Аннотация: Рассказ потерпел совершенное фиаско на конкурсе Укол Ужаса 4, и теперь я знаю еще один секрет.
ПИСЬМО К МАТЕРИ
Эпиграф:
The child is grown, the dream is gone.
I have become comfortably numb.
(Ребёнок вырос, мечты не стало.
Я лишился чувств, и это приятно.)
Pink Floyd "Comfortably numb"
Часть первая
ПРИ ТРАГИЧЕСКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ
- И на третий день я решил зайти посмотреть, вдруг что случилось. Звонил в домофон, наверное, минут двадцать. Потом прошел за одним из жильцов и еще столько же звонил квартиру. В итоге оказалось, что дверь не заперта, представляешь?
В общем, я сразу почувствовал, что случилась беда. Не знаю, может я ЗАПАХ почувствовал, но внутри у меня как будто что-то перевернулось. Прошел я в квартиру - эти листы повсюду валяются, даже в коридоре. Захожу в комнату, а напротив входа окно большое, открытое, и ветер такой сильный, листы эти по полу крутит, вертит, занавески в мою сторону тянутся, словно костлявые ведьмины пальцы. Так мне жутко стало! Поворачиваюсь, значит, и вижу! Думал, в обморок грохнусь - такая леденящая душу картина. Андрюха наш на диване развалился, потолок весь в крови, стены, диван, пол - тоже в крови, от головы почти ничего не осталось - все на обоях. Вот дурень-то!
Костя залпом опустошил рюмку и, не закусывая, продолжил:
- И в позе он сидел такой неряшливой, как будто вся жизнь его в этой позе была запечатлена, такая же беспечная и... несчастная что ли. А рядом, в луже крови дробовик этот злосчастный валяется. Дула черные, как ночь - в мою сторону смотрят. И эти чертовы листы просто повсюду! И капли крови на них такие красные, даже бордовые, засохли так, что бумажки сморщились, скукожились. Я по ним прошел, а они шуршат тихо так, как сушеные листья, будто насмехаются. Ну, тут у меня все смешалось, адреналин в голову ударил, я и давай всем названивать. Скорую, полицию, соседей вызвал - взбаламутил весь дом, в общем. А потом уже и ты подъехал.
Василий ничего не ответил, молча разлил по рюмкам, и они выпили не чокаясь. Андрюшенька был его племянником. Жили они в одном городе, недалеко друг от друга, но общались редко, преимущественно по праздникам. И вот сегодня дядя и практически равный ему по возрасту племянник встретились в последний раз.
***
Сначала шли и шли, под стоны и плачь тетушек, которые, к слову, приехали, объявились, откуда ни возьмись, и так же внезапно уехали после поминок, когда узнали, что из Андреева наследства им ни гроша не светит. Дорога от шоссе начиналась проселочная, размытая дождями, и автобус по ней не поехал. Поэтому тащили гроб на плечах. Хоронили на местном прицерковном кладбище, с самого краю, где свежие могилы особняком отделились от старых и уперлись крестами в горизонт. Не отпевали. Батюшка, как узнал, что хоронят самоубийцу, дверь в церковь запер и ушел куда-то, а сторож сказал: "Скажите спасибо, что с кладбища не выгнал!".
Потом поминали, опять же недалеко, в "Сибирской" пельменной, где у Васи были знакомые. Заведенье бедное, из тех, что так любят невидимые, потерянные для жизни "мужички под пятьдесят", которые вечерами собираются маленькими компаниями, едят пельмени и пьют водку, и вспоминают свою горькую, зазря потраченную молодость да ругают правительство.
Провожающих было не много - человек пятнадцать, не больше, половина из которых - полузабытые друзья, а другая половина - дальние тетки с дядьками. Помянули, выпили, закусили. Потом посудачили по поводу наследства, да и разъехались.
Остались вдвоем Василий и Костя - старый школьный друг покойного. С ним одним усопший Андрей общался часто. Они забрали водку и остатки закуски, и пошли в пустую квартиру Андрея, которая, как выяснилось на поминках, переходила Василию по завещанию.
***
- Двадцать семь всего, - сказал Вася, откусывая огурец, - странный возраст. Знаешь, Костян, сколько знаменитых музыкантов прошлого века умерло в двадцать семь лет? Моррисон, Джоплин, Хендрикс, Брайан Джонс из "Роллинг Стоунз", Кобейн. Их так и называют - клуб "Двадцать семь". А теперь еще и наш бедный Андрюшенька, жаль, что не певец, а писатель.
