Васильев Владимир Ильич : другие произведения.

Первая тетрадь -473 -1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  473
  И только губы. Только руки. Только
  Фонарный свет. А окна без огней.
  Целую страстно, радостно и больно,
  И пробую рукой секрет у ей.
  Летят такси. Волна стучит слепая.
  - Горят небесные ---
  Небесные повисли светляки.
  О чём я думаю? Чего хочу? Не знаю.
  Лишь чтобы грудь прижалась так к груди.
  Лишь чтобы губы губ моих желали,
  Искало сердце сердца моего.
  И чтоб секреты всякие пропали,
  Границы все огнём любви смело.
  Воздушная! Простая! Молодая!
  Ты так свята! И так прегнусен я!
  Где дом? Где дверь? Веди меня родная!
  Сметём границы - в огненной любви -!
  Сметёт границы молодость и тьма!
   19.03.1962
   *Первую строчку я содрал у некоего М.Дудина.
  По всей вероятности в 1962 году я к нему никак
  не относился. Скажем, из стихов Прокофьева или
  Щипачева в те 2-3 года по 2-7 стихов были мне по душе
  и я их раз по 25 -30 за год сам себе наизусть декламировал.
  Осваивая попутно то, что называется "музыкой голоса".
  Стишата Дудина я не читал вот так. Но в те времена этот гад
  был в тройке наиболее печатаемых ежегодно поэтов...
  
   Подозреваю, что он был пьянчуга тот ещё и дорогу
  во все тогдашние редакции пробил себе обильными
  пьянками с редакторами. Которые почти все были
  фронтовые скоты, как и Дудин, почти всю войну
  просидевший в редакции дивизионной или даже
  фронтовой газетки.
  
   Подозреваю также, что это с Дудиным всегда
  делалась истерика уже при виде немецкого самолёта...
  летящего на горизонте перпендикулярным курсом...
   Года через два я посчитал дурацкой рецензию
  одного московского стихописа на мои стихи
  (сами тут накопайте случайно под 150 стихов
  чтобы иметь понятие о моём первом сборнике)
  и заслал рукопись этому Дудину.
  
   Я только через 54 года узнал, что обратился
  чуть ли не ко второму сановнику
  в Ленинградском отделении Союза писателей.
   Этот сановник жутко возмутился что к нему
  посмел обратиться неизвестно какой гаврик
  из какого-то Ишима... Да ещё хает его московского
  собутыльника -тоже прохвоста полуспившегося
  из числа литературных фронтовиков...
  
   И случилось чудо!! Редакция газетёнки
  из которой все 50 лет несло откровенным
  литературным фашизмом - "Литературная Россия",
  а может уже "Литература и жизнь" - ЛИЖИ... -
  единственный раз в истории советской литературы
  напечатала фельетон про поэта никому не известного...
  Из всей рукописи, где было, вероятно, под 150 стихов,
  автор фельетона добросовестно выдрал 6-7 самых
  корявых строчек. Дескать и это лучшие ещё!!
  
   Читайте этот опус в номере от 30 мая 1965 года!!!
   Лет через 40 ублюдки и фашисты из этой редакции
  отмолчались на моё письмо с претензиями на эту гадость...
   Один вопрос - если Россия страна дураков и пьяниц,
  то вся эта история доказывает, что русские писатели
  тех десятилетий в основном были злобные полуспившиеся
  алкоголисты и собаки озверелые?
   Не сомневаюсь, что еврей на месте Дудина или
  отмолчался бы, или в самом деле постарался бы
  говнячно вежливо отписаться. А вот дикие русские
  пьянчуги писательские уже по их природе были гады
  готовые даже к личному мордобою...
  
   Если бы не было в России еврейских писателей,
  то не было бы и русской литературы после 1917 года?
  Сегодня "русская литература" представлена 12 000 евреев
  (членов союза писателей с 1940 по 2000 годы)
  написавших на русском языке и 45 русскими. Не ставлю
  знак вопроса с надеждой, что на "голословное мнение"
  вылетит шустрый еврей или выползет мятый русский
  пьянчуга и обнародует более точные цифры...
  
   Еврейские писатели в основном были националисты
  и фашиствующие хамы, но ведь и в таком виде они
  были как люди намного лучше чем русские собаки
  спившиеся литературные?
   Или в редакции расселись злобные евреи взявшие себе
  русские псевдонимы?!
   Гады и настоящие выблядки, а не писатели...
   Да был ли в этой редакции хотя бы один не ублюдок
  рьяно не служивший госбезопасности?!
  
   А году в 1976 я в Областной библиотеке
  основательно ознакомился со стишатами Дудина
  (о котором тогда лет 15 шумели как будто он
  следующий после Пушкина...) -и оказалось, что у него
  только одно подлинное стихотворение -см. первую строчку...
  
   ** Хм... Если мой прадед был Исааком, а дед с нуля, сирота,
  стал одним из 10 богатейших земледелов на 50 км вокруг Мизоново
  (Локти в 10км...), то сколько во мне может быть еврейских генов?!
  Со стороны другого деда я прямой потомок самого Атиллы!!
  (Те гунны давно уже чуваши в лаптях...).
  
