...Обратил на меня внимание и совершенно незнакомый человек постарше, смуглый, стройный, интересный. Перед НГУ он появился неожиданно, внезапно и непонятно откуда, быстро шагнув ко мне, когда я шла по дорожке с консультации по математике:
-- Давайте познакомимся! Ха?ваш ...
Имя он произнес скороговоркой, свою грузинскую фамилию -- с гордостью в голосе. Незнакомая грузинская фамилия не впечатлила, зато имя напомнило название одного маленького городка совсем в другой стране. Как раз там жила Эржебет, и на ее открытке была скульптура: благородный лесной олень стоит на центральной площади, вокруг яркая зелень, цветы и черепичные крыши одноэтажных домов.
Ассоциативный ряд вместе с его цветной картинкой вихрем скользнул в голове, я только уточнила правильность услышанного:
-- Ха?-ваш? -- он кивнул, поблагодарив взглядом и улыбкой. -- Звучит по-венгерски...
Ой, как изменилось его лицо, каким потоком посыпались вопросы! Всего несколько секунд назад в карих глазах светились одновременно гордость и застенчивость: он, взрослый, решил познакомиться по-умному с глупенькой девушкой, он напридумывал себе покоряющих завлекающих планов... Фырр-р-х! Все его придуманные планы разлетелись по сторонам, как стая маленьких птичек. Специально сыграть такое может разве что выпускник ВГИКа: разом потемневшие, округлившиеся глаза заблестели растерянно, в какой-то момент даже беспомощно: как такое могло получиться? Такого с девушками у него еще не было -- буквально с первого слова оказаться огорошенным самому. Ничего себе, познакомился с курносенькой девушкой: не успев назвать себя, девчонка первым делом озвучила его непредсказуемую национальность...
Он честно старался справиться с эмоциями, все-таки, он был старше:
-- Да, я грузинский венгр, но откуда вы это знаете??? Что, такой слух на языки у вчерашней школьницы?.. Стойте, куда вы собираетесь здесь поступать? На биологию??? Вы не ошиблись, вам туда нужно, с таким редким слухом? Стойте-стойте... Нет, давайте лучше присядем и проведем маленький тест...
Я все время ладилась куда-то убежать, замечая это, каждый раз ему удавалось остановить меня словами. Тут он протянул бумагу и ручку и принялся увлеченно диктовать. Собственная размеренная речь быстро успокоила, он снова был в своем привычном мире, в котором хотя бы примерно известно, чего ожидать в следующий момент. Уверенная в своей школьной грамотности, я начала записывать -- и пожалела, что согласилась: слова диктанта были взяты из глубокой старины. Для начала говорилось про стол, уставленный я?ствами, я сделала ошибку, вставив в этом слове лишнюю букву "в" и насмешив уже этим. Ну и никудышный из меня грамотей, а еще русской называюсь! И как я раньше об этом не задумалась: видимо, слово "я?ство" происходит от древнего слова "я?сти", что значило "есть, поедать пищу"; а современные слова "явиться, явление" никакого отношения к поеданию пищи не имеют, они совсем про другое.
Правда, он как-то по-особому забавно старался скрыть смех, как пятилетний мальчишка: вначале прикрывая улыбку ладонью, а потом эту ладонь сжимая, будто пряча туда свой смех, и чуть отворачиваясь с удивленными веселыми глазами.
Диктант продолжался, но я покачала головой, возвращая авторучку: слова пошли неслыханные, от собственной древности будто чем-то мохнатым заросшие, неудобно разлапистые и ни на что не похожие. О существовании таких слов нормальный человек ни в жизнь не догадается, и где только откопали эту странную археологию... Если непривычно звучащие слова не подкреплены мой зрительной графической памятью, записывать их не буду, нечего даже пытаться и людей смешить! Еще раз покачав головой, наотрез отказалась от продолжения. Тест был блаполучно провален.
Зря он восхитился моим слухом на языки. В случае с его именем, слух был только исходным условием, основная информация шла по другим каналам. Сходно звучащие слова есть в румынском и молдавском, но я почувствовала -- Венгрия! Однако объяснять взрослому, впервые встреченному человеку категорию "ассоциативное мышление", это когда одно-единственное понятие вызывает собой другое и все последующие, не решилась. Тем более, не стала упоминать слово "интуиция", хотя именно интуиция делает выбор из всего ассоциативного ряда: в то время она почти приравнивалась к мистике, если плохо поддавалась научному анализу. На самом деле, интуиция -- это возможность проникновения на другой уровень с несколько бо?льшей размерностью, чем длина-ширина-высота, там действуют свои законы, которые отсюда могут показаться зыбкими и просто нереальными. Даже про Эржебет с ее маленьким венгерским городком постеснялась сказать, а это зря.
