Семеро их было, детей у бабки Катерины. Всех вырастили, в жизнь выпустили. Лютая война двоих сыновей забрала, третий уже давно сам дедом стал, да и девки-то уже все бабушками зовутся.Крепко любит детей Катерина, а старшую, Веру, пуще всех.
Эх, Вера, Вербочка...
Отчаянная девка росла. Красивая, волосы в мать - густые да пушистые, но рано косы состригла, кудри завивать стала, парни табуном за ней ходили. Вот и выскочила совсем молоденькой замуж за своего Николая, ничего жили. Да как в то время-то жили - на своем горбу все хозяйство - что наработаешь, то и имеешь. Друг за другом детки народились - двое мальчонок да девчоночка. Да вот девочка-то болезная родилась - сухая одна рука оказалась, не смогла и знахарка заговорить, да и ножку левую приволакивала, а так - вся в мать, красивая. Мальчонки-то в любви да согласии родились, а вот с дочкой ходила - пить стал Николай, как многие тогда заводчане. На баяне он хорошо играл, вот через этот самый баян и пить-то начал: то одни, то другие приглашали играть на свадьбах да на именинах. Чего только Верка не придумывала: и баян прятала, и костюм отбирала, и самого запирала, а все ж сама и выпускала - перед людьми как-то неудобно, договорился же, ждут. А пьяный Николай больно ершистым становился, и так-то за словом в карман не лез, а тут и вовсе: скажет, так скажет, стало и до драк доходить. По пьяной драке-то и угодил в неволю. Да и сгинул там совсем. И дочка уж без него родилась.
А ведь ладно как жили-то! Душа в душу. Звал он её ласково Вербочкой. За любовь к вербе-красавице да за голову пушистую. Ой, любила Верка вербные воскресенья, каждый год из лесу нежные веточки для всех приносила и матери завсегда дарила вербу.
Годы трудные были, а тут и война началась, совсем туго стало. Вера с детьми да двумя старыми тетками в одной комнате ютились. Ладно, хоть было кому немного за ребятами присмотреть, а кормить-то всех самой приходилось.
Работала Вера в маленьком магазинчике - продукты, в основном, продавали. И вот встретила как-то мужчину, понравились друг другу, встречаться стали. Да где бы ей знать-то, что злой умысел был у мужика того? Счастья хотелось бабьего, ведь совсем молодая была. Вот в какой-то день отпустила она молодке одной продукты, не успела ещё рассчитать, а тут и он зашел, Алешенька. Отвлеклась Вербочка, обрадовалась, поцеловала, а когда опомнилась, денег в кассе уже и нету. И молодку ту - где искать-то? Так угодила она за большую растрату в тюрьму. Алексей-то сразу потерялся, это уж потом Вера узнала, что с молодкой той он в паре работал.
Восемь лет отсидела Вера, отработала на тяжелом строительстве - атомную станцию в Сибири чуть ли не рукам возводили. Детей младших в детдом увезли, как ни просила Катерина - не отдали ей, больной уже, безработной, тетки тоже сами милостыню собирали - какие из них кормильцы? Старший с тетками остался - уже паспорт получил, помогли ему на завод устроиться, немного легче стало. Всей родней за малых бились, вытащили, вернули в семью из детских домов. Всем миром так и растили потихоньку.
Вернулась Вербочка домой - к тюремной жизни приученная, сотни раз битая, не один раз изнасилованная, вот только волосы все также вербным пухом голову обвивали. Одна пачка "Беломора" в кармане. Пошла в лес, к вербочке своей заветной, долго там, молча, лежала без слез плакала. Руки на себя наложить хотела. И веревку с собой взяла, уже и на ветку крепкую накинула да петлю сделала... Толкьо вдруг услыхала переливы баянные да голос, от которого сердечко защемило:
- Остановись, Вербочка...рано ещё - детей-то кто поднимать станет? - и словно между деревьев Николай мелкнул, головой качая. Опомнилась, подумала: "Да что ж я помирать-то собралась? Дети же у меня. Нет, надо жить, на работу пойти". Стиснула зубы, веревку спрятала в карман - и домой.
А дети сторониться её стали, незнакомую тетку с хриплым голосом, прокуренными зубами. И мать детям - и, вроде, не мать. Вот так и жили, все с недомолвками.
