Впоследствии я узнал как все происходило. Первые сведения поступили от одного из тех, кто готовил мое увольнение. Постановление Совета Министров было подготовлено, как положено, по закону: увольнение в запас без права ношения формы. Подготовленный проект постановления передали маршалу Малиновскому, и он уехал в Совет Министров, имея в портфеле один проект постановления (увольнение), а вернулся с постановлением о разжаловании.
Несколько позже я узнал от одного из присутствовавших при решении моей судьбы.
Малиновский положил проект перед Хрущевым. Тот долго сидел, молча глядя в проект. Потом сказал:
- Что же это получается. Он нас всячески поносил, а отделался легким испугом. Получит сейчас жалованье за полгода, генеральскую пенсию и будет себе жить и на нас поплевывать.
- Да нет, он будет в психушке. Это семья получит, - заявил Малиновский.
- Тем более! Муж безобразничал, жена ему помогала, а теперь ей премию за это. Нет, надо разжаловать.
- Не по закону, Никита Сергеевич, уголовное дело прекращено. Он уже в психушке, - снова высказался Малиновский.
- Что значит не по закону! Имеет же право Совет Министров лишать генеральских званий.
- Имеет, - вмешался Косыгин. - Но тогда не нужно было передавать дело в суд. А мы передали и все пошло по иной линии. Мы свое право отдали военной коллегии, и она решила в пользу увольнения из армии, без разжалования.
- Э, чепуха! Суд сделал то, что мог. А если что недоделал, мы можем свое право использовать, - раздраженно заметил Хрущев. И, обращаясь к одному из своих помощников, распорядился: "Приготовьте постановление на разжалование".
Когда принесли постановление, Хрущев, как и в первый раз, надолго уставился в него. Наконец, резко поднялся и сказал: "Больно много чести, мне подписывать! Подпиши! - и пододвинул проект постановления Косыгину... И тот... подписал.
хх И сколько вот таких бандитов полоумных посидело в кабинетах Кремля за годы существования этой банды, переплюнувшей фашистов? И возникает вопрос: а в самом ли деле гестапо было таким ужасным, как его изображают в России? Может гестаповцы были ангелами сравнительно с обосранцами российской правоохраны? хх
Рассказчик при этом заметил: "Это был классический номер в духе Хрущева. Он хотел ударить, но так, чтобы самому остаться в стороне. Стоило Косыгину сказать: Нет, Никита Сергеевич, здесь дело связано с нарушением закона, поэтому подписывайте Вы сами. И я уверен, Хрущев не подписал бы, и постановления этого не было бы".
Впоследствии я получил косвенное подтверждение правдивости приведенного рассказа. Через несколько лет после снятия Хрущева с занимаемых им постов, его на даче навестил Петр Якир с женой и один из знакомых Якира, тоже с женой. Хрущев их очень гостеприимно принял и долго беседовал. В ходе беседы Петр упрекнул его за то, что он разжаловал из генералов "хорошего человека", Петра Григоренко.
- Это не я, - сказал Никита Сергеевич. - Это все они, сволочи. Я был против. Я даже постановление не стал подписывать. Косыгин подписал.
Что еще можно добавить к этому рассказу. Мелочность, низкое злобствование, трусость и лживость - вот, что характеризует "вождей" государства, затративших много часов, чтобы обойти закон для одного человека. Один лишь Малиновский держал себя достойно. И хотя в той среде ему приходилось извиваться, но свое дело он знал и делал его честно. Я всегда относился к нему с уважением и храню это чувство до сего дня.
... мне было дозволено на два часа в сутки выходить в коридор для выполнения работ по уборке. Мне даже дозволили драить поручни лестницы между нашим (вторым) и первым этажами. Это было уже значительное доверие. Ведь на какой-то момент я становился на территорию чужого отделения. А на общение между отделениями было наложено строжайшее "табу". Но у меня как раз такое общение и началось.
... Определение действительно было в утренней почте. В 12 часов мы с женой уже были за пределами больницы. Когда мы шли по Арсенальной, Зинаида сказала:
- Слава тебе Господи! На воле. А то я все боялась. У меня все время было такое чувство, что я краду тебя. Все боялись, что под конец что-то стрясется. Поэтому и приехала так, чтоб ни одной минуты не пропустить, чтоб выхватить тебя немедленно.
Мы в то время даже не предполагали, как близко была к нам опасность "не успеть". Примерно через две недели после моего освобождения "мой лучший друг Брежнев" действительно вспомнил обо мне. Вот как это было.
хх Брежнев знал Григоренко на фронте, когда заезжал к нему в окопы -и украл у него каску из которой торчал осколок примерно 50-70гр. хх
Генерал Петушков, проявляя обещанную заботу, собрал все материалы о незаконном лишении меня звания генерала и в присутствии своего министра доложил эти материалы председателю Совета Министров РСФСР Воронову. Вместе они повозмущались произволом (волюнтаризмом) Хрущева, и Воронов приказал им идти на следующий день вместе с ним на доклад к Косыгину. Материал был доложен и Косыгин приказал подготовить к следующему дню проект постановления Совмина о восстановлении меня в генеральском звании и увольнении из армии обычным порядком с выплатой всего положенного и с пенсией{5}.
