Аннотация: Почему люди отказались от одних богов и стали поклоняться другим? Вопрос один, ответов мириад... и есть ли среди них верный? (Второе место в конкурсе "Универсальный-2016(лето)"
ЕСЛИ ПОБРОДИТЬ СРЕДЬ БОГОВ
Фивы. Древняя Греция.
Безымянная каупона на окраине.
- Зачем мы живём..., зачем мы живём..., - чуть слышное бормотание оборванца порядком утомило даже терпеливого Люция, что уж говорить о посетителях.
Поймав очередной недовольный взгляд, он решил больше не наливать алкашу, тем более что и пил-то тот взаймы. Пусть самое дешёвое и дрянное пойло, которое сыскалось, но взаймы.
Не то, что его сосед справа. На первый взгляд такой же нищеброд в широкой потрёпанной шляпе, из-под которой свисали давно немытые пакли длинных волос, но только на первый. Платил он звонкой монетой, да и пил самое дорогое аркадское вино. Ограбил, что ли кого? Впрочем, это не его, Люция дело.
Внезапно, за какое-то неуловимое мгновение, что-то изменилось во взгляде попрошайки. Он критично осмотрел пустую заляпанную кружку, сжатую в ладони, и брезгливо отставил её в сторону. Повернулся к незнакомцу в шляпе и чётко, как показалось Люцию даже с лёгкой ехидцей, произнёс:
- Вот ты, Харон, зачем живёшь?
- Как ты меня назвал? - собеседник впервые проявил интерес к своему соседу. Даже приподнял поля шляпы, пристально вглядываясь своими льдистыми глазами.
- О, прости, не думал, что это тайна, - голос попрошайки уже открыто сквозил ехидством. Он заговорщицки оглядел зал и театрально прикрыл рот ладошкой. Правда звук при этом стал только громче. - Ты не сомневайся, никому не скажу. Могила!
- Могила, говоришь? - От угрожающего шипения состоятельного гостя у Люция по спине пробежали мурашки. Он отвернулся и сделал вид, что очень занять протиранием посуды. Он не свидетель, нет. Он ничего не слышал.
А вот пьянчужка от угрозы не стушевался. Или не понял намёка.
- Могила, могила, - закивал он радостно головой. - Пятнадцатая в третьем ряду от старой оливковой аллеи. Знаешь, она так сильно заросла, что поделаешь, ухаживать-то некому.
Если бы Люций не стоял спиной к странным оборванцам, он бы заметил, как взгляд того, что в шляпе, в одно мгновение из угрожающего превратился в заискивающий.
- Где? В каком городе? Скажи, добрый человек?
- Зачем ты живёшь, Харон? - вместо ответа попрошайка повторил свой вопрос.
И, что удивительно, названный Хароном старик в шляпе принял правила игры:
- Не знаю, - он действительно задумался, попытался ответить максимально честно себе и незнакомому собеседнику. - Вроде, как и незачем. Работаю вот..., иногда отдыхаю.
Оборванцы с минуту поиграли в гляделки. Харон проиграл. Он отвёл взгляд и с шумом допил ставшее безвкусным вино.
- Получается, ты живёшь из-за работы, - попрошайка кивнул каким-то своим мыслям и поднялся. - Заплати за меня.
- Подожди. Прошу тебя, скажи, в каком она городе?
- Городе? Ты теряешь хватку, Харон. Правильнее было спросить: 'В каком она мире?'.
Пока собеседник осмысливал ответ, попрошайка твёрдой походкой пересёк залу и хлопнул дверью.
Харон выскочил следом, однако дождь, слякоть и почти осязаемый мрак надёжно укрыли нищего от преследования. Было и ещё одно, о чём Харон не догадывался. Откуда ему было знать, что преследуемый уже в Иерусалиме?
Голгофа.
Окрестности Иерусалима.
Солнце ещё только-только осветило вершину холма, а он уже был здесь. Или не уходил вовсе.
- Зачем мы живём? - спрашивал он у солнца, рассматривая его через кусочек слюды. - Вот ты, ясное, зачем живёшь?
Вопрос был проигнорирован. Вчера игра в 'молчанку' только позабавила бы вопрошавшего, но за день многое изменилось, сменило полярность. Сегодня он разозлился.
- Я жду ответа, Гелиос!
Копьё было брошено мастерски - совершенная баллистическая парабола, идеальная подкрутка. Да ещё и летело с солнечной стороны, чтобы подслеповато щурившийся оборванец не смог его заметить. Всё шло по плану до самого последнего мгновения.