Я видела его впервые и совсем ничего не знала о нем. Он был старше, а тут какая-то пухленькая фитюлька с пышным "хвостом" на затылке залопотала бы свое потусторонее, напрочь лишая взрослого человека привычных представлений об устройстве нашего мира...
Карие глаза снова светились теплом -- а какие хорошие у него глаза! Яркие, в густых черных ресницах, они как будто ласково светятся изнутри. От волнения он торопился сказать все разом, одним духом, чтобы я выслушала, пока не успела сбежать куда-то:
-- Стойте, я диктовал вам слишком сложное! Я учусь в аспирантуре на прикладной лингвистике, один раз в несколько лет в университете набирают маленькую группу на лингвистику, всего человек десять, если вы согласны, я могу дать вам необходимую рекомендацию для поступления, но в этом году набора не будет и придется подождать. Подумайте о моем предложении, данные у вас другие, поверьте: они не для обычной биологии, как у всех... -- под конец в его голосе звучала то ли грусть, то ли надежда.
Его предложение казалось неправдоподобным: неужели мой хлипкий, сомнительный слух на языки представляет такой интерес, чтобы только за него получить некую весомую рекомендацию? Учился он в аспирантуре или на тот момент просто был старшекурсником -- мало ли что можно придумать сказать молоденькой девушке, чтобы она заинтересовалась...
Теперь удивлена была я, хотя и не созналась: мне действительно интересны языки как таковые, интересно заглядывать в разные словари, но возможности заниматься языками не было, все попытки пресекались на корню. Школу окончила примерно десять дней назад, сюда приехала поступать на биологию, не помышляя ни о чем другом. Лингвистика представлялась мне чересчур кабинетной наукой о языках, другое дело -- настоящая биология: узнавать обо всем живом вокруг и о самих основах жизни всегда интересно. Тогда я еще не знала: цитология и особенно гистология, наука о тканях, вряд ли могут вызвать особое вдохновение. А если вдохновение не впускать к себе, оно потихоньку уйдет, притом надолго, потом и не дозовешься -- так оно требовательно и своевольно. Литература, живопись, дикая природа сама по себе и даже просто спокойное размышление всегда значили для меня больше, чем доскональное знание учебников. Выходит, в качестве базовой основы мое образование должно быть биологическим, но похоже, мое настоящее дело -- это выстраивать слова в приемлемые фразы на бумаге.
Получалось, к моменту нашей встречи мой мозг был заблокирован надежно, на два ряда и как бы крест на крест: 1) нужна биология, без вариантов; 2) не нужно обращать внимание ни на кого, кроме Саньки, с которым мы познакомились три дня назад: Саньке не было и семнадцати, но его способность запросто читать чужие мысли, даже не глядя в глаза другого человека, с непривычки впечатляла. А вот сейчас мое мало-мальски представимое будущее могло измениться от одной-единственной встречи... Откуда только этот человек свалился на мою глупейшую голову, по-цыгански неожиданно возникнув из пространства: с учетом его стройности, стволом сосны прикрывался, ждал здесь специально? Как он заметил меня среди других, что во мне примечательного, кроме очень пышного "хвоста" на затылке, да и тот чуть ли не со школьным бантом? -- Впрочем, у мужчин свои приоритеты...
Поспешила поблагодарить, предложение отклонить и откланяться -- прости, прости меня, Хаваш, столько грустной надежды было в твоем голосе, а я не поверила! Боже правый, прости меня, прости!!! Прости!!! Проницательные, и возможно, дельные слова не были восприняты должным образом.
Жизнь в Академгородке сама по себе дорогого стоит, такая здесь особая культурная среда. Но сразу после школы я была настолько домашней, настолько несмелой девушкой: росла без отца, и ни должного примера, ни правильной поддержки, даже в пионерский лагерь меня ни разу не отпускали, что остаться в другом городе наобум, поверив словам человека, которого только что увидела впервые в жизни, пусть это и очень культурный, интеллигентный человек -- я и помыслить не могла, что для меня такое возможно. Тогда я не знала: свой счастливый случай нужно использовать сразу, пока он не ушел в потоке времени. Я не знала: если двигаться в правильном направлении, обстоятельства могут складываться удачно как бы сами по себе. Согласиться на правильное направление не хватило ни ума, ни смелости.
