== Мои мнения и мои стихи в тексте выделены так: ==...==
Воспитывай или не воспитывай, а будет только то, что заложено от природы. Вы посмотрите на десятки тысяч золотых медалистов России, которые беззвучно исчезли в туманах времени как и сотни тысяч безнадежных троечников...
Но значит ли это что смысла нет воспитывать детей? "Вырастут -сами поймут"... Езжайте по деревням где у всех вся судьба на виду и поищите там рассказы о понятливых... Наберутся дури от придурков намного раньше, чем станут понимать, дурь станет привычкой -и кто же в России не рабы своих гнусных привычек?
Если в быту среди детей на 1000 человек 500 придурков и 495 болванов тихих, то что ждёт вашего ребёнка как социальную обезьяну?
Значит ли это, что все писания о воспитании -Ушинский, Макаренко, неведомо кто ещё -такая же шарлатания, как труды Академии Общественных наук при ЦК КПСС? ==
КОНФЛИКТ С БОГОМ
-- Почему Господь не дал мне мученической смерти? -- вопрошал Герберт. Он хорошо помнил этот вечер, когда должен был умереть. Матушка в очередной раз что-то прошипела шизофренику, гостившему у них, и скрылась в своей комнате.
Шизофреник взял нож и отправился вслед за ней со словами: "Я хочу убить матушку!". На его пути встал Герберт, подставив под нож свою грудь.
-- Убей меня, а моих родных не трогай! -- доброжелательно произнёс он, словно предлагал нападавшему отведать тарелку борща. У Герберта было так легко и спокойно на душе, как во время самой торжественной и светлой литургии.
Но несостоявшийся убийца опустил нож и позволил вызвать себе врачей. Обошлось даже без полиции.
-- Как часто мы предаём Господа, но ещё чаще нам кажется, что Он предаёт нас, -- думал Герберт, не понимая, почему ему выпало продолжать жизнь после того рокового и торжественного вечера, когда он был совершенно готов к смерти. Почему ему пришлось пережить позор и прочие невзгоды? Неужели, подставляя грудь под нож, он лицемерил? Это его удручало. Только впоследствии он нашёл ответ: да, он был готов к смерти. Но Господь хотел, чтобы Герберт ещё раз пал и поднялся, и смог поведать об этом миру. Перестав быть священником, он не перестал быть Его слугой.
Всё написанное в Евангелии легко переносится на нашу жизнь, на наши дела, мысли и поступки. Как часто мы получаем от Господа всяческие благодеяния -- молодость, красоту, силу, энергию! Как виноградники, мы получаем виноград для того, чтобы процветать. Но сами употребляем его во зло и во вред себе и всем окружающим. А когда Господь посещает нас, мы предаём и распинаем Его, топчем Его и ненавидим; в страхе своём боимся и тем самым убиваем Его в своём сердце.
Как уподобляемся мы книжникам и фарисеям, которые так же торжественно шли и служили, однако жизнью своей перечёркивали своё служение! Всеми своими мыслями и делами они были устремлены к земному: к обогащению, удовольствиям, к преследованию тех, кого считали недостаточно чистыми и святыми, при этом почитая самих себя за чистых и святых, за самых что ни на есть искренних приверженцев Бога. Притом не замечали, что попирают и распинают самого Бога всеми своими поступками, делами и мыслями.
Так и мы незаметно для себя уничтожаем связь с Творцом, которая существует в нашей душе. Так же и мы почитаем всяческие земные дела превыше дел небесных, оставляем небесное напоследок, и это "напоследок" никогда не наступает. Так же и мы готовы праздновать нашего Господа внешне, но забывать и распинать Его внутренне. И Бог в Евангелии обличает нас. Каждое слово относится не к кому-то вообще, а конкретно к нам. И даёт нам Господь после всего, что мы наделали, после того, как сораспяли с другими распинателями Сына Его Единородного; после того, как предали и попрали Его, расхитили, развратили, растратили и уничтожили наследие Его -- после всего этого вместо праведного гнева Он даёт нам любовь и прощение. Он даёт нам ещё один шанс покаяться, ещё одну возможность прийти к Нему.
Выберем ли мы это или не выберем? От этого выбора зависит душа наша в вечности. Самое важное в нашей жизни -- это наши отношения с Господом. Люди приходят и уходят, события сменяют друг друга, всё превращается в прах. Но основной золотой нитью через всю нашу жизнь проходит наше отношение к Господу.
До ухода жены Герберт верил, что Бог есть любовь, хотя люди, проходившие мимо то рассеянного, то сосредоточенного взгляда священника, многократно доказывали обратное. Господь жестоко обходился с ними. Герберту казалось, что он просто не ведает полноты их историй, и если бы мог знать подробности, то, несомненно, всему бы нашлось объяснение, удовлетворяющее его православному мировоззрению.
Но тут беда приключилась с ним самим -- большая, в виде безусловной западни, словно расставленной жестоким демиургом. Конечно, виной всему бес, дьявол; всё можно валить на него.
Ярким поворотным моментом этой трагедии стала история, которую Джейк упоминал в разговоре с Гербертом как основную причину ухода Эльзы и её обозлённости на мужа.
