Перед нами - старинный дом позапрошлого века, вернее, одна из его комнат, которая прежде, видимо, являлась гостиной. Об этом свидетельствуют большой дубовый стол и расставленные по бокам стулья. Мебель старомодная, громоздкая, хотя и не лишена некоторого изящества. В глубине комнаты - камин.
Дом - это видно с первого взгляда - давно оставлен хозяевами. Кругом ужасное запустение, пыль, паутина по углам, на стенах во многих местах штукатурка обвалилась и висит клочьями, на полу, на потолке ветвятся узоры трещин. Безотрадное и одновременно живописное зрелище.
К моменту начала действия кругом царит полумрак. Очертания предметов различаются с трудом. Но вот тьма постепенно рассеивается, и мы замечаем, что в комнате, оказывается, находятся какие-то люди. Их странные, плохо различимые фигуры копошатся по углам гостиной, и до нас то и дело доносятся производимые ими звуки: шорох, приглушенные возгласы, покашливание. Вдруг, как по команде, медленной подрагивающей походкой фигуры начинают выбираться на середину комнаты, где мы, наконец, можем разглядеть их как следует.
Пришельцев всего четверо - трое мужчин и одна женщина, все с бледными, восковыми лицами, с взлохмаченными волосами. Одеты они в костюмы XIX века, страшно измятые, кое-где зияющие прорехами да и сидящие к тому же несколько мешковато. Механические, словно запрограммированные движения всех четверых тотчас наводят на мысль, что это не живые люди. В действительности так оно и есть. Перед нами привидения. Да-да, привидения или, другими словами, фантастическим образом материализовавшиеся души тех, кто когда-то давно жил в этом доме.
Первый из них еще далеко не стар (если, конечно, понятие времени применимо к призракам), лет сорока - сорока пяти, однако этого никак не скажешь, глядя на его худую сгорбленную фигуру, на осунувшееся, изрытое ранними морщинами лицо и на седину, обильно усыпавшую голову. Лишь живой пристальный взгляд его пронзительных глаз, сверкающий иногда из-под густых низких бровей, рассеивает первоначальное впечатление дряхлости и немощи. Таким предстает перед нами граф Аристарх Петрович Изуверов, бывший хозяин этих мрачных владений.
Из противоположного угла комнаты вихляющей походкой движется его супруга, Софья Львовна, дама далеко не первой свежести, которая прежде - надо отдать ей должное - все же не лишена была известной привлекательности. Она еще и сейчас могла бы показаться красивой, если бы не такие же, как у графа, ранние морщины и пробивающаяся кое-где в волосах седина.
Чуть поодаль от нее вышагивает брат Изуверова Борис Петрович. Он старше своего родственника, но выглядит значительно моложе, в манере держаться и разговаривать проглядывает светский денди. Лицо его, даже покрытое мертвенной бледностью, кажется холеным, а тонкие щегольские усики и аккуратная бородка клинышком довершают картину.
Последний из четверки - личный слуга графа Филарет, маленький нагловатый субъект с бегающими глазами и неприятной ухмылкой. Он самый молодой в этой странной компании и отличается большей подвижностью, хотя временами бывает и чопорен.
Выбравшись на середину гостиной, кортеж занимает места за столом: во главе, понуро опустив голову, садится граф, по правую руку от него - слуга, сразу же напустивший на себя важный вид, брат и графиня занимают места напротив.
В дальнейшем в их поведении будут происходить изменения: движения со временем станут плавными, исчезнут угловатость, дерганость, они как бы постепенно оживут, приняв облик своих бывших хозяев.
Слуга (графу). Пора начинать, сударь. Вы готовы?.. Не слышу ответа.
Граф (вяло). Да, я готов.
Слуга. Вот и славно! (К остальным) Рассаживайтесь поудобней, господа. Сегодня, как вы, наверно, помните, моя очередь выступать в роли главного судьи. Кто из вас будет прокурором?
Графиня. Я, я! Надеюсь, в этот раз никто не будет оспаривать у меня это право!
Слуга. Ну что вы, графиня! Вы всегда так прекрасно справлялись со своими обязанностями!.. (Брату) В таком случае вам, сударь, придется взять на себя роль адвоката.