Прости, прости меня! Я такой тормоз, что не сообразила ответить, как житейски более расчетливые особы: "Ваше предложение для меня так неожиданно -- пожалуйста, давайте подумаем над этим вариантом вместе!"
Неисповедимы пути твои, Господи!
"...Разве ближе путь твой, чем дорога Млечная?
О каких потерях плачет птица встречная?.."
("Аргонавты", песня на музыку Александра Басилая, ансамбль "Иверия".)
На другой день Хаваш придет в нашу комнату, будет смешно сидеть здесь словно восточный султан в цветнике из молоденьких девушек, явно отдыхая от чего-то и наслаждаясь девичьим вниманием со всех сторон -- вот оно, самое предсказуемое развитие его кавказских корней! -- хотя какой нормальный мужчина не обращал бы внимания на девушек. А девушки как с ума посходили и побросав все дела, придвинулись к нему поближе: на этот раз взрослый человек пришел, такой яркий, интересный, и держится он просто! Ну почему к ним самим-то никто не заходит: ручаюсь, я не навязывалась бы их гостям, будь они хоть королевичами распрекрасными...
Когда я увидела, как он уходил, сердце у меня сжалось в странном предчувствии. Окликнуть его, пойти за ним, поговорить по-человечески без этих прилипчивых посторонних, которые настолько примитивны, что все портят и нормальный разговор уже не получается -- почему-то я не могла, будто скованная по рукам и ногам. Только смотрела вслед. Так он и остался в памяти: под падающим светом в тамбуре -- грустный, уходящий, в летней светлой рубашке непривычного покроя: с его хрупкой незащищенностью, сейчас он был похож на подростка. Не представляю, какими были его глаза в тот момент. О, нет, нет, пожалуйста, только не это!
Мне хотелось бы видеть, как он улыбается. Пусть улыбается, пусть сколько угодно смееется над моими глупыми ошибками -- лишь бы его глаза снова стали теплыми, это такие замечательные, хорошие глаза!
Я не должна была его терять. Хаваш, Хавашек, Хавашико -- так могли называть его в детстве...
Заметив мои рудиментарные способности, он тут же хотел помочь, чтобы я развивалась в правильном направлении. По одному этому факту можно судить о его отношении ко мне и о нем самом, как минимум, о чутком человеке. Все остальные ничего подобного не помышляли, наоборот, хотели видеть во мне только такой недалекий примитив, который удобнее для них самих -- ну, это уже из серии: "мечтать не вредно".
Я совсем не знаю, как сложилась жизнь Хаваша и чувствую себя виноватой перед ним. Как узнать о его судьбе, кто мне поможет??? -- А я даже не спросила, откуда он родом: в его разговоре не было ни малейшего кавказского акцента...
"Я в этот мир пришел, что б жить...
И все-таки, где Гильермина?"
(Пабло Неруда )
"Косые линии дождя -- как стрелы на ветру...
Чтоб сгинуть в непроглядной мгле, достаточно путей."
(Навои?.. Рудаки?..)
-- поэзией Центральной Азии я увлекалась в одиннадцать лет от роду, это было довольно давно, конкретного автора уже не помню, но слова поэта с их пронзительной горечью запомнились навсегда.
Потерять друг друга всегда легко: и в средневековье, и при наличии Интернет...
Печалька отдельная: потом никто никогда не радовался моим скромным успехам -- только завидовали, иногда успехи старались принизить. Через много лет мой друг, фотохудожник Александр Молокоедов, с присущей ему сдержанностью корректно заметит: "Это были не те мужчины". Если бы мы могли хоть приблизительно знать, что в действительности стои?т за каждой развилкой на нашем пути!
Позднее, и в разговорах с очень взрослым, очень порядочным человеком из Тбилиси, Давидом Гайозовичем Тодуа, и выписывая журнал "Литературная Грузия" (надо думать, в редакции журнала недоуменно переговаривались, глядя на адрес подписчика: неведомый Маркакольский район где-то в Восточном Казахстане, село неслыханное, фамилия русская -- кому там, в горной глуши, впала в голову такая блажь: выписывать литературный журнал из Грузии?), все годы я и думать не помнила о человеке по имени Хаваш: настолько заблокирован был мозг.