В дом постучалась растрёпанная рыдающая женщина. Герберт её знал. Она оказывалась страшной проблемой для всякого, с кем пересекалась её жизнь. С одной стороны, Герберту надлежало проявить любовь к ближнему и не прогнать с порога внешне кающуюся проститутку с недавно возвращённым ей ребёнком. Она приехала к дверям его дома, не заплатив за услуги такси огромную сумму. С другой стороны, матушка Эльза требовала прогнать несчастную гостью.
Даже если бы Герберт отказал женщине в помощи и у той бы снова отобрали ребёнка, он не избежал бы распада собственной семьи. Бомба была заложена под его домом уже давно.
Но что можно сказать? Если Бог со временем всё чаще ставит своих слуг в неразрешимые и безвыходные положения, то конец этому настаёт только на кресте, где даже сам Христос вопрошал Небесного Отца: "Почто оставил меня?".
Кажется, архиепископ Антоний Храповицкий писал, обращаясь с наставлением к молодым священникам: "Если Бог не пожалел своих самых любимых пророков и праведников, жестоко испытывал Авраама, Иосифа, Моисея, Иону, Иова, самого Христа, то неужели вы думаете, что Он сделает исключение для вас?".
Мы слушаем вполуха
О дарах Святого Духа,
Сами ж всё в оконце
Смотрим и следим,
Как нежно гуляет
По самому краю
Бесстыжее солнце
По краю седин.
Мы верим вполверы
И любим вполсилы,
А чаще не любим,
Не верим совсем.
А солнце игриво
В слоях атмосферы
Рисует нам нимбы
С усмешкою всем.
Уйдём мы внезапно,
Как водится, утром,
В безмолвную полночь,
Наставшую днём.
И солнце на запад
Засядет сутуло,
Потом ляжет навзничь
Могильным холмом.
И что мы всё мучили
Жадно друг друга,
И что мы всё пили
Родимую кровь?
Вокруг вялой кучею
Теплится дымом
Убитая напрочь
Святая любовь.
Прошли мы по жизни
Как два пилигрима --
Без цели, без смысла,
С заходом в бордель.
И как наша жизнь
Всё это вместила:
Небесные ризы
И пропасти щель?
Герберт очутился на дне пропасти. В бездне.
Поначалу он силился сохранить целостность своих убеждений, потом просто отошёл от религии, не трогая её основ, а по прошествии времени впал в ярость.
Для Эльзы же это было не временным помрачением, а планомерным и направленным действием.
Вот такое назойливое бессмысленное хождение по кругу. Перечитывая написанное двадцать, тридцать лет назад, понимаешь: там всё то же самое. Нередко спросишь пожилого человека, и оказывается, что и он ничего не понял в этой жизни. Это так жестоко -- дать людям возможность воспринимать мир, мыслить, искать ответы, но никогда их не находить! Сколько могут повторяться эти кружения -- бесполезные, навязчивые, неосознанные?
Каждый раз открывая глаза, люди будто заново строят мир из маленьких, крошечных, скрупулёзно нарезанных деталей огромной мозаики. Но одна из них вечно выпадает, и человек снова что-то перестанавливает. Постепенно все воспоминания превращаются в сплошную ложь. Уже кажется, что надо было поступать иначе, что был вполне очевидный выход, что напрасно совершено то или иное действие. Но это лишь ещё одна грань самообмана, которая ведёт в никуда.
У Герберта был давний приятель, бенедиктинский монах. Когда-то они вместе учились в школе, но потом их пути разошлись. Однако через три десятка лет монах снова, будто специально, отыскался, чтобы поддержать беседу с другом на волнующую тему.
Герберт пожаловался на все свои сомнения и жизненные неурядицы. Монах, как водится, выслушал речь бесстрастно.
-- Да, вот такой у нас Бог, -- сказал он, -- с характером.
-- Но я не хочу верить в такого Бога! Я хочу верить в того, что есть любовь, а не обман.
-- Мне кажется, лучше верить в того Бога, который есть, чем в того, которого хочется. Ведь мы мало что можем изменить, -- задумчиво, со своей неизменной улыбкой ответил монах. -- Я и сам вечно чувствую себя заложником, всю жизнь заложником. Несвобода что-то изменить, несвобода понять -- нет никакой возможности избежать этого чувства, словно я пленник в собственном теле в этом мире. Да, с этим ничего не поделать.
== Давайте помнить что способность "понимать" хоть по темам мирской жизни, хоть по темам Библии -имеет границы от минимальной до максимальной... Условно согласимся, что на максимальном уровне способностью понимать за последние 500 лет обладали только Кант, Н.О.Лосский ("Условия абсолютного добра" -на страницах нашего безграничного "взаимопроникновения" в каждого, который нам встретится на той стороне жизни) и Вочман Ни с Витнессом Ли с их примерно 95 000 страниц анализа внутренних связей и смыслов в Библии...
И не будем переоценивать эту способность у себя, но особенно у окружающих...
Да почему же понятливые люди будут заниматься в жизни чем угодно, но только не созданием философских работ?! ==