В город пришла настоящая весна. Нева освободилась ото льда. На редких льдинах плыли пассажиры - утки, чайки и вороны, - и все парочками. Земля оттаяла, газоны кое-где чуть-чуть позеленели, появились тонкие стрелки листьев нарцисса, но почки ещё не проклюнулись, только бузина и черёмуха первыми почувствовали тепло. Пора собираться на охоту.
В лесу снега уже было мало, кое-где на дорогах и тропинках он ещё лежал глубокий и чистый, как зимой. Земля была твёрдой и холодной, только верхний слой прогрелся на открытых, солнечных местах. Мы с мужем шли то по раскисшей дороге, то по снегу, то по снежной каше на тягу в вальшнепятник - мрачный болотистый лес. Солнце село за деревья. Небо было бледным. Пели птицы. Где-то в кустах "блеяли" бекасы. Звуки, которые издают их пёрышки при полёте, очень похожие на блеяние барашка, то приближались, то удалялись. Ручьи и канавы были полны талой водой, переправится через них, было непросто. А вот и наше место: берёзы, огромные, корявые, с чёрными нарывами чаги; болотные кочки; поляна, почти целиком покрытая снегом; кусты ольхи, уже выпустившей серёжки и сильный, терпкий запах потревоженной нами дикой чёрной смородины. Я села на поваленную берёзу. Кусты ивы и вербы не были в этом году объедены косулей, которая жила тут очень давно, с ней, похоже, что-то случилось этой холодной и снежной зимой. Мы прислушались. Птицы пели всё сильней, все проникновенней. Какой-то пичуган певуче и вдохновенно выговаривал свои птичьи слова на недоступном для нас языке. Раньше на этом месте в кустах бесшумно, как тень, летала маленькая сова. Она изредка глухо и таинственно ухала и никогда не вылетала на поляну. В этом году и её было. Мы ждали не долго. И вот раздались чуть слышные, призывные звуки пролетающего где-то за деревьями первого вальдшнепа. Муж встал возле ёлки, так чтобы его не было видно, а я осталась сидеть. Смеркалось, на небе появился прозрачный, тонкий месяц, первая звезда загорелась над лесом на западе на светлом, бледно-розовом небе. Вальдшнеп с хорконьем пролетел над головой. Грянул выстрел, и птица упала на снег почти в центре поляны. Охота была бы сплошным удовольствием, если бы не надо было добивать дичь. Этого пришлось добивать. Птичий хор умолк после выстрела на несколько минут, а потом опять, сначала робко, а потом всё громче и громче зазвучал в тишине леса. Где-то далеко, возле Заборского ручья стреляли из пятизарядки. Становилось холодно. Морозом тянуло от земли, лес чернел, синело небо на востоке, а птицы пели и пели. Одна из них солировала в этом хоре под меркнущим холодным небом. Опять грохнул выстрел. Этого вальдшнепа мы не нашли, подранок улетел за канаву, переправиться через которую было невозможно, да и в чапыгу, куда он упал, могла "продраться" разве что собака. Эх, Дика бы сюда. Уже совсем стемнело. Лес чёрной зубчатой стеной окружил поляну. Птичьи голоса стали стихать. Месяц наполнился светом и уже не был похож на прозрачное, бледное пятно. Звезда опустилась ниже, я её едва разглядела среди чёрных ветвей. Мороз подкрался бесшумно, и сковал лес ледяным дыханием. Последнего вальдшнепа мы искали с фонарём очень долго. Он кубарем свалился в прошлогоднюю траву и как будто растворился в ней среди кочек. Наконец мы его нашли чуть в стороне от того места, где искали. Всё смолкло, не было слышно ни звука.
На дачу мы возвращались в темноте. Батарейки "сели", и фонарь светил ели-ели. Найти дорогу в такой чапыге, да ещё залитой водой, - трудно, и мы изрядно измучились, но зато и чуть-чуть согрелись. В сухом и частом кустарнике, среди густых ёлок почудились мне в мелькнувшем свете фонаря два блеснувших фосфорным светом глаза небольшого животного. Не может быть. Мы слишком сильно шумели, сухие ветки трещали под нашими шагами в полной тишине, как выстрелы. Любой зверь убежит от нас за версту. Наверно показалось. А муж мне и говорит:
- А я, по-моему, лису видел, промелькнула какая-то тень совсем рядом. Может, почудилось?
- Нет, не почудилось.
И я рассказала ему о глазах, сверкнувших на мгновенье в темноте. Мы засмеялись. Ну и Патрикеевна! На выстрелы идёт, так ей хочется полакомиться подранками. Знает, что собаки нет, и в темноте ей ничего не грозит. Побежала лиса за нашим лесным деликатесом. Ей-то перейти по рыхлому льду через огромную канаву ничего не стоит, она лёгкая, и кусты ей нипочём. А мы то собирались утром подранка поискать. Нечего нам теперь там делать.
Лисы у нас совсем обнаглели, людей не боятся. В прошлом году весной ушли мы по лесной дороге довольно далеко от жилья и вдруг видим, выбежала нам на встречу рыжая собачонка и стала нас нахально, и удивлённо рассматривать. Я подумала: "Где же хозяин, не может ведь дворняжка одна в лес так далеко от дома уйти". А собачонка возьми да повернись к нам задом, а там лисий хвост болтается. Ну и ну, в пяти метрах от нас молодой лис прогуливался. У лисы лапки коротенькие, а у лиса длинные, его с собачкой можно перепутать, если он неожиданно из леса выскочит. Лис как будто понял, что его рассекретили, и удалился, надо сказать, не очень торопясь. Зайцев у нас в лесу мало, мы ни разу не видели, зато мышей полно, вот лисы и расплодились. На полях возле ручья водятся лисы крестовки. Шубка у них не рыжая и не чёрная, а бурая, хвост и мордочка чёрные. Нас один такой лис совсем не хотел замечать, просто игнорировал, играл с мышью, как сытый котище, катался по траве, перевёртывался, подпрыгивал. И какой же он был красавец! Среди сияющей на солнце золотой травы пушистый звёрёк с роскошным хвостом так выкаблучивался, что от улыбки удержаться было невозможно. Не стреляют теперь лисиц, меховые шапки не в моде, да и выделывать шкуры люди разучились. Повезло лисицам.
Охоту стали открывать рано. Лягушки раньше провожали нас из леса своим утробным урчаньем до самого дома, а сейчас мороз, тишина, безветрие. Ничто не шелохнётся, всё замерло. Хрустит под ногами схваченная морозом земля. Небо тёмно-синее, почти чёрное, а на нём сверкающий месяц и звёзды, совсем не такие как осёнью. Звёзды редкие, крупные и, кажется, горят они на ветвях кабалистического дерева Сфирот, охватившего своею кроной всё небо.
Пруд разлился, у него нет берегов, он сравнялся с землёй, он неподвижен, вода в нём как чёрное зеркало, и в этом зеркале сверкают крупные голубые звёзды, и кажется, шагнёшь пару шагов по нему, как посуху, и наступишь на одну из них. А на другом берегу пруда моя тень, угольно-чёрная, страшная. Я подумала, что не так уж глупо бояться собственной тени.
Наш дом светится в темноте необыкновенно ярким жёлтым светом, как коробочка с янтарным мёдом. Белые колонны берёз стоят в ледяном безмолвии под вечным сияющим небом. Заснули звери и птицы. И тишина окутала весь этот мир, такой непохожий на суетный, амбициозный, пролетающий, как одно мгновение, мир современного человека. Пора спать. А завтра будет новый день, и мы опять пойдём на охоту.