Брат. Не понимаю, для чего нам нужен адвокат! Этот субъект безусловно виновен, и никто из присутствующих в этом не сомневается!
Слуга. Конечно, все это так! Но вы ведь знаете, сударь, что эти правила придуманы не нами. Мы, увы, уже не в силах что-либо изменить...
Брат. У меня нет никакого желания защищать этого изверга!
Слуга. Мы прекрасно понимаем ваши чувства, сударь, и все же ничего не можем поделать. Уж потерпите на этот раз, и следующие тридцать шесть лет вы будете избавлены от этой - что греха таить - не слишком приятной обязанности.
Брат. И, тем не менее, я хотел бы заметить...
Графиня. Бросьте, Борис Петрович! У меня, кажется, не меньше, чем у вас, оснований ненавидеть этого типа, однако прошлый раз адвокатом пришлось выступать мне, и помнится, я довольно прилично справилась со своей ролью.
Брат. Не знаю, может быть, вам, Софья Львовна, это совершенно безразлично, а для меня имеет большое принципиальное значение!
Слуга. Господа, прошу вас, оставьте препирательства! Не будем сейчас в который раз выяснять, кто из нас больше пострадал, ибо все мы - в равной мере - в неоплатном долгу перед обвиняемым. И этот долг - неукоснительно - мы должны выплачивать каждые восемнадцать лет. Сегодня наш день! Сегодня мы вновь покинули наши тесные склепы, чтобы выполнить предначертание свыше. Так не будем же тратить время на споры, кому какое место занимать в суде. В конце концов, все мы здесь обвинители, и там, наверху, это знают!
Брат. Что ж, пожалуй, вы правы... Кстати, позвольте узнать, почему наш суд совершается с интервалом именно в восемнадцать лет? За это время все мы, как мне кажется, успеваем несколько подзабыть подробности дела.
Графиня. Как? Неужели вы не помните, Борис Петрович, что именно столько лет было моей несчастной сестре, когда этот злодей попытался совершить над ней надругательство?
Брат. Ах, да! Ей ведь только-только исполнилось восемнадцать.
Графиня. И случилось это на следующий день после ее именин... Как мы горевали тогда! И главное, ведь тогда еще никто ничего не знал. Отчего она умерла. Как это произошло.
Брат. Да, если бы мой дражайший братец перед самой смертью не покаялся в своем грехе, мы бы, возможно, и сейчас еще ничего не знали.
Графиня. Не думаю, Борис Петрович. Господь все равно открыл бы нам глаза.
Слуга (в нетерпении). Господа, мне кажется, мы несколько затянули начало процесса...
Брат. Да-да, пора начинать.
Слуга (торжественно). Итак, прошу тишины... Суд по делу Изуверова Аристарха Петровича, потомственного графа, бывшего владельца сего величественного особняка и всех прилегающих к нему земель, считаю открытым. Подсудимый, встаньте!
Граф. А может, обойдемся без этих глупых формальностей!
Слуга (возмущенно). Сударь! Вы забываетесь! Перед вами представители закона!
Граф. Ладно уж, так и быть, уважу. (Поднимается.)
Слуга. Обратите внимание, господа! Перед вами злодей, обвиняемый во множестве страшных преступлений. На его совести - кровь невинных жертв, разбитые сердца, изломанные судьбы, в обилии пролитые слезы...
Графиня. Послушай, Филаретка, а нельзя ли покороче!
Слуга. Во-первых, не 'Филаретка', а 'ваша честь'! А во-вторых, сударыня, запрещается перебивать судью во время исполнения им его служебных обязанностей!
Графиня, фыркнув, отворачивается.
Итак, я продолжаю. Вся жизнь обвиняемого - цепь немыслимых по своей жестокости злодеяний, за которые он и несет заслуженную кару. Сейчас, с позволения суда, я приступаю к перечню оных, а для этого нам необходимо будет вернуться к самому началу...
Графиня. О Господи! Опять то же самое! Я думаю, нет никакой нужды вновь перечислять преступления моего муженька! Все и так их хорошо помнят!