Внезапный, неуловимо-быстрый шаг в сторону и заросший нечёсаной гривой волос старик уходит с линии атаки. Рука, словно арбалетный болт выстреливает в бок и летящее смертоносное жало уже сжато крепкими пальцами проходимца. Оно ещё поёт от наслаждения полёта, оно дрожит в предвкушении попадания..., оно стонет и извивается в руке от осознания собственного бессилия.
Мгновение..., десятая, нет, сотая доля мгновения, и копьё снова поёт свою песню смерти. А то, что летит оно в противоположном направлении, кому какое дело?
Ветер переменчив. Уж что-что, а это жители трёх возвышенностей: Сион, Акра и Мориа, знают не понаслышке. Поэтому штиль, быстро сменившийся резкими, колючими порывами, поднявшими песчаную взвесь, не удивил никого. Как и ниоткуда взявшаяся тучка, заслонившая солнце. Как пришла - так и уйдёт. А если задержится, глядишь, и жара подспадёт немного.
Они встретились на вершине холма: старик и воин. Первый был среднего роста; болезненная худоба и длинные нечёсаные волосы словно добавляли ему лет, и было странно, как он вообще смог сюда добраться, ведь путь сюда от Иерусалима не близок.
Второй - красив, статен, в начищенных золочёных доспехах. Генерал, не иначе. Раненый генерал. Чуть ниже бедра, сразу под митрами, на левой ноге была свежая рана. Кровь уже не текла, но её алый след протянулся вниз почти до стопы. Да разве ж это рана для настоящего воина? Так... царапина. Но обидная, потому как получена от своего же оружия, виновато и покорно покоящегося сейчас в руке генерала.
- Явился, - пробурчал себе под нос оборванец и вновь озвучил терзавший его вопрос. - Зачем ты живёшь, Гелиос?
- Ты кто такой? - грозный взгляд довольно нелепо смотрелся на обескураженном лице воина.
- Ты слишком часто появляешься в этих местах, - вместо ответа попенял генералу незнакомец, - раз стал отвечать вопросом на вопрос. Смотри, не успеешь оглянуться, как станешь коренным иудеем.
Судя по лёгкой улыбке на губах оборванца, последняя фраза была скорее шуткой.
Воин ненадолго задумался.
- Ты прав, это невежливо, но...
- Но?
- Но я всё равно не вижу причины, почему должен тебе отвечать.
Блеснув золочёной бронёй, генерал резко развернулся и зашагал туда, откуда пришёл, яростно, до хруста, сжимая древко копья.
- Хотя бы потому, что сам требовал ответа на этот вопрос от своего сына, Ээта, - донеслось ему в спину. - Так разве честно будет отмолчаться там, где даже ребёнок нашёл, что ответить?
Нога, занесённая над желтоватой, иссушенной почвой, так и не ступила туда, куда собиралась. Воин резко развернулся. Копьё всё же не выдержало натиска божественной длани и, обиженно хрустнув, переломилось.
- Может, ты знаешь и то, что он мне тогда сказал?
- Нет, не знаю, - искренне признался незнакомец. - Кто я такой, чтобы подслушивать чужие разговоры?
- А действительно, кто ты такой? - вернулся к своему первоначальному вопросу Гелиос и, поморщившись, откинул обломки своего любимого оружия в сторону.
- Зачем ты живёшь? - стоял на своём оборванец.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. И воин сдался. С шумом выпустил воздух, запертый могучей грудной клеткой, и как-то сразу осунулся, размяк. Сел на чахлую, желтоватую траву и, наконец, обратил внимание на свою рану. Чистая, но с лохматыми, рваными краями она обещала зажить некрасивым, бугристым шрамом.
Гелиос ещё раз вздохнул, свёл края кожи, плюнул на палец и приложил его к ноге. Подержал пару минут и отпустил. Лохматые края кожи разошлись и рана вновь наполнилась сукровицей.
- Будет долго заживать, - незнакомец, с интересом наблюдавший за процессом врачевания, подошёл и уселся рядом, - и шрам останется. Всё как у людей.
- Как это возможно? Я же... - и такое искреннее, почти детское недоумение прозвучало в голосе воина, что оборванец сжалился.
- Дай я, - он не сводил края раны, не плевал на пальцы. Он просто положил ладонь на рану, а когда убрал, лишь кровавый след напоминал, что здесь когда-то копьё пробороздило ногу.
- Ничего не понимаю! Кто ты такой? - Гелиос уставился на незнакомца, но, поймав встречный, слегка ироничный взгляд, спохватился. - Ах да, прости. Начну, пожалуй, с того, что ответил мне мой сын. 'Мы живём для того, чтобы другие не расстраивались и не умирали от горя', - так он сказал, и пояснил: 'Ведь если бы меня не было, ты бы расстраивался, да, папа?'.