   И тут кто-то прибежит с шипением, что я
  слишком злопамятный? А то что литературный дворняга
  обосрал молодого человека -это никого не взбесит?!
   "Вот парадный подъезд.
   По торжественным дням
   Одержимый холопским недугом
   Целый город с каким-то испугом..." -и это
  уже при коммунистах коммунист -алкоголик Дудин?
   Уж если Максим Горький был такой
  отпетой сволочью, то чего ждать от остальных
  писукарей русских?! --Читайте специальное приложение
  
  
  ЯндексДзен 24.03.1920
  Ольга Михайлова Уценка ценностей. Максим Горький. Классический лжец
  
  
  
   "Ложь - тот же алкоголизм. Лгуны лгут и умирая".
   - Чехов
  Мемуарные источники о Горьком являют собой столь откровенную ложь, что и цитировать стыдно. На каждое его утверждение в письмах, дневниках, повестях и драмах - можно найти антитез в тех же письмах, дневниках, повестях и драмах. Он - лжец в чистом виде, классический. Он сам не знает, чего хочет, и разобраться в его взглядах и творческом методе невозможно, просто потому, что никаких взглядов и никакого метода нет...
  Итак, Горький... "Высокий и несколько сутулый, рыжий парень с зеленоватыми, быстрыми и уклончивыми глазками, с утиным носом в веснушках, с широкими ноздрями и жёлтыми усиками, которые он, покашливая, все поглаживает большими пальцами: немножко поплюёт на них и погладит. Говорил он громко, якобы от всей души, с жаром и все образами и все с героическими восклицаниями, нарочито грубоватыми, первобытными..."
  
  Это Иван Бунин, знавший его почти два десятилетия. Это - вид снаружи, а вот изнутри. Свидетельствует Владислав Ходасевич, его родственник и сотрудник, чьи воспоминания весьма объективны. "Великий поклонник мечты и возвышающего обмана, которых по примитивности своего мышления он никогда не умел отличить от обыкновенной, часто вульгарной лжи, Горький усвоил себе свой собственный "идеальный", отчасти подлинный, отчасти воображаемый образ певца революции и пролетариата".
  
  Усвоил как роль? Или как идеал? Я до конца не поняла.
  Он был артистом - вот снова свидетельство Бунина. "В тот же день Горький позвал меня зайти к нему на Виноградную улицу. Теперь это был совсем другой человек, чем на набережной, при Чехове: милый, шутливо-ломающийся, скромный до самоунижения, говорящий уже не басом, не с героической грубостью, а каким-то все время как бы извиняющимся, наигранно-задушевным волжским говорком с оканьем. Он играл и в том, и в другом случае, - с одинаковым удовольствием, одинаково неустанно, - впоследствии я узнал, что он мог вести монологи хоть с утра до ночи и все одинаково ловко, вполне входя то в ту, то в другую роль..."
  
  Бунин уточняет: "Первая черта была та, что на людях он бывал совсем не тот, что со мной наедине или вообще без посторонних, - на людях он чаще всего басил, бледнел от самолюбия, честолюбия, от восторга публики перед ним, рассказывал всё что-нибудь грубое, высокое, важное, своих поклонников и поклонниц любил поучать, говорил с ними то сурово и небрежно, то сухо, назидательно, - когда же мы оставались глаз на глаз или среди близких ему людей, он становился мил, как-то наивно радостен, скромен и застенчив даже излишне.
  А вторая черта состояла в его обожании культуры и литературы, разговор о которых был настоящим коньком его. То, что сотни раз он говорил мне впоследствии, начал он говорить ещё тогда, в Ялте: "Понимаете, вы же настоящий писатель прежде всего потому, что у вас в крови культура, наследственность высокого художественного искусства русской литературы. Наш брат, писатель для нового читателя, должен непрестанно учиться этой культуре, почитать её всеми силами души, - только тогда и выйдет какой-нибудь толк из нас!"
  Несомненно, была и тут игра, было и то самоунижение, которое паче гордости. Но была и искренность - можно ли было иначе твердить одно и то же столько лет и порой со слезами на глазах?"
  
  Бунин задаётся вопросом, на который трудно ответить, но который нельзя обойти, ибо без понимания этого мы не разберёмся в этом человеке. Насколько Горький был искренен и насколько играл?
  "В чувствительных местах, пишет Бунин, он, когда старался быть особенно убедительным, с лёгкостью вызывая даже слезы на свои зеленоватые глаза...".
  
  Бунину вторит Ходасевич: "Я видел немало писателей, которые гордились тем, что Горький плакал, слушая их произведения. Гордиться особенно нечем, потому что я, кажется, не помню, над чем он не плакал, - разумеется, кроме совершенной какой-нибудь чепухи. Нередко случалось, что, разобравшись в оплаканном, он сам же его бранил, но первая реакция почти всегда была - слезы. Его потрясало и умиляло не качество читаемого, а самая наличность творчества, тот факт, что вот - написано, создано, вымышлено.
  