Он замолчал, пережевывая огурец. Хруст разносился по пустой кухне, метался по комнате, как вечный сквозняк, который сейчас там, в зале, шуршал бумагами, разбросанными по полу. Летала одинокая муха, то садилась на стол, то снова жужжала крыльями и улетала. Стрелки старых настенных часов ползли медленно, тикали тихо и скорбно. Василий снова звякнул по рюмкам бутылочным горлышком. А Костя сказал:
- Потом весь день к следователю ходил. Он все спрашивал и спрашивал, да записывал в протокол. Рассказал я ему, как три года назад подарил Дрону это ружье. Вот я придурок! Ведь самое главное - сам не знаю зачем! Он меня упрашивал, говорил, что любит вестерны и все такое. Говорил, у тебя, мол, лицензия охотничья - ну чего тебе стоит. Ну, я, блин, и купил ему на день рождения. Специально взял двуствольный, с красивым прикладом, почти что ковбойский. И мать его, царствие ей небесное, на меня тогда орала страшно! Андрюха как его увидел - глаза загорелись, схватил и спрятал. Матери говорит, знаю, что делаю, давно уж не маленький, мужик взрослый. Мы с ним, кстати, даже не постреляли ни разу. А патронов я ему тогда не давал, он сам купил. Через три года...
Снова выпили и Вася ответил:
- Я тоже в ментовку ходил. Только, что я им расскажу? Как месяц назад зашел к нему на день рождения с другом институтским? Пришли, торт принесли, шампанского, коньяка. А он по квартире ходит со слезами на глазах, мечется от своих листочков к ноутбуку, вискарь глушит и сигары курит. Ну, мы сели, посидели, поговорили. Рассказал он нам, что пишет письмо матери. Она, к слову, тогда у него всего месяц как умерла от приступа. Сказал, что надеется ей в письме этом высказать все, что при жизни не успел. Когда она жива была, он все уехать порывался, да не мог - денег она ему не давала. А как только умерла, так он про любовь свою сыновью и вспомнил. И не нашел ей другого применения, кроме как письмо написать. Не знал, наверное, что на том свете почта хреново работает. Все писал и рвал, писал и рвал на кусочки. Прям от души своей по щепотке отрывал и в листок втирал. Так проникновенно писал, что мы с Ваньком поразились. А как только точку поставил - сразу же разорвал. Жаль, что он его так и не дописал, а сам вслед за матерью устремился.
В общем, выглядел он, мягко говоря, плачевно. Я тоже молодец! Нет, чтобы задуматься да помочь ему как-то. Не знаю, лекарств успокоительных купить или поговорить с ним, образумить, к врачам направить. Так нет же - рукой махнул и поехал.
Он замолчал на минуту, а потом тихим голосом добавил:
- А может и дописал. Потому и застрелился, что все, что хотел на этом свете сделал.
Костя сказал в ответ:
- Да кто теперь поймет эту отверженную душу. Кстати, насчет лекарств. Я рассказал следаку про Андрюхину слабость. Видишь, как вышло, даже ты, оказывается, не знал. А следователь сначала на тебя все думал - живет дядька близко, в клубной подсобке, получает мало, а тут такое счастье - квартира привалила, да еще с каким ремонтом и как обставлена. Но, как только он про наркотики услышал, так сразу успокоился и дело закрыл.
- Ты думаешь, все дело в них? - поинтересовался Василий.
- Не знаю. Но очень может быть, - ответил Костя, - Сам подумай: наркотики, плюс алкоголь, плюс мать умерла, плюс работы у него не было. Вот он и сорвался, не выдержал.
Василий посмотрел на опустевшее блюдо с закуской, встал и нарезал колбасы и сыра.
- Ты чего не ешь? - спросил он.
- Да, блин, не естся мне сегодня. Ком в горле стоит. Лучший друг ведь умер!
- Кстати, насчет квартиры, - сказал вдруг Василий, - она, конечно, мне сейчас очень кстати, но радоваться тут не чему. Не радуются в таких случаях. Я здесь приберусь немного - пятна крови долго отмывать придется, но как-нибудь справлюсь. И все равно, даже если все привести в порядок, тяжело мне тут жить будет. Ведь что здесь случилось! А ты знаешь, сколько драм и горя видели эти стены? У него ведь давным-давно здесь еще и отец умер.
- Да, знаю, он рассказывал при каких обстоятельствах, - перебил Костя.