- А ты что?
- А я ему сказал: 'Конечно, сынок'.
- Ты ответил ему искренне.
Гелиос кивнул, но собеседнику его подтверждение было без надобности - он не спрашивал, он утверждал.
- Выходит, ты, Гелиос, живёшь ради потомства, - незнакомец ободряюще похлопал воина по ноге и поднялся. - У тебя растёт хороший сын, из него получится неплохой царь Колхиды.
Гелиос вновь покивал, отрешённо глядя в одну точку: не то вновь переживая момент диалога с сыном, не то гадая, с кем свела его судьба на этом иссушенном иудейском холме.
Наконец он осознал, что рядом никого нет. Встрепенулся, обернулся:
- Так кто ты...
Холм был пуст. Лишь кусочек слюды напоминал о том, что эта странная встреча имела место быть на самом деле. Да обломки копья пропали.
Надежды жителей трёх возвышенностей не оправдались. Тучка, заслонившая солнце, задержалась на месте совсем недолго. Уже вскорости она сорвалась с места и, не долетев до горизонта, истаяла. А солнце, казалось, засияло ещё жарче, стегая жгучими палящими лучами людей, словно погонщик своих рабов.
Подземное царство.
Чертоги Аида.
- Водицы испить не найдётся? Жарковато у вас здесь.
Посетитель демонстративно оттянул ворот рваной и заляпанной хламиды и переступил с ноги на ногу на небольшом пятачке застывшей магмы. Таких островков спокойствия в гроте с озером кипящей лавы было немного, всего шесть штук, цепочкой протянувшихся от одного берега к другому. На первом из них, самом большом и холодном, собственно и стоял грязный, состаренный проситель.
Напротив, на соседнем берегу, восседал хозяин грота в частности и всего подземного царства в целом. Последние лет двести он мучился от скуки, не спасали даже редкие визиты на Олимп. Да что говорить, там было ещё скучнее, чем здесь. Сборище напыщенных болванов.
И вот посетитель, да ещё живой! Скука улетучилась, и настроение Аида поднялось до немыслимых высот. Ай да человек! Сумел ведь как-то убедить Харона перевезти его через Стикс. Стоит вот теперь водицы просит, каков нахал!
Хозяин царства мёртвых подавил в зародыше так и рвущиеся наружу вопросы типа: 'Ты как тут оказался?' и 'Ты кто такой?'. Нет, до такой банальщины он не опустится, уж лучше принять правила игры, предложенные посетителем и сделать вид, что ничего необычного не происходит, как будто один старый приятель пришел навестить другого.
- Откуда здесь вода? - сочувственно развёл он руками. - Мы все вот прямо из озера пьём.
Оборванец скептически посмотрел себе под ноги. Аид выдержал театральную паузу и радушно улыбнулся:
- Но тебе могу предложить нектар. Не побрезгуешь?
- Нектар? Откуда он у тебя здесь? - Незнакомец был искренне удивлён и Аид засчитал себе очко. - Неужели...?
- Именно..., спёр пару амфор, когда присутствовал на последнем их сборище.
Говорившие переглянулись, и искренне захохотали.
- Давай, - первым перестал смеяться оборванец.
Аид махнул рукой и из бокового ответвления грота вылетел демон с обещанным сосудом. Поставил у ног посетителя и так же быстро скрылся обратно.
Хозяин с интересом принялся следить за действиями старика. Вот он взял амфору, критично потряс её, проверяя, много ли там нектара, удовлетворённо хмыкнул и выгнул бровь, рассматривая именную печать Зевса. Засомневался? Чёрта с два! Недрогнувшей рукой взломал восковую пробку и одним глотком осушил чуть ли ни половину.
Аид непроизвольно сглотнул.
- Хорошо! - утёр оборванец рот и протянул ополовиненный сосуд хозяину. - Сам то будешь? Нет? Ну, воля твоя.
Помолчали.
- Ты извини, так жажда замучила, что забыл представиться. Я Странник. Это имя. Ну и в какой-то мере род занятий, нужно же соответствовать.
Аид кивнул, принимая информацию и, на всякий случай, уточнил:
- Не ошибусь, если предположу, что моё имя тебе известно?
- Конечно, я всегда знаю, куда и к кому иду.
- И что привело тебя ко мне.
- Вопрос. Один единственный вопрос. Скажи, Аид, зачем ты живёшь?
