Васильев Владимир Ильич : другие произведения.

Не скучно жили предки наши -1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Нсж -1
  
  27.11.2016; 9.06.17
  
   Вл.И.Васильев
  
   Не скучно жили предки наши...-1
  
  
  
  
   Занимательные цитаты. Из книги Николай Цимбаев "Сергей Соловьёв" (серия "Жизнь замечательных людей")
   Мои комментарии выделены так: == ...== Цифра в тексте может быть страницей книги.
   1844 год... В Московском университете подбирают себе профессора на кафедру истории...
  
  
  Еще хуже вышло с курсом публичных лекций Грановского,
  который тот открыл в ноябре 1843 года. Московское
  общество словно сошло с ума, дамы окружали кафедру,
  благоговейно внимали рассказу о риторах V века.
  Чаадаев назвал лекции ≪событием≫ (много спустя Анненков
  уточнил: ≪событие политическое≫), Хомяков объявил,
  что профессор и чтение достойны лучшего европейского
  университета, и добавил: ≪К крайнему моему удивлению,
  публика оказалась достойною профессора≫. Грановского
  хвалили за смелость, которая, как заметил Анненков,
  ≪могла тогда заключаться в публичном заявлении сочувствия
  к Европе≫. Герцен с дозволения Строганова напечатал
  восторженный отзыв в ≪Московских ведомостях≫.
  Поначалу ≪два Петровича≫, Погодин и Шевырев, полагали,
  что ≪ненадобно ничего говорить≫, но замалчивать
  блистательный успех было неприлично. Шевырев написал
  разумную статью, где отдал должное молодому доценту,
  но высказал сожаление, что русский ученый ≪приковал
  себя к одному чужому знамени≫. Речь шла о Гегеле:
  ≪Почти все школы, все воззрения, все великие труды, все
  150
  славные имена науки были принесены в жертву одному
  имени, одной системе односторонней, скажем даже, одной
  книге, от которой отреклись многие соученики творца
  этого философского учения≫.
  Вроде бы продолжался старый спор шеллингианцев
  и гегельянцев, но статья едва не привела к запрещению
  публичных лекций. Почему лектор ничего не говорит
  о России? Пошли разговоры об умалении роли отечества
  в истории, Погодин и Шевырев их умело поддерживали.
  Грановским заинтересовался московский митрополит Филарет,
  он должен был объясняться с кафедры: ≪Меня
  обвиняют в пристрастии к каким-то системам; лучше
  было бы сказать, что я имею мои ученые убеждения≫.
  Герцен нашел, что сотрудники ≪Москвитянина≫ (он их
  огулом называл славянофилами) суть добровольные помощники
  жандармов. Истинный славянофил Константин
  Аксаков поссорился из-за статьи с Шевыревым и шумел
  в гостиных, что объяснение Грановского ≪благородно,
  одушевленно, прекрасно≫. И Юрий Самарин так думал,
  и Иван Киреевский, от которого Погодин получил сухое
  письмо. Поучал как мальчика! Его брат Петр, прозванный
  ≪великим печальником земли русской≫, хлопал Грановскому
  не меньше других. Хомяков провозгласил: ≪Крайности
  мысли не мешают какому-то добродушному русскому
  единству≫.
  Верхогляды, невежды, бедные смыслом пустозвоны
  Английского клуба! Разумеется, им не обойтись без взаимной
  приязни и лукавого восхищения. Ах, как нужна
  в России критика строгая и нелицеприятная, как надо
  колоть, шпынять. ≪Готов был прежде, буду и вперед,
  дондеже есмь≫. Он, Погодин, был на лекции у Грановского.
  Непредвзято сказать -очень незрело. Под 23 ноябрем
  1843 года он записал в дневнике: ≪Такая посредственность,
  что из рук вон. Это не профессор, а немецкий
  студент, который начитался французских газет. Сколько
  пропусков, какие противоречия. России как будто в истории
  не бывало. Ай, ай, ай! А я считал его еще талантливее
  других. Он читал точно Псалтырь по Западе≫.
  Слушая Грановского, Погодин думал об отпоре. О лекциях
  антизападных. Но кто станет их слушать? Один
  Шевырев... Нет, оставить университет, оставить Россию,
  переселиться в Гейдельберг ≪как в место успокоения≫,
  там написать настоящий русский роман, где вывести все
  классы общества: хозяев, мотов, литераторов, титулярных
  советников, поручиков, частных приставов, купцов. Или -
  151
  сесть за историю России. И еще есть дело: собрать материалы
  для собственной биографии. Столько пережито!
  Дурное настроение не улучшило чтение Кюстина, от
  которого часто ≪мороз продирает по коже≫. Запись в дневнике,
  через две недели после отзыва о Грановском:
  ≪Прочел целую книжку Кюстина. Много есть ужасающей
  правды о России. Когда он дышит своим аристократизмом,
  я жалею, что Робеспьер не поцарствовал больше; когда
  он играет роль простого наблюдателя, которого будто
  хотят все обмануть и никак не могут, то бывает просто
  смешон; когда начинает умничать, то делается скучен;
  но за изображение действий деспотизма, для нас часто
  неприметных, я готов поклониться ему в ноги≫.
  Как узнать, где настоящий Погодин -в этом ли
  высказывании или в другом, лет на шестьдесят опередившем
  сентенции Розанова: ≪Наводило грусть наше
  довольство и чистые комнаты, и теплое одеяло, и сахарное
  варенье!≫
  Домовитость московского ученого была известна многим,
  и Шафарик советовал из Праги: ≪Ваш план писать
  историю России вне России прекрасен по мысли, гениален
  и поэтичен, но не практичен≫. Затем приводил доводы
  в пользу спокойного местечка в Таврической губернии или
  вблизи Москвы, но еще лучше -≪в самой Москве≫.
  Неужели шутил Шафарик? Напрасно, мысль действительно
  гениальна. Чтобы найти верный тон, надо пожить где-
  нибудь на Балтийском море, для живейшего воспоминания
  о варягах, затем перебраться на Днепр, в Киев, помнящий
  удельный период, и, наконец, предстоит путешествие
  в монгольские степи. Тогда создастся живая история,
  представляющая людей, племена и события во плоти
  и крови, понятная грамотному крестьянину, модной даме
  и смышленому дитяти, занимательная и достойная стать
  выше ≪Истории≫ Карамзина. Игра стоила свеч.
  Ссылаясь на долговременное нездоровье, которое произошло
  от трудов на службе, Погодин ходатайствовал об
  увольнении. Старому другу Максимовичу он сообщил:
  ≪Я подал в отставку -отойти от зла и сотворить благое,
  с полною пенсиею≫. Последнее характерно. Втайне Погодин
  думал не о русской истории, но о переезде в Петербург,
  о службе в министерстве народного просвещения
  под крылом Уварова, которому могло пригодиться и его
  перо публициста. Решение далось ≪со слезами и размышлениями
  ≫, и позднее Погодин не раз о нем сожалел:
  ≪Года через два я думал опять вступить в университет
  152
  с более укрепленными силами, и по собственной просьбе
  начальства, что было бы для меня гораздо крепче, а теперешние
  неудовольствия могли, представлялось мне,
  кончиться по какому-нибудь случаю увольнением даже
  без пенсии, которую мне хотелось, так сказать, застраховать,
  пока министром был Уваров, мне благожелавший.
  Опасение и намерение неосновательные; я был уверен
  также, что через два года обратятся ко мне с просьбою,
  потому что нельзя ж оставлять университет без русской
  истории, и в том, как оказалось, я ошибся жестоко≫.
  