  Маяковский, однажды печатно заявивший, что готов дёшево продать жилет, проплаканный Максимом Горьким, поступил низко, потому что позволил себе насмеяться над лучшим, чистейшим движением его души. Горький не стыдился плакать и над своими собственными писаниями: вторая половина каждого рассказа, который он мне читал, непременно тонула в рыданиях, всхлипываниях и в протирании затуманившихся очков..."
  Он же: "Трудно поверить, что этот человек мог плакать настоящими слезами от стихов Пушкина, Блока, но и Огурцова и Бабкина..."
  
  Итак, перед нами - артист, пусть не очень хороший, ибо его фальшь замечают, но человек, склонный к игре и лжи.
  "Наступал час семейного чаепития. Я становился для Горького слушателем тех его воспоминаний, которые он так любил и которые всегда пускал в ход, когда хотел "шармировать" нового человека. Впоследствии я узнал, что число этих рассказов было довольно ограничено и что, имея всю видимость импровизации, они повторялись слово в слово из года в год. Мне не раз попадались на глаза очерки людей, случайно побывавших у Горького, и я всякий раз смеялся, когда доходил до стереотипной фразы: "неожиданно мысль Алексея Максимовича обращается к прошлому, и он невольно отдаётся во власть воспоминаний".
  
  Как бы то ни было, эти ложные импровизации были сделаны превосходно. Я слушал их с наслаждением, не понимая, почему остальные слушатели друг другу подмигивают и один за другим исчезают по своим комнатам. Впоследствии - каюсь - я сам поступал точно так же, но в те времена мне были приятны ночные часы, когда мы оставались с Горьким вдвоём у остывшего самовара".
  
  Владислав Ходасевич уверяет, что главная причина игры заключалась "в особенном, очень важном обстоятельстве - в том крайне запутанном отношении к правде и лжи, которое обозначилось очень рано и оказало решительное влияние, как на его творчество, так и на всю его жизнь..."
  Да, верно. В лучшей его пьесе "На дне" всё перекошено - правда и ложь.
  
  Главный герой - странник Лука, "старец лукавый". Он является, чтобы обольстить обитателей "дна" утешительной ложью о существующем где-то царстве добра. При нём легче не только жить, но и умирать. После его таинственного исчезновения жизнь опять становится злой и страшной. Но Лука, с его верою в просветление общества через просветление личности, многим мог показаться вредным. Горький это предвидел и противопоставил Луке шулера Сатина, который провозглашает, что "ложь - религия рабов и хозяев. Правда - бог свободного человека", но когда другие ругают Луку, Сатин кричит: "Молчать! Старик - не шарлатан... Я понимаю старика... да! Он врал... но - это из жалости к вам, чёрт вас возьми! Есть много людей, которые лгут из жалости к ближнему... Есть ложь утешительная, ложь примиряющая". Знаменитая фраза: "Человек - это великолепно! Это звучит гордо!" - также вложена в уста шулера, сиречь, обманщика.
  
  Но автор знал, что это ложь. Ничего гордого в человеке он не видел, а вот создание мечты, обмана, Горький считал истинным признаком гениальности, и обожал Беранже:
  Господа! Если к правде святой
  Мир дорогу найти не сумеет,
  Честь безумцу, который навеет
  Человечеству сон золотой!
  Горькому довелось жить в эпоху, когда "сон золотой" заключался в мечте о социальной революции, в которой виделась панацея от всех человеческих страданий. Он поддерживал эту мечту, стал её глашатаем - не потому, что так уж глубоко верил в революцию, а потому, что верил в спасительность мечты. Сквозь русское освободительное движение, а потом сквозь революцию он прошёл лукавым странником Лукою.
  От раннего, написанного в 1893 году рассказа о возвышенном чиже, "который лгал", и о дятле, низменном "любителе истины", вся его писанина, как и вся жизнь, проникнуты сентиментальной любовью ко всем видам лжи и упорной, последовательной нелюбовью к правде.
  
  "Я искреннейше и неколебимо ненавижу правду", - в кои-то веки честно писал он Е. Д. Кусковой в 1929 году.
  Ходасевич замечает: "Отношение ко лжи и лжецам было у него, можно сказать, заботливое, бережное. Он почему-то любил поджигателей, корсиканских бандитов, фальшивомонетчиков, авантюристов, мошенников и воров всякого рода и калибра. Некоторые окружали его всю жизнь. Их проделки он сносил с терпеливостью, которая граничила с поощрением. Мелкими жуликами и попрошайками он имел свойство обрастать при каждом своем появлении на улице. В их ремесле ему нравилось сплетение правды и лжи, как в ремесле фокусников. В особенности ценил он при этом наглость - должно быть, видел в ней отсвет бунтарства и озорства.
   "Никогда я не замечал, говорил Ходасевич, чтобы он кого-нибудь вывел на чистую воду или чтобы обличил ложь - даже самую наглую или беспомощную. Нередко случалось ему и самому говорить неправду. Он это делал с удивительной беззаботностью, точно уверен был, что и его никто не сможет или не захочет уличить во лжи".
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"