Хозяин царства мёртвых вздрогнул. На краткий миг ему даже показалось, что это плутоватый племянник Гермес, сговорившись с Хароном, напялил личину какого-то проходимца и сейчас попросту издевается над ним.
Но нет, истинное зрение не обманешь. Нет сейчас в царстве мёртвых ни одного небожителя.
- А почему ты думаешь, что я тебе отвечу?
- Все отвечают, - пожал равнодушно плечами Странник и сделал едва уловимое движение пальцами.
Так и не допитая амфора с божественным нектаром повинуясь неведомой силе дрогнула и мгновенно ужалась до крошечного размера. Оборванец небрежно сунул её куда-то за пазуху.
- Что? - поймал он удивлённый взгляд хозяина. - Ты же отказался пить. А мне ещё пригодится, не выкидывать же такое добро.
Аид как загипнотизированный кивнул, и лишь затем встрепенулся. Вновь проверил истинным зрением всё своё владение. Пусто! Ни божественных братьев и сестёр, ни остатков божественного воздействия. Тогда как объяснить то, что он только что лицезрел?
Странник терпеливо ждал. Наконец хозяин справился со своими эмоциями и медленно, словно через силу, выдавил:
- Я тоже отвечу на твой вопрос, но и ты, не обижай хозяина, сделай ответный жест.
- Конечно. Это будет честно, - охотно согласился гость и улыбнулся.
- Я живу, чтобы обеспечивать здесь порядок, - Аид обвёл грот размашистым жестом. - Грязная работа... никто не захотел её делать. А порядок нужен здесь как нигде больше. Это наверху просто - человеческая жизнь коротка, словно вспышка. Только соберутся небожители покарать или наградить, глядь, а он уже здесь, у меня. А сюда им лезть не хочется. Приходится мне разбираться, кого куда поместить. Потому как люблю порядок.
- А кое-кого для порядка и в тартар? - проявил осведомлённость Странник.
Аид развёл руками, мол, бывает и так.
- Получается, ты живёшь, чтобы сделать мир чище и упорядоченней, - резюмировал собеседник. - Ну, добро, принимается.
Аид пожал плечами, мол, ты сам сказал, но Страннику было всё равно, он знал, что это верно.
- Теперь, кажется, настала моя очередь отвечать? - посетитель усмехнулся. - Знаешь, ты удивишься, но я занимаюсь тем же самым. А теперь прощай.
Оборванец развернулся, перескочил через лаву с островка на берег, и, через пару мгновений, вышел из грота.
Что-что, а такое поспешное расставание с заинтересовавшим его человеком, в планы Аида не входило. Он вскочил, огромными, стремительными прыжками пересёк озеро и выскочил в мрачные, тёмные своды своего царства практически вслед за Странником.
У входа в грот скучал Танат. При виде владыки чёрные крылья бога смерти приветственно встрепенулись.
- Куда он делся? - Аид огляделся по сторонам, в надежде уловить среди упорядоченного хаоса мелькание серого балахона.
- Кто?
Восточная окраина Асгарда.
Прорыв великанов.
В битве выдалось небольшое затишье и Тангиост с Тангизниром тут же принялись жевать недавно выпавший, хрустящий снег, остужая взмыленный организм. Тор уподобляться козлам не стал. Просто зачерпнул пригоршню белого, обжигающе холодного крошева и утёрся. Боги не устают, но в данный момент присесть на камень - это было бы самое то!
Не успел. Привычно вскинул молот, готовясь отразить очередной штурм великанов и замер, прислушиваясь. Обескураженно хмыкнул и всунул Мьйолльнир в петлю на поясе. Лёгкая поступь одинокого человека никак не походила на топот атакующей армады.
И действительно, спустя пару мгновений в утреннем, морозном тумане проступили очертания визитёра. Почти сразу брови Тора удивлённо полезли наверх. Человек! Действительно, Один его забери, самый обычный человек! Здесь, в верхнем мире. Да при этом ещё какой колоритный: сухой старик с длинной засаленной бородой, в ветхом, не раз латанном рубище и... босиком.
Все заготовленные фразы вмиг вылетели из головы Тора, и лишь одна мысль продолжала ошалело метаться среди пустоты: 'Как такое возможно?'.
- Зачем ты живёшь, Тор? - подошёл старик вплотную.
Где-то неподалёку набираются сил для очередной атаки великаны. Совсем рядом, в Асгарде, женщины ждут своих мужчин из боя и готовят еду для победного (а как иначе?) пира. Где-то внизу правящий конунг ведёт за собой викингов в очередной набег, и кто-то из них наверняка вскоре присоединится к его, Торову войску в борьбе с великанами.