Брат. Вы, Софья Львовна, может быть, и помните, а у меня, простите, склероз! Сто девяносто пять лет - шутка ли!
Графиня. Ах, Борис Петрович, оставьте в покое возраст! Прекрасно знаете, что мне немногим меньше вашего!
Слуга. Сударыня, вы снова нарушаете ведение процесса! Еще одно замечание - и я вынужден буду просить вас покинуть зал!
Графиня. Что?! Это ты мне?! Да как ты смеешь, графский холоп!
Слуга. Вы забываетесь, графиня!.. И, кроме того, никакой я вам не холоп! Аристарх Петрович мне самолично вольную подписали!
Графиня (мужу). Это правда?
Граф. Да было дело по пьяному случаю.
Графиня (слуге). Так почему же ты тогда служил ему до последнего дня? Он же тебя порол на конюшне, дерьмо есть заставлял!
Слуга в досаде отворачивается.
Вот то-то и оно! Холоп ты и есть!
Брат. Софья Львовна, прошу вас, немедленно прекратите этот скандал! Не забывайте, где вы находитесь! (Слуге) А вы, в-в-ваша честь, извольте продолжать!
Слуга. Пусть графиня сперва извинится! Я не намерен тут выслушивать оскорбления!
Графиня. Еще чего! И не подумаю!
Брат. Софья Львовна, не упрямьтесь! Судья прав. Пора уже нам забыть о нашем прежнем положении. Здесь, в загробной жизни, мы все на равных, и господин над нами один!
Граф (иронично). Вы имеете в виду дьявола?
Брат. Не кощунствуйте, обвиняемый!.. И потом, кто вам давал слово?!
Граф. Молчу, молчу.
Графиня (слуге). Ладно, так и быть. Примите мои извинения.
Слуга (подсказывает). Ваша честь.
Графиня (саркастически). Ваша честь!
Слуга. Это другое дело. Я принимаю ваши извинения, сударыня. И попрошу вас впредь не перебивать судью!.. Подсудимый, вы можете пока сесть.
Граф (все так же иронично). Премного благодарен! (Садится.)
Слуга. На чем я остановился?
Брат. На том, что нам необходимо вернуться к самому началу.
Слуга. Да-да, благодарю вас... Итак, обвиняемый Изуверов Аристарх Петрович вел жизнь неправедную, порочную, нарушая законы и божеские, и человеческие. Еще в ранней юности проявил он свой жестокий характер, выказывая непочтение и строптивость по отношению к своим близким, часто унижая слуг и наставников. По достижении совершеннолетия был отправлен в Москву для получения образования, однако все высылаемые ему домашними деньги проигрывал в карты либо тратил на непотребных девиц, в имение же строчил лживые письма с описанием своих мнимых достижений в учебе и с настойчивыми просьбами высылать еще денег. Только после того, как угодил за долги в тюрьму и вынужден был обратиться к родителям с призывом о вызволении, чудовищный обман раскрылся. Это-то и сразило бедных стариков...
Граф. Эй-эй, милейший, уж не хочешь ли ты и смерть родителей списать за мой счет?
Слуга. А как иначе! Не станете же вы отрицать, сударь, что ухудшение в здоровье ваших близких наступило сразу после получения ими известия о том, что их сын, лучший ученик, гордость преподавателей, оказался вдруг за решеткой?
Брат. Да он, беспутник, видно, и по сей день не догадывался о том, каких бешеных денег стоило отцу вызволить его на свободу!
Графиня. Неблагодарный!
Граф. Ладно, не буду спорить. Одной смертью больше, одной меньше - какая разница!
Слуга. Подсудимый, впредь попрошу вас воздерживаться от замечаний. Когда надо будет, вас спросят... А я продолжаю. Ценой неимоверных усилий отцу удалось-таки добиться освобождения своего неблагодарного сына. Однако его старое сердце не смогло вынести такого позора: в том же году он тяжело заболел и умер. Мать пережила его всего лишь на несколько месяцев.
Брат. По сути, это было уже первое из преступлений, совершенных моим братцем!
