Аннотация: Новогодняя сказка. Не сладенькая. Скорее - луковая.
Предрождественская сказка
Пушистая елка с ветками до самой земли защищала от пронизывающего до костей ледяного ветра. Бродяжка сжалась в комок, пытаясь сохранить малую толику тепла своего тощего тельца. Можно, конечно, вернуться в подвал, но там мама, точнее - то, что осталось от мамы. Крысы поработали на славу, они объели даже исхудавшее от долгой болезни лицо, поэтому Бродяжка туда больше никогда не пойдет.
Она приподняла голову, поморгала застывшими от мороза веками. В некоторых окнах видны силуэты детей - счастливых детей. Они сытые, в тепле, у них живы родители и есть Свой Дом. Сытость. Тепло. Дом.
Братец рассказывал о Своем Доме, который слишком быстро стал для него чужим.
Их было трое у матери - Драчун, Молчун и Бродяжка. Отца они не знали. Тот то ли умер, то ли ушел куда-то далеко. Мама не рассказывала, а они робели спросить. Когда дети подросли, мама сказала, что мальчики уже слишком большие и должны уйти, а Бродяжка может остаться с ней. Драчун после этих слов фыркнул, медленно поднялся, ушел и в подвал больше не возвращался. Когда Бродяжка встречала его на улицах, он делал вид, что не узнает ее. А Молчун долго плакал в груде тряпья, служившего им всем общей постелью, плакал, пока не осип от слез. Потом он открыто крутился неподалеку. Может, думал, что мама передумает, что его позовут назад. Он клянчил еду и так надоел местным, что его поймали и отправили в приют. Оттуда его взяла добрая семья, и у Молчуна появился Свой Дом. Он очень старался быть хорошим, но многого не понимал в новой жизни. Когда он напачкал впервые, его весело пожурили. Потом - зло отругали, а после того как он - конечно случайно - разбил дорогую вазу, выставили на улицу. Эти пара месяцев в тепле и уюте не прошли даром, Молчун разучился вести бродячую жизнь. Сначала он по старой памяти сунулся в наш подвал. Мама не прогнала его, даже поделилась с подросшим, непривычно выглядящим и странно пахнущим сыном нашей немудреной едой, но потом сказала сухо и строго - я знаю, как тяжело ей давались эти слова: "Переночуй один раз, но больше сюда не ходи. Ты уже почти взрослый. Ты должен уметь прокормить себя сам".
Молчун не умел и не успел научиться...
Холодно. Мимо проходит стайка людей. Они радостные и громко кричат. Бродяжка вжимается в снег. Она вчера видела, как такие же веселые люди, хохоча, поймали Серого, привязали к его спине горящую звезду и запустили с ней в небо. Может, Серый и отправился прямиком в Рай, но путь к этому Раю был дорогой страданий. Лучше замерзнуть тут - на снегу. У тех, кто не проснулся от холода утром, такие спокойные лица...
Шаги. Одиночные шаги. К елке подошел немолодой человек. Остановился. Разглядывает мигающие разноцветные огоньки. От авоськи в его руках так изумительно пахнет. Мама часто рассказывала про маньяков и предостерегала, что людям нельзя доверять, но Бродяжке терять больше нечего. Она собрала остатки сил и тихонько поползла навстречу незнакомцу. Тот заохал и подхватил маленькое черное тельце на руки. Потом была незнакомая темная лестница и человечье жилье, блюдце теплого молока и тарелка с нарезанными кусочками колбасы - той колбасы, чей мясной аромат перебил страх перед людьми и тем, что от них можно ожидать. Когда куранты пробили полночь - полночь Нового года, Бродяжка - точнее Клякса - так назвал ее человек, лежала сытая и согревшаяся на его коленях. Из самого нутра ее полились счастливые звуки спокойствия и довольства. Человек чесал кошку за ухом, слушал громкое мурлыканье и думал, что впервые после развода он не одинок в Новогоднюю ночь. А Клякса терлась о мозолистую руку щекой и рассматривала сквозь прищуренные веки Свой Дом.