А здесь... Нелепое существо с нелепым вопросом. Но, Локи задери, как?
И помимо воли губы разлепляются и начинают произносить слова:
- Жду, когда настанет Рагнарёк, чтобы сразиться в последней битве. Получается, я живу ради войны, как и мой брат Тюр.
- Эх, не видел ты войны, мальчик.
- Так покажи! - рычит Тор. Он уже совладал с собой, со своей растерянностью. Да и могло ли быть иначе, ведь он Бог, сын Бога.
И старик показывает: он кладёт сухую, тёплую ладонь на плечо Тора, мгновенно погружая его в пучину давно минувшей (а может, длившейся до сих пор) битвы. А потом уходит, оставив позади сидящего прямо в снегу растерянного юношу, всё ещё переживающего те мгновения, что подарил ему этот странный оборванец.
Кушанское царство.
Окрестности паропанисад. Высоко.
- Эк тебя занесло, - голос, прорвавшийся сквозь пелену боли, казался бредом. - Зато, какой вид отсюда открывается. Лепота.
Зрелище действительно было что надо: старые, острые пики соревновались друг с другом в стремлении подняться выше и выше; бурные, горные реки внизу, у подножия, казались ниточками. А вдалеке, за туманной, белёсой полоской - снежные шапки победителей этого соревнования великанов.
Только вот дряхлому оборванцу не повезло. Собеседник, прикованный тяжёлыми цепями к скале возле огромного темнеющего зева пещеры, едва-едва смог приподнять свесившуюся голову и тут же уронил её обратно - сил не было. Пришлось любоваться открывающейся панорамой в одиночестве. Вероятно поэтому такое занятие быстро наскучило старцу и он перешёл к более насущным вопросам.
- Ну и что, стоило оно того?
Прикованный что-то просипел в ответ.
- Нет, ну это никуда не годится, - посетовал оборванец и стал медленно, шажок за шажочком приближаться к страдальцу по узкому выступу в скале.
Достигнув цели, он полез за пазуху и вытащил на свет небольшой флакончик. Лёгкое движение кистью, и небольшой сосуд вырастает до своих первоначальных размеров. Извлечённая восковая пробка с печатью Зевса небрежным движением сброшена в пропасть.
Приподняв за подбородок голову, старец принялся вливать божественный нектар в чуть приоткрывшийся рот страдальца. Опустошённая амфора отправилась вслед за пробкой, а оборванец осторожно принялся пробираться обратно, на более-менее большую и ровную площадку.
Выпитое определённо произвело положительный эффект - узник легко поднял голову и вполне осмысленно, хоть и слегка недоверчиво, огляделся. Увидел, что на скале он не один и удивлённо распахнул глаза.
Оборванец вздохнул, предполагая, что сейчас услышит, и не ошибся.
- А ты ещё кто?
Ответить не успел. Точнее его прервал на полуслове требовательный орлиный клёкот. Две пары глаз вперились в неправдоподобно огромную птицу, что принялась кружить над их головами. Но смотрели они по-разному. Одни просто с любопытством, словно на древний музейный экспонат, другие - обречённо и затравленно.
- Кыш, пернатый! - лениво махнул рукой оборванец, и узнику на какую-то долю мгновения показалось, что орёл действительно послушается и оставит его в покое.
Нет, не случилось. Наоборот, наглая птица лишь заголосила громче, да опустилась ниже на несколько метров так, что взмахи исполинских крыльев теперь время от времени обдавали людей воздушными завихрениями.
- Вот же зараза настырная! Лети, не мешай нам беседовать. Не пришло ещё твоё время, - и вновь взмах руки. Только на сей раз резкий, требовательный.
Неизвестно откуда взявшийся воздушный поток подхватил орла, словно пушинку, ударил о скалу и понёс куда-то в сторону, не обращая внимания на вялое трепыхание тушки и плаксивое клокотание.
- Зачем ты живёшь, Прометей? - словно ничего не случилось, спросил оборванец.
- Я не живу, я существую, - узник печально проводил взглядом удаляющийся комок перьев и вздохнул. - Он вернётся.
- Конечно вернётся, - словно удивляясь глупости собеседника, воскликнул старец и припечатал, - и не раз! Не пришло ещё его время.
'Что ты знаешь о времени, смертный!', - хотел закричать Прометей, - 'ведь я здесь навечно!'.
Хотел..., но не закричал. Подавился своим криком, разбившимся о странную фразу незнакомца:
- Но Геракл уже близко.
- А при чём здесь Геракл?