Слуга. Совершенно верно. Но, что характерно, даже скоропостижная смерть родителей не заставила подсудимого одуматься, и он, отныне владелец графского титула и огромного состояния, перешедших к нему по наследству, с еще большим рвением стал предаваться попойкам и разврату.
Брат. Ваша честь, позвольте мне сделать дополнение. Как адвокат, не могу не отметить, что в период, последовавший за смертью родителей, мой брат как будто стал исправляться, и в этом я склонен усматривать в первую очередь мое благотворное влияние. Перво-наперво я попытался, насколько это возможно, оградить его от общества его бывших приятелей, познакомил с некоторыми полезными людьми, ввел в свет...
Графиня. Борис Петрович, я, конечно, нисколько не умаляю ваших заслуг, однако вспомните, чем все это закончилось. Я имею в виду ту некрасивую историю с вашей бывшей невестой княжной Любомирской...
Брат. Ах, прошу вас, не продолжайте! Мне до сих пор больно вспоминать об этом!.. Ваша честь, нельзя ли будет в перечне преступлений графа как-нибудь обойти вниманием этот инцидент?
Слуга. Полноте, сударь! Как можно! В наших же интересах, чтобы здесь прозвучали все злодеяния обвиняемого. Не забывайте, что мы призваны сюда вершить правосудие!.. Так что позвольте мне продолжить. Итак, благодаря стараниям брата Изуверов-младший в короткое время сдружился со многими видными вельможами, представителями высшего света, и даже сумел понравиться их женам, часть которых, если быть до конца откровенным, уже подумывала о том, чтобы сделать его своим зятем. Но тут новое ужасное событие совершенно потрясло всех и заставило с отвращением отвернуться от графа. Воспылав преступной страстью к невесте своего брата, обвиняемый замыслил очередное злодейство...
Брат (в волнении). Ваша честь, простите, что снова перебиваю... Думаю, вы поймете мое состояние... Разрешите задать подсудимому вопрос, один единственный вопрос, который давно меня мучит. (Графу) Ответь мне, прелюбодей, как ты решился на такое?! Как отважился совратить возлюбленную своего родного брата?!
Графиня. Борис Петрович, мне кажется, вы берете на себя мои полномочия! Позвольте уж мне, как прокурору... Лично я сформулировала бы этот вопрос следующим образом: обвиняемый, признаете ли вы, что своим неблаговидным поступком пытались как-то досадить брату, отплатить черной неблагодарностью за его особое расположение к вам?
Граф. А вы никогда не задумывались, милочка, чем было вызвано это особое расположение?.. Ну, так я вам растолкую. Перед смертью отец по непонятной прихоти завещал мне значительно большую часть состояния. Вот мой братец и обхаживал меня по-всякому, в надежде, что я окажусь щедрее...
Брат. Ты лжешь, подлец!
Граф. Больше того, он даже предлагал мне свою невесту в обмен на половину моего состояния. Его и злит-то больше всего то, что я заполучил ее бесплатно. Я ответил на твой вопрос, брат?
Брат. Замолчи, мерзавец! Замолчи! Ваша честь, прикажите ему замолчать!
Граф. Да что ты так нервничаешь, родственничек? Неужели для кого-то из присутствующих это было тайной?
Графиня. Успокойтесь, Борис Петрович! Не нужно этих сцен! (Слуге) А вы, любезный, не разрешайте обвиняемому клеветать на представителей закона!
Слуга. Но ведь вы сами, сударыня, вздумали задать ему вопрос!.. Ладно, не будем отвлекаться. Итак, Изуверову удалось соблазнить княжну Любомирскую...
Граф. Ну, это еще вопрос, кто кого соблазнил! Эта чертовка так недвусмысленно кокетничала со мной...
Брат. Он нарочно доводит меня!
Слуга. Подсудимый, вам никто не давал слова!.. Так вот, с Любомирской граф обошелся крайне жестоко: утолив свою животную страсть, вытолкнул в одном исподнем во двор, на трескучий мороз, да еще и потешался над ней, стоя с челядью на балконе...
Брат. Подлец! Ах, подлец!