В Академгородке была еще несколько раз. На улицах встречала знакомых биологов и математиков -- девушек, парней и семейные пары, но не видела там Хаваша, будто он исчез: может, лингвисты жили в другой стороне, может, его учеба здесь закончилась, может, семейные обстоятельства изменились и пришлось уехать. Отыскать его не пыталась, вроде, лингвистика и ни при чем, если учусь на биологии в Омске, потом буду работать в заповеднике...
Если жареный петух клюнул через столько лет, значит, это был не петух, а птица Феникс! Только Феникс может возродиться из пепла подобным образом! Получилось, что с первых минут нашего разговора он был полностью прав, когда я сама об этом еще не догадывалась: мои данные -- действительно не для такой биологии, как у всех, для меня важнее слово, и к этому я постепенно приду. Мало что сравнится с той радостью, когда слово, над которым думаешь, найдено: словно нужный ключ подошел наконец к замочной скважине, и за распахнутой дверью открылся свежий мир с его звуками, запахами, красками и движением.
Кто-то из критиков высказался с лихим апломбом: "Невозможно представить себе Александра Блока, препарирующего мышь!" -- Это сущая правда, что препарировать мышей Блоку не доводилось, а музыкальность поэта помогала ему на другом уровне проникать в ход будущих событий, и его стихи полны предвидений и пророчеств: причастен к тайнам, словно ребенок. Но критик подходит ко всему со своим собственным аршином-недомерком, уверяя всех остальных: возможно что-то одно -- либо поэтические миры, недоступно-высокие для рядовых смертных, либо приземленная работа биолога. На совмещение двух понятий узколобому критику воображения уже не хватает, он родился таким.
С таким же высокомерным апломбом звучит и приговор Горького: "Рожденный ползать -- летать не может!" Профессиональные пилоты парируют на это спокойно, со знанием своего дела: "Рожденный ползать, может и летать."
Препарированием мышей, действом, отнюдь не поэтичным, придется заниматься мне, в силу навязанной научной темы. Потом тему удастся заменить, появятся мои зарисовки о природе. Прививая бережный интерес ко всему живому, рассказываю о том, что окружало меня в горах, попутно стараясь подсказать то, что может и другим пригодиться в жизни. Хотя это не наука лингвистика, как предполагал Хаваш, но работать со словом интересно, созвучия чаще приходят сами, мне нравится играть со звуками, если такая игра помогает выразить мысль.
Примерно так играла я с маленьким водопадом -- вдали от людей, одна и без оружия, чуть не за сорок километров от ближайшего человеческого жилья, я встретила такой гармоничный, соразмерный человеку водопад, что уже не думала об опасности и той неизвестности, которая ждала меня впереди. В этих незнакомых безлюдных горах я больше не чувствовала себя одинокой: тонкие падающие водяные нити, похожие на прозрачную пряжу, так и просились, чтобы их приласкали, погладили, поиграли с ними, и я забыла обо всем на свете, не замечая, как летит время...
В "Литературной Грузии" увидела подстрочник и оригинал стихов на грузинском: апрель 1903г., Важа Пшавела, "Фиалка". Сделала свой перевод -- обычное дело для среднего биолога, целый сонм биологов работает у нас над стихотворными переводами! Разумеется, я давно и хорошо знала: автор стихов -- пожилой мужчина, патриарх грузинской литературы. Но мой вариант был написан от лица женщины, я чувствую эти стихи по-своему и самую удачную строку, как на грех, выдающую мою гендерную принадлежность, изменила позднее -- только чтобы грузины не обижались на мою женскую глупость. Раньше на русском языке строка звучала более гармонично: "Светлых слез полна, прошу я..." Это не лучший из моих немногих переводов, но уж что есть, и в конце -- моя молитвенная надежда на неведомые земные силы.
Важа Пшавела
ФИАЛКА
Милая моя фиалка
Робко подняла головку...
Как тебя, малышку, жалко:
Знай, что червь подточит ловко
Лепестки, твое дыханье
За минуту оборвется...
Лучше б вовсе не рождаться
И не жить под этим солнцем,
Лучше зернышком невинным
Затаиться безопасно,
Чем под солнцем появиться
Беззащитной и прекрасной!
Этот мир -- не кущи рая...
Полон светлых слез, прошу я:
Мать-земля моя сырая,
Сбереги же дочь меньшую,
Руки нежно простирая!
Мать-земля, сбереги эту маленькую фиалку, сбереги свою маленькую Грузию, во все времена ей и ее народу доставалось слишком много горя, она беззащитна -- и так прекрасна...