- Убьёт этого орла-переростка, - оборванец, казалось, расстроился. - Всю редкую фауну, до которой дотянется - убивает, негодяй! И ведь не придерёшься, всегда за дело.
- А дальше что? - осторожно поинтересовался Прометей. Ему очень хотелось верить этому странному старику, но получалось слабо.
- 'Что, что', - передразнил его собеседник, вплетая в голос сварливые интонации. - Как договоритесь, так и будет. Ты лучше на вопрос мне ответь.
- Какой?
- Зачем ты живёшь? - медленно, выделяя каждое слово, словно маленькому ребёнку, оборванец повторил свой вопрос.
Узник задумался.
- Хотел посвятить себя помощи людям, - ответил он наконец, когда собеседник уже решил, что не услышит ответа. - Слишком их обделили на мой взгляд. Каждый пантеон..., да что там пантеон, каждый бог и даже полукровка тянет их, словно одеяло, в свою сторону. Нет у людей единоначалия. Плохо им от этого. Вот, огонь подарил - стало легче. И им, и мне. Думал теперь всегда помогать, да видно не судьба. Хотят и дальше каждый себе побольше подношений и внимания от людей тянуть, вот и нашептали Зевсу. А он...
Прометей звякнул цепями, словно ставя точку в своём монологе.
- И что, не жалеешь, что так поступил? - старик не дал узнику погрузиться в печальные раздумья. - Если бы проснулся Кронос и двинул время вспять, ты бы передал людям огонь, зная, что Зевс тебя... сюда?
- Да, - на этот раз ответ прозвучал мгновенно.
- Даже так? Что ж, я..., - оборванец замолчал на полуслове и уставился куда-то вдаль. - Извини, моё время вышло, его - ещё не пришло, а у тебя впереди вечность.
Прометей повернул голову туда, куда смотрел этот странный старик, и вздрогнул. Еле заметная точка в небесной синеве росла, постепенно принимая знакомые и такие ненавистные птичьи очертания.
Ветер подхватил этот шёпот и разбил о пустые бездушные скалы.
Берег Аравийского моря.
Стоянка аргонавтов.
Горели костры. Жаркое пламя облизывало бока оленей и кабанов. Вытопляемый жир обильно стекал по подрумяненным тушкам и падал в жадные огненные языки, заставляя их разгораться всё сильнее.
Вокруг костров люди. А может и не только люди. Полукровки, замешанные на генах богов, титанов и кентавров. Герои, все как один. Плывущие за очередным подвигом.
Смех, ор, похвальба.
И лишь одному из них было скучно. Хвалиться среди себе подобных - это ниже его достоинства. Если уж и рассказывать о своих свершениях, то самому Зевсу.
Поэтому Геракл поднялся, и, прихватив свой лук, нырнул в темноту ночи. Навстречу неизведанным землям и, кто знает, может быть новым подвигам.
Через час блужданий по ночным зарослям он понял, что уже не один. Кто-то следовал параллельным курсом, ступая так же мягко и незаметно. Кто-то из аргонавтов решил составить компанию? Тогда почему не подошёл?
А может это местный родич Немейского льва или Эриманфского вепря желает полакомиться его тушкой? Сейчас поглядим поближе!
Наложив стрелу и взяв лук наизготовку, Геракл двинулся туда, откуда пришло ощущение присутствия. Мягко и бесшумно ступали ноги в обитых войлоком сандалиях, ритмично перекатывались мышцы под кожей, глаза, приспособленные к темноте не хуже чем у кошки, привычно ловили каждую мелочь. Всё учтено... кроме предательского хруста сушняка под тяжестью тела.
Геракл был готов поклясться, что кроме сочной травы в том месте, куда ступила нога, только что ничего не было. Но что сейчас проку от его клятвы? Сейчас важны не слова, а действия. И он побежал. Ломанулся не разбирая дороги, словно сохатый в период гона. Капрой проскакал по наваленным камням, откинул в сторону поваленное дерево, перепрыгнул через другое и... замер истуканом.
Горел костёр. Костерок. Совсем небольшой, практически теряющийся на огромной поляне, невесть как оказавшейся в самой чаще, среди камней и бурелома. Словно заблудившийся светлячок. Мирно потрескивал хворост, посылая в небо крохотные искорки и на краткие мгновения освещая лицо одиноко сидящего возле костра человека. Старика.
Геракл опустил тетиву и спрятал стрелу в тулу за спиной. Сплюнул с досады. Немейского льва ему подавай..., а калика перехожего не желаешь? С другой стороны старик может знать, где нужна его, геройская сила и отвага. Решено!