Слуга. После этого прискорбного случая, неделю прометавшись в жару, несчастная княжна скончалась от воспаления легких.
Графиня. Надеюсь, муженек, от этого преступления вы не станете отпираться, как от предыдущего!
Граф. Не стану. Был такой грех, чего там. Уж очень она допекла меня тогда. Требовала, глупая, чтоб я на ней женился, грозилась ославить на весь свет. Ан не вышло!
Брат. Ваша честь, пусть он замолчит! Пусть он немедленно замолчит, иначе... иначе я за себя не ручаюсь!!!
Слуга. Я понимаю, сударь, вам тяжело вспоминать об этом. Тем более, что процесс, организованный вами тогда против брата, был проигран.
Брат. Еще бы! Этот негодяй успел обзавестись сильными покровителями! Чего не сделают деньги!
Графиня. Однако ему не удалось избежать нашего справедливого суда! Так что не отчаивайтесь, Борис Петрович!
Брат (со вздохом). Вы правы, сударыня... Продолжайте, ваша честь, прошу вас.
Слуга. Да-да... После выигранного им процесса обвиняемый, спасаясь от людской молвы, вернулся в свое родовое имение и обосновался в нем надолго. Здесь опять граф проявил себя с нелучшей стороны. В очень короткое время он прослыл среди местных жителей жестоким помещиком, который за малейшую провинность подвергал своих крепостных самым ужасным наказаниям, как то избиение плетьми, пытка каленым железом, вырывание ногтей и тому подобные зверства. Так, известен случай, когда граф самолично запорол до смерти двух мужиков, осмелившихся ловить рыбу в его угодьях, а одного, замеченного за воровством сена, бил на дворе в присутствии слуг раскаленными на огне прутьями, а потом приказал повесить на конюшне...
Графиня (морщась). Мне кажется, лучше будет пропустить этот пункт. У обвиняемого есть преступления и посерьезней.
Слуга. Это почему же пропустить, сударыня?! Уж не считаете ли вы менее серьезными преступления, совершенные графом над простыми людьми?! Я, между прочим, тоже из крепостных, и ничуть не стыжусь этого!
Брат. Софья Львовна, судья прав. Сегодня должны прозвучать все подробности этого ужасного дела. Тем более, что похождения графа в деревне, на мой взгляд, не лишены некоторой пикантности... Продолжайте, ваша честь.
Слуга. Кроме вышеперечисленного подсудимый в обществе соседских помещиков часто совершал наезды на близлежащие деревни, учиняя в них разбой и грабеж, забирал с собой сельских девушек и здесь, в имении, подвергал их различным унижениям и издевательствам...
Брат (оживившись). Да, как сейчас помню!.. Ваша честь, позвольте... Дело в том, что я стал невольным свидетелем одного такого случая. Как-то после очередного своего наезда мой братец привез в имении одну молоденькую крестьяночку. Как водится, посулил ей богатые подарки, она, дурочка, и поверила...
Графиня. Ну, и что же он с ней сделал?
Брат. Даже стыдно говорить, сударыня. Сначала напоил допьяна, а потом... Вы не поверите, Софья Львовна... Раздел донага и под пистолетом заставил случаться с кобелем.
Графиня. Фу, какая гадость! И вы, Борис Петрович, видели все это и не пытались ему воспрепятствовать?!
Брат. Да нет, я пытался, но только он и слушать не стал. Такой изверг!
Графиня. Действительно, изверг! А что же с той крестьяночкой-то стало?
Брат. А что с ней станется-то! Проспалась да и пошла наутро ни с чем.
Граф. Нет, братец, тут ты приврал, не отрекайся. Я той девчонке за представление, которое всех вас так потешило, щедро заплатил. Ушла она от меня довольная, даже руки на прощанье целовала.
Графиня. Помолчали бы, обвиняемый! Нашли чем хвастаться! Быдло оно и есть быдло!
Слуга. Я бы попросил вас, сударыня, не выражаться в суде!
Графиня. Да что вы так переполошились, любезный! Я вовсе не вас имела в виду. Продолжайте, пожалуйста. Если мне не изменяет память, дальше речь должна пойти о вас... Или, может быть, вы считаете, что этот пункт лучше опустить?