- И потом мать его одного воспитывала. Сильная была женщина, волевая. В одиночку сына вырастила. А он, как институт закончил, так никуда не устроился. А ведь брали! И мать хлопотала, а он как будто из принципа не шел. Но ничего, она женщина была с деловой хваткой, денег было достаточно. От отца ведь тоже что-то да осталось.
- Да, знаю, - подхватил Костя, - она мне все время жаловалась, что он все пишет и пишет, а толку никакого. Уперся рогом и все тут! На улицу носа не кажет, знай себе сочиняет. Почти до третьего десятка дожил, а все как ребенок!
Слушай, Кость, - сказал Василий, держа навесу рюмку, - Нельзя ведь плохо о покойниках говорить. Давай-ка лучше мы с тобой соберем все его записки и издадим одной книгой, ну, или сборником каким-нибудь? Нам труда не составит, а Андрюхе - память посмертная. Тогда и жизнь его такой бессмысленной казаться не будет. Эх, письма его жаль, что не осталось!
- Неплохая идея, но...
Они выпили, и Костя закашлялся. Отдышавшись и закусив, он продолжил:
- Соберем, оформим, а что дальше? Я книги никогда не издавал, что делать, к кому идти - не знаю.
- Да это ерунда. Посмотрим по знакомым, может есть связи у кого. Если нет, то сами поищем. Дело-то стоящее.
***
Маленькая стрелка доползла до "двенадцати". Внутри старых часов что-то содрогнулось, заскрежетало, и они дали полуночный бой.
- Вот это да! - отозвался Вася, - это как здесь спать-то можно, когда такая артиллерия под боком.
- Придется тебе с ними что-то думать, если сюда переедешь.
- Черт, двенадцать уже. А сегодня в клубе концерт давно уже идет. Мне на работу пора.
- Куда на работу, ты ж пьяный в стельку! - возмутился Костя.
- Да ладно, у нас там просто. Народ спокойный, драк не бывает. "Разбитая надежда" называется, или "Надька" в простонародье. У нас там, кроме неудачников, никого не бывает. Мне, главное, следить, чтоб не ломали ничего и порядок навести, когда все закончится. А если вообще не приду, тогда головы мне не сносить - подменить меня сегодня некому.
- Ну, хорошо, тогда собираемся, - согласился Костя.
- А ты-то куда пойдешь? - теперь настала очередь Василия возмущаться, - Я-то ладно, мне два шага пройти. А тебе через пол Москвы ехать. Не, браток, оставайся-ка на ночь здесь. Все равно жены у тебя нет, волноваться некому. А рисковать попусту не надо.
- Что?! - повысил голос Костя, - Да я здесь поседею, блин, за ночь! Еще кровь со стен не смыл, а я тут спать буду!?
- Ты что, шибко трусливый? - Вася усмехнулся, а затем сказал серьезно, - Бояться живых людей надо, которые сейчас в подворотнях поджидают таких, как ты - одиноких и пьяных
- Что верно, то верно, - согласился Костя.
- Ладно, вот ключи, я завтра к обеду приду. Отсыпайся тут, отдыхай, в себя приходи. Все равно выходной ведь. А в зал дверь закрой и не ходи, если страшно. В спальне тоже телевизор есть.
- Ладно, давай.
- До скорого, Костян.
***
Как только Василий ушел, Костя подумал, не лучше ли будет ему все-таки уйти. Он мог оставить ключи соседям, а сам вызвал бы такси и спокойно доехал домой. Но его шею тут же сдавила толстая, бородавчатая жаба. Да к тому же он представил, как посреди ночи пьяный будет ломиться к соседям и, поэтому, решил оставить эту затею и заночевать в зловещей квартире.
Как и посоветовал Вася, он закрыл дверь в зал, где два дня назад застрелился его лучший друг, забрал с кухни почти что опустошенную бутылку и устроился в спальне. Телевизор приятно осветил мрачную комнату. Костя приложился к бутылке и стал переключать каналы.
"Фуфло. Фуфло. Это еще что за ужас!.. Опять фуфло"
Тихий шепот полуночных мыльных опер убаюкивал. Мерное тиканье огромных часов доносилось из кухни, и с каждой секундой веки медленно опускались. Костя не заметил, как провалился в забытье.