Подошёл, без спроса уселся напротив, подкинул хворостину. Пламя благодарно подмигнуло и приступило к трапезе. Открыл, было рот, да старик опередил с вопросом:
- Зачем ты живёшь, Геракл?
Рука сама потянулась к гладиусу. Одёрнул себя - кого испугался, старика? Вместо меча схватил ещё одну хворостину, скормил огню. Нужно рассуждать логически: он личность уже известная, может, где и встречались. Попытался припомнить лицо оборванца, но почти сразу отказался от этой затеи. Что ему - герою, сыну Зевса, какой-то старик, если он и красавиц-то, с которыми коротал ночи, половину не вспомнит при встрече.
- Какое тебе, старик, дело до моей жизни? - ответил специально излишне грубо, чтобы..., а вот зачем, так и не придумал. Скрыть мимолётную растерянность, утаить интерес к беседе, может ещё что-то?
- Подвиг ещё один хочешь? - и хитрый такой, ехидный прищур.
Странный старик со странной улыбкой в странном месте. Не достаточно ли странностей, чтобы задуматься? Но Геракл уже загорелся.
- Да!
Быстрый, честный, бескомпромиссный ответ. Ответ настоящего героя.
- Тогда ответь сперва на мой первый вопрос.
Что? Ему, герою, будет диктовать условия оборванец? Рука вновь потянулась к мечу..., и вновь костёр полакомился очередным сушняком. Когда на одной чаше весов заветная ступенька на вершину Олимпа, а на другой - беседа со странным стариком, ответ очевиден. Хотя Геракл и чувствовал какой-то своей частью божественной крови, что отвечать придётся максимально честно, что фальшь оборванец сразу почувствует.
- У меня в жизни одна цель: доказать отцу Зевсу, что я достоин его внимания не меньше чем Арес, Гермес или Афина. Для этого мне надо оказаться на Олимпе, потому что здесь, на земле, он меня не желает слышать. Вот и иду туда, поднимаясь по ступеням подвигов.
- Тщеславие! - припечатал собеседник.
- Да ты знаешь, что я..., - Геракл вскочил, запальчиво взмахнул рукой. Вдруг, так же внезапно, успокоился и сел на место. - А даже если и так, что с того?
- Да ничего... На вот, - незнакомец откуда-то из-за спины достал и протянул обломок копья, - пригодится.
- Оно же сломано! - впрочем, возмущался Геракл для вида. Намётанный взгляд уже сумел определить, чьё это было копьё.
- Ничего... подточишь древко, вставишь оперение. Для твоего лука будет в самый раз.
Сын Зевса непроизвольно покосился на своё оружие, подаренное когда-то братом. Да, это будет убойный выстрел - стрелой Гелиоса из лука Аполлона. Вот только кому он будет предназначаться?
Так он и спросил.
- Да летает там один, - старик махнул куда-то себе за спину, в темноту, - в горах. Не ошибёшься.
- А мне это зачем?
- Как зачем? Ты же хотел подвиг?
- С каких пор убийство птицы, - он скосил взгляд на божественное оружие, - пусть даже большой, считается подвигом?
- Она охраняет Прометея.
Геракл вскочил, переполняемый эмоциями. Повернулся на север, всматриваясь в темноту ночи, словно уже видя горы и маленькую фигурку, прикованную где-то на самой вершине. Вот, значит, куда он его запрятал! Убить орла - ничто, а вот освободить ещё при этом Прометея, то есть пойти наперекор воли отца, это да! Это Зевс заметит! И оценит. Вот только как оценит? Похвалит? Метнёт молнию? Нужна веская причина, чтобы сделать этот геройский, но явно опрометчивый шаг. Думай голова, думай! Чем можно добиться прощения Прометея? Ведь только тогда его освобождение будет оценено как поступок, а не как проступок.
Он повернулся к старцу, но так и застыл с открытым ртом, не произнеся ни звука. Странного незнакомца на поляне не было... как, впрочем, и его не менее странного костра.
Место - неизвестно. Время - отсутствует.
Встретились два одиночества.
- Я проиграл, - первым признался Странник после вежливого приветственного молчания.
- Пожалуй, я тоже, - согласился с ним Мытарь.
Первый удивлённо приподнял бровь, желая услышать продолжение, но собеседник мотнул головой:
- Давай уж сначала ты, раз начал.
- Хорошо. Их оказалось слишком много...
- А я говорил! - не удержался Мытарь. - Извини, продолжай.