Старший сын женился, сноха вроде хорошая попалась, да только сразу из семьи увела, редко появлялся. Внуки народились, все более у той бабушки пропадали, а ей, Вере, вроде как совсем чужие были.
Младший в отца оказался, такой же дебошир, да пить стал, вот и угодил по отцовской дорожке. Ходила Вера, пороги обивала, чтобы пожалели дурака. Так ей один намекнул, чтобы ночью пришла, мол, потом и договоримся. Пришла, все ночь мучил, как только выдержала. Помочь обещал сыну. Обманул, стервец. Посадили сына. Вовсе соседи сторониться стали: неблагополучная семья-то ...
Отсидел сынок свой срок, домой вернулся, слава богу, живой дух не растерял, женился, да только недолго в семье пожил, так всю жизнь баб и менял как перчатки. Детишек наплодил с десяток, а все в стороне растут где-то, Вера-то внуков все ждала, думала, может с ним душу успокоит.
Дочка поначалу пыталась с подружками ходить в кино да на танцы - только кто на инвалидку смотреть захочет? Разве что побаловаться да обидеть. Вот так постепенно девка и стала домоседкой - стесняться её подруги стали, да и сама понимать начала, что лишняя в этих веселых компаниях.
А Вера на работу устроилась, на завод, смогла все же комнату получить да въехать туда с дочерью-инвалидкой, бабье счастье вдвоем искать стали. Мужички приходили с вином, закусками, дым стоял коромыслом, а потом и ублажали сначала мать, а после и дочь. Пожалела как-то Вера девку - что же она так все дома и просидит да женской радости не узнает? Ну и сговорила дочь со своим кавалером ночь провести, да так и повелось. Решили, будь, что будет - а затяжелеет, так как-нибудь уж вдвоем-то и воспитают ребеночка. Ох, и веселые ж компании у них собирались, не заметили, как пить обе стали. В пьяном угаре не один раз дрались, вцеплялись в волосы друг другу, кавалера очередного не поделив. На утро смехом давились, да все по новой. Соседи порой приходили, выговаривали, а Верка их разудалым словцом куда подальше отправляла.
Бабка Катерина поначалу пыталась Верку образумить - да где там, взрослая ж баба, жизнью вон как побитая, послушала, поулыбалась, да опять за свое.
И по-прежнему каждую весну перед пасхой ходила Вера в лес, а потом приносила домой веточки пушистой вербы. Там, в лесу, в звонкой тишине, обнимала тонкое деревце и горько плакала, а потом садилась наземь и сквозь лесные просеки смотрела, как молодая красивая девка с пушистыми, словно верба, кудрями шла по заводскому поселку, прижавшись к озорному баянисту. Ах, как ладно они пели о любви, о счастье, люди вслед им глядели, улыбаясь.
Той весной не принесла Верка матери вербные веточки: разломанным оказалось заветное деревце. И так больно стало Верке, так страшно, поняла она: и её жизнь, как эту тоненькую вербу, всю на веточки - кусочки изломали, растащили счастье её по углам. И кто виноват в этом - то ли судьба, то ли злые люди, то ли она сама. А как поняла, аж задыхаться стала, еле до дому добралась, думала - все, не жить ей больше.
Дома вроде полегчало, отлежалась, отмахнулась от назойливых дочерних вопросов: что да что? Послала ту за водкой, выпили. Долго сидели молча, горько Верке стало за жизнь свою никчемную.
Спать легли, а ночью ветер сильный поднялся, застучал полуоторванной форточкой. И услышала Верка, будто зовет её кто, голос почудился знакомый родной да переливы баянные, встала с кровати - Николай стоит в дверях, молодой да красивый, с собой зовет. Кинулась к шкафу, платье лучшее надела и ушла. Куда, никто не знает. То ли сама сгинула, то ли кто помог, то ли так и живет где-то с потерянной памятью.
Соседи долго ничего не замечали - пьяные оргии продолжались, мужички все также ходили, родственники заявление написали - да кто искать будет? Так и забыли непутевую бабу.
И только бабка Катерина до самой смерти каждую весну ставила на комод фото старшей дочери с охапкой вербных веточек в руках и нежно гладила её мягкую улыбку, вытирая слезы кончиком надетого на голову чистого платочка.