  
  Строганов не скрывал своего желания, чтобы кафедру
  русской истории в Московском университете занял Соловьев.
  От попечителя зависело немало, но нельзя было
  сбрасывать со счета ни Погодина, ни профессорскую корпорацию.
  И здесь шансы двадцатичетырехлетнего домашнего
  учителя казались невелики.
  
  
  Ответ Григорьева, лично Соловьева не знавшего, удивителен:
  ≪Если в Соловьеве один недостаток -молодость,
  так беда не велика: по-моему, ≪молод да умен, два угодья
  в нем≫. Беда не в молодости его, а, как я слышал, в том,
  что рано он хитрить начал и не годится для кафедры
  русской истории не по уму и не по сведениям, а по
  недостатку нравственного достоинства; но этого Строганов
  не понимает≫. Так впервые пока еще безвестный
  Сергей Соловьев был судим и осужден злоязычным и безответственным
  русским обществом, в котором никогда не
  переводились ≪художники клеветы≫, подобные Григорьеву.
  Одно утешение: для своих упражнений Григорьев
  безошибочно находил крупные мишени, после смерти
  Грановского его амикошонские воспоминания обсуждались
  журналами больше, чем итоги Крымской войны.
  
  
  Григорьевская попытка отнять у Соловьева нравственное
  достоинство всегда выглядела грязно, ибо и в молодые
  годы Сергей был тем, о ком Ключевский писал: ≪Готовый
  поступиться многим в своей теории родовых княжеских
  отношений на Руси в виду достаточных оснований, Соловьев
  не допускал сделок в нравственных отношениях;
  осторожный в решении научных вопросов, он был решителен
  в вопросах нравственных, потому что основные
  правила, которыми он руководился при решении этих
  последних вопросов, имели в его сознании значение не
  теории, а простой математической аксиомы. Это был один
  из тех характеров, которые вырубаются из цельного
  камня≫.
  Погодин сильно хлопотал за Григорьева, писал к Уварову,
  но определение в Московский университет не состоялось,
  и переехавший в Петербург востоковед сделался
  чиновником министерства внутренних дел.
  
  
  
  Оба, Погодин и Григорьев, винили в неудаче графа Строганова; Григорьев,
  вдобавок, не верил никому: ни Уварову, которого
  он непочтительно звал Семенычем, ни Погодину, ни себе.
  ≪Одно желание -умереть до тридцати лет, то есть в течение
  восьми месяцев... Покорить мир я не могу, покориться
  ему не хочу -что же делать?≫ Да, у Соловьева
  был сильный соперник, но не подумайте, чтобы он метил
  в маленькие Наполеоны. Напротив, совсем напротив:
  154
  ≪Я не понимаю жизни человека отдельно от жизни других
  людей, а другие люди играют в преферанс и служат
  или бьют баклуши; в таком почтенном обществе можно
  только гнить, ну и гнием≫.
  
  Приступая
  к диссертации, Соловьев избегал бесед с Погодиным, который
  хотел, чтобы ученик занялся ≪окончательным решением
  вопроса о варягах≫. Здесь сравниться с Погодиным
  было трудно, и Сергей отвечал, что вопрос кажется
  ему решенным. ≪Почему вы со мной не советуетесь?≫ -
  спрашивал Погодин. ≪Я не нахожу приличным советоваться:
  хорошо ли, дурно ли напишу диссертацию -она
  будет моя. Буду следовать вашим советам -она станет
  не вполне моя≫. -≪Что за беда! -восклицал Погодин.
  -Мы так и скажем, что диссертация написана под
  моим руководством≫. Соловьеву это крайне не нравилось.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"