Вечером "вожди" встречались на Ленинских горах. Случай подвернулся недобрым словом вспомнить Никиту Сергеевича. И Косыгин добавил: "Да тут вот еще с одним генералом начудил. Признали невменяемым, послали в психушку и в то же время лишили звания. Я приказал подготовить проект постановления. Хочу привести в соответствие с законом.
- Э, нет. Постой, - прервал его Брежнев. - Какой это генерал? Григоренко? Этого генерала я знаю. Так что не спеши. Направь все его дело мне.
Когда ему передавали дело, он спросил: "А где он сейчас?"
- Дома, - ответили ему.
- Рано его выпустили. Жаль!
Выходит, жена моя волновалась не напрасно.
... Возвращались из крематория мы в том самом автобусе, в котором ехали друзья Мити по "Комсомольской Правде". Жена Мити пригласила нас на поминальный обед, но, вскочивший в этот автобус, в самый последний момент, ответственный за похороны по общественной линии Юрий Жуков, известный политкомментатор, так изощрялся, чтобы мы не попали на поминовение, что мы с Зинаидой решили сойти у Крымской площади. И нам казалось, что и Митя не поехал с ними, присоединился к нам.
... Сергей Петрович Писарев (1902-1979) человек чрезвычайно интересный. Познакомившись со мною через Буковского, он стал потом другом всей нашей семьи. В его характере: верность дружбе, беззаветная преданность КПСС (до фанатизма), честность и правдивость, беспредельное мужество, настойчивость, доброта и детская наивность - давно износившиеся ценности (от юных лет) для него были реальны. Он восемь раз исключался из партии, каждый раз по аналогичным обвинениям (лишь в разных формулировках) - "за недоверие к руководящим партийным органам". Фактически за защиту репрессированных товарищей по партии. Как правило, ему удавалось добиться реабилитации друзей и своего восстановления в партии (7 раз из 8-ми). В сталинские времена был дважды репрессирован.
В первый раз подвергнут жесточайшим пыткам. Прошел через 43 допроса, из них 38 с пытками, во время которых были разорваны связки позвоночника, от чего сильно страдал до конца жизни. Пытки выдержал и добился своего освобождения. Выйдя на волю, сразу же начал добиваться привлечения к уголовной ответственности следователя. Одновременно продолжал ранее начатую борьбу за освобождение руководителя большевиков Чечено-Ингушетии Зязикова. Борьбу эту он вел 20 лет и добился... посмертной реабилитации расстрелянного Зязикова. Что же касается следователя, то Писареву сообщили, что он исключен из партии и уволен из органов КГБ.
ххх Так...так... Значит- тут у человека "пытками разорваны связки позвоночника"... А какая же сука писала в какой-то толстой книге "Никого не пытали!! Все они увидев следователя на коленки падали!! Вот вам факт: когда арестовали Берия и понадобилась резиновая дубинка, то там друг другу написали пару писем, пока смоглли дубинку разыскать... (Письма там цитируются...). Следовательно, никогда там никого не пытали!!..." Кому верить -писуке этому, или разорванным связкам у Писарева? Скорее всего это тот же писука, который написал толстую книгу о том, что американцев на Луне никогда не было и что поляков в Катыни расстреляли немцы. ххх
Второй раз он был арестован после войны. Несмотря на свой искалеченный позвоночник, он всю войну был политкомиссаром на фронте. И будучи в таком состоянии во время тяжелых боев первого периода войны, вынес на себе из окружения тяжело раненого товарища. В 1953 году он написал письмо Сталину, в котором говорил о нашумевшем деле врачей, как о заведомой провокации. Такая дерзость поразила даже Сталина и он распорядился запереть его в Ленинградскую спецпсихбольницу. Настойчиво доказывал свою вменяемость и наконец добился освобождения. При этом вынес записи огромного количества фактов злоупотреблений психиатрией в политических целях. Опираясь на эти материалы, написал убедительно обоснованное заявление в ЦК КПСС.
Для проверки была создана комиссия под председательством работника ЦК КПСС Кузнецова Алексея Ильича, в составе двух крупнейших советских психиатров - тогдашнего директора Всесоюзного НИИ психиатрии профессора Федотова Дмитрия Дмитриевича и главврача Донской психиатрической больницы профессора Александровского Анатолия Борисовича.
Комиссия проверила обе существовавшие в то время специальные психиатрические больницы - Казанскую и Ленинградскую, подтвердила все факты, сообщенные С.П. Писаревым, и установила огромное количество новых аналогичных фактов. Исходя из всех добытых данных, предложила ликвидировать специальные психиатрические больницы, как учреждения, служащие целям политических репрессий, а не лечению психически больных. Акт комиссии был доложен члену Политбюро Н.М. Швернику.