- Много..., да... - Странник подумал, стоит ли к этому ещё что-то добавлять, ведь всё остальное - просто следствие. Решил всё-таки озвучить полную выкладку причин и следствий. - Поначалу-то ничего, всё шло по плану, но потом они наплодились. Видимо разнополость тоже лишняя в этом вопросе.
- И об этом я тебе говорил, - вновь встрял собеседник, - но ты продолжай, продолжай.
- А затем их дети и дети их детей поняли, что они не главные и совсем ничего не решают. А повелевать и указывать страсть, как хотелось. И они создали себе существ по своему образу и подобию. Назвали людьми. Получилось так себе: божественной силы нет, срок жизни вообще смешной. Им бы ещё попробовать, глядишь с пятой или седьмой попытки бы получилось что стоящее. А они этих оставили.
- Специально, - уверенно заявил Мытарь.
- Обоснуй.
- Чтобы не доросли - раз, чтобы при необходимости весь жизненный путь проследить - два, чтобы знали своё место - три.
- Да, похоже на то, - вынужден был согласиться с фактами Странник. - Дальше - больше. Подобие-то никуда не делось! Началось кровосмешение, полукровки заполонили землю. И представляешь, изначально первым стало противно ходить среди своих созданий и полукровок. Они создали себе ограниченные мирки, недоступные короткоживущим, названия им дали смешные: типа Олимп, Асгард, и перебрались туда.
- Я, конечно, предупреждал тебя, что в большом количестве кроется ошибка, но что всё выльется именно в это, даже представить не мог. Лихо! - посочувствовал второй рассказчику.
- Это ещё не всё. Их самих уже к тому времени было так много, что одним и тем же делом принялись заниматься по двое-трое, а то и до десятка. При этом, естественно, считая свою точку зрения единственно верной. В общем, погрязли в собственных проблемах и дрязгах, а о своих созданиях попросту забыли. Не до того им, видишь ли, стало. И о деле забыли.
Помолчали.
- А у тебя-то, что не так? - напомнил о себе первый.
- Поначалу всё хорошо было, - начал повествование Мытарь, - мой ставленник активно начал заниматься делом, но временами ему становилось скучно...
- А я говорил, - вернул шпильку Странник.
- ... и он создал себе кукол, - не стал обращать внимания на замечание собеседник. - Не по своему подобию, конечно, но похоже. Назвал эльфами. Эгоистом он не был, поэтому даже наделил их силой и срок жизни отмерил в несколько раз больше циклов, чем в твоём варианте. Но не сказал им о себе, не задал вектор. И они стали верить в то, где живут - в лес. Стали думать только о лесе, зациклились на нём, закуклились. Мой ставленник вновь заскучал и, чтобы расшевелить эльфов, создал других кукол. Тоже немного похожих на себя, но не во всём. Назвал гномами и тоже дал им силу, но отличную от первых.
- И что, помогло? - Скептически поинтересовался Странник, предвидя ответ.
- Поначалу да. А потом... они поняли, что им делить нечего. Первые остались в лесу, вторые ушли в горы. Тогда он создал следующих, потом ещё одних, и ещё. Потом, чтобы уследить за всеми созданиями, забросил дело, а потом оказалось, что его не хватает даже на собственных кукол. Он истощился и кончился.
- Что планируешь делать?
- А ты?
Первый собеседник неопределённо пошевелил пальцами, а затем решительно сжал их в кулак:
- Сомну всех в один комок и начну лепить заново, но на сей раз за точку отсчёта возьму не личность как символ поклонения, а целое течение.
- Например?
- Например, был там один бог, Прометеем звали, так он посвятил себя помощи созданным куклам. Умирал из-за этого каждый день... долго, по их меркам. Чем не основа для течения - помощь слабым и обездоленным. Вот возьму его за стержень, что-нибудь да выйдет. Нет! В этом течении будет два стержня! Был там ещё один забавный персонаж, всё пытался порядок навести среди усопших кукол. Вот и пусть будут как два противовеса.
- Что ж..., - задумчиво протянул Мытарь, - очень рационально на первый взгляд. Как мы раньше не догадались об этом? Надо было сразу так сделать.
- Спонтанность виной всему в нашем случае. Думать особо было некогда, слишком многое стояло на кону.
- С ядром у тебя и в спешке неплохо вышло...
- Спасибо..., - Странник помолчал немного, обдумывая только что пришедшую идею, - а знаешь, я, наверное, и всех остальных божков в этом течении оставлю. Лишу их памяти, сознания и осознания, распределю поровну между двумя стержнями, и будут они выполнять функцию некоего скрепляющего вещества. Ангелы и бесы... Как тебе?