Часть вторая
ДИВНЫЙ ТЕМНЫЙ МИР
Константин спал очень плохо. Иногда он просыпался, на несколько мгновений поднимал голову, но тут же обессилено ронял ее на подушку и снова засыпал. Иногда он чувствовал, что ему жарко и от этого начинал ворочаться. Потом ему становилось холодно, и он начинал дрожать, ощущая мороз, разносившийся по телу, даже во сне. В таком полубредовом состоянии его посещали исключительно безумные, цветные сны, состоящие из нескольких, никак не связанных между собой сюжетиков. Самое страшное, что эти сюжеты были невозможными, нелогичными и, при этом, завершенными и понятными. В какой-то момент на кухне забили канонаду часы, и Костя, наконец, проснулся.
Вокруг было темно. Ночь - черная, как кошка, которая приносит несчастья. Лунный свет за окном разливался серебряным озером, а комната неровно освещалась рябью телевизионных помех. Костя застонал. Голова раскалывалась, а до утра, судя по всему, было еще далеко. Он почувствовал, как слиплось горло, и решил сходить на кухню за водой. Он полежал немного, потянулся, чтобы размять затекшее тело. А часы все продолжали бить.
- Что не так с этими долбанными часами!?
Поднявшись с кровати, Костя вырулил в коридор. В противоположном его конце он увидел смутные очертания человеческой фигуры. Через мгновенье она осветилась луной, которая, наверное, вышла из-за облаков, и Костя обомлел от страха. Перед ним, буквально через три метра, стоял Андрюшенька, живой и совершенно невредимый. Всего полдня назад он хоронил своего лучшего друга, а сейчас тот стоял перед ним, совершенно здоровый, одетый с иголочки и с целой головой. Толи от страха, толи от похмелья ноги его подкосились, и Костя опрометью кинулся в прихожую. Он изо всех сил стал дергать за ручку, но дверь не открывалась. Костя вспомнил, что оставил ключи на кухне. За спиной послышались тихие шаги, и он почувствовал, как волосы на затылке танцуют танго. Спина вспотела, но пот тут же испарился, от чего по телу противно забегали мурашки. Костя завопил и ударил в дверь плечом. Бесполезно. Дверь была железная, и он лишь напрасно ушиб руку. Морщины ужаса поползли вверх по лбу, и Костя подумал, что, должно быть, в этот самый момент он начинает седеть. А шаги слышались все ближе. Покойник, будто бы издеваясь, шагал медленно и тихо. Костя рванул назад, в спальню, и распахнул окно. Он посмотрел вниз - семь этажей, не меньше. Константин вздохнул поглубже и повернулся, приготовившись встретить неизвестность лицом к лицу. Шаги прекратились, и наступила тишина. Молчали даже проклятые часы.
Костя медленно подошел к дверному проему и выглянул в коридор. Он был пуст. Лишь лунный свет ртутной лужей растекался по паркету. Костя прошел на кухню. Там на столе он сразу нашел ключи от квартиры. Константин схватил связку и собрался уходить из этого страшного места. Но он помедлил немного, а потом подошел к ноутбуку, который стоял на кухонной столешнице, куда его перенес из зала Василий. Он раскрыл компьютер и нажал кнопку включения питания. Экран приветливо замерцал, и Костя нажал единственную иконку пользователя "Андрей". Тут же бельмом выскочило окошечко "введите пароль".
- Черт, точно, - прошептал Костя.
Компьютер тут же погас - видимо, аккумулятор давно разрядился. Костя двинулся прочь с кухни, с твердым намерением уйти из этой квартиры прямо сейчас. Он дошел до конца коридора, как вдруг комнату озарила белая вспышка, а затем раздался грохот. Он вздрогнул от испуга и услышал, как в окна застучали дождевые капли. В следующую секунду блеснула еще одна молния, и прямо перед Костей из темноты возник силуэт Андрея. Точно такой же, какой он видел несколько минут назад. Константин отступил на шаг назад и выронил ключи. Он попятился и уперся спиной в распахнувшуюся дверь, которая отделял гостиную от коридора. Призрак медленно двинулся в его сторону, а Костя заскочил в зал и подпер изнутри дверь стулом.
Снова вспыхнула молния, а за ней раскатистым басом ухнул гром. В открытое окно ворвались капли дождя, которые тут же окропили раскиданные по полу листы бумаги.
- Опять этот сквозняк, - пискнул Костя.
Занавески распахнули в его сторону свои вуалевые объятия. Костя подошел и захлопнул окно. Вокруг его ног взвились бумаги, и костя пнул наугад одну из кип, валявшихся на полу тут и там, от чего поднял еще больший канцелярский ураган. И тут его осенила одна мысль.
