Она либо подавляет индивида, либо поддерживает и укрепляет его. По моральным соображениям ради возможнос-
ти действовать нам надлежит принять эту вторую позицию, даже если раци-
онально ее состоятельность подтверждена недостаточно. Ввиду нехватки
реальных свидетельств, которые исчерпывающе говорили бы о несостоя-
тельности нашего убеждения, мы можем сделать героический выбор в пользу
жизни и действия, основанный только на том допущении, что нечто во все-
ленной все же питает наши идеалистические устремления и активно стоит
зато, чтобы они осуществились.
== Самоочевидно -если во все времена в жизни творилось столько зла, то почему
до сих пор не уничтожено всякое добро?
Даже философы не удосужились продумать концепцию "царство Зла"? ==
429
Так что я надолго задержал ваше внимание на интересе Джеймса к ре-
лигии и его понимании природы последней только потому, что оно столь
непохоже на то, что обычно называют религией.
Основной у него является
проблема истинного взаимоотношения индивида и вселенной, а это конеч-
ная проблема самой философии. Усиливающаяся оппозиция Джеймса вся-
кой форме монизма, идеалистической, равно как и материалистической, его
борьба с любого рода абсолютизмом-метафизическим, этическим, поли-
тическим; его плюрализм, его индетерминизм - в общем, все определяю-
щие мотивы его философии проистекают из чрезвычайно глубокого и лич-
ного чувства ценности индивидуума, сочетающегося, однако, с не менее
полным представлением о том, в какой степени новые данные естествозна-
ния (которое всегда с неизменной силой влекло его) могут казаться враж-
дебными рациональному обоснованию той идеи, что во вселенском поряд-
ке вещей индивидуальность как таковая имеет какую-нибудь особую цен-
ность в качестве аргумента.
Его длительный интерес к философии коллеги
Ройса, живо отображенный в этих лежащих перед нами томах, является
свидетельством его неудовлетворенности попытками придать какую-либо
ценность индивидууму на базе монистического индивидуализма. Как од-
нажды он написал, "стоит представить, что мир един, и тогда преклонение
перед ним и ненависть к нему будут равно односторонними и равно закон-
ными реакциями".
Стоит истолковать мир как множественность, и тогда
различие между хорошим и плохим обретет смысл, а в силу этого различия
обретут смысл также выбор, верность, поклонение. Но не более убедитель-
ными показались Джеймсу и попытки его главных единомышленников-
плюралистов Дэвидсона и Хоуайсона* найти строго рациональную опору для
идеи о первостепенной и окончательной ценности индивидов как таковых.
== Стоит лишь согласиться, что в диапазоне от умного до дурака имеется 10 категорий... И каждая группа в этом диапазоне имеет равные права со всеми другими на общественные права всех известных видов... Включая даже восхваление этой группы философами. Ведь любая подобная группа имеет и такие плюсы, которых нет у других групп? ==
Их взгляды, с одной стороны, представлялись ему абстрактно диалекти-
ческими, а с другой стороны, основывающимися либо на недостатке долж-
ного эмпирического и научного знания, либо на недостатке должного ува-
жения к подобному знанию (вероятнее всего, на том и другом). Ему же ви-
делся выходом известный акт веры, если понимать под верой решение жить
так, словно определенная идея истинна до тех пор, пока ничто не свиде-
тельствует об обратном. Между прочим, акт веры находит определенную
степень рациональной поддержки в нашей инстинктивной эмоциональной
жизни и в вердиктах непосредственного опыта как способе ознакомительного познания.
Биографические корни этой основной философской позиции Джеймса, по-
видимому, главным образом можно найти в кризисе его собственной жизни, который
он переживал в связи с крайней депрессией, вызванной ухудшением здоровья в 1870-м.
На его взгляд, единственный выход из этого состояния сулило только занятие
некоторой позиции решительного действия. Философские подтексты данной позиции
поразительным образом предвещают наиболее фундаментальные идеи его последующей
философии.
Он спрашивает в своем дневнике; "Может ли человек с достаточно
полными знаниями довести себя до столь искреннего сочувствия к тотальному про-
430
цессу вселенной, чтобы всем сердцем принять ее зло, которое выглядит ло-
гичным в деталях? (...) Если да, то оптимизм возможен". Однако характер-
ные интересы и симпатии индивида могут показаться ему самому столь важ-
ными, что он не захочет поддаться "сочувствию тотальным процессам".
В этом случае его окончательной позицией станет такая враждебность по от-
ношению к структуре вселенной, что ее единственным результатом, возмож-
но, окажется пессимизм. Однако есть и альтернатива, она - между двух крайностей.
"Если его разуму не претит опираться на идею разделенной
вселенной и если в то же время он имеет достаточно силы воли, чтобы смот-
реть в лицо вселенской смерти, не зажмуриваясь от страха, то это значит,
что он способен вести жизнь высоконравственную".
Концепция внутрен-
ней связи между "разделенной" (плюралистической) вселенной и позицией
решительного выбора и действия, читающаяся в этом фрагменте, в дальней-
шем укреплялась по мере того, как Джеймс приходил к пониманию, что оп-
ределенные акты воли и эмоциональные склонности являются жизненно
важными, хотя и негласными, предпосылками, из которых вытекает как оп-
тимистический монизм, так и пессимистический дуализм, ставящий эго и
его интересы в несокрушимую оппозицию космосу в целом.
Глубина чувства, которым дышит все написанное Джеймсом в дневнике
и близким друзьям в период кризиса, с годами не поубавилась. Но если только
в моей голове абсолютно не перепутался весь ход его развития, столь полно
и мастерски отраженный в этих представленных нам томах, то постоянное
ощущение им одной и той же проблемы так и осталось главным ключом к
его философии. Это из него у Джеймса затем возникло ощущение конфлик-
та между наукой как знанием о природе и религией как знанием об индиви-
дуальной судьбе.
Оно-источник не только его плюрализма и индетерми
низма, но и более специальных доктрин о праве на то, чтобы за отсутствием
объективных свидетельств руководствоваться в действии искренним веро-
ванием, и той части его прагматизма, в которой подчеркивается, что послед-
ствия в большей степени, чем истоки, служат окончательной проверкой и
критерием значения и состоятельности идей.
Шестая и заключительная часть данных томов называется "Последняя