Слуга (сдерживаясь). Нет-нет, ничто не должно укрыться от суда... Еще одно развлечение придумал обвиняемый, проживая в деревне, и для этого перво-наперво заручился поддержкой одного из своих дворовых, которого впоследствии сделал наперсником во всех своих делах...
Графиня. Позвольте задать вопрос подсудимому. Хотелось бы знать, на чем основывал он свой выбор?
Слуга. Считаю вопрос праздным! Всем известно, что поступки графа часто носили непредсказуемый характер.
Граф. Ну почему же, я отвечу. Мудрить тут нечего, Филаретка. Уж больно мне рожа твоя тогда понравилась. И нахальная же у тебя рожа, надо заметить! Я сразу смекнул: этот не подкачает. И ведь не ошибся, верно?
Слуга. Немедленно замолчите, обвиняемый! Вы никакого права не имеете оскорблять представителя закона!
Брат. Успокойтесь, ваша честь! Стоит ли так расстраиваться из-за пустяков. Продолжайте, мы вас терпеливо слушаем.
Слуга. На чем я остановился?.. Итак, по необъяснимой прихоти - я подчеркиваю это! - подсудимый выбрал себе в напарники одного из крепостных и - опять же по необъяснимой прихоти! - посвятил его в свои темные планы, которые заключались в следующем: вырядившись разбойниками, под покровом ночи совершать злодейские нападения на мирных граждан.
Графиня (слуге, саркастически). Прекрасно! И как же, интересно знать, вы отнеслись к этому предложению?
Слуга (раздраженно). Я что-то не пойму, сударыня, кто из нас двоих обвиняемый?! Ваш вопрос судье сейчас по меньшей мере неуместен!
Графиня. Если вы затрудняетесь ответить на него, так сразу и скажите!
Слуга. Позвольте напомнить вам, графиня, что в отличие от тех, кого вы назвали здесь быдлом, я получил довольно приличное образование. У прежнего своего владельца я исполнял обязанности заведующего библиотекой и прочитал, уж поверьте, не меньше вашего! Естественно, как всякий культурный человек на моем месте, я был крайне возмущен предложением графа. Но я не посмел ослушаться приказа. Ведь он был мой хозяин, а я всего лишь слуга. Надеюсь, вы удовлетворены, сударыня?
Слуга. Так вот, как я уже говорил, граф решил поиграть в разбойников. Однако надо заметить, что совершал он свои нападения вовсе не ради наживы, а ради того, чтобы подвергать свои жертвы различным унижениям и непотребствам. Так, одного купчишку, голого вываляв с головы до ног в дегте и в пуху, усадил задом наперед на лошадь, связав ему предварительно ноги и руки, и отправил в таком виде в деревню.
Брат и графиня хихикают.
(Бросает на них осуждающий взгляд.) В другой раз, встретив в поле экипаж с двумя дамами - матерью и дочкой, подверг обоих насилию и, голых же, привязав спина к спине, отпустил восвояси.
Графиня. Ах, пакостник!
Брат. Ну, это уж совсем никуда не годится! Дамы все-таки...
Графиня (слуге). И вы тоже, любезный, принимали участие во всех этих бесчинствах?
Слуга. Приходилось, графиня. Но, поверьте, все это я делал с отвращением в душе.
Граф. Охотно верю, Филаретка! Тебе ведь каждый раз доставалась менее приятная часть работы. Пока я, например, забавлялся с дочкой - я имею в виду последний упомянутый тобой случай, - мой верный слуга вынужден был насиловать старуху...
Слуга. Замолчите, подсудимый! Все это клевета! Я, повторяю, был всего лишь исполнителем вашей злой воли!
Граф. Очень старательным исполнителем, надо заметить!
Слуга. Пусть так! Но как вы отплатили мне за мою старательность!.. Я продолжаю, господа судьи. Со слугой своим граф обошелся не менее жестоко. Узнав, что у того есть сестра довольно привлекательной наружности, залучил ее обманом в свой дом и там жестоко надругался, после чего бедная девушка серьезно повредилась в рассудке.
