятия в упомянутых ситуациях носят всецело
внешний характер, не отражаясь на сущности или качестве воспринимаемой
вещи. Совершенно верно.
Моя же позиция заключается в том, что причины, по
которым зубную боль непосредственно "ощущает" один человек и не ощущает
другой, точно такого же внешнего плана, то есть совершенно не затрагивают
видимой сути явления, или боли и зубной боли в частности. Мы вновь
возвращаемся к вопросу о различиях между условиями возникновения
конкретного явления и наблюдаемыми свойствами этого явления.
Мы должны научиться видеть, слышать и чувствовать, если подразумевать под
"чувством" идентификацию и установление границ явления как обладающего такими
свойствами, которые обусловливают его в качестве данной разновидности явления,
подобно тому как это происходит в случае идентификации и распознавания явления в
качестве боли и зубной боли.
Нам остается надеяться, хотя мы не можем этого со всей
уверенностью утверждать, что в эпоху следующего поколения или близкую к тому,
факты, открытые биологией, антропологией и другими науками, потеснят влияние,
оказываемое теперь на теории наблюдения и познания теми доктринами, которые
сложились еще до того, как наука достигла положения, хотя бы приблизительно
похожего на сегодняшнее.
Сейчас же дело обстоит так, что большая часть до сих
пор считающихся весомыми психологических знаний - это знания, в свое время
сдобренные идеями, которых вполне "естественно" было держаться в прежних
условиях, но теперь с научной точки зрения ценность этих доктрин сведена на нет.
Говоря о путанице между явлениями, которые в строгом, относительном смысле
служат условиями возникновения явлений и свойствами наблюдаемого нами явления, я
отмечал, что в нормальных условиях мы не ощущаем своих собственных зубов или
затылков. Тем не менее это легко "исправляется при помощи зеркала". В принципе
хотя это и не облегчает дела на практике, то же самое справедливо для случая с
зубной болью.
Если бы своего рода взаимная пересадка собственных нервных тканей
двух организмов могла давать успешные результаты (а такие удивительные явления
331
уже имели место в действительности), то существовали бы и условия, при
которых два разных наблюдателя могли бы получить равно точные наблюдения,
что позволило бы применить к объекту наблюдения критерий "общедоступности".
И в связи с другим вопросом - о том, что суть восприятия и
наблюдения состоит в распознании и вычленении явления как такого-то и
такого-то, -м-р Райс выказывает твердую приверженность фактам, так
как допускает, что восприятие, основанное на знании общедоступного типа,
как, например, наблюдение больного зуба дантистом, имеет куда больше
шансов на основательность, чем наблюдение этого зуба его хозяином,
менее владеющим специальными познаниями, даже несмотря на то, что
условия возникновения предмета наблюдения сосредоточены в организме
последнего.
В самом деле от допущения, сделанного м-ром Райсом, уже
так недалеко до принятия точки зрения, которую здесь исповедовал я, что
на этом мы могли бы поставить точку в дискуссии по данному вопросу.
Добавлю, однако, что, по моему убеждению, особо поучительные
выводы нам принесет исследование тех случаев, в которых речь идет о
"мышечных ощущениях".
В какое время и при каких обстоятельствах
впервые было выявлено существование качеств, в физиологическом
плане опосредуемых изменениями нервных тканей в мышечных структурах?
Я уверен, что изучение фактов, относящихся к этим случаям,
покажет, что наличие таких качеств вовсе не является следствием прямого и
простого наблюдения от лица того индивидуума, в организме которого
возникают явления непосредственного обусловливания; с самого начала они
были следствием вывода, достигнутого на основе знания других фактов, -
гипотетического вывода, который в дальнейшем был подвергнут
проверке, заключавшейся в создании особых условий (в принципе это
похоже на то, как мы используем зеркало для лицезрения собственного
затылка), давших возможность осуществить наблюдение.
Добавлю также, что, исследовав случай с речью, будь она высказанная
либо "тайная", мы получим, в чем я глубоко убежден, почти сокрушитель-
ные свидетельства. Вряд ли необходимо доказывать, что речь есть то, чему
мы научаемся, и научаемся в определенных социальных или публичных условиях.
Стоит нам освободиться от влияния, которое оказывают на нас
традиционные идеи, обязанные своим немеркнущим авторитетом скорее силе
традиции, нежели научно установленным фактам, как ничто, я уверен, боль-
ше не помешает нам принять ту точку зрения, что явления отнюдь не есть
изначально частные "мысли", которые впоследствии становятся публичны-
ми, обретая внешнюю оболочку-язык, а что именно посредством языка,
посредством общения явления, которые в противном случае остались бы
немы, становятся носителями "значений"-значений, которые, если рас-
сматривать их в усеченном виде, и называются "мыслями".
Я вполне допус-
каю, что данный пример с языком, определяющим значения "страдания, зуб-
ной боли", покажется м-ру Райсу неуместным. Это наше с ним разногласие
слишком глубоко для того, чтобы развернуть здесь весь спор в полном объе-
332
ме. Предметом же данного разногласия является не что иное, как доступ-
ность чего-либо наблюдению.
Настаивая на несостоятельности приведен-
ного мной примера, вы должны доказать, что наблюдение явления как тако-
го-то и такого-то возможно без использования его характеристик, имею-
щих общедоступное определение в языке, и/или что условия, без которых
явление не может возникнуть, не входят в число таких характеристик 1.
1 М-р Райс был так любезен, что выслал мне копию своей опубликованной в том же номере отповеди на данную мою статью. Поэтому я позволю себе сделать несколько коротких комментариев, которые имеют отношение к нашему следующему разделу:
(1) Я начал статью с высказывания о том, что в первую очередь критике подлежит тезис м-ра Райса о "внутренней" и "уникальной" недоступности определенных явлений для общего наблюдения(т.е. для наблюдения двоих или многих лиц). Ведь, как я понял м-р Райс убежден во внутреннем характере недоступности определенных явлений именно парному наблюдению.
В его возражениях я не заметил никакого отказа от этой позиции. Впрочем, в
одном случае, если я правильно понял, он от нее отступает, а именно в случае
страданий от зубной боли, который у него часто приводится как типичный. Но опять
же если я его правильно понял, он тем не менее не отказывается от точки зрения
"внутренней недоступности", хотя такой отказ, казалось бы, должен отсюда последовать.
(2)Моя точка зрения состояла в том, что случаи подобного рода доказывают, что число
наблюдателей, которым данное явление доступно, определяется внешним образом, точно
так же как тот факт, что в настоящих условиях я являюсь единственным
наблюдателем, взгляду которого доступны явления происходящие в комнате, где я пишу.
(3) Я был столь далек от того, чтобы приписать м-ру Райсу воззрение, в соответствии с
которым он якобы основывает свое различение между приватными и общедоступными
явлениями на каузальных условиях их возникновения, что даже подчеркнул, почему он не
сумел этого сделать: ему помешало то, что он рассматривает недоступность, ограниченную
определенными условиями времени и пространства, ка к внутреннюю и абсолютную, если я
правильно понимаю слова "внутренний" и "уникальный".
(4) Стало быть, вместо того чтобы
занять позицию, в соответствии с которой "внешние отношения не могут использоваться как
"определяющие свойства" явлений" (и классов явлений), я выдвинул тот аргумент, что
пространственно-временные различия в таких "внешних отношениях" определяют все те
различия в явлениях и классах явлений,которые м-р Райс обособил как внутренние. Так
что это различие носит столь же внешний характер, сколь и моя неспособность
наблюдать при обычных условиях времени и пространства тыльную часть своей головы.