- Ну конечно! - воскликнул Костя, - где, как ни здесь.
Он подошел к письменному столу, на котором более-менее аккуратно были сложены остальные бумаги. Он стал их перебирать, смутно надеясь, что найдет нечто, похожее на пароль. Он быстро просматривал страницы и скидывал их со стола. От волнения буквы плясали перед глазами, и Костя ничего не мог разобрать. Тексты, буквы заполняли листы, как кресты и памятники кладбище, на котором днем хоронили Андрея. И ничего похожего на пароль, или подсказывающего, где его искать.
- Чертов графоман! - прорычал Костя.
Внезапно в комнате сам собой включился свет. Константин снова ощутил, как мерзкий холодок пробегает по спине, и обернулся. На бежевом, залитом багровой кровью, диване развалился Андрюшенька в точно такой же позе, в которой его застал Костя два дня назад. Живые глаза пристальным, будто бы укоряющим взглядом смотрели на него. Костя ощутил во рту привкус крови, сердце забилось, как мотор локомотива, и в следующее мгновение он потерял сознание.
Часть третья
Ave Maria
Он видел красные и желтые пятна. Они скакали повсюду и нарушали хладнокровную равномерность покрова тьмы. Костя открыл глаза и тут же заслонился ладонью от солнца. Утро давно миновало, солнце было в зените и светило из всех сил. Костя сел на полу и сразу заметил странную штуку - он не чувствовал признаков похмелья. И снова забили кухонные часы. Каждый удар эхом отдавался в его голове.
"Двенадцать", - подумал Константин, - "Где же Васька?"
Он огляделся по сторонам и не поверил своим глазам. Все вокруг было прибрано, листы с пола собраны и разложены аккуратными стопочками на письменном столе. Пятна крови исчезли, будто их и не было вовсе - диван чистый, обои - просто идеальные.
- Чудеса, - сказал Костя и встал, и подошел к столу.
Рядом со стопками стоял стакан с коричневой жидкостью, в котором плавали два кусочка льда. Костя взял напиток и сразу же уловил резкий запах алкогольных паров.
- Или чертовщина...
Он выпил. Ледяной виски приятно обжег горло и взбудоражил кровь.
- Кто это тут такой заботливый? - громко сказал он в тишине.
Ответа не последовало. И только сейчас Костя заметил еще кое-что. На одной из бумажных стопок лежал маленький листик из блокнота. Он взял его и осмотрел со всех сторон. Снизу оказалась надпись - какое-то английское слово. Он смутно припомнил ужасы прошлой ночи и догадался.
Константин быстрым шагом добрался до кухни, схватил ноутбук и нажал кнопку включения. Компьютер заработал, и экран замерцал ярким голубым светом. Костя ввел в открывшемся окне пароль: "Ave Maria". Началась загрузка операционной системы.
- Странно... Вчера он был полностью разряжен.
Как только система заработала, на рабочий стол выскочило окно редактора текста, в котором перед смертью работал Андрей. Он, видимо, намеренно не стал выключать компьютер перед самоубийством, но в суматохе на маленький ноутбук никто не обратил внимания. А потом, наверное, компьютер перешел в режим гибернации, и у него разрядилась батарея. Редактор загрузился, на экране появились буквы. И Константин прочитал заголовок: "Письмо к матери".
- Боже мой! Он все-таки его дописал...
Неожиданно из прихожей донесся звук открываемой двери. Костя на мгновение замер, затем тихо отошел от стола и выглянул в коридор. Там стоял Василий, который держал в каждой руке по увесистому пакету.
- Ну, ты и соня! - крикнул он с порога - Я в десять приходил, звонил в дверь - а ты не открыл, спал как убитый. Пришлось к соседям идти за запасными ключами.
Я тут прибрался, пока ты спал. Тормошил тебя, чтоб ты хотя бы встал с пола и на кровать лег, а ты и ухом не повел. Я уж думал - помер. Потом виски Андрюхин нашел, налил тебе стакан для пущей, так сказать, реинкарнации и в магазин пошел.
Вася разделся и прошел с пакетами на кухню.
- Вижу, ты уже в курсе, - сказал он, глядя на Костю, который стоял перед ноутбуком, - ну, и как тебе?
- Просто потрясающе, - ответил Константин, - вот это талант погиб!
- Надо обязательно напечатать. Кстати, Костян, спасибо, - улыбнулся Вася.
- За что?
- Как за что? За то, что кровь убрал. Да еще так быстро! Вот что значит - золотые руки.