Графиня (слуге). Но где же находились в этот момент вы?
Слуга досадливо отворачивается.
Граф. Рядом со своим господином, конечно. Где ж еще? Держал сестренку за ноги, чтоб не брыкалась.
Слуга. Это ложь! Наглая богопротивная ложь!
Граф. Ох, не гневи Бога, Филаретка! Он все видит!
В комнате повисает неловкая пауза.
Слуга (с опаской поглядывая куда-то вверх). Вы же, сударь, сами мне приказали. Или не помните?
Граф. Не спорю, приказал. Но ты ведь мог и отказаться.
Слуга (исступленно). Не мог я отказаться! Не мог! Вы б меня тогда со свету сжили!
Граф (грозит ему пальцем). Ай, не ври, Филарет! Я тебе за это денег посулил. Много денег. Ты и согласился.
Слуга потерянно молчит. Молчат и остальные члены суда.
Первой выходит из оцепенения графиня.
Графиня (слуге). Ну, что же вы? Продолжайте, любезный. Как говорится, кто старое помянет...
Брат. Да-да, продолжайте, ваша честь. Чего там! За деньги на что только не решишься.
Слуга (как бы оправдываясь). Он мне много посулил. Очень много. И вольную пообещал дать... А я за границу мечтал съездить, чтоб учение продолжить. (Всхлипывает.)
Брат. Да полноте, ваша честь! С кем не бывает! Продолжайте.
Графиня. Может быть, на этом стоит поставить точку? Судья, кажется, уже не в состоянии вести процесс.
Слуга (мгновенно преображаясь). Нет-нет, я закончу. Тем более, что дальше речь пойдет о вас, сударыня... Итак, после последнего случая обвиняемый на время оставил свои бесчинства и вместе со слугой предпринял длительное путешествие по Европе...
Графиня. Позвольте вопрос, любезный! К тому времени вы ведь, кажется, уже получили вольную, не так ли? Почему же не воспользовались своим правом и не покинули графа?
Слуга. Вы, сударыня, по-моему, уже обращали внимание на это обстоятельство.
Графиня. Да, но я тогда не услышала ответа на свой вопрос.
Слуга. Что ж, я отвечу. Дело в том, что за границей я был впервые... Я еще не знал тамошней жизни, и присутствие Аристарха Петровича на первых порах было мне просто необходимо.
Графиня. А потом, когда немного пообвыклись, неужели у вас не возникало такого желания?
Слуга. Может, и возникало. Не помню... Все-таки я был очень привязан к хозяину.
Графиня (саркастически). У меня больше нет вопросов.
Слуга (в раздражении). Все ваши вопросы не по существу, сударыня! Создается впечатление, будто вы пытаетесь запутать судью! Впредь попрошу вас воздерживаться!.. Итак, я продолжаю. В Париже, на одном из светских приемов, подсудимый познакомился с семьей графа Ордынского, видного московского сановника, возвращавшегося на родину после заграничного турне. В очень короткое время Изуверову удалось добиться расположения его дочери Софьи, уже несколько засидевшейся в невестах...
Графиня. Клевещите, любезный! Мне в то время было девятнадцать.
Слуга. Ну, положим, не девятнадцать, а двадцать три.
Графиня. Ты лжешь!
Слуга. Побойтесь Бога, сударыня! Положим, обвиняемого вам еще какое-то время удавалось обманывать, но меня-то не так просто провести. Ваша прислуга мне тогда много чего о вас порассказала. Может, поделиться?
Графиня. Не смей! Замолчи! Скотина!
Брат. Софья Львовна, умоляю, успокойтесь! А вас, ваша честь, я бы попросил не злоупотреблять своим положением. Обстоятельства личной жизни графини никакого отношения к делу не имеют.
Слуга. А это как посмотреть, сударь!
Графиня. Молчать!!! Мерзавец!!! Не смей!!!
Граф. Ладно, Филаретка, оставь! О любовных похождениях своей жены я знал еще до свадьбы. Меня это и тогда как-то мало трогало. Я ведь женился не на ней, а на денежках ее папаши.
Графиня (мужу). Ах ты, подлец! Ты еще и издеваешься!
Брат. Софья Львовна, я прошу вас!.. Да не молчите вы, ваша честь, продолжайте!
Слуга. Что ж, уступаю большинству. Так и быть, обойдем этот неприятный момент... На чем это я остановился? А, да! После недолгого ухаживания обвиняемый сделал Ордынской предложение, и та тут же ответила согласием. После возвращения на родину молодые обвенчались, после чего Изуверов отвез нареченную супругу в свое имение и ровно год предавался радостям семейной жизни...
Графиня. Неправда! И месяца не прошло после свадьбы, как он снова взялся за старое. Опять вино, карты, девицы. Как же я уговаривала, как просила его бросить все это, вернуться в семью! Но этот злодей даже слушать меня не хотел. Только смеялся в ответ...
Брат. Я хорошо помню ваше состояние, Софья Львовна. (Слуге) Я тогда как раз приехал к брату, повидаться после долгой разлуки.
Граф. И заодно переспать с его женой. Не так ли, родственничек? Только не вздумай отрекаться! Не забывай о том, что Он (указывает вверх) сейчас следит за нами.
Брат (помешкав). А я и не скрываю этого! Да, Софья была моей любовницей, и я не вижу в этом ничего предосудительного!
Графиня. Может быть, первый раз в своей жизни я полюбила по-настоящему! (Графу) Ты ведь лишил меня такой возможности!
Граф (саркастически). Бедная моя жена! Как ты жестоко обманулась! Мой братец связался с тобой только ради того, чтобы отомстить мне за свою маленькую княжну.
Графиня. Борис, это правда?
Брат (избегая ее взгляда). Мне кажется, наш подсудимый не в меру разговорчив сегодня. С чего бы это, а?
Графиня. Да, действительно! Прошлые разы он все больше молчал, видно было, что винится в душе, а теперь словно с цепи сорвался!
Слуга. Я тоже это заметил. Иногда даже я ловлю себя на мысли, кто здесь кого судит - мы его или он нас?
Брат. Что случилось, братец? Не слишком ли много разоблачений в один день? Может, вы забыли, кто сегодня обвиняемый?
Граф (угрюмо). Нет, я не забыл... Продолжайте.
Слуга (снова напустив на себя важный вид). Господа, прошу внимания! Я приближаюсь к главной части своего рассказа. О подробностях этого последнего преступления графа нам помог узнать только случай, и, тем не менее, именно оно, как мне кажется, явилось главной предпосылкой для сего судебного разбирательства.
Брат. Что-то я вас не совсем понимаю, ваша честь.
Графиня. Ох, Борис Петрович, снова этот ваш склероз! Вспомните, незадолго до того, как сыграть в ящик, мой муженек как будто раскаялся, проклял свою беспутную жизнь и себя самого и просил Всевышнего, чтоб он после смерти назначил ему кару потяжелее за все его прошлые грехи. Вот Бог, видно, и внял его мольбе.
Брат. Ну да! А мы с вами как бы являемся исполнителями его воли, ведь так?
Слуга. Итак, в имении графа появилась младшая Ордынская - Наталья, которая, если не ошибаюсь, проходила учебу где-то в Германии и приехала домой погостить. Ей-то и суждено было стать последней жертвой вероломного убийцы.
Графиня. Бедная моя сестра!
Слуга. Познакомившись с Натальей, обвиняемый тотчас же воспылал к ней бешеной страстью, и с тех пор все его мысли были направлены на то, как завладеть этим юным, неопытным созданием. Но на этот раз граф решил действовать по-иному: напустив на себя вид несчастного, всеми отринутого страдальца, он постоянно жаловался Наталье на свою горькую участь, сетовал на невнимание родственников и в конце концов добился того, что девушка поверила ему, поверила всем сердцем, чем и не преминул воспользоваться злодей. Он сумел внушить бедняжке, что любит ее, что самая заветная его мечта - жениться на ней и навсегда уехать из этих мест, и единственное, что его еще удерживает, это брак с Софьей, который он якобы никак не может расторгнуть. На самом же деле злодей просто стремился сделать